Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 1(66)
Лев Григорян
 Время золотое

И было лето. И было небо. И к речке спускался зелёный луг, сияя золотом одуванчиков.

Славке запомнилось это лето. Девяносто первый год, село Калиновка, детство.

Славка приехал к деду с бабушкой на каникулы.

Поезд шёл непривычно долго. Сновали люди, шумела ругань. Состав скрежетал, словно ржавый доспех исполинского рыцаря. Стоянки длились непредсказуемо. В соседнем купе ныли малые дети и Славке было их жалко. Тётка Валя обмахивалась газетой и поила Славку невкусным чаем.

Под Орлом простояли четыре часа - забастовка железнодорожников. У Славки была с собой толстая книга - Каверин, «Два капитана». Но томила жара и Славка заснул.

Когда проснулся, был вечер, и поезд вновь качало с ритмичным стуком. За окнами в тающих сумерках проплывали верстовые столбы.

Ночью застряли в Харькове. По вагону прошёл патруль автоматчиков. Соседи тревожно копошились на полках и Славке сделалось страшно.

- Бомбу, что ль, ищут? - проворчали за стенкой.

- Алкоголь, - откликнулся кто-то с пониманием дела.

- А-а...

- Спи, спи, - тётка Валя пригладила Славке волосы.

Раздался свисток. Поезд двинулся дальше.

Наутро всё было спокойно. Потянулись леса, хутора. В Миролюбовке Славка сошёл на перрон за мороженым и еле успел запрыгнуть обратно - так стремительно тронулся поезд. Лотошницы прямо к окнам протягивали варёную кукурузу, нахваливали домашнюю картошку с укропом, огурцы, поднимали в ладонях красных усатых раков. Привычный весёлый гвалт вскоре стих, утонул в перестуке колёс.

Наконец добрались до Калиновки. Дед Арсений встретил на станции, широко обнял тётку - свою любимицу Валентину, потрепал по загривку Славку. А дома ждала добродушная бабушка Лида, и стыли на блюде вареники, и толстый пушистый Василий - необъятных размеров котище - ластился к Славке, громогласно урча и тыкаясь мордой в ладони.

Так началось это лето.

Вскоре тётка уехала. У Славки пошла беззаботная жизнь. Он бегал купаться с ребятами - ватагой соседских мальчишек. Целыми днями пропадал на лугу, возвращаясь лишь к ужину. По утрам с неохотой, но всё же старательно, помогал бабушке по хозяйству - собрать на стол, подмести, дотащить воды от колодца, сгонять за продуктами в сельскую лавку.

А вечерами Славка любил сидеть на крыльце рядом с дедом Арсением. Дед неспешно смолил сигаретку и рассказывал Славке истории времён своей военной молодости. Перед глазами у Славки вставали из небытия картины грозной поры: колонны танков, дымящиеся остовы пушек, вереницы отступающих по осенней распутице войск, хмурые лица солдат... И снова бои, оборона Можайска, зимнее контрнаступление под Тулой...

Ещё дед показывал Славке старый альбом с фотокарточками. Чудом уцелевшие чёрно-белые снимки военных лет - всего лишь три фотографии, где дед молодой, безусый, запечатлён с полковыми товарищами. И послевоенные фото: дед с бабушкой в день своей свадьбы - их счастливые, открытые лица... бабушка в белом платье, дед в военном мундире, кругом гости, родные, друзья.

А вот семейные, поздние фотографии. О каждой из них деду было что рассказать. Как-никак, за плечами целая жизнь.

Рассказы деда перекликались с любимыми книжками Славки. Славка вообще читал много и вперемешку. Запоем проглотил «Мушкетёров» со всеми продолжениями, переключился на «Динку» Осеевой. За «Динкой» шёл «Пятнадцатилетний капитан», потом «Кортик» с «Бронзовой птицей», космические повести про Алису Селезнёву, жутковатая история похищения Марека Пегуса, знаменитый «Вий» Гоголя, «Путешествие Голубой стрелы»...

Но больше всего Славке нравилось читать про войну.

