Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4(61)
Игорь Ткачев
 Спор

Мы, как всегда, поссорились. Рассорились в пух и прах, как это только может быть у двух образованных, самодостаточных друзей, каждый из которых уверен в своей правоте.

- А я повторяю: каждый человек ответственен за свою судьбу, за свою жизнь! Каждый, как это ни банально, кузнец своего счастья! - как всегда пылко и категорично, заявил Алексей. - Списание на тяжелое детство, обстоятельства, времена - для слабаков!

- Но ведь не все такие сильные, как, например, ты, Алексей, - теряя терпение, бросил я ему. - У каждого свой порог и потолок прочности, ума, силы воли. Темперамент, наконец! Одни сызмальства холерики-крепыши, готовые преодолевать любые трудности и даже находящие в этом своё удовольствие. А другие - меланхолики. Нежные, чувствительные натуры, рыдающие над умершим хомячком или впадающие в депрессию из-за косого взгляда.

- У каждого из нас свои проблемы и трудности. Пойми, что в плачевном состоянии всех этих алкашей, бомжей, неудачников виноваты в первую очередь они сами! - кипятился Алексей. - Кто мешал, например, нашему однокласснику Бородину поступить в институт, как тебе или мне? А ведь ни у тебя, ни у меня не было широкой спины и мохнатой лапы, поддерживающей нам штаны. Я вообще поступил с третьего раза. Но ведь поступил же! А Бородина впихнули в универ, два раза отчисляли за прогулы, а в третий дали пинка, и будь здоров! Теперь он уже пятый год горе свое заливает.

- Бородин - парень неплохой. Зря ты. Конечно, во многом он сам виноват. Жена ушла. Запил. С работы уволили.

- А я и не говорю, что плохой! Только тряпка! И в своих бедах виноват он сам! А не обстоятельства, трудная жизнь или мы с тобой!

С Алексеем трудно было спорить. Он всегда говорил энергично, страстно, защищая свою точку зрения и отметая все остальные. Если он поступил в институт строительства и архитектуры, невзирая на то, что жить надо было в чужом городе, снимать жилье, работать, он считал, что и у всех остальных был точно такой же шанс, такая же сила воли, как и у него.

Если он, так же как и большинство, потеряв работу в девяностые, нашел в себе силы на время отказаться от своей мечты и пошел в торгаши, чтобы как-то свести концы с концами, а затем нашел силы вернуться к своей сначала преподавательской, а затем творческой деятельности, то, как он сам говорил, и другие это могли.

- Хорошо, давай оставим Бородина в покое, - предложил я. - В конце концов, он молодой, здоровый мужчина, на котором нам ставить крест рано. Покуролесит и выкарабкается. На женах свет клином тоже не сошелся. Но что ты скажешь о нашей соседке Ларисе. Женщине, которая сначала тихо и мирно спивалась, пока мы все так же тихо и мирно за этим наблюдали, а потом, когда её лучшая по­друга, которой она столько помогала, с поломанным бедром и в белой горячке списала её в какое-то вшивое общежитие, заставив передать в наследство свою квартиру? Ты ведь знаешь судьбу Ларисы. Сын в двадцать лет погиб. Замерз на охоте. А следом муж, красавец подполковник, которого она так любила, сошелся с какой-то буфетчицей и дал деру. Каково это, ты, вот ты, такой правильный и категоричный, знаешь? Когда у женщины погибает ее всё, ее кровиночка, ее единственный сыночек, а тем временем козел-муж сладострастно совокупляется с какой-то прошмандовкой, а потом и вовсе оставляет записочку, и, прихватив коффер с гэдээровским барахлом и все деньги, делает ауффидерзеен?

- Нечего было убиваться из-за этой швали в погонах. Спиваться из-за этого козла?

- Но она его любила! - перебил я. - Неужели ты не понимаешь! Женщина любила, верила, отдавала всю себя мужчине, который, как она считала, любит ее. Ты ведь помнишь, когда мы были пацанами, они под ручку гуляли по Централке? Она вся такая нарядная, красивая, с осиной талией. И он, молодой красавец офицер. Ходили словно по подиуму. А ее горящие глаза, я, двенадцатилетний сопляк тогда, и сейчас помню. Она вся так светилась, так и сияла…

- Все равно, нечего из-за офицерской швали себя убивать. Эти майоры и подполковники, как ни наряд - водку жрали и баб водили. Все такие…

- Послушай, а ее сын? Твой тезка, Алешечка, а? Она ведь и раньше тебя увидит, вся расплывется в грустной улыбке: «Здравствуй, Алешечка». Потому что для нее ты - как он. Одногодки. Похожи. И каково матери сына своего хоронить? В гробу светлые волосики гладить. А?.. Ты, Алексей, матерью не был. Поэтому и не суди.

- А я и не сужу!

- И не суди!

- А я и не сужу! Только, знаешь, у всех у нас кто-то умирал и кто-то кого-то предавал! У меня мать умерла. А кроме нее, у меня, сам знаешь, никого нет. А как умирала? Как болела? Ты можешь представить, чтобы собственную мать, которая еще и не старая, купать, подмывать, подтирать за ней?! Можешь представить, каково это для нее и для меня, а?! А потом смотреть, как она медленно угасает.

- Леша, мать терять тяжело. Но это естественно. А матери потерять сына - несколько другое. Ты мне вот что скажи. Ты готов со своей колокольни сильного и здорового мужчины сейчас тетю Ларису осудить? Сказать, что и она, как ты, должна была взять себя в руки, смириться и преодолеть? Готов?

