Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 2(67)
Александр Шегедин
 Автобус по времени

Птичка получилась странной - длинные голенастые куриные ноги с огромными шпорами, короткие мощные крылья и попугайское оперение. Вадим откинулся на стуле. Буйство виртуального Эдема его несколько утомило. Не мудрено - он работал над его созданием уже неделю. Сегодня суббота, пора и отдохнуть. Усталая мышка проворно выскользнула из натруженной руки и скрылась под папкой с описанием проекта.

Взяв с полки толстенную Библию бельгийского производства, которая служила рабочим исходником, Вадим открыл её с самого начала  Ветхого Завета, и в очередной раз с удивлением убедился, что Господь не творил воду. Дух Божий носился над водой, а потом Он сотворил твердь посреди воды. Так что, в каком-то смысле Вадим даже превзошёл Творца - у него первый слой игры начинался именно с Океана, в котором постепенно появлялись и росли острова с разнообразными флорами и фаунами.

Потом в Библии пошли полные непонятки с людьми. Он сотворил «его» - мужчину и женщину. Вероятно, это был какой-то первородный гермафродит. А потом отдыхал в субботу, а уж потом соорудил Адама. Это, видимо, был уже второй, улучшенный вариант. В компанию Адаму сделал Еву, которая быстро призналась: змей соблазнил меня, и я съела.

Опять вспомнив о дне недели, Вадим решил следовать рекомендациям Ветхого Завета, и в субботу не работать. За окном стоял южный август.

...Город встретил шумами, которые не несли никакой нужной информации. Вадим прикрыл уши затычками плейера и двинулся в никуда - то есть дышать воздухом. Случайный выбор плейера пал на Лед Зеппелин. «Песня иммигранта». Странно, что она так часто выпадает. Может потому, что даже в этом городе, где он родился и вырос, Вадим чувствовал себя приезжим. Хотя на то были, конечно, свои причины - он вернулся на эти улицы почти через тридцать лет. Срок, прямо признаем, не малый.

А вот и автобус.

Через две остановки автобус резко остановился. Двери открылись, и в салон ввалился квадратный человек. Запыхался. Однако голосом, который свидетельствовал о немереном объёме лёгких, возопил: «Женщины, желаю вам всем быть любимыми и желанными!».

Был он пятидесяти, выглядел экстравагантно. Пальцы левой руки были изуродованы, как будто их зажимали в тиски. Красивая стрижка венчала чисто выбритое лицо. Рот украшал сплошной ряд сверкающих металлических зубов. Картину завершали затрапезные тренировочные штаны, из-под которых выглядывали очень дорогие туфли, в сочетании со стильной курточкой.

Усевшись, человек завертел головой, явно в поисках объекта для общения. Выбрав женщину средних лет, он объявил: «От меня жена ушла. Я майор, и она тоже к майору ушла, - недоуменно сообщил он как бы самому себе. - Загадочные существа вы, женщины. Ушла ко второму, а потом вышла замуж за третьего».

Человек сокрушённо покачал головой.

Пассажирам он явно понравился. Особенно женщинам и детям. Девчонке лет шести, которая требовала от матери шоколадку и злобно пинала сидящего рядом малолетнего братика, мужик сунул стольник, посоветовал матери рожать третьего (настойчиво повторяя - «пока государство платит») - и вышел на следующей остановке.

Вадим  снял наушники и с интересом слушал шофёрское радио «Хань в сон». Сначала женский голос, хрипящий под Дженис Джоплин, исполнил песню со словами «Я сняла с него брюки, я взяла его в руки, но не получилось, увы, ничего». Потом пошли новости, и преувеличенно оптимистичный девичий голосок проворковал, что совершен очередной теракт, в котором, по мнению голоска, видна рука «сотрудников террористической организации ИГИЛ»...

Его остановка…

Автобус завёз Вадима в зиму, и за пару тысяч километров, в северный приморский город, откуда он уехал три года назад. Он вышел у корпуса больницы, где отлёживался после операции Сергей. Сергею удалили отмороженные пальцы ног. Бывший актёр драмтеатра крепко запил после того как решил, что Евстигнеева, или хотя бы Хопкинса, из него не вышло. Он хорошо знал уголовный мир портового города, поэтому пошёл работать в отдел происшествий местной газеты. Где его благополучно подставили, когда он решил разоблачить деятелей наркосети. Вьюжной морозной ночью у собственного дома он получил по затылку чем-то твёрдым и тяжёлым, провалялся в сугробе до утра, и отморозил пальцы ног.

Это по его рассказу.

По версии полиции, он был вдребезги пьян (что было правдой), сам свалился, и никаких бандитов не наблюдалось.