Он представлял, как вместе с Володей Дубининым держит оборону в катакомбах Керчи. Как упрямо, день за днём, продвигается с лётчиком Мересьевым к нашим войскам через занятую немцами местность. Как бок о бок с бесстрашными молодогвардейцами сопротивляется оккупантам и штурмует с Гулей Королёвой Четвёртую высоту...

Часто грезилось Славке, что события его любимых книг происходили здесь, в Калиновке - на зелёном лугу, у реки или в старом сосновом бору, что стоял по течению ниже. Воображение рисовало Славке укрытые хвоей землянки, крепкие блиндажи, сырые расщелины партизанских окопов.

А однажды дед Арсений показал ему настоящую военную траншею, тянувшуюся вдоль кромки леса. Траншея сплошь поросла бурьяном, насыпь давно размыло дождями, но у Славки горели глаза: дед объяснил, что здесь стоял пулемёт, пять дней кряду держалась непокорная огневая точка, и, случалось, ещё лет десять назад калиновская ребятня находила в траве стреляные гильзы.

Славка тоже искал. Но гильз не нашёл. Попалась ему лишь почерневшая трёхкопеечная монетка, на которой с трудом читались цифры - «1941». Славка отчистил монету перекисью и с тех пор хранил среди самых дорогих своих «сокровищ».

На другой стороне реки Плещёры, далеко-далеко, раскинулся город Вельск. Славка любил смотреть с высокого берега на красивые дома с покатыми крышами, на фабричные трубы, на устремлённую ввысь колонну-ракету - памятник первым космонавтам. А особенно нравилось Славке гордое многоэтажное здание, на шпиле которого реял красный флаг.

Здание напоминало дворец, но Славка знал: таких дворцов не бывает. Дворцы возводились в прежние века, когда наука была слаба и дом в пять этажей считался вершиной творения. Теперь же вместо дворцов - небоскрёбы. Славка был однажды в Москве и небоскрёбы повидал разные - здоровенные скучные параллелепипеды, и дома поинтереснее, похожие на раскрытые книжки, а прекраснее всех были сталинские высотки. Славка знал, что их семь, но сам видел лишь две - новый корпус Московского университета и гостиницу «Украина».

Вот таким был и дом с красным флагом в городе Вельске, на другом берегу Плещёры. Славка подолгу глядел на далёкое здание и мечтал. Для него в этом мощном строении воплотилась словно бы вся страна. Её прошлое, настоящее и будущее. Красный флаг революции, опалённый в сражениях великой войны, связывал прошлое с будущим в неразрывное целое. Величественные контуры здания были разом и данью памяти дворцам минувших веков, и прообразом века грядущего, двадцать первого, а быть может, и двадцать второго - века космоса и дальних планет, Леонида Горбовского и Алисы Селезнёвой, века прогресса и всемирного коммунизма.

- Дедушка, а что там, в том доме со шпилем и флагом? - спросил как-то Славка у деда Арсения, когда тот взял его с собой на рыбалку.

Сердце у Славки забилось чаще. Вдруг дед скажет: там штаб Красной армии? Или даже - ведь может быть и такое! - это здание нового космодрома? Недаром поблизости памятник покорителям космоса!

- Горсовет, - буднично ответил дед.

Славка расстроился. Но потом подумал: а что? Горсовет - значит, там Советская власть. Значит, всё впереди: штабы, подвиги, космодромы. Ничего ещё не потеряно. Ведь за это боролись Чапаев, Будённый, Олег Кошевой - чтоб Советская власть с красным флагом строила по всему миру такие дворцы, корабли, самолёты, чтобы весь трудовой народ шагал в будущее смело и гордо.

Так в то лето думалось Славке.

А в стране дела шли неспокойно. Что-то веяло в воздухе. Весь год девяносто первый был пронизан тревогой. Даже Славка, мальчишка книжный, замечал отголоски грома - в разговорах соседей-взрослых, в услышанных краем уха новостях, в удлинившихся очередях к магазинам... То и дело мелькали слова, поначалу малопонятные: суверенитет, президентский налог, вильнюсский телецентр, новоогарёвский процесс, баррикады в Цхинвали, референдум...