- И готов! Еще раз повторю: каждый отвечает за свою жизнь. И каждому поделом. Бухаешь - закончишь свои дни в психушке или под забором. Ленишься - обнищаешь. Пеняй на себя. Работать надо. И делать что-то, а не скулить.

- Интересный ты человек, Алексей. Вроде и неплохой мужик, а всех по себе равняешь. Да как ты не понимаешь, что сегодня ты здоровый, умный, со средствами. А завтра состаришься. Твой лучший друг отвернется от тебя. Твоя любимая женщина найдет себе спонсора пообеспеченнее. Или найдет на тебя какая тоска. Хандра. Не дай бог, там опухоль мозга случится. Надавит тебе на какой-нибудь центр, и начнешь ты все забывать, и руки поднять не сможешь. Государство наше славное будет платить тебе столько, что хватит только на овсяную кашку и памперсы. А рядом будут вот такие, как ты, правильные талдычить: «Каждый кузнец своего счастья, кузнец своего счастья».

- Я не бухаю, как эти пьянчуги. Работаю, занимаюсь спортом, слежу за собой, между прочим…

- Как ты не понимаешь, что не все, кто спился, оказался под забором или сдох от этой жизни, были такими шаблонными алкашами, лентяями и слабаками, какими ты их себе представляешь. Как ты не понимаешь, что и мы, вот сейчас сильные и в шоколаде, живем за их счет. За счет этих лузеров и неудачников. Мы у них, слабых, отобрали кусок пожирнее. Мы их обошли. Обхитрили, объегорили. Даже когда по закону, по чести - все равно жульничество. Потому что оказались моложе, проворнее. Как ты не понимаешь, что страдают, ломаются в первую очередь самые лучшие. Самые честные. Самые хрупкие. А выживают кто посильнее. Понаглее. Попроворнее. Мы, люди, облекли эту борьбу на выживание в некую удобную для нас форму. Облагородили как бы. А на деле все так же относим наших стариков в Долину Смерти. Как и больных и неспособных к жизни. Неужели ты действительно думаешь, что Маяковский, застреливший себя, Цветаева, повесившая себя, и наш одноклассник Матвеев, которого обвинили в краже классных денег, опозорили перед всей школой, чтобы тот перерезал себе вены, всего лишь лузеры, слабаки, которым скатертью дорога? А мы с тобой, значит, все такие белые и правильные. Смотрели спокойненько пятнадцать лет, как спивается та же тетя Лариса. Как ходит по квартирам, клянчит деньги, как бухает по-черному, чтобы как-то залить свою кровоточащую душу, как ломает себе ноги, как в ее квартире появляются какие-то подозрительные морды, как ее выкидывают в бомжатник, а мы, значит, дав ей когда-то рупь на вино и кусок хлеба на закуску, здесь совсем ни при чем, да?

- Я ей деньги на вино не давал. Хлеб давал, яйца давал, когда она приходила и плакала. И потом, что я, скорая помощь, психотерапевт, по душам с каждым разговаривать, каждого из его собственного дерьма выковыривать? Я бы сам сто раз уже мог и спиться, и умереть. А пока жив, и даже процветаю.

- Всякое буйное цветение, Алексей, часто бывает за счет тех, из чьей земли ты влаги больше высосал, чем они. Места больше занял. Солнца больше впитал. Пока они в твоей тени засыхали.

- Да пошел ты! - не выдержал он. - Тоже мне, проповедник-моралист нашелся. Джон Донн, блин. Своему успеху я никому не обязан. Только своему трудолюбию и упорству.

- Да неужели? - меня стала злить дубоватая уверенность моего лучшего друга. - Значит, только себе ты и обязан? И никому больше? Мать твоя одинокая, между прочим, могла бы после армии дать тебе коленом под зад, на какой-нибудь завод - флагман загибающейся промышленности. Иди, поработай, сынок. Ан нет. Дала возможность и к экзаменам три года готовиться, и потом тебе переводы присылала, пока ты там себе зубы о гранит науки ломал. А бизнес твой не от обанкротившегося Сашки Ломтева? Пока он в долгах был, как в шелках, ты все его обхаживал. Взятки давал каким-то мордам то ли из райисполкома, то ли из горисполкома…

- Да как ты смеешь! Я этот бизнес по крупинке собрал! Язву на нем заработал! Ночами не спал! А взятки давал? Да, давал! А то ты не знаешь, что если бы не смазывал, где скрипело, хер что у меня вышло бы! И мордоворотов этих еще полгода по кабакам водил. А попробовал бы ты на моем месте! Да за счет этого магазина пятеро живут, нужды не знают!

- Значит, ты не нарушитель закона, не преступник, а вроде как даже и благотворитель. Мамонтов. Морозов. Благодетель…

- Да я, если хочешь знать, твоего же приятеля взял к себе! Забыл?! Ты же сам меня просил!

- Просил. И видно зря! - я себя уже не контролировал.

У меня с неимоверной силой зачесались руки. Так захотелось дать по этой стоеросовой башке своего лучшего друга, что я, чтобы не поддаться соблазну, быстро вскочил и, хлопнув дверью что было силы, выскочил на улицу.

На дворе стоял март. Пригревало слабое весеннее солнышко, и на душе стало тепло. Вдали загрохотал грузовик. Рядом зачирикала какая-то птичка. Во дворе напротив трое бомжей ковырялись в баке для сухих отходов, выставляя в ряд пустые бутылки и разглядывая какое-то поношенное хламье. Я прошел мимо, разглядывая их лица. Одна из них, старушка, была приблизительно одного возраста с моей мамой. «А ведь у нее, наверняка, должны быть дети», - подумал я и, чтобы не испортить себе медленно выравнивающееся настроение, поспешил прочь.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.