Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(60)
Вера Сытник
 Юбилей

Двери лифта захлопнулись, в нём что-то заскрежетало, кабина с шумом тронулась вверх, на девятый этаж. Юля облегчённо вздохнула, радуясь тому, что всё прошло лучше, чем она ожидала, и расслабленно прислонилась к мужу.

- Ну и пьяная же я! - сказала она с хохотом, стягивая с шеи длинный шарф и пытаясь расстегнуть пуговицы пальто.

- Держись, уже приехали, - ответил ей Владимир, который тоже был изрядно пьян, но стоял на ногах твёрже жены. Это была его особенность: он никогда не пьянел, сколько бы ни пил, и никогда не терял трезвость во взгляде, как бы долго ни продолжалось застолье. Это было удивительно, если принять во внимание его суховатую комплекцию, рост ниже среднего и то количество водки, которое он мог выпить.

Будучи офицером, Владимир всегда сохранял прямую осанку, только неся стопку ко рту, немного суживал плечи и наклонялся вперёд. Быстрым рывком опрокидывал водку, выпрямляясь, и сразу тянулся за пол-литровой кружкой крепчайшего чёрного чая с молоком, без которого не мог обходиться. Возможно, именно чай помогал ему справляться с опьянением. Пропустив первую рюмочку, под шумок начинающихся разговоров Владимир шёл на кухню, где со знанием дела заваривал в керамическом чайнике чай. Насыпав заварки, ждал несколько минут, пока она распарится, наливая в это время молоко или сливки в кружку, следя за тем, чтобы не переборщить. Затем осторожно, тонкой струйкой, вливал заварку. Добавлял каплю кипятка и нёс молочно-коричневый напиток на праздничный стол. Все шутили, говоря, что Владимир клин клином вышибает, но никто не решался последовать его примеру, попросив для себя такой же «клин»: слишком уж устрашающим был у чая цвет.

Бывая в гостях, он никого не беспокоил, шёл на чужую кухню, находил заварку, чайник, выбирал самую большую кружку и делал чай. Все к этому давно привыкли, как привыкли и к самой незаметности Владимира на фоне их шумной компании, состоящей из сослуживцев.Он в основном молчал, на всё смотрел как бы со стороны, словно не желая смешиваться с общим весельем, и вообще старался быть в тени своей жены, затмевающей его энергией и броской красотой. Сегодня в ресторане ему пришлось преодолеть себя и несколько раз напомнить официанту, чтобы тот принёс ему чай с тёплым молоком, да чтобы заварил как можно крепче, заливал кипяток не сразу, а постепенно, а то будет невкусно. Владимир не любил, если чай заваривал кто-то другой, но сегодня пришлось потерпеть - не дома.

Юля, заметив недовольство мужа, шепнула ему, с любовью глядя на их старшего сына Павла, который говорил в это время тост за её здоровье: «Прекрати делать «козью» рожу. Дома напьешься!» И наступила на ногу Владимира острым каблучком.

Послав сыну воздушный поцелуй в конец стола, нервно выпила.

Как она ненавидела «калмыцкую» манеру супруга хлебать крепкий чай с молоком! «Аристократ степной! - ворчала она частенько. - Смотри-ка, не доверяет никому свою кружку! Где это видано! Пропорции, видите ли, мы не те соблюдаем! Сойдёт, не английская королева!»

Юля прожила с Владимиром тридцать лет, вырастила с ним двоих детей, но так и не полюбила «чаёвничать». «Это вредно для здоровья», - убеждала она Владимира и очень сердилась, когда слышала в ответ: «Так вся жизнь вредна, разве ты не знаешь?»

- Вот уж точно, плетью обуха не перешибёшь, - говорила Юля, имея в виду, что напрасно она старается приучить мужа к натуральным сокам и к минеральной воде, - твои степные корни не дают тебе отклониться в сторону.

Владимир лишь усмехался.

А она продолжала:

- Забайкалье! Никак не можешь забыть? Давно пора привыкнуть к Европе! Что там хорошего? С каким трудом я вырвала тебя! Не забыл?

Владимир кивал головой, вспоминая, как он мечтал попасть в родные края после окончания войскового училища в семьдесят шестом и как Юля потом все изменила.

- Сплошное безлюдье! Где радость жизни? - воскликнула она, увидев голые сопки и серые двухэтажные дома посреди степи.

Она заявила, с непритворным ужасом разглядывая грязную однокомнатную квартиру с железной кроватью, старым перекошенным комодом и двумя стульями: «Либо я, либо эта Тмутаракань!». И на следующий же день уехала обратно, в Киев, невзирая на мольбы и уговоры обескураженного Владимира. К счастью, она не ошиблась, муж без колебаний выбрал её. Он правдами и неправдами добился перевода и через год вернулся в Киев к Юле, которая жила у своей матери вместе с двухмесячным сыном. Когда Владимир увидел малыша, он чуть не расплакался и сказал, что ни на какое Забайкалье не поменяет сына, похожего на него как две капли воды.

Ещё через два года появилась дочка, такая же черноволосая, глазастая и улыбчивая, как Юля. Владимир не мог нарадоваться!

Со службой тоже всё устроилось, он пошёл преподавать в училище и через десять лет получил четырёхкомнатную квартиру в центре города, которую Юля превратила в уютное красивое жильё. И стала принимать гостей каждую неделю, будто навёрстывая упущенное.

Лет через пять после рождения дочери Юля начала замечать, что то ли от водки, то ли от чая Владимир перестал проявлять к ней интереса как к женщине. «Ну, уж нет! - подумала тогда она. - Жизнь должна быть полноценной!» Подружившись с женой одного из приятелей мужа, она сделала его своим любовником. Она умудрялась так лавировать между подругой, семьёй и возлюбленным на протяжении многих лет, что никто ничего и не замечал. Жена любовника делилась с ней житейскими заботами, Владимир хвалил за то, что дом блестит, а дети ухожены, и Юля, понимая свою ловкость, излучала такое жизнелюбие, что всем хотелось радоваться, глядя на неё.

Сегодняшний вечер, устроенный в ресторане по случаю её пятидесятипятилетнего юбилея, ещё раз показал всем, какая она умница.