В палате Вадим вывалил на тумбочку у кровати Сергея апельсины. Больной, даже не взглянув на них, мрачно спросил: «Водку принёс?»

Пугливо обернувшись, Вадим вытащил из внутреннего кармана флакончик. «Да не бойся, у нас сестричка нормальная, понимает. Не та болезнь, чтобы водку запрещать» - ухмыльнулся Сергей.

Тяжело повернувшись, он открыл тумбочку и вытащил два стакана.

Водка оживила жёлтое опухшее лицо Сергея.

- А знаешь, ты единственный, кто, кроме жены, меня проведать пришёл, - сообщил он.

Это показалось Вадиму странным. Сергей, типичный холерик с неуёмным желанием пообщаться с первым встречным, имел массу приятелей. Не считая трёх родных братьев и кучи всяких прочих родственников. А ты не удивляйся. Я иллюзий не строю. В тираж вышел, - подытожил Сергей.

Поговорили о том, о сём, в основном о подставивших Андрея гадах-начальниках в газете, где Вадим тоже когда-то подрабатывал.

Короткий январский день закончился. Наступили сумерки. Вадим попрощался и вышел.

...Звёздный дождь не прекращался уже вторую ночь. Вадим думал о значении выражения «декольтированная дама». Остатки исторического мышления говорили о даме с большим вырезом на груди, а наследие просмотра боевиков  - о кровавом  исходе с использованием кольта.

Дома становилось скучно.

Он позвонил знакомому. Знакомого звали Гена, и он был талантливым художником, оптимистом и отъявленным мизантропом.

Впрочем, несмотря, а скорее всего - благодаря, своей чудовищной мизантропии, он любил пообщаться с людьми, чтобы лучше почувствовать своё превосходство над ними. Исключение составлял миллионер Адольф, директор большого рынка в центре города, который регулярно давал Лёше заказы на выполнение витражей. Перед ним Гена лебезил. Дом хозяина рынка постоянно достраивался. Адольф постепенно превращал его в своего рода храм Маммоны, и в каждой комнате непременно хотел иметь витраж из цветных стёкол, который Гена изготовлял не без вкуса.

В своё время Гена очень выручил Вадима, приютив на время семейных неурядиц в своей мастерской. Сейчас он смотрел на Вадима набычившись, вытирая руку художественной тряпицей, раскрашенной во все цвета радуги.

- Зачем пришёл? - недружелюбно поинтересовался Гена.

Его чувства Вадим понимал, но… сам виноват, Геннадий батькович, не нужно было к Адику идти. Я всё же был официальным руководителем проекта. Могли бы хорошо навариться.

Проект касался устройства выставки граффити на заброшенном рыночном складе. Склад был построен где-то в середине позапрошлого века из мощных блоков известняка. Красота, да и только. Хитрый Адик быстро подмял проект под себя не без помощи бестолкового в таких делах Гены.

Вадим решил, что зашёл явно не туда. Суббота предполагала приятное времяпровождение. Только он успел об этом подумать, как в кармане зазвонил телефон. Экран высветил: «Элеонора». Очень вовремя. «Привет. Давненько я тебя не видела - заходи сегодня. - Ты, как всегда, неожиданна до спонтанности. - Да вот.... С квартиры съезжаю» - голос Элеоноры дрогнул.

Вадим знал, что она очень любила свою квартиру в самом центре, в доходном доме, построенном в 20-х годах прошлого века.  Высокие потолки, едва уловимый благородный запах старых стен. Вадиму там всегда нравилось бывать. Тем более, что Элеонора недурственно готовила...

На улице сильный ветер превратился в настоящую свирепую вьюгу. Но трамваи ходили исправно, так что Вадим добрался до цели быстро.

К его немалому изумлению, на диване в огромной гостиной сидела Настя.

После хорошей еды и выпивки, когда Элеонора вышла из комнаты, что-то немедленно бросило их друг к другу. Вадим целовал нежный розовый сосок, когда в дверях появилась хозяйка, быстро развернулась, и исчезла в полутьме коридора. Вадим и Настя отшатнулись друг от друга, и быстро запаковались обратно...

Он ее даже не проводил. Совершенно не к месту вспомнил жену, которую, он именно в тот момент понял, любит. Впрочем, разъехались они через пару месяцев. Потом, сидя далеко, за тысячу километров от вьюжного северного города, он вспоминал этот момент как самый гнусный поступок в своей жизни. Настя была не виновата ни в чём, кроме любопытства.

Из вьюги нужно было выбираться. Автобус запаздывал, было чертовски холодно. Пришлось тащиться на самолёте.