И мозаика исподволь складывалась: Славка чувствовал - наступили трудные времена. Вихри враждебные реют, и тёмные силы гнетут, и родина - великий Советский Союз - трещит по швам, словно мощный столетний дуб под напором сильнейшей бури.

Но Славка верил - всё обойдётся. Ведь сейчас не война. А уж если дойдёт до войны - народ вспомнит прежнюю доблесть. Как в рассказах Бориса Полевого: с красным знаменем, с именем Сталина страна одолеет любые трудности. И конечно, Славка сбежит на фронт добровольцем, точно герой Буссенара, капитан Сорви-голова. Только где пройдёт фронт и с кем будет эта война - оставалось по-прежнему непонятно.

А однажды (уже шёл к концу август) Славка, стоя на берегу, увидел: по шпилю далёкого здания карабкаются тёмные фигурки. Вот они взобрались на самый верх. А вот... Это что же такое!? Славка даже глазам не поверил. Красный флаг спустили, сорвали... и огненной искрой знамя страны летит вниз, исчезает из глаз. А на шпиле реет новое полотнище - сине-жёлтое.

Что случилось? Это как понимать?! Славка бросился к деду. Бегом через луг, скорее домой, будто скорость что-то решала...

Дед Арсений сидел на крыльце, штопал прореху на старой рубашке. Раньше всем «швейным делом» ведала бабушка Лида, но в последнее время её зрение ослабело, и заботы эти легли на деда.

- Ты чего весь взъерошенный? - поднял голову дед.

Сбиваясь, Славка рассказал обо всём.

Дед отложил штопку. Покачал головой:

- Новости слушать надо.

У Славки сердце упало:

- Стряслось что-нибудь?

- Да уж, стряслось, - дед неопределённо хмыкнул. - В Москве был переворот. На три дня коммунисты себе силу вернули. А потом - всё, шабаш. Кончился коммунизм, и Союзу конец. Украина на радостях независимость объявила. И другие республики тоже. Тут у нас теперь «незалэжность», - дед гортанно выговорил непривычное слово.

- Не-за-ле... чего? - воззрился на деда Славка.

- Того. Отдельное государство. Был Союз, а теперь Украина. Все республики врозь. От Союза одна Россия осталась, да ещё Белоруссия, кажется. Доигрались там, наверху.

- Так мы теперь за границей очутились?! - дошло наконец до Славки.

- Считай, что так, - улыбнулся дед. - Жили, жили, а теперь иностранцы. Чудеса!

Но Славке не по нраву пришлись такие чудеса. Хотя он всё детство грезил о разных странах, мечтал побывать за рубежом, поездить по свету... но чтоб вот так? Чтоб не он, Славка, за границу съездил, а сама заграница к нему подкралась, да и окружила, не спрашивая, со всех сторон? Кусок родины чтобы чужбиной стал?

Не-ет. Это было нелепо, неправильно.

И Славка, засыпая в тот вечер, бормотал неразбор­чиво:

- Надо домой, в Вологду ехать, в Советский Союз...

- Поедешь уж скоро, - проворчала с улыбкой бабушка Лида. - Каникулы на излёте, учебный год на носу.

...Наутро Славка встал рано - хотел услышать новости по репродуктору. Вдруг вчерашнее - выдумка, злая шутка? Или дед всё напутал? Но нет. В новостях подтвердили все Славкины опасения.

Тогда Славка бросился на луг, к реке. Может, за ночь случилось восстание, и новые молодогвардейцы сорвали сине-жёлтую тряпку, чтоб вернуть на законное место красный флаг?

Но и тут ждало разочарование. «Незалэжный» стяг Украины никуда не делся. Да ещё трепетал на ветру так же вольно, как недавно - советское знамя. И цвета украинского стяга сочетались прекрасно с синевой неба и с ярким золотом солнца, безмятежно сиявшего в вышине. Но Славка не желал замечать этой красоты.