Юля была удовлетворена, всё у неё было под конт­ролем!

- Ну, мать, ты молодец! - подтверждая её размышления, сказал Владимир, помогая жене выйти из лифта и открывая дверь в квартиру. - Устроила всё по высшему разряду! Все остались довольны.

- А я больше всех! - с гордостью засмеялась Юля. - Настоящий праздник!

Она зашла в прихожую и, скинув пальто, отправилась на кухню. Уселась за стол и вдруг задумалась, притихнув. Подпёрла кулаком подбородок, уставилась в тёмное окно.

- А ну-ка, сделай мне чашечку чая, - неожиданно попросила она Владимира, который уже доставал заварку, - захотелось попробовать твоего зелья.

- Вот так новости! - обернулся к ней Владимир. - С чего это вдруг? На тебя это совсем не похоже!

Он внимательно глянул на жену, стараясь уловить её настроение. Какая-то она странная: грустная и задумчивая - непривычная, одним словом. Обычно после гулянки Юля долго не может успокоиться, много курит и не закрывает рот, пересказывая вечер, а тут сидит, квасится, того и гляди заплачет. «Совсем не изменилась, - подумал Владимир, отмечая про себя, что жена осталась той же красавицей, на которой он когда-то женился, влюбившись в её большие чёрные глаза и миниатюрную фигурку. - Волосы стала обесцвечивать да стричься коротко, но это молодит её. В чём же дело?»

- Неужели старость почувствовала? - спросил он.

- Наверное, - согласилась Юля, наблюдая, как муж ополаскивает кипятком чайник, засыпает в него заварку и ждёт, пока заварка «согреется».

- А может быть, дело в другом, - неуверенно произнесла она, как бы соображая, стоит ли говорить об этом? И продолжила, не в силах молчать: - Представь, сегодня я впервые подумала о Боге. Вернее, не подумала, он сам пришёл ко мне. - Юля замолчала, услышав удивлённый свист мужа.

- Совсем рехнулась! - поразился Владимир. - А как же твоё… - Cхватив себя правой рукой за мочку левого уха, а левой за мочку правого, он вопросительно застыл перед женой. - Как же твой принцип: «не верю ни в чёрта, ни в Бога, в одну коммунистическую партию!» С чего вдруг меняешь идеалы?

- Не знаю, - растерянно ответила она, закуривая. - Понимаешь, я сегодня взглянула на счастливые лица наших детей, на Павла, на Светлану, на наших внуков, на их веселые глазёнки, на свою маму, на наших с тобой сватов - на всех взглянула как бы со стороны. И увидела их отношение ко мне. Они обращались ко мне с такой любовью, которую я, может быть, не заслужила. Я вдруг подумала, что Бог простил мои грехи, если меня так любят мои близкие... Молчи! Слушай, слушай! Я почувствовала сердцем, что он вошёл в мою душу! Оказывается, это не пустые слова. Не поверишь, мне вдруг сделалось так легко! Как будто я в невесомость попала! Мне и пить не надо было! Захотелось заплакать от счастья. Весь вечер об этом думала. Все веселились, а я думала. И сейчас думаю…

- Грехи?! Какие твои грехи? Ну, мать, ты даёшь!- ещё больше изумился Владимир, разливая по кружкам чай. - Немудрено, что космос почувствовала, ты же пьяна!

- Э-э-э, нет. Тогда ещё не пьяная была. Да и сейчас, до сих пор, оно вот тут сидит, и радуется, и плачет от восторга. - Юля приложила правую руку к сердцу. - А грехи-то они у всех, говорят, есть. Вот я и думаю, за что мне такое отпущение? Я ведь и не просила. А мне как будто авансом что-то дали. Ты же знаешь, я этого не люблю. Вот и думаю, как мне его отработать? Что ты на это скажешь?

- Скажу, что тебе надо выспаться, смотри, уже третий час ночи, а ты с утра на ногах, переволновалась.

- Нет, ты мне зубы не заговаривай, - перебила его Юля, отхлёбывая из кружки чай, - тьфу! ну и горечь! Скажи, за что? У тебя мать верующая была.

- В наше время об этом не разговаривали. Ой, дуришь ты, Юлька, или климакс начинается! - отмахнулся Владимир. - Давай-ка лучше выпьем за твоё здоровье, - и, достав из холодильника початую бутылку, разлил водку в маленькие рюмочки, - ну, давай! За тебя. Не хандри, ты молодец!

Они выпили. Получилось как-то грустно. Чтобы не усугублять настроение, Владимир нарочито серьёзно сказал:

- Я повторяю, всё в нашем доме - твоя заслуга: и дети, и наши друзья, всё через тебя. Ты добрая, Юля. Ты медицинская сестра, лечишь людей, они к тебе тянутся. Никому не отказываешь, тебя за это любят. Ты легко прощаешь обиды и даже долги, твои приятельницы этим пользуются, бегут к тебе, когда им нужно. Вот тебе весь мой ответ.

Юля произнесла, разглядывая свои вишнёвые ногти:

- Как же можно не дать, когда обращаются за помощью? Я в такие моменты думаю: а что, если и у моих детей случится трудность? Кто им поможет, если нас не будет рядом? Хочу, чтобы их выручали. Страшно, что может быть по-другому. Разве не так?

Она посмотрела Владимиру в глаза, и он удивился, какие те печальные.

- Впрочем, наверное, ты прав и всё это ерунда! - сказала она. - Я просто напилась! Ну, ничего, завтра выходной, потом три дня отгула, буду отсыпаться...

На следующий день долго спала, а встав, стала куда-то собираться.

- Куда? - спросил Владимир.

- К Зойке, - привычно соврала Юля, - обещала сходить с ней на вещевой рынок, куртку выбрать. Ненадолго, к обеду вернусь.