В боинге было очень просторно. Вадим попал на самый большой, двухэтажный. Рядом обосновалась многочисленная хасидская семья. Отец семейства, посчитав, что пластиковая стенка, разделявшая бизнес и эконом-классы, подходит в качестве Стены плача, уткнулся в нее в самом начале полета, и провел таким образом время до самого Нью-Йорка.

Молодая мама-хасидка качала грудничка и совала девочке лет шести леденцы. Еще одно дитя хасида в возрасте годков четырех, носилось по салону, ревело, требуя вкусненького, пока не наткнулось на пьяненького дядьку в трениках, с испитым лицом истинного рязанца. После чего оно залезло к нему на колени, и они предались философским беседам непонятно на каком языке, продолжавшимся до самой посадки.

...Автобус из аэропорта обратно в лето пришёл вовремя. Водителем там служила добрая толстая и смешливая негритянка, которая даром отвезла Вадима по адресу ещё в прошлый раз, когда он без цента в кармане впервые оказался в этом странном заморском городе. Сейчас она даже не стала спрашивать куда надо, расхохоталась своим дивным хриплым баритоном и быстро доставила его за рабочий стол. 

Вадим  посмотрел на свой Эдем и решил отложить проект в пользу стрелялки-ужастика, где отвратительные червяки объявляют войну человечеству, проникая под кожные покровы людей, когда те спят. Там червяки окукливаются, потом, взрывая человека, вырываются на свет прекрасными бабочками, крылатыми созданиями, покончившими с недолгой, в сущности, диктатурой двуногих бескрылых хищников.

/Абонемент на убийство

В стене над радиатором красовалась глубокая дырка, в глубине которой поблескивал металл.

- Мощная штука, - довольно сообщил Олег, показывая на дыру. - Здесь бетон хороший, крепкий, а посмотри на сколько вошло.

- Сдурел, в квартире стрелять? - поинтересовался Игорь.

- Да я так, возился с ним, случайно получилось. Ерунда, никто внимания не обратил. Нынче частенько постреливают, народ привык.

Недели две назад Олег с гордостью продемонстрировал Игорю газовый пистолет, переделанный под боевой патрон.

- Ты что, в охотники записался, на кабана пойдешь? - засмеялся Игорь.

- Пожалуй, что на кабана, - криво улыбнулся Олег. На его щеке заиграл желвак. - Ладно, пошли за стол, заодно и поговорим. Есть один разговор.

Выпили, закусили.

- Ты насчет нас с Нинкой знаешь?

- Весь город знает, не очень-то вы скрываетесь.

- Нет, я не том. Но, вообще-то, о том. Знаешь, Артур мне очень мешает. Совсем мешает, понимаешь?

Эту историю Игорь, конечно, тоже знал. Как и множество других историй, в которых фигурировала эта женщина. Он также благодарил судьбу за то, что такой женский тип не производил на него никакого впечатления. Слишком худая, с его точки зрения, маленького роста, с иссиня-черными волосами до попы. Тонкие черты лица и смуглая кожа обнаруживали явное присутствие восточной крови.

Нет, это не его тип. Зато многие другие западали на нее немедленно. Олег пропал мгновенно и без сопротивления, впервые увидев ее на вечеринке, устроенной семейной парой - Нина жила с Мишей, одним из приятелей Игоря. Он с удивлением наблюдал, как обычно очень спокойный белокурый мужчина почти двухметрового роста суетился, пунцово краснел, заикался и вел себя как мальчик на первом свидании.

Впрочем, чары «женщины-вамп» Игорь наблюдал не раз. Этот самый Миша увел ее от первого мужа, а вскорости, после той вечеринки, она уже вовсю крутила роман с Олегом, причем Миша не реагировал никак. У Игоря, несмотря на скептическое отношение к различным теориям энергетического поля человека, сложилось впечатление, что Нинка просто выпила Мишу как стакан вина, не оставив в нем ни капли, и теперь потянулась за другим - еще полным.

А потом появился Артур. Здоровенный молодой качок, который годился Нинке в сыновья. Такого молчуна Игорь по жизни еще не встречал. Он приходил в гости к Нинке чуть не каждый день, садился на диван и слушал трёп гостей, которых в этом гостеприимном вертепе всегда было предостаточно. Он не говорил ни слова, но гости начинали как-то быстро рассасываться. Артур источал угрозу как Чернобыль радиацию. Среди гостей обычно был и Олег. Когда он поднимался уходить, за ним, быстро попрощавшись кивком головы, немедленно уходил и Артур.

