1

В незапамятные времена на окраине поселка Бзыбь среди садов стоял дом учителя Баграта Айбы. В тридцатые годы, когда по велению Лаврентия Берии в Абхазию стали переселять грузин, рядом построил дом Серго Кипиани, тоже учитель. Соседи подружились. В сороковом году в семьях родились сыновья. Сына Айбы нарекли в честь деда Дауром, сына Кипиани - Важей. Отцы их сложили головы в декабре сорок первого, матери до конца своих дней носили траурную одежду. Мальчишки в один год пошли в школу, десять лет просидели за одной партой, в драке становились спиной к спине - их так и называли по-русски: «не разлей вода».

После школы пути друзей разошлись. Даур Айба окончил школу с золотой медалью, поступил в Московский институт имени Плеханова, затем аспирантура. После зашиты диссертации его взяли на работу в Госплан СССР, и он осел в Москве. Важа после срочной службы окончил пограничное училище, служил в Дальневосточном пограничном округе, в марте 1969 года во время боев на острове Даманском был тяжело ранен, награжден орденом Красной Звезды, и для дальнейшего продолжения службы его направили на родину, назначив начальником отдела военкомата в Гагры.

Поселок Бзыбь широко отметил возвращение героя. Три дня гремели барабаны, вино лилось рекой, друзья в застолье сидели рядом, красотой и статью похожие друг на друга. Даур и Важа и женились в один год на сестрах, дочерях известного пчеловода Жиули Допуа - Хибле и Зимане, став теперь уже родственниками.

Беда в Абхазию пришла после развала Советского Союза. Между грузинами и абхазами словно черная кошка пробежала. Если поселка Бзыбь это почти не коснулось - в поселке было много смешанных браков, сельчане свободно говорили на абхазском, грузинском и русском языках, то в Гагринском районе среди молодежи то и дело происходили стычки. Приезжие из Тбилиси вели себя вызывающе, в Сухуми уже не раз вспыхивали массовые беспорядки, протестующие требовали отделения от Грузии.

2

Даур Багратович Айба не пользовался будильником - срабатывали биологические часы. Он и сегодня проснулся ровно в шесть утра. Вставать так рано необходимости не было - у него начался отпуск. Пружинисто соскочил с кровати, открыл в спальне окно, в лицо пахнуло влажной землей - ночью прошел дождь. С высоты седьмого этажа видны были желто-зеленые островки деревьев в парке, поверхность озера обрела льдистый оттенок, в ней отражались башни Новодевичьего монастыря. Большая Пироговка была еще пуста, редкие автомобили скатывались по улице Десятилетия Октября в сторону метро «Спортивная». Дом, в котором Даур Багратович жил почти четверть века, был погружен в тишину, ни звука, словно дом в одночасье обезлюдел. Айба второй день не находил себе места, по вечерам его терзала необъяснимая тревога. Хибла и Баграт уехали в Абхазию три дня назад. Нужно было помочь Важе со свадьбой: его сын Гурам женился на Асиде, дочери инженера из Ткварчала. Айба должен был ехать вместе с семьей, но заседание правления компании, где он работал, перенесли на сегодня.

Москва задыхалась от духоты, горели торфяники, и по вечерам над столицей висела сизая мгла. Ночью слышны были выстрелы - страна переживала тревожное время.

Даур Багратович приготовил нехитрый завтрак: тосты, стакан апельсинового сока, кофе. Есть не хотелось. Дом постепенно просыпался. С нарастающим гулом полез наверх лифт, где-то в самой глубине дома слышался детский плач.

В начале десятого позвонила секретарь правления:

- Даур Багратович, ночью шефа увезли в Кремлевку - предынфарктное состояние. Заседание правления переносится на неопределенный срок. Простите, что испортила вам начало отпуска. Да, вы слушали утренние новости? Я ничего толком не поняла, вроде как в Абхазию входят грузинские войска. Включите приемник.

- Спасибо, Зина. Я завтра первым рейсом в Адлер…

- Берегите себя…

Даур Багратович включил транзистор, поймал «Маяк», после ритмичного грохота, - передавали тяжелый рок, казалось, ударник колотил молотком по кастрюлям, - молодой женский голос сбивчиво затараторил: «Как мы уже сообщали, сегодня утром отряды национальной гвардии Грузии под командованием Тенгиза Кетовани перешли Ингурский мост и вторглись на территорию Абхазии, заняли Гали, разоружили пост абхазской милиции у села Охурей… Части грузинской армии вошли через Тамыш и Агудзеру в Сухуми. На Красном мосту были остановлены абхазскими милиционерами…»

И тут зазвонил телефон, резко, требовательно. Айба сорвал трубку, незнакомый голос спросил:

- Квартира Даура Айбы?

- Да, слушаю.

- С вами говорит полковник Петр Кукушкин, однокурсник Важи по училищу, вместе на Даманском парились. Звоню из Адлера, уже началась регистрация на мой рейс, поэтому буду краток. Важа просил передать: Хибла, ее сестра и ваш сын Баграт вчера уехали в Ткварчал. В Гагре бои, русских отдыхающих эвакуируют. Важа вас ждет, но в Бзыбь вы вряд ли попадете. Да и рискованно… Все, бегу…

В телефонной трубке щелкнуло, разговор прервался.

Даур Багратович несколько минут сидел в оцепенении. Он умел собираться, концентрировать волю в острый момент, ему было незнакомо ощущение паники, и теперь, когда кое-что прояснилось, голова работала холодно, четко. Он пододвинул телефон, набрал служебный сочинский номер подполковника КГБ Андрея Гарибяна. Андрей - земляк, вместе росли в поселке Бзыбь. Гарибян учился в армянской школе и был постоянным спарринг-партнером в секции вольной борьбы. Они дружили, встречались в Москве, когда Андрей учился на курсах усовершенствования, и в поселке Бзыбь во время отпусков.

- Слушаю, - ответил Гарибян.

- Здравствуй, Андрей.

- Здравствуй, дорогой, ждал твоего звонка. Где Хибла и сын?

- В Ткварчал уехали.

- Хорошо, там спокойно.

