Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 2(63)
Константин Филимонов
 Шале в Альпах

/Шале в Альпах

Недавно ранней весной «затащил» меня в горы один француз, с которым я накануне случайно познакомился на Венецианском кинофестивале.

Звали этого француза Жак. Был он кинопродюсером, и лгуном, каких свет не видывал! Лгал на каждом шагу! Причём так ловко и искусно, что, по-моему, сам верил в то, что говорит.

Но это выяснилось позднее. А тогда я (наивный) все его бредни принимал за чистую монету и свято был убеждён, что Жак кавалер Ордена Почетного Легиона и внучатый племянник Шарля де Голля, что у него огромный фамильный замок в предместьях Парижа, что Люк Бессон набивается ему в друзья и что Клаудиа Шиффер донимает его любовными SMS-ками!..

В общем, барон Мюнхгаузен обзавидовался бы!..

А ещё этот Жак был просто помешан на горных лыжах.

Ну, я хоть и спортивный парень, но из меня горнолыжник, как из таракана птица! - мороза, высоты и скорости боюсь с детства!

Но поехал я с Жаком в эти, не к ночи будь помянутые, швейцарские Альпы только потому, что там, в высокогорном фешенебельном отеле, ожидал нас один австрийский банкир, который хотел (по уверениям Жака - «просто-таки МЕЧТАЛ!») дать деньги на экранизацию фильма по моей повести «В 21.00 у отеля LUTETIA...»

Итак, когда мы с Жаком добрались на машине до этого высокогорного отеля, мне уже было дурно! Высота неимоверная (под нами облака), а ехали мы по узкой, временами заснеженной дороге. С одной стороны - скалы, с другой - обрыв в преисподнюю, но Жак гнал так, словно боялся опоздать на тот Свет!

Приехали на место (ну, слава Богу!)

В округе - ни души. Тишина режет слух.

А природа - будто из рождественской сказки: величественные горы, суровые могучие деревья, девственной чистоты снег и всё это сияет на солнце, сверкает и переливается всеми цветами радуги!

И среди этой красивейшей божественной первозданности - наш одинокий убогий двухэтажный домик-шале, который, как оказалось, никогда и не был отелем. А уж «фешенебельным» его даже шутя нельзя назвать. Несколько малюсеньких холодных комнат на втором этаже, а на первом - гостиная с угарным камином и допотопной мебелью, и рядом с гостиной - неисчислимые кладовые комнаты под замками и кухонька, на которой и один человек с трудом развернется.

Жил в этом доме старик Мартин со своим огромным мохнатым псом (помесь сенбернара со слоном), которого дед почему-то называл «Сталиным», а когда ставил перед ним чашку с едой, обращался к псу с почтительной злобой:

- Приятного аппетита, товарищ генералиссимус! Чтоб ты издох!

И вот нас семеро (не считая пса): хозяин Мартин, француз Жак, председатель правления крупного австрийского банка Генрих, его друг американец Льюис (тоже банкир) и две немки неопределенного возраста и рода занятий - Инга и Регина...

Надо отметить, что немецкие женщины, в большинстве своем, никогда не отличались особой красотой, но эти - Инга и Регина - такие страшные, что казались мне ведьмами из сказок Гауфа!

Через какое-то время я начал смекать: «Что-то тут не то!».

Ни фуникулеров не вижу, ни лыжников, да и у собравшихся ни у кого горных лыж не замечаю!..

А Жак шепчет мне на ухо:

- Ты только сразу о кино не говори! Генрих не любит, когда сразу о деньгах!..

- Так я, вроде, и не собирался у него ничего просить. Думал, что вы с ним уже всё решили и я нужен только для презентации.

- Так и есть! Так и есть! - залепетал француз.

- Когда мы назад поедем? - спрашиваю я на всякий случай.

- Завтра днем!.. - уверенно отвечает мне Жак.

А через минуту смотрю - он уже в сторонке что-то шепчет Генриху и Льюису, и эти двое как-то весьма странно на меня поглядывают.

А я (пардон!) хочу есть! Но как-то неудобно - скажут: «Этот русский не успел приехать и мигом за стол!».

Терплю...

Все своими делами заняты. Инга и Регина на второй этаж поднялись, и носы не показывают. Генрих и Льюис тоже наверху заперлись. Жак мимо меня туда-сюда носится: «Подожди!.. Подожди!..» А дед Мартин втихушку принял на грудь изрядную дозу вискаря, развалился в кресле у камина и посапывает.

От скуки я нашел себе развлечение - играю с псом: брошу ему теннисный мячик, а он с радостным лаем несется за ним, сметая на своем пути всё и вся, и назад в зубах приносит. Пес счастлив, а я не очень...