Он побрёл к ребятам с соседних дворов, своим приятелям по играм. Играть ему совсем не хотелось, важно было расспросить друзей: знают ли они, что отныне живут за границей? Возмущает ли это их так же, как Славку? Готовы ли они что-то дельное предпринять?

У Славки созрел даже план. Всей ватагой переправиться в Вельск, проникнуть в высотное здание, сорвать сине-жёлтый символ позора, возвратить советское знамя...

Но ребята встретили Славку недоумением. До новостей им не было дела. Украина, Союз, какие-то флаги - кому это интересно? Кто-то даже порадовался за Украину: «незалэжность? давно пора! теперь заживём наконец!» А большинству было всё безразлично.

- Вообще, переправиться в Вельск - идея хорошая, - заметил вдруг один паренёк, Гришка Зотов.

- Вот и я говорю! - Славка сразу воспрянул духом. - Надо только добыть где-то красное полотно. И верёвки, чтобы по шпилю...

- Ты чё, дурак? - Гришка выразительно постучал себя по лбу. - Какое ещё полотно? В Вельске у Тохи Варёного гараж есть, там кино голливудское крутят. Я слышал, у них даже сам «Терминатор» имеется!

Славка не знал, что за фильм - «Терминатор». Лишь через несколько лет посмотрел - и не пожалел. Кино действительно оказалось хорошее. Но в тот день, в Девяносто первом, Славка понял одно: будущее закончилось.

Не наступит всемирного коммунизма, не спасёт детей с Далёкой Радуги Леонид Горбовский, не бросится за миелофоном в машину времени девочка Алиса... Закончилась Республика Советов, для которой Миша Поляков берёг кортик, хранивший тайну подводных сокровищ. И теперь впереди только Терминаторы, незалэжные княжества, безразличная ребятня и - король жизни - Тоха Варёный со своим гаражом. Сотни тысяч таких Варёных на просторах исчезнувшей с карты страны. Наступает их время.

Понурый, Славка побрёл домой. На душе было тошно. Ребята что-то кричали вслед, но он даже не обернулся: хотелось казаться гордым. (Спустя годы до Славки дошло: показная гордость глупа и фальшива. Но до этого было ещё далеко.)

Дома его встретила бабушка Лида.

- Ты чего нос повесил? Молока тебе дать? Свежее, только-только Ирина Степановна принесла.

- Не надо мне молока! - взъелся Славка. - Что я, маленький, что ли?

- А не маленький, так чего огрызаешься? - отмахнулась бабушка. - Какой комар тебя укусил?

- Просто не пойму я людей, - серьёзно ответил Славка. - У них страну отнимают, а им хоть бы хны. То ли дело в войну было: весь народ, и в тылу, и на фронте, в едином порыве - за победу, за товарища Сталина...

- Ах, вот оно что... - протянула бабушка, и голос её показался чужим, незнакомым.

Славка с удивлением поднял взор.

Бабушка помолчала немного. Спросила:

- И много ты знаешь про товарища Сталина?

- Он страну к Победе привёл, - пояснил насупленно Славка. - Фашистов разбил в пух и прах. Десять сталинских ударов. У Бориса Полевого об этом есть, и у Юлиана Семёнова. И промышленность Сталин поднял, и в революцию бился отважно, и наш Советский Союз при нём первой державой стал в мире. Поэтому Сталин для всего народа был как... не знаю... как Наполеон для французов, как Гитлер для немцев, только хороший. Все любили его, и каждый готов был за него жизнь отдать.

- Как Гитлер для немцев, - повторила бабушка. - А знаешь ты, что товарищ Сталин миллионы наших, советских людей безвинно сгноил в лагерях? Знаешь, сколько его палачи перестреляли народу?

- Так на войне же такое... - неуверенно начал Славка, но бабушка покачала головой, и Славка умолк.

- До войны, - сказала бабушка Лида. - И в войну. И после войны. Сколько жив был кремлёвский упырь, столько и пил народную кровь.

Славка хотел возразить: как же так? что за странные выдумки? Но что-то мелькнуло в памяти - обмолвки из книжек, обрывки чудных разговоров, прежде непонятные, скользившие мимо сознания...