- Что-нибудь слышал про Важу?

- Нет, граница блокирована. Междугородняя связь в нашем поселке, как ты знаешь, отсутствует. Важа - боевой советский офицер, и на чьей он сейчас стороне, у меня нет сомнения. Убежден, что в Москве ты не усидишь. Когда вылетаешь?

- Завтра первым рейсом в Адлер.

- Встречу, жить будешь у меня, профессор. В Бзыбь сейчас не пробиться, но решение найдем. Вопросов не задавай, телефон служебный. До встречи, дорогой.

В прошлом году скромно отметили пятидесятилетний юбилей Гарибяна. Когда друзья возвращались домой, Андрей хмуро сказал: «Все, братцы, подаю рапорт на увольнение, в нашей конторе черт знает что делается, начальство сдает нелегалов, целые сети провалены, многие стучат друг на друга, как дятлы. Пенсию выслужил, буду мандаринами торговать».

3

К вечеру четырнадцатого августа 1992 года Важе Кипиани удалось сколотить ополчение численностью в сто шестьдесят человек: абхазы, армяне, греки. Были и грузины. В основном жители поселка Бзыбь и близлежащих селений. Отбирал бойцов из числа офицеров запаса, старшин и рядовых, отслуживших срочную, имеющих боевой опыт в «горячих точках». Это было несложно, все они прошли через военкомат. Утянутый портупеей, с орденом Красной Звезды на камуфляже, Важа производил впечатление. Сыграло роль и то, что Кипиани провожал тесть Жиули Допуа, уважаемый в поселке старейшина, происходивший из древнего абхазского рода. А вот с вооружением было плохо - одни охотничьи ружья.

За ночь ополченцы, передвигаясь по горным тропам и старой объездной дороге, вышли на возвышенность в пяти километрах от российско-абхазской границы, неподалеку от поселка Гантиади. Там к ним присоединились тридцать гагринских милиционеров, вооруженных автоматами.

Быстро светало, ветер с моря разогнал утреннюю дымку, выглянуло солнце. Цвиркали, посвистывали птицы, и не верилось, что там, внизу, война. Важа приказал ополченцам рассредоточиться в лесу, собрал командиров групп на небольшом плато, поросшем колючим кустарником. Отсюда хорошо было видно море, корабли, застывшие на внешнем рейде Гантиади. Важа, глянув на командира взвода разведки, спросил:

- Ашот, ты ведь срочную на флоте служил?

- Так точно, командир. Потийская военно-морская база, сто восемьдесят четвертая бригада Охраны водного района, малый противолодочный корабль. Да и потом мотористом на сейнере два года отбухал. Рыбку ловил.

Важа протянул разведчику бинокль:

- Посмотри, что за корабли. Не нравятся они мне что-то.

- Нравиться может только женщина, уважаемый, да и то не всякая. - Ашот, жилистый, ловкий, обросший сизой щетиной парень, поднес бинокль к глазам и пробормотал:

- Вах, здравствуй, родной. Мой сейнерок, порт приписки - Поти. Да и другие посудины оттуда. Еще один сейнер, два судна на подводных крыльях типа «Комета», самоходная баржа. Пришли из Поти под российским флагом.

- Российским?

- Погоди, командир. А бойцы-то в форме нацгвардейцев. Хороший бинокль, все как на ладони. Подстава, командир. Это десант под прикрытием российского флага. Вот суки! Мама, роди меня обратно!

- Ну-ка, дай бинокль.

Замысел противника ясен: отсечь Гагры от российско-абхазской границы по реке Псоу, а дальше - Гуляй-поле. Нам десант на рейде не достать, во-первых, нечем, во-вторых, его прикрывают грузинские ополченцы из местных отрядов «Мхедриони», грузины их наверняка успели вооружить.

- Ашот, сколько личного состава можно разместить на судах десанта?

- До батальона. На барже четыре БМП, их из охотничьих ружей не подстрелишь. Командир, откуда информация об ополченцах «Мхедриони»? Они что, с неба свалились?

- Вчера утром ехал в Адлер, вез друга в аэропорт, у въезда в Гагры остановил патруль - близнецы Беридзе из Гантиади.

- Десантура?

- Ну! Я их в войска дяди Васи оформлял. Хорошие пацаны, видать, головы им задурили. Они и сказали по старой памяти. Меня, правда, завернули назад, а друга пристроили к какому-то санаторию. Русских отдыхающих свободно эвакуировали в Адлер. Короче, мужики, спускаемся вниз к Гантиади, принимаем бой, добываем оружие и организованным порядком отходим на прежние позиции. Дальше - Бзыбь. Свое село врагу не сдадим. Совещание закончено, всем по подразделениям. Выступаем через час, скрытно.

4

На Сочи опустилась тьма. Многоэтажка, в которой жил Гарибян, стояла напротив военного санатория имени Ворошилова, ярусом выше - шоссе, ниже, метрах в трехстах от дома, - железная дорога. Когда проезжали поезда, на кухне начинала звенеть посуда.

Друзья сидели на лоджии, внизу тускло светили огоньки санаторных пляжей, дальше - непроглядная мгла. Лишь судовые огни, зеленые и красные, изредка возникающие во мраке, оживляли эту жутковатую картину.

- Давай еще по одной, Даур. Для разгона. За встречу, дорогой.

- Будем. Так и живешь анахоретом?

- Так и живу. Машу мне никто не заменит. Да и какая жизнь? В этой квартире я только ночую, и то не каждый день. Подал рапорт на увольнение, отклонили. Изменилась обстановка, и я оказался нужен. Каша, Даур, заваривается на Кавказе крутая, можно и подавиться. О том, что в клановую борьбу Шеварднадзе и Гамсахурдия втянута Россия, тебе известно. В декабре девяностого года с подачи Гамсахурдия председателем Верховного совета Абхазии был избран Владислав Ардзинба. Доктор наук, сотрудник Московского института востоковедения, депутат Верховного Совета СССР.

- Я с ним знаком.

- Вот как?

- Когда я писал докторскую диссертацию, мне понадобились материалы по экономике стран Ближнего Востока. Познакомились. Владислав Григорьевич мне очень помог, красивый и светлый человек, серьезный ученый.