- ...Знаешь, я завтра буду убивать одного человека. Приходи вечерком, часов в шесть, к своей пианистке, и выйди на балкон, - буднично сказал Олег.

Они уже прилично выпили, и до Игоря не сразу дошел смысл сказанного. Он посмотрел в глаза Олега. Этим глазам завидовали многие женщины: большие, голубые, с длинными ресницами. Сейчас эта голубизна была отчетливо бездонной. Ни одной мысли, как у трупа, - широко закрытые озера.

- Не понял?

- Ничего понимать не надо. Я завтра этого урода убью. Я знаю, он всегда приезжает к Нинкиному подъезду в одно и то же время. Аккуратный, сука. Цветы дарить. Вот я его по приезду и приму.

- Ты серьезно?

- Вполне. А зачем ему жить? Он какой-то нарост на мироздании.

- Ты, видно, Достоевского слишком перебрал. Тварь дрожащая или право имею?

- Может и так. Тогда Достоевский был прав.

Игорь наконец понял, что дело приняло серьезный оборот.

- Сдурел ты на старости лет. Понимаю, любовь-морковь, соперник…но это какая-то мелодрама с трагикомедией.

- Вот завтра и посмотришь этот спектакль. К своей пианистке зайди, у нее балкон как раз во двор, на стоянку выходит. Как из ложи все увидишь. Приходи, не пожалеешь. Считай, я тебе абонемент выдал. Я все решил и продумал. Смотри, жить я так дальше не могу. Ты всего не знаешь. Этот урод всегда выходит за мной от Нинки, догоняет в подъезде, берет за шкирку и начинает лениво, слегка так, бить меня по лицу.

- Так врежь ему тоже, подеретесь и все.

- Ты ведь знаешь, я не люблю заведомо проигрышные варианты. А тут имеет место быть именно он.

Да, Игорь это знал. Олег отличался исключительным здравомыслием. Уверенно, но осторожно делал карьеру на заводе, всегда придирчиво осматривал покупаемый товар. А стычка с накачанным молодым быком не сулила Олегу ничего хорошего. Но все равно - он не понимал. Когда-то, еще в школе, Игорь ходил к любимой девочке во враждебный район. Ходил, чтобы исправно получать побои от тамошних хулиганов. Но все равно ходил, и от него просто отстали - неинтересно стало. А здесь было что-то другое.

- Слушай, я понимаю, обидно и все такое… но это же не мотив для убийства.

- Нет, - глаза Олега оставались чистыми и пустыми, обращенными внутрь себя. Такие Игорь иногда замечал у беременных женщин. - Он меня обидеть не может. Он насекомое. Но очень вредное. Я его убью, как прихлопывают комара. Всем будет лучше. Ты от него хоть одно слово слышал? Он же просто дебил, недочеловек.

- Причем здесь это!? - заорал Игорь. - Ты какое право имеешь жизни лишать?!

- А почему нет? - теперь голубые озера Олеговых глаз сузились в щелки. - Нет, ты мне объясни без интеллигентских соплей: почему нет? Он животное. Я так решил: он животное. Животное вредное. И оно должно умереть. Как бешеных собак стреляют: не из ненависти, а чтобы не причинили вреда нормальным людям.

- Да ты же сам ненормальный!

Игорь вскочил с кресла, замахал перед носом Олега пальцем, хотел ещё что-то сказать. Потом резко развернулся и ушел, грохнув входной дверью.

Олег выскочил следом на лестничную площадку. Его глаза сияли сумасшедшим счастьем.

- Слышь, гуманист! Я о завтрашнем всему городу уже раззвонил. Специально. И запомни: никто и не дёрнется. И меня не поймают!

Дома Ника сидела с книжкой. Тихо бубнил телевизор, дети уже спали.

- Привет сожителям-алкоголикам, - привычно встретила она. - А мне тут пять минут назад твой Олег звонил. Приглашал на убийство посмотреть. Он кого-то убивать собрался. Вы там в своей компашке все сумасшедшие?

- Забудь, глупости все это. Не трогай меня сегодня, и так тошно.

Игорь ушел в спальню и провалился в сон.

..Утро было туманным, но довольно теплым. В Эстонии сентябрь бывает хорош. На кухне стояли корзинки с грибами. Ника со своими подругами ездила вчера в лес. Почему он с ними не поехал? Пахло грустно и хорошо - осенним лесом. Он вспомнил разговор с Олегом. Бред, достоевщина. Этого не будет. Не будет, потому что не может быть. Не может очень разумный (даже слишком) тридцатипятилетний мужик убивать из-за бабы. Нет, не так. Убить может - но в ссоре, драке, убийство в состоянии аффекта, и всякое такое. Но спланировать - и убить? Да еще предупредить об этом полгорода.