В предчувствии скорого свидания она испытывала возбуждение, как всегда, когда начинала думать о любовнике. Слыша свой протяжный, глубокий голос, она старалась контролировать себя и одевалась нарочито медленно, с безразличным видом. Натянула джинсы, свитер, косо глянула в зеркало, чтобы накрасить губы, после чего кинулась искать перчатки. Несколько раз пробежала мимо мужа, который переносил вчерашние фотографии с фотоаппарата на компьютер, заглядывая ему через плечо, и внезапно остановилась, увидев большую фотографию во весь экран. На снимке была мама, старенькая, но ещё такая крепкая, она стояла в центре, за её спиной - они с Владимиром, справа и слева от них Павлик с женой и сыном, Светлана с мужем и дочкой, а за ними и вокруг них улыбающиеся сваты, родители невестки и зятя.

С новым чувством страха за своё счастье, осознанное ею только вчера, Юля разглядывала снимок, думая о том, что жизнь её удалась. Вместе с тем ей показалось, что кто-то невидимый, страшный сурово грозит ей пальцем, обещая наказать, если она не перестанет обманывать свою замечательную семью.

Юлю прошиб озноб. Чтобы согреться, она накинула на себя плед, взяв его с дивана, но озноб не проходил. «Если бы мои знали, какая я гадкая, - подумала она, наполняясь ужасом от внезапно открывшейся ей ямы, в которую она свалилась, - они бы отвернулись от меня!».

- Ой, Володя… - прошептала Юля тихо. - Какая у нас большая семья! Павлик настоящим мужичком стал! А Светлана, ну просто красавица!

- Копия ты, - согласился Владимир, - глаза что угли! Очаровательная!

Положив руки на плечи мужа, Юля облокотилась на него всей грудью и внимательно разглядывала фотографию, ощущая, как волны вчерашнего настроения снова захлёстывают её.

- Да и ты хороша! Ну, пополнела малость, зато глаза как в молодости горят, - заметил муж с удовольствием и щёлкнул «мышкой», на экране появилось новое изображение - Павлик со Светланой с разных сторон целуют Юлю в щёки.

- Смотри, как тебя дети любят! - воскликнул Владимир, оборачиваясь, чтобы посмотреть на жену, и оторопел.

По лицу Юли текли слёзы.

- Да что с тобой?

- Оставь, - ответила та. - Не знаю, что со мной. Душа не на месте, словно кошки скребут. Я как будто проснулась от долгой спячки и теперь не знаю, что делать. Мне страшно за нас за всех, жутко страшно, за что мне такое счастье? Заведи машину. Пожалуйста. Отвези меня в церковь. Хочу узнать, как можно окреститься. Душой чувствую, что это успокоит меня.

/Лягушка

Аля бодро вышагивала по улице, напевая мелодию, одну из тех, что слушала её двенадцатилетняя дочь, увлекающаяся зарубежной эстрадой. Зажигательный ритм в стиле диско как нельзя лучше соответствовал приподнятому настроению Алевтины. Она только что встретила студенческую подружку, с которой последний раз общалась по телефону лет десять назад - как раз перед тем, как переехать всей семьёй в Ялту. Ну, кто бы мог подумать? Встретились на улице, средь бела дня! Хотя, почему бы и нет, чему удивляться? Курортный город, сюда все едут отдыхать.

Да, все, но не Людмила. Она, говорят, всё больше по иностранным курортам мотается со своим мужем-бизнесменом.

Надо же, подумала Аля, и к нам, грешным, залетела!

Они столкнулись на перекрёстке в центре города, недалеко от кинотеатра, и уставились друг на друга.

- Люда? Ты?! - Алевтина с восхищением разглядывала её модный наряд: белые льняные брюки, блузку с тонкой вышивкой по краю горловины и шляпу, огромные поля которой наполовину закрывали лицо. - Если бы не твоя шляпа, прошла бы мимо. Шляпа больно уж привлекает внимание. Захотелось взглянуть, кто под такой красотой прячется? Потрясно!

- Алька! Откуда? - воскликнула удивлённая Людмила, несколько смущаясь от похвал и обнимая подругу.

- Я теперь здесь живу! В девяносто пятом уехали из Томска. В редакции, где мы тогда с мужем работали, власть сменилась, мы и слиняли от нового руководства. Шеф Влада переехал в Ялту и его за собой потащил, в банк, в группу, так сказать, поддержки. И я там же имиджмейкером пристроилась. Клёво! Свою хату сдаём в Сибири, здесь - снимаем.

- Люди вырываются сюда на десять дней, чтобы отдохнуть, чтобы почувствовать себя сибаритами, а ты здесь живёшь! Несправедливо! Ой, как я рада! Ну, пойдём, посидим где-нибудь! - предложила Люда.

- Нет! Сори, сори! Не могу, мчусь по поручению. Давай завтра у меня, в девятнадцать вечера? Вот адрес, - и Алевтина, черкнув несколько строк в рабочем блокноте, оторвала листочек и протянула его Людмиле, - приходи вечером, пошуршим ! Ты с мужем? Где остановились? Надолго?

- Впереди неделя блаженства! Конец августа, надо успеть, пока лето не закончилось, - ответила Людмила и назвала престижную гостиницу. - А ты совсем не изменилась, ну ни капельки!

- Всё так же похожа на лягушку? - бесстрашно уточнила Алька, давая понять, что она по-прежнему «своя», без претензий.

- Скорее, на Царевну-лягушку, - уточнила Людмила, напирая на слово «царевна».

- Да не тушуйся ты, всё в ажуре! - успокоила подруга. - Ты же знаешь, как я к этому относилась, мне по барабану.

И громко рассмеялась, увидев, как сконфузилась та. Это была неправда.

В студенчестве Алька очень болезненно реагировала на брошенное в её адрес слово «лягушка». Краснела, надувая щёки, и откровенно злилась. Это теперь ей было наплевать, потому что всё в её жизни было «пучком»: престижная работа в частном банке, любимый муж - высокий, узколицый Влад, две девочки, похожие на него светлыми, глубоко посаженными глазами, а вот в молодости было не всё равно. Алька была близорука, поэтому с детства носила очки. Из-за толстых стёкол на мир глядели круглые, выпуклые и впрямь, как у лягушки, глаза с прямыми, невероятно длинными ресницами, которыми Алька гордилась. Её губы, неумеренно сильно растянутые в стороны, крупные, обе одинаковой толщины, усиливали это впечатление. Но в целом её широкое, с приплюснутым носом лицо, подвижное и выразительное, выглядело вполне симпатичным, отражая шутливый нрав и острый ум Алевтины. Зато во всём остальном наблюдался полный порядок: она была высокой длинноногой девушкой с волнистыми, до плеч, пепельными волосами и красивыми тонкими пальцами.