- А знаешь ли ты, - докончила бабушка, - что двух твоих прадедов в тридцать восьмом году товарищ Сталин к стенке поставил? А прабабку в Воркуте уморил, в пересыльной тюрьме? Не знал? То-то же... Пойди, спроси деда. Он тебе много расскажет про товарища Сталина, такого, о чём никакой Полевой не писал.

...И Славка, оторопелый, потерянный, слушал рассказы деда Арсения. И хотел бы не слышать. И хотел возражать, доказывать, спорить. И не смел.

Потому что знал: всё, что сказано дедом - правда.

И ещё одну вещь понял Славка в тот день. Точно так, как вчера разом рухнуло будущее, так сегодня погибло и прошлое. Вся знакомая по книгам война, все геройские подвиги, вся история великой Советской страны - это всё было ложью, фальшивкой, жестокой и подлой.

Маршал Будённый был лизоблюдом и прихвостнем при кровавом тиране. Несгибаемый Молотов - подписывал пачками расстрельные списки. Писатель Катаев был белогвардейцем. Писатель Гайдар - карателем. Ударник Стаханов - запойным пьяницей. А уж что говорить о других...

Были, были, конечно, герои - настоящие, подлинные. Но в свете хлынувших откровений потерялся, померк для Славки их подвиг.

И кончилось лето Девяносто первого. И небо закрылось осенними тучами. И вернулся Славка на Вологодчину, в Советский Союз, но не знал теперь - рад ли этому.

И когда в декабре красный флаг над Кремлём тоже сняли, а Советский Союз канул в Историю, Славка лишь хмуро поёжился и ничего не сказал. Он не знал, что сказать. Просто тошно было, и всё.

...Весной, возвращаясь как-то из школы, Славка увидел в грязи россыпь книжек - целые стопки. Были тут методички из кабинета литературы, и собрание сочинений Ленина - множество однотипных томов в твёрдых зелёных корочках, и книги из школьной библиотеки - «Кортик», «Два капитана», «Разгром», «Аэлита», «Белеет парус одинокий», «Повесть о настоящем человеке», «Поднятая целина», «Как закалялась сталь»...

Славка постоял в раздумье. Поглядел, как весенняя грязь расползается не спеша по цветастым корешкам. Наконец, тряхнул головой и прошёл было мимо. Но что-то ёкнуло в сердце, и Славка вернулся. Из всей кипы вытащил «Кортик», отёр рукавом, сунул в школьную сумку и зашагал дальше. А в ушах сама собой зазвенела песня из фильма: «Но время золотое наступит всё равно...»

...Много лет прошло с той поры. Славка окончил школу, поступил в институт. Стал дипломированным переводчиком. Много ездил по разным странам. Много видел гербов и флагов. Пересмотрел целую тьму голливудских фильмов: одно время даже писал о них обзоры в модный тележурнал, и платили за это неплохо.

В студенческую пору появилось у Славки немало друзей. Весёлые люди двадцать первого века - не герои, обычные парни и девушки. Часть из них потом переехала в Европу, в Америку. Славка остался в России, но чувствовал себя не на месте: страна под трёхцветным флагом, с двуглавым орлом на гербе - была для него чужой. Города запестрели вывесками коммерческих банков, на машинах проносились по улицам новые хозяева жизни, пустые прилавки наполнились до краёв, а от входов в торговые центры, тоже выросшие словно грибы, милиция неустанно гоняла нищих.

Народ повалил валом в церкви. И тогда же пришла эпоха компьютеров, а затем и мобильников. Девятнадцатый век шёл об руку с двадцать первым, а двадцатый был предан анафеме. Один президент сменился другим, другой - третьим. Менялся мир. И Славка был частью этого мира. Учился, работал, встречался с девушками, смотрел с друзьями футбол.

Только родины у него больше не было. Той страны, где все были равны, где не было ни рабов, ни господ, где заводы и фабрики работали день и ночь, чтобы лучше жилось трудовому народу, а не чтоб богачи жировали, кичась награбленной роскошью.