Час играю... Два... Потом поймал-таки Жака.

- Когда ужинать будем?

А он удивленно смотрит на меня:

- Так все уже поужинали!..

- А мы - когда?

- Я тоже уже поел! - говорит Жак. - А ты, если хочешь, то попроси хозяина - он тебе приготовит что-нибудь!

Дед спит в кресле. Я попробовал его разбудить.

Мартин приоткрыл мутные глаза и спросил:

- Ты русский?

Я кивнул, а он отрезал:

- Ваш Хрущев - говно!

И снова заснул.

Судя по всему, старик Мартин перебрался жить в этот домик-шале еще в годы Карибского кризиса, и даже не подозревает, что за это время в мире многое изменилось...

Все наверху. Ну, тогда и я, голодный и злой, поднялся в свою комнату и лег спать.

В первом часу ночи просыпаюсь от истошных мужских криков! Кричат по-английски и по-немецки! Но ЧТО они кричат?..

«Я, я, дас ист фантастиш!!!» и многое другое из этой же серии!

Причем кричат только мужчины, а женских голосов вообще не слышно!.. «Ну, - думаю, - чудеса в решете! Попал в вертеп, как кур в ощип! У них там сексуальная оргия, а я их криками наслаждаюсь!»

Оделся. Сошел вниз.

Дед по-прежнему в кресле спит, а пес мне мячик несет, мол: «Давай играть, соотечественник!»

Вышел я во двор и глазам своим не верю: снег густой-густой валит! Дорогу замело, а на нашей машине уже полуметровая белая «шапка»!

Вернулся в дом. Сижу у камина, пса мячиком развлекаю, и вдруг до меня доходит, что по такой дороге мы утром-то не уедем!..

Иду наверх - будить Жака. К черту фильм, к дьяволу деньги, лишь бы до цивилизации живыми добраться!

Стучу в дверь его комнаты, она открывается, а там - никого. И слышу - в соседней комнате Генрих с Льюисом и Жаком стонут сладострастно!.. Я махнул рукой и пошел вниз, греться у камина.

А там пьяненький дед спит в кресле, да еще Регина с Ингой спустились и молча сидят на диванчике, как две восковые фигуры музея мадам Тюссо!..

Озлобился я дико!!! - на Жака и на этих банкиров... И озлобился вовсе не на их сексуальную ориентацию. В мире искусства довольно-таки много гомосексуалистов и у меня к ним вполне толерантное отношение! Я сужу о человеке по его талантам, а не по тому - с кем он спит!..

Впрочем, мы отвлеклись!..

А дальше мне стало понятно, что я оказался в западне! Снег за ночь выпал метровый - ни пройти, ни проехать!

Дед Мартин говорит:

- Через неделю дорогу расчистят!.. А может через месяц!

А снег все валит и валит!!! И все едят свое, каждый в своей комнате, что называется, под одеялом!

Но я совсем чуть с ума не сошел, когда утром второго дня узнал, что Генрих и Льюис вовсе никакие не банкиры, а обыкновенные карточные шулеры, приезжающие вместе с Жаком к Мартину играть в покер и реализовывать свои любовные фантазии!..

Вот в такое замечательное общество я попал!..

Зачем эти анемичные немки приехали, и зачем Жак врал мне про банкиров? - до сих пор не пойму! Сразу отбрасываю мысль, будто бы француз принял меня за «своего» (то бишь - за «голубого»), поскольку Жак еще при нашем знакомстве на венецианском кинофестивале убедился - я «лесбиян» до мозга костей!..

Так зачем же он мне врал?..

Знаете, есть такая особая порода людей, которые лгут всегда и всем! Причем врут они, даже не задумываясь, что скоро их ложь раскроется, и тогда все над ними будут просто потешаться!.. Они лгут не ради славы или денег! Они лгут, потому что не могут не лгать!

В психиатрии - это малоизученный и, увы, неизлечимый вид психического расстройства!

Впрочем, рассказ не об этом...

Итак, почти пять дней проторчал я в этом «фешенебельном отеле»! - без еды, без тепла, а последние два дня еще и без света, потому что где-то внизу на подстанции произошло короткое замыкание!..

Может мы и месяц бы там сидели, если б я не дозвонился до своих друзей, которые прислали за мной спасательный вертолет...

Конечно, все хорошо, что хорошо заканчивается! Но за эти пять голодных дней и дикого одиночества среди людей, я очень многое тогда переосмыслил...

Я - дитя асфальта! Я - жертва цивилизации! Ее плоды напрочь убили во мне чувство природного самосохранения!