К черту! Он пошел на кухню, взял ножик и начал чистить грибы…

Супчик получился что надо. Поели всей семьей. Игорь с детьми спустился в сад: собирать яблоки. Через открытое окно четко прозвучал звонок телефона, от которого у него что-то сжалось внутри. В рамке окна показался силуэт Ники.

- Твоя «хорошая знакомая» звонит. Что-то, похоже, и у нее крыша съехала. Скажи ей, пожалуйста, чтоб хоть сюда не звонила. Совсем стыда нет, - окно с шумом захлопнулось.

Он бежал на второй этаж уже чувствуя, что случилось. Сашка, его любовница, могла позвонить по его домашнему только если Луна упала на Землю. В трубке слышалось шумное дыхание с короткими всхлипами.

- Да, слушаю. Говори спокойно.

- Олег Артура убил. Я сама момента не видела, мы с Нинкой у нее на кухне сидели. А тут с улицы грохот, крики. Выглянули, а там у подъезда машина Артура, а он рядом лежит в крови весь. Лужа такая большая. Олег мне вчера звонил, говорил, что убьет, и даже время назвал. Я его дураком назвала и трубку бросила. Я никак не думала…

- Стоп. Ты от нее звонишь? Вот что, немедленно иди домой. И не изображай из себя большую Нинкину подругу. Просто иди домой. Все. Завтра позвоню, - Игорь вдруг вспомнил, что именно Саша познакомила его с Олегом.

Он сидел на кухне и пытался думать. Получалось не очень. Почему-то ему вспомнился давний разговор с Олегом о его семье. Его деда, весьма состоятельного нэпмана, сослали в Казахстан. Олег там родился. Игоря поразила ненависть, с которой он рассказывал о «стране совков и дегенератов», из которой он уехал в Эстонию. В страну, как он выразился, «дебильных тормозов», но здесь этот дебилизм не так заметен - народ тихий, и жить не очень мешает.

- Слушай, а что ты с нашим заводским быдлом дружишь? - говорил Олег. - Ну, там - Андрей, Гера, Колян. Я вон сколько возможность искал с тобой познакомиться. Знаешь, почему? Скучно. По большому счету, не с кем словом перекинуться. Ну, есть, конечно, Тийу. Забавная баба. И за меня стену проломит. После климакса у некоторых женщин появляется неудержимое желание кого-то защищать и спасать.

- А Нинка?

- Это совсем другое. Ты думаешь, я совсем дурак, не понимаю? Да она кончает, когда видит, что за нее мужики дерутся. Испытывает меня. А мне нравится, пусть испытывает. Я ей покажу, кто в этом мире хозяин, - бледное от природы лицо Олега стало совсем белым, с ярко выделенными красными губами.

….Вторая пачка сигарет уже заканчивалась, когда в глубокой ночной тишине грянул дверной звонок. Игорь вскочил, как ошпаренный, и машинально взглянул на часы. Был третий час ночи. Подходя к дверям, Игорь собрался как для удара. Рывком открыл дверь. На площадке стоял Олег.

- Ты не пришел посмотреть? Зря, зрелище было - первый класс.

- Что надо? Говори и уходи.

- Вот, спрячь, Тийу завтра заедет, заберет, - криво улыбаясь, Олег протянул черный пластиковый пакет.

- Гад ты, Олег, - устало обронил Игорь - Всех замазать хочешь. Ладно. Пошли в подвал. Сам занесешь и положишь.

...Олега взяли утром. Он спокойно пил чай у себя дома. Орудия убийства так и не нашли. Виновным он себя не признал, и после суда засыпал все надлежащие инстанции письмами, которые сочиняла Тийу с адвокатом. В них он давил на свое эстонское гражданство, которое получил не по натурализации, а «за заслуги» - активную поддержку борьбы за независимость Эстонии. Вышел он быстро, по амнистии. В тюрьме, говорят, сидел комфортно, его уважали авторитетные люди. Заслужил репутацию «правильного человека». Сразу после отсидки уехал в Таллин, открыл фирму, которая, по слухам, процветала не без помощи уважаемых, но не любящих рекламу людей. По сути, он оказался прав - его так и не поймали.

Через год после убийства Артура, в школе, где учительствовал Игорь, долго обсуждали ЧП. Его любимый ученик Костя, умный, очень честный и болезненно самолюбивый юноша, за несколько дней до выпускного бала прыгнул с крыши девятиэтажки. Он был влюблен в дочку Нины, внешне удивительно похожую на мать.

 

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.