Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 2(7)
Владимир Маляров
 БЕГ «ДЖЕЙРАНА»

1

В двух километрах от рыбацкого поселка, в уютном распадке между холмами, внезапно перед взором возникал маленький городок. Он состоял из красных и белых особняков с башенками, сияющий зеркальными окнами, украшенный молодыми парками и садами. Каждый особняк был обнесен высоченной глухой оградой с железными воротами. Городок вырос за несколько лет, на стыке двух веков и двух тысячелетий.

К трехэтажному дому из красного кирпича подкатила видавшая виды «копейка». Из машины тяжело выбрался немолодой грузный мужчина. Он был небрит, но в хорошем светлом костюме и лакированных туфлях.

Пройдя к воротам, он надавил кнопку звонка. Приоткрылось небольшое оконце, мелькнуло лицо привратника, щелкнули запоры, открылась калитка.

Мужчина кивнул привратнику и по мощеной дорожке направился к парадному холлу. На широком крыльце, сложив руки на груди, его поджидал молодой здоровенный охранник. Он заулыбался гостю, но была его улыбка неискренней:

- Слышал, неудача тебя постигла, Джафар?

«Уже и этот шакал знает, - подумал Джафар. - Бес успел донести...»

- Ты чему радуешься? - угрюмо спросил он. - Разве твое жалованье не зависит от моего улова?

- Как можно радоваться несчастью ближнего?! - с притворным сочувствием воскликнул тот. - Я улыбаюсь, потому что рад тебя видеть живым и здоровым!

Охранник приоткрыл тяжелую резную дверь.

- Хозяин ждет тебя...

По широкой лестнице, устланной ковровой дорожкой, гость пошел наверх. В обширной приемной с диванами, экзотическими растениями в кадках Джафар не стал садиться, а подошел к окну. За ним открывался вид на море, которое отливало золотом в лучах летнего солнца.

Пятый десяток лет смотрел Джафар на это море. Он редко с ним разлучался. Уже много лет дальше Махачкалы никуда не ездил. Прежде наведывался в Баку, к брату, в Астрахань, Гурьев, Красноводск... Единственный раз побывал в Москве. О Аллах, как давно это было!

После окончания десятилетки Джафар и его друг, Махмуд, поехали в Москву поступать в самый главный университет Союза. Махмуд поступил, а Джафар вернулся в родной аул пристыженный и с завистью в сердце к удачливому другу.

Нынче Махмуд в правительственном здании заседает с умными людьми, Махмуда возят в бронированном «Мерседесе», а Джафар промышляет в море на хозяина Мусу Тобоева, Ястреба.

Тяжелая дверь неслышно и легко поддалась. В просторном кабинете, обставленном дорогой мебелью, едва слышно шелестел кондиционер. Прохладный воздух был насыщен ароматическим веществом.

У большого окна, спиной к двери, стоял высокий, подтянутый мужчина. Джафар, глядя на курчавый затылок и оттопыренные уши, негромко поздоровался:

- Здравствуй, Муса.

Тот как бы нехотя повернулся и долго смотрел на Джафара большими, по-совиному круглыми, черными глазами. Мусе не было и сорока лет, но лицо изрядно помятое, с нездоровым цветом кожи.

- Джафар, ты стал неудачником, - не ответив на приветствие, глуховато произнес Муса. - За эту путину ты, как уличная девка, дважды отдавался погранцам. Прошлый раз потерял сети. Сегодня опять попал в руки этим шакалам, потерял мотор и, наверное, опять сети...

- Далеко ставил - не успел проскочить, - неохотно проговорил Джафар. Он знал, что оправдываться перед Мусой - дохлое дело. Тот всегда прав, потому что он хозяин.

- Бес проскочил, Косой проскочил, - продолжал Муса, - а тебя, морского волка, погранцы опять поимели...

- Не говори так, Муса, - исподлобья глянул Джафар на хозяина. - За Косым никто и не гнался. У Беса новый «Меркурий» - это не мои «Вихри», оба дышат на ладан. Пограничники на «Джейране» меня без перехвата - на прямой догоняют...

- Довольно, Джафар! - резко прервал Муса. - Возьми у Беса на ночь байду, но за сети утром отчитайся. Ты знаешь меня - за мотор и сети вычту сполна. Иди!

У выхода Джафара поджидал Роберт с улыбкой на лице:

- Да поможет тебе Аллах, Джафар!

- Обойдусь без твоих молитв, - отозвался тот, не взглянув на охранника.

- Лишняя молитва не помешает в твоем нелегком деле, - с издевкой бросил Роберт вслед.

Джафар остановился и, полуобернувшись, тяжело взглянул на охранника:

- У Аллаха, Роберт, нет лишних молитв, а твоя лишняя - сам говоришь...

У Джафара и Роберта давняя неприязнь друг к другу. Старший брат Роберта, Саид, несколько лет назад сватался к Джафару, хотел взял в жены его дочь - Риту, которой тогда не исполнилось и пятнадцати. Она училась в школе и мечтала стать врачом. Джафар вежливо отказал сватам, сославшись на малолетство невесты. Сваты обиделись.

Саид был другом Мусы, и они тогда только начинали разворачивать «свое дело» на побережье. Саид недобро прославился в округе - он слыл большим юбочником, насильником и наркоманом.

Джафар боялся за Риту. Два года он и сыновья не спускали глаз с девушки. А потом Саида убили при загадочных обстоятельствах. Поговаривали, что отпетый ловелас покусился на чужую жену. «Туда ему и дорога», - с облегчением подумал Джафар, прослышав о смерти Саида.

А Рита поступила в медицинский колледж и скоро закончит учебу. Потом будет свадьба - она выйдет замуж за любимого и богатого джигита Руслана Аркаева. Руслан не чета Мусе. Он вместе со своим отцом делает честный бизнес на строительстве больших домов для государства. У Руслана - офис в самом центре Махачкалы, и он не прячется от властей, как абрек.

Однажды, встретив Джафара, Роберт сказал:

- Если бы твоя дочь, Рита, вышла замуж за моего старшего брата Саида, то он был бы сейчас семейным человеком, живым и здоровым. Ты, Джафар, тоже виноват в смерти моего брата!

- Ты думай головой, прежде чем говорить, мальчишка! - резко ответил Джафар. - Так было угодно Аллаху! Твой брат оставил этот мир по его воле...

С тех пор не стало между ними мира, хотя не было и открытой вражды.