Еще совсем недавно (в привычной городской сутолоке) я казался себе таким сильным и уверенным: «Здесь всё мое и всё для меня!» А на самом деле - я беспомощный раб супермаркетов, метро, автомобилей, телевизора, телефона, интернета, электричества... И без всего этого я обречен на позорную гибель, на голодную смерть!.. И всё, что я считал своим, оказалось и не моим вовсе, потому что я не могу это взять с собой! И я зависим от цивилизации! - она поработила мои инстинкты! И все мои таланты, силы и деловые связи смехотворно ничтожны перед Великой Природой!!! И всё, всё, всё вокруг меня - во сто крат сильнее меня, могущественнее! И я боюсь этого могущества! И Природа чувствует мой жалкий страх и презирает меня! Как будто и горы, и небо, и лес захотели вдоволь поиздеваться надо мною! Потому что Я - НОЛЬ, Я - НИЧТО!!! А у Природы лишь один Закон: «Выживает Сильнейший!»

В моем портмоне лежали деньги и кредитные карты, но здесь эти «символы благополучия» были также бессильны, как и я! Они не могли согреть меня, накормить, спасти!..

Я ведь предлагал старику Мартину и доллары, и евро, но он не продал мне ни крошки:

- Зачем мне твои деньги? Ешь их сам!..

Сытый голодного не разумеет!

А Жак на мои жалобы и просьбы корчил из себя этакого несмышленыша:

- Что ты хмурый? Я тоже сегодня еще не обедал! Зато смотри - какая красота вокруг! Какие горы! Какой воздух!..

И я не выдержал - дал ему в челюсть со всей дури! Удар у меня хорошо поставлен. Зря что ли я с семи лет спортом занимался? Так что Генрих и Льюис минут десять приводили его в чувства, а потом уволокли Жака наверх (наверное, насиловать, пока не помер).

Это сейчас смешно вспоминать, а тогда мне было совсем не до смеха...

И вот о чем я подумал, когда остался в одиночестве среди людей...

Мои мама и бабушка во время Великой Отечественной войны пережили блокаду Ленинграда. И я представлял себе, что примерно это же самое должны были чувствовать и блокадные ленинградцы, когда по чьей-то страшной воле в одночасье рухнул их привычный довоенный мир! Война, блокада и грозная природная стихия решили продемонстрировать людям всю их человеческую слабость, беспомощность, зависимость и даже ничтожность! Кого-то это сломало, кто-то оскотинился, но большинство ленинградцев хоть и знали, что они обречены - не потеряли человеческого достоинства!..

А я? Я??? Совестно признаваться, но в те дни я чувствовал себя на грани помешательства!..

Такая вот история...

Кстати, Служба Спасения в Швейцарии работает также надежно, как и их часы! И спасатели несколько раз звонили Мартину, а он (обормот) им отвечал, что в помощи не нуждается и всё у него в полном порядке!

Впрочем, первые три дня к нам ни один вертолет всё равно не подлетел бы - шел снег. И только на четвертые сутки вечером небо прояснилось!

И еще, слава Богу, что я сумел дозвониться до друзей! - батарея на моем телефоне практически тут же разрядилась...

Однако самое удивительное во всей этой истории то, что на третий день моей «робинзонады» меня начал подкармливать ПЁС! Да, да!

Сижу это я, весь такой злой и разнесчастный, на крылечке дома, а он несет мне в зубах свою чашку, а там - каша!!!

Этот Сталин даже хлеб у Мартина для меня воровал! Я ем, а он на дверь озирается, чтобы предупредить меня, когда хозяин пойдет...

Удивительно мудрый пёс!

И хотя у собак во время еды инстинкт работает четко: «Лучше я лопну, чем что-то в чашке останется!», но иногда животные оказываются на порядок благороднее многих людей!

/Вечер в Риме

Лекарствам нет места там, где то,

что считалось Пороком, становится обычаем.

Сенека «Письма»

Обожаю Италию!!! Каждый год мы с женой отдыхаем здесь.

Но на этот раз я прилетел сюда без супруги и по весьма печальному поводу - скончался мой итальянский Друг и Учитель…

На панихиде я не был, московские дела задержали.

А может это и лучше… Все (без исключения!) похоронные церемонии отдают тошнотворной ритуальной казёнщиной и поминальным пустословием совершенно посторонних людей: «Он ушел в лучший мир!..», «Память о нем мы сохраним в наших сердцах!..», «Пусть ему земля будет пухом, а душа вознесется в рай!..»

Тьфу! - противно!!! От одних таких речей умереть можно!..