- История на переломе нередко выдвигает именно таких людей. Так вот, поступила информация, что накануне вторжения Шеварднадзе пообещал Ардзинбе не вводить войска в Абхазию, но у старого лиса были свои планы - планы молниеносного захвата Абхазии. Что-то вроде гитлеровского «блицкрига». Нужно сказать, что грузины подготовились хорошо. По плану операции «Меч» в ночь на четырнадцатое августа по железной дороге в Абхазию скрытно должны были отправить войска, одновременно в ряде точек высажены морские десанты. По замыслу операции Абхазия через сутки должна пасть. Но с самого начала все пошло не так, как планировалось. Тринадцатого августа был взорван железнодорожный мост через реку Ингури. Кто взорвал - вопрос. Одни говорят, что сработали саперы-звиадисты, грешат и на наших ребят. Время, как ни крути, упущено, но операция «Меч» все же вчера началась. Через границу двинулись бронетехника и личный состав грузинской армии, около трех тысяч человек. Вчера Ардзинба по абхазскому телевидению объявил о всеобщей мобилизации. Короче, развернута полномасштабная война, и одной Абхазией это не ограничится. Известие о вторжении грузин всколыхнуло весь Кавказ, тут и адыги, и чеченцы, и черкесы. Я убежден, будут и русские добровольцы. Нашему правительству не уклониться от принятия серьезных решений, в Абхазии курортный сезон, полно русских отдыхающих, а грузины уже обстреляли с вертолета санаторий Московского военного округа. Есть убитые и раненые. Наконец, в республике дислоцированы наши базы: Поти, аэродромы, другие объекты. Их что, бросить? Ардзинба неслучайно перебрался со штабом в Гудауту - там российский военный аэродром. Не думаю, что наши парни будут подставлять щеки, даже если правительство будет продолжать играть в молчанку. Сегодня утром в Гантиади грузины высадили морской десант, абхазы приняли бой, но воевать им нечем, одни охотничьи ружья, а у грузин боевые машины пехоты, они прекрасно оснащены стрелковым оружием. Силы явно неравны. Судя по донесениям, перестрелка в районе высадки десанта продолжается.

- Что-нибудь слышно о Важе?

- Он возглавил отряд гагринских ополченцев.

- И что будет дальше?

- Война. Думаю, в самое ближайшее время к абхазским ополченцам присоединятся добровольцы из Чечни, Адыгеи, Ростовской области, Краснодарского края. И эту инициативу Ельцину не пресечь. Не те времена. А теперь скажи, кем ты видишь себя в этой войне? Мотив мне понятен: семья, Родина в опасности. Но ведь ты гражданский человек, профессор, боевого опыта нет.

- Позволь напомнить, у меня воинское звание подполковник, я прошел военные сборы, неплохо стреляю, могу водить боевые машины пехоты. Я знаю грузинский и адыгейский языки, принимал участие в командно-штабных учениях, читаю топографические карты, могу нанести обстановку. Мало?

- Нет, не мало. Но боевого опыта у тебя все же нет. Впрочем, опыт - дело наживное.

- Вот именно! Не думаю, что у многих добровольцев есть хотя бы такой опыт.

- Ладно... Может, попытаться вывезти ваши семьи из Ткварчала? Я прозвоню по своим каналам.

- Хорошо бы их эвакуировать в Россию. Все будет зависеть от складывающейся обстановки.

По небу, волоча за собой звук, медленно прошел к Адлеру самолет.

- Сколько лет прошло без войны - и вот на тебе, - Гарибян вздохнул.

5

Важа четко, с холодной головой руководил боем, контролировал действия ополченцев, рассыпанных у вокзала в Гантиади, обходился без рации, связными. Это там, на Даманском, он, капитан, испытывал странное ощущение, что действия как бы происходят во сне и сам он повинуется лишь инстинктам. Ни тогда, ни теперь он не испытывал страха, возможно, от природы у него отсутствовало это чувство.

На подступах к вокзалу разведчики из взвода Ашота без единого выстрела сняли пятерых местных ополченцев «Мхедриони», переоделись в их форму и смешались с боевиками, прикрывающими десант. Суда по очереди подходили к причалу, высаживая нацгвардейцев, их зеленая масса растекалась по берегу. Важа в бинокль наблюдал за происходящим. Он поставил разведчикам задачу: отбить БМП и задержать выгрузку остальных боевых машин. Действия разведчиков должны стать сигналом для атаки абхазских ополченцев. Пока было тихо, бойцы «Мхедриони», утратив бдительность, братались с десантниками. И вдруг рядом с БМП вспыхнуло пламя, оранжевые космы, подхваченные ветром, поползли по берегу, рассеивая десантников. Важа накануне приказал разведчикам запастись бутылками с бензином - обеспечить отвлекающий маневр. Не бог весть какая заготовка, но может сработать. И сработала! Он увидел, как из люка вывалился водитель, а на БМП, размахивая грузинским флагом, взлетел Ашот, его ребята скрылись в брюхе боевой машины. Машина дернулась, сорвалась с места, башня развернулась, и из пулемета шваркнула очередь по технике на барже. И сразу глухо захлопали ружья ополченцев. Патроны, снаряженные волчьей дробью и жаканами, сметали десантников, возникла паника, бойцы национальной гвардии кинулись к морю, часть из них залегла. Абхазские ополченцы стреляли, подбирали автоматы и отходили к вокзалу. Потребовалось несколько минут, чтобы десантники пришли в себя и открыли ответный огонь. Захваченная разведчиками БМП, продолжая стрелять, устремилась на дорогу, ведущую к Гагре, пронеслась мимо парка, Колоннады, из башни выглядывал Ашот, в руке его трепетал грузинский флаг, гагринские грузины стояли у обочины и приветствовали «десантников» аплодисментами. В чреве БМП лежала груда автоматов, рожки к ним, цинки с патронами и ящики с гранатами. Проскочив Гагру, машина развернулась в сторону реки Бзыбь.