Грузный Джафар с трудом забрался в машину и, подняв шлейф белесой пыли, помчался на розыски Беса...

2

Обычное место у подручных - кабак на берегу моря «Зеленый черт».

Бес, в миру Мишка Забелло, появился в поселке три или четыре года назад. Он тогда только-только «откинулся» - освободился из тюрьмы. Прозвище Бес он получил уже от рыбаков - за безумную отчаянность. Ради денег он готов был на любую авантюру, даже на убийство. Такие отморозки Мусе нравились - они были нужны ему. И напарников Бес подобрал себе под стать. Они беспрекословно подчинялись Бесу. Попробовали бы не подчиниться... Лет тридцати, сухой, что жердь, Бес обладал неимоверной физической силой и мог, не пьянея, выпить огромное количество спиртного.

В «Зеленом черте» - круглосуточной, всегда многолюдной забегаловке - Джафар и нашел Беса. Он передал ему приказание Мусы.

- Ты, Джафар, сегодня потерял мотор. - Бес нагло уставился на Джафара почти белыми на загорелом лице глазами. - Может, потерял и сети... А я отдам тебе свою байду и как шакал буду смотреть с бархана в море, ждать, когда ты вернешься? - Бес сжал свой жилистый могучий кулак.

- Мишка, не забывай, байда не твоя, а Мусы, - спокойно возразил Джафар, глядя Бесу в переносицу. - А уходишь ты от погранцов благодаря «Меркурию». Но попомни, Костя-начальник тебя давно знает и когда-нибудь поймает тебя...

- Клал я на твоего Костю-начальника.

Бес достал из нагрудного кармана куртки мобильный телефон, который недавно за хороший улов подарил ему хозяин. А скорее всего, чтобы постоянно знать, где находится его взбалмошный фаворит.

Набрал номер:

- Муса, ты велел Джафару взять мою байду?

Он долго выслушивал хозяина, хмурился, порывался что-то сказать, наконец молча сунул трубку в карман. Осклабившись множеством вставных зубов из фальшивого золота, глянул на Джафара:

- Хозяин дает тебе последний шанс!

- Давай ключи, - произнес Джафар.

...Прежде чем пройти в дом, Джафар направился в глубь просторного двора, к времянке, что пряталась за виноградной лозой. Летом в домике жили подручные Джафара. Своих, местных рыбаков, слоняющихся без дела, Джафар не брал. Со стороны работники обходились гораздо дешевле.

Татарин Ринат - мужик лет тридцати, небольшого роста, но крепкий, жилистый и выносливый работник. Он уже который год приезжает из Казани на заработки. Другой, из Астрахани, по прозвищу Старый, немногим старше Рината, но выглядел действительно старым. Почему Старый не мог найти себе работу у астраханских браконьеров? Джафар недоумевал до этому поводу. Сам же Старый говорил, что дома его знает вся водная инспекция и милиция - тоже. И Старый был неплохим работником, знающим толк в большой рыбалке, но крепко закладывал, и Джафар собирался с ним расстаться.

Ринат спал, а Старый беседовал с ополовиненной банкой белого вина, которое продавалось едва ли не в каждом дворе поселка. На столе лежал хлеб и кусок нарезанного балыка.

- Смотри, не нажрись, - предупредил Джафар. - Ночью выходим...

- До ночи, шеф, сто раз проспаться можно, - пробормотал уже изрядно захмелевший Старый.

- Заткнись! - Джафар редко кричал на своих подельников, но сегодняшнее утро было испорчено встречей с пограничниками, потом с Мусой и наглым Бесом. - Сети плохо тянешь - силы нет. Выгоню!

Джафар хлопнул дверью, направился к дому. Надо было и самому отдохнуть - впереди бессонная ночь.

3

Несколько дней кряду буйствовал летний шторм. Восточный ветер гнал и гнал на дагестанский берег Каспия крутые светло-зеленые волны, умирающие на песчаных отмелях.

Штормовые, но погожие солнечные дни экипаж пограничного катера «Джейран» не терял даром. Подремонтировались, подкрасились и готовы были к выходу в море. «Джейран» выглядел щеголевато - ему бы под адмиралом ходить, а не гоняться за браконьерами.

Особенно усердствовал старшина второй статьи Сашка Долгов - старший моторист. Осенью ему предстоял дембель, поэтому малейшая неполадка в моторном отделении отзывалась болью в Сашкином истомившемся сердце. А если к тому же командир катера - старший мичман Рашид Закиров - посмотрит с укоризной и, нарочито сгущая краски, скажет: «Ох, Сашка, на дембель собираешься, а моторы вконец разболтались. Землечерпалку скоро не догоним, где уж угнаться за байдой...», тогда совсем грустно становится.

Сашка - моторист классный, и командир катера о том знал. Жаль было расставаться с Долговым, потому и нудел.

- Ты, Сашка, зажрался, - сердился Рашид, когда в очередной раз его разъяснительная работа по поводу необходимости службы на погранкатерах вновь натыкалась на Сашкино непонимание. - Ты с голоду помрешь на своей Орловщине, бомжем станешь, сопьешься!

Сашка в ответ скалил неровные, но крепкие белые зубы:

- Не пропаду я, командир, на гражданке - мы, Долговы, живучи!

А мечтал Сашка после дембеля стать фермером. Вырос в деревне, успел в колхозе поработать трактористом. Мечтал служить в десантниках, а угодил в пограничники, к тому же в морские, о чем ни разу не пожалел. Но задумка - стать фермером - засела в нем крепко.

- Ты пойми, башка! - горячился Рашид. - Прежде чем стать фермером, надо иметь исходный капитал! Трактор нужен! Сеялка-веялка, комбайн - ого! Ты знаешь, Сашка, сколько нынче стоит комбайн? Если продать весь ваш колхоз - можно купить лишь один комбайн. - И для убедительности добавил: - И то не новый...

- А вы откуда знаете, сколько нынче стоит комбайн?

- Откуда?.. Брат у меня в родном ауле фермерствует, тоже башка плохо соображает, а с места, как ишака, не сдвинешь.

- Допустим, мне на первых порах комбайн не понадобится, - начинал рассуждать Сашка. - Трактор нужен позарез! Да я его за так, без денег, вот этими... - Он потряс перед лицом темными широкими кистями рук. - За месяц соберу! У нас в колхозе куда ни кинь - всюду ломовье валяется. Поставь одному-другому магарыч - запчастями двор завалят. А далее, как Бог распорядится, и сам, конечно, не должен оплошать...