Добравшись до его родной деревушки Santarcangelo di Romagna, я долго стоял у стены старинного замка, в которую, согласно завещанию Учителя, замуровали урну с его прахом. Стоял, вспоминал и плакал…

Вслух я никогда не называл его «Учителем».

Потому что, увы, никого нельзя научить быть талантливым! Никого!..

Конечно, общаясь с Гением, научиться можно многому, но…

Гениальность - не инфекция! Она не передается воздушно-капельным путем, сколько не дыши одним воздухом рядом с одаренным человеком…

Когда-то я сказал ему:

- Хочу написать книгу о вас!..

А он хрипло и рвано засмеялся, будто закашлялся, и воздел руки к небу:

- Как говорит Аль Пачино: «Тщеславие - мой любимый грех!» - и, хитро прищурившись, добавил, - но я не тщеславен, и мне не нужен памятник при жизни!.. А после моей смерти твоя книга вообще никому не будет нужна!.. Вот и подумай: стоит ли тратить время на пустяки?..

В тот день я усомнился, но спорить не стал. А теперь понимаю, что он был прав.

Об известных людях надо писать биографические книги лет через сто после их смерти.

Во-первых, никто уже не скажет биографу: «А я знавал покойного совсем с другой стороны! - редкостный был мерзавец!..»

А во-вторых, самим Временем проверится - настолько ли оправданным было величие этого человека при его жизни?! Будут ли потомки и через столетие помнить его имя, любить и почитать всё то, что он когда-то сделал?

К вдове я не пошел. Зачем? - чтобы «дежурно» отметиться и выразить свои соболезнования?.. С нею я не настолько близко был знаком, а она, наверняка, и без меня уже устала от бесконечной безликой вереницы «искренне скорбящих», но малоизвестных ей «друзей» ее великого мужа.

Все эти бла-бла-благородные сочувствующие входят в дом со слезами на глазах и с пустыми руками!, но всех их надо приветить, напоить кофе и чем-нибудь покрепче, да еще и выслушать их утомительную болтологию…

Как ни кощунственно это прозвучит, но вдов надо жалеть больше, чем их покойных мужей…

 

Поэтому я сразу отправился на вокзал и уехал в Рим…

Вечером посижу в ресторанчике, помяну, а завтра днем улечу в Россию.

Выйдя с римского вокзала, я пешком дошел до Piazza della Repubblika и, не мудрствуя лукаво, уселся в первом же ресторане на via Nazionale. Заказал двести пятьдесят граммов водки Smirnoff, мандарины и хлеб.

Высокий худой официант с прыщавым болезненным лицом несколько удивился моему заказу:

- Что предпочитаете из горячих блюд?..

- Пока ничего! - коротко ответил я, но обнадёжил парня, - может быть, чуть позднее…

Что же так тяжело на душе, а? Думал: приеду в Рим - развеюсь…

Как там у Екклесиаста? «Всему своё время, и время всякой вещи под небом: Время рождаться, и время умирать… всё - суета!..» Десятки веков назад это сказано, а мы соглашаемся с этой мудростью, восхищаемся ею и всё равно суетимся, суетимся, суетимся…

Уф-ф-ф! Что-то мне сегодня очень тяжко!.. Опять - комок в горле и слезы подступили…

- Вы кого-то ждете?.. - поинтересовался официант, когда принес мой заказ.

- Нет! Я одинокий странник во Вселенной! - через силу пошутил я.

- Хорошо, синьор пилигрим!.. Приятного вечера!..    

Водка оказалась отвратительно теплой, будто подогретой! И после первой же рюмки я понял, что этак меня быстро «развезет». Я залпом выпил еще рюмку, закусил долькой кисло-сладкого мандарина, и попросил официанта, чтобы он перенес весь мой нехитрый разблюдаж на открытую веранду - там под тентом пустовали два небольших столика для курящих…

Вечерняя весенняя прохлада мигом остудила голову. Наглухо застегнув кожаную куртку, я сел за столик и закурил.

Третья и четвертая рюмки пришлись, как нельзя кстати. И водочка показалась мне не такой уж отвратной, и я согрелся изнутри и разомлел. Траурные мысли развеялись, и я улыбнулся! - мне стало хорошо!..

Припомнилась еще одна гениальная фраза, превратившаяся в набившее оскомину словоблудие: «Все мы смертны, но жизнь продолжается!..» Когда люди произносят это, они даже не задумываются над уникальной философской широтой и высотой этой мудрости!

Да, все мы смертны, а ЖИЗНЬ (почему-то) ПРОДОЛЖАЕТСЯ!!! Значит - Жизнь сильнее смерти?! И соломоновы догмы совсем не пессимистичны! - они ясно дают нам понять: «Живи, пока живешь! ЖИВИ и РАДУЙСЯ, что живешь! От твоей скорбной морды лица не станет лучше, светлее, чище!..»