Перестрелка с десантниками продолжалась до сумерек, и лишь когда возникла угроза окружения - подразделения «Мхедриони» стали заходить с левого фланга, ополченцы, подхватив раненых, переместились сначала к санаторию «Украина», затем ушли в горы, растворившись во тьме.

6

Даур Багратович метался, как зверь в клетке, по просторной квартире, не обремененной мебелью. Диван-кровать, раскладушка и сервировочный столик на колесиках - вот и все убранство. Одежда хозяина висела на гвоздях во встроенном шкафу, вдоль стены стояли нераспечатанные коробки с посудой и прочей утварью. Жена Гарибяна умерла от лейкоза через два месяца после переезда на новую квартиру. Детей у них не было. Андрей не стремился создать уют, он был убежден, что, если бы не новое жилье, Маша бы еще пожила.

Айбу больше всего угнетала неопределенность. Вечером приходил Гарибян и приносил известия, одно хуже другого. 16 августа грузины возобновили операцию по захвату Сухуми, заняли Сухумскую гору. Два грузинских вертолета бомбили город Ткварчал, есть жертвы. Грузинские войска уже контролируют Гагру, Сухуми, Очамчиру, Гали. И дальше новости в таком же роде.

- Андрей, долго я буду торчать в Сочи? Уже бомбят Ткварчал. Я же сойду с ума.

- Потерпи еще пару дней. С ельцинским правительством ни хрена не поймешь. А тут еще Козырев гнет свою линию, явно прогрузинскую. У него хозяин там, за океаном. Агент влияния вроде иуды Яковлева. А Борису Николаевичу море по колено, заложит за воротник и пляшет, как дурачок. Но все же подвижки есть, не правители, а сама история управляет событиями.

- Слова, только слова. А фактически?

- Фактически вот что. Сегодня совет атаманов Кубанской казачьей рады обратился к Ельцину, в обращении в императивной форме говорится, что казачество выступает на защиту абхазского и славянского населения. К ним присоединились казаки Приднестровья. Для обороны Ткварчала создан абхазский отряд «Катран». Прибыло подразделение чеченских добровольцев под руководством Шамиля Басаева. Шамиль назначен командующим Гагринским фронтом. И самое для тебя главное: в ближайшее время из Адлера на небольших судах с гуманитарным грузом в Гудауту будут отправлены кубанские и приднестровские казаки. К ним ты и присоединишься. Доволен?

- Вполне.

…Ардзинба принял Айбу тепло. Был прост, улыбчив.

- Рад, что вы сразу откликнулись на беды нашей Родины, уважаемый Даур Багратович, нам нужны опытные люди: аналитики, переговорщики, координаторы. Предлагаю стать помощником начальника оперативного отдела по этим вопросам. У вас какое воинское звание?

- Подполковник.

- Присвоим вам звание полковника абхазской армии. Согласны?

- Постараюсь оправдать ваше доверие.

- Я дам указание, чтобы вас обмундировали и устроили. Семья в Москве?

- Нет, в Ткварчале. Там же семья моего друга Важи Кипиани, командира гагринских ополченцев.

- Обстановка в Ткварчале сложная. Город практически блокирован. Чем можем - поможем. О Кипиани я знаю, храбрый человек. Да вот еще одно важное обстоятельство: эвакуация русских отдыхающих. И не только организованных из санаториев и домов отдыха, но и «дикарей». К эвакуации отдыхающих привлечены корабли и самолеты российской транспортной авиации. Шестнадцатого августа на аэродроме в Гудауте высадился парашютно-десантный полк, на него возложены задачи предотвратить захват военного аэродрома и обеспечить эвакуацию русских граждан. Словом, дел много. Устраивайтесь и приступайте к работе.

Ардзинба подошел к окну и с горечью сказал:

- Такая красота кругом, что не хочется верить, что идут бои, гибнут люди. Увы, война - суровая реальность.

Работа в управленческом аппарате Госплана СССР во многом сходна со штабной и требует определенных способностей и навыков. Айба легко вошел в ритм деятельности оперативного отдела. Много времени уходило на изучение поступающей информации, подготовку аналитических справок. Знание грузинского языка упрощало общение, ему приходилось допрашивать военнопленных, и его поражала зомбированность офицеров и солдат. Высокомерие, наглость часто граничили с трусостью, так не свойственной в прежние времена грузинским военным. Особенно это касалось молодежи. Переговоры с чеченскими, адыгейскими и черкесскими добровольцами не требовали знание языка - большинство из них хорошо говорили по-русски.

Ардзинба собрал вокруг себя талантливых военачальников, среди них Султан Сосналиев, Владимир Аршба, Мераб Кишмария. В ускоренном темпе создавались вооруженные силы Абхазии. В потоке оперативной информации порой встречались поразительные факты. Так, пресс-служба МВД России сообщила о ликвидации вербовочной сети в военных комиссариатах, задержаны вербовщики, нанимавшие наемников для ведения боевых действий в Абхазии на стороне Грузии. Расценки: 60 тысяч рублей и 60 долларов в месяц. Уже задержаны двадцать наемников из УНА-УНСО. Позже задержали еще наемников из Украины, оттуда же поступали танки, топливо.

Как-то попалась запись выступления по телевидению грузинского военного коменданта Гагр генерала Гии Каркарашвили: «С сегодняшнего дня грузинской стороне будет запрещено взятие военнопленных, - вещал ставленник Шеварднадзе, - кто встретит правительственные войска с оружием, попадет под действие приказа, что пленных не брать». Так грузины превзошли немецких фашистов.

Были и многочисленные справки о провокациях грузинских военных, и потоки лжи, в которой грязь мешалась с кровью.

7

Между тем оперативная обстановка на восточном фронте и его гагринском участке осложнилась. Владислав Ардзинба обратился к международным организациям с просьбой о помощи. Российско-абхазская граница была закрыта, а абхазские пограничники, отошедшие с боями за реку Псоу, интернированы. Передача вооружений и техники грузинским военным продолжалась. Конгресс горных народов Кавказа и Всемирная черкесская ассоциация официально объявили о призыве добровольцев. 18 августа пал Сухуми, в городе начались пожары, грабежи, убийства мирных жителей. Шеварднадзе потребовал выдачи Ардзинбы грузинским властям. 19 августа силы абхазских ополченцев, оборонявших Гагру, вынуждены были отойти к реке Бзыбь.