- Твой Бог распорядится, чтобы тебя в тюрьму посадили, - едко усмехнулся Рашид. - За магарычи и запчасти. Чем тебе здесь плохо? Ни пахать, ни сеять - голова не болит. Женись, через два года квартиру получишь в городе. Новые катера обещают, «Джейран» против них - маленький щенок. Поучишься, новый катер получишь.

- Душа у меня не лежит к службе! - взмолился Сашка. - На земле хочу работать!

- Душа лежит - не лежит, - пожал плечами старый мичман. - Зачем душа, Сашка? Приказ получил - выполняй! Вся душа в приказе лежит.

Последним своим словам Рашид и сам не верил. Он-то любил море - вырос на берегу, а уж потом полюбил и службу, опять же через море.

- Если бы и я пятнадцать лет отмантулил на службе, может, и у меня бы душа в приказе лежала, - не очень громко заявил Сашка командиру. - А я хочу, чтобы моя душа была на своем месте.

На том и расходились, недовольные друг другом. Но Рашид оставлял за собой последнее слово:

- Смотри, Сашка, пока твой дублер не начнет с закрытыми глазами разбираться в механизмах, не видать тебе дембеля. Будешь здесь елку наряжать!

Дублер моториста, Валерка Зимин, - вологжанин. Бог знает, какими военкоматовскими мудрецами был направлен из родных лесов и болот в сторону южную. Он действительно беспокоил Сашку.

В моторах Валерка разбирался - толковый малый, но медлительный до умопомрачения, чем выводил из себя скорого на руку, горячего в деле Долгова.

- Проснись, медведь вологодский! - не раз орал на дублера старший моторист. Ему казалось, что едва Валерка в моторном отделении напяливал на голову наушники-противошумки, как тут же засыпал и спал, главное, с открытыми глазами.

Но когда Валерка получал из дому письмо от девушки Наташи, он бурно оживлялся и мог в сотый раз рассказывать, как он познакомился со своей королевой на копке картошки в каком-то колхозе, в котором не было даже дрянной картофелекопалки.

Письма от девушки Валерка получал каждую неделю. Было кому писать. Парень видный - русоголовый, сероглазый, и статью Бог не обидел. У Валерки хранилось уже несколько фотографий девушки Наташи.

Сашка как-то взял одно фото, внимательно разглядел. Ничего особенного. А вот глаза так и искрятся смехом - хорошие, просто замечательные глаза. Сашка взял другое фото...

- Невеста, говоришь. - Ему хотелось уязвить слишком счастливого Валерку. - А чо она у тебя такая веселая? Смотри, на всех фотках лыбится. Ты тут можешь в любое время браконьерскую пулю схлопотать, а она цветет, как майская роза.

- А чо ей плакать? - вытаращился Валерка на командира. - Она и в жизни такая - веселая, заводная девка.

- Рогов тебе не миновать, Зимин, как пить дать, - приговорил Сашка своего подчиненного, обладателя веселой невесты. - Вот так она и по жизни улыбается каждому встречному-поперечному. Ты уже сейчас щупай лоб - не растут ли на нем шишки...

- Да ладно тебе пугать пацана, - добродушно прогудел со своей койки Гена Гайнатулин - силач, великан из Чебоксар. Ему бы на авианосном крейсере служить или в морпехах, а его втиснули в погранкатер с крохотным кубриком. - Веселая девка, Сашок, это хорошо. - Гена мечтательно уставился в низкий потолок. - У нас в Чебоксарах много веселых девок...

- И что ни девка, то ... - подсказал Сашка. - Слышал от шоферов-дальнобойщиков о чебоксарских девках...

- Разные есть, как и у вас на Орловщине, - сказал Гайнатулин и тут же осекся. Нечаянно наступил Сашке на больную мозоль, но тот сам виноват.

У Сашки и губы побелели, так задели Генкины слова.

- На вахту собирайся, Гайнатулин! - сорвался на крик Сашка. - Вечно тянешь до последнего, а я потом нагоняи получаю! И ты, жених, - в моторное шагом марш! Я с вами тут до белых мух торчать не намерен!..

Сашка круто развернулся и прямо-таки выпрыгнул из кубрика, миновав несколько ступенек трапа.

- И чо злится? - пожал могучими плечами Гена, натягивая грубые рабочие ботинки. - Ну, обманула девка - подумаешь, трагедия. Дембель на носу, а девок вокруг - вот у нас, в Чебоксарах...

Пожалуй, кроме Валерки Зимина, на катере все знали, что год назад девчонка перестала писать письма Сашке Долгову. В последнем сообщала все по-честному, что ждать больше не может и любви у них не было, что только теперь она полюбила и выходит замуж и будет жить в Москве, где у жениха свое «дело». Сашка прочитал письмо, процедил сквозь зубы: «Бить не буду, но в бесстыжие фонари хоть разок плюну. Меня провожала, так на перроне в обморок хлопнулась - притворялась, сука». И больше Сашка никогда не заговаривал о своей бывшей подружке.

4

И надо же, еще вчера море бесновалось, подчистую вымело купальщиков, поставило на прикол сотни лодок, а сегодня замерло, словно уснуло. И побережье начало оживать трескотней лодочных моторов, людскими голосами и купальщиками на пляжах.

Сашка Долгов до подъема выбрался из душного кубрика. Позевывая и почесываясь, потоптался в рубке. Увидев на носу катера вахтенного Женьку Пальцева, направился к нему. Тот, облокотившись на леерное ограждение, засмотрелся на сонную воду. Женька и Сашка - годки. Да что там годки - друзья, с самой учебки не расставались. Правда, специальности у них разные. Пальцев - радиометрист, и его хозяйство на катере еще капризнее, чем у Долгова. И нет пока у Женьки дублера, но он не унывал: «Лишь бы прислали салагу. Он у меня мигом на ноги встанет, всему научится...»

Сашка пристроился рядом с другом.

- Сашк, гля - красотища какая! - Женька полез в карман за сигаретами.

Оба загляделись на тихую воду гавани. Только-только вынырнуло из моря солнце, окрасив воду в розовый цвет. Иногда на гладкой поверхности появлялась мелкая рябь. Гуляла новорожденная кефаль, набиралась силы в тихой воде.

Неожиданно море начала затягивать плотная пелена, ложившаяся слоем, выше которого наливалось синевой чистое небо.