Знаете, что меня неприятно удивляет в канонизированных Евангелиях? - Иисус Христос никогда не улыбался!!! Ортодоксальная церковь «подчистила тексты», и сделала из Него образ Мученика!..

А, по-моему, Он был веселым парнем с озорными глазами! Ну, не может быть «тоскливым дятлом» такой молодой мудрец!.. Молодость, помноженная на Мудрость, даёт в сумме Радость!!!

Может быть, за эту Вечную Радость Жизни, которой Он учил людей, Его и распяли?..

Христос завещал: «Возлюби врагов своих!..» Но как можно кого-то «возлюбить», не улыбаясь при этом?

Нет, вся Сила Любви - в Улыбке!!!

Подойди к врагу, улыбаясь не только лицом, но и сердцем, протяни ему свою руку и тогда…

Лучше выпей-ка еще рюмашку, закури и полюбуйся Вечным Городом!

И я выпил, и закурил, и…

Эта красивая девушка, на вид ей - не более 25-ти лет, сразу привлекла моё внимание.

Невысокая, с шикарными черными волосами до плеч, и чисто латинским профилем: прямой тонкий нос, большие черные глаза и пухленькие губы. Одета в недорогой, но довольно-таки приличный вечерний шерстяной костюм, плотно облегающий и подчеркивающий ее формы: выдающуюся вперед грудь, плоский живот и тонкую талию, в меру широкие бедра и спортивные ноги в ажурных чулочках и замшевых темно-коричневых полусапожках на высоком каблуке.

Она вошла на веранду перед рестораном и грациозно, закинув ногу на ногу, уселась за соседний со мною столик.

Практически тут же к ней подскочил худой прыщавый официант, который обслуживал и меня. Он молча поставил перед девушкой бокал красного вина и стакан воды без газа.

Я догадался, что это «дежурный заказ» красотки. Судя по всему, она завсегдатай этого ресторанчика.

Нет! - поправил я сам себя. Она местная проститутка! А летняя веранда - это ее плацдарм для съёма клиентов.

Хотел бы я ошибаться, но, скорее всего, так и есть!

И, чтобы проверить свою догадку, я обратился к ней с игривой учтивостью сорокалетнего ловеласа:

- Простите… могу я угостить вас шампанским?

- Шампанским?.. - чуть брезгливо усмехнулась она. - Кто же пьет шампанское в такую погоду? Холодно…

- Мы можем пройти внутрь! - там тепло!..

- Там нельзя курить… - огорченно вздохнула она и достала из сумочки длинные тонкие сигареты и зажигалку.

Она закурила и вполоборота повернулась ко мне:

- Вот скажите: какой идиот придумал, чтобы курящие люди сидели на улице, а некурящие - в душном помещении? Некурящим свежий воздух полезнее!..

В этом тихом, но гневном ее замечании было что-то наивно-детское, она даже надула и без того пухлые свои «ням-нямы». И никакого кокетства, ни капли заигрывания со мною - с ее возможным клиентом.

Я несколько опешил. Неужели ошибся? Но буквально через мгновение она взмахом изящной руки подозвала официанта, который ожидающе маячил за витражом, и он подскочил к ней по первому ее зову.

То ли ему, то ли мне, то ли нам обоим, красотка ска­зала:

- Я выпью Hennessey-XO! - и изучающее поглядев на меня, спросила: - Вы не возражаете?

- Простите… Коньяк - за счет синьора?.. - не без ехидства уточнил у меня прыщавый.

Я кивнул и официант, холодно изобразив улыбочку, переходящую в кривую усмешку, скрылся за дверью.

Теперь нет сомнений - она проститутка, а этот худой прыщ - он с ней заодно. И весь этот четко отработанный ритуал с разводом потенциального клиента на дорогой коньяк и «прочие услуги», позволяет ей ежевечерне занимать данный плацдарм, когда она выходит на «охоту».

И всем хорошо! То бишь - каждый получает то, что хотел! Ресторан и проститутка - при деньгах, а за все эти удовольствия платит доверчивый сластолюбец-клиент…

Меня, естественно, несколько покоробил их дешевый спектакль. Она, конечно, секс-бомба, однако я не любитель собирать цветочки на минном поле. И посему я решил поставить точку - расплатиться и уйти. Погусарил маленько - и баста!

Но красотка снова села вполоборота ко мне, так, чтобы я в очередной раз смог восхититься ее великолепными сексуальными формами, и тихо, как бы, между прочим, спросила:

- Вы русский?

