Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 2(59)
Владимир Анин
 Генератор

/Глава 1

Стоял поистине летний день. Уже с утра столбик термометра тянулся к отметке «тридцать», а к полудню перевалил ее и достиг значения в тридцать пять градусов по Цельсию. Это же надо - тридцать пять, практически как в тропиках! Глядишь, так скоро Подмосковье превратится в курортную зону, и потянутся сюда погреть свои косточки всякие там турки, греки, итальянцы и прочие южане, а не наоборот...

А что, взять, к примеру, зону отдыха Тропарево. Замечательное место: большой пруд, окруженный остатками лесного массива, частично вырубленного и застроенного в свое время панельными многоэтажками. Можно искупаться, можно на лодочке покататься. Позагорать. Шашлычок, пиво и прочие забавы для гурманов тоже наличествуют... Простор для инвесторов...

Капитан полиции Леонид Сергеевич Воловик вздохнул, залпом допил пиво из банки и смял ее. Мечты, они, конечно, мечтами, но жизнь, увы, диктует свое. По заграницам он не ездок - не тот статус, да и доход не тот. Наш отечественный юг - максимум, что светит ему, старому оперативнику. Ну, насчет старого, это он, конечно, немного загнул. Хотя в тридцать лет, из которых восемь отданы служению доблестным органам внутренних дел, уже можно иногда называть себя «стариком».

Воловик открыл новую банку пива, которая, щелкнув, изрыгнула успевший уже нагреться пенистый напиток на загоравшую рядом блондинку в бирюзовом купальнике и широкополой белой шляпе.

- Леня! - вскрикнула блондинка, подскочив. - Что за шутки?

- Извини, дорогая, - спохватился Воловик, - задумался.

- Задумался? А мне теперь что делать? Весь купальник в твоем пиве!

- Иди искупайся. Заодно и купальник сполоснешь.

Сам Леонид сидел по пояс голый, но джинсы так и не решился снять. Раскаленный воздух и нещадно палящее солнце располагали к расслабленному отдыху, но не к полноценному принятию солнечных ванн. Для загорания чего-то не хватало. Чего, Воловик и сам не мог понять.

- Леня, пойдем со мной.

- Что-то не хочется, - поморщился Леонид. - Да и вещи бросать нежелательно.

- Господи! Какие у тебя там вещи?

- Часы, деньги…

- Даже если твои часы положить на тротуаре на оживленной улице в центре города, на следующий день ты благополучно найдешь их на том же месте. А что касается денег… Ты бы уж не смешил!

- Ты опять пытаешься меня обидеть? Да, я рядовой мент. Зарплата у меня невысокая, взяток не беру - и горжусь этим!

- Ну, во-первых, ты не рядовой, а капитан. Во-вторых, как ты сам сказал, зарплата у тебя невысокая. Поэтому та единственная сотня, что лежит у тебя в кармане, все равно погоды не сделает. И, в конце концов, я люблю тебя не за твои деньги, а за то, что ты есть, какой есть. За то, что ты мне никогда ни в чем не отказываешь… Ну, пойдем, искупаемся.

- Ну что с тобой делать, - вздохнул Воловик, нехотя стягивая с себя потертые джинсы. Сунул часы в карман и аккуратно сложил брюки на траве возле своих сандалий и полотенца, на котором лежала Лена. - Пойдем.

Она побежала к воде. Он пошел за ней.

Неспешно скользили по водной глади неповоротливые лодки. Разморенные жарой гребцы лениво двигали веслами. Леонид нырнул и чуть было не ударился головой в одну из этих лодок.

Огляделся в поисках Лены. Она была уже на противоположной стороне пруда у высокого берега и махала ему рукой. Воловик хотел ответить на это приветствие, но тут заметил лодку, стремительно надвигающуюся на нее. Поняв, что Лена лодку не видит, он закричал. Но крик его потонул в общем гвалте. Леонид рванулся в ее сторону, поднырнул под волну от лодки, а когда вынырнул, Лены нигде не было видно.

- Лена!

Руки-ноги работали с такой скоростью, что, казалось, вода вокруг него вот-вот закипит.

Доплыв до места, где он видел Лену, Воловик стал ходить кругами, посмотрел на берег, но в этом месте он был очень крутой, и возможности взобраться туда не было. Там, наверху, под деревьями, шумная компания резалась в карты.

- Эй, народ! - крикнул Леонид. - Вы здесь девушку не видели?

«Народ» посмотрел в его сторону и молча покачал головой, видимо, даже не совсем понимая, чего от них хотят.

- Господи! Да что же это! - взвыл Воловик.

Он нырнул. В мутной воде почти ничего не было видно. Достав до дна, Леонид покрутился из стороны в сторону и ринулся к поверхности. Жадно глотнув горячего воздуха, вновь нырнул.

- Чего он там делает? - удивленно спросил один из играющих и, подошел к краю берега.

Его товарищи, побросав карты, последовали за ним. Некоторое время они молча наблюдали за мужчиной, который, как ненормальный, выскакивал из воды, шумно хватал воздух и опять погружался.

- Может, он тонет? - прервал молчание один из картежников.

- Непохоже, - ответил другой. - Будто ищет там чего-то, - предположил он.

- Эй, мужик, тебе помочь? - крикнул третий.

- Лена… Девушка… - прохрипел Воловик и снова нырнул.

- Слышь, мужики, кажись, там потоп кто-то, - сказал четвертый.

Не сговариваясь, все четверо сиганули с трехметрового берега в воду и присоединились к Леониду.

Воловик уже потерял счет времени, ему казалось, что прошла вечность, прежде чем его рука нащупала что-то мягкое, волнистое. Он даже не сообразил поначалу, что это волосы, и, ухватившись, потянул кверху. И только когда ощутил в своих объятиях холодное тело, он понял, наконец, что это Лена.

Вынырнув, попытался крикнуть: «Помогите!», но вода тут же хлынула ему в рот, и у него получилось:

- По… ите!

Ныряющая вокруг него четверка тут же кинулась к нему и потащила к берегу. Голова Лены лежала на поверхности воды, глаза ее были закрыты. Кожа на лице бледная, губы цвета черничного варенья.

- Стоять! - выкрикнул один из мужчин, хватая за борт проплывающую мимо лодку.

- Что вы себе позволяете? - возмутился лысеющий толстяк и испуганно поглядел на свою спутницу, полную даму в откровенном бикини.

- Мы реквизируем лодку.

- На каком основании?

Но его никто не слушал. Четверо уже забрались в лодку и затаскивали в нее безжизненное тело Лены, а следом и обессилевшего Воловика.

- Послушайте! Но лодка не выдержит! - взвизгнул толстяк.

- Тогда иди, искупнись, - ответили ему и дружно отправили в воду.

- Вы… не имеете!.. - захлебываясь, вопил толстяк, то исчезая под водой, то вновь появляясь. Наконец, он схватился за нависающую над водой ветку березы и заорал: - Караул! Грабят!

Но никто не обращал на него внимания. Лодка, вспенивая воду, шла к противоположному берегу. Леонид, уложив Лену на дно, пытался делать ей искусственное дыхание, но у него это плохо получалось.

- Врача! Скорей! - закричал один из гребцов, выскакивая на берег, когда лодка уткнулась носом в песок.

Леонид вынес на руках бездыханное тело девушки и, положив на траву, вновь принялся оказывать ей первую помощь. Толпа любопытствующих мгновенно обступила их. Кто-то сочувственно покачивал головой, кто-то пытался давать советы.

- Врача! - взмолился Воловик, с надеждой глядя на обступивших его зевак. - Скорее!.. Врача!..

Сквозь толпу протиснулся худощавый мужчина в белой футболке, шортах до колен и резиновых шлепанцах. На вид ему было не более тридцати лет, но при этом абсолютно седой. Не говоря ни слова, он склонился над девушкой и начал делать искусственное дыхание. Потому, как четко он действовал, можно было подумать, что это профессионал. Когда изо рта у Лены хлынула вода, толпа облегченно вздохнула.

- Что здесь происходит? - спросил протиснувшийся сквозь плотные ряды зрителей спасатель в полинялом красном жилете.

- Ну где вас носит? - набросился на него Воловик.

Спасатель кинулся к девушке, схватил ее за запястье и испуганно отпрянул.

Леонид, склонившись над Леной, воскликнул:

- Не дышит! - Он прижал ухо к ее груди. - Сердце не бьется!

- Не мешайте! - спокойно произнес седой, отталкивая Воловика, и повернулся к толпе: - Дайте полотенце.

Тут же возникло большое пляжное полотенце. Седой разорвал Ленин лифчик. Толстая тетка, стоявшая поблизости, охнула, а по толпе прошел ропот. Седой накинул на голову полотенце и, прижав руки к груди Лены, склонился над ней, накрывая ее от любопытных взглядов. Через мгновение тело Лены дернулось, будто сквозь него пропустили электрический ток. Спустя несколько секунд еще раз дернулось, и седой медленно поднялся, укрывая обнаженную девушку полотенцем. Толпа радостно загудела, увидев, как глаза Лены медленно открываются, а когда она судорожно закашляла, гул перешел в бурную овацию.

Воловик обнял ее. Слезы текли из его глаз. А она непонимающе смотрела вокруг и безмолвно шевелила влажными губами.

Послышался вой сирены, толпа расступилась, пропуская медиков. Врач бегло осмотрел пациентку и жестом приказал подавать носилки.

- Доктор, с ней все будет в порядке? - заплетающимся языком спрашивал Воловик, когда Лену грузили в карету «скорой помощи».

- Теперь все будет в порядке, - ответил врач. - А долго она была в воде?

- Минут пять, наверное, или больше, - развел руками Леонид.

- Значит, ей повезло, в таких ситуациях без реанимации редко обходится.

- Без какой реанимации?

- Электрошок, - пояснил врач. - Ну, все, нам пора.

- А куда вы ее?

- В тридцать первую горбольницу. С собой вас взять не могу, - сказал он, видя, что Воловик уже собирается влезть в машину. - Я ведь вам сказал, все будет хорошо. Придете в себя и подъезжайте. Обратитесь в приемный покой, вам скажут, куда ее поместили.

«Скорая», включив сирену, сорвалась с места.

Леонид растерянно огляделся по сторонам. Толпа начала расходиться. И тут Воловик вспомнил про седого. Ведь это он спас Лену. Спас каким-то чудесным, не поддающимся объяснению способом. Даже врач удивился. А он, Леонид, так и не поблагодарил. Он стал взглядом искать седого в редеющей толпе, но его нигде не было. Недалеко стояли четверо картежников, которые помогали ему вытаскивать Лену из воды. Двое из них были в плавках, двое других прыгнули в воду не раздеваясь, мокрая одежда еще не успела просохнуть. Воловик только сейчас обратил на это внимание. Вот ведь до чего отчаянные, бескорыстные люди! А на первый взгляд не скажешь. Сидели себе спокойно, резались в карты, пили пиво. А когда понадобилась помощь, бросили все и кинулись на выручку.

Воловик подошел к ним и стал благодарить.

- Да ты что, мужик, разве ж мы могли иначе! - отмахнулся один.

- Что врач-то сказал? - спросил второй.

- Сказал, что все будет в порядке, - улыбнулся Леонид.

- Ну и отлично! - хлопнул его по плечу третий.

- А где этот фокусник седой? - спросил четвертый. - Я так и не понял, чего он там колдовал, но девчонку твою он лихо в чувства привел.

- Я вот тоже его ищу, - сказал Воловик, оглядываясь. - Он как появился, так и исчез. Как сквозь землю!

- Испарился, - согласился первый.

- Внимания не хотел привлекать, - предположил второй.

- Ладно, ребята, еще раз вам всем огромное спасибо! Мне пора, надо в больницу к Ленке ехать, - спохватился Леонид.

- Давай, брат, удачи! Привет Ленке!

Одевшись, Воловик подхватил Ленины вещи и побежал к своему старенькому «жигуленку», припаркованному неподалеку на улице.

/Глава 2

Лену выписали через три дня. Хотели подержать еще немного, но она запротестовала, и врач, поддавшись ее напору, отпустил пациентку на все четыре стороны. Отпустил с легкой душой, поскольку по всем показателям Лена была абсолютно здорова - врач просто хотел немного перестраховаться. Леонид собирался отвезти Лену в свою холостяцкую однокомнатную квартиру, но она сообщила ему, что родители просили ее из больницы поехать прямо домой и хотя бы несколько дней побыть с ними, под их присмотром. Он не стал возражать. А через три дня заявился к Лене при параде, то есть в самом лучшем своем костюме, с букетом белых роз для нее и алых для ее мамы, бутылкой пятилетнего коньяка для отца. И сделал ей предложение.

Вскоре сыграли свадьбу.

...В тот понедельник Леонид опоздал на службу. Всего на несколько минут. Но по понедельникам ровно в девять начальник отдела проводил совещание, и когда Леонид просунул голову в дверь, подполковник Макаров недовольно поморщился и спросил:

- А ты, Воловик, почему опаздываешь?

- Виноват, товарищ подполковник! - Леонид вытянулся по стойке «смирно».

- Я знаю, что виноват, - бросил Макаров, - ты мне причину объясни.

- Проспал…

Макаров, слегка хлопнув ладонью по столу спросил:

- Воловик, ты что мне тут, клоунаду разыгрываешь?

- Никак нет, товарищ подполковник! Я серьезно.

- Серьезно? - нахмурил брови начальник. - Тогда что же это получается? Тебе сколько лет? Ты, по-моему, уже из этого возраста вышел? Или нет? А?

- Так точно, вышел.

- Вот именно, вышел! Но не туда... Ладно, садись. Бабийчук, продолжай, - обратился подполковник к крупному чернявому мужику с густой щеткой усов, из-под которых слегка выпячивалась пухлая нижняя губа, придавая его лицу обиженное выражение.

- По нашим данным, - забасил Бабийчук, - весь алкоголь, хранящийся на том складе, контрафактный, а точнее паленый. Кстати, производство этой водки, как нам удалось выяснить, весьма примитивное, находится прямо там. Все хозяйство принадлежит Баранову Сергею Анатольевичу по кличке Пузырь. Однако прямых доказательств, что подпольным производством владеет он, у нас пока нет.

- А что у нас вообще есть на этого Пузыря?

- Пока ничего, - продолжал Бабийчук. - Адрес его мы узнали, но он там не живет.

- А где он живет?

Бабийчук пожал плечами.

- Плохо, товарищи офицеры! Ну, и какие будут предложения?

- Установить наблюдение за складом, - брякнул Воловик.

- Правильно! - согласился подполковник. - Вот ты, Воловик, этим и займешься, а то все никак от медового месяца отойти не можешь. И Бабийчука с собой взять не забудь, а то он тоже…

- Я не женат, - буркнул Бабийчук. - Я только недавно развелся.

- Вот именно! И теперь никак от развода отойти не можешь, - резюмировал Макаров. - Идите работать...

- Ну и что будем делать? - спросил Воловик, когда они вышли.

- Наблюдать, - вздохнул Бабийчук, - ты же сам это предложил.

- Тогда поехали...

...После двух часов бесполезного сидения в машине Воловик не выдержал:

- Слушай, Степан, по-моему, это все бесполезно.

- Я тоже так думаю, - согласился тот. - Склад закрыт, и там давно никого не видели.

- Так что же ты молчал? - взорвался Леонид. - Выходит, мы тут просто время теряем!

- Может, и так. А может, и нет. Вдруг Пузырь все-таки появится. Не может ведь он бросить здесь столько товара.

- Логично...Только, видно, этот Пузырь все же пронюхал, что им заинтересовались. Так что теперь он если и появится здесь, то только ночью. Правильно?

- Может, и правильно, - задумчиво проговорил Бабийчук.

- Ладно, если предположить, что Пузырь сюда до темноты не заявится, давай-ка пока отчалим, чтобы не маячить, а вечерком, часов в одиннадцать, подкатим снова. Ты как?

- Я только за, - кивнул Бабийчук. - У меня работы полно, на мне ж десять дел висит.

- Так тебя в отдел подбросить?

- А ты разве не поедешь?

- Я?.. Нет, я домой, посплю лучше немного, а то боюсь, нам тут с тобой всю ночь куковать.

- Тогда я тоже домой.

- Тоже поспишь?

- Не-а, у меня другие планы. Я и ночью посплю, в машине, пока ты наблюдать будешь.

- Это нечестно!

- Да ладно, шучу, - улыбнулся Бабийчук и хлопнул Воловика по плечу своей огромной ладонью...

Высадив Степана возле девятиэтажки, Леонид поехал домой. Они с Леной уже год жили в маленькой однокомнатной квартирке, выделенной капитану Воловику за выдающиеся заслуги. Конечно, могли бы выделить и побольше, но начальник, вручая Леониду сертификат, посетовал на то, что в очереди и так стоит тьма народу, к тому же полно семейных сотрудников с детьми, а квартиры сейчас выделяют очень редко.

В общем, Воловик не стал капризничать и принял этот подарок судьбы с подобающим достоинством. Сам сделал косметический ремонт, перевез кое-какую мебель из своей комнаты в малогабаритной квартирке, где жила старушка-мать. Кое-что, конечно, все равно пришлось купить после того, как он привел в дом молодую жену. Крошечная квартирка, тем не менее, все равно казалась полупустой, но самое необходимое в ней было, даже стиральная машина. А им многого-то и не требовалось. Они вполне довольствовались тем, что у них есть.

Недавно Лене предложили перспективную работу в модном журнале (она по профессии дизайнер), солидную по нынешним меркам зарплату. Так что супруги стали смотреть в будущее с уверенностью.

Воловик вошел в квартиру, сбросил с ног туфли. Пройдя на кухню, достал из холодильника бутылку пива, выпил. На улице стояла жара, и дом накалился так, что в квартире нечем было дышать. Он распахнул кухонное окно и, пройдя в комнату, открыл балконную дверь. С улицы в комнату ворвался легкий ветерок и, промчавшись по квартире, превратился в остужающий сквозняк.

Сняв брюки и рубашку, Воловик повалился на тахту и, обняв маленькую атласно-зеленую подушку с вышитыми на ней белыми лилиями, через мгновение погрузился в сон.

...Он проснулся в тот момент, когда Лена вставляла ключ в замочную скважину. Но вставать не стал, сделал вид, что спит.

Лена на цыпочках прошла в комнату. Леонид вскочил и, широко расставив руки, шагнул к ней. Лена вскрикнула и, отпрянув, чуть не упала, он едва успел подхватить ее. Хохоча, оба повалились на тахту и вскоре предались любви...

- А сколько времени-то? - наконец спохватился он.

- Девять, - ответила Лена.

- Слушай, Ленок, мне сегодня в ночь, - сказал Воловик.

Она уже привыкла к его работе, к неожиданным вызовам и ночным дежурствам.

- Пойду, ужин приготовлю, - сказала она.

Проводив взглядом жену, Леонид потянулся и прошлепал следом на кухню.

- Выпьешь чего-нибудь? - спросила Лена, когда они сели за стол.

- Ты что? Мне же на работу!

- Ах, ну да! Извини, я уже забыла.

Поужинав, они еще долго сидели, разговаривая. Им нравилось делиться впечатлениями, планировать, мечтать. В этом, наверное, и заключается прелесть счастливой семейной жизни, когда два любящих человека наслаждаются общением друг с другом.

- Ну, мне пора! - сказал наконец Леонид, взглянув на овальные часы, висевшие над холодильником.

- Я тебе бутерброды соберу, - спохватилась Лена, - проголодаешься ведь.

- Не стоит. К тому же я сегодня со Степой работаю - он все слопает, и мне ничего не достанется.

- А тебе жалко?

- Представь себе, жалко. Нечего кормить его на халяву. Он же недавно развелся, ну, я тебе рассказывал, так теперь всех подъедает - самому-то лень готовить.

- Ладно уж, не жадничай.

- Да я шучу. Нет, правда, не надо. На сытый желудок всегда спать хочется. А нам сегодня никак спать нельзя.

- Ну, смотри, - сказала Лена.

...Воловик подобрал Степана в назначенном месте, и они не спеша покатили в сторону ютившихся на окраине складов. Он остановил машину в тени напротив проезда, ведущего к складам. Заглушив мотор, достал из сумки термос с кофе, который ему успела сунуть жена, наполнил пластиковый стакан.

- Будешь? - спросил напарника.

- Немного погодя, - сказал Бабийчук. - Я дома так накофеинился, пол-литра, наверное, выпил, глаза уже из орбит лезут.

- Ну, как хочешь.

- Ты думаешь, если он придет, мы его увидим? - неуверенно спросил Бабийчук.

- А как же! Здесь только одна дорога.

- А как мы узнаем, что это он?

- Никак. Придется проследить. Пойдем за ним. Если направится к складам, значит, скорее всего, Пузырь. Ты его фото помнишь?

- Угу, - кивнул Степан.

- Ну, значит, вблизи узнаем. Главное - не спугнуть.

Они просидели больше двух часов, прежде чем по пустынной улице к проезду медленно подкатил фургончик и, свернув, двинулся по направлению к складам.

- Пошли! - почему-то шепотом сказал Воловик.

Стараясь держаться в тени, они побежали следом за фургончиком.

Из фургончика вышли двое. В свете фонаря можно было легко различить лица приехавших: низкорослый кавказец с густой щетиной на лице, в кожаной куртке и кепке, и худощавый блондин с бритыми висками, в гавайской рубахе. На шее поблескивала массивная цепь. Блондин вполголоса отдавал распоряжения кавказцу, который, распахнув дверцу фургончика, возился теперь с замком на воротах склада.

Сомнений не оставалось - это был Пузырь, собственной персоной.

- Что будем делать? - прошептал Бабийчук.

- Подождем, пусть войдут внутрь, - ответил Воловик.

Скрипнула тяжелая металлическая дверь, и Пузырь с кавказцем вошли на склад. Воловик и Бабийчук, не сговариваясь, скользнули вперед и притаились у входа. Леонид осторожно заглянул внутрь, но тут яркая вспышка света заставила его отпрянуть. Из глубины склада послышался вопль, следом раздались два выстрела.

Воловик выхватил из кобуры пистолет и знаком показал Степану, чтобы тот его прикрывал.

- Где же ты прячешься, падла? Выходи! - раздался истеричный вопль.

Пробираясь на цыпочках между пирамидами картонных ящиков с надписью «Столичная», Леонид увидел в проеме мечущуюся фигуру Пузыря с револьвером в руке.

- Я здесь! - раздалось где-то совсем рядом.

Около Пузыря возникла еще одна фигура. Свет падал с противоположной стороны, и Воловик не мог разглядеть его лица.

- Г…генератор? - заикаясь, произнес Пузырь.

- Вспомнил? - ответил спокойный мужской голос. - Очень хорошо. - Человек подошел вплотную к Пузырю так, что револьвер уперся ему в грудь. - Только я хочу, чтобы ты еще кое-что вспомнил: шесть лет назад, Тропаревский парк…

- Это… все неправильно, - прошептал Пузырь и медленно опустился на колени. - Я сожалею, - сказал он и вдруг выстрелил себе в грудь.

Звук выстрела эхом прокатился по складу. В наступившей тишине Воловик услышал напряженное дыхание Степана.

- Руки вверх! Не двигаться! - прокричал он, выскакивая из-за ящиков.

Мужчина метнулся в дальнюю часть склада. Оба полицейских бросились за ним. Беглец вскочил на узкую металлическую лестницу и буквально взмыл вверх. Воловик и Бабийчук разделились: Леонид устремился следом за незнакомцем, а Степан побежал обратно к выходу, где была такая же лестница, ведущая наверх, к узким металлическим мосткам.

Беглец уже почти добежал до конца мостка, когда перед ним неожиданно выросла громадная фигура изрядно запыхавшегося Степана. В правой руке пистолет, левой он держался за металлический поручень. Незнакомец остановился и в упор посмотрел на Бабийчука.

- Лучше отойди, - проговорил он.

Степан чуть не поперхнулся от такой наглости. Мало того, что этот тощий субъект был раза в два меньше, чем Бабийчук, - у него не было никакого оружия.

- Ну что же, я предупреждал, - сказал незнакомец.

Он медленно положил руку на поручень, за который держался Бабийчук, и в ту же секунду искры посыпались во все стороны. Степан затрясся и, с трудом оторвав руку от поручня, рухнул на мосток всем своим могучим телом, отчего тот дрогнул так, что Воловик на бегу едва не потерял равновесие.

- Стой! Стрелять буду! - заорал Леонид, остановившись в пяти шагах от беглеца. - Руки за голову! Кругом!

Незнакомец медленно положил обе ладони на затылок и так же медленно повернулся. Воловик не мог поверить своим глазам. В свете фонаря он разглядел худощавого мужчину, одетого в спортивную куртку. Взгляд горящих глаз прожигал насквозь. Абсолютно седые волосы резко контрастировали с молодым, но усталым лицом. Это был он - тот самый неизвестный спаситель из Тропарева. Тот, кому Воловик был обязан жизнью своей жены.

- Ты? - с трудом выдавил из себя Воловик.

- Знаете, в чем преимущество дешевой обуви? - усмехнулся седой, скользнув взглядом по его ногам. - В том, что подошвы на ней резиновые.

- А при чем здесь мои подошвы?

- Резина не пропускает электричество. Ладно, считайте, что вы меня поймали. - Он медленно опустил руки и, заметив напряжение во взгляде Воловика и легкое подрагивание пистолета в его руке, сказал: - Не бойтесь, я вам ничего не сделаю. И бежать тоже не собираюсь.

Воловик недоверчиво посмотрел на него, потом сунул руку в карман и извлек наручники.

- Ну-ка, накинь эти браслетики, на всякий пожарный. - Он кинул их седому.

- Что ж, если вам так будет спокойнее… - ответил тот, поймав наручники, и защелкнул их на своих тонких запястьях.

