require "idate_txt.php"; ?>
|
Воспоминание Стою у древнего собора. И, как обычно, в эту пору Снег падает на купола, И, низко крыш надвинув шапки, Грустят, поеживаясь зябко, Избушки старого села. Лишь я и снег. Душа нема. От музыки и от восторга. Пусть будет длиться долго-долго Такая светлая зима. Закружит ветер, шевеля Солому старого овина. Темнеет рано. Путь мой длинный Через российские поля. Приду в избу, где топят печь, Где сговорился о ночлеге. И буду вспоминать о снеге, И слушать дедовскую речь. Ночной поезд Все мы, все - пассажиры, попутчики Поездов, убегающих в тьму... Утомленные рознью и путчами, Вовлеченные в кутерьму Пересадок... Вокзалов чертоги, Где тяжелый и мертвенный свет... Спят сограждане, вытянув ноги, Покурив дорогих сигарет. Спят вповалку, на лавках ободранных, Что-то зло бормоча в забытьи. Сверху смотрит Господь на них, попранных, Обделенных в счастливом пути. Век не знать бы ни цен, ни политики, День получки б совсем позабыть. Не читать криминала и критики, В красоте, человечески жить. Все мы, все - пассажиры, попутчики. Как швыряет на стыках вагон! Впереди мне дождаться бы лучшего, Вместе с вами сойти на перрон. Свенский монастырь В небе коршуны взвились или ястребы... Стол уставлен сплошь напитками да яствами. А пичуга мне кричит: «В полет!», Надо мной кружит самолет, Девки косят за рекой траву... А зачем на свете я живу? Или пить-пропасть, иль наесться всласть? Или время потерять - на судьбу пенять? Как один мой друг - пироги печет, Как другой мой друг - славу ждет, почет, А как третий друг - правда, он не в счет - Сам себя всю жизнь на костер несет. А еще один - правду сжал в горсти. Значит, хочет он под себя грести. Кто же сможет нас рассудить хоть раз? Да и нужен ли нам судья такой? Нам бы ввысь взлететь, свою песню спеть И к земле родной вновь припасть щекой. Надо мной опять черный коршун взмыл, Самолет летит до ночных светил. Летчик знает: жизни смысл - в высоте. Но, окончив бой, он придет домой, Припадет к земной красоте. *** Хорошо японцам было Хокусаю, Хиросигэ... Как душа их воспарила И впитала мудрость книги! Мудрость бытия земного, И восхода, и заката... Мудрость месяца младого И дороги вдаль куда-то. Мудрость девы луноокой, Мудрость дерева и Бога, Мудрость и горы высокой, И небесного чертога. Хорошо японцам было, Хокусаю, Хиросигэ... Кисть такое сотворила, Понимая краткость мига. Красота угодна Богу. Легкий контур арабеска... Точка, черточка - дорога, Как натянутая леска. Я смотрю гравюры эти: Вот волна во взлете линий, Фудзияма снегом светит, Сакура, как белый иней. Пять штрихов - и дождь затренькал, Сто штрихов - и целый ливень. Иероглиф - деревенька, Иероглиф - чье-то имя. Ах, красавицы Сэндзеко! Шелк волос и взгляд с опаской. А всего-то: кисть, художник, Тушь и водяные краски. |
|