- Да… - нехотя буркнул я, глядя через витраж внутрь ресторана, чтобы подозвать официанта для расчета.

Но прыщавый шельмец куда-то потерялся.

- В Риме по делам или отдыхаете?

- Я прилетел на похороны друга…

Девушка вскинула бровь и вопросительно уставилась на меня.

- Тонино Гуэрра… - зачем-то пояснил я и спросил, - вы его знаете?

Красотка эффектно всплеснула руками:

- Кто же в Италии не знает Гуэрра?.. Но, простите… неужели вы - «ДРУГ» Тонино Гуэрра?..

От этого прямого вопроса, выражающего язвительное сомнение, мне стало несколько совестно.

- Вообще-то, я неправильно выразился… «Друг» - это слишком почетно для меня… Гуэрра - Мастер, а я - ремесленник… Но пять лет назад, когда я писал книгу о русских эмигрантах, мы познакомились и он любезно помог мне дельными советами… Вот я и прилетел, чтобы проститься с Мастером…

- Значит, вы - русский писатель?..

Я улыбнулся и, пожав плечами, неопределенной гримасой скромно обозначил, мол: «Ну, да… писатель… что-то вроде того…»

Где этого прыщавого черти носят? Я всё еще намеривался уйти…

Но девушка, слегка запрокинув голову, так многообещающе глядела на меня, что я решил: «А-а, плевать! Посижу, поболтаю с красоткой! Авось, что-нибудь и срастется… Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть!..»

- Вы хорошо говорите по-итальянски! - вполне искренне похвалила она и, выстраивая мостик для дальнейшего общения, представилась, - Мария…

- Александр… - кивнул я и уже без церемоний добавил, - Вы позволите, я пересяду за ваш столик?..

- О-о, давно пора перейти Рубикон!.. - засмеялась Мария.

И в легком аристократичном поклоне, грациозно разведя руками, на ломаном русском она произнесла нараспев:

- Товарисч!..

Ну что же, тогда «Alea jacta est!» - как говорил в таких случаях Юлий Цезарь.

Я уже допил свою водку, поэтому переместился за ее столик налегке…

И только я пересел - мигом нарисовался официант. Он поставил перед Марией бокал с коньяком и с наигранной учтивостью поинтересовался:

- Что синьор будет заказывать?

Вот прыщавая бестия! - спросил так, будто я только что пришел!..

- Триста граммов коньяка и лимон…

- И горький шоколад… - добавила Мария.

Прыщавый унесся, а красотка, озорно поглядев на меня, снова весело засмеялась:

- После водки коньяк заказывают только русские! Товарисч!..

- Мария, лучше если вы будете называть меня по имени… - улыбнулся я и напомнил, - Меня зовут Александр!

- О-о, нет! Я буду называть вас «товарисч»! - безапелляционно заявила она и, сверкнув черными своими глазищами, будто пригвоздила меня к стулу, - Вы хоть и писатель, но ведь не Борис Пастернак!

- Вау!!! - изумился я, - вы знаете - кто такой Пастернак?

Девушка усмехнулась:

- А почему вас это удивляет?

- Просто… Мало кто сегодня… - растерянно начал было я, но тут же осёкся, потому что Мария отмахнулась:

- «Доктор Живаго» - это роман не для «сегодня», а НА ВЕКА!!!

Она сказала это совершенно серьезно, каким-то необыкновенным чувственным полушепотом, а затем прищурилась и тихонько спросила:

- Вы понимаете - почему я говорю «на века»?..

- Да, понимаю… «На века»… Вы правы…

Всё это я не сказал, а почти что промямлил, потому что, если честно, то ни черта не понимал! - «не состыковка» получалась!

Как итальянская путана (!) так верно (одной единственной фразой!) передала всю ценность творчества Пастернака? А ведь лично для меня эта фамилия - как некий Символ, Тайный Знак Священного Ордена!!!

А красотка затараторила быстро-быстро, эмоционально жестикулируя руками и елозя попой на стуле:

- Пастернак - удивительный писатель! Он, как пасьянс, раскладывает всю женскую психологию! Впервые я прочла «Доктора Живаго», когда мне было лет пятнадцать, и меня потрясло, что Лариса Гишар говорила моими словами, думала моей головой, страдала моим сердцем! Я была в шоке! Как будто кто-то рассказал мне обо мне - о самых потаенных моих мыслях и желаниях, о радостях и бедах!!! О-о! Это фантастика! Грандиозно!!! Потом я даже просила всех, чтобы отныне они называли меня «Лара» или «Лариса»!.. Да, да!!!