На причал сошел вахтенный офицер с ПСКРа «Бравый» и тоже засмотрелся. Легким скорым шагом взбежал по трапу на катер старший мичман Рашид Закиров. Он жил в городе, недалеко от гавани. Женька Пальцев прозевал командира на подходе и запоздало доложил обстановку на катере.

- Долгов, через двадцать минут выходим в море, - сообщил командир. - Всем подъем, готовь моторы!

Маленький экипаж катера повеселел. Стоянка у берегов, если она затягивается, надоедает до чертиков. Во время стоянок на большие корабли то и дело наведывается большое и маленькое начальство, заодно заглядывает и на катера. А хорошего от начальства не жди.

Почти сразу за Рашидом на катер взбежал по-юношески легкий, подтянутый офицер из штабных - капитан 2 ранга Костя Коротаев. Штабные офицеры на правах старшего всегда присутствовали на катере, если тот шел на скандальное дело, в данном случае - поимку браконьеров.

На плече у офицера болтался короткоствольный автомат, на поясном ремне - кобура с пистолетом, в руке - кейс. Как водится, о готовности к выходу в море доложил командир катера. На лицах матросов, да и командира - улыбки. Экипаж «Джейрана» любил выходить в море именно с этим доброжелательным и молодцеватым офицером.

Костя поздоровался со всеми за руку, затем на моторном фонаре распахнул свой чемоданчик, на дне которого были уложены три запасных рожка к автомату, две обоймы к пистолету, а поверх - кипа бумаг, головная боль офицеров. Еще раз все перепроверив, Костя захлопнул свой сундучок.

- Пошли, Рашид!

Гена Гайнатулин без натуги, одной рукой, втащил на борт окованный железом трап, Пальцев сбросил с причального кнехта носовой швартовый и тут же прыгнул на борт катера.

«Джейран» фыркнул, рыгнул водой из двух водометных клюзов, дал задний ход, развернувшись, малым вперед направился на середину акватории гавани.

На выходе, по левому борту, окутанный туманным покровом, проплыл бывший торпедный завод, окруженный водой.

«Джейран» взял курс мористее и резво побежал вдоль побережья, которое накрыл низовой туман. И вершины гор словно оторвались от земли.

Рашид доложил на берег о выходе в море. Костя запрыгнул на соседнее кресло перед пультом радара.

- Сползет через часик это одеяло, как думаешь, Рашид?

- Воздух прогреется и очистится, - сказал Рашид.

Костя включил радар и приник к резиновому колпаку затенителя экрана.

На носу катера Долгов и Пальцев вглядывались по курсу катера в разжиженную пелену. Оба понимали - пока не рассеется туман, не будет и серьезной работы.

5

Шли больше часа, но туман и не думал рассеиваться, хотя над ним безмятежно голубели небеса и восходило еще не раскалившееся солнце.

- А говорил: воздух прогреется... - передразнил Закирова Костя, вновь прильнув к экрану радара.

- Значит, не прогрелся, - невозмутимо ответил Рашид.

- По левому борту сеть! - выкрикнул Сашка.

- Будем брать? - старший мичман вопросительно глянул на старшого.

Тот, оторвавшись от экрана, сказал:

- Нет, пока не будем! В трех милях десятка два бортов. - Костя движением руки сбил пилотку почти на самый затылок. - Знать, и они наскучались за время шторма. Ишь, высыпали такой оравой!

Совсем рядом с бортом катера проплыла связка из трех полиэтиленовых больших баллонов, в каких продают «пепси», «колу» и другую муру, баллоны нашли применение у браконьеров - буй над выставленной сетью.

- Рашид, возьми мористее градусов пятнадцать! - Костя подхватил автомат и соскочил с высокого кресла.

На палубе матросы встретили офицера вопросительными взглядами.

- Смотрите, мужики, в оба - где-то рядом три байды!

- По правому борту вижу сеть! - известил Пальцев.

- На обратном пути поднимать будем, - сказал Коротаев. Опершись спиной о рубку, он закурил, продолжая вглядываться вперед.

Теперь «Джейран» шел малым ходом.

Вдруг плотная пелена разом поредела, приподнялась над поверхностью моря и лишь вдали, у самого горизонта, осталась лежать на воде рваными клочьями.

И сразу на расстоянии от одной до трех миль моряки увидели рассеянные по морю браконьерские лодки. Три из них, на небольшом расстоянии друг от друга, и вовсе были в полумиле от пограничников. Костя вскинул бинокль и тут же скомандовал:

- Рашид, жми до крайней слева, там, кажется, сеть поднимают!

Катер понесся к браконьерской лодке. И сразу приблизилось суденышко, внешне похожее на вместительный ял, способное нести тонны полторы груза, в данном случае - рыбы.

Среди разбросанных тут и там лодок произошло шевеление. Некоторые немедленно рванулись к берегу.

До байды оставалось каких-нибудь полтораста метров. Катер сбавил ход. На борту лодки отчетливо стали видны бородатые лица трех мужчин. Один из них, долговязый детина, выпрямившись, с усмешкой глядел на приближающийся катер. Обернувшись, что-то сказал сидевшему у стационарного мотора напарнику. Байда легко тронулась с места. Долговязый, качнувшись, ухватился за борт.

Рашид поднес к губам микрофон, и с палубы катера загремел установленный на рубке «матюгальник»:

- На байде, следуйте к борту катера!

Костя, стоя на самом носу катера, держал в правой руке автомат стволом вверх.

Байда неожиданно сорвалась с малого хода и, осев на корму так, что стало видно с палубы катера ее загроможденное сетями обширное чрево, понеслась к далекому берегу. «Видно, мотор ходкий, - подумал Костя. - До последнего сети выбирали. А мы сейчас проверим...» И он подал знак рукой командиру катера. И «Джейран» помчался вслед за байдой. Костя надавил на спусковой крючок автомата, пальнул в белый свет, как в копеечку, да вряд ли на лодке слышали выстрелы за ревом моторов.

Браконьеры уходили. На байде белозубо скалились мужики, а один озорник, чувствуя свою безнаказанность, не удержался от известного жеста, отмерив по локоть на левой руке.

- Сволочи, встретился бы я с вами на Дальнем, - сквозь зубы процедил Костя, глядя на уходящую байду. Подал знак Рашиду, мол, нечего зря горючку жечь.