- Что ты сделал с моим напарником? - требовательно произнес Леонид, подходя к пленнику и пряча пистолет в кобуру.

- Ничего страшного. Небольшой электрический шок. Минут через пять очнется. Так же, как и тот. - Седой кивнул куда-то вниз. - Я имею в виду водителя.

- Так он жив?

- Кто? Водитель?

- Да на хрена мне твой водитель! Я о Степане, - выпалил Воловик.

- И Степан жив, и Рафик жив. Мне нужен был только Пузырь. Но он сам выбрал свою участь.

- Как ты это сделал? - недоумевал Воловик, оглядывая седого.

- Так же, как с вашей девушкой, - улыбнулся тот. - Обыкновенное электричество. - Он вытянул вперед скованные наручниками руки.

В это время позади него раздался приглушенный стон.

- Степа, ты как? - спросил Воловик.

- Что это было? - прокряхтел Бабийчук. - Ты взял его?

- Взял, - ответил Леонид, кивая на стоявшего рядом седого. - Идти сможешь?

- Попробую. Черт! Такое ощущение, будто все мышцы одеревенели.

- Вам сейчас необходимо теплое питье и покой, - сказал седой.

- Тебя забыли спросить! - огрызнулся Бабийчук.

- Думаю, он знает, что говорит, - возразил Воловик, помогая Степану спуститься с лестницы.

Ноги у Бабийчука подкашивались, голова кружилась, но он держался молодцом. Седой молча следовал за ними.

- Я тебя сейчас домой отвезу, а потом займусь этим, - кивнул Воловик в сторону седого, захлопнув за ним дверцу «жигуленка» и усаживая Степана на переднее сиденье.

- А если он?.. - недоверчиво оглянулся на задержанного Бабийчук.

- Не волнуйся, он будет паинькой, - ответил Леонид, усаживаясь за руль. - Правда? - Он тоже оглянулся на седого.

Тот смотрел в окно.

- А как быть с теми двумя, ради которых мы, собственно, сюда приехали? - поинтересовался Степан.

- Одного я приковал к трубе, - ответил Воловик, - а второму все равно уже не поможешь. Так что подождут до утра. Убийства тут нет, мы с тобой оба видели, что это самострел. Поэтому спешить некуда. А до утра у нас будет достаточно времени побеседовать с задержанным и выяснить, что он тут делал.

Леонид тронул машину с места, и они помчались по ночному городу, нарушая тишину тарахтением прогоревшего глушителя.

/Глава 3

- Ну что, в обезьянник я тебя всегда успею определить, - сказал Воловик, повернувшись к задержанному, когда они остались вдвоем. - А сейчас я страшно проголодался.

- Можно зайти в какое-нибудь кафе, - отозвался седой. - Я бы тоже перекусить не отказался.

- Какое кафе, в два часа ночи? Хотя… Я знаю парочку, но там дорого.

- А вы не беспокойтесь, я угощаю, - сказал седой.

- Ну, ладно. Тебя за язык никто не тянул

Воловик притормозил возле одного работающего в это время кафе.

- Давай сюда руки, - сказал он седому. - Только я очень тебя прошу, не заставляй меня в тебе разочаровываться.

Седой не ответил и вошел в кафе.

Воловик вздохнул, покачал головой и вошел следом.

Охранник окинул их оценивающим взглядом и отвернулся.

В полутемном зале за столиками, отделенными ширмочками, ворковали припозднившиеся влюбленные парочки, ночные бабочки набивали себе цену изрядно захмелевшим клиентам. На небольшой сцене, освещенной фиолетовыми и красными лучами, происходило действо, отдаленно напоминающее эротический танец.

Воловик и седой сели за столик в углу и подозвали официанта. Ночное меню не отличалось разнообразием, однако Воловик отыскал в нем вполне подходящее для себя блюдо - люля-кебаб и попросил принести бутылку водки.

- Вы же за рулем! - удивился седой.

- Если мне и придется сегодня сесть за руль, то очень нескоро, ибо разговор нам предстоит долгий, - сказал Воловик.

- Хорошо. Тогда мне тоже люля-кебаб. А водку вы, надеюсь, не только для себя заказывали?

- Думаю, нам с тобой для начала одной бутылки на двоих хватит. А если будет мало, возьмем еще, верно? - Он повернулся к официанту, и тот покорно кивнул. - Да, и еще солененького чего-нибудь принеси: огурчиков, капустки. Найдется?

- Конечно, - ответил официант. - Что-нибудь еще?

- Маслинки прихвати и пару бутылок минералки, - сказал Воловик и, когда официант удалился, посмотрел на седого.

- Как тебя зовут?

- Геннадий Николаевич Ратов... Гена.

- А меня Леонид Сергеевич Воловик... Леня… А я ведь искал тебя, Гена. После того случая на пруду. Ты тогда смылся куда-то. Я опомниться не успел, а тебя и след простыл.

- А зачем вы меня искали?

- Слушай, кончай «выкать», а то неловко получается: сидит седой мужик и говорит мне «вы» - я себя стариком каким-то чувствую, а мне чуть больше тридцати. Кстати, тебе-то сколько?

- Двадцать восемь.

- Сколько?!

- Двадцать восемь, - повторил Геннадий.

- Это где ж тебя так помяло-поломало... Ты где служил?

- Я не служил, - ответил Ратов.

- Ну, надо же! А я, признаться, думал, тебя в какой-нибудь горячей точке так потрепало - вишь, седой весь! Как же это тебя так угораздило?

- Угораздило, - эхом отозвался Геннадий.

Они помолчали, дожидаясь, пока официант расставит на столе тарелки, закуски, разложит приборы и разольет по маленьким рюмкам водку из запотевшего графина.

- Ну, за твое здоровье! - произнес Воловик.

- И вам не кашлять.

- Опять «выкаешь»?

- Извините, но мне так привычнее.

- Как знаешь.

Они выпили и захрустели малосольными огурчиками.

- А почему Пузырь назвал тебя генератором? - поинтересовался Леонид.

- Это прозвище.

- Любопытно.

- Ничего особенного, - сказал Геннадий, поддевая вилкой квашеную капусту. - Меня так еще в институте прозвали.

- А можно поподробнее?

- Выйдет очень долго.

- У нас еще целая ночь впереди.

- Вы меня посадите? - спокойно спросил Ратов.

- Трудно сказать, я ведь пока ничего о тебе не знаю. Что ты, например, делал на подпольном складе, что тебя связывает с Пузырем? Я понимаю, что ты, скорее всего, не преступник, но мне нужно понять, кто ты.

- Хорошо. С чего начать?

- Начни с института, с прозвища. А там посмотрим.

- Ладно, - сказал Ратов. - Когда-нибудь я все равно должен был кому-то это рассказать…

/Рассказ Ратова

1

...Мне тогда было лет десять. Мы с друзьями отправились погулять в парк Горького. Возле неработающей карусели под навесом толпились любопытствующие. Нам тоже стало интересно. Там на небольшом столике лежал электрический прибор, как я потом узнал, амперметр, такой черный ящик с большой белой шкалой и тонкой стрелкой. Две металлические пластины соединялись с амперметром тонкими проводками. Каждый желающий мог за деньги измерить силу своего внутреннего тока, приложив руки к пластинам. И мы, нас было трое, тоже решили себя испытать, тем более, стоило это совсем недорого, а по результатам теста дядька, который все это придумал, даже выдавал какую-то бумажку. Когда подошла моя очередь, я почему-то весь напрягся, мне захотелось блеснуть перед друзьями. Я сказал себе, что я большая электростанция, и осторожно приложил руки к пластинам. Стрелка амперметра метнулась вправо и зашкалила. Мужик, следивший за прибором, даже подпрыгнул на своем стуле.

- Ну-ка погоди, парень, - сказал он и щелкнул переключателем.

Но стрелка не шелохнулась. Она оставалась в том же положении, даже когда мужик повернул переключатель до упора.

- Ничего не понимаю, - смутился он. - Или прибор сломался, или от тебя можно лампочки зажигать.

Я торжествующе посмотрел на друзей, у которых рты от удивления раскрылись, и зашагал прочь, даже забыв взять у мужика бумажку с результатом моего теста. Хотя, наверное, там и не было никакой бумажки, поскольку результаты мои превзошли возможности амперметра.

- Как ты это сделал? - спросил Игорь, один из моих друзей.

- Ну, ты фокусник! - воскликнул другой, которого звали Рубен, хлопнув меня по плечу.

Я, конечно, загордился, но мы в эту минуту подошли к одному из немногих работающих аттракционов и благополучно забыли об удивительном тесте. Причем забыли напрочь и надолго - и мои тогдашние друзья, и я сам.

А вспомнил я об этой истории спустя много лет, уже по окончании школы. Как-то сидел вечером и готовился к вступительным экзаменам в институт. Решил чайку попить. Пошел на кухню, а когда вернулся, включил в комнате свет, и вдруг - хлоп! - лампочка перегорает.

Что делать? Я ведь до того никогда не менял лампочки - у меня какой-то панический страх перед электричеством был, после того как я в детстве полез рукой в розетку и меня так шарахнуло, что я сознание потерял.

В общем, набрался я смелости и полез в стенной шкаф за лампочкой. Возвращаясь в свою темную комнату, я вдруг вспомнил тот поход в парк и просто так, ради прикола, взялся левой рукой за цоколь лампочки, а указательным пальцем правой руки прикоснулся к контакту. Каково же было мое удивление, когда спираль медленно покраснела. Я чуть не выронил лампочку. Но любопытство взяло верх - я повторил свой опыт. На этот раз спираль слегка загорелась, распространяя по комнате рыжеватое свечение. Я опять, как тогда в парке, сказал сам себе что-то про электростанцию или про батарейку, и лампочка вспыхнула в моих руках.

Я стал расхаживать по комнате, держа лампочку над головой, словно фонарик, заглядывая во все углы, но в этот момент послышался звук открываемой двери, и я поспешно прервал свой эксперимент. Это вернулся с работы отец. Увидев меня стоящего в темной комнате с лампой в руке, он бросился ко мне со словами:

- Ну, ты что, подождать не мог? Дай-ка сюда.

Он знал мое отношение к электричеству и никогда не пытался заставить меня преодолеть этот страх, поскольку сам боялся тока, не раз за свою жизнь попадал под напряжение. Прежде всего он отключил электричество в щитке на лестничной клетке. Потом, сунув мне в руку зажженную свечу, взгромоздился на табурет и осторожно, словно в патроне по-прежнему оставалось напряжение, вывернул перегоревшую лампочку. Затем так же осторожно ввернул новую и спрыгнул на пол.

Меня, конечно, подмывало рассказать ему, а потом и маме о моем уникальном эксперименте. Но я к тому времени начитался о том, как людей с необычными способностями запирают в секретных больницах и ставят на них опыты. А выступать в качестве кролика мне не хотелось. Поэтому я твердо решил сохранить это в тайне, даже от родителей.

Если я скажу, что больше ни разу не пытался воспроизвести тот необычный опыт, то это, конечно, будет неправдой. Пытался, и не раз. И у меня ничего не получалось, я даже перепробовал все лампочки в доме - думал, что первая бракованная или перегорела. Но, как я ни старался, ничего не вышло. А однажды вновь попробовал, и лампа ярко вспыхнула и взорвалась прямо у меня в руках, осколки даже лицо порезали. Хорошо хоть глаза целы остались.

Я знал про постоянный ток, про переменный и, честно говоря, не понимал, почему в одном случае лампочка загоралась, а в другом нет. Я даже заставил работать пылесос и утюг. К телевизору прикасаться не рискнул, памятуя, как взорвалась лампочка. В конце концов, пришел к двум выводам. Во-первых, каким-то непонятным образом мое тело было способно вырабатывать электричество, причем сила тока могла быть довольно высокой, и внешними контактами, на которых концентрировались заряды, служили руки. Ногами такие фокусы пока проделывать не удавалось, только руками. Причем для приборов, питающихся постоянным током, полярность всегда была одинаковая: плюс на правой руке и минус на левой. А если прибор работал от переменного тока, эта переменность включалась в моих руках сама собой. Второй вывод, который я сделал, заключался в том, что сила тока, да и вообще его наличие, зависела от моего настроения. Чем больше возбуждение, чем сильнее эмоции, неважно, радость или гнев, тем более мощные заряды концентрировались на руках. А в минуты безразличия, апатии даже крошечной искорки не высечь.

Кстати, об искорке: если я складывал руки вместе, никакого короткого замыкания не происходило, но когда я подносил ладони друг к другу, особенно в минуты сильного возбуждения, между ладонями проскакивала настоящая электрическая искра. Но обычно происходило это только тогда, когда я сам этого хотел. В другое время это были самые обыкновенные руки. Случались, правда, и самопроизвольные разряды, но крайне редко. Из всего этого я сделал вывод, что в принципе могу управлять этой энергией или, по крайней мере, могу научиться управлять ею.

Конечно, я пытался понять и причины этого явления. Ведь это же не совсем нормально, когда человек вдруг превращается в ходячую электростанцию. Все это подвигло меня даже переменить свое решение относительно будущей профессии. Первоначально я собирался стать инженером-теплотехником, как отец. А тут решил поступать на электроэнергетический факультет, о чем я заявил родителям. Они, в принципе, не возражали, тем более что это был все тот же Московский энергетический институт, куда я готовился. Решение было принято, и я отправился подавать документы.

2

В институте царило столпотворение. Наконец я нашел, где записывают на нужный мне факультет, заполнил заявление и пристроился в хвосте внушительной очереди. Спина и затылок стоявшего впереди меня парня показались мне знакомыми. Из-за оттопыренного уха показался крупный, с характерным набалдашником на конце нос, а под ним толстые и абсолютно ровные, как две мандаринные дольки, губы.

- Игорь! - я хлопнул его по плечу.

Мандаринные дольки растянулись в улыбке, и он протянул мне руку.

- Здорово! Ты тоже сюда?

- Что значит тоже?

- Ведь ты вроде на теплотехнику собирался.

- Собирался, - согласился я, - но передумал. Электричество показалось мне более интересным.

- А я говорил тебе! - обрадовался Игорь. - Помнишь? Электричество - загадочная энергия, которая вроде бы как и изучена, и используется человечеством на полную катушку, а все же остается чем-то таинственным и во многом непознанным.

- Ну ладно, ладно, можешь не агитировать, - отмахнулся я. - Выбор сделан. А ты больше никого из наших тут не видел?

- Нет, - покачал головой Игорь. - Они просто не понимают, что за инженерами в нашей стране будущее. Это сейчас основной спрос на юристов, экономистов, финансистов. Но пройдет немного времени, и появится потребность в инженерах!..

- Верю. Только их все равно не переубедить.

- А мы с тобой, как более дальновидные, подадимся в инженеры, - улыбнулся Игорь.

- Надеюсь, - вздохнул я.

В это время подошла очередь Игоря сдавать документы, и он присел на стул возле стола с табличкой «Приемная комиссия».

Потом бросил мне: «Еще увидимся!», куда-то заспешил.

Секретарь приемной комиссии, прыщавый молодой мужчина с всклокоченными волосами, молча взял мои документы и натренированным взглядом пробежал по заполненным графам заявления, сверил данные с моим паспортом и школьным аттестатом. Найдя все в полном порядке, шлепнул два каких-то штампа на бланк заявления, расписался и протянул мне узкую полоску бумаги с отпечатанной на ней инструкцией о дальнейших действиях: где и когда получить экзаменационный лист, по каким дням экзамены и тому подобное.

Я поднялся, уступая стул очередному абитуриенту, а точнее абитуриентке, симпатичной девочке с большими голубыми глазами и светлыми волосами, перехваченными на затылке. Я бы, может, и не обратил на нее внимания, если бы не одно обстоятельство: она была небольшого роста, я бы даже сказал - маленькая, на вид ей было не больше четырнадцати лет. Трудно было поверить, что она уже окончила школу. Девочка посмотрела на меня, и я почувствовал, как меня словно молнией пронзило. Я невольно отвернулся и услышал позади себя голос , который был под стать ее слишком юной для абитуриентки внешности.

Я вышел из института и окинул взглядом бурлящую толпу молодежи в поисках Игоря. Но в этом человеческом море отыскать кого-либо было непросто, и я, махнув рукой, уже собирался спуститься вниз по ступеням, как вдруг кто-то окликнул меня. Во всяком случае, мне показалось, что именно меня.

Мужской голос негромко произнес:

- Молодой человек, можно вас на минутку?

Я обернулся. Передо мной стоял невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти, с аккуратной бородкой. Заметно поседевшие волосы были аккуратно зачесаны набок. Одет он был в клетчатый костюм болотного цвета, на фоне которого бросался в глаза голубой, с желтыми цветочками, галстук. Под мышкой мужчина сжимал коричневую кожаную папку, а в правой руке между большим и указательным пальцами - толстую серебристую авторучку.

- Вы мне? - недоуменно спросил я.

- Да-да, вам. - Мужчина слегка прищурился. - Вы только что подали документы на электроэнергетический факультет.

- Верно, - ответил я. - А в чем дело? Что-то не так?

- Нет-нет, все так. Только не могли бы вы уделить мне немного времени?

- Пожалуйста.

Признаться, я был слегка удивлен таким неожиданным вниманием к моей персоне. Шагая по длинным коридорам института, я силился понять, что от меня понадобилось этому странному человеку, который напоминал мне классического киношного профессора: бородка, хитрый прищуренный взгляд, смешно одет. И решил, что тому просто понадобилась грубая мужская сила, что-нибудь куда-нибудь перетащить или переставить.

Мы зашли в совершенно пустынную часть института, вокруг не было ни души. «Профессор» прижался ко мне всем телом и буквально вдавил меня в стену. Я совершенно отчетливо видел, что передо мной стена, но когда оглянулся, то увидел «профессора», входившего в открытую дверь. Мы оказались в темном коридоре, по обе стороны которого тускло белели двери без табличек.

- Не волнуйтесь, голубчик, никто вас здесь не съест, - сказал «профессор». - Мы уже пришли. Прошу.

Он распахнул передо мной третью справа дверь и впустил в такую же темную, как и коридор, комнату. Глухие жалюзи почти не пропускали свет с улицы. Я почувствовал, как ноги у меня подкосились, а по спине пробежали мурашки. Раздавшийся позади звонкий щелчок заставил меня вздрогнуть. Но в ту же секунду под потолком вспыхнули лампы, заливая помещение теплым желтым светом.

Я огляделся. У окна стоял огромный письменный стол, видимо, весьма старый, ибо подобных столов мне раньше видеть не доводилось. Позади высилось большое черное кожаное кресло. Все стены в помещении занимали книжные полки, невольно вызывая ассоциацию с библиотекой.

- Прошу вас, располагайтесь, - сказал тот, кого я называл про себя профессором, усаживаясь в кресло.

Перед его столом стояли два стула на резных деревянных ножках, с черной кожаной обивкой. Я присел на краешек одного из них, оглянувшись на запертую дверь.

«Вот попал!» - пронеслось у меня в голове.

- Ну, почему же «попал»? - улыбнулся он, отчего я чуть со стула не упал. - Меня зовут Николай Александрович Теслов, и я действительно, как вы изволили заметить в своих мыслях, профессор.

- Теслов, - пробормотал я растерянно, а потом улыбнулся и посмотрел на него. - А знаменитый Никола Тесла вам случайно не родственником приходится?

- Возможно, - прищурился Николай Александрович. - Но я вас привел сюда не для того, чтобы обсуждать родо­словную. У меня к вам очень важное дело. Я знаю, Геннадий, что вас интересует электричество.

Я кивнул.

- Хочу сделать вам не совсем обычное предложение. Я возглавляю кафедру биоэнергетики.

- Я что-то не слышал о такой.

- Об этой кафедре никто не знает. Ну, за исключением тех, кому это положено знать.

- Это вроде секретной лаборатории?

- О существовании нашей кафедры известно лишь тем, кто здесь работает или учится. На нашей кафедре работают люди, обладающие поистине уникальными способностями, талантливые ученые и инженеры. Мы создали специальную аппаратуру, позволяющую воздействовать на сознание людей определенным образом. Любой, кто приблизится к этой части здания, даже не заметит, что за одной из дверей скрывается кафедра. Особые импульсы направленного действия, генерируемые охранным излучателем, настраивают его мозг так, что человек просто ничего не видит: ни двери, ни входящих в нее людей. Для его сознания этой части института просто не существует. Данные биополя каждого нашего сотрудника и студента внесены в память охранной системы, поэтому на них излучатель не действует. Таким образом, мы имеем возможность спокойно работать, заниматься своими исследованиями, обучать наших студентов, и никто нам не мешает... Вам ведь показалось, что я заталкиваю вас прямо в стену. Но, сами понимаете, если бы я предложил вам добровольно шагнуть в стену, вы бы просто приняли меня за сумасшедшего. Когда ваши данные будут внесены в охранную систему, вы, как и я, будете видеть перед собой обыкновенную дверь.

- А почему вы мне об этом рассказываете?

- Потому что вы кандидат на место студента нашей кафедры. Вы ведь, наверное, замечали у себя необычные способности?

- Да.

- Ага! - обрадовался Николай Александрович. - Пробовали зажигать лампочки руками?

Я смущенно кивнул.

- Не надо этого стесняться. - Теслов встал и, обойдя вокруг стола, остановился возле меня, держа в руке непонятно откуда взявшуюся лампочку. - Вы обладаете хорошим биоэнергетическим потенциалом. Просто необходимо его развивать и научиться управлять им. - При этих словах лампа в его руке тускло засветилась. - Да, самое главное - уметь управлять своей энергией. - Лампа в его руке вспыхнула ярким светом. - Она должна подчиняться вашему разуму, а не эмоциям. - Лампа вновь стала тускнеть, а через несколько секунд и вовсе погасла. - Биоэнергетика - это самый не изученный на сегодняшний день вид энергии и при этом имеющий самый большой потенциал. Наша задача - исследовать этот потенциал и учиться применять его на благо человечества. В маленьком, можно сказать микроскопическом, даже ничтожном по вселенским масштабам, человеческом теле скрыта могучая сила. Нет, конечно, она не берется ниоткуда. Все это результат особого умения концентрировать в себе беспорядочную энергию из окружающей среды и усилием разума подчинять ее своей воле.

Он вытянул вперед три пальца правой руки: указательный, средний и безымянный, и на их кончиках заиграли голубые искорки. Потом искорки словно сорвались и полетели вперед, оставляя за собой сверкающие в воздухе нити. Наконец, достигнув стоявших на столе в бронзовом подсвечнике трех белых свечей, искорки едва коснулись фитилей, и в то же время свечи ярко вспыхнули, потрескивая и помахивая из стороны в сторону оранжевыми язычками пламени. Тонкие сверкающие нити, тянувшиеся от пальцев профессора, растворились в воздухе, оставив после себя характерный запах озона.

Я с открытым ртом смотрел на это представление и не верил своим глазам.

- Ну как, молодой человек, согласны? - поинтересовался Николай Александрович, вернувшись в кресло. - Вы, конечно, можете отказаться. Тогда, выйдя отсюда, вы просто забудете о нашем разговоре, мы об этом позаботимся. Но… я боюсь, вам придется нелегко в жизни, если вы не научитесь управлять тем удивительным даром, которым наградил вас Бог.

- А… много? - едва смог произнести я, с трудом ворочая языком в пересохшем от волнения рту.

- Что много?

- Ну… студентов.

- Не очень, но хватает. И все просто замечательные ребята, вам они обязательно понравятся.

- Я согласен, - почти шепотом произнес я.

- Ну, вот и отлично! Тогда пройдите в соседний кабинет и подпишите кое-какие документы. Секретарь поможет вам.

- А как же электроэнергетический?

- Вы будете поступать на свой электроэнергетический и будете там учиться вместе со всеми студентами. Но каждый день у вас будет одна дополнительная пара на нашей кафедре. Вы будете приходить сюда и заниматься специальными предметами. С вашего потока мы уже приняли троих. Вы - четвертый, и, насколько я знаю, есть еще одна кандидатура. Обычно с курса набирается не более семи студентов.

- А как вы узнали, что я… ну, что у меня есть способности?

Теслов, улыбнувшись, взял со стола авторучку и направил ее колпачком на меня. При этом раздался тонкий мелодичный звоночек.

- Обыкновенный биоэнергодетектор, - сказал профессор. - Настраивается на минимальный порог излучения. Ну все, желаю удачи. Секретарь расскажет, что вам делать дальше.

Я медленно поднялся и словно во сне вышел из кабинета. В голове шумело, то ли от объема полученной информации, то ли от ощущения какой-то нереальности всего происходящего.

«Ладно, была не была!» - подумал я и постучал в дверь соседнего кабинета.

- Войдите! - послышалось изнутри.

Я вошел. Это был маленький кабинетик, не чета профессорскому. Книг тут не было, лишь у одной стены высился небольшой шкафчик со стеклянными дверцами, за которыми виднелись стройные ряды разноцветных папок. Зато количество всевозможной техники наводило на мысль, что это самая настоящая лаборатория.

За небольшим письменным столом в стиле модерн сидел симпатичный худощавый молодой человек в круглых очках и что-то записывал в толстый журнал.

- Здравствуйте, - сказал я. - Меня к вам направили…

- Фамилия? - спросил он, не поднимая головы.

И я понял, что это никакой не молодой человек, а девушка, просто постриженная под мальчика.

- Ратов. Геннадий Николаевич.

- Садитесь. - Она кивнула на стул, представлявший собой сочетание тонких металлических трубок и махоньких, чисто символических, круглого сиденья и овальной спинки.

Я осторожно приземлился, не слишком надеясь на прочность этой конструкции. Девушка порылась в стопке бумаг и выудила нужный листок.