На курсе Алька славилась тем, что, легко усвоив негрубый уличный жаргон, весьма грациозно использовала его в своей речи. Испытывая комплекс по поводу своей близорукости, она ловко скрывала это за язвительными смелыми насмешками, стремясь первой посмеяться над другими, чтобы не успели посмеяться над ней. Правда, её ирония часто выглядела более злой, чем это было позволительно для дружеской насмешки, её колкости задевали людей, но Альку прощали, жалея её. Зная, что она с трудом идёт на компромиссы, помня об её остром язычке, все старались держаться от неё подальше.

Сейчас она смотрела на Людмилу с нескрываемым любопытством, наблюдая, как та выпутывается из собственных воспоминаний, и думала о том, что вот уж кто ничуть не изменился, так это Людмила. Такая же, как и в молодости! Ни одной морщинки и - странное дело - ни тени макияжа на ясном лице! Ничего, кроме яркой губной помады! Впрочем, зачем ей краска? Такие женщины, как она, могут спокойно обходиться без косметики, потому что всё в её лице - чёрные брови, тёмно-зелёные глаза, устойчивый цвет слегка смуглой кожи - всё было ярко, сочно и свежо. Однако как знать, может быть, это такая косметика, незаметная, суперская, которая и создаёт впечатление естественности?

- Из Парижа прилетели? - спросила Алька, приглядываясь к приятельнице.

- Нет, из Москвы, давно здесь не были, вот и решили...

- Как девчонки? Невесты уже?

- Заканчивают институт, а твои?

- Старшая в этом году поступила в Томский универ, младшей, соплюхе, двенадцать лет. Ну, чао?

Людмила положила листок в крохотную плоскую сумочку и, придерживая шляпу от ветра, покачала головой, с восторгом глядя на Алевтину:

- С ума сойти! Как здорово! До завтра! - сказала она, по-прежнему с удивлённым видом.

- Жду! - крикнула Алевтина и побежала дальше, по направлению к редакции местной газеты.

Они с Людмилой хоть и не были задушевными подругами, но в прошлом их связывали крепкие взаимные симпатии. Меланхоличной Людмиле не хватало Алькиной иронии, чтобы отбиваться от парней, а Альке не хватало её притягательности. Они часто вдвоём готовились к экзаменам, это хорошо получалось, потому что Алька любила говорить, а Людмила слушать. Во время сессии она приезжала из общежития к Альке домой, и они днём спали, а ночью - учились, обложившись книжками, сидя под настольной лампой. Отрывались лишь для того, чтобы ненадолго выйти на балкон, где Людмила курила.

Алька поздно вышла замуж. Когда все девчонки уже рожали по второму ребёнку, она предпринимала отчаянную, последнюю, попытку выиграть битву за своего будущего мужа. В те годы она работала на городском телевидении в Тюмени и была озабочена не столько профессиональной карьерой, сколько тем, чтобы не пропустить своё счастье. Поэтому, когда в их коллективе появился Влад, своим небрежным, растрёпанным видом напоминавший ей бесхоз­ного пса, она насторожилась. Тоже очкарик и любитель сарказма, он обладал аналитическим умом и до странности мягким характером, который никак не вязался с его острыми и злыми репортажами. С женщинами Влад общался робко, неуверенно, молчал и глупо улыбался, когда приходилось бывать в центре внимания.

Алька подцепила его без особого труда. Пару раз накормила пирожками с капустой да заверила, что он вылитый Ален Делон в молодости. Пошлое начало, но медлить было нельзя! Влад смущённо заметил, что у него есть сын… шести лет. «Ерунда!» - воскликнула Алька, уверенная, что сможет всё держать под контролем. И правда, Влад, как загипнотизированный, следил за ней взглядом и соглашался со всеми Алькиными предложениями насчёт шашлыка за городом или похода в кино. Лето подходило к концу, надо было спешить наслаждаться природой. С устройством личной жизни тоже надо было торопиться, потому что за любовь Влада билась не она одна. Его жена, маленькая, тщедушная женщина, не в пример мужу наглая и крикливая, прослышав про служебный роман, решила сражаться за свою семью. Но после того, как Алька прилюдно несколько раз обругала её, назвав «сломанной шваброй и ленивой мочалкой», отступила.

Уикенд бежал за уикендом, сближая коллег, и осенью Алька повела Влада в ЗАГС, а потом и в церковь, повенчаться, чтобы на всех фронтах закрепить победу. Постригла и одела по своему вкусу, и Влад из растрёпанного разночинца превратился в аккуратного мужчину интеллигентной наружности.

Сейчас Алька думала о том, как завтра вечером шикарным жестом встряхнёт своим «пучком» перед Людмилой, покажет своего импозантного супруга, прелестных дочек и ухоженную квартирку.

- Прикинь, - сказала она вечером мужу, - кого я встретила на улице! Невероятно!

- Ну? - равнодушно спросил Влад, не отрываясь от телевизора.

- Людмилу! Из моей группы, вместе учились! Отдыхает здесь с мужем. Ништяк работёнка, видно, у мужика, представь, в лучшем отеле остановились!

- Да ну! - удивился Влад, оборачиваясь к Альке. - Не та ли это красавица, что с тобой на фотографии? Она вроде как рано выскочила замуж?

Влад не скрывал своего интереса, его светлые глаза вдруг алчно сверкнули из-под очков, да так явно, что Алька вздрогнула. Хотя, возможно, это был отблеск лампы. Возможно, Влад шутил, ведь он такой, иногда не поймёшь, смеётся он или говорит серьёзно…

- С декольте? С такой вот грудью? - уточнил муж, руками показывая размеры чужого бюста. И улыбнулся, облизнувшись, как уличный кот при виде еды рядом с помойкой. - Не мудрено. Такое не залёживается долго, - сказал он с видом знатока.