Катер круто развернулся и направился наперерез другой байде, спешившей к берегу.

- Рашид, свяжись с заставой, может, погранцы кого у берегов перехватят!

Коротаев год назад прибыл на Каспий с Дальнего Востока. На Дальнем капитан 3 ранга Коротаев был командиром пограничного сторожевого корабля «Стремительный». На Тихом океане борьба с браконьерами велась в большем масштабе, главное, в большей строгости.

Однажды при патрулировании обнаружили японскую шхуну, очередную «мару», промышлявшую в наших водах. Шхуну накрыли в самую горячую пору - сети выбирали. До подхода пограничников она могла спокойно уйти в нейтральные воды, но, наверное, жалели сеть и крупный улов.

Хотя у корабля, которым командовал Костя, и было название «Стремительный», но он уже давно не был стремительным, и японцы о том знали. Корабль поизносился, давно не был в доке, оброс ракушками, в общем, скорость ПСКРа оставляла желать лучшего.

Лишь на подходе погранцов шхуна ударилась в бега. Предупредительные выстрелы Коротаева из автомата японцы оставили без внимания. Шхуна продолжала уходить. Ходкое оказалось судно у японцев. До нейтральной воды оставалось всего ничего - вот тогда и врезал Костя из автомата на поражение по стоявшему на открытом мостике рулевому. Видел Бог, не крови жаждал молодой командир, а привела в ярость открытая наглость чужих рыбаков. Рулевой упал. Позже выяснилось, что он же был капитаном шхуны.

Судно, описав по инерции дугу, остановилось. Хотя и не показывался никто на палубе, но ход застопорили, значит, наблюдали.

Ранил Костя капитана в ногу и левую руку - выше пояса он и не целился. Ходил потом к раненому японцу в наш госпиталь. Улыбался «крестник», а что думал - черт его знает. Японцы - они всегда улыбаются.

Как бы там ни было, действия ПСКРа «Стремительный» и его командира признали правильными, то есть законными. Хотя арестовать и привести в порт нарушителя - одно. И другое - применить оружие... Ранил, а если бы убил? Похоже, в будущем с этим отчаянным Коротаевым хлопот не оберешься. Так или примерно так рассуждали перестраховщики - военные чиновники из штаба. И нашли решение - Костю досрочно повысили в звании и, от греха подальше, перевели на Каспий. Там запрещалось стрелять на поражение в браконьеров. Лишь в порядке личной обороны.

На пересекающихся курсах байда не могла миновать встречи с «Джейраном», да и в скорости лодка немного уступала катеру. На ней до последнего острили угол сближения, и скоро оба судна сблизились и шли на параллельных курсах.

- На байде, стопорите ход! - скомандовал в микрофон из рубки Рашид.

Для устрашения врубил ревун. Но браконьеры не спешили сдаваться. Автоматом их не испугаешь, в небо пали сколько угодно. А ревун - это для младенцев.

Костя, стоя на носу катера, докурил сигарету и, швырнув окурок за борт, резко скомандовал:

- Долгов, Пальцев, возьмите багры!

На корме байды два подвесных отечественных мотора, два рыбака. Оба в заношенной до крайности одежонке, в неизменных резиновых броднях, до черноты загорелые, угрюмо-враждебные, обросшие... Понятно, поугрюмеешь, если тебя оторвали от «любимого дела», а за сдачу погранцам на берегу еще хозяин дыню вставит в одно место.

На полном ходу багрить лодку - велик риск ее опрокинуть. Браконьеры о том знали и наконец застопорили ход. Долгов и Пальцев баграми подтащили судно к борту катера.

Здоровенный мужик лет тридцати пяти, небритый, нечесаный, с могучими ручищами и плечами, взошел на борт «Джейрана». Второй - пощуплее, сидевший на руле, пока оставался в лодке.

Сашка передал свой автомат Пальцеву, сам спрыгнул в браконьерскую лодку. Осмотр - дело ему давно знакомое. Подошел командир катера. У него из подмышки выглядывал расширенный на конце стволик автомата.

- Оставь руль, сядь на среднюю банку! - приказал Рашид сидевшему на корме.

Тот глянул с ненавистью, но подчинился.

- Слушай, начальник, отпускай, да? Сетей нет, рыбы нет - отпускай, да?

- Не ори, да!

Костя, а он это умел, посмотрел на верзилу долгим холодным взглядом, и тот утихомирился. Офицер распахнул свой «сундучок».

- Слушай, начальник - Костя, - уже совсем тихо проговорил верзила, - байда принадлежит Самому, - он потыкал черным указателем в небо.

- Аллаху, что ли? - усмехнулся Коротаев.

- Зачем смеешься? - обиделся мужик. - Потом плакать будешь, локоть кусать будешь...

- Ты мне, бля, зубы не заговаривай, - нахмурился Костя, что не предвещало браконьеру ничего хорошего. - Быстро выкладывай документы, и на лодку тоже! А плакать... Посмотрим, кто будет плакать.

- Мой хозяин большой человек на побережье. - Верзила извлек из-за пазухи документы. - И твой хозяин скажет, что плохо ты делал, начальник Костя...

- Что мне скажет мой хозяин, не твое дело, - зло отозвался Костя. - А вот ты подмойся, прежде чем идти к своему хозяину.

Он принял из лопатообразной клешни рыбака бумаги, разложил на моторном фонаре свою «канцелярию» и принялся составлять протокол.

- Зачем двухмильную зону нарушил? - по ходу допрашивал он верзилу. - Как оказался в пятнадцати милях от берега?

- Гулял, заблудился в тумане... Отпускай, да?..

Наконец с экипажем байды дела были покончены, и лодка на одном моторе отвалила от катера, направилась в сторону далекого берега.

- Рашид, что ответил наш друг - сухопутный «Джейран»? - спросил Костя командира катера.

- Обсох - нет бензина, - доложил тот. - Но два наряда на берегу, может, кого и перехватят.

Сухопутный «Джейран» - «шишига», или ГАЗ-66, - не раз встречал с нарядом пограничников на борту бегущих с моря браконьеров. Иногда береговым пограничникам даже больше везло, если можно так сказать, на перехвате браконьеров. Но плавсредств береговым погранцам иметь не положено, а жаль. Бывало, приходилось задерживать байду, прыгая в воду.