Как-то раз Славка оказался по делам в Вельске. Не удержался, выкроил день, заглянул и в Калиновку. Отыскал старый дедушкин дом. Деда с бабушкой давно уже не было. В доме жили теперь дальние родственники - молодая семья с дочкой Лидочкой, светлокудрой малышкой лет пяти. Славке Лидочка приходилась троюродной племянницей.

Со времён деда с бабушкой дом изменился. Новая мебель, новая утварь, ничего знакомого не осталось. Старое, что не выбросили, то убрали  в чулан, и заглядывать Славка туда не стал: к чему ворошить прошлое?

Только у Лидочки на прикроватном маленьком столике он с удивлением обнаружил ветхий альбом: в нём хранились дедовы фотографии. Вспомнил Славка, как сидел, бывало, на крыльце с дедом, листал пожелтевшие страницы, разглядывал фотокарточки и слушал рассказы деда, казавшиеся увлекательнее любых, самых волшебных приключений из книжек.

Не в силах противиться голосу памяти, Славка открыл альбом. И горечь пронзила его. Старинные семейные фотографии все были разрисованы цветными карандашами. Беззаботная Лидочка добавила людям на снимках забавные рожки, усы, хвосты, короны, чудесные платья, зонтики, банты... На лицах суровых военных карандаш прочертил улыбки до самых ушей: видно, чёрно-белое прошлое показалось ребёнку чересчур мрачным. Тут и там наклеены были переводные картинки - Микки-Маусы, весёлые барсучата, принцессы в розовых платьицах...

Славка закрыл альбом. Извинившись перед роднёй, вновь отправился в Вельск, теперь туда вёл большой мост, перекинутый через речку Плещёру. В Вельске, в том самом бывшем здании горсовета, на котором по-прежнему красовался жовто-блакитный флаг, Славка отыскал супермаркет и купил для Лидочки целую груду раскрасок, наклеек, игрушек «Собери сам» и прочих ребячьих радостей.

Отдарил покупки племяннице, не забыл и её родителей, ну а дедов альбом увёз с собой в Вологду.

И потом несколько вечеров кряду корпел, оттирая аккуратно Лидочкины каракули - попеременно то ластиком, то специальным раствором, то  хлебным мякишем по старинным рецептам. Ещё сутки ушли, чтобы вывести переводные картинки, не повредив фотографии.

И пока за этой работой уходили часы и минуты, а из-под цветной мишуры проступала старинная быль - Славка думал, напряжённо и неотступно: может, так и страна моя ныне? Может, эта чужая Россия, нищая, богомольная, несправедливая, с вымирающими деревнями и зажравшимися мегаполисами, и самостийная Украина, где паны дерут глотки, собирая народ на майданах, и республики Средней Азии, ухнувшие в пучину ислама, и Закавказье, где гордые маленькие народы держат друг друга на мушке, выжидая момент, чтоб спустить курок, - может, вся эта зыбкая разноголосица - просто маска?

Маска... Гримаса, искажённая и уродливая, но под ней, в глубине - лицо родины, настоящее, честное, доброе, исполненное подлинной красоты, неподвластное времени? Может, жив ещё мой Советский Союз? Не растерзал до конца его Гитлер, не расстрелял товарищ Сталин, не пропил господин Ельцин?

Может, можно всем вместе собраться? Сбросить всё наносное, чуждое, пошлое? И откроется то, что потеряно. И вернётся всё то, что забыто. И время снова пойдёт вперёд, в будущее, туда, куда манят мечты?

Время... Сколько его упущено... Сколько ещё впереди? Кто знает?

Славка встал, расправил плечи. А в голове сама собой зазвенела песня из детства, песня красноармейцев:

«Не будет он напрасным, наш подвиг благородный,

И время золотое наступит всё равно».

- Верили, - произнёс Славка вслух. - Верили, что придёт золотое время, взойдёт заря коммунизма, бились за это, жизнь клали. Такими вы были. А мы? Что же мы?..

 

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.