«Вот это новость! Влад не забыл мои старые фотографии!» - неприятно поразилась Алька.

Она хотела было ответить, какая, мол, Людка красавица, так себе, обыкновенная банальность, только выхоленная, но, споткнувшись на полуслове, замерла, вспомнив пышногрудую вертихвостку из маркетингового отдела банка, вместе с которой Влад готовил очередную статью. Ей показалось странным, что она не замечала этого раньше, вокруг её мужа постоянно крутились женщины, обращающие на себя внимание своими роскошными бюстами. Вот и та, бледнолицая вертихвостка с четвёртым размером, как грамотно она наклонялась к столу, обнажая при этом свои прелести перед лицом разомлевшего Влада!

Проведя рукой по своей плоской груди, Алька почувствовала, как у неё похолодело сердце. Плотоядная ухмылка мужа не понравилась ей...

- Что ж, встречаемся, что ли? Пивка с шашлычком? - весело спросил Влад, проявляя всё большее любопытство.

- Да … им некогда, вроде улетают завтра, - ответила Алька, насупившись и замолкая.

Сообразив, что они с Людмилой не успели обменяться телефонами и что та может заявиться завтра, она решила с утра пораньше забежать в гостиницу, чтобы отменить вечеринку...

Но, как ни торопилась, Людмилу она не застала.

- На пляж, должно быть, ушли, подождите немного, вернутся к завтраку, - сказали ей внизу, предлагая посидеть в фойе, но Алевтина отказалась.

Она быстро написала записку, в которой просила Людмилу не приезжать к ней в гости, потому что «какая жалость! Проклятая работа, снова отправляют в командировку! Буду через неделю, надеюсь застать тебя!» На душе было мерзко и тревожно, Альке казалось, что в окружающем мире что-то стронулось со своих мест и исчезло. Провалилось в никуда. Это было страшно, потому что было непонятно, чего именно недостаёт, что именно изменилось и что именно исчезло. В появившейся пустоте она чувствовала угрозу для своих отношений с Владом.

Обедала Алька в этот день, как всегда, вместе с мужем, в ближайшей от банка столовой. Долго ждала его, а может быть, так показалось, что долго, и когда он вошёл в маленький зал, направившись к ней энергичной, подпрыгивающей походкой, она ещё больше сжалась, усматривая что-то новое в нём. Почему-то подумалось про пирожки, которые Алька давно перестала печь, и про Алена Делона, о котором она забывает напоминать…

- Видел твою… - сказал оживленно Влад, подходя к столику и опускаясь на стул рядом с женой, - выдел твою Афродиту, случайно. В банк заходила. Деньги снимала. Ну, я тебе скажу, такую ни с кем не спутаешь! Хороша! Ещё красивее стала. Хотел подойти, но… вроде незнакомы. Похожа на косулю, взгляд ласковый, любопытный, без капли настороженности, хороша! - повторил он и, поправив очки, пристально вгляделся в Альку. - А ты, что с тобой сегодня? Какая-то странная. Ты надела линзы? Точно! - догадался он. - Вместо очков. Зачем? Знаешь, давно тебе хотел сказать, не делай этого, дорогая, в них ты сильно похожа на лягушку, - весело, не задумываясь, произнёс Влад и склонился над тарелкой горячего борща.

/Наши мечты

- Вы, наверное, думаете, что мечтой можно пренебрегать? Задвинуть в угол и идти дальше? Планируя жизнь, как ни в чём не бывало?! - с нарочито грозным видом спросил у слушателей Иннокентий Греблов, мужчина лет пятидесяти, с высоким лбом и блестящими карими глазами. - Ба-альшое заблуждение! Если у вас есть мечта и вы о ней забываете в угоду проблемам, вас нельзя назвать благоразумным человеком, ибо в скором будущем получите худшее. Ваша же мечта начнёт вам ставить подножки, привлекая к себе внимание, пока вы не поймёте, обо что спотыкаетесь. И тогда, набив шишки, вам захочется начать всё заново. Но, увы, поздно! Вы сделались дряхлыми и бессильными, чтобы идти с мечтой под ручку. Тем более взлететь с ней в небо или опуститься на морское дно, как вы хотели, будучи молодым, да не сделали, занятые устройством жизни. Вот тогда, это я вам точно говорю, тогда мечта начнёт издеваться над вами! Скрутит в жгут вашу душу, как когда-то крутили её вы, притворяясь, что не замечаете её призывов. Рано или поздно, но мечта свалит вас с ног. И вы не сможете подняться. Да! Уверяю вас, надо быть очень осторожным с ней, прежде сто раз подумайте, «иметь или не иметь»!

Греблов обвёл присутствующих смеющимся взглядом, заранее зная, что ему не будут возражать и не станут горячиться, потому что публика перед ним сидела хоть и молодая, всем было не больше тридцати, но искушённая, побывавшая во многих передрягах, знающая цену хорошей работе, а потому прагматичная. Никто звёзд с неба не хватал, все добились своего положения большим трудом, после институтов и нескольких лет практики. И всем было не до мечты, не отстать бы от московского ритма жизни!

Разговор зашёл с того, что кто-то спросил Иннокентия, бывшего лётчика-истребителя, а ныне владельца небольшого кафе, куда любила заходить молодёжь из ближайшего офисного центра, о чём он мечтает? После того, как избороздил всё небо над страной? И не только над родной? После того, как завёл это кафе в центре Москвы? Есть ещё что-то, чего бы он желал?

Все знали приветливый характер Иннокентия, его любовь к дружеским разговорам, его манеру расхаживать между столиками и время от времени вступать в беседу со своими клиентами, если к этому располагали обстоятельства и если он чувствовал, что не помешает. Кофе у него был вкусным, булочки горячими, и заведение не пустовало.

Все знали его славное прошлое, несколько лет он летал в Афганистане на военном бомбардировщике, но никто не знал, почему бывший лётчик стал ресторатором. Почему десять лет назад он променял кабину пилота на кухню, а лётный шлем на белый колпак, который он изредка надевал, желая покрасоваться и напомнить, что именно он - автор всех блюд.