- Песня и нам до боли знакомая, - проговорил Коротаев. - Черт знает что творится! Городов скоро не будет видно за бензиновым смрадом, а у нас бензин всегда в дефиците! У браконьеров горючки всегда вволю, у погранцов - постоянно на донышке! Рашид, видишь слева по борту еще одного торопливого? Жми!

И снова «Джейран» устремился наперерез браконьерской байде. В полутора кабельтовых Костя - была не была - короткими очередями из автомата поднял фонтанчики воды перед носом байды.

И байда неожиданно сбавила ход, опала днищем на воду. Костя глазам своим не поверил: неужели струсили?

И опять Долгов и Пальцев подтащили байду к борту катера. В лодке - трое. Один, кажется, русак. Старший - почти старик, с седыми космами и угрюмым взглядом из-под нависших бровей.

- Испугался? - спросил Костя старшого, когда тот поднялся на палубу катера.

- Нет, я тебя не испугался, начальник Костя, - насмешливо глянул на офицера рыбак. - У меня бензин кончается...

- Ну и хрена тебе, старому, на печке не сидится? - Костя вновь разложил бумаги.

- Чего ты хочешь? - Тот в упор, не мигая, смотрел на Костю. - Хочешь денег? У моего хозяина много денег, и он не жадный...

- Хочу, чтобы вы, как тараканы, не ползали по морю и не таскали своим хозяевам в клюве... - Костя зло посмотрел на мужика. - Ты же холуй хозяйский, а похваляешься его богатством и щедростью!

- Я - рыбак, - угрюмо проговорил старшой байды.

- Нет, ты холуй хозяйский. - Костя приготовился к надоевшей писанине. - Давай документы!

- Товарищ командир, - обратился Долгов из чужой байды к Рашиду. - Что с моторами?

- Один снимай! - откликнулся с другого борта Закиров.

Неподалеку - в полутора кабельтовых от катера - утлая на морском просторе «казанка» с двумя седоками никак не могла сдвинуться с места. И тщетно сгорбленная фигурка на корме рвала на себя заводной шнур руль-мотора.

Рашид смотрел на лодку и время от времени приглашающе помахивал рукой.

Сашка, закончив осмотр чужой байды, передал Пальцеву на палубу катера один их двух руль-моторов. Один мотор всегда оставляли, чтобы рыбаки могли добраться до берега. Если же нарушения были серьезные - обнаруживались рыба и сети, - байда бралась на буксир вместе с экипажем и доставлялась на базу для дальнейших разборок.

- Товарищ капитан второго ранга! На байде рыбы нет, сетей нет, оружия нет. Под решетками на днище кровь и слизь, - доложил Сашка Коротаеву.

- Вот видишь, - обратился Костя к рыбаку. - Мало того, что ты нарушил запретную зону, ты, к тому же, закоренелый браконьер. Рыбу посадил на кукан и где-то выбросил по пути. Так?

- Какой браконьер? - удивился тот. - На речку вчера ходил - сома ловил, щуку... Сома по голове бил, и он кровь пускал...

Костя позвал на катер русака.

- А ты какого черта здесь делаешь? Вижу, не местный? - Он заглянул в паспорт. - Вот - из Пензы... На заработки притолокся?

- В гости приехал, - буркнул тот в ответ.

- Много заработал? - продолжал допытываться Коротаев. - Штраф есть чем заплатить? - Он снова принялся за осточертевшую писанину.

Ему бы куда легче, проще и оперативнее собрать документы, поснимать моторы, а там пусть на берегу разбираются чиновники хоть до Судного дня. А браконьеры пусть бы обивали пороги кабинетов, в которых засели бюрократы. Им, браконьерам, некогда было бы и в море выходить. Но это - мечта Кости Коротаева.

«Казанка» вдруг вяло тронулась с места. Рашид продолжал терпеливо зазывать седоков «в гости» на катер. И лодка, вопреки предположениям старшего мичмана - сейчас дадут деру, - неожиданно направилась к «Джейрану». Нерешительно приткнулась к борту катера. За слабосильным руль-мотором сидел худой, загорелый до черноты, словно обугленный, мужичонка в заношенной до крайности одежонке и галошах на босу ногу. Да еще мальчишка дет двенадцати - вылитый отец - таращился на вооруженных моряков.

Долгов принял конец растрепанной бечевки, поданный мальчишкой. Отец что-то сказал сыну, а сам вскарабкался на палубу катера.

- Зачем нарушил двухмильную зону? - привычно спросил Костя, убирая свои бумаги с моторного фонаря в «сундучок».

- Сильна-сильна туман был, - развел тот руками. - Моя суда не хотел плыть...

- Не ври, горы было видно, - устало произнес Костя. - Я, значит, видел горы, а ты - нет?

- Твоя высоко стоял, - показал рукой мужик выше собственной головы. - Моя совсем низко сидел, горы не видел.

- Сети проверял? - нахмурился Костя, разглядывая мужика.

- Нет сетка! - заволновался тот. - Туман сильна-сильна... Мотор ломал и лодка сам плыл!

- Документы есть?

Мужик из-за пазухи извлек целлофановый сверток и судорожно принялся разворачивать. Костя посмотрел бумаги:

- Местный. Работаешь, Султан Мамедов?

- Нет работа, - снова развел руками тот. - Совсем нет работа! Пятнадцать лет моя работал на рыбзаводе. Завод сдох - Мамедов нет работы...

- И ты решил заняться браконьерством?

- Детей многа, - вздохнул Султан Мамедов и, неожиданно вскинув голову, дерзко взглянул на Костю, кивнул в сторону сидевшего в лодке парнишки: - Моя самый старший сын, дома четыре... - Он вытянул над палубой ладонь, показывая, какие у него остались дома маленькие дети.

Костя глянул на оборвыша в лодке и, вздохнув, протянул Султану документы:

- Отчаливай, но в следующий раз, Мамедов, ни туман, ни маленькие дети тебе не помогут - оштрафую.

Тот молча затолкал пакет обратно за пазуху и, не медля, соскочил в свою лодку. Оттуда, снизу взглянув на офицера, тихо проговорил: - Спасиба тебе, начальник Костя...

- Хрена с него возьмешь, - будто оправдываясь, сказал Коротаев стоявшему рядом Рашиду. И тут же бодро скомандовал: - По коням!

Еще какой-то час назад море было утыкано черными точками лодок, а тут разом опустело, и лишь в далеком далеке уходили в сторону берега запоздавшие байды. Они, словно призраки, неслись беззвучно в солнечном мареве уже разгоравшегося жаркого дня. «Джейран» лег на обратный курс.

