Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(68)
Поэзия
 Владислав Пеньков

/Бессмертие
Была ли музыка? Была ли?
Конечно. Молодость была.
И наши девушки пылали
и раскалялись добела,

когда, освоив три аккорда,
умел добраться до сердец,
единый в двух нетрезвых мордах,
а) гитарист и б) певец.

А почему? А потому что -
жасмин цветёт, вином разит -
июль, вечерняя Алушта,
и море плещется вблизи.

И небо яростней пожара.
И до сих пор, наверно, в нём -
твоё бессмертие, «Шизгара»,
моё бессмертие в твоём.

/В Африку
Наташе
Стоя на пустом перроне -
поезд в Африку уходит -
говорю - Прощай! - вороне,
этой нищенской погоде.

На перроне очень тихо,
как в ночном моём подъезде.
Еду я за фунтом лиха,
за туманом я отъездил.
Потому что фунт - валюта,
обеспеченней тумана,
потому что это круто -
вынуть лихо из кармана.

Отразилось солнце в луже,
поезд скоро отбывает.
Не бывает в жизни хуже,
только лучше не бывает.

Это знал Рембо когда-то.
Хочешь плачь, а хочешь смейся.
И больничная палата
затряслась по мокрым рельсам.

/Русское
Жили-были, горевали
и садились в поезда,
целовались на вокзале,
целовались навсегда,

не пропойцы, не убийцы -
дети русские зимы.
Жили-были натуфийцы.
Жили-были так же мы.

Ничего не остаётся,
кроме «Ты меня прости».
Над вокзалом голос льётся -
«с тридевятого пути…»

/Закон суров
А в повседневных разговорах,
когда слова дымят, как вата,
я был так часто прокурором,
так редко был я адвокатом.

Судил о музыке по гулу,
по кашлю зрительного зала.
А музыка и в ус не дула,
куда-то мимо проплывала.

Плыла, как рыбка золотая,
и плавниками шевелила.
И чешуёй своей блистая,
и, к чешуе прилипшим, илом.

/Сафари
«Догорай, гори, моя лучина»
африканским солнцем над саванной.
Явное является причиной
для того, что зыбко, дивно, странно.

Вот и догорает сигарета,
как звезда жирафов освещает.
То ли осень превращает в лето,
то ли тьму в сиянье превращает.

И жираф идёт по одеялу.
Быть того не может, но, однако,
то, чего на свете не бывало,
очевидней слякоти и мрака.

/Соловьи
Не то, чтоб чья-то в том вина,
да только поздновато спорить.
Стоит такая тишина,
что нам её не объегорить

ни ловко слепленным стишком,
ни ухищрением в вокале -
стоит она, как в горле ком,
как Лермонтов под Машуком,
как роза чёрная в бокале.

Стоит, и глохнут соловьи -
его, её, твои, мои.

 

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.