Отмахиваясь от сигаретного дыма, витающего над сидящей за круглым столиком компанией из четырёх человек, Иннокентий ответил, придвигая свободный стул, присаживаясь и делая жест официанту, чтобы тот принёс пива с сухими креветками. Видя, как все оживились, он подмигнул и произнёс с видом заговорщика:

- Ни о чём не мечтаю. С некоторых пор я боюсь мечтать.

- Вот как? - удивились его гости. - Почему же?

И ещё больше поразились, услышав от человека, имеющего в прошлом романтическую, на их взгляд, профессию, слова о том, что лучше не иметь мечты, так, мол, спокойней жить.

- Не понимаю, - сказал взъерошенного вида молодой человек в очках, - чем же мечта мешает? С ней весело! Она окрыляет, душу греет. Пусть не реализованная, но она не даёт человеку закиснуть.

- Абсурд! - возразил парень, перед которым лежала папка с бумагами. - По-вашему выходит, нужно запретить себе мечтать! Где же свобода мысли? Если уж нет поступков и слов, так хотя бы мечту не отнимайте, господа!

- У вас есть мечта? - продолжал поддразнивать молодёжь Иннокентий.

- Как же иначе? - пробасил с большим акцентом рыжий грузин, подумал и прибавил: - Это закон. Человек без мечты что птица без полёта. Вот я, например, мечтал работать в столице и теперь на седьмом небе от счастья.

- Не верю! - возразил бывший лётчик. - По твоему виду не скажешь, что ты счастлив. Денег, наверняка, не хватает, живёшь где-нибудь у чёрта на куличках, с документами вечная проблема, косые взгляды. Разве не так? Ты об этом мечтал?! А ты, - обратился он к парню с папкой, - мечтал с бумажками возиться?! Бумажной крысой стать?!

Иннокентий подождал, пока официант в белом фартуке разольёт пиво по бокалам, и вернулся к своей мысли:

- Все думают, что мечту можно найти во внешнем мире, в то время как она находится в тебе самом. Она - часть тебя. Рождается с тобой. Живёт, развивается, взрослеет и в какой-то миг заявляет о себе. Кто-то её слышит с первых звуков и сразу признаёт, понимая, а кто-то принимает за недовольный ропот, поэтому отворачивается, чтобы мечта не мешала. А кто-то видит в ней низкое, недостойное общественного уважения занятие, а потому отодвигает мечту, тем самым совершая непоправимую ошибку, лишаясь возможности услышать себя самого. Казалось бы, что проще? Не мешай мечте вспорхнуть! Не зажимай своими комплексами и чужими наставлениями! Пусть скажет, чего она хочет! Выслушай! Так не-е-ет! Давим! Загоняем в самый тёмный угол нашего сознания и идём зарабатывать деньги. А потом не понимаем, откуда берутся депрессия и ненависть ко всему миру. На фоне материального благополучия, заметьте! Уверен, среди нас не было бы неудачников, серых личностей, не было бы тоскующих душ, если бы мы доверяли мечте, если бы были чуточку смелее. Ведь мы боимся себя! Боимся показать, какие мы на самом деле! Отозваться на зов мечты и пойти за ней - это и есть быть собой. Но! - тут Иннокентий поднял руку вверх, сжал пальцы в кулак, произнёс: Будьте осторожны! - Не путайте! Не путайте мечту с погоней за комфортом! С конкурсом «Кто богаче»? Бывает, ты уверен, что мечта заключается в покупке нового автомобиля. А в действительности это обман, ты мечтаешь не о новом автомобиле, а о новой жене. И у тебя давно есть на примете та, которую хочется усадить рядом! И ты прекрасно знаешь, что твоя жена устроит скандал, стоит лишь заикнуться об автомобиле, так что повод для расставания будет. Вот так, окольными путями человек идёт к своей мечте. Не проще ли заявить о ней открыто?

Все засмеялись и посмотрели на узколицего, длинноволосого парня, который вертел в руках связку ключей, всё больше прислушиваясь к хозяину кафе. Парень встряхнулся под взглядами, положил ключи в карман и сказал:

- Поймали! Разведусь к чёртовой матери! Надоело. А потом новый автомобиль куплю.

- Или, к примеру, - перебивая смех, продолжил Иннокентий, - думаешь, что хочешь отдохнуть на Сейшелах, а в глубине души мечтаешь о Байкале! Добраться бы туда хоть на денёк, думаешь, проснувшись ночью и представляя, как бродишь по берегу озера, на котором хотел побывать со времён студенчества. Однако ночь пройдёт, и днём ты снова возвращаешься в мыслях к Сейшелам, куда в прошлом году летал твой начальник. Эх! Часто за мечту принимаем противоположное ей, выдумываем противоестественное нашей сути, врём себе в угоду времени и моде! А своё настоящее, личное загоняем подальше, откуда мечте выбраться бывает невозможно. Загромождённая баррикадами ежедневных проблем она пискнет иногда, подаст голос, напугав вас тем, что напомнит о сокровенном, и снова затеряется среди ваших каждодневных забот. Так в куче грязного белья пропадает нужная тебе визитка, которую ты ринешься искать, а потом от злости плюнешь на всё и пойдёшь в бар. Или выбросишь однажды мечту вместе с мусором на улицу, когда решишь, что тебе не нужна карта Африки, купленная в молодости для путешествий. - Иннокентий грустно покачал головой. - Будьте осторожны с мечтой, - продолжил он. - Мечта не забывает, что именно ты вызвал её к жизни, а потом бросил, растоптал. Не удивляйтесь, - бывший лётчик с предупреждающим видом выставил вперёд указательный палец, - если она выскочит в самый неожиданный момент да как ударит по мозгам! Или выстрелит в сердце! Перед фактом поставит, выбирай, мол, или я, или сейшельская подделка. У кого смелости хватит, кто вместо Сейшел отправится на холодный Бакал, тот выиграет. Ну, а кто струсит и вместо рыбалки полетит в Турцию, тому обеспечены бессонные ночи в скором будущем. Знаете, в чём тут дело? Почему так случается? Человек часто не осознаёт своей мечты! Или стыдится её, принимая за непрактичную глупость, ну, например, желание стать ресторанным музыкантом можно принять за пошлость.