6

Конечно, браконьеры опасались столкновений с пограничниками. Погранцы арестовывали моторы, а то и байды, налагали штрафы, хозяева терпели убытки. Но самые большие убытки они терпели, когда теряли сети вместе с уловом...

С обоих бортов Долгов и Пальцев вглядывались в поверхность моря.

- Справа по борту сеть!

«Джейран», замедляя ход до самого малого, приблизился к буйку из трех связанных бутылок. Сашка с носа катера ловко подцепил поплавок багром, втащил на палубу. Началась обычная нелегкая работа.

Сашка и Женька, ухватившись за тонкий капроновый трос, подтягивали к невидимому якорю катер. Сам командир оставил рубку и вышел на палубу с большим кухонным ножом в руке. Он привычным движением срезал поплавки, проделал в бутылках прорехи, чтобы браконьеры не воспользовались ими вновь, и швырнул их за борт.

Самая трудоемкая работа - подтянуться к якорю и освободить от него сеть. Тонкий трос нещадно впивался в ладони - перчаток и рукавиц на такую работу не напасешься. А вот ладони, когда сходили первые-вторые волдыри, начинали роговеть, но все равно после каждого рейда долго горели, словно ошпаренные кипятком.

Работа с выборкой сети не минутная. Каждая сеть - от полутора до трехсот метров. Она стоила дорого, и ее потеря довольно-таки ощутима для хозяина. Наконец из воды показался еще один трос, собственно сетевой. Теперь можно было освободиться от якоря, что и сделал Рашид одним взмахом острого ножа. Работа пошла немного полегче. На верхнем подборе сети тянулись вереницей поплавки - те же баллоны, а на нижней - грузила: продырявленные булыжники, железки и кирпичи.

Костя, прислонившись спиной к рубке, казалось, безучастно курил, лишь изредка поглядывая на работу матросов и командира катера, продолжавшего срезать поплавки и грузила, которые отправлялись тут же за борт. На палубу ложилась только капроновая сеть с крупной ячейкой, зато долговечная. На берегу сети безжалостно порежут и сожгут, облив горючкой. Раньше пробовали хранить для дальнейшего использования в народном хозяйстве, но вскоре выяснилось, что сети находили обратную дорогу к тому же браконьеру.

На помощь товарищам пришел из моторного Гена Гайнатулин, оставив на вахте дублера Зимина.

- Ах ты, лебедка наша ненаглядная! - обрадованно воскликнул Женька Пальцев.

Силач поднял кулачище над головой остряка. А тот нарочито с испугом зачастил:

- Ген, я тебя имел в виду как птицу, а не механизм...

- Болтун. - Гена налег на трос.

А Женька подмигнул Долгову:

- Нам теперь, Сашок, перекурить не грех!

Над поверхностью показалась голова небольшого осетренка. По тусклому окрасу тела было видно, что рыбина дохлая и уже негодная для употребления. В теплой летней воде рыба, попав в сеть, не могла прожить и двух суток и быстро портилась.

Еще на глубине стоявший первым Сашка увидел огромную рыбину. Осетр, глотнув воздуха, изогнулся и мощно, почти всем туловищем выметнулся из воды. От неожиданности Сашка едва не свалился за борт, успев схватиться за леер.

Осетра общими усилиями втащили на палубу. Костя подошел взглянуть на двухметрового красавца. Подобные экземпляры все реже попадают в сети.

- Хорош, - сказал офицер. - Да дурак - не видит, куда прется. За борт его, авось теперь поумнел...

- А может, он уже уснул? - невинно предположил Долгов. - Не шеволится...

- Ты у меня поговори, Долгов!..

- Такую красоту - и за борт, - посетовал Сашка.

Вдвоем с Пальцевым они волоком подтащили осетра к самой кромке палубы и свалили в воду. Осетр какое-то время оставался неподвижным, но вот он шевельнул плавниками, поработал влево-вправо сильным хвостом и ушел на глубину.

Так называемых снулых, но не успевших испортиться рыбин оставляли на катере и потом сдавали на склад по весу. Конечно, попадала рыбка и на более чем скромный стол морякам-пограничникам. Но живую возвращали в море.

Подняли еще пару «снулых» севрюг или, как говорят рыбаки, два хвоста. И снова «Джейран» побежал вперед, выискивая сети.

7

Заместитель начальника заставы, старший лейтенант Володя Зарубин, вторую ночь толком не спал. После весенней демобилизации «стариков» заставу постоянно лихорадило из-за нехватки личного состава. Люди уставали. Одни, наскоро перекусив, валились на койки, другие шли в наряд, потом - наоборот... И к тому же - начальника заставы вызвали на месячные курсы повышения. «Какое, к черту, повышение?! - с досадой думал Володя о начальстве. - Дайте людей по штатному расписанию, потом и повышайте... Скажи кому - не поверят, сколько людей должно быть и сколько имеется в наличии».

Опять же, головная боль - путина на Каспии, которую браконьеры и не думают сворачивать, для них круглый год - путина. Двое суток Володя не вылезал из дежурки. Отстоял свое, теперь - за прапорщика Белова. Тот уехал в город лечить застарелый гепатит. Поменьше бы жрал водяры, не обострялся бы и гепатит. Но сам Белов уверял, что его печенку местная вода доконала и водяра здесь ни при чем. Мол, на прежнем месте - в Нахичевани - печенка никогда не болела, несмотря на... Белову через несколько месяцев предстояло выходить на пенсию, поэтому на его «печенку» смотрели сквозь пальцы, если, конечно, он не перебирал лишку. Но как хозяйственник Белов незаменим. Его стараниями и руками солдат был сотворен на песке огород - землю «шишигой» завозили. Потом, считай на голом месте, появились баня, пекарня и вольер для собак, и в этом деле без Белова не обошлось. Он - ветеран отряда, вместе с отрядом перекочевал с ирано-азербайджанской границы (Зарубин пришел на заставу позже). Ранее он служил на границе с турками.

- «Стрела» на связи, товарищ старший лейтенант, - отвлек Володю от дум радист.

- «Зенит» слушает! - сказал Володя в трубку.

- Товарищ старший лейтенант, - услышал он сипловатый голос прапорщика Митяева - старшего пограничного наряда. - Три галоши ускользнули в сторону моря.

- Хорошо, принял. - Володя повернулся к радисту: - Крохин, дай «Беркут»...

