/Великие Луки
На вокзале - галдеж, суета...
Едут к морю, а я здесь - от скуки.
Я б уехать хотел навсегда
В древний город Великие Луки.
Говорят, там разруха и грязь,
Нищета довела до предела,
Мужики пьют с утра, не стыдясь,
И слоняются днями без дела.
Ну а мне, хоть убей, хорошо,
И сжимается сердце от муки,
Лишь услышу, что поезд пришел
И ушел на Великие Луки.
Что мне в имени этом? Бог весть.
Чистота первозданная, что ли...
Та, которая выше, чем крест,
Та, которая больше, чем воля.
Может, блажь, но отрадно мне жить,
Оттого что с собою в разлуке
Дан мне шанс - бросить все и купить
Свой билет на Великие Луки.
* * *
Ты была королевой жеста,
Я словами, как бубном, бряцал.
Называли тебя невестой
Короля городских паяцев.
Я дышал на твои ладони,
Я смотрел на твои лодыжки,
И казалось, что только тронуть -
И взлетишь ты, как пух, над крышей.
Задыхаясь дорожной пылью,
Ты шептала о скором чуде.
Ах, какими мы раньше были!
Ах, какими еще мы будем!
И от пяток до самой шеи
Оживал в твоем платье ветер.
Ты похожа была на фею,
Залетевшую в чьи-то сети.
Ты не знала - за домом последним
Нас пронзит свежий ветер с севера,
Станет танец твой облаком медным,
Станет голос мой в поле клевером.
И сорвется над полем ливень,
Как мечта о далеком чуде.
Ах, какими мы раньше были!
Ах, какими еще мы будем!
* * *
Жаль, что в юности мы на манжетах
Не писали случайных стихов,
Не признали жрецами поэтов,
Не назвали лжецами жрецов.
Жаль, что мнили себя выше тщеты,
Наблюдая, как рвутся лжецы
Обращать в фарисейство поэтов,
Унижать и вручать им при этом
С канцелярским усердьем венцы.
Мы свой голос, подобно чужбине,
Отдавали на откуп чужим.
Голоса наши стали чужими -
И уж лучше, когда мы молчим.
Но мы все же едины в надежде:
Общим фронтом идем на лжецов,
Лишь поэтов все меньше и меньше,
Да все больше и больше жрецов.
/В сарае
Сарай. Пригрело. Запах снега,
Растаявшего день назад.
Смотрю сквозь щели: утро, нега,
И почек - две на целый сад.
Лицо к доске приблизишь - запах
Угля и высохшей сосны.
Над душевой в шершавых баках
Ржавеет первый день весны.
И громыхнет в жестянку капля,
Сорвавшаяся наугад.
Прозрачно. На заборе пакля
Вбирает досок аромат.
Не шелохнуться. Не нарушить.
И не пуститься в словеса.
Как будто доски могут слушать,
И есть у воздуха глаза.
* * *
Обычно под конец апреля
Нам отключают батареи,
А до тепла еще - дней пять.
Сосед в сарай заносит сани,
Разлегся холод на диване,
Не сесть, не лечь, не загулять.
Есть прелесть в этом межсезонье...
Не брит, не чесан, взгляд бизоний,
Живешь не нужный никому.
Никто к тебе не ходит в гости
И даже пошлостей не «постит» -
Свобода телу и уму.
И в этой затрапезной воле
Вернется хлеба вкус и соли
Без всяких кулинарных чуд.
И лук нарезанный вкуснее,
И одиночество острее,
И не пугает божий суд. |