- Но Лариса - это греческое имя! - улыбнулся я, - по-русски - это звучит, как «чайка», а в переводе на итальянский - «gabbiano»…

- Да? Я и не знала!.. Всегда думала, что Лара произошло от латинского слова «lares»… Lares - это духи, охраняющие дом и семью!.. Как, говорите, звучит по-русски?

- Чайка… чай-ка…

И она мечтательно-тихо, словно смакуя слова, дважды повторила:

- Лариса, тчайка, gabbiano… Лариса, тчайка, gab­biano…

Приложив ладонь к груди, Мария счастливо расхохоталась. И сделав глоток из бокала, вдруг встрепенулась, заворковала:

- О-о! Хотите - я открою вам одну мою маленькую тайну!.. Только не смейтесь!!!

Я «спрятал» улыбку и молча кивнул, а она облокотилась на стол и заговорщицки выпалила:

- Раньше я гадала на Библии, а теперь - на «Докторе Живаго»! Задаю себе любой вопрос, крепко закрываю глаза (так, чтобы не подглядывать!), открываю книгу и указательным пальцем - на первый попавшийся абзац! И верите? - всё сбывается!!! Всё в точности, как мне книга предсказывает!!! О-о, хотите еще тайну? - с некоторых пор я всех людей примериваю на героев этого романа! - и сразу становится понятно: кто есть кто и на что способен!..

- А я - КТО?..

- Вы?.. - она замолчала, на секунду задумавшись, и, хлебнув коньяк, звонко засмеялась, - Вы уж точно не поэт Юрий Живаго! - хоть и говорите, что вы писатель!.. Но какой вы писатель?.. Вы - адвокат Виктор Комаровский!

Я, откинувшись на спинку стула, расхохотался и замахал руками:

- Нет, нет, нет! Мимо, мимо!!! Я, конечно, хотел бы быть таким же прагматичным и деловым, как адвокат Комаровский, но… пока что не получается! И думаю - уже не получится!..

- Ну, тогда вы - Стрельников! Что еще хуже для вас!.. - сказала она и вдруг резко замолкла, будто ее выклю­чили.

В этот момент наш прыщавый официант принес наконец-то Hennessey и шоколад. Он неторопливо разлил коньяк по бокалам и, многозначительно пожелав нам «Приятного вечера!», ушел.

Я хотел возобновить прерванную беседу, но что-то меня остановило. Мария всем своим монументальным видом показывала, что «продолжения не будет», и взгляд ее только что горящих глаз начал остывать, остывать, остывать… И в этом ее холодном взгляде я подсознательно прочёл: «СТОП! Хватит лирики!.. Пастернак - это ПАСТЕРНАК! Он Гений! А вы, синьор, для меня - «товарисч» клиент!..»

Красотка удивительно просто, без фокусов и кокетливых выкрутас, как по полочкам, расставила приоритеты!

Да оно и верно! - чего с нами, сорокалетними кобелями, миндальничать?

О'кей! Условия принимаются!..

 

Я залпом выпил коньяк, налил еще, и тогда уже без обиняков прямо спросил:

- Мария, сколько стоит час любви?..

Она взглянула на меня совсем уже ледяным взором и удовлетворенно качнула головой:

- Всё-таки я не ошиблась! Вы - Комаровский!.. Ну, что ж, мне нравятся конкретные мужчины!.. Час секса стоит сто пятьдесят евро!..

Хрен знает, что произошло со мною?!

Я готов был взорваться и заорать: «Девочка, как же ты еще не поняла? Да не хочу я с тобою банально потрахаться! Ты же не резиновая кукла! Секс - это, конечно, прекрасно, и само собой разумеется, но мне поговорить с тобою хочется, в душу твою заглянуть! Ведь от этого общения нам обоим легче станет! И ты знаешь не хуже меня, что это будет не секс, а обоюдная психотерапия! Ведь ты знаешь, чувствуешь, понимаешь, что и мне, и тебе сейчас одинаково хреново!!! А будет хорошо!.. Так зачем же мы ломаем эту комедию? Давай утешим друг друга! Хотя бы на час, на два или на ночь! Чтобы потом вспоминать об этом всю оставшуюся жизнь!».

Всё это мгновенно пронеслось в моей хмельной голове, но…

Но мои знания итальянского языка всё-таки были не настолько хороши, чтобы доходчиво воспроизвести всё, что я подумал своим пьяным русским умом!

Поэтому, сгорая от непонятного возбуждения, я выпалил простейшее, то есть первое попавшееся, что пришло на ум:

- Я хочу не секса, а Любви!