- Та-ак, - протянула она, - «Электроэнергетический». Что касается поступления, то вы идете обычным порядком: получаете экзаменационный лист, сдаете экзамены. Никаких дополнительных документов от вас не требуется. Сейчас вам нужно будет подписать договор и заявление. Но прежде сделаем замеры. - Она встала и прошла в дальний угол кабинета, где громоздилась аппаратура. - Пройдите сюда.

Я послушно подошел.

- Раздевайтесь и ложитесь, - сказала она, указывая на кушетку, которую я сразу не заметил.

- В каком смысле - раздеваться? - не понял я.

- В самом прямом - догола.

Я растерянно оглянулся.

- Не бойтесь, - усмехнулась девушка, - сюда никто не войдет. Меня можете не стесняться: не вы первый, не вы последний.

Я неуверенно стянул с себя штаны.

- Давайте-давайте, футболку, носки. И трусы тоже.

- А по-другому никак нельзя?

- Замеры можно делать только на обнаженном теле, иначе будут погрешности.

- Погрешности, - проворчал я, укладываясь на кушетку и прикрывая срам руками.

Девушка отработанным движением нацепила мне какие-то присоски на лоб, а потом, бесцеремонно оторвав мои ладони от причинного места, насадила на каждый палец по петельке, к которым тянулись тонкие проводки.

- Это в самом деле обязательно? - поинтересовался я, покраснев до ушей.

- Да, - ответила она и нацепила какую-то клипсу на мой детородный орган.

Я зажмурился и стиснул зубы. Даже во врачебном кабинете мне не приходилось испытывать такого стыда, когда женщина-хирург щупала у меня между ног. Напряжение мое достигло предела, сердце бешено колотилось. Послышался какой-то шум, потом легкое потрескивание, и внезапно что-то оглушительно хлопнуло. Я вздрогнул и открыл глаза.

- Вот блин! Ты чего, совсем ненормальный? - прокашляла девушка-секретарь, отмахиваясь от едкого дыма, повалившего из аппаратуры.

- Что случилось?

- Что, что. Плата накрылась. Давай вставай, одевайся.

Я сорвал с себя провода и поспешно облачился.

Она вытащила дымящуюся плату и тут же заменила ее на новую.

- Ну что за люди!.. На, читай договор и заявление. Все уже заполнено, тебе надо только расписаться. Ничего, что я на «ты»? - Она посмотрела мне в глаза. - Судя по тому, что ты тут устроил, можешь считать, что тебя приняли на факультет.

- Конечно, пожалуйста.

- Я - Рита. - Она протянула мне руку.

- Очень приятно, - сказал я, пожав ее маленькую мягкую ладонь.

- А ты ничего, - усмехнулась она и вновь стала что-то быстро записывать в журнал.

Я опять покраснел и уткнулся в договор. Однако сосредоточиться было непросто, мне пришлось несколько раз перечитывать документ, но я так ничего и не понял.

- Ну что, все уяснил? - спросила Рита.

- В общем, да, - неуверенно ответил я.

- Имей в виду, главный пункт договора - конфиденциальность. Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не должен узнать от тебя о существовании этого факультета. А в остальном - обычный договор. Готов подписать?

Я кивнул.

- Вот и отлично! - сказала Рита, забирая подписанный документ. - А то я уже было начала переживать за тебя.

- Почему?

- Если бы ты не подписал, пришлось бы тебя подвергнуть обработке.

- Какой такой обработке? - напрягся я.

- Стереть память, ну и немного, скажем так, воздействовать на твой мозг, чтобы ты лишился своих уникальных возможностей - мало ли что ты сможешь натворить без контроля.

- То есть я бы стал самым обыкновенным человеком?

- Хорошо бы, - замялась Рита. - Но чаще это заканчивается… - Она многозначительно постучала по лбу указательным пальцем.

- А почему мне сразу не сказали? - попытался возмутиться я.

- Потому что твое решение учиться у нас должно быть добровольным, понимаешь? А если тебе сказать всю правду сразу, получилось бы, что ты решился на это под давлением, от испуга. Ладно, не бери в голову. Все хорошо, что хорошо кончается. Первого сентября зайдешь сюда между двенадцатью и часом, ознакомишься с расписанием.

- А как я сюда попаду?

- Очень просто. Данные твоего биополя уже внесены в систему охраны, так что дверь ты найдешь без труда.

- А если я не поступлю? - осторожно поинтересовался я.

- Как это не поступишь? - удивилась Рита.

- Ну, если завалю экзамены?

- Не завалишь, - прищурилась она. - Просто не имеешь права. Но… если такое все же случится, пойдешь сюда на кафедру лаборантом, поработаешь годик и снова попробуешь поступить.

- А в армию не заберут?

- Могут. Но это же ненадолго. К нам и после армии поступают.

- Да уж, - я почесал переносицу. - Ладно, спасибо.

Из кабинета я вышел в приподнятом настроении. Перспектива учебы на секретном факультете воодушевляла, хотя и немного пугала. Неожиданно в коридоре я столкнулся с той самой девочкой, которая подавала документы в приемную комиссию сразу за мной. Она тоже меня узнала.

Несколько секунд мы удивленно смотрели друг на друга, а потом я спросил:

- Тебя тоже пригласили?

Она кивнула.

- Ты согласилась?

Она вновь кивнула.

- Здорово! - выдохнул я с облегчением. - Меня Геной зовут.

- Лиля, - тихо произнесла она.

- Значит, еще увидимся, Лиля, - улыбнулся я и помахал ей рукой, пятясь к выходу и не сводя с нее глаз.

- Увидимся, - отозвалась она и скрылась за дверью секретарского кабинета.

3

Первого сентября после длинной вводной лекции, на которую в актовом зале собрали весь первый курс, я помчался на кафедру биоэнергетики. Там возле небольшого стенда уже стояли четверо студентов. Была среди них и Лиля. Они окинули меня оценивающим взглядом. Я подошел и поздоровался.

Улыбка у нее была открытая и доброжелательная. Трое других выглядели более сдержанными. Одна, высокая брюнетка с волосами цвета воронова крыла и демоническим взглядом больших зеленых глаз, представилась Ларисой. Второй, Леша, полненький, розовощекий, с невероятно гладкой кожей и непослушными золотистыми кудряшками, переминался с ноги на ногу и смешно вилял своим большим, затянутым в узкие джинсы задом. И, наконец, долговязый очкарик с короткой детской стрижкой и длинным носом, представившийся как Кирилл.

- Значит, будем учиться вместе? - попытался я продолжить беседу.

Но мои новые однокурсники продолжали молча разглядывать пол под ногами.

Внезапно ближайшая к нам дверь широко распахнулась, и в коридор вышла Рита.

- Всем добрый день! - поздоровалась она. - Ну что, ознакомились с расписанием?

- Да, - нестройным хором ответили мы.

- Не слышу в голосе оптимизма! - задорно воскликнула Рита и бросила взгляд на меня.

Я в это время разглядывал небольшие холмики, выпиравшие из-под тонкой обтягивающей шерстяной кофточки. Перехватив траекторию моего бессовестного взгляда, Рита, тем не менее, нисколько не смутилась, а лишь усмехнулась. Пожелав нам всем удачи, она повернулась и ушла. При этом она обернулась. Взгляды наши встретились, и мне показалось, что Рита подмигнула мне. Хотя, возможно, это был просто блик, сверкнувший в стеклах ее несуразных очков.

Сокурсники потянулись к выходу, и я, помедлив, поплелся за ними.

...А спустя месяц после занятий я собирался со своими новыми товарищами с факультета биоэнергетики, с которыми мы уже подружились, отправиться в ближайшее кафе, чтобы отметить окончание первого месяца учебы. Но что-то меня подстегнуло, и я, отстав от однокурсников, чуть ли не бегом направился на кафедру. Уже в дверях столкнулся с Ритой. Она вопросительно поглядела на меня, и уголки ее губ слегка дрогнули.

- Тебе чего? - спросила она спокойно, при этом внимательно глядя мне в глаза.

- Я… в общем… - Я смутился и не знал, что ответить, потому как и в самом деле не совсем понимал, что меня сюда привело.

- Ну, раз уж пришел… - Она сунула мне увесистый пакет, по всей видимости с книгами, и, повиснув у меня на руке, скомандовала: - Пошли!

- Куда? - невпопад спросил я.

- Ну, ничего себе! - воскликнула Рита, сделав удивленное лицо. - Это что же, я обязана тебе объяснять, куда ты должен меня вести?

- В каком смысле? - Я совершенно растерялся.

- Гулять! Дурак! А ты о чем подумал?

- Да… ни о чем… я… гулять, в парк.

- Ну, так давай, смелей! - ободрила меня Рита.

И мы отправились в Измайловский парк.

Погода стояла на удивление теплая. Легкий ветерок чуть шевелил верхушки деревьев. Народу в парке было немного, и успокаивающую тишину нарушало лишь разноголосое пение птиц, еще только собирающихся отправиться в теплые края. Рита сняла кофту и осталась в короткой фиолетовой майке без рукавов, которая на ходу слегка приподнималась, обнажая тонкую полоску тела над узкими черными брючками. Она медленно шла впереди, о чем-то задумавшись. Я невольно залюбовался ее фигурой.

Словно прочитав мои мысли, Рита неожиданно обернулась и, с усмешкой посмотрев на меня, спросила:

- Нравится?

- Что? - растерялся я.

- Вот это. - Она провела руками вдоль своего тела сверху вниз.

Я закусил губу, не зная, что ответить. Если отвечу утвердительно, сразу выдам свои похотливые мысли, а если буду отрицать, это будет неправдой, а врать у меня никогда не получалось.

- Да ты не стесняйся! - Она подошла и положила руку мне на плечо, отчего я невольно вздрогнул.

- А я и не стесняюсь, - пробурчал, покраснев при этом, наверное, до кончиков ушей. - Да, нравится, - наконец осмелился я. - Ты… красивая.

Она и вправду стала казаться мне необычайно привлекательной, совсем не такой, какой я увидел ее в первый раз, когда принял за мальчика. При этом я начинал ощущать, что испытываю какое-то невероятной силы влечение к этой девушке.

- Я знаю, что я красивая, - загадочным голосом произнесла Рита. - Ты тоже ничего. - Она улыбнулась и опустила глаза, но через мгновение вновь посмотрела на меня и, обхватив за шею, притянула к себе.

Я, конечно, целовал раньше девушек, но такое было со мной впервые. Я просто потерял счет времени, мне категорически не хотелось прерывать этот фантастический поцелуй. Мне казалось, что моя душа сконцентрировалась на губах и отчаянно вибрировала. А весь остальной я был лишь продолжением губ.

Наконец Рита отстранилась.

- Хочешь посмотреть на меня? - спросила она, прищурившись.

Я смотрел на нее не мигая, не сосем понимая, что она имеет в виду.

- На меня. Голую. - Она вновь улыбнулась и опустила глаза. - Я ведь тебя уже видела.

Рита провела по моей груди рукой, задержав ее на мгновение в области живота, и ухватилась за пряжку ремня.

- Прямо здесь? - прохрипел я.

- А почему бы и нет?

Она скользнула рукой по моим брюкам вниз.

- Да! - чуть ли не закричал я, ибо в это мгновение возбуждение мое достигло своего предела.

- О! Да куда же ты так торопишься? - воскликнула Рита и рассмеялась.

Мне хотелось сквозь землю провалиться, я уже готов был развернуться и бежать прочь, но она схватила меня за руку.

- Не обижайся! Ну, это же, правда, весело. И… я не шутила. Конечно, здесь я тебе стриптиз показывать не стану, а вот у меня дома… - Она сделала паузу. - Но прежде ты накормишь меня. Страшно есть хочу! И непременно сосиски.

В ее словах я не услышал и намека на издевку, напротив, я почувствовал, что Рита пытается приободрить меня. Мне как-то сразу стало легко.

- Ну, пойдем, - сказал я и протянул ей руку.

Она вложила свою узкую ладошку в мою руку, и мы не спеша побрели в ту сторону, откуда доносился аппетитный запах парковой забегаловки...

Было около пяти часов, когда мы пришли к ней домой. Это была небольшая однокомнатная квартирка, в которой Рита, как выяснилось, жила одна. Предваряя все мои вопросы, она рассказала, что живет от родителей отдельно, не замужем и жениха у нее нет, так что я могу быть спокоен и не опасаться неожиданного вторжения. Ну, разве что подруга может случайно завалиться. Но это даже хорошо - можно будет развлечься втроем. Шутила ли она насчет этого, последнего, или говорила всерьез, я так и не понял.

Рита поставила на маленький журнальный столик бутылку шампанского и плетеную вазу с розовым вино­градом.

- Ну, что стоишь? Давай, действуй! - сказала она, ставя на столик бокалы.

Меня в это мгновение вновь охватила дрожь, и я, не слишком хорошо соображая, взялся за ремень брюк и попытался расстегнуть его. Рита громко расхохоталась и повалилась на диван.

- Дурак! Шампанское открывай! - со смехом произнесла она.

Я опустился на диван, стараясь не глядеть на нее и уже полностью сознавая, что я законченный идиот, совершенно не приспособленный к общению с девушками. Откупорил бутылку, позволив пробке произвести традиционный хлопок, от которого Рита радостно взвизгнула, и аккуратно разлил вино по бокалам. Рука у меня дрожать перестала, поэтому я даже не пролил ни капли.

- Ну, - Рита взяла бокал и подошла ко мне вплотную, - за что выпьем?

- За тебя! - не раздумывая, ответил я и залпом осушил бокал.

Пузырьки шампанского иголочками защекотали в носу, вышибая из глаз слезы. Рита лишь пригубила слегка и, продолжая держать бокал, обвила рукой мою шею.

- Ты хочешь пойти в душ?

- Очень! - воскликнул я и поспешил в ванную комнату, обрадовавшись возможности скрыть от Риты вновь нахлынувшее на меня возбуждение.

Однако тут со мной приключилась одна неприятность, которая на какое-то время вернула мои мысли в нормальное русло и позволила несколько поумерить не на шутку разыгравшиеся гормоны. Я собирался зажечь в ванной свет, однако стоило мне прикоснуться пальцем к выключателю, как из него с оглушительным хлопком вырвался сноп искр, а на месте кнопки образовалась черная дыра с оплавленными краями. Свет в прихожей погас, а мелодия, лившаяся из динамиков музыкального центра в комнате, прервалась.

- Ты что тут творишь? - спросила Рита.

В голосе ее послышались нотки раздражения.

- У тебя тут, похоже, выключатель неисправный, - промямлил я.

- Сам ты неисправный! Вот, блин, ходячая шаровая молния! Ты мне сейчас всю квартиру спалишь. Ты что, действительно не умеешь себя в руках держать?

Она стала разгонять едкий белый дым, заполнивший прихожую.

- Я ведь не нарочно.

- Вечно так с вами, чудиками! Ладно! - Она махнула рукой. - Иди, раздевайся.

Я шмыгнул в ванную и спешно стал стягивать с себя одежду. Я даже не услышал, как вошла Рита. Воспользовавшись этим, она от души шлепнула меня по голой заднице. От неожиданности я чуть не нырнул в ванну, а Рита, громко расхохотавшись, протянула мне свечу и спички.

- Слушай, а может, ты мне просто лампочку дашь, я ведь вроде как умею их зажигать, - зачем-то брякнул я, отчего Рита залилась смехом еще громче.

- Ты что, так и будешь под душем стоять с зажженной лампой в руке? А чем же ты мыться будешь? Может, тебе лампочку в задницу вставить, чтобы руки были свободны? - С этими словами она отобрала у меня коробок, чиркнула спичкой и запалила свечу. - Мойся давай, экспериментатор.

Она закрыла дверь ванной комнаты снаружи, продолжая громко хохотать.

Вконец сконфуженный и страшно злой на себя, я поставил свечу на полочку возле зеркала и, чертыхаясь, встал под душ. Резко дернув кран, я окатил себя ледяной водой. Дернув во второй раз, чуть не обварился. И лишь немного успокоившись, смог, наконец, помыться.

Схватив единственное висевшее на сушилке банное полотенце, я наспех обтерся и обмотал его вокруг талии.

Войдя в комнату, я увидел поджидавшую меня Риту. Она сидела в кресле и курила.

- Не знал, что ты куришь, - удивился я.

- Ты многого обо мне не знаешь, - ответила она и, подойдя ко мне, бесцеремонно сдернула с меня полотенце. - Ложись, - приказала Рита, кивнув на разложенный диван, на котором уже было постелено белье.

Я накрылся тонким одеялом и с нетерпением ждал, пока она примет душ.

Она появилась в комнате в легком нежно-розовом пеньюаре и, бросив на меня насмешливый взгляд, предупредила:

- Только, чур, держать себя в руках, а то начнешь сейчас метать в меня свои молнии. - Подошла к окну и задернула плотные шторы. - Это чтобы ты не слишком возбуждался.

Наконец быстрым движением скинув с себя пеньюар, скользнула ко мне под одеяло...

4

После этого импровизированного свидания наши встречи с Ритой стали довольно регулярными. Однако к концу первого семестра частота их заметно сократилась, а уже в апреле, во время нашей очередной, ставшей традиционной, прогулки по Измайловскому парку, она вдруг остановилась и, глядя мне прямо в глаза, произнесла:

- Знаешь, пора нам завязывать с этим.

- С чем? - совершенно искренне не понимая, о чем она говорит, спросил я.

- Со всем! - резко бросила она. - Не ходи больше за мной.

- Почему? - воскликнул я, пораженный таким поворотом событий.

Я настолько привык к ней, она стала мне как родная. Признаться, я уже и не мыслил своей жизни без нее и даже строил всевозможные планы на будущее, в которых мы непременно были вместе. То есть я, в полном смысле этого слова, собирался создать с ней настоящую семью, мы даже пару раз проговорили об этом. Рита, правда, восприняла эту идею без особого энтузиазма, мне даже показалось, она слегка поморщилась, когда я вскользь упомянул о возможности сыграть свадьбу, когда я закончу институт. Я искренне верил, что Рита любит меня, хотя она никогда этого не говорила. Ну, да я и не считал, что девушка должна признаваться в любви. Изъясняться в своих чувствах - удел мужчин…

- Неужели ты и вправду вбил себе в голову, что я могу стать твоей женой? - усмехнулась Рита.

- А почему бы и нет?

- Дурак! - Она покачала головой. - Во-первых, я тебя на шесть лет старше.

- Ну и что! Подумаешь! Как будто это может быть помехой.

Я пытался взять ее за руку.

- Может! - Она отдернула руку и отступила на шаг. - Я уже взрослая женщина, мне двадцать четыре года, и мне нужен зрелый мужчина, который действительно может создать и содержать семью. А ты еще цыпленок, тебе еще расти и расти. Ты даже себя обеспечить не можешь. А во-вторых… - Рита сделала паузу. - Я поняла, Гена, что ты не в моем вкусе. Щуплый слишком. Мне бы кого-нибудь покрепче. - Она залилась звонким смехом, который я всегда так любил, но теперь он звучал до боли обидно. - Так что давай прощаться и, как это говорят, останемся друзьями. Не обижайся, но больше мы встречаться не будем. - Рита вдруг сделалась очень серьезной. - Пока.

- Не будем встречаться пока? - с надеждой спросил я.

- Нет, пока в смысле пока - прощай.

Она попятилась, небрежно махнув мне рукой, затем развернулась и бодро зашагала прочь. Я чувствовал, как злость и обида закипают во мне. Слезы проступили на глазах. Я непроизвольно сжал кулаки, и мощный разряд молнии в мгновение ока обуглил ближайший кустарник. Это заставило меня на некоторое время взять себя в руки, ибо я почувствовал, что не контролирую себя. То, чему меня упорно учили все эти месяцы, будто бы враз потеряло всякий смысл. Я в ужасе огляделся, опасаясь, как бы кто не увидел этот непроизвольный выброс эмоций, превративший огромный кустарник в дымящуюся обугленную корягу. По счастью, в пределах видимости ни одной живой души не наблюдалось.

Я еще постоял немного, тупо глядя в том направлении, куда ушла Рита, и, повернувшись, зашагал в другую сторону.

Остаток дня я провел в одиночестве. Видеть никого не хотелось, а уж тем более общаться и отвечать на всякие дурацкие вопросы типа «Чего ты такой кислый?». Я побродил по парку, затем вышел к метро и прокатался туда-сюда по Арбатско-Покровской ветке. Вышел на какой-то станции и просидел около часа в шумном кафе. Потом еще какое-то время пошатался по магазинам и, когда уже окончательно стемнело, добрался, наконец, до своего дома.

Стараясь избежать традиционных родительских расспросов об успехах прошедшего дня, я тихонько проскользнул в свою комнату и, не раздеваясь, завалился спать.

Сон долго не приходил. Я раздраженно поворачивался с одного бока на другой. Самые бессвязные мысли во множественном числе путались у меня в голове. Я никак не мог понять, почему Рита решила меня бросить, да еще так неожиданно. Что-то не так сделал? Не так сказал? Вроде не было ничего такого. Или все же было, а я просто не заметил? Да нет же и еще раз - нет. Все было просто замечательно.

Я в который раз прокручивал в памяти каждое наше свидание, все слова, поцелуи, ласки и не припомнил ни одного эпизода, который мог бы послужить причиной столь внезапного разрыва. Так что же тогда произошло? Ведь не могла же она послать меня к черту из-за того, что я несколько раз не сумел совладать с эмоциями и допустил непроизвольный выброс энергии, жертвами которого стали выключатель света в ванной да еще парочка бытовых приборов на кухне у Риты. Это же ерунда! Из-за таких пустяков люди не расстаются. Тем более что последний раз подобная неприятность случилась месяца четыре назад. Хотя Рита могла и не забыть об этих моих выходках. В общем, кто их, женщин, поймет?

Я забылся тяжелым сном уже далеко за полночь. Что мне снилось, я не помню, но это явно были какие-то кошмары, ибо проснулся я под утро весь в холодном поту и, видимо, намереваясь отчаянно закричать. Но вовремя спохватился, сообразив, что это всего лишь сон.

Первую половину дня я провел в полузабытьи. На лекциях в институте присутствовал лишь физически, душа моя в это время витала в каком-то непроглядном тумане. А сознание, казалось, полностью отключилось. Мои сокурсники поначалу как-то пытались меня растормошить, но, убедившись, что это бесполезно, пришли к выводу, что я либо вчера здорово напился, либо обкурился. Впрочем, как я себе сейчас представляю, неподвижный взгляд моих глаз и не предполагал другого суждения.

Я начал потихоньку приходить в себя уже после обеда, когда направлялся на свою засекреченную кафедру био­энергетики. В коридоре нос к носу столкнулся с Ритой, выбегавшей из своего кабинета. Она, как ни в чем не бывало, помахала мне рукой и скрылась за дверью деканата, или, как мы называли его между собой - «магистрата».

Я стоял неподвижно, тупо пялясь на стенд с расписанием занятий, чувствуя, как мое уже почти затихшее горе новой мощной волной начинает накатывать на меня, все глубже и глубже погружая в пучину отчаяния. Окружающий мир вновь стал терять свою значимость, мне опять казалось, что жизнь моя кончена. Нехорошие мысли лезли в голову, и в ней уже начинал созревать план моей трагической безвременной кончины.

Отвлек меня от этого занятия мой сокурсник по кафедре биоэнергетики Леша, который поначалу продефилировал мимо меня, по своей привычке смешно вертя задом, а после обернулся и, расплывшись в обезоруживающей улыбке, спросил:

- А ты чего тут стоишь? Пойдем, уже скоро лекция начнется.

- Что? Ах да, иду. Сейчас, - ответил я, пытаясь сбросить с себя остатки неприятного наваждения.

Леша раздражал меня порой своей манерностью, слащавостью и высокопарностью слов. Он мог подойти, обнять нежно за талию и, глядя прямо в глаза, сморозить какую-нибудь глупость. За подобные выходки его можно было заподозрить в нетрадиционной сексуальной ориентации, что, я думаю, с ним и происходило за стенами нашей кафедры. Однако у нас все знали, что Леша обыкновенный энергетический вампир и что необходимую энергию он может получать только от других людей посредством тактильного контакта. Причем он это делал тоже непроизвольно, совершенно не умея дозировать свои подзарядки. Именно поэтому у некоторых людей случался обморок от таких Лешиных прикосновений. А закачав в себя необходимую дозу энергии, Леша начинал демонстрировать чудеса телекинеза. На одном лабораторном занятии он даже сумел поднять в воздух человека - нашего преподавателя, а потом, что самое удивительное, - себя. Представляете, просто взял и воспарил над полом этак метрах в полутора.

Следом за Лешей прошел Кирилл, который по обыкновению вообще никого вокруг не замечал и лишь бубнил что-то себе под нос, скорее всего какие-нибудь сложные математические исчисления. Мозг Кирилла имел уникальную способность осуществлять в доли секунды сложнейшие расчеты. Причем, в отличие от обыкновенных людей, он мог производить в своей голове до нескольких десятков операций одновременно - совсем как компьютер. Кирилл умел разогнать работу своего мозга до таких невероятных скоростей, что вокруг него возникало мощное электромагнитное возмущение, от которого начинала барахлить всевозможная электроника. Вот такой, по сути, человек-компьютер.