Подразделение Важи Кипиани разместилось на окраине поселка Бзыбь. Теперь это была хорошо вооруженная боевая единица, получившая опыт ведения боев в горных условиях. Несмотря на значительные потери, ополченцы были полны решимости отстоять родное село. Важа понимал, что цель грузинского командования захватить плацдарм на горе Мамзышха, тогда весь бзыбский участок фронта окажется в зоне обстрела вражеской артиллерии. От Старой Гагры до вершины горы Мамзышха в начале двадцатого века была проложена Альпийская дорога. Если напрямую, то до горы шесть километров, а по извилистому серпантину все тридцать. На вершине горы в советский период планировали создать горнолыжный курорт с фуникулером. Помешала война. Важа хорошо знал дорогу, каждый поворот, смотровые площадки, потаенные тропы. Остановить врага будет непросто, ведь не пойдут же они пешей колонной по четыре, когда срезать их из засады дело нескольких минут. Нет, грузины наверняка используют бронетехнику, бэтээры, БМП, танки. Причем атакующие группы пойдут несколькими эшелонами. Одна надежда - разбить авангард и загородить сгоревшей техникой узкую извилистую дорогу.

Абхазские ополченцы начали движение на рассвете. Разведгруппа ехала на туристическом автобусе, брошенном при эвакуации отдыхающих, остальные шли горными тропами. Кроме стрелкового оружия и гранат у ополченцев были бутылки с зажигательной смесью. Смеси изготовил учитель химии из бзыбской школы.

Важа понимал, что остановить наступление грузин на Мамзышху вряд ли удастся, силы неравны, не исключено, что противник использует авиацию, боевые вертолеты, а вот потянуть время до подхода чеченских добровольцев возможно. Ночами шли теплые дожди, из леса тянуло прелью, на альпийских лугах, в отрогах Мамзышхи темнели брошенные балаганы - армянские пастухи увели скот подальше в горы.

Важа решил использовать проверенную тактику: расположить на Альпийской дороге две засады, одна должна ударить по головной части колонны, другая - по ее концу. Ополченцы подожгут технику и попытаются отсечь пехоту. Риск большой, крупнокалиберные пулеметы боевых машин пехоты и танковые орудия легко сметут ополченцев, засевших в зарослях у дороги и в расщелинах скал. В засады Важа отобрал только добровольцев, ударную группу возглавил сам.

...Колонна появилась в начале десятого. Первым шел танк Т-55, громыхая гусеницами и раскачиваясь на выбоинах в асфальте, броня его влажно поблескивала на солнце, башенный люк закрыт - грузины ждали засады. За танком двигалась БМП, башня хищно вращалась по сторонам, дальше - армейские грузовики с пехотой. Казалось, колонне не будет конца. Важа подал сигнал из ракетницы, кто-то метнул бутылку с зажигательной смесью, целясь в моторный отсек танка, но промахнулся. Пламя потекло по дороге, вспыхнул брезент на грузовике, из него посыпались нацгвардейцы. Танк рванулся вперед, стреляя из башенного орудия, за ним, столкнув в пропасть горящий грузовик, устремилась боевая машина пехоты, поливая из пулемета придорожные кусты. Где-то сзади раздался взрыв, потянуло запахом солярки, горелой резины, но колонна продолжала двигаться вперед. Рядом громыхнуло, Важа сорвался с откоса, покатился, застрял в кустах, с трудом достал ракетницу и выстрелил зеленой ракетой - отход. И сразу стало тихо, погас треск автоматных очередей, осталось два звука - тяжелый гул двигателей и пронзительный скрип цикад. А может, так казалось. О недавнем бое свидетельствовала только полоска жирного черного дыма от горящего грузовика.

Важа соскальзывал по едва заметной тропе, колючие ветки хлестали по лицу. Вскоре его нагнали разведчики. Ашот, забежав вперед, спросил:

- Ты ранен, командир?

- Контузия, слышу плохо.

- Слышать пока нечего. Погоди немного, нацгвардейцев ждет сюрприз. Вот им понравится. Не все же коту масленица, как говорил наш боцман Федя Ковтун.

И тотчас впереди ухнуло, затем один за другим последовали взрывы.

- Что это?

- Фугас собственного изготовления. Ребята у автобуса на дороге положили. В самую точку, танк не удержится, обязательно боднет автобус. Слышишь, боезапас в танке взрывается. Так что часть задачи мы все же выполнили.

27 августа грузины захватили гору Мамзышху и установили там гаубицы. Первый залп артиллеристы дали по поселку Бзыбь, в качестве пристрелки избрали дома у реки. С третьего или четвертого выстрела прямым попаданием разнесли дом Важи Кипиани. И долго еще над мандариновыми садами стояло белое облако дыма и пыли.

Через два дня, 29 августа, грузины были выбиты с горы Мамзышха гагринскими ополченцами.

8

Даур Багратович Айба дважды побывал в блокированном Ткварчале, но ему так и не удалось ничего узнать ни о своей семье, ни о семье Важи Кипиани. Руководитель обороны города выделил ему для поиска людей, те прочесали дома в жилых районах, опросили десятки жителей, но все безрезультатно. Но не могут же так просто исчезнуть шесть человек. Вскрыли квартиру тестя Гурама горного инженера Руслана Начкебия. В шкафу висели подвенечное платье невесты, свадебный костюм жениха, повсюду царил беспорядок, вещи разбросаны, по-видимому, жильцы собирались в спешке. То же самое было и в однокомнатной квартире сына Важи шахтера Гурама - повсюду следы поспешного бегства. Тут и возникла версия, что семьи успели покинуть город еще до блокады и укрываются где-то в горах, у родственников. К тому же в гараже тестя не оказалось его «Волги».

В душе Айбы поселилась надежда. О Важе было известно, что его подразделение участвовало в штурме грузинских позиций на горе Мамзышха - дальше информация обрывалась.