Мария с иронией окинула меня коротким взглядом - с ног до головы - и, поднимая фужер с Hennessey, молча покачала головой, как бы удивляясь моей наивности. Она пригубила коньяк (я заметил, как дрожат пальцы ее изящной руки), очень грустно улыбнулась, и тоном слегка утомленного экскурсовода пояснила:

- Товарисч, если вы покупаете билет на поезд, вы же не покупаете сам поезд?! За сто пятьдесят евро можно приобрести только услуги на час…

Мария поглядела на мое обручальное кольцо и усмехнулась, перейдя на «ты»:

- Зачем тебе моя любовь? В России тебя ждет супруга… Ты ведь женат?..

- Да, женат…

- А я замужем… - она сказала это так тихо, будто нас кто-то подслушивает.

Я резко обернулся и заметил, что худой прыщавый официант через витраж внимательно наблюдает за нами.

- Это он?..

Мария слегка прикусила нижнюю губу, но быстро совладала с нахлынувшими на нее эмоциями, и выдохнула:

- Он… Мы хотим накопить немного денег и уехать отсюда. В Риме жить дорого и… я боюсь этого города…

Она вновь закурила, тяжело усмехнулась и очень тихо сказала, будто попросила:

- Поэтому… не надо Любви… мне надо деньги…

Ах ты, девочка, девочка! Милое глупое создание! «Доктором Живаго» восхищаешься, с Ларисой Гишар себя олицетворяешь! Зачем же ты вышла замуж за этого прыща-урода, который тебя под клиентов подкладывает? Ведь он, поди, как только увидел меня, так сразу же тебе и позвонил - «на работу» вызвал. Мол, «сидит здесь у меня сорокалетний русский баран (“пилигрим Вселенной”), и в одиночестве водку хлещет!..» Вот ты и притопала…

Впрочем… наверное, ты права, девочка: не надо никакой «любовной психотерапии»! - всё это чушь собачья!!! Даже если нам будет О-ОЧЕНЬ хорошо, мы только душу себе разбередим, а потом… Потом я улечу в холодную Москву, а ты останешься здесь - с ним…

Я с сожалением поглядел на красотку.

И она тоже взглянула на меня своими черными глазищами - очень зло и пристально! - будто это именно я виноват в ее судьбе. Я и такие, как я, в общем - все мужики-кобели…

Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Мария-Лариса!..

Ты - красивая, нежная и веселая - конечно же, мечтаешь о большой и настоящей Любви, а не о каком-то «грошовом» счастье! Тебе бы заботливого мужа или хотя бы искреннего мужского внимания… А вместо этого мы, мужики, только пользуемся тобой, чтобы через час раствориться в толпе и забыть о тебе. И мы, придя домой, станем убедительно врать своим женам, как много у нас дел и как мы «смертельно» устали! А наши жены поверят нам или сделают вид, что поверили…

Да, это так! Все мы врём о любви! Все, всё и всегда…

А ты… ты честнее нас, Мария-Лариса?..

Господи, как всё это мерзко!!!

«Радость Жизни» - мы, похотливые людишки, превратили в пошлость и разврат, в ложь и притворство, в предательства и алчность…

Как мы можем кого-то «возлюбить», если мы самих себя не любим? Не умеем мы любить…

Может быть, именно поэтому Иисус Христос и не улыбался, предвидя всё это?..

Молча собрав чеки, я поднялся. Бегло сложил сумму в «итого», достал деньги, отсчитал и положил купюры на столик, прижав их пепельницей.

И всё-таки мне очень хотелось, чтобы Мария перевела всё в шутку, взяла меня за руку и, тепло улыбнувшись, сказала: «Ну, куда ты, товарисч?..» И я бы остался…

Или просто, на прощанье, она прошептала бы: «Прости, Александр!..» И я бы ответил: «Это ты меня прости!..»

Но она отрешенно молчала, и только длинная тонкая сигарета в ее руке чуть-чуть подрагивала, выдавая нервозность.

Я пошел прочь…

Пройдя метров двадцать, прежде чем свернуть за угол, я остановился и обернулся.

Мария по-прежнему сидела на своем месте, а перед нею стоял её худой и прыщавый муж, как неуместный восклицательный знак перед запятой. Он держал в руках мои деньги, и без умолку говорил, говорил, говорил… Мне показалось, что сначала он потешался надо мной, а потом принялся что-то выговаривать ей…

А Мария молчала. Она не смотрела ни на мужа, ни на меня, а глядела куда-то в сторону и, наверное, повторяла про себя, как заклинание: «Лариса, тчайка, gabbiano… Лариса, тчайка, gabbiano… Лариса, тчайка, gabbiano…»

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.