Лариса, которая появилась через полминуты после Кирилла, гордо прошла по коридору, с наслаждением неся свое великолепное тело, надменно улыбаясь и делая вид, что тоже никого не замечает. Однако возле меня она задержалась, окинула насмешливым взглядом и, хмыкнув, проследовала дальше. В Ларису были влюблены все мальчишки с ее курса. Их можно понять - она действительно обладала потрясающей внешностью, той, которую называют обворожительной или даже колдовской. Лариса, безусловно, знала это и с удовольствием измывалась над поклонниками, заставляя их страдать. Сама же она при этом не испытывала никаких чувств и эмоций по отношению к жертвам своей красоты. Тем не менее, она была неплохой девчонкой, просто, как и все мы, еще не научилась держать в узде свою необычайную силу. Ее дар спонтанного внушения или, другими словами, концентрированного и одновременно рассеянного гипноза воздействовал на сознание людей таким образом, что они начинали видеть в ней не просто красивую девушку, коей она, безусловно, была, но женщину-идеал, женщину своей мечты. Я, как и многие другие, на себе испытал это воздействие в первые же дни учебы в институте, однако вскоре это прекратилось, ибо Ларису понемногу научили контролировать себя, а в стенах нашей кафедры и, тем более, по отношению к своим соученикам использование сверхспособностей было категорически запрещено. Хотя, по большому счету, мы вообще не имели права использовать наши способности, за исключением специальных занятий и опытов на кафедре. Но разве уследишь за всеми? Так что наша «ведьмочка», именно так мы ее окрестили, наверняка, нет-нет да и подстережет какого-нибудь неудачника.

Последней в коридоре показалась Лиля. Лиля... Я, признаться, поначалу удивлялся, почему ее вообще взяли в нашу группу. На первый взгляд она не обладала никакими сверхъестественными способностями. Ну, разве что ее не­обыкновенные глаза, которые поразили меня еще в первую нашу встречу. Лишь спустя какое-то время выяснилось, что дар, которым обладала Лиля, был поистине великолепен. Внешне он ничем не проявлялся, и никому бы из нас в голову не могло прийти, что может существовать нечто подобное. Однако от всевидящего ока мудрого Николая Александровича Теслова такие уникальные способности ускользнуть не могли. Лиля, точно так же, как и я, и как большинство из нас, умела впитывать в себя беспорядочную энергию из окружающего мира. Однако использовала она ее куда как более гуманно, нежели, скажем, я. Накопленную силу она просто отдавала тому человеку, который более других нуждался в ней в этот момент. Естественно, если такой человек оказывался в поле зрения, ибо именно через взгляд передавала она страждущему свой бесценный дар. Именно поэтому у нее были такие удивительные глаза: бездонные, пленяющие, поражающие своей необычной синевой.

Лиля незаметно подошла ко мне сзади и слегка тронула за плечо. От этого прикосновения я вздрогнул и обернулся. Она смотрела на меня внимательно, изучающе, словно видела меня впервые. Наверное, у меня был такой потерянный, опустошенный вид, что я был сам на себя не похож.

- Пойдем, - тихо произнесла она, слегка потянув меня за рукав.

Я повиновался. Мне даже как будто стало легче, когда я уселся рядом с ней за партой в аудитории. Мир вокруг постепенно стал вновь обретать былые краски. Далекий приглушенный гул превратился в крикливые голоса отчаянно спорящих Леши и Кирилла.

Я почувствовал, как рука Лили легла на мою ладонь, и она произнесла:

- Ну вот, похоже, ты к нам возвращаешься.

Я действительно воспрянул. Даже скучный урок по специальной психологии показался мне на редкость увлекательным. Уж не знаю, что такого смогла со мной сделать Лиля, но я опять ожил, а былое отчаяние бесследно улетучилось. Ах, Лиля, Лиля! Добрая, бескорыстная душа. Она больше ничего не произнесла, ни во время урока, ни после него. Я догнал ее уже на крыльце института и предложил прогуляться.

- Вообще-то мне надо домой, - виновато произнесла она, потупив взор.

- Жаль, - вздохнул я.

- Но если хочешь, мы можем немного погулять около моего дома.

- Конечно! А где ты живешь? - спросил я и тут же поймал себя на мысли, что учусь вместе с Лилей уже почти год, а даже не знаю, где она живет.

Она посмотрела на меня с некоторым недоумением, потом смущенно улыбнулась и ответила:

- Да, в общем-то, недалеко от тебя, в Теплом Стане, около Тропарево.

- Как?! - воскликнул я, соображая, что ее дом должен находиться всего в каких-нибудь паре кварталов от моего. - Не может быть! Значит, мы с тобой одной дорогой ездим?

- Ну да. Только в разное время, - усмехнулась она. - Хотя по утрам мы с тобой даже в одном вагоне метро частенько трясемся. Только ты этого никогда не замечаешь.

- Странно, - пробормотал я.

- Да ладно, не заморачивайся. Поехали, что ли?

- Да, да, - неопределенно сказал я.

Всю дорогу я молчал. Мозг мой работал с удвоенной энергией, мысли стремительно проносились в голове, но их было такое количество, они порой так крепко спутывались, что образовывалась совершеннейшая каша. Я никак не мог понять, что происходило со мной все это время. Неужели мои чувства к Рите настолько затмили мое сознание, что я совершенно перестал замечать происходящее вокруг меня? Разве такое возможно, чтобы нормальный парень втюрился настолько, что весь мир потерял для него значение и он напрочь утратил способность воспринимать окружающую действительность, людей, даже тех, кого хорошо знает? Как Лилю, например. Просто нонсенс какой-то!

Уже прогуливаясь по дорожке, ведущей от метро вдоль улицы Теплый Стан по направлению к Тропареву, Лиля вдруг взяла меня за руку и сказала:

- Не бери в голову, Гена. Ты ни в чем не виноват. То есть, я хочу сказать, ты абсолютно ни при чем.

- Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, - сказал я, взглянув на нее.

- Ну, я про то, что ты все это время жил как в прострации… Про твой роман… - Она сделала паузу и, остановившись, посмотрела мне в глаза. - С Ритой.

Меня даже передернуло. Не знаю, оттого ли, что она каким-то образом узнала о моем романе с Ритой, который мы, как мне казалось, тщательно скрывали, или же просто от Лилиного пронзающего взгляда.

- Ты чего испугался? Думал, об этом никто не знает? Правильно думал, - сказала она, когда мы вновь медленно двинулись вперед. - Никто и не знал до поры до времени, пока Рита случайно не забыла свою тетрадь в аудитории. Тебя в тот день не было на занятиях. Помнишь, ты простудился и пару дней не приходил на лекции? Так вот, Лариска заметила ту тетрадь на одной из парт. Я попыталась сказать ей, что это нехорошо, нам нельзя читать чужие записи, особенно записи аспирантов. Но Лариска и слушать не стала, более того, она начала зачитывать вслух. В общем, это был черновик Риткиной диссертации, а объектом исследования оказался ты, Гена.

- Как? - воскликнул я. - Разве такое разрешается?

- Дурачок! Ты что, ничего до сих пор не понял? Это ведь элементарно! Пока мы учимся, мы всего лишь подопытные кролики, и опыты над нами проводят наши старшие товарищи, аспиранты. Те, в свою очередь, являются материалом для преподавателей во главе с Тесловым, который в качестве подопытного кролика использует весь факультет. Но это нормально! Таким образом, происходит взаимодополнение. Ведь навыки и знания, полученные в результате этих экспериментов, в итоге становятся достоянием всего нашего «клуба ненормальных».

- Это ты хорошо подметила про ненормальных. И что же такого в Риткиной диссертации было написано про меня?

- Ты знаешь о ее даре? - ответила вопросом на вопрос Лиля.

- Нет, - честно признался я. - Никогда и не задумывался. Ведь она просто секретарь.

И действительно, за все время нашего знакомства мне даже в голову не пришло задуматься о способностях Риты, ведь не просто же так она попала на факультет биоэнергетики. Любой человек, оказавшийся за невидимыми дверями нашего факультета, обязательно обладал каким-то необычным свойством. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, но исключений не было, это уж точно. Даже простые рабочие, а у нас их было, кажется, пятеро: слесарь, электрик, сантехник, столяр и кто-то еще, и те были немножко «ненормальными».

- Наша Рита представляет собой не что иное, как мощный источник феромонов.

- Что? - не понял я, поскольку если и не впервые услышал это слово, то уж значения его не знал точно.

- Феромоны - это особые вещества, воздействующие на противоположный пол. Это сложные компоненты, составляющие, в частности, запах человеческого тела. Причем одна и та же группа феромонов на разных людей оказывает разное воздействие. Например, запах пота какой-нибудь конкретной женщины одного мужчину приводит в сильное возбуждение, а другого, наоборот, отталкивает.

- Погоди, я что-то запутался, - прервал я Лилю. - Ты хочешь сказать, что Рита одна из тех, кто вырабатывает эти самые феромоны?

- Да нет же! - немного раздраженно бросила Лиля. - Феромоны вырабатывают все люди, но каждый - только свою группу. И если феромоны, вырабатываемые мужчиной и женщиной сочетаются, между ними непроизвольно возникает физическое влечение друг к другу.

- Секс, что ли?

- Ну, это у кого как получится.

- А Рита?

- А Рита способна изменять группу вырабатываемых ее телом феромонов, подстраивая их под объект, на который она хочет воздействовать. Собственно, это она и продемонстрировала в отношении тебя. Ей просто требовалось провести очередной опыт, если хочешь, лабораторную работу для своей диссертации. А теперь ты ей не нужен, и она просто бросила тебя, как использованный материал.

- Значит, я всего лишь диссертация? - сквозь зубы процедил я.

- Извини, - пожала плечами Лиля. - Я не хотела тебя огорчать. Но это действительно так. Все мы в той или иной степени чьи-то диссертации.

- Как же она могла? - воскликнул я, чувствуя, как злость и обида вновь закипают во мне.

- Ты не должен держать на нее зла, - сказала Лиля. - Это ведь ее работа, и она добросовестно выполнила ее.

- Но почему я?

- Просто ты оказался в нужном месте в нужное время. Ты же прекрасно знаешь, что на посторонних людях проведение подобных опытов разрешается лишь преподавателям, и только с одобрения деканата и самого Теслова. А для испытания на студентах такого разрешения никому не требуется. Ну, кроме самих студентов, разумеется. Нам с тобой, например, никто бы не позволил без разрешения взять в подопытные кролики Лешу или Кирилла. Помнишь, как Лариске влетело, когда она ради прикола попыталась охмурить второкурсника? Ее потом еще вызвали на ковер и пригрозили промыванием мозгов, если она не научится держать себя в руках за пределами факультета?

К слову сказать, «промыванием» у нас на факультете называлась особая операция воздействия на нерадивого студента специальным излучателем, созданным Николаем Александровичем Тесловым, в результате которого безвозвратно разрушался тот участок мозга, который отвечает за сверхспособности, и человек навсегда утрачивал свой дар, а чаще вообще превращался если не в полного кретина, то в абсолютно заурядную личность. Этой экзекуцией нас стращали с самого начала обучения. Ходили слухи, что не один десяток студентов прошел через такое «промывание» и многие из них навсегда переселились в сумасшедший дом. Жутко, конечно, негуманно, бесчеловечно, но это единственный способ сохранить в тайне существование такого засекреченного объекта, как факультет биоэнергетики.

- Ну и фиг с ней, в конце концов! - сказал я, имея в виду Риту. - Пусть ей улыбнется удача, и пусть она успешно защитит свою дурацкую диссертацию. Главное, что она меня теперь оставила в покое.

Я, конечно, немного лукавил. Не так-то это просто - взять и выбросить из головы и сердца девушку, с которой был не просто счастлив, а которую буквально боготворил. И даже все эти лекции о феромонах и прочей физиологической ерунде не в состоянии в одночасье избавить от мук любви, пусть она, эта любовь, и оказалась на поверку искусственной, экспериментальной, так сказать. Говорят, от любви до ненависти один шаг. Может, и один, но - очень длинный.

Однако Лиля искренне поверила в мои слова.

- Вот и правильно! Забудь обо всем этом, как о страшном сне. Живи и радуйся жизни. Ведь мы, твои друзья, с тобой.

Она крепко стиснула мою ладонь, отчего у меня мурашки пробежали по телу. Я невольно взглянул на нее, а в голове промелькнула мысль: уж не совпадают ли наши с Лилей группы феромонов? Больно резво я начинаю переключать свое внимание на нее. Нет, это, конечно, никакая не любовь и даже не влюбленность. Да и влечения пока особо никакого не ощущается. Но что-то как-то подозрительно екает внутри, когда Лиля заглядывает мне в глаза, а тем более, когда прикасается ко мне своей маленькой шелковистой ручкой, а в голосе ее журчат ручейки и звенят колокольчики.

Не знаю, что на меня нашло, но я не удержался и, обняв, крепко поцеловал ее в губы. Она не сопротивлялась. Наоборот, подалась навстречу, отвечая на мой поцелуй. Я прижал ее к себе, и мы еще долго стояли так, не обращая внимания на укоризненные взгляды прохожих и на начавший накрапывать весенний дождик.

5

Вот такой поворот событий. Не успел я потерять одну любовь, как обрел новую. И не чета первой, а самую что ни на есть настоящую. Искреннюю и всепоглощающую. С того самого дня мы с Лилей сделались не просто влюбленной парочкой, но и большими друзьями в самом широком смысле этого слова. Сокурсники с пониманием приняли наш внезапно разгоревшийся роман и даже всячески потакали нам. Не говоря уже о том, что сама Лариса, наша курсовая ведьмочка, будто бы даже радовалась этим нашим отношениям. Я поначалу удивлялся такой реакции с ее стороны. И только потом случайно узнал, что Лиля с Ларисой, несмотря на категорическую непохожесть, за время учебы в институте стали близкими по­другами. А сама Лариса как-то в приватной беседе проговорилась мне, что Лилька с первого дня в институте влюбилась в меня и жутко переживала, когда я связался с этой стервой Риткой. Лариса даже строила планы, как бы меня наказать за такое бессовестное невнимание к ее подруге. Но, слава богу, все разрешилось само собой, и она просто счастлива за нашу «маленькую фею», как она окрестила Лилю.

Я, чего греха таить, тоже был рад такому раскладу. У меня теперь не только была любимая девушка, которая отвечала мне взаимностью, - я обрел спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Лиля… Моя дорогая Лиля! Лилия Доброва. У нее даже фамилия добрая. Она заботилась обо мне, пеклась о моих успехах в учебе.

Лиля обратила на меня весь свой волшебный дар безграничного человеколюбия, и я даже стал физически ощущать, как день ото дня растет моя необыкновенная сила, превращая меня в могучего чародея электрического тока. Порой я стал задумываться, что когда-нибудь смогу переплюнуть самого профессора Теслова.

Я всегда с нетерпением ожидал занятий по электричеству. Преподаватель по этому предмету, которого мы, естественно за глаза, называли «Электриком», страдал патологической забывчивостью. Он с трудом вспоминал наши имена. Удивительно, как он еще умудрялся помнить все нюансы своего предмета. Кирилл, правда, говорил, что такое бывает, когда человеческая память настроена особым образом, чтобы хранить в себе только тщательно отобранную информацию, а все, по мнению такого человека, постороннее просто стирается за ненадобностью. Вот так, видимо, и наш «Электрик», как никто другой, знал свой сложнейший предмет и при этом Ларису периодически называл то Машей, то Верой, а Лилю - Катей или Полиной. Но мы на него нисколько не обижались, ибо дядька он был замечательный, хоть и с причудами.

«Электрик», кстати, тоже обладал способностью генерировать электрическую энергию, но только на очень низком уровне, по-моему, не более чем на пятом. Зато у него было другое индивидуальное свойство - возможность изменять проводимость своего тела: от диэлектрика до сверхпровод­ника. Но все же главной его особенностью, его «даром», мы, хихикая, за глаза называли феноменальную рассеянность и забывчивость.

Однажды он вошел в аудиторию, уселся за свой преподавательский стол и, достав какую-то книгу из портфеля, принялся читать. Некоторое время мы наблюдали за ним, как он медленно дышал носом, почесывал свою не слишком аккуратную, с проседью, бородку, снимал с сизоватого носа огромные очки и вплотную утыкался в текст, кряхтел и посмеивался. Когда по прошествии пятнадцати минут урока Леша вежливо кашлянул, «Электрик» поднял на нас недоуменный взгляд и спросил:

- А вы что тут делаете?

- Вообще-то у нас вроде как урок, - ответила за всех Лариса.

- Урок? - удивленно протянул преподаватель. - Ах, черт! - Он хлопнул себя ладонью по лбу. - Простите, друзья мои, я тут немного зачитался. Очень любопытная теория, знаете ли.

- А что за теория, Борис Васильевич? - поспешил поинтересоваться Кирилл.

- Ну, это вам еще рановато знать, - серьезно ответил «электрик». - Это уже кандидатский уровень.

Мы дружно замычали, выражая недовольство таким пренебрежительным отношением к нашим персонам, на что Борис Васильевич отчаянно замахал руками:

- Ну все, все! Заканчивайте базар, приступаем к уроку.

- Зря ты ему про урок напомнила, - съязвил я, повернувшись к Ларисе.

Она лишь неопределенно пожала плечами и, подмигнув мне, раскрыла тетрадь. Этот ее жест не ускользнул от внимания сидевшей рядом со мной Лили, и она полушутя пнула меня своей остроносой туфелькой по ноге. Я, конечно, изобразил отчаянную боль, даже взвыл тихонько, чем, естественно, обратил на себя внимание «Электрика», который тут же не преминул вызвать меня к доске. Правда, он, как всегда, запамятовал мое имя и, уткнувшись в список, некоторое время водил по нему пальцем, пытаясь угадать, как меня зовут.

- Ага! - наконец обрадованно воскликнул он. - К доске пойдет господин... э-э... Ге... Не... Ратов.

Позади раздался неприличный хохот Кирилла, которому вторил захлебывающийся смех Леши.

- Ге... Ге... Генератор! - наконец выговорил Кирилл.

- Я что-то не так сказал? - смутился Борис Васильевич и вновь уткнулся в список: - Нет, все верно: Ге. Не. Ратов. Как вас, кстати, величать-то? Напомните-ка.

- Геннадий Николаевич Ратов, - вытянулся я.

- Вот-вот? Геннадий Николаевич, прошу сюда, - сказал «электрик», вставая из-за стола. - Расскажите нам о побочных эффектах электромагнитной индукции.

Я с удовольствием поведал преподавателю об электромагнитной индукции и о возникающих при этом так называемых ложных полях, рассеянных возмущениях и нестабильных волнах третьего порядка. Такие тонкости в обычной физике, конечно же, не изучишь. Волны третьего порядка относились к тем же излучениям, что и биоволны. И, таким образом, оказывали воздействие друг на друга. Причем при совпадении частот или хотя бы при близком их значении волны третьего порядка многократно усиливали биоволны, а при увеличении разницы значений, наоборот, заметно гасили биоизлучение. Все мы, студенты, хотя и обладали внешне совершенно несхожими способностями, по своей сути являлись мощными генераторами биоизлучения. Просто направленность его у каждого была своя, особенная. У Кирилла это выражалось в значительном расширении области мозговой деятельности, в результате чего его мозг начинал работать как суперкомпьютер. Леша формировал мощный поток микрочастиц, позволяющий смещать предметы, а при желании даже уменьшать или вовсе нейтрализовать гравитационную составляющую. Лариса порождала информационный энергопоток, воздействующий на сознание человека. Лиля тоже формировала грандиозный энергопоток, только безо всякой информационной составляющей, который при этом мог свободно накапливаться в энергетическом поле преемника и использоваться им по своему усмотрению. Мои способности были наиболее явными, ибо, в конечном счете, реализовывались в виде обыкновенных электрических разрядов.

- А теперь, - произнес Борис Васильевич, - для закрепления, так сказать, пройденного материала мы с вами проведем любопытный опыт.

Он скрылся в лаборантской и через минуту выкатил оттуда небольшой столик на колесиках. На столике был установлен обыкновенный электродвигатель, на клеммах которого висели два коротких провода.

- Господин… э-э… в общем, вы, - обратился он ко мне, - беритесь за эти провода и по моей команде начинайте вырабатывать ток. А вы, господин летун, - он обратился к Леше, - подойдите сюда. Итак, ваша задача - сконцентрировать под собой поток частиц, чтобы нарушить гравитационное равновесие и, скажем так, немного воспарить, не более чем на полметра. Задача понятна?

Леша кивнул и закрыл глаза. С минуту он стоял неподвижно и вдруг стал медленно отрываться от пола. Когда пятки его оказались на уровне моих колен, «Электрик» крикнул:

- Достаточно!

Леша повис в воздухе, а я с завистью смотрел на этого парня, лишь одного из немногих, если не единственного, на земле человека, который умеет летать. Хотя нет, конечно, не единственного. Ведь о левитации известно давно и много. Правда, об этом в основном повествуют восточные сказания. В Москве вряд ли найдется второй такой летун.

- А вы, голубчик, не отвлекайтесь! - строго произнес Борис Васильевич. - Запускайте мотор потоком пятого уровня.

Мощность энергетических потоков условно делилась на двенадцать уровней. Потоком первого уровня обладают практически все люди, и уловить такое излучение можно лишь с помощью специальных приборов. При этом практически до ста процентов этой энергии представляет собой обычное тепловое излучение, исходящее от любого живого тела. Поток второго уровня представляет собой значительно более мощное излучение, как правило, проявляющееся в развитых способностях, связанных, в первую очередь, с искусством, наукой. Люди, обладающие потоком третьего уровня, уже относятся к исключительно одаренным, они приобретают способности к телепатии, гипнозу. Обладателей потока четвертого уровня называют экстрасенсами. Они могут впитывать и передавать энергию. Ну, и наконец, пятый уровень - это уже студент нашего факультета. Именно с этого уровня начинается то, что у нас называют сверхспособностями. Пятый уровень позволяет зажигать лампочки, двигать предметы, полностью подчинять себе волю целой толпы людей, производить десятки вычислений в секунду и так далее. Способности эти можно развить, но не более чем на один уровень выше, хотя это случалось крайне редко.

Самым высоким, двенадцатым, уровнем обладал Николай Александрович Теслов. Собственно, он и ввел эту шкалу. В нашей группе самый мощный потенциал был у Кирилла - девятый уровень. Однако преподаватели за него здорово опасались, ибо, когда он «запускался», весь поток энергии концентрировался у него внутри, и потому по неосторожности мог просто разорвать его мозг. Вторым был Леша - у него выявился восьмой уровень. Далее шли мы с Лилей, обладатели седьмого уровня. Самой слабой с точки зрения мощности генерируемого потока оказалась Лариса - шестой уровень. Однако для ее способностей эта сила и так была просто чудовищна. Можете себе представить, что для телекинеза вполне достаточно пятого уровня. Обладатели шестого уровня силой мысли способны двигать вагоны. Физическое воздействие на предметы требует значительных затрат энергии, тогда как информационное воздействие уже возможно начиная с третьего уровня. Что говорить о шестом? Лариса была способна загипнотизировать одновременно толпу из пятисот, если не тысячи человек, заставив их всех в одночасье поверить, что именно она - та единственная и необыкновенная - девушка их мечты.

Стало быть, запустить электродвигатель потоком пятого уровня означало использовать свою энергию по минимуму. За год нас уже научили приблизительно различать границы перехода между уровнями.

Я взялся за провода, и через мгновение электродвигатель мерно зажужжал. Студенты замерли в ожидании, а Борис Васильевич взял со стола два прибора, похожих на портсигар, и, расставив руки, направил один из них на меня, а второй на Лешу, который безмятежно висел в воздухе, закрыв глаза, и, казалось, вообще уснул.

- Переходим на шестой уровень, господин «генератор», - произнес наконец «электрик».

Я уже достаточно легко владел искусством дозирования энергии и почти безошибочно определял уровень ее выброса, а потому всего лишь подумал о шестом уровне, как электродвигатель загудел во всю мощь. И тут Леша стал медленно, сантиметр за сантиметром, подниматься все выше и выше над полом.

- Обратите внимание, господа студенты, - прокричал Борис Васильевич, - антигравитационная составляющая нашего Икара возросла. Ну-ка, голубчик, - обратился он ко мне, когда Леша висел уже на высоте двух метров, - давайте все, на что вы способны.

И я дал. Электродвигатель взвизгнул, из него посыпались искры, Леша со всего размаху грохнулся на пол. Я, как завороженный, смотрел на дымящийся мотор, который продолжал раскручиваться все быстрее и быстрее, издавая при этом чудовищный рев.

- Достаточно! - донесся откуда-то издалека голос Бориса Васильевича. - Прекратите!

Я с трудом оторвал руки от проводов и отступил. Электродвигатель подпрыгнул и с грохотом упал на пол, разбрасывая в стороны дымящиеся и беспорядочно вращающиеся детали. «Электрик» едва успел увернуться от полетевшего в его сторону раскаленного ротора. Едкий дым заполнил аудиторию, столик, на котором до этого стоял электродвигатель, вспыхнул ярким оранжевым пламенем. Кирилл, не растерявшись, вскочил и, сорвав висевший на стене у двери огнетушитель, принялся тушить пламя.

- Откройте окна! - крикнул Борис Васильевич.

Когда наконец удалось проветрить аудиторию и собрать останки электродвигателя, мы вновь расселись за парты, а «электрик», выйдя на середину аудитории, воздел палец к небу и сказал:

- Ну-с! Вот мы с вами и убедились на практике в том самом постулате, гласящем о влиянии электромагнитной индукции на биоэнергетические поля. Так что же мы с вами наблюдали? - Он прошелся из стороны в сторону и, остановившись, продолжал: - При работе электродвигателя в умеренном режиме, то есть когда сила электромагнитного поля была достаточно невелика, а следовательно, невелика была сила ложных полей, возмущение было умеренным, а волны третьего порядка обладали сравнительно низкой частотой, у нас ничего не происходило, ибо мощность биополя нашего господина… з-э… Икара была на порядок выше. Однако стоило нам увеличить возмущение, как эти поля вошли в резонанс, тем самым увеличив, казалось бы, постоянную антигравитационную составляющую, и наш Икар стал набирать высоту, не прилагая к этому никаких усилий. Что же произошло потом? - Борис Васильевич внимательно оглядел нас и продолжал, не дожидаясь ответа: - Мы еще усилили возмущение, значительно активировав ложные поля. Частота волн третьего порядка возросла многократно, и биополе нашего подопытного было полностью нейтрализовано, разрушено. Конечно, если бы при тех же условиях наш господин Икар увеличил мощность своего собственного потока, результат был бы иной, вновь мог случиться резонанс, и он, пробив потолок, унесся бы в небо… Шучу. Но, по сути, дела обстоят именно так. Теперь что касается господина «генератора». Он, как вы заметили, по моей команде пошагово увеличивал свой энергетический поток. Сначала он спровоцировал возникновение резонанса для господина Икара, а потом - для самого себя! И в итоге результат получился просто ошеломляющий. Когда я попросил выдать максимальную мощность… Кстати, какой у вас уровень? - спросил Борис Васильевич, посмотрев на меня.