Недели две спустя, перелистывая наградные списки, Даур Багратович наткнулся на строку: «Командир Гагринского батальона подполковник Кипиани В. С. награжден орденом Леона (посмертно)».

Айбе удалось связаться с командиром Афонского батальона, тот сказал, что тело Кипиани не нашли, было много раненых и убитых. Последний раз видели Важу, когда он поднимал в атаку своих бойцов.

…После затяжной комы Важа медленно всплывал на поверхность горной реки. Вода была чиста и прозрачна, каждый ее глоток дарил радость. Они с другом только что вышли из-под сводов деревьев и приникли к реке. Это был их мир, мир удивительных запахов и красоты. Неподалеку возвышались стены древней крепости. И сейчас в госпитале Важа видел одну и ту же картину: синяя плоскость воды, по которой медленно идут два подростка, а за ними олени, и у каждого над рогами радуга.

- Как тебя зовут? - в который уже раз спрашивал врач. - Попытайся вспомнить.

Важа только шевелил губами, лицо его сдавливала тугая повязка. Фигура врача в белом халате извивалась, словно ее колебало течение реки, слышен был плеск воды. А сегодня из зеленой мглы возникли военные в белых халатах, наброшенных на плечи. Врач подплыл к койке, на которой лежал Важа, и сказал:

- Раненого доставили из района горы Мамзышха: тяжелое ранение в голову с повреждением костей лица, огнестрельный перелом голени. Нашли сутки спустя после боя. Кома, ретроградная амнезия. Документов при нем не оказалось. Скорее всего, адыгский доброволец.

Во рту у Важи забулькало, он пошевелил рукой и, пре­одолевая немоту, прошелестел:

- Не-е, я Важа Кипиани.

- Что он сказал? - спросил военный.

- Он не в себе. Сказал, что он Важа Кипиани.

- Полевой командир? Но ведь он убит…

- Тело было настолько обезображено, что возможна и ошибка. В моей практике это не первый случай.

- Я Важа, - отчетливо произнес раненый, - где я?

- В Новоафонском госпитале.

- Чудны твои дела, Господи, - военный склонился над раненым. - Постойте, про Важу Кипиани спрашивал полковник Даур Айба. Уж он-то его наверняка опознает. Когда раненый будет транспортабелен, доктор?

- Трудно сказать. Может, через неделю. Есть осложняющий момент. У нас во время обстрела вышел из строя рентгеновский аппарат, вероятно, у раненого осколок в лобной части головы. Нужен опытный нейрохирург. Насколько я знаю, в Гудауте такого хирурга нет. Для оперативного вмешательства раненого лучше всего эвакуировать в Сочи. До Москвы не довезете.

...Память к Важе вернулась вечером того же дня. Разорванные в клочья события выстроились в один ряд, соединились и напоминали теперь панораму, яркую, цветную и озвученную. Кипиани уставал от видений, его терзали головные боли, и только укол, сделанный медицинской сестрой, погружал его в спасительный сон.

...Айба прилетел в Новый Афон на вертолете, доставившим в госпиталь гуманитарный груз. Накануне Даур Багратович связался по телефону с Гарибяном, Андрей обещал решить вопрос с госпитализацией Важи. Эвакуировать раненого в Адлер решили на одном из судов на воздушных крыльях, на которых вывозили беженцев из Поти.

Важу трудно было узнать, из кокона повязки глядел горящий черный глаз, на щеку скатилась слеза.

- Вот, Даур, как меня уделали, - тихо сказал раненый. - Что слышно про наших?

- Успели до блокады покинуть Ткварчал, укрываются в горах у родственников Руслана Начкебии.

- Хорошо. Что-то я опять поплыл…

Транспортировку вертолетом Кипиани перенес тяжело, дважды терял сознание и только на борту «Кометы» пришел в себя. Стоял полный штиль, море было неопределенного цвета, словно в него выплеснули подсолнечное масло. Раненых - четверо, их сопровождала фельдшер.

Вышли в полдень. Вскоре над судном появился вертолет без опознавательных знаков, выкрашенный в желто-зеленый цвет. Он потарахтел, ушел к берегу, затем возник со стороны моря. «Комета» находилась приблизительно в четырех милях от берега. Вертолет вышел на боевой разворот и обстрелял судно с беженцами и ранеными. Пилот не мог не видеть российского флага. «Комета» сбавила ход, и тут вертолет дал по ней залп ракетами, одна из них взорвалась рядом с машинным отделением, в пробоину хлынула вода. Дым, крики женщин и детей.

Важа подумал: «На этот раз меня все же добьют. Жаль, мало успел сделать».

А рядом разговор механика с капитаном: «А вертолет знакомый, я его запомнил. На нем пиратствует «черный полковник» Майсуридзе, афганец. Вот тебе и Герой Советского Союза… По женщинам и детям лупит, сволочь…» - «Да пошел он… Как думаешь, удастся поднять «Комету» на крылья? Тогда пробоина окажется выше уровня моря». Механик ответил: «Попробую. Идти до Адлера придется на больших оборотах. Все-таки шанс».

В двух милях от берега, в районе села Веселое, появился пограничный катер, и вертолет ушел в сторону моря.

«Черный полковник» все же получил по заслугам: в конце декабря ополченцы сбили его вертолет над селом Атара, и пилот сгорел в воздухе.

9

Бархатный сезон заканчивался, в Абхазию заглянула осень. Война наложила отпечаток на жизнь южной республики, опустели санатории и дома отдыха, на улице появились стаи бродячих собак, редкие прохожие косились на небо, ожидая вражеских налетов. Сгоревшие дома уныло глядели на море провалами окон, часто шел мелкий, похожий на изморось дождь.

2 октября после высадки морского десанта абхазские войска начали операцию по освобождению Гагры. К полудню центр города уже был взят. В шестнадцать часов грузинские самолеты нанесли бомбово-штурмовой удар по городу, но были рассеяны зенитными установками ополченцев. Вечером операция была успешно завершена. Среди грузинских войск началась паника, танки устремились по шоссе к поселку Гантиади, давя гусеницами машины беженцев, сбрасывая их в кюветы.