- Вот вы о чём мечтаете? - неожиданно обратился Иннокентий к молодому человеку, справа от него.- Не боитесь себе признаться?

- Чего бояться? - сказал крупнолицый, с заросшим щетиной подбородком парень.- Мечтаю жениться на москвичке! Есть одна на примете, с радостью пойдёт за меня!

- А ты сам-то, Игорь? С радостью пойдёшь с ней? - спросил грузин.

- Да какая уж радость, - поскучнел парень, - честно говоря, тупая как пробка. Но для меня главное - квартира, прописка.

- Значит, это не мечта, а план, желание устроиться получше. А мечта, ну пошевели мозгами! Должна же она у тебя быть? - вмешался узколицый молодой человек.

- Когда-то хотел уехать в Воркуту, чтобы нарисовать северное сияние. Но всё перебила реклама, - тихо и задумчиво ответил Игорь, взглянув в тёмное окно, словно надеясь увидеть там всполохи давней мечты.

На улице мелькали огни проезжающих мимо кафе автомобилей. Он опустил голову вниз и стал что-то чертить пальцем на столешнице.

- А вы, - повернулся Иннокентий к узколицему, - с вами, кажется, всё понятно. Вы ведь мечтаете о любви? Вы не счастливы в браке? А вам кажется, что вы хотите сменить машину, чтобы увеличить скорость и комфорт! Не так ли? Где же настоящая мечта?

- Почти так, - ответил тот, хмурясь, поставленный перед выбором дать правдивый ответ или свести всё в шутку.

Он уже пожалел, что о его проблемах говорят во всеуслышание, но момент был таков, что хотелось сказать правду.

- Я не уверен, мечта ли это? Может быть, просто усталость от сварливой женщины и от этого - растущее желание сменить партнёршу? Никакой мечтой тут и не пахнет! Я и подумал-то об этом вскользь! Мысль промелькнула. Сразу же подумал, что нужно избавиться от этой блажи, то есть перестать думать о любви, у нас ведь двое маленьких детей. Надо просто купить новый скоростной автомобиль, и дело с концом. А вот не избавляюсь, всё больше о ней думаю, о любви. Может быть, это и есть мечта, не знаю.

- Странно … я тебя послушал, Серёга, и вспомнил, - задумчиво сказал Олег, пряча папку с бумагами в кожаный портфель под столом. - У меня было такое. Давно. И это подтверждает то, что сказал Иннокентий: с мечтой надо быть осторожным. Я заметил, что самая мелкая, самая неуловимая мысль, проскользнувшая где-то на задворках сознания - её не успеваешь облечь в слова, не то что в формы, - такая мысль является истиной. Касается ли это конкретного мнения о чём-либо, открытия или мечты. Бывает, месяцами думаешь над сложным вопросом, напрягаешься, но в голову ничего не идёт. И вдруг как вспыхнет что-то в мозгу на долю секунды, и уже точно знаешь - вот оно, решение! Главное «не заспать» его, не сделать вид, что тебе всё приснилось. Иначе всё покатится по старой колее, и нет спасения от рутины. Вот у меня так и было. Странно немного всё вышло, грустно. Не совсем, как хотел, быть может, но зато точно так, как когда-то мечтал … вернее, помечтал, речь-то идёт о минутном всплеске...

Дело было давно, в то лето мне исполнилось шестнадцать. Жили мы в Алма-Ате. Я заканчивал девятый класс. Школа, в которой я учился, была «элитная», с языками, танцами, с шахматами, одним словом, для избранных. Таких в городе было две в начале девяностых, поэтому я был особенно горд и заносчив перед дворовыми мальчишками, которые учились в обыкновенных школах. За ними не заезжал водитель, а меня возили. Весь день я находился под присмотром учителей, атмосфера была такая, что ты их и не замечал, взрослых. Приближались летние экзамены, на улице теплынь разлилась, воробьи зачирикали в кустах. Стою я как-то с матерью на балконе, наблюдаю картину внизу. К подъезду идёт девушка, наша соседка по площадке, старше меня на год, невзрачная, серая мышка. Ничего из себя не представляет - ни умишка, ни красоты.

- Мама, - говорю я, - Галя в этом году заканчивает школу. А потом куда, не знаешь?

- Насколько мне известно от её родителей, в университет будет поступать, на международные отношения, - отвечает мама.

- А потом, - спрашиваю я, продолжая разглядывать идущую с продуктовыми сумками Галину. - Потом - что?

- Получит диплом, выйдет замуж.

- А потом? - настаиваю я, всё больше раздражаясь почему-то.

- Родит ребёнка и будет жить с мужем рядом с мамой и папой.

- И всё?! - ужаснулся я, мысленным взором охватывая будущую жизнь соседки.

- И всё. Не пойму, чему ты удивляешься?- спросила мама. - У всех так.

- У всех? - закричал я, отшатываясь от перил. - У всех! Так?! Но я не хочу, как у всех! Школа, университет, женитьба, пелёнки, нелюбимая работа с маленькой зарплатой - это же низость, а не жизнь!

- Что же ты хочешь? - заволновалась мама.

- Не знаю, но уж точно не рутины! Хочу чего-то… стремительного, чтобы закружило и бросило! В неизвестные интересные дали! Где можно узнать много нового, интересного! Чтобы всё кружилось! А тут! Тоска. Мрак! Ночь. Духота. Не хочу себе такого. Всё заранее спланировано и расписано!

В ту пору я плохо представлял, где буду учиться, думал, что ещё есть время сообразить. Странно, но всё в моей жизни вышло именно так, как я захотел, стоя на балконе. Видимо, захотел так искренне, так страстно, что это не могло не исполниться. Я понимаю вас, Иннокентий, лучше вовсе не иметь мечту, чем ввергать себя в потрясения, которые случились со мной. Может быть, всё произошло бы и само по себе, но я уверен - всё случилось именно по моему безумному желанию иметь в жизни что-то из ряда вон выходящее, не такое, как у всех. Вышла сплошная кутерьма. В моей дальнейшей жизни после этого разговора было очень много нестандартного, необычного, не как у всех. Было много новых впечатлений, дорог, волнений, новых встреч, даже блестящих учителей, больших надежд. А потом - тоска и желание вернуться на тот самый балкон, чтобы всё исправить, чтобы сказать, что хочу, как у всех, хочу стандартного набора счастья: образования, квартиру, работу, жену.