- Седьмой, - ответил я, привстав.

- Седьмой? Ха! Садитесь, молодой человек. - Он подошел к столу и взял один из тех приборов, которые держал в руках во время проведения эксперимента. - Это измеритель уровня потока. Знаете ли вы, какой уровень выдали под конец опыта? - Борис Васильевич поднял над головой прибор и торжественно продемонстрировал нам маленький черный дисплей, на котором ярко светилась цифра «девять». - На два! Я повторяю, на два уровня выше вашего личного максимального показателя!

Мы все дружно зааплодировали. Это действительно было невероятно. Я гордо оглядывался по сторонам и принимал поздравления.

- Да, голубчик, вам крайне повезло, ибо своими способностями генерировать электрическую энергию вы значительно увеличиваете свои собственные возможности.

- Разрешите вопрос? - поднял я руку. - Борис Васильевич, но ведь профессор Теслов тоже умеет генерировать электрическую энергию, при этом у него двенадцатый уровень. Что же будет, если он воспользуется этой возможностью? Поток какого уровня тогда возникнет, если двенадцатый - это, как известно, максимальный?

- Это, любезный, вопрос из области запредельных знаний, - покачал головой «электрик». - Думаю, что об этом знает только сам профессор Теслов. А я лишь могу скромно предположить, что подобный эксперимент может закончиться весьма печально, если и не для всего мира, то, по крайней мере, для целого городского квартала...

- Да, Генератор, ты даешь! - похлопал меня по плечу Леша, когда мы покидали институт.

- Просто невероятно! - поддакивала Лариса. - Я уже собиралась под парту прятаться. Думала, сейчас как рванет!

- Все объяснимо, - рассуждал Кирилл. - Если применить уравнение Карлова с использованием коэффициента Семенова…

- Слушай, ты, калькулятор ходячий, избавь нас от своих заумных речей, - прервала его Лариса, - а то я сейчас рехнусь.

- Ну и ладно! - обиделся Кирилл. - Я просто хотел объяснить причину такого эффекта…

- На фига мне твои объяснения? Я все равно не помню никакого Карлова и никакого Семенова. Главное, что есть сам эффект! Это же красиво, потрясающе! Правда, ребята?

Мы согласно закивали, поскольку во внеурочное время рассуждать о всяких там формулах и коэффициентах категорически не хотелось. Хотелось просто жить и радоваться жизни. И мы впятером отправились в кафе...

- Честно говоря, я за тебя испугалась, - сказала Лиля, когда я провожал ее домой.

- Испугалась? Почему?

- У тебя было такое лицо…

Я вопросительно посмотрел на нее.

- Страшное, - пояснила она. - А потом этот взрыв…

- Ну, не совсем уж и взрыв, - возразил я. - Так, небольшая поломочка.

- Ничего себе, небольшая. Мотор вдребезги разлетелся.

Мы вновь не спеша шли по дорожке вдоль улицы Теплый Стан. Время было уже позднее, поскольку в кафе мы засиделись дольше, чем намеревались, да и пивом слегка злоупотребили. Больше всех напилась Лариса, оправдывая это испытанным на уроке шоком. Кирилл и Леша взялись ее проводить, а мы с Лилей, попрощавшись с однокурсниками, поехали к себе домой. Ну, в смысле, каждый - к себе, но поскольку жили мы рядом, то и домой ездили вместе. Причем, говоря к себе, я не слишком-то и лукавлю. Ведь Лиля жила одна - родители ее работали за границей. Они и дочку хотели с собой забрать, но Лиля категорически отказалась и осталась жить в Москве с бабушкой. Через год бабушка умерла, и Лиля осталась одна. Родители вновь попытались уговорить ее переехать к ним, я уже не помню, куда, то ли в Швецию, то ли в Данию. Но Лиля твердо решила, что будет учиться в Москве.

А потому она являлась счастливой обладательницей собственной трехкомнатной квартиры и даже иногда приглашала меня в гости. Однако это были всего лишь невинные посиделки на кухне с чаепитием и, иногда, с решением домашних заданий. Меня, конечно, ужасно тянуло к Лиле, но она всем своим видом давала понять, что готова пока только на поцелуи, и я уже начинал подозревать ее в жестком пуританстве.

Народу на улице было немного. По дороге одна за другой мчались машины, урча, ползли набитые автобусы. Этот городской шум заменял нам романтику гор, лесное песнопение птиц, шелест травы на лугах. Мы с радостью вдыхали выхлопные газы и были счастливы, потому что были вместе. Неожиданно Лиля остановилась под фонарем и внимательно посмотрела на меня.

- Что? - спросил я.

- Ничего, - ответила она, немного помолчав.

При этом она слегка пожевала свои губы, как обычно делала, когда о чем-то усиленно думала, и вдруг рассмеялась.

- Мне понравилось твое новое прозвище, - сказала Лиля. - Генератор. Оно тебе подходит со всех позиций: и по сути, и по звучанию.

- Да уж, - усмехнулся я. - Кирилл, кстати, тоже обрел сегодня прозвище - Лариса очень метко окрестила его «калькулятором». Не компьютером, не ЭВМ, а именно калькулятором. По-моему, по сути тоже очень похоже. Весь из себя такой простой, как сибирский валенок, а когда надо, раз - и вычислит все что угодно. А Лешка? Помнишь, как «Электрик» назвал его Икаром? У нас сегодня настоящий праздник урожая прозвищ.

- Ну, «калькулятор» с Икаром меня как-то мало интересуют, - сказала Лиля, взяв меня за руку.

Мы уже подошли к ее подъезду и, судя по времени, нам пора было расставаться. Я вздохнул и потянулся к Лиле губами за прощальным поцелуем.

- Подожди. - Она слегка отстранилась. - Может, зайдешь?

- А не поздно? - с сомнением спросил я.

- Нет, как раз вовремя, - улыбнулась она.

- Ты уверена? - Я почувствовал, как у меня все сжалось внутри.

- Да.

Лиля повернулась и направилась к двери подъезда, не выпуская мою руку, так что я вынужден был последовать за ней. Глупая, неужели она подумала, что я сбегу?..

...Даже лежа с ней в постели, каждой своей клеточкой ощущая жар ее разгоряченного тела, я все еще не мог поверить своему счастью, поверить, что наконец это случилось. Ее голова лежала у меня на плече, слегка щекоча шею мягкими шелковистыми волосами. От них пахло сиренью, и я наслаждался, вдыхая этот аромат. В комнате было темно, мне казалось, что Лиля уснула, а я все смотрел в потолок, по которому пробегали время от времени отблески фар проезжающих за окном автомобилей.

- Домой позвонить не забудь, - сквозь сон пробормотала Лиля. - Предупреди, что не придешь. Я тебя сегодня никуда не отпущу.

6

С тех пор жизнь моя круто изменилась, помимо смысла в ней появилась цель. Определенная цель, к которой я стремился. А именно: закончить институт и жениться наконец на моей любимой Лиле.

Мы с Лилей постоянно были вместе. Правда, к ней домой я заходил нечасто, и наши близкие отношения были довольно редкими. Нам обоим не хотелось превращать их во что-то обыденное. Зато когда я оставался у Лили на ночь, мы, наконец, давали выход своей страсти. Я к тому времени уже научился контролировать свои энергетические способности и умел отключать их. А потому никаких эксцессов, вроде того, что произошел со мной в квартире Риты, больше не случалось. И все было просто чудесно. Риту я, конечно, не забыл, ведь я часто встречал ее в институте. Однако чувства мои к ней растаяли, как будто бы ничего и не было вовсе. Мы всегда здоровались, даже частенько перебрасывались парой слов, в общем, имели нормальные, почти дружеские отношения.

Как-то, лежа в постели, мы с Лилей оживленно обсуждали наши планы на будущее. Нам обоим хотелось поскорее стать самостоятельными. Это был редкий случай, когда мы пришли к Лиле домой днем. Стоял теплый сентябрьский день. Мы не виделись долгое время. Лиля решила все-таки летом съездить к родителям. Убедившись, что с дочерью все в порядке, они с легкой душой отпустили ее обратно в Москву, хотя все же не попытались поговорить с ней о возможности продолжения учебы за границей. Но Лиля пресекла эту попытку и поспешила домой. Меня же еще тридцать первого августа отправили на практику, которая проходила на закрытом полигоне в Подмосковье, где я вынужден был три недели демонстрировать свои способности, окутанный бесчисленным множеством проводов и датчиков, а также метать молнии в каком-то подземном помещении, напоминающем тир, но вместо мишеней там были установлены молниеуловители, фиксировавшие величину заряда и всякие другие параметры.

Как мне потом объяснили, способности генерировать электрическую энергию встречаются редко и, как правило, имеют низкие показатели. За все время существования нашего факультета было всего три таких студента, но их способности ограничивались потоком пятого уровня. У меня же был, как я уже упоминал, седьмой. Исключение, безусловно, составлял наш декан-магистр Николай Александрович Теслов. Но о нем разговор особый. Прочие способности: уникальное математическое мышление, как у Кирилла, гипноз в различных проявлениях, как у Ларисы, телекинез в совокупности с левитацией и энергетический вампиризм, как у Леши, или, наоборот, энергодонорство, как у Лили - встречались гораздо чаще. Чуть реже - регенерация и пирокинез. Электрогенерация была самым редким свойством. Странно, но раньше я думал, что самое редкое - это левитация, вторая уникальная способность Леши.

Действительно, часто ли нам в жизни встречаются летающие люди? Мне, например, раньше не встречались. Я полагал, что в истории таких было только три: Икар, Друд и Карлсон. И то первый летал с помощью искусственных крыльев, а последний - с помощью непонятно каким образом выросшего на спине пропеллера. Наш Леша своими уникальными способностями больше всего в этом смысле походил на героя «Блистающего мира». Но я ошибался насчет его уникальности - позже я узнал, что среди бывших студентов нашего факультета было целых семь летунов…

Итак, нам удалось встретиться с Лилей лишь в конце сентября. Это был уже четвертый курс, и мы не виделись почти два месяца. А потому после занятий, не раздумывая, помчались к ней домой и, едва ворвавшись в квартиру, срывая от нетерпения одежду, бросились друг другу в объятия.

Утолив голод страсти, мы лежали в обнимку и без умолку болтали. Столько всего накопилось сказать друг другу за эти долгие месяцы разлуки. И, конечно же, наши планы на будущее - любимая тема.

Неожиданно Лиля приподнялась на подушках и внимательно посмотрела мне в глаза.

- Я хочу, чтобы ты стал самым сильным, - медленно произнесла.

- Что ты имеешь в виду? Я тебя не удовлетворил? - попытался пошутить я.

- Я хочу, чтобы ты стал самым сильным, - настойчиво повторила Лиля. - И я сделаю тебя таким.

- Лилька, ты чего? - испугался я, как-то уж очень грозно смотрела она на меня.

Я пытался встать - надо было сбегать в туалет, а то я по дороге выхлебал литровую бутылку газировки.

- Лежи! - крикнула Лиля. - И смотри мне в глаза.

Признаться, мне стало страшно. Глаза Лили расширились, ярко-голубые, они вдруг сделались темно-синими, а потом и вовсе черными, бездонными, и в них, подобно звездам в ночном небе, вспыхивали яркие искорки, будто там поселилась целая вселенная. Я не в силах был оторвать взгляд от этих глаз и чувствовал, как что-то огромное и тяжелое потекло из них прямо мне в мозг.

Я попытался закричать, но не смог и лишь беззвучно шевелил губами. Хотя, возможно, я и кричал, только голоса своего не слышал. Мир вокруг меня пришел в движение, вращаясь сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее, словно меня поместили в центрифугу. Внезапно острая боль пронзила все тело, и я потерял сознание.

Когда я очнулся, в комнате было темно. Лили рядом не оказалось. Я бросил взгляд на окно и понял, что уже наступил вечер. В давящей тишине слышно было, как тикают настенные часы. Дверь в комнату была прикрыта, но не до конца, и в щель пробивался луч света.

Я тихонько встал и прошел на кухню. Лиля спала, уронив голову на руки и облокотившись о маленький кухонный столик. Перед ней стояла чашка с уже успевшим остыть недопитым чаем. Вокруг чашки был рассыпан сахар, а рядом с раскрытой сахарницей лежала столовая ложка.

- Лиля, - тихонько позвал я.

Она приподняла голову и улыбнулась.

- Проснулся?

- А ты почему здесь?

- Потом расскажу, иди, умойся. Тебе уже пора домой.

- Ты не хочешь, чтобы я остался?

- Нет, - уверенно ответила Лиля. - Не сегодня.

Я вздохнул, но спорить не стал. Умывшись и приведя себя в порядок, вновь зашел на кухню и обнаружил Лилю все в том же положении, только теперь уже с ложкой во рту.

- Эй, ты чего? - Я погладил ее по голове и вытащил изо рта ложку, которую она будто держала зубами.

- Все, отправляйся домой, - сказала Лиля, неожиданно встав и буквально выталкивая меня из кухни.

- Но погоди, ты что, даже не поцелуешь меня? - вяло сопротивлялся я.

- Поцелую, - сказала она уже у двери и звонко чмокнула меня в губы. - А теперь иди.

Она как-то неопределенно махнула мне рукой на прощанье и медленно прикрыла дверь. С минуту я в нерешительности стоял на лестнице, все еще надеясь, что Лиля передумает, но потом уверенно подошел к лифту и нажал кнопку вызова...

На следующий день Лиля в институте не появилась. После первой пары я сразу же позвонил ей. Она долго не брала трубку, а когда наконец подошла, голос ее звучал еле-еле. Она сказала, что заболела и, видимо, пару дней побудет дома.

- Может, тебе чем-то помочь? Давай, я зайду к тебе после занятий.

- Даже не думай! Со мной все в порядке, просто надо немного отлежаться.

Зная, что Лиля никогда не меняет своих решений, я не стал настаивать и взял с нее честное слово, что, если ей понадобится помощь, она обязательно мне перезвонит.

Однако она не позвонила и когда через два дня вновь появилась на занятиях, вид у нее был такой, словно она перенесла тяжелейшее заболевание и пролежала как минимум месяц.

Такое необычное состояние студентки, конечно же, не могло ускользнуть от внимания бдительных педагогов факультета биоэнергетики, и после занятий ее вызвали к Теслову. Я прождал у кабинета декана более получаса, но когда Лиля наконец вышла, на все мои расспросы она лишь неопределенно покачала головой.

Свидания наши прекратились.

Прошло не меньше месяца, прежде чем Лиля превратилась в ту Лилю, которую я так хорошо знал: веселую, озорную и жизнерадостную. Мы вновь стали встречаться, и жизнь вошла в свое прежнее русло…

По окончании курса мы, как обычно, сдавали тесты, в перечень которых обязательно включалось проведение опытных замеров наших способностей. Эта процедура была необходима, поскольку, как нам рассказывали, в одном случае из ста у студентов в период обучения выявляется усиление природных возможностей и иногда даже переход на поток следующего уровня, хотя такое случалось редко. Чаще все-таки способности оставались на прежнем уровне, а главной задачей преподавателей, как и прежде, оставалось научить студентов контролировать себя и управлять своим необычным даром. Кратковременное усиление потока, вызванное ложными полями, которое нам в свое время демонстрировал «электрик» Борис Васильевич, не в счет, поскольку такой эффект не зависел напрямую от человека.

Нас разместили в специально оборудованном кабинете, всех пятерых (студенты разных курсов при таких обследованиях никогда не смешивались). Мы лежали на кушетках, отгороженных ширмами, ибо были совершенно голые, точно так же, как тогда, при поступлении в институт, с зажимами и присосками по всему телу. И та же самая Рита обходила нас и запускала измерительную аппаратуру. Теперь она не обращала на меня никакого внимания. Я был для нее всего лишь одним из студентов, такой же, как все. Я тоже был к ней совершенно равнодушен, однако, когда она нацепила на мое тело клеммы с тянущимися к ним проводками, что-то неприятно кольнуло у меня в груди, какая-то застарелая обида или запоздалая досада. Но это продолжалось всего лишь мгновение.

Нам были присвоены порядковые номера. Мне достался пятый. Далее по команде мы должны были по очереди выпускать из себя кратковременный энергетический импульс на уровне максимально доступного потока, стремясь к пределу.

Я лежал и спокойно ждал своей очереди. Группа преподавателей во главе с Тесловым расположилась в помещении, отделенном от основного зала толстым двойным звуконепроницаемым стеклом. В дополнение к этому специальный генератор создавал между стеклами мощное защитное поле, так сказать, для чистоты эксперимента, чтобы исключить даже непреднамеренный энергетический контакт между студентами и преподавателями, которые, безусловно, тоже все были людьми, обладающими сверхспособностями.

- Номер один, прошу вас! - раздался в динамике голос Теслова.

В абсолютной тишине послышался легкий гул и щелканье считывающей аппаратуры.

- Благодарю вас! Номер два, приготовиться.

Я расслабился и думал о чем-то своем, совершенно отстраненном. Это, кстати, было одним из условий эксперимента, когда испытуемый должен перед началом опыта максимально расслабиться. Конечно, не у всех и не всегда это получалось, но мы, тем не менее, старались. Я же в эту минуту, похоже, смог достичь желаемого состояния, ибо даже не услышал, как Теслов обратился ко мне.

- Номер пятый, вы что там, уснули?

Я вздрогнул и, закрыв глаза, сконцентрировался, постепенно выпуская из себя своего демона. Далее был уже знакомый гул, треск аппаратуры и вдруг оглушительный хлопок, и тишина…

Затем послышались крики, топот. Я открыл глаза. В мгновение ока вокруг меня столпились все преподаватели. Я смущенно прикрыл руками причинное место, ибо среди них было несколько женщин.

Ко мне протиснулся Теслов и, глядя на меня широко раскрытыми глазами, возбужденно произнес:

- Невероятно! Такого не может быть!

- Что случилось? - пробормотал я, пытаясь понять, что же все-таки произошло.

За спинами преподавателей замелькали любопытные физиономии моих сокурсников, которым тоже не терпелось узнать, чем же я смог всех поразить.

- Такого не может быть! - повторил Теслов. - Десятый уровень!

Он стал шарить руками по аппаратуре, проверяя приборы, провода и датчики. Гул встревоженных голосов наполнил аудиторию. Все оживленно обсуждали происходящее, делая всякого рода предположения. До меня только теперь дошло, что же там хлопнуло. Ведь аппаратура настраивается под каждого испытуемого индивидуально. Запас ее измерительных свойств устанавливается на два уровня выше того, что был зафиксирован у студента ранее. Это дает возможность сделать наиболее точные измерения, а заодно определить, если вдруг подопытный сумел перешагнуть на следующий уровень. В моем случае я, если верить Теслову, скакнул сразу на три уровня, то есть до десятого, и аппаратура, конечно же, не выдержала, какие-то детали сразу вышли из строя.

Теслов буквально пожирал меня глазами.

- Не может быть! - уже в который раз повторял профессор. - Или все-таки может? - вдруг сказал он и оглянулся в поисках кого-то. - Тест окончен! - крикнул Николай Александрович. - Всем вернуться на рабочие места и заняться подготовкой отчетов. Студенты - в комнату отдыха.

Нам после теста полагалось немного расслабиться, попить в специально отведенной комнате чаю с конфетами (сладкое быстро восстанавливало растраченную энергию), после чего нам объявляли окончательные результаты всех экзаменов, включая последний тест, и отпускали по домам.

В самый разгар чаепития дверь в комнату отдыха распахнулась, и на пороге возникла Рита.

- Ратов, Доброва, к Николаю Александровичу в кабинет, - крикнула она.

Мы с Лилей переглянулись и, поднявшись из-за стола, направились к двери.

Когда мы вошли в кабинет, Николай Александрович внимательно посмотрел на нас и молча кивнул, приглашая сесть. Взгляд у него был сосредоточенный, мне даже показалось, суровый. Просто так он к себе в кабинет не вызывал. Это обстоятельство явно не предвещало ничего хорошего. Я судорожно соображал, в чем мы провинились. Конечно, выданный мной в этот день десятый уровень сам по себе являлся событием неоднозначным, но я ожидал чего-то более торжественного: общего собрания, публичного поздравления, например.

- Ну-с, голубчики, - медленно произнес Теслов, - вы мне ничего не хотите рассказать?

Мы с Лилей вновь переглянулись и пожали плечами.

- А что случилось? - решился спросить я.

- «Что случилось», - передразнил Николай Александрович. - Это я хочу у вас спросить, экспериментаторы хреновы.

Таких слов от него мне слышать не доводилось, и я нервно поерзал на стуле.

- Скажите-ка мне, Доброва, - Теслов посмотрел на Лилю, - ваша болезнь в начале учебного года и сегодняшние события случайно никак не связаны?

- Я не знаю, - потупилась Лиля.

- Не знаете?! - вскричал Теслов. - А вы, молодой человек, тоже скажете, что не в курсе?

- Я не… - попытался ответить я, но Теслов с силой ударил ладонью по столу и, вскочив, зашагал по кабинету.

Я, признаться, и в самом деле не совсем понимал, что происходит. Судорожно прокручивая в голове все события последних двух семестров, мой мозг пытался каким-то образом собрать в единое целое разные эпизоды: нашу встречу с Лилей в конце сентября, ее внезапное заболевание и целый месяц восстановления после тяжелого недуга и… сегодняшний день. Страшная догадка, постепенно оформившись, пыталась закрасться в мое сознание, но я всеми силами отгонял ее. Профессор, не дожидаясь, пока я приведу свои мысли в порядок, сам принялся излагать свои выводы.

- Итак, юная леди, вы взяли на себя смелость наградить этого молодого человека сверхсилой. Я правильно понимаю?

Лиля кивнула, а я сразу вспомнил тот ее пугающий взгляд и странные слова: «Я хочу, чтобы ты стал самым сильным».

- Сколько времени вы накапливали энергию, прежде чем передать ее Ратову?

- Два месяца, - прошептала Лиля.

- Прекрасно! - всплеснул руками Николай Александрович и, подойдя к столу, сделал какие-то пометки в блокноте. - А вы отдавали себе отчет, что это могло убить его, равно как и вас?

- Нет.

- Конечно! Передать за один сеанс такой сумасшедший заряд! Неудивительно, что его потенциал скакнул сразу на три уровня. А вы, похоже, себя вообще не контролировали. Кроме того, когда я вызывал вас к себе в кабинет, вы мне солгали. Вы же сказали, что кто-то из ваших родственников болел, и вы попытались ему помочь! Теперь я догадываюсь, кто этот родственник.

Лиля вновь кивнула.

- Я не думала, что все будет так серьезно.

- А кто, позвольте спросить, должен думать? Вы забыли, где вы обучаетесь? Что вам здесь талдычат изо дня в день? Контроль и обдуманность! Еще раз контроль и трижды обдуманность! Как после таких выходок можно выпускать вас в люди? Вы же устроите мировую катастрофу!

- Николай Александрович, - попытался вмешаться я, - но ведь ничего страшного не произошло.

- Не произошло, - согласился тот, - но могло. А теперь что мне с вами прикажете делать? Назначить вам промывку мозгов?

Я невольно напрягся, а Лиля покачнулась и чуть не упала в обморок, я едва успел удержать ее за руку.

- Ну вот что, хватит мне тут малодушничать! Напроказили - имейте мужество отвечать за свои поступки. - Все это время он ходил по кабинету, но тут неожиданно остановился и уже совсем другим, потеплевшим, голосом сказал: - Ладно, промывку мозгов отменяем. Слава богу, все живы-здоровы. Хотя всыпать вам не мешало бы. А вы, кстати, показали нам совершенно уникальный результат, за всю мою практику ничего подобного не было. Конечно, энергетические доноры встречаются довольно часто, но чтобы за один сеанс передать такой сгусток энергии, чтобы даже изменить потенциал преемника… такого еще не встречалось. Вы знаете, что таким зарядом теоретически можно уничтожить целый город. Вы, Доброва, слава богу, разрушительными способностями не обладаете, поэтому на практике это невозможно. Но потенциально… Н-да! Удивительно! Ну, а вы, Ратов, теперь по гроб жизни обязаны этой девушке, ведь она сделала из вас супермена в квадрате. Ладно, анархисты, отправляйтесь домой. Но чтобы больше ничего подобного не было!

- Николай Александрович, - набралась смелости Лиля, - а может, попробуем повторить этот эксперимент в вашем присутствии? Вдруг Гена сможет дорасти до двенадцатого уровня?

- Ни за что! Даже не думайте об этом. Девочка моя, - сказал Теслов, стараясь быть ласковым и убедительным, - поверьте мне, это чудо, что вы остались живы. Энергетическому донору категорически запрещается делиться энергией с себе подобными, вы же прекрасно знаете - это один из главных постулатов. Ваша сила должна быть направлена исключительно на простых людей. Ваша цель - исцелять их недуги и слабости. Вы меня поняли?

- Да, - ответили мы хором с Лилей.

- А теперь идите, идите, - замахал на нас рукой Теслов. - И никому ни слова.

Правда, в его последних словах не было большой уверенности, что все останется в тайне.