«Стрела» - позывной пограничного наряда на прибрежной полосе. «Беркут» - позывной пограничного сторожевого корабля-ПСКРа, который находился в море на дежурстве.

- «Беркут», три галоши оторвались от берега, - сказал Володя, когда радист подал ему трубку.

- Спасибо, встретим, - поблагодарил вахтенный офицер на корабле.

Гоняться за браконьерскими байдами корабль практически не мог, слишком мала цель, но пугнуть скопление браконьерских лодок мог. И сети поднимать мог своим бортовым, хоть и тихоходным, но надежным катером.

Прихватив автомат, Володя вышел на территорию, а там - хоть глаз коли. Темень. Фонари, прожекторы включались на заставе по мере надобности. Даже карманными фонариками пользовались ограниченно, чтобы избежать «нечаянного» выстрела с наружной стороны ограды. Днем пустынная местность вокруг хорошо просматривалась с вышек, а ночью можно было безнаказанно стрельнуть по заставе с кузова машины или с ближайшего песчаного бугра, и поминай как звали...

В самом глухом углу заставы нес свою цепную службу заслуженный кобель - свирепая кавказская овчарка Моряк. Он тихо заскулил, угадывая приближение хозяина.

- Скоро утро, потерпи, Моряк. - Володя потрепал пса по густой шерсти на загривке.

- Стой, кто идет? - негромко окликнул невидимый часовой у ворот заставы. Окликнул больше для порядка, мол, все вижу и слышу.

- Все спокойно, Мельников?

- Спокойно, товарищ старший лейтенант! - бодро отозвался тот, совсем недавно перешедший в разряд «стариков».

Возвращаясь в дежурку, Володя взглядом отыскал темные окна своей квартиры на втором этаже жилого дома. Там спали жена Надя и дочурка Леночка. Как о прекрасном и далеком вспоминал Володя начало своей службы на грузино-турецкой границе.

Они - молодожены Зарубины - приехали в отряд с двумя чемоданами. Лейтенанту с первого дня повезло. Выезжал, получив повышение, офицер с семьей, и освобождалась его однокомнатная квартира. Молодожены были счастливы.

Спустя год у них родилась Леночка. Назвали так по настоянию Нади. Володя хотел назвал Катей. Когда-то одноклас-сница Катя очень нравилась ему, но она закончила школу, вышла замуж за летчика и уехала на Чукотку.

Сегодня Володя с уверенностью мог сказать, что тогда, обживаясь на новом месте, они с Надей были по-настоящему счастливы, несмотря на трудности службы и быта. И даже когда Володю слегка зацепило в перестрелке с контрабандистами (пуля порвала кожу на предплечье), Надя испугалась, но без истерик, тем более, без всяких категоричных заявлений. Все началось здесь, на каспийском побережье...

На новое место службы Зарубины приехали с надеждами на лучшее будущее. Да и опыта кое-какого поднакопили. Получили квартиру на заставе. И не самую худшую - двухкомнатную. Со временем обещали дать квартиру в городе, от которого застава находилась в часе езды на «шишиге».

Подрастала дочь. Леночка не знала, что такое ясли или садик. Благодаря невостребованным педагогическим знаниям Нади, она получила домашнее воспитание и к четырем годам преуспела в запоминании стишков и уже водила пальчиком по странице букваря: ма-ма, ра-ма... А уж потанцевать, покружиться вместе с мамой была большая охотница!

Казалось, все складывалось хорошо, но...

8

Однажды Зарубиных пригласили в гости старые знакомые еще по Грузии - супруги Меньшовы, которые уехали из погран-отряда годом раньше. Они имели сынишку, пятилетнего Игорька. Полушутя Зарубины и Меньшовы называли друг друга сватами. Мол, вот вырастут наши дети, глядишь, полюбят друг друга... И тут же дружно смеялись над этим, потому что сами были молоды и, несмотря на смутное время, счастливы.

Тогда, поздней осенью, Володя, Надя и Леночка были в гостях у Меньшовых в новой девятиэтажке, в которой проживало много семей пограничников.

Квартира Меньшовых была на пятом этаже, двухкомнатная, искусно отделанная руками хозяина-умельца - крепкого, основательного мужика, о таких женщины иногда мечтательно говорят: мол, за ним, что за каменной стеной.

Капитан Иван Меньшов служил в штабе погранотряда. Его жена, располневшая после родов сына, но не утратившая привлекательности, Шурочка в тот вечер показывала Зарубиным квартиру и неустанно повторяла:

- А вот эту подставку Ваня сделал своими руками! И этот журнальный столик!.. Да что там столик - он ремонт новой квартиры сделал почти европейский! Самой малости не хватило - денег! - И Шурочка весело рассмеялась.

Хозяйка была безобидно эгоистична. Но она была счастлива и довольна новой стенкой, которую усовершенствовал Ваня, ремонтом и, больше всего, мужем. Володя тогда уловил во взгляде Нади некоторую зависть, но не придал этому значения.

Славно посидели за водочкой под икорку и осетринку. Спохватились, когда в соседней комнате притихли дети. Володя заглянул в спальню хозяев. Игорек смотрел телевизор, а Леночка, свернувшись калачиком, сладко спала в кресле.

За Володей обещал заехать на своей машине прапорщик Митяев. Он в городе часто навещал больную сестру. На всякий случай Володя записал номер телефона.

- Лену совсем сон сморил, - сообщил Володя жене. - И Митяев что-то долго не едет...

Хозяева всполошились:

- Куда? Что у нас, места на найдется? Не отпустим!

- С утра на дежурство, - развел руками Володя.

Он позвонил, и тут же откликнулся сам Денис Митяев:

- Счас выезжаю, товарищ старший лейтенант! Маленько с шурином на кухне закалякались...

- Володька, а может, добьем? - Хозяин кивнул на стол. - Позвони на заставу, а утром я тебя на дежурной «шишиге» отправлю.

- Вань, не люблю с больной головой на дежурство заступать, - повинился Володя. - Одна маета, а не служба выходит...

- Ну, смотри, - не стал настаивать хозяин. - Давай на посошок...

Спустя минут пятнадцать они уже ехали на заставу, слушая неумолчную болтовню Дениса. Леночка безмятежно спала на руках Володи.

А утром от оперативного дежурного по отряду до заставы докатилась страшная весть - террористы взорвали девятиэтажку с пограничниками, много жертв...

Меньшовых нашли в первый