- Что же случилось? - воскликнул Иннокентий. - Вы заинтриговали не на шутку! Продолжайте!

Олег попросил двойного кофе. Ему принесли, и он начал рассказывать:

- Вскоре после того случая у нас отобрали квартиру. Банк отобрал. Отец не смог расплатиться с кредитом. Тогда это вытворяли лихо, не церемонясь. Я успел окончить школу, в конце мая перед экзаменами наша семья съехала в каморку к друзьям. О поступлении куда-то не могло быть и речи, денег не было ни копейки, нечем было питаться. Я год преподавал английский частным образом, затем мы уехали в Украину, где мытарились по разным углам, пока отец не встал на ноги и не начал зарабатывать деньги. Помогли друзья. Прошло долгих три года, прежде чем я поступил в престижный университет, по окончании которого уехал в Шанхай, гордый собой, полный сил и надежд сделать блестящую карьеру. Жизнь закрутила меня так сильно, что мне некогда было сообразить, где я нахожусь и что делаю. Надо было день и ночь звонить по телефонам, искать клиентов для страховой компании. Шанхай съедал все заработанные деньги, я позабыл, что значит друзья или поход в кино. К вечеру у меня болел язык и шумело в ушах. Я часто думал: а где же жизнь? Где спортплощадки, бассейны, ролики, где девушки и танцы? Чтобы не пропасть от тоски и, в буквальном смысле, от переутомления, я бросил всё и вернулся к родителям, отдохнул немного и подался в Москву, о которой когда-то мечтал. И вот я здесь, и счастлив. Я шёл к этому слишком долго и окольными путями. Часто вспоминаю тот балкон и мои слова, идущие от самого сердца, и думаю, так же как и вы, Иннокентий, что с мечтами надо быть осторожным.

- Согласен! - Иннокентий посмотрел на Олега, взволнованного воспоминаниями. - Вы верно ухватили суть. Да, ма-а-аленькая такая мыслишка, ро-обкая! Не уловишь. Но она-то и есть самое искреннее ваше желание, самая правдивая мечта, которая, как ни странно, сбывается сама по себе, без наших видимых усилий. Хочешь? На, получай. Но в следующий раз знай, что просить! Она приводит нас точно к тому, о чём мы захотели в тот самый искренний момент. Поэтому и говорю: к мечте нужно относиться с уважением, серьёзно. Брать ответственность за неё.

Иннокентий покраснел, очевидно вспомнив что-то важное.

- Уверен, - сказал он громко, - что тернистой дорога к мечте бывает лишь тогда, когда ты сопротивляешься. Вроде добиваешься, делаешь вид, что творишь мечту, а на самом деле либо выдаёшь желаемое за действительность, либо строишь подделку. Если ты видишь мечту ясно и принимаешь её безоговорочно, не оглядываясь на чужое мнение, то и дорога к ней будет ясной, простой. Но ведь чаще всего происходит по-другому. На пути к мечте - сплошные ухабы да рытвины, а то и тумаки. Почему? Часто думаю об этом. И прихожу к выводу, что чем больше человек сопротивляется себе, уверенный, что жизнь нужно строить, сообразуясь лишь с сугубо практическими задачами, тем больше жизнь бьёт его о свои борта. Протаскивает сквозь пороги, швыряет в пучину. И когда человек осознает, что его прибило к тому, от чего он бежал, о чём тайно мечтал, он даже не радуется, потому что это ломает его предыдущие планы и представления о жизни. Но счастлив тот, по-настоящему счастлив, кто не сопротивляется мечте и идёт вслед за ней, доверчиво и просто.

- Как у вас всё сложно! Ерунда! Философия неудачников и лентяев! - раздались недовольные голоса

А Сергей, придвинувшись ближе к Иннокентию, по­просил:

- Продолжайте, я, кажется, вас понимаю. Со мной такое было. В ранней юности я хотел быть военным разведчиком, но в то время, когда надо было пойти учиться, эта профессия стала никому не нужна. Перестройка всё перестроила. И наши мечты в том числе. Ну, я и двинулся в менеджеры, как все. Два раза вылетал из института, то сессию заваливал, то пропускал по болезни. С горем пополам закончил и стал безработным, потому что таких, как я, было пруд пруди! По протекции одного родственника устроился в МИД, на побегушки, не понравилось, ушёл и переходил с места на место четыре года, пока не устроился в районную библиотеку от отчаяния, лишь бы получать какую-то зарплату. И что же? Второй год собираю материал по истории российской разведки, сотрудничаю с Ленинской библиотекой. Кто бы мог подумать, что так всё обернётся? Что я подберусь к своей мечте с другого бока?

- Моя семья, когда мы в девяносто третьем году бежали из Тбилиси в Казахстан, всё потеряла, - сказал Отар. - Квартиру, вещи - всё! Буквально. Мама долго плакала, а потом вдруг начала рисовать тбилисские дворики по памяти. Стала их продавать. И как-то призналась мне. «Я, - говорит, - сынок, всегда мечтала стать художницей. Даже училась в детстве немного. Но когда появилась семья, дети, стало не до мечты. Всю себя отдавала вам». Это точно, моя мама такая, о себе забывает, лишь бы нам, семерым братьям, было хорошо. Так вот, говорит она мне, никогда бы не подумала, что приду к своей мечте такой длинной и страшной дорогой. Как ты считаешь, спросила она меня, если бы я сразу прислушалась к ней и занялась бы рисованием, может быть, тогда бы не было войны? Зачем война, которая в итоге привела меня к моей мечте, зачем она, если бы я сама, добровольно отдалась бы своей мечте? И так каждый человек? Вдруг войны случаются от того, что мы предаём себя?

- Твоя мама мудрый человек! - воскликнул Иннокентий. - Я тоже так рассуждаю. Все мы предаём самих себя.

- И вы тоже? - спросил Игорь, подняв голову от стола, где он по-прежнему что-то чертил.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.