- Так вот почему ты болела, - сказал я Лиле, когда мы вышли на улицу. - Что же ты мне ничего не сказала?

- Я боялась, что ты рассердишься.

- А ты думаешь, я сейчас не сержусь?

- Я надеюсь, - проговорила Лиля и неожиданно бросилась мне на шею. - Миленький, любименький, прости меня, - с жаром зашептала она мне в ухо. - Я только хотела, чтобы ты стал самым сильным, самым знаменитым. Я… - И она разрыдалась.

- Ладно, проехали. Ну, успокойся, - говорил я, гладя ее по голове. - Я не сержусь, честное слово.

- О, вот вы где! - послышался за спиной голос Ларисы. - А мы вас потеряли.

Я обернулся. Наши сокурсники: Лариса, Леша и Кирилл - стояли на крыльце института и вопросительно смотрели на нас. Обычно мы не позволяли себе обниматься в их присутствии, но сейчас нам было все равно.

- Что вас профессор вызывал? - поинтересовался Леша.

- Видимо наша Лиля, нарушив все запреты, дерзнула наградить Генератора дополнительной силой, вот магистр и взбесился, - предположил Кирилл.

- С чего ты взял? - удивилась Лариса.

- А каким, спрашивается, образом он сумел перепрыгнуть с седьмого уровня на десятый?

Все трое вопросительно посмотрели на нас и, судя по нашим с Лилей выражениям лиц, поняли, что так оно и было.

- Ничего от тебя не скрыть, Калькулятор, - вздохнул я, - все моментально просчитаешь.

- Так вы что, серьезно? - воскликнул еще не до конца поверивший в это Леша. - Слушай, Лилька, может, и мне немного капнешь, так я смогу на каникулы в Сочи летать, а?

- Дурак! - отмахнулась от него Лиля, вытирая уже начинающие просыхать глаза.

- Что, жалко, что ли? Или вон Лариске маленько.

- Вот еще! - хмыкнула та. - Мне и так достаточно. От обожателей спасу нет. Не хватает еще, чтобы за мной вся Москва бегала.

- А ты не злоупотребляй. Как нас учат? Контроль и обдуманность!

- Я себя контролирую, но от шлейфа все равно не избавиться.

- Это верно, - вздохнул Леша. - Ну что ж, сочувствую.

Действительно, способности, подобные тем, что обладала Лариса, имели один побочный эффект. Ее поле невозможно было выключить полностью. Даже в «выключенном» состоянии ее окружало слабенькое свечение, так называемый «шлейф», которым она ненароком периодически задевала молодых людей, и те без памяти влюблялись в нашу очаровательную ведьмочку. Ей это уже не доставляло никакого удовольствия, она только раздражалась и психовала.

- Ну, с Калькулятором я тебе, Лилька, делиться не предлагаю, он и так шибко умный, а то еще, чего доброго, мозги вообще вскипят, - заключил Леша.

- Икар, кончай ерунду молоть, - не выдержал я. - Пой­дем-ка лучше в кафе.

- Хорошая идея! - ответил тот. - А ты нам подробности расскажешь? - Он заговорщически подмигнул.

- Конечно же, нет, - бросил я и обнял Лилю за плечи.

- Конспиратор, - процедил Леша с досадой.

7

К окончанию института каждый из нас представлял собой уже вполне зрелого специалиста не только по той профессии, которой официально обучался, но и в области наших индивидуальных способностей. За месяц до выпуска нас вывозили в какой-то совершенно засекреченный центр, где-то под Екатеринбургом, и там в течение недели буквально насиловали бесконечными физическими и психологическими экспериментами. Каждому предлагалось по окончании института продолжить обучение в специальной аспирантуре, чтобы потом работать на кафедре или в одном из многочисленных исследовательских центров, разбросанных по стране, однако это было делом добровольным. Единственным обязательством было ежегодное участие в специальной конференции, в ходе которой необходимо было подробно в письменном, а при желании и в устном, виде отчитаться обо всех случаях применения сверхспособностей и о результатах такого применения. А чтобы не упустить ни одного эпизода, необходимо было вести специальный дневник. В целях безопасности записи в таком дневнике следовало шифровать, нас этому обучали все пять лет.

Надо сказать, что после того случая, когда Лиля усилила мои способности, более подобных безрассудств она себе не позволяла. Она проявляла свои способности исключительно с одобрения в каких-нибудь городских больницах, куда Лилю посылали под видом практикантки медучилища, в качестве сестры милосердия, а порой простой санитарки. В задачу Лили входило исцеление тяжелых больных, чей организм не справлялся с недугом. Однако это необходимо было делать постепенно, малыми дозами, чтобы не вызвать ненужного ажиотажа.

Тем не менее, исцеление больных все же создавало много шума и толков в медицинских кругах, особенно когда речь шла о безнадежных. Многие врачи благодаря Лиле обрели известность и были отмечены наградами. Лилю это нисколько не огорчало, напротив, она была счастлива, что приносила радость стольким людям. Я, признаться, немного негодовал по этому поводу, мне было обидно за свою подругу, ведь ее заслуженная слава доставалась другим. Но Лиля только смеялась надо мной.

Признаться, на экзаменах мы не блистали, я имею в виду официальные экзамены. Единственным отличником среди нас был Кирилл. Лиля и Леша были твердыми хорошистами. Ну, а мы с Ларисой как начали пять лет назад уверенными троечниками, так и закончили. Что ж, стабильность - это тоже достижение.

Но к нашим специальным экзаменам на факультете биоэнергетики мы подошли с гораздо большей ответственностью. Я, правда, до отличной оценки не дотянул, равно как и Лариса - мы с ней были лентяями от природы. Зато остальные справились с этим испытанием достойно, я был ужасно рад за них, и в первую очередь, конечно, за Лилю.

Николай Александрович поздравил нас с успешным окончанием института, вручил каждому приглашение на торжественный вечер, который был назначен на первое июля, и отпустил на неделю на все четыре стороны.

Кирилл предложил всем вместе отправиться в поход на Соловки, но мы дружно замахали на него руками, ссылаясь на необходимость немного отдохнуть друг от друга.

- Ребята! - воскликнул Кирилл. - Но мы же с вами и так расстаемся теперь, почитай, на всю жизнь.

- Ты разве забыл о ежегодных встречах? - напомнила Лариса.

- Да не забыл я! Но ведь это все не то. Сейчас мы с вами разлетимся в разные стороны, а потом будем встречаться уже как чужие, абсолютно чужие люди.

- Кстати, а кто-нибудь остается в аспирантуре? - спросил Леша.

- Нет уж, увольте, - поморщилась Лариса.

- Я пока не знаю, - призналась Лиля. - Возможно, я останусь.

- Я - точно нет, - сказал я.

- А я дал согласие, - заявил Кирилл. - Мне все равно идти некуда.

- Да ты что! - воскликнул Леша. - Ты со своими способностями где угодно работать можешь. Хоть в банке, хоть в какой-нибудь научной корпорации. Такие деньжищи будешь загребать!

- Нет, Икар, это не по мне. Я уж лучше поучусь, опыта наберусь, а потом преподавать буду.

Мы еще какое-то время обсуждали, кто куда собрался направить свои стопы после института. Лариса всегда мечтала о модельном бизнесе или карьере актрисы. В наш институт она поступила просто так, безо всякого желания, по настоянию родителей, которые хотели, чтобы у дочери было хорошее образование и полезная специальность. Но идти в модели ей теперь категорически воспрещалось, равно как и заниматься любой другой деятельностью, где основным товаром является внешность. Лариса могла непреднамеренно достичь слишком впечатляющих и не совсем заслуженных высот на этом поприще исключительно благодаря своим узконаправленным гипнотическим способностям. Конечно, работать по обретенной специальности инженера-теплотехника наша ведьмочка тоже не собиралась, а потому решила полгодика просто побездельничать, а потом видно будет.

Леша заявил, что без колебаний отправится осваивать приобретенную профессию (он учился на одном факультете с Ларисой и получил ту же специальность) и уже подыскал себе место в одной энергетической компании.

Мы с Лилей получили дипломы инженеров по электростанциям, и я, в принципе, был не против поступить на службу в какое-нибудь предприятие «Мосэнерго», но вплотную поисками работы пока не занимался.

В общем, обсудив все вопросы, связанные с будущей карьерой и выпив в нашем излюбленном кафе изрядное количество пива, мы отправились по домам.

- Ты сегодня к пиву даже не притронулась, - заметил я Лиле, когда мы подходили к ее дому.

- Ты же знаешь, я не фанатка пива, - улыбнулась та.

- Да, я знаю, ты предпочитаешь шампанское. Но от пива тоже никогда не отказывалась, а сегодня только сок цедила.

- Ну, не знаю, настроения, наверное, не было. Что ты меня пытаешь?

- Да ладно тебе, ничего я не пытаю. Просто как-то странно. Все пьют, а ты…

- Слушай, давай о чем-нибудь другом, а?

- Ну, давай решать, что мы эту неделю будем делать.

- Знаешь, - улыбнулась Лиля, - мне ужасно хочется на море.

- И мне, - согласился я.

- Только с финансами сейчас негусто, - призналась она. - Родители уже два месяца денег не присылали.

- Ерунда! - махнул я рукой. - Считай, что проблемы нет. Я тебя приглашаю, а с деньгами что-нибудь придумаю.

- Ты сумасшедший? Я же знаю, что ты тоже не Рок­феллер.

- Нет, я вполне нормальный. И пусть не Рокфеллер, но свозить любимую девушку на море в состоянии. Послезавтра мы будем на море.

И действительно, через день мы сходили с поезда в Анапе, а спустя пару часов уже обживали снятую на несколько дней комнату в небольшом доме совсем недалеко от моря. Лиля просто сияла от счастья, а меня буквально распирало от гордости. Мы решили за эти несколько дней оторваться, что называется, по полной. С утра до вечера торчать на море, а ближе к ночи танцевать до упаду в каком-нибудь клубе.

Каково было наше удивление, когда в первый же день мы столкнулись на пляже сперва с Ларисой, а чуть позже с Лешей и Кириллом. Мы раньше частенько болтали о возможности совместной поездки на море. Однако каждый раз по окончании очередного курса, как только мы уже собирались в путь, обязательно что-нибудь мешало, и поездка срывалась. Так мы ни разу никуда и не выбрались вместе. А тут, не сговариваясь, взяли и отправились «на юга», да еще в одно и то же место. Просто чудеса!

Лариса прикатила одна и тут же подцепила себе бой­фрэнда из местных, по всему видно, человека небедного, который так и порхал вокруг нее, буквально сдувая пылинки. Лариса делала вид, что такое положение вещей является для нее само собой разумеющимся.

Леша приехал с одним своим приятелем, который казался еще более манерным, чем наш однокурсник. Это заставило нас опять усомниться в правильности его ориентации. Правда, Кирилл в приватной беседе уверял нас, что Лешке просто нужна постоянная «батарейка» с хорошим потенциалом. Ну, не знаю, не знаю. Внешне они смотрелись как самая обыкновенная гей-парочка.

Сам Кирилл прибыл на курорт в сопровождении мамы.

Отдых удался на славу. Меня только время от времени мучил один вопрос: почему Лиля все время отказывается от любимого ею красного вина? Ну, она и раньше не зло­употребляла алкоголем. Так, бокальчик вина или пива - ей этого вполне хватало, чтобы дойти до нужной кондиции и быть достаточно захмелевшей, чтобы от души веселиться, и в то же время недостаточно пьяной, чтобы испортить это веселье плохим самочувствием.

В остальном все сложилось замечательно. Как и было запланировано, целые дни мы проводили на пляже, вволю купаясь и загорая. Вечером шли кутить в местный ресторанчик, в основном за счет Ларискиного хахаля. Наших собственных средств вряд ли хватило бы даже на скромный ужин с бутылочкой дешевого вина, и пришлось бы в лучшем случае довольствоваться кафешкой по соседству. А то и вовсе затариваться в продуктовом магазине или на базаре и ужинать всухомятку, запершись в съемной комнате, чтобы не навлечь гнев хозяйки за нарушение тишины и рассыпанные повсюду крошки. Собственно говоря, Кирилл со своей мамой так и поступали. Не знаю уж, насколько они были стеснены в средствах, но Кирилл по жизни был страшным скупердяем, и это качество, по всей видимости, было привито ему матушкой. Хотя на вечерние посиделки он все же к нам приходил, правда один.

Неделя пролетела как один день, и мы, даже не успев до конца осознать, что в кои-то веки вырвались на море, уже стояли на перроне шумного вокзала, будто не решаясь войти в душный вагон поезда «Анапа - Москва». Один этот шаг сразу переносил нас из волшебного мира отдыха в кипучую, полную хлопот и забот повседневность. И одна только мысль об этом нагоняла тоску. Тем не менее, сделав над собой усилие, мы погрузились в вагон и вечером следующего дня уже были дома.

А первого июля был торжественный вечер и банкет, посвященный окончанию нашего обучения в институте. Ну, конечно же, это касалось не всех студентов, а лишь нашей немногочисленной группы выпускников биоэнергетического факультета. В небольшой аудитории были накрыты для фуршета несколько столов. Николай Александрович Теслов лично разлил шампанское по бокалам и произнес торжественную речь. После того как все дружно выпили, он вручил каждому из нас по диплому, который представлял собой писанную красивым заковыристым шрифтом грамоту, украшенную огромной, вишневого цвета, рамкой и упрятанную под стекло. Дипломы эти выдавались нам всего лишь на один вечер, ибо выносить их с территории факультета не разрешалось, и по окончании банкета они должны были мирно перекочевать на доску почета, на которой вместо фотографий красовались такие же дипломы всех выпускников нашей таинственной кафедры.

Помимо нас, вчерашних студентов, на это мероприятие были приглашены все преподаватели, ассистенты, аспиранты и прочие сотрудники. Была среди них и Рита. Улучив момент, она подошла ко мне и поздравила.

- Спасибо, - ответил я несколько вяло, сам при этом косясь на Лилю.

Рита за эти годы заметно изменилась, даже как-то погрубела, растеряв ту девичью свежесть, которая была ей так к лицу пять лет назад. Сейчас это была уже вполне зрелая женщина. Она так и не вышла замуж. Похоже, что ее бесконечные эксперименты с особями противоположного пола напрочь отбили у нее всякий интерес к мужчинам и она видела в них только материал для исследований. Она уже давно окончила аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию и преподавала специальную биологию у младших курсов. И готовилась к получению докторской степени.

- Ты не надумал у нас оставаться? - спросила Рита, как-то очень хищно посмотрев на меня.

От этого взгляда меня даже передернуло.

- Вообще-то нет, - помедлив, ответил я. - У меня другие планы.

- Я вижу, - усмехнулась Рита, кивнув в сторону Лили. - Ну что ж, удачи! Если что, обращайся, ты знаешь, где меня искать.

Она подмигнула и немного сильнее, чем следовало, стукнула своим бокалом шампанского о мой и отошла к оживленно беседующей группе преподавателей.

- Что она от тебя хотела? - потребовала объяснений Лиля.

- Да так, ничего, - ответил я.

- Что значит ничего? Я что, по-твоему, слепая? - рассердилась она.

- Просто поздравила меня с окончанием института, - попытался я успокоить Лилю.

- Врешь! - зло бросила она.

- Вру, - согласился я, решив, что от моей девушки бесполезно что-либо скрывать, она сердцем чует. - Еще она пожелала мне удачи и предложила обращаться к ней в любое время, если мне что-нибудь понадобится.

- Что?! Да я ее сейчас…

- Прекрати! - Я схватил Лилю за руку и притянул к себе. - Неужели ты ревнуешь?

- Я ей сейчас все глаза выцарапаю! - зарычала Лиля и попыталась вырваться.

- Лилька! Глупая! Я люблю только тебя одну, и никто мне больше не нужен. Забудь ты про Риту, она - ничто. А мы с тобой - это все.

Лиля немного успокоилась и уткнулась лицом мне в плечо. О нашем романе, конечно же, давно знал весь факультет, включая преподавательский состав и самого последнего лаборанта. Поэтому мы в тот вечер не стеснялись открыто проявлять друг к другу знаки внимания.

- Ты почему не пьешь? - поинтересовался я, обратив внимание на полный, нетронутый бокал шампанского у Лили в руке.

- Я… не хочу, - поморщилась она.

- Опять не хочешь? Ты мне чего-то недоговариваешь, - заподозрил я.

- Гена, - шепотом произнесла Лиля, не глядя на меня, - я должна тебе кое-что сказать.

Я невольно напрягся и с силой прижал к себе Лилю. Она с трудом отстранилась. Видимо, вид у меня был такой напуганный, что она даже растерялась.

- Ну, если не хочешь… - сказала, наконец, Лиля.

- Нет-нет! - воскликнул я. - Говори! Говори сейчас.

- Ладно. - Она отвела взгляд, вздохнула и, посмотрев на меня, произнесла: - Я беременна.

- Что?! - закричал я так громко, что все вокруг притихли и удивленно посмотрели на меня. - Так это же здорово! Я люблю тебя!

- Я тоже люблю тебя, - прошептала Лиля.

- Ты… выйдешь за меня замуж?

Она долго и пристально смотрела на меня, глаза ее наполнились слезами, и наконец она произнесла:

- Да.

Я подхватил Лилю на руки и под бурные аплодисменты закружил по аудитории…

Было уже поздно, в метро мы едва успели на последний поезд, а когда вышли на улицу на станции «Теплый Стан», поняли, что автобусы уже не ходят. Но нам не привыкать ходить пешком, да и идти-то всего две остановки. Народу вокруг уже практически не было: лишь немногочисленная компания подгулявших юнцов кучковалась возле круглосуточного киоска, да несколько осторожных личностей, с опаской озираясь по сторонам, спешили домой.

Мы с Лилей тоже постарались прошмыгнуть мимо небольшой группки подвыпившей молодежи, и нам это удалось. Теперь мы не спеша шагали по пустынной улице, и ночную тишину нарушали лишь наши шаги. Слева высились жилые многоэтажки, большинство окон которых были темными - народ давно уже отдыхал после тяжелого трудового дня. Справа чернела узкая полоска Тропаревского лесопарка. Дорожка, по которой мы шли, большей частью была в тени, лишь местами уличные фонари разливали на асфальте желтоватые лужи света.

Когда мы в очередной раз пересекли пятачок света и вновь окунулись в густую тень, со стороны леса послышались какие-то звуки. Я невольно напрягся, от дороги до деревьев рукой подать, шагов десять, не больше. И не успели мы опомниться, как нам навстречу выскочили трое крепких мужчин. Возраст их определить было трудно, лица скрывались в тени, хотя по одежде можно было догадаться, что они довольно молоды, но отнюдь не юнцы.

Они стали медленно приближаться. Теперь я уже мог разглядеть их лица. Они были примерно нашего возраста, лет двадцать с небольшим. От них крепко пахло спиртным. Я схватил Лилю за руку, оглянулся в поисках поддержки и заметил, что еще двое подошли сзади. Такие же пьяные физиономии, скорченные в зловещей усмешке. Взгляд мой метнулся на противоположную сторону улицы и выхватил из темноты двоих прохожих. Я посмотрел на Лилю, глаза наши встретились, и она слегка мотнула головой, предостерегая меня от необдуманных шагов. Мозг мой в эту минуту работал с утроенной скоростью, я судорожно соображал, что нам делать. Конечно, можно было метнуть в одного из них слабенький заряд, его сразу же минут на пятнадцать вырубит, а остальные в страхе разбегутся. Но ведь я же давал подписку о том, что не буду при свидетелях использовать свои способности ни при каких обстоятельствах. Кроме того, есть еще те прохожие на другой стороне улицы. Лиля, видимо, думала о том же и, вместо того чтобы позволить мне отпугнуть хулиганов, понадеялась на помощь прохожих и попыталась громко крикнуть:

- Помо…

Но в эту секунду один из стоявших сзади схватил ее одной рукой за плечи, а второй заткнул Лиле рот.

А я получил тяжелый удар в ухо, от которого звон пошел по всему телу, и я, не устояв на ногах, рухнул на асфальт. Меня тут же подхватили и потащили к лесу. Краем глаза я видел, как тащат сопротивляющуюся Лилю. Я пытался что-то крикнуть и задохнулся собственным голосом, получив удар в живот. Все происходило с невероятной быстротой. Слышно было только похотливое сопение да иногда прорывающийся сквозь зажимающую рот ладонь тоненький Лилин писк.

И тут я решился. Десятки мыслей в долю секунды промелькнули у меня в голове, и все они сводились к одному - этих гадов надо наказать. Всех, без исключения.

Я поднялся.

- Смотри-ка, Толян, этот все никак не успокоится, - произнес тот, что держал Лилю.

Свет луны с трудом пробивался сквозь крону деревьев, но один яркий луч все же упал прямо на его лицо, и я смог отчетливо разглядеть: светлые, слегка вьющиеся волосы, прищуренные глаза и омерзительная улыбка, обнажившая кажущиеся в темноте голубыми зубы, на одном из которых блестела металлическая коронка.

- Успокоится, - раздался у меня за спиной голос Толяна, и через мгновение что-то твердое и тяжелое со звоном опустилось на мою голову.

8

- Гена, а как мы назовем нашу дочку? - спросила Лиля.

- Почему ты думаешь, что это будет дочка? - удивился я.

- Я чувствую, - ответила она и вдруг почему-то поморщилась.

- Что с тобой? - испугался я и протянул к ней руки.

- Мне больно! - зашептала она как-то очень зловеще, при этом внезапно оказавшись от меня в нескольких шагах.

Мои руки повисли в воздухе, так и не достав до нее.

- Погоди, ты куда? - воскликнул я и попытался шагнуть к Лиле, но мои ноги увязли в чем-то липком, я чуть не упал.

- Мне больно! - повторила Лиля. - Помоги мне.

- Я иду, иду, милая, только успокойся! - кричал я, ибо мои ноги уже по колено ушли в противную зловонную жижу, и не было никаких сил вырваться из этого жуткого плена.

Я судорожно оглядывался в поисках какой-нибудь опоры, но кругом была только эта жижа, черная, пугающая и безжалостная. Лиля стояла на ее поверхности, как пушинка, жижа не затягивала ее, и звала меня слабым голосом, и с каждым вскриком ее она почему-то оказывалась все дальше и дальше от меня, скрываясь за пеленой густого зеленого тумана.

- Молчи! Молчи! - завопил я так панически, что сам испугался своего голоса.

- Гена! - услышал я в последний раз, и Лиля окончательно исчезла.

Я взвыл от отчаяния и почувствовал, как адская боль наливается в затылке, весь мир закружился хороводом разноцветных мерцающих огней, которые мчались все быстрее и быстрее, и внезапно стало темно. Кромешная, непроницаемая тьма, и тишина…

Резкий неприятный запах ударил мне в нос, что-то твердое больно давило в бок, и сквозь окружающую тишину я услышал, как постепенно растет и ширится мощный, оглушительный звон. И звук этот идет не извне, звон зарождается внутри меня, в моей голове, а вместе с ним усиливается совершенно дикая боль. Вот, значит, как чувствует себя человек, когда у него голова раскалывается. Мне стало казаться, что она сейчас и вправду развалится на две половинки, я прямо физически почувствовал, что именно это сейчас с моей головой и произойдет, и страшно испугался, представив себе эту картину. Чтобы этого не произошло, я попытался обхватить свою голову руками, но правая рука не послушалась - мешало что-то тяжелое. Я пошевелил пальцами и почувствовал: рука сжимает какой-то округлый предмет. И тогда я заставил себя открыть глаза.

Постепенно окружающая действительность стала приобретать реальные очертания. Я понял, почему мне так неудобно: я лежал на земле под деревом, из-под меня торчала пустая бутылка, которая упиралась мне в ребро. В правой руке у меня был зажат кусок металлической трубы. И этот запах! Он исходил буквально отовсюду. Я поднес рукав к носу. Рукав был влажный и отчаянно вонял. Мочой. Я догадался, что пахнет от меня, вся моя одежда пропитана мочой. И земля вокруг меня тоже. Как же, черт возьми, болит голова! Я пытался приподняться и тут же со стоном вновь рухнул на землю. Боль в затылке жгла каленым железом и при малейшем движении отдавалась в висках, в шее, в плечах.

Не знаю, сколько я пролежал неподвижно. Может, минуту, а может, и полчаса. Собравшись с силами, я повторил попытку и наконец сел, прислонившись спиной к бугристому стволу березы. Господи! Что произошло? Как я здесь очутился? И вдруг словно вспышка перед глазами и сменяющиеся с невероятной быстротой статические кадры: банкет, метро, Лиля, держащая меня за руку, и несколько темных силуэтов, чьи лица почти скрыты в тени. И вновь Лиля, ее страшно напуганное лицо. Лиля!

- Лиля! - позвал я.

Крик получился слабый, скорее, какой-то жалкий хрип. Я с трудом поднялся на ноги, держась обеими руками за ствол дерева, и огляделся по сторонам. Перед глазами все плыло, и приходилось прикладывать немало усилий, чтобы сфокусировать взгляд.

Сердце екнуло, когда за небольшим бугорком в густой траве я заметил что-то розовое, очень напоминающее Лилино платье, которое она надела по случаю банкета. Сил идти у меня не было, а потому я упал на четвереньки, еще раз испытав приступ острейшей боли в затылке, и пополз.

То, что я увидел, не только заставило меня содрогнуться - я чуть не задохнулся. Воздух застрял у меня в горле, натолкнувшись на пытающийся вырваться наружу крик. Я закашлялся, к горлу подступила тошнота, еще чуть-чуть, и сознание покинет меня. Однако когда меня вырвало, стало немного легче, и мозг, еще за минуту до этого категорически отказывавшийся работать, вдруг начал лихорадочно соображать.