5 октября грузины предприняли контратаку на Гагру, но в районе санатория «Украина» были разгромлены и без сопротивления бежали за реку Псоу.

Наконец отреагировало российское правительство. 23 октября министр обороны издал приказ «О подавлении огневых точек, с которых обстреливаются российские военные объекты в Абхазии». Обострилась информационная вой­на. Грузинские журналисты вбрасывали в эфир одну ложь за другой. И чем нелепее была ложь, тем охотнее ее подхватывали мировые, да и российские, СМИ. В газете «Свободная Грузия» появилась статейка, описывающая, как на стадионе в Гагре чеченская и абхазская команды играли в футбол отрезанными головами грузин. А когда эту информацию проверили российские депутаты и международная комиссия Майкла ван Прига и факты не подтвердились, газета с легкостью принесла извинения за публикацию.

В восемнадцать часов 14 декабря Даура Багратовича вызвал к себе Ардзинба. Владислав Григорьевич двое суток не спал, но, как обычно, был подтянут, и только глаза говорили о постоянном напряжении и усталости.

- Даур Багратович, - сказал он, - поступила информация, что сегодня в семнадцать часов в районе села Лати грузинской ракетой был сбит российский военный вертолет Ми-8. По предварительным данным, на борту находились три члена экипажа и пятьдесят восемь беженцев, в основном женщины и дети. Все погибли. Поисковики установили, что вертолет упал в двадцати пяти километрах северо-западнее Ткварчала на склоне горы на высоте шестьсот метров над уровнем моря. Я хочу вас включить в комиссию под председательством генерала Очирова по расследованию этого злодеяния.

У Айбы поплыло перед глазами, он закусил губу, почувствовал солоноватый привкус крови и где-то очень далеко услышал колокольный звон.

- Вам нездоровится, Даур Багратович?

- Вы знаете, у меня в Ткварчале или в его окрестностях семья…

- Разделяю вашу озабоченность. Но ведь пока ничего не известно. Из Ткварчала одновременно вылетели два вертолета с беженцами, сбили второй, ведомый. Первый сел в Гудауте. Ваших родных на борту нет.

- Я готов к работе в составе комиссии. Когда лететь?

- Определимся, скорее всего, завтра утром. Очиров ознакомит вас с предварительными материалами.

Грузинская сторона выдвинула свои версии гибели вертолета. Оказывается, вертолет никто не сбивал, он упал сам под воздействием перегрузки. Подобное бывает при взлете и еще реже - при посадке. К тому же Ми-8 поднялся на высоту тысяча девятьсот метров, где его поразила ракета класса «земля - воздух». Вторая версия еще нелепее: вертолет сбили абхазские ополченцы. Комиссия генерала Очирова, к которой присоединились специалисты ВВС России, доказала, что ракета была пущена с территории, где дислоцировалось подразделение сванов. Очевидцы утверждали, что сваны пили всю ночь, шумно празднуя победу. Ракета попала в редуктор, взорвалась, и вертолет факелом рухнул на склон горы. Грузины пытались не допустить спасателей и членов комиссии к обломкам вертолета, но под давлением мировой общественности вынуждены были пойти на уступки.

...В памяти Айбы навсегда запечатлелся промозглый день, в горах выпал снег, дул северо-западный ветер. У обломков вертолета на десятки метров простирался черный траурный клин выгоревшей травы. Спасатели извлекали останки, часто сплавленные между собой, матери сжимали в предсмертных объятиях детей. По склону были разбросаны фрагменты тел. В воздухе стоял прилипчивый, тяжелый запах гари. Спасатели достали тела тринадцати женщин и сорока пяти детей, сразу опознали трупы двух полевых командиров - Аслана Зонтарии и Владимира Анципова, еще нескольких мужчин и подростков. Число погибших приблизилось к восьмидесяти, но все понимали - данные приблизительные.

Айба сидел на стволе поваленного взрывом дерева, пытался погасить горечь чачей, но хмель не брал. Среди обгоревших останков он не нашел трупов Хиблы и сына, не было тел Зиманы, Гурама и его невесты. Но при этом не испытал облегчения. Все, что он увидел, лежало за пределами человеческого понимания, и в душе копилось только одно чувство - ненависть к врагам и желание отомстить.

Когда в Гудауте на аэродроме выгружали завернутые в простыни трупы и складывали на взлетной полосе, Даур Багратович почувствовал, что плачет, плачет без слез. Небо над аэродромом прояснилось, и в промоине среди туч появилось солнце, но это не было добрым предзнаменованием.

Из Ткварчала поступила информация: в зарослях под мостом через реку Акармара обнаружен обгоревшей остов автомобиля с шестью трупами в салоне - трех мужчин и трех женщин разных возрастов. В прежние приезды в Ткварчал, когда Айба был занят горестными поисками, он не обращал внимания на сам город. Сейчас, когда Даур Багратович почти утратил веру в то, что родные живы, - люди во время войны бесследно исчезали сотнями, - Ткварчал потряс его. Второй по величине в Абхазии город был мертв. Пустынные улицы, разрушенные дома, искореженные трамваи, и повсюду особый сладковатый запах мертвечины и гари. Город-призрак, символ беды.

Айба ехал на трофейном джипе по единственному шоссе, объезжая рытвины и воронки, ехал, отыскивая морг, и его не покидало ощущение, что он уже в морге, где на холмах, горах и скалах лежит труп города. По чудом сохранившимся госномерам автомобиля и фотографиям судебно-медицинских экспертов стало ясно, что «Волга», точнее ее остов, принадлежит Руслану Начкебия. Ясна и причина, почему автомобиль, пробив ограждение моста, рухнул на заросшую кустами галечную отмель реки Акармара, - по нему прошелся пулеметной очередью грузинский вертолет. Оставалась формальность: опознать трупы погибших. И он опознал, пора­зив эксперта своей выдержкой, у него хватило сил не показать своего горя. И все время, что понадобилось на доставку тел в поселок Бзыбь, похороны, Айба прожил с ощущением, что у него все выгорело внутри. Погибших хоронили всем поселком, поминальные столы накрыли в саду, неподалеку от руин дома Важи. И странно было видеть расщепленные балки и остатки стен на фоне сада с золотыми плодами мандаринов, которые теперь некому было собирать.

Через два месяца Гарибян привез из Сочи в село Важу Кипиани. Важа был еще слаб, с трудом ходил, опираясь на костыль, шесть операций, гибель семьи превратили его в старика. Поместили его в доме Айбы. Дом не пострадал, только стены местами посекло осколками. Тесть Жиули Допуа вызвал из Нового Афона родственницу Марию, вдову погибшего ополченца, и поручил ей ухаживать за раненым.

27 сентября 1993 года операция по освобождению Сухуми была завершена, Шеварднадзе бежал из города, бросив своих солдат. Была разгромлена двенадцатитысячная грузинская армия, полностью уничтожен второй армейский корпус, взято много военных трофеев.

10

Айба вылетел в Адлер первым рейсом. Он покидал столицу, пока она еще не проснулась, и это напоминало бегство. Даур Багратович раздернул шторы, открыл окно. Как и двадцать три года назад в день начала войны, ночью прошел дождь, в отдалении тенькали синицы. Новодевичий монастырь ремонтировали, казалось, у колокольни отсекли голову и накрыли темно-зеленым саваном, сквозь тучи пробивалось солнце, высвечивая купола Смоленского собора и надвратной церкви. «Пора», - решил он.

В самолете Даур Багратович уснул и увидел сон: разрушенный, опустевший город, заросший чертополохом, тени людей на улицах, он пытается найти знакомую улицу и не может. Даур Багратович проснулся, некоторое время сидел с закрытыми глазами, ощущая тугие толчки сердца. Этот сон терзал его несколько лет. Впереди на родном языке бурно переговаривались два абхазца. Из разговора Айба понял, что они никак не могут поделить дом, брошенный во время бегства грузинской семьи.

В чем причина, что так ожесточились сердца грузин и абхазов, много веков живущих рядом? Кто сделал из них бескомпромиссных врагов? У него, Айбы, было много друзей среди грузин и в Гагре, и в Москве. И это были надежные друзья, с ними он занимался наукой, спортом, в веселом застолье пил вино, пел грузинские и абхазские песни. Разве мог он предположить тогда, что солдат национальной гвардии зайдет в дом, где живут абхазы, приставит к горлышку семилетнего мальчика нож и с усмешкой скажет его матери: «Хочешь спасти сына, иди и повесься». И мать выйдет в чулан и накинет веревку на крюк, ввинченный в потолок…

Дело в том, что в мире наступил дефицит милосердия, с горечью думал Айба, и когда милосердие совсем исчезнет, наступит хаос и случится то, о чем сказано в Писании.

Самолет коснулся шасси взлетно-посадочной полосы, двигатели взревели. Даур Багратович на секунду замер на трапе, он любил раннюю осень на родине. Обычно он приезжал в Гагру к четырнадцатому августа - ко дню начала войны и всеобщей скорби. На этот раз пришлось задержаться - прихватило сердце. Дальше - кардиологическая клиника на Большой Пироговской, угнетающая тишина палаты интенсивной терапии, операция, выздоровление, пьянящее чувство свободы и отрезвление.

В застекленном отсеке пункта паспортного контроля незнакомый офицер, глянув на Айбу, сказал:

- Приветствую вас, уважаемый Даур Багратович, с приездом на родину. - И приказал солдату донести чемодан до стоянки такси.

Под мостом поблескивали воды спокойной в это время реки Псоу, припекало солнце. В этот год в сентябре стояла аномальная жара. Поблагодарив солдата, Даур Багратович оглядел площадь перед широкой лестницей: к нему, опираясь на палку, шел Кипиани. Ах, Важа, Важа, друг детства, друг всей жизни. Совсем старик. За то время, что они не виделись, он еще больше усох, серый пиджачок с колодками орденов и медалей, светлые брюки, стоптанные сандалии. Друзья обнялись.

- Я же просил не встречать меня, Важа. Такси сколько угодно.

- Подумай, как я мог тебя не встретить? Мой железный конь в строю.

- Трофейный джип на ходу?

- А ты думал?

- Так ему больше двадцати лет.

- Он еще нас с тобой переживет.

После завтрака Даур и Важа отправились на кладбище. С гор тянуло духовитым теплом, трещали цикады. В этот полуденный час на улицах поселка было пусто, и только со стороны школы слышались детские голоса. А на кладбище стояла тишина, и было слышно, как с шелестом опадают листья. Три недели не было дождей, и цветы на могилах пожухли. Друзья прошли в старую часть кладбища. Рядом с общим захоронением появилась свежая могила - мир покинул Жиули Допуа.

- Два года не дотянул до ста лет старик, - сказал Важа. - Очень ждал тебя. Похоронили с почестями. Велел передать тебе семейную реликвию - кинжал.

- Почему мне?

- Ты старше меня на три месяца.

- Да, лежать нужно в родной земле.

Вечером друзья ужинали на веранде. Со стороны реки Бзыбь надвигалась туча, а там, где лежало море, полыхали зарницы, предвестники дождей. На стол накрыла и подавала закуски молчаливая Мария. В дом Айбы она пришла тридцатилетней вдовой, потерявшей во время войны мужа и детей, теперь ей было за пятьдесят. В траурном платье она выглядела старше.

- Мария, посиди с нами, выпей вина, - попросил Важа.

- Спасибо, Важа Сергеевич, у меня дела. И потом, женщина должна знать свое место в доме. Это не нами заведено.

- Видал? Каждую субботу ездит в Новоафонский монастырь, молится. А я так и не пришел к Богу, но почему-то верю, что Там мы снова все встретимся.

- Важа, я возвращаюсь в поселок. Месяц отдохну, организую ремонт верхнего этажа - он все равно пустует, слетаю в Москву, продам квартиру и сюда. Теперь уже насовсем.

- Ты бросишь Москву?

- Нет. Я перевезу сюда мебель, и это будет часть Москвы здесь, в Абхазии. Как?

- Дай я тебя обниму, брат.