Лиля лежала на земле, раскинув руки в стороны. Платье на ней было разорвано в клочья. Лицо в крови, губы разбитые, опухшие и неестественно синие. Лоб и широко раскрытые глаза залиты бурой, уже запекшейся кровью. Ноги все в ссадинах, пальцы рук черные и скрючены, словно когтистые кошачьи лапки.

- Лилечка! - прошептал я, склонившись над ней.

Ее прекрасные глаза неподвижно глядели ввысь, и чистое небо отражалось в этих глазах, полных скорби и отчаяния.

Как?!

Кто посмел поднять руку на это чистое, невинное существо?

На эту маленькую фею, всю свою жизнь дарившую людям только добро, весь смысл жизни которой заключался в том, чтобы помогать страждущим, нести тепло и ласку, и, главное, жизнь!

Я сел рядом и заплакал.

Когда влага в моем организме окончательно иссякла и я уже не плакал, а беззвучно трясся, звуки оживленной улицы стали постепенно долетать до меня, а с ними и осознание того, что жизнь осталась где-то там, за деревьями, а здесь ее больше нет. Моя Лиля! Моя жизнь! Нет Лили - значит, нет жизни. И виноват во всем этом лишь я один. Это я не уберег свою возлюбленную, не сумел защитить, повелся на какие-то дурацкие принципы, никому не нужные правила. Наплюй я на запреты, спалил бы мерзавцев дотла, до угольков, до пепла - туда им и дорога! Никто бы никогда ничего не узнал, а Лиля была бы жива.

Однако сидеть так бесконечно не имело никакого смысла, надо было что-то делать. Бежать в милицию? Тогда это еще была милиция. Отделение располагалось совсем рядом. Но я не могу бросить Лилю. И с собой взять не могу. Хорошо же я буду смотреться: грязный, потрепанный парень, несущий бездыханное истерзанное тело девушки посреди бела дня...

Я наломал веток и прикрыл тело Лили, чтобы хоть как-то утаить от посторонних глаз - мало ли кто забредет сюда. Покончив с этим, пошел в милицию. Боль в затылке, утихшая было, гулкими ударами отзывалась в голове с каждым шагом.

Ввалившись в отделение милиции, я с порога закричал:

- Помогите! Девушку убили!

На крик из дежурки выскочил заспанный толстый сержант с повязкой помощника дежурного на рукаве.

- Ты чего разорался? Ну-ка сядь сюда! - Он указал на деревянную скамью у стены.

- Вы не понимаете! Там девушка, моя девушка! Ее убили!

- Разберемся, - невозмутимо ответил сержант и собрался подтолкнуть меня к скамье, но, почувствовав, чем от меня пахнет, не рискнул прикасаться и лишь замахал обеими руками.

Дверь по соседству с дежуркой приоткрылась, из нее выглянула взлохмаченная голова:

- Тарасенко! Что у тебя тут ни свет ни заря?

- Да вот, товарищ капитан, полоумный какой-то. Орет, что кого-то убили, - отвечал помощник дежурного, показывая на меня обеими руками.

Голова повернулась ко мне и некоторое время как будто изучала слегка затуманенными глазами. Раздался обреченный вздох, дверь распахнулась пошире, и не менее толстый, чем сержант, капитан, дежурный по отделению, медленно направился ко мне. Рубашка его была расстегнута до пупа, галстук висел на заколке, на ходу капитан пытался застегнуть ремень брюк, но никак не мог попасть в нужную дырочку.

- Сергеич, осторожно, - предупредил его Тарасенко, - он, похоже, обоссаный.

Капитан замер, почесал в затылке и, повернувшись к помощнику, приказал:

- В обезьянник его, а там разберемся.

- Что значит в обезьянник? - возмутился я.

Но Тарасенко, взяв в руки резиновую дубинку, угрожающе двинулся на меня. Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Едва решетчатая дверь захлопнулась у меня за спиной, я опустился на низкую скамью и обхватил голову руками.

В это время из комнаты, откуда за минуту до этого вышел дежурный, показалась вульгарного вида девица в короткой юбке и блузке с откровенным разрезом.

- Что это у нас тут такое? - пропела она прокуренным голоском.

- Забирай манатки и вали отсюда! - рявкнул капитан.

- Ни хрена себе, начальник! - всплеснула та руками. - Я ему тут сервис с доставкой на дом по полной программе, а он мне…

- Я сказал, вали! А то сейчас оформим, как положено! - огрызнулся дежурный.

- Что ты мне оформишь? - набросилась на него девица. - Что твои сявки притащили меня сюда прямо из сауны, только для того чтобы я обслужила на халяву наглого жирного борова, которому даже собственная жена не дает?

- Тарасенко, убери отсюда эту шлюху, а то я убью ее! - взревел капитан.

Помощник дежурного вытолкал за дверь упирающуюся и изрыгающую проклятия девицу. Сразу стало тихо.

- Вот сука! - пробурчал Тарасенко, вернувшись и потирая левую руку. - До крови расцарапала своими когтищами.

- Что там у нас с тем задержанным? - придав своему голосу деловой тон, спросил капитан, застегивая рубашку и прицепляя на место галстук.

- Так ведь… Сергеич, ты же сам велел его в обезьянник.

- Не Сергеич, а товарищ капитан! Ты говорил, он что-то про убийство плел.

- Ну да, - кивнул сержант. - Девушку, говорит, убили…

- Кто у нас сегодня дежурный опер?

- Трофимов.

- Где он?

- Спит, наверное. Время-то еще шести нет.

- Буди. И отведи к нему этого обоссаного.

Меня привели в маленький тесный кабинет, в котором чудом умещались три письменных стола, массивный сейф и огромный шкаф. За одним столом сидел маленький щуплый человек в полинявшей футболке, которая когда-то, видимо, была темно-синего цвета, а теперь стала бледно-фиолетовой. Под мышкой у него торчала пустая кобура, в зубах тлела сигарета. Взгляд был затуманенный, как будто он очень долго не спал или слишком много выпил. А возможно, и то, и другое.

- Присаживайся. - Он кивнул на деревянный стул. - Свободен. - Это относилось к Тарасенко. - Я позову.

Я медленно опустился на стул. Сдерживать себя было крайне не просто, хотелось броситься на этого мента и заорать, что там, в лесу, лежит убитая Лиля, а они тут разыгры­вают из себя черт знает кого. Но я твердо решил сохранять хладнокровие, ибо понимал, что истерикой ничего не добьешься, только хуже сделаешь. Главное сейчас - все спокойно объяснить милиционерам, чтобы они поскорее пошли со мной в лес.

- Ну, рассказывай, кого ты там замочил? - уперся в меня опер своим, казалось, совершенно безразличным взглядом.

- Да вы что! Я никого не убивал! - вскочил я. - Это они…

- Сядь. Кто они?

- Я не знаю… Они напали на нас вечером. Поздно. Ночью.

- Так вечером или ночью?

- Ночью. Или поздно вечером. Да какая разница?

- Большая! - прикрикнул опер, стукнув кулаком по столу. - Ты что, обоссался? - спросил он вдруг. - Фу! Ну и вонища!

- Я думаю, что это они меня, - ответил я, отведя взгляд в сторону.

- Опять они! Да кто же эти разбойники? Слушай, парень, ты вчера много выпил?

- Нет, - честно ответил я. - Всего пару бокалов шампанского. Ну, может, три.

- И ты хочешь сказать, что после трех бокалов шампанского у тебя глюки начались?

- Какие глюки?! - Я вновь вскочил. - Я настаиваю… Я требую, отправляйтесь немедленно со мной, я покажу вам тело убитой девушки.

- Ишь ты, прыткий какой! Откуда я знаю, что ты не вешаешь мне на уши лапшу?

- Да вы что! Зачем бы я сюда пришел? Ну, пожалуйста, я вас очень прошу.

Опер тяжело вздохнул и, затушив окурок в переполненной пепельнице, снял телефонную трубку.

...Через пятнадцать минут на пропахшем табаком и потом «уазике» мы подкатили к тому месту, где я оставил Лилю. Машину пришлось бросить метрах в ста - въехать на ней в лес не представлялось возможным, да и не нужно было. Помимо меня, опера и водителя с нами был еще один патрульный, которому, как я понял, было поручено наблюдать за мной, чтобы ненароком не сбежал.

Я быстро отыскал то место и бросился было убирать ветки, которыми было прикрыто тело моей дорогой Лили.

- Стоять! - приказал опер. - Ну-ка, наденьте на него наручники, на всякий случай.

- Зачем наручники? - удивился я. - Вот же она, Лиля! Я вам тысячу раз повторял!

- Отставить разговоры! - тоном, не терпящим возражений, произнес опер и, оттолкнув меня в сторону, обошел вокруг тела.

Он присел на корточки, внимательно огляделся и сам принялся отбрасывать ветки в сторону.

- Действительно, труп. А вот, похоже, и орудие убийства, - обрадовался он и, достав из кармана носовой платок, аккуратно поднял с земли обрубок трубы. - Саня, вызывай «скорую» и судмедэксперта, - обратился он к водителю. - У нас убийство.

- А с этим что делать? - кивнул на меня водитель, вернувшись из машины.

- Забирай его и отвези в отдел, сдай дежурному. Пусть подержит его пока.

- Да на каком основании? - попытался возразить я.

- Я тебе сейчас такое основание припечатаю! - двинулся на меня опер, вытаскивая на ходу пистолет из кобуры. - После с тобой говорить будем.

Я покорно позволил привезти себя в отделение, водитель передал меня с рук на руки сержанту Тарасенко, который приказал мне встать лицом к стене, пока он открывал камеру.

- О! А это у нас кто такой? - раздался позади до боли знакомый голос. - Тарасенко, где ты такого откопал?

Я обернулся. И увидел его. Светлые вьющиеся волосы, прищуренные глаза и улыбка, мерзкая улыбка, отсвечивающая фиксой белого металла. Это был тот самый человек, который держал в лесу Лилю. Я бы узнал его из тысячи, из миллиона. Только теперь он был в форме милиционера, с погонами младшего сержанта на плечах. Увидев меня, он заметно побледнел, улыбка спала с его лица.

Я с криком кинулся на него, но тут же почувствовал обжигающую боль в спине - это Тарасенко приложил меня резиновой дубинкой. Вместе они быстро скрутили меня и затолкали в «обезьянник».

Несколько часов меня продержали в камере, прежде чем за мной явился сержант Тарасенко и повел к оперу на допрос. Была долгая беседа, в процессе которой опер всячески пытался выколотить из меня признание в убийстве. Естественно, я все отрицал. Все мои попытки рассказать ему про того милиционера из леса пресекались. Один раз опер даже схватил меня за шиворот и едва не съездил по физиономии, но вовремя спохватился. Так ничего и не добившись, он назвал меня подонком и гнидой и велел отвести обратно в камеру.

На следующий день мне предъявили акт экспертизы. В нем говорилось, что на трубе, которой проломили череп Лиле, во множестве были обнаружены отпечатки моих пальцев. И только моих.

А через два месяца состоялся суд, и меня признали виновным. Мой адвокат даже не пытался проявить сколько-нибудь заметного рвения, уж очень много фактов в этом деле было против меня. Он предложил мне заявить о чистосердечном признании, но я, естественно, отказался.

Родители Лили, приехавшие на похороны дочери, тоже присутствовали в зале суда и смотрели на меня ненавидящим взглядом. А у меня не было никакой возможности оправдаться перед ними. Что касается моих родителей, то они буквально были убиты горем. Из всех они единственные категорически отказывались верить, что их сын - убийца.

После того как судья зачитал приговор, мама расплакалась, а отцу стало плохо с сердцем, и ему пришлось вызвать «скорую».

Когда меня уводили из зала суда, со мной случилась истерика. Не помню, что я кричал, но будто бы кому-то грозил и отчаянно плакал. Мои конвоиры не обращали на это внимания, для них подобное поведение осужденных было в порядке вещей…

Следующие несколько лет я провел в местах не столь отдаленных. Но об этом мне вспоминать совсем не хочется, а уж тем более рассказывать обо всем том, что мне довелось там пережить. Поначалу я было совсем пал духом, но через какое-то время свыкся со своим положением, и единственное, что меня поддерживало все это время, - желание найти тех негодяев. Каждую ночь мне снились их усмехающиеся физиономии, их голоса. Моя память отпечатала эти образы с поразительной точностью, несмотря на то, что многих из них я видел лишь в темноте. Самым четким, безусловно, оставался образ отморозка-милиционера. Образ этот, возвышаясь над остальными, являлся ко мне в ночных кошмарах и будоражил мое сознание в минуты бодрствования.

Уже в колонии я получил известие о том, что отец мой скоропостижно скончался от обширного инфаркта. А спустя год умерла и мама, не выдержав всех выпавших на ее долю страданий. Эти два события еще больше ожесточили меня и придали силы воли и желания во что бы то ни стало осуществить задуманное. Месть, жестокая и беспощадная. Месть стала целью моей жизни, и я шел к этой цели, невзирая ни на какие преграды.

9

На свободу я вышел через пять лет, попав под условно-досрочное освобождение за примерное поведение и авторитет, который сумел заслужить не только среди персонала, но и среди других заключенных. К тому времени мне исполнилось двадцать семь. Я был молод и полон сил, только вот в душе была абсолютная пустота. И еще после той ночи я обнаружил у себя на голове прядь седых волос, а к концу заключения стал совершенно седым. Меня на зоне так и звали - Седой.

Первое, что я сделал по возвращении домой, - отправился на Троекуровское кладбище. На могилке Лили я просидел полдня. Плакать я уже разучился, спиртного с собой не брал. Купил две гвоздики у входа и просто сидел на маленькой скамеечке, смотрел на Лилин портрет, выгравированный на сером мраморе. Могилка была ухоженная, видимо, родственники Лили частенько наведывались сюда.

Оттуда я поехал на Востряковское кладбище, где похоронены мои родители. Их могилы пребывали в запустении, родственники отца, на долю которых выпало организовать погребение, не обладали ни достаточными средствами, ни, наверное, желанием, а потому не озаботились ни памятником, ни крестом. На двух холмиках, вокруг которых не было даже ограды, торчали поблекшие от времени скромные таблички. Я долго ползал вокруг, выдергивая руками траву, густым ковром покрывшую могилки. А потом еще долго сидел на земле.

Завершив все формальности, связанные с регистрацией и учетом по месту проживания, принялся за поиски работы. Речи о том, чтобы трудиться по специальности, не было - никто бы не взял на должность инженера бывшего зэка, да еще без опыта работы по специальности. В институт к Теслову я тоже не пошел. Он бы меня, конечно, сразу пристроил. Но я прекрасно понимал, что, прочитав мои мрачные мысли, Николай Александрович приложит все усилия, чтобы отговорить меня от задуманного плана. А этого я допустить не мог.

За годы заключения я ни разу не позволил себе баловаться электричеством. Теперь я частенько стал выбираться за город в какое-нибудь глухое место и совершенствовал навыки метания молний. Один раз даже чуть не подпалил лес. Благо, пошел дождь, и мне удалось справиться с огнем.

В общем, вскоре я понял, что не растерял свои способности, напротив, несколько лет вынужденного воздержания придали мне сил, и, кто знает, если бы меня сейчас подвергли тестированию, может, я показал бы результат одиннадцатого уровня. Но даже если это и не так, я чувствовал, что как никогда готов к отмщению за смерть Лили. Единственное, что мне было необходимо в тот момент, так это найти работу, чтобы не нарушать режим условно-досрочного освобождения.

И я устроился дворником в своем же ДЭЗе. Вставал в шесть утра, завтракал, пару часов махал метлой, таскал мусор и к девяти, как правило, был уже свободен. Начальство моей работой было довольно, и ему было все равно, сколько времени я трачу на это, главное, чтобы закрепленный за мной двор был чистым. А у меня оставалась уйма времени на то, чтобы заниматься своими делами. И я приступил к поискам.

Первым делом предстояло отыскать милиционера с фиксой - это был единственный персонаж, которого я запомнил очень хорошо, ведь я видел его не только ночью в лесу, но и при свете в отделении милиции.

Целую неделю я ошивался возле отделения. Но все безрезультатно. Нужного мне милиционера я так и не встретил. К концу второй недели меня стала посещать настойчивая мысль, что все это бесполезно. Ведь милиционер мог перевестись на новое место службы, а то и вовсе уволиться. Где его теперь искать? Не мог же я просто так завалиться в милицию, будучи, ко всему прочему, состоящим там на учете, и начать расспрашивать, где у вас, мол, такой светлый сотрудник с фиксой.

К слову, ни сержанта Тарасенко, ни капитана, которого тот называл Сергеичем, мне тоже не довелось встретить. По всей видимости, личный состав отделения претерпел серьезные изменения. В общем, впору было впадать в отчаяние, но приобретенная за решеткой закалка не позволяла мне расслабиться.

Я отправился в Ясенево, где на самом краю микрорайона, почти у леса, расположилась церковь Петра и Павла, в которой мы с Лилей мечтали обвенчаться. Стоя перед образом Христа, я неистово молился, прося Господа помочь мне отыскать и наказать преступников. Да, конечно, я понимал, что прошу невозможного, что это не по-божески и я не имею никакого права лишать жизни других людей. Но как тогда быть, как добиться справедливости? Можно ли считать людьми жестоких, звероподобных мерзавцев, жаждущих крови и удовольствий, заботящихся только о собственном благе и лелеющих свою грязную похоть? Они - хладнокровные убийцы и насильники, по вине которых ушел из жизни самый светлый человечек на земле, моя Лиля. Кто накажет злодеев в этой жизни, ведь они достойны самой суровой кары, и я хочу знать, что они наказаны здесь и сейчас, а не в загробном мире, если он и существует.

Из церкви я вышел с какой-то легкостью. Я был абсолютно уверен, что найду того милиционера. Найду во что бы то ни стало. Я был спокоен и решителен. Голова стала ясной, а в сердце окончательно поселилась пустота. Больше меня ничто не тревожило.

Не спеша я добрел до станции метро «Ясенево». У меня закончились сигареты. Я купил пачку «Явы» и, неторопливо распечатав, закурил тут же, стоя у табачного киоска.

У метро, как всегда, толпилось много народу. Внимание мое привлекли несколько бабушек, торгующих домашними соленьями. Взглянув на аппетитные огурчики и квашеную капустку, я невольно сглотнул слюну.

- Так, бабуля, чем торгуем? - донесся до меня голос, не узнать который я не мог.

Я впился взглядом в спину милиционера, загородившего от моего взора бабушку с огурцами. Кретин, пронеслось у меня в голове, для чего спрашивать, чем бабуля торгует, если у нее весь товар напоказ? Или он думает, что у нее под полой спрятаны наркотики и оружие?

Бабушка что-то шепотом объясняла милиционеру, слов ее я не разбирал. Подошедший к ним второй милиционер слушал разговор с напускной серьезностью на лице. Сцена, однако, длилась не более минуты или двух и закончилась тем, что в руке у милиционера оказался черный полиэтиленовый пакет, в который перекочевала литровая банка соленых огурчиков и внушительный кулек квашеной капусты.

Неожиданно милиционер обернулся и посмотрел в мою сторону. Я обмер. Но он как будто даже не заметил меня, не то что не узнал. Направившись прямо ко мне, он прошел мимо и, остановившись, наклонился к окошку табачного киоска. Краем глаза я продолжал наблюдать за ним и отметил, как быстро продавец протянул ему пачку сигарет, при этом милиционер денег не заплатил.

- Эй, Жирков! - позвал его напарник, толкавшийся тем временем у цветочного ларька. - Подойди-ка сюда.

Значит, Жирков. Старший сержант Жирков, отметил я про себя, взглянув на его погоны. Пять лет назад он был младшим сержантом.

- Иду! - отозвался тот и неожиданно повернулся ко мне: - Огоньку не найдется?

Я молча протянул зажигалку, пристально глядя на эту самодовольную рожу, но милиционер как будто смотрел сквозь меня.

- Жирков! - снова позвал его напарник.

- Да иду же! - буркнул тот и, сунув себе в карман мою зажигалку, пошел к цветочному ларьку.

Я незаметно переместился следом.

- Ну, чего ты орешь, дятел? - зашипел Жирков на напарника.

- Эта сука розы давать отказывается, - перейдя на шепот, затараторил тот. - Дорогие, говорит. Возьмите, говорит, гвоздики, сколько хотите, а розы, говорит, не могу.

- Слушай, ты! - засунув голову в окошко, прорычал Жирков. - Новенькая, да? Так вот, слушай сюда. Или ты сейчас же заворачиваешь для товарища сержанта столько роз, сколько он тебе велел, или я тебе такое устрою, мало не покажется. На нарах сгною, по этапу у меня пойдешь, если еще ходить не разучишься.

Я стоял за углом ларька, возле приоткрытой двери, и слышал весь разговор. Во мне закипала злость, и я с трудом удерживался от того, чтобы не выскочить и не дать в морду этому гаду. Слышно было, как продавщица разрыдалась и, причитая, шуршала целлофаном, заворачивая пресловутые розочки для грабителей в форме.

- И попробуй мне еще только пикнуть, я тебя из-под земли достану, - пригрозил напоследок Жирков.

Милиционеры не спеша двинулись в сторону припаркованной серебристой «десятки» с тонированными стеклами. Я было направился за ними, но сообразил, что, как только они сядут в машину, преследовать их будет бесполезно - на своих двоих я за ними все равно не угонюсь. Поэтому просто запомнил номер и поехал домой. Я теперь знал, что «фиксатый» сержант никуда не исчез и его следует искать в ближайшем отделе милиции в Ясеневе.

...Прежде всего я зашел в парикмахерскую и постригся покороче, а затем купил себе неброскую бейсболку, чтобы не привлекать внимание своей седой головой.

Начиная со следующего дня, я облюбовал удобное для наблюдательного пункта местечко напротив отдела милиции. Уже через несколько дней досконально изучил график работы Жиркова и его наиболее частые маршруты. Сложность заключалась в том, что он постоянно был вместе со своим напарником, здоровенным амбалом, по всей видимости, еще только начинающим службу, которого Жирков никогда не называл ни по имени, ни по фамилии, а только по прозвищу - Быча. Однако Быча меня не интересовал. Конечно, мне нередко приходилось наблюдать крайне нелицеприятные сцены с его участием, за которые Бычу следовало бы проучить как следует. Но моей целью, объектом моих наблюдений оставался Жирков. С его же помощью я рассчитывал выйти и на других виновников гибели Лили.

Я уже точно знал, где Жирков живет, частенько провожал его до дома, возле которого тот держал свою «десятку», даже вычислил его квартиру. Однако заявляться туда не спешил. Целый месяц ждал, когда он пересечется с кем-нибудь из своих старых дружков, и, наконец, мне повезло.

В тот день Жирков, как обычно, прибыл на службу на автомобиле, а через полчаса вышел из отдела и сел за руль. Я поймал частника и поехал за ним.

Жирков свернул во дворы в районе Конькова и остановился возле автосервиса.

Надвинув бейсболку на глаза, я проскользнул в двери автосервиса. Внутри было небольшое помещение для посетителей: стойка, за которой сидели два приемщика, несколько кресел, низкий столик с грудой потрепанных журналов, витрина с различными автоаксессуарами и кофейный аппарат. Жирков беседовал с человеком в синем комбинезоне возле двери с надписью «Ремзона». Я встал у витрины и сделал вид, что заинтересовался автомагнитолой, а сам краем глаза поглядывал на Жиркова.

- Ладно, Толян, я тогда машину оставлю, а завтра утром заберу. Успеешь?

- Да не вопрос! Хочешь, сегодня вечером забирай, - произнес басистый голос, показавшийся мне знакомым.

Когда Жирков посторонился, пропуская рабочего, мне удалось разглядеть человека, с которым он разговаривал. И сердце у меня екнуло, я узнал второго убийцу Лили, того, которого Жирков называл Толян. Это был тот самый Толян, что огрел меня трубой в лесу. Я поспешил на улицу. Минут десять жадно курил, стараясь унять дрожь во всем теле.

Итак, двоих я уже нашел. Особого труда не составило проследить за автомехаником. Он жил неподалеку и домой добирался пешком. Конечно, входить вместе с ним в подъезд я не стал. Я никуда не торопился, а потому просто дождался его на следующий день ближе к вечеру, чтобы узнать, в какой квартире он живет. После этого вернулся к своим наблюдениям за Жирковым.

Тут я, возможно, допустил ошибку - потерял целую неделю, результатов мои наблюдения не принесли никаких. И я переключился на автомеханика Толяна. Однако и здесь меня ждала неудача. Среди тех, с кем общался Толян, не было никого похожего на тех отморозков в лесу.

Я уже начал отчаиваться, и тут мне пришло в голову, что, возможно, я не там ищу. А точнее - не тогда. О дневной жизни автомеханика я уже знал практически все: где он обедает, с кем общается, сколько у него подружек. Но о его ночной жизни мне ничего не известно. А ведь именно ночью произошел тот инцидент в лесу.

Днем я хорошенько выспался, а вечером отправился на свой наблюдательный пункт - детскую площадку напротив подъезда Толяна. И не ошибся. В половине второго ночи дверь подъезда приоткрылась, и из нее выскользнула темная фигура. И я узнал в нем автомеханика. Стараясь держаться на приличном расстоянии, но все же не выпуская из виду, я отправился за ним.

Внезапно раздался звонок мобильного телефона - этакая заунывная мелодия. Я, к слову, еще не успел привыкнуть к этому новшеству. До моего заключения подобными игрушками могли похвастаться лишь наиболее состоятельные сограждане. Теперь же с мобильными телефонами ходили практически все. За пять лет многое изменилось. Я себе такую штуку пока не приобрел, она мне вроде как ни к чему - я вообще ни с кем не общался, кроме своего начальства в ДЭЗе.

Толян достал из кармана трубку:

- Да, уже скоро буду. Подъезжай.

Через некоторое время мы подошли к гаражному комплексу, утыканному однообразными металлическими коробками. Толян направился в дальний конец стоянки. Я немного замешкался, вглядываясь в окно сторожки. Два сторожа смотрели телевизор, время от времени прихлебывая чай из стаканов. Хотя, может, и не чай, но меня это волновало меньше всего, главное было незаметно проскользнуть мимо них.

И мне это удалось. Вскоре я уже был на приличном расстоянии от сторожки, там, где сторожа меня видеть не могли. Но стоило завернуть за угол, как у меня на пути нарисовался здоровенный пес. Светлая шерсть его была взъерошена, глаза горели, из оскаленной пасти доносилось приглушенное рычание. Стараясь не шевелиться, я медленно повел глазами из стороны в сторону. Вокруг ни души. Прямо у меня над головой раскачивался на ветру маленький фонарь в форме блюдца с обыкновенной круглой лампочкой, как в старом кино. Света от такого фонаря почти никакого, только обозначает направление.

Я приподнял правую руку. Пес зарычал громче. Но тут произошло то, чего бедное животное, конечно же, никак не ожидало. С легким треском с моих пальцев сорвалась тонкая зеленовато-голубая молния и ударила в лампочку. Раздался хлопок, и искры посыпались из фонаря. Пес взвизгнул и, поджав хвост, припустил прочь, а я поспешил в ту сторону, где скрылся Толян.

В самом дальнем углу стоянки я увидел гараж, двери которого были распахнуты, но свет внутри не горел. Я стал ждать. Через несколько минут появился еще один персонаж. Он подошел к распахнутым воротам и заглянул внутрь.

- Толян, ты здесь?

- Да здесь я, здесь, - послышался изнутри голос автомеханика. - Чего менжуешься? Все тихо.

- Лучше перебдеть… - ответил тот.

- Бабки принес? - спросил Толян, выходя из гаража.

- Принес, но только половину. Остальное отдам, когда товар сбагрю.

- Банзай, вечно у тебя одно и то же! Почему у тебя никогда бабок нет? Куда ты все успеваешь просрать?

- Толян, ну ты же знаешь, я отдам.

- Отдашь, куда ты денешься! Но мне деньги сейчас нужны позарез!

- Толян, ну извини!

- Да иди ты! Ладно, проверять будешь?

- Давай глянем.

- Не доверяешь?

- Доверяю, но все равно хочу посмотреть.

- Ну, смотри.

Автомеханик вернулся в гараж, и там вспыхнул свет, выхватывая из темноты фигуру незнакомца. И в ту же секунду я узнал того, кого Толян называл Банзай. Ну, вот и третий, подумал я.

Банзай тем временем шагнул в гараж, а я, покинув свое убежище, скользнул вперед и заглянул в ворота. В гараже стояла новенькая на вид «БМВ». Я отступил на шаг и прислушался. Из разговора я понял, что Банзай не кто иной, как угонщик автомобилей. А Толян занимается тем, что перебивает номера, меняет кое-что в отделке интерьера, за что Банзай отстегивает ему, а сам потом передает угнанный автомобиль заказчику. Вот и сейчас он говорил про какую-то фуру, которая ждет его, чтобы погрузить «бэху».

Я решил, что здесь мне больше вынюхивать нечего, и поспешил покинуть автостоянку.

Отыскать стоявший на пустынной улице одинокий фургон не составило труда. Я был абсолютно уверен, что это и есть та самая «фура», о которой упоминал Банзай. Оставалось решить самую сложную задачу - проследить за самим Банзаем, когда он завершит свое черное дело. Мне наплевать на его делишки, мне нужен он сам. Конечно, можно было позвонить в милицию и заявить об угоне автомобиля, в общем, наделать много шуму и добиться того, что Банзая схватят. Но что это даст лично мне? К тому же я теперь совершенно не верил в справедливость и беспристрастность нашего правосудия и был уверен, что Банзая сразу же отпустят, у него наверняка связи в милиции, я уж не говорю о его взаимоотношениях с Жирковым.

Я стоял метрах в ста от фуры. Вдруг сзади послышался звук приближающегося автомобиля. Оглянувшись, я увидел катившую по улице «Волгу». Я поднял руку. «Волга» притормозила, и водитель приоткрыл окно.

- Куда?

- Минут десять здесь подождать, а потом покажу.

- Нет, - замотал головой тот, заподозрив неладное.

- Плачу за время! - выпалил я.

Он потер затылок и, взглянув на меня исподлобья, махнул рукой:

- Давай.

Я забрался в пропахшую бензином машину и уставился на дорогу.

- Ждем кого? - поинтересовался дед.

- Ждем, - ответил я. - Только у меня к вам будет огромная просьба: пожалуйста, больше никаких вопросов. Просто делайте, что я вам говорю.

- А ты не из органов будешь?

- Из них, - буркнул я в надежде, что это заставит его попридержать поток рвущихся наружу вопросов.

- О как! - покачал тот головой. - Выходит, богатые нынче органы стали. Раньше, бывалоча, тормознут и командуют, чеши, мол, туда-то. И чтоб деньги заплатить - да ни в жисть. А тут…

Я взглянул на него, явно пенсионер.

- Дед! - оборвал я. - Полная тишина, а то и сейчас ни хрена не получишь.

- Ну да, чего ж я, не понимаю, что ли? - пробормотал тот и отвернулся.

В это мгновение сзади показались фары несущегося автомобиля. Промчавшись мимо, он резко затормозил и остановился позади фуры. Двери кабины грузовика тут же распахнулись, и из них выпрыгнули два человека. Они быстро открыли задние двери фургона и выволокли оттуда полозья для въезда автомобиля. «БМВ» не спеша вкатил в фургон.

Покупатели дождались, пока Банзай заглушит двигатель, убрали полозья и, забравшись следом, прикрыли двери фургона. Внутри зажегся свет. Видимо, покупатели осматривали машину.

Через несколько минут свет погас, и три фигуры, спрыгнув на дорогу, захлопнули двери фургона. Покупатели еще немного постояли, о чем-то беседуя, потом передали Банзаю сверток и, пожав руки, полезли в кабину грузовика. На фуре вспыхнули фонари, и, медленно тронувшись, она покатила прочь.

Банзай некоторое время смотрел ей вслед. Я в этот момент ткнул старика в бок и приказал завести машину и не спеша двинуться вперед.

Банзай оглянулся и, увидев нас, помахал рукой. Мы остановились. Надвинув бейсболку на глаза, я приоткрыл окно и спросил:

- Куда?

- Чертаново, - ответил Банзай, согнувшись и заглядывая в окно.

- Сколько? - спросил я тем же тоном.

- Триста.

- У-у, нет. Поехали. - Я повернулся к деду, и тот уже начал втыкать первую передачу, но я удержал его за руку.

- Ладно, давай пятьсот, - предложил Банзай.

Я молча кивнул на заднее сиденье, и Банзай забрался в машину.

До Чертанова мы домчались меньше чем за десять минут. Банзай, как выяснилось, жил в старом девятиэтажном доме. Выйдя из машины, он протянул мне пятисотрублевку и шмыгнул в темный подъезд. Что ж, теперь я знал, где живет третий участник убийства.

- Сейчас куда? - спросил дед, косясь на купюру у меня в руках.

- В Теплый Стан, и быстрее.

Еще через двенадцать минут я был возле своего дома.

- Как договаривались, - сказал я, выйдя из машины и оставив на панели пятьсот рублей.

- Так это э… а…

Дед, видимо, рассчитывал на двойной гонорар, но мне пришлось его огорчить.

- Ровно двадцать восемь минут, - сказал я, постучав пальцем по циферблату своих наручных часов. - А я обещал за полчаса. Две минуты - на чай.

И, повернувшись, вошел в подъезд.

9

Я не стал следить более ни за милиционером, ни за автомехаником. Объектом моих наблюдений стал автоугонщик Банзай. Благодаря ему я вышел на четвертого участника - владельца ночного клуба, по кличке Мошна. Именно туда отправлялся просаживать свои денежки Банзай. Однако на этом мое везение закончилось. Пятого участника мне найти так и не удалось.

Тем не менее, три месяца не прошли напрасно. Я знал, где обитают и чем занимаются четверо из пяти убийц Лили. Я долго колебался, не зная, с кого начать, кто должен первым ответить за свое злодейство, ибо прекрасно понимал, что как только я расправлюсь с одним из них, остальные могут затаиться. К тому же мне будет крайне сложно после этого отыскать-таки пятого.

Но тут мне вновь повезло. На дворе стоял ранний октябрь. Был четверг. Эту неделю я следил за Жирковым. Собственно, я просто распределил свое время между четырьмя моими «подследственными» и по одной неделе следил за каждым из них. Сейчас была неделя милиционера. Пристроившись за ним в очереди в кассу магазина, где тот купил целую батарею пива, я услышал, как у него в кармане зазвонил телефон.

- Да! - рявкнул Жирков в трубку. - Чего дергаешься, все уже устроено: пар нагоняется, бухалово и закусь закуплены… Пиво взял… Во сколько договаривались - в семь… Все там же. Все обещали быть… Нет, ты свое паленое пойло даже не привози… Лады!

Он спрятал телефон в карман и внезапно обернулся. Мне даже показалось, что он смотрит на меня. Я принялся разглядывать носки своих ботинок, а потом, попятившись, скрылся за стеллажами. Неприятное чувство беспокойства охватило меня, но я пытался взять себя в руки. Что я запаниковал? Ведь столько лет прошло, я сильно изменился, Жиркову ни за что меня не узнать. Сейчас главное - тщательно проанализировать то, что он сказал своему собеседнику. Скорее всего, речь идет о сауне... Что там Жирков говорил про какое-то паленое пойло? Паленое… Может, пятый занимается нелегальной продажей водки или даже производством?.. Хотя зачем мне искать его теперь. Ведь на днях я накрою разом всю компанию. И дело с концом. Нужно найти сауну, район он назвал.

Мои поиски закончились успешно. В одной девятиэтажке грязно-желтого цвета обнаружился вход с торца. Массивная металлическая дверь была заперта. Вывески на двери не было, но окна первого этажа сразу показались мне необычными. Они до половины были закрашены белой краской. Вот тебе и сауна. Правда, подпольная какая-то, вероятно, только для избранных, но я уже не сомневался, что это именно она.

...Пятница прошла впустую, как я, собственно, и предполагал. Но на всякий случай я все же просидел в подъезде напротив до полуночи.

На следующий день с утра моросил мелкий дождик. Заметно похолодало, что однозначно говорило о приближении осени. Закончив уборку двора, я весь день бродил по городу. Ненастная погода меня не смущала, напротив, она полностью соответствовала моему настроению. В душе была какая-то тоска и обреченность, смешанная с уверенностью в правильности своего решения.

К семи вечера я был на месте. Подошел к дому напротив сауны, где провел вчерашний вечер, но в подъезд заходить не стал. Закурил и посматривал на серую дверь сауны.

Клиенты не заставили себя долго ждать. Спустя десять минут одна за другой подкатили пять машин. Из них выходили уже знакомые мне персонажи, за исключением одного - этого я еще не встречал. Но я был уверен, что это и есть тот пятый, хотя лица его мне разглядеть не удалось.

Я решил дать им время расслабиться, подождал еще полчаса и твердым шагом направился к входу в сауну. И тут только меня осенило. А как я попаду внутрь? Ведь дверь наверняка заперта! Постучать и представиться доставщиком пиццы? Бред!..

Тем не менее я подошел к двери и машинально потянул за ручку. Дверь оказалась не заперта. На мгновение мне это показалось подозрительным, но я тут же отбросил сомнения.

Оказавшись в небольшом тамбуре, прислушался. Внутри было тихо, большая деревянная дверь, обитая черным дерматином, ведущая внутрь, плотно прикрыта. Но я почему-то был уверен, что она тоже не заперта, и, не раздумывая, потянул ее на себя.

За дверью оказался небольшой предбанник. Посредине стоял длинный стол, уставленный бутылками и закусками. Вокруг широкие деревянные лавки. На крючках, прикрученных к стене, висела одежда. В дальнем конце предбанника была еще одна дверь. Подойдя к ней, я услышал оживленный разговор, хохот и плеск воды.

Ну что ж, подумал я, пора! И, распахнув дверь, шагнул внутрь.

Первое, что я увидел, это четверых мужиков. Двое плавали в небольшом бассейне, двое других, замотанные в простыни, сидели на бортике с бутылками пива в руках. Они сразу же смолкли и повернули головы в мою сторону.

Вот они, враги мои! Те, чьей смерти я желаю больше всего на свете, за кем охотился на протяжении последних месяцев. Я наконец-то смогу отомстить за Лилю. Убить! Уничтожить! Испепелить!.. Но почему я стою? Куда подевалась моя решимость? Неужели я так и буду пялиться на них до тех пор, пока они не вышвырнут меня отсюда. Этот дурацкий психологический блок, установленный и воспитанный в нас преподавателями факультета биоэнергетики! Он не позволял причинять вред людям даже в критических ситуациях. Вот и теперь я растерянно смотрел на свои руки, отчаянно вытянутые в сторону моих врагов, и ничего не мог сделать.

Я почувствовал какое-то движение за спиной, и будто потолок рухнул на мою голову. Перед глазами поплыло, и сразу стало темно.

...Я пришел в себя лежа на полу. Совершенно голый, руки и ноги связаны, во рту кляп, голова раскалывается.

- О, очнулся! - произнес Жирков, склонившись надо мной и презрительно улыбаясь. - Ну что ж, братцы, разрешите вам представить Геннадия Николаевича Ратова, бывшего осужденного за убийство своей подружки, а ныне условно-досрочно освобожденного, но, видимо, желающего опять загреметь на зону.

- А чего он сюда приперся? - рыгнув после очередного глотка пива, спросил Мошна.

- Он, наверное, хочет нам что-то очень важное сказать, да? - усмехнулся Жирков, посмотрев на меня сверху вниз и пнув ногой в живот. Я скрючился от боли, а он продолжал: - Или ему показалось, что мы слишком мягко обошлись с ним там, в лесу. Что нужно было этого сопляка, как и его подружку, немного посильнее по башке огреть, чтобы уж больше не рыпался, а? - Он вновь пнул меня ногой, но на этот раз попал в пах, и я взвыл. - А у него, оказывается, голос есть!

Остальные дружно загоготали.

- Эх, парень, зря ты сюда сунулся! - с притворным сожалением в голосе произнес Банзай.

- А может, он хочет, чтобы мы его, как ту девку, по кругу пустили? - воскликнул Толян и заржал.

- Фу, Толян! - поморщился Жирков. - Это ты у нас любишь с мальчиками развлекаться. Мы с пацанами предпочитаем баб. Верно, ребята?

«Ребята» дружно загудели.

- Да какой он мальчик? Посмотри, баба и есть, - возра­зил Толян.

- А вот мы сейчас посмотрим. Ну-ка, Банзай, принеси-ка водочки.

- Мигом! - отозвался Банзай.

- Ну-ка, дружок, выпей-ка, - произнес Жирков.

Он присел на корточки и, вытащив у меня изо рта кляп, начал лить мне в глотку. Я рычал и отплевывался.

- Ты ему нос зажми, - посоветовал Мошна.

- Да ну его! Хорош продукт переводить! - сказал подошедший Банзай. - Давай лучше его искупаем.

- Нет, - сказал Толян. - Гляди, он совсем замерз, надо его согреть сначала.

- И не думай! - возразил Жирков. - Ты его хочешь прямо тут поиметь? Весь аппетит испортишь!

- Да я не про то. Его бы немножко кипяточком.

- Да ты садист! А я и не знал. Ну иди, неси кипяточек.

Толян шмыгнул в парную и притащил ведро с горячей водой.

- А как парная-то нагрелась, - сказал он. - Вода и впрямь как кипяток. Ой! И ковшик горячий.

При этих словах он зачерпнул немного воды и плеснул мне на спину. Я закричал.

- Ах! Хорошо! - воскликнул Жирков. - Ну-ка, поддай еще. Ори, ори, здесь отличная звукоизоляция. А теперь на живот. И еще в морду.

Я катался по полу и верещал, что я   Генератор и я их всех испепелю. Они только гоготали и отскакивали в стороны.

От боли я потерял сознание, а когда вновь очнулся, четверо сидели в бассейне, а пятый, тот самый, чьего имени я не знал, но знал, что он имеет какое-то отношение к паленой водке, уже одетый, стоял в дверях.

- Ну ладно, мужики, мне пора. Увидимся. Кстати, этот ваш Генератор вроде пришел в себя. Сейчас опять пугать начнет.

С этими словами он прикрыл дверь, а остальные дружно вылезли из бассейна и подошли ко мне.

- Ну что, - усмехнулся Жирков, - теперь давай купаться. Ну-ка, Банзай, помоги.

Они схватили меня под руки и подтащили к бассейну. Кожа на всем теле горела огнем и уже покрывалась волдырями. Даже от малейшего прикосновения я испытывал нестерпимую боль.

- Толян, держи его за ноги, - распорядился Жирков, а сам спрыгнул в бассейн.

Меня положили животом на бортик так, что грудь моя нависала над водой. Толян уселся на ноги, не преминув шлепнуть меня по заднице. Жирков схватил меня одной рукой за голову, а другой за связанные руки и макнул в бассейн.

- Ну что, сучонок, нравится? - выкрикнул он, подняв меня, наконец, из воды, когда я чуть не захлебнулся.

Руки мои, связанные порванной на лоскуты простыней, были в это время в воде. Я почувствовал, что лямка, размокнув, ослабла, и пытался освободить руки.

- Ты думал, я тебя не засеку? Да я тебя еще тогда возле метро срисовал, дятел! Это же профессиональное. - Он ткнул себе пальцем в лоб. - Решил, что если постригся, волосы в белый цвет покрасил, кепку напялил, тебя никто не узнает?

- Это ты мне, сволочь, волосы покрасил, - прохрипел я.

- Чего? - не понял Жирков и вновь погрузил меня под воду.

В это мгновение мне удалось, наконец, высвободить руки, и я, наугад махнув кулаком, заехал ему в ухо. Он тут же выпустил меня и отступил на шаг. Я, воспользовавшись этим, вынырнул из воды и стал жадно ловить ртом воздух.

- Руки ему держите! - крикнул Толян.

Банзай и Мошна прыгнули в бассейн и схватили меня за руки, а Жирков заехал мне кулаком в глаз, после чего, схватив мою голову обеими руками, резко погрузил ее в воду.

Я уже не сопротивлялся, разум мой затуманился, сознание покидало меня. Я только чувствовал, как зарождается волнующий зуд в руках и ногах, такой знакомый и неотвратимый. Тело мое, потеряв управление, само принимало решения, руководствуясь одному ему известными инстинктами, сильнейший из которых, безусловно, инстинкт самосохранения. Глаза мои были закрыты, я лишь почувствовал, как голову мою вновь поднимают из воды, и провалился в пустоту...

...Я очнулся от того, что в горло попала вода, и я закашлялся. Открыл глаза и в ту же секунду соскользнул вниз головой в бассейн. Отчаянно барахтаясь, мне кое-как удалось встать на ноги, я протер глаза и огляделся.

Вокруг стояла мертвая тишина. Три бездыханных тела плавали в бассейне кверху задницами. Еще одно лежало, раскинув руки, возле бассейна. Кожа на нем местами почернела, волосы на голове стояли дыбом, вокруг пустых глазниц пузырились омерзительные буро-красные сгустки.

Я с ужасом смотрел на то, что сделалось с моими заклятыми врагами, и не мог поверить своим глазам. Я не мог этого сделать! Я не мог убить!

Тем не менее, осознание того, что четверо мучителей моей Лилечки получили по заслугам, меня согревало. Я знал, что это я уничтожил их. Пусть не намеренно, пусть в тот момент я был без сознания. Но все-таки это мое бессознательное тело убило их. И я был этому рад.

Не знаю, откуда во мне взялась такая жестокость. Хотя все объяснимо. Столкнувшись с такой нечеловеческой жестокостью, сам поневоле ожесточишься. И уже очень трудно становится контролировать себя. Ведь вся та негативная энергия, которую выплескивают жестокие люди, витает вокруг тебя, и ты невольно впитываешь ее в себя вместе с другой энергией, необходимой тебе для жизни. И чем больше негатива попадается, тем больше жестокости скапливается в тебе. И жестокость эта рвется наружу...

Оставался, правда, еще один убийца Лили, и мне предстояло его отыскать, но я знал, что обязательно найду его. Обязательно…

/Глава 4

- Ну вот, собственно, и все, - сказал Ратов, поднимая очередную рюмку водки. - Остальное вы знаете. Баранова этого я все-таки нашел. Вы бы видели его глаза! Думаю, ему в красках описали все, что было обнаружено в сауне, и он страшно перепугался. Но, как вы уже знаете, мне даже не пришлось убивать его, он сам решил эту задачу. Так что в его смерти я не повинен. Не знаю, конечно, что толкнуло его на это: страх или раскаяние. Но факт остается фактом. Пятый убийца Лили сам пустил себе пулю в лоб.

- Да уж, прямо триллер какой-то, - покачал головой Воловик и, опрокинув стопку водки, добавил: - Фантастический.

- Не верите? - усмехнулся Ратов.

- А как в такое можно поверить? - Он подцепил вилкой маслину и отправил в рот. - Какой-то суперсекретный факультет, полный психов со сверхъестественными способностями. Человек-генератор, разгуливающий по городу и мечущий молнии…

- Но вы же сами видели…

- Что я видел? Как моего напарника шарахнуло током? Так, может, у тебя какое-то приспособление припрятано было.

- И где оно?

- А кто тебя знает? Выбросил.

- Хотите сказать, что и про тюрьму я придумал?

- Нет, про тюрьму не придумал. Слышал я ту историю. У меня в Теплом Стане, в отделе, знакомый работал, так он мне все в красках описал. Кстати, я знаю, что это не ты убил девушку.

- Как?

- Да очень просто! В деле фигурировал акт экспертизы, подтверждающий изнасилование. Однако через некоторое время обнаружилось, что документ это поддельный. Настоящий акт, тем не менее, сохранился. Он всплыл много позже, и согласно ему экспертиза показала, что девушка действительно была изнасилована целой группой. А вот трубу ту, которой ее убили и которой, как ты говоришь, тебя тоже по голове огрели, не нашли. Пропала. Тем не менее, мой знакомый пытался возобновить расследование, но начальство не позволило. Короче, дело замяли.

- Теперь вы понимаете, что я ни за что отсидел!

- Понимаю. Не ты один такой. Все равно изменить уже ничего нельзя. Между прочим, следователя того, что вел твое дело, вскоре с работы поперли, а потом и вовсе посадили. Начальство, что не дало провести новое расследование, тоже неизвестно, где теперь. Так что, извини… А что касается ясеневской сауны, это ты, конечно, здорово загнул, прямо сказочник! Человек - шаровая молния покарал негодяев! Насчет трупов ты не соврал, их действительно было четыре, и один покойник был изрядно поджарен. Я сам там был. Кстати, дело так и осталось нераскрытым... Так, значит, ты хочешь признаться в их убийстве?

- Я уже признался.

- Слушай, Гена, не для протокола. На официальном следствии можешь сколько угодно лапшу людям на уши вешать, но мне сейчас скажи, чем ты их так?

Вместо ответа Ратов поднял руки, а между ними с треском пробежал разряд. В воздухе запахло озоном.

- Как ты это делаешь? - выпучил глаза Воловик.

- Черт вас подери! Да ведь я всю ночь вам об этом рассказываю! - взвился Геннадий и запустил маленькую молнию в вилку, лежавшую перед Воловиком.

Вилка подскочила и, в мгновение ока раскалившись докрасна, упала на стол и прожгла скатерть. Воловик, не растерявшись, схватил стакан с минералкой, выплеснул воду на стол.

- Ты что, псих?

- Вы же никак не хотите мне поверить!

- Ну ладно, ладно. Верю, - замахал на него Воловик. - Только, пожалуйста, больше без фокусов.

По его лицу было видно, что он почти поверил Ратову. Тем не менее, в глазах Леонида еще таились сомнения. Что-то по-прежнему заставляло его сомневаться в словах этого молодого человека, вполне открытого и миролюбивого, кроме того, спасшего его жену. И тут он сообразил.

- Послушай, - хитро сощурившись, сказал Воловик, - а ведь ты говорил, ваш факультет настолько секретный, что с вас там всякие подписки брали о неразглашении и тому подобное.

- Это правда, - кивнул Ратов.

- Не сходится как-то, - усмехнулся Леонид, довольный тем, что сумел подловить Геннадия. - Почему же ты мне все рассказал? Выходит, нарушаешь свои обязательства? Или никаких обязательств нет, как и самого факультета… как ты его называл, биоэнергетики?

- Обязательство было и остается, - вздохнул Ратов. - А рассказал я вам все, потому что требовалось это рассказать хотя бы кому-то, выговориться. Знаете, как тяжело держать это в себе? Но обязательство свое о неразглашении я не нарушу.

- Любопытно?

- Я ведь… Генератор. И меня учили не только молнии метать, но и управлять тончайшими импульсами, такими, например, которые происходят в человеческом мозге - на нейронном уровне. Так что теперь… - Ратов приподнялся и наклонился вперед, - я коснусь пальцами ваших висков…

Седой сел на место и наполнил рюмку водкой.

- Будьте здоровы! - Он выпил и поднялся из-за стола. - Ну, мне пора. Может, еще свидимся когда-нибудь.

- Погоди! - Воловик схватил его за руку.

- Что? - вскинул брови седой.

- Ничего, - буркнул Воловик и отпустил его.

- Прощайте! - помахал рукой тот и исчез.

Голова страшно гудела. Воловик чувствовал себя совершенно пьяным, хотя все еще продолжал соображать. Но он никак не мог вспомнить имени этого седого человека и, тем более, где и когда успел с ним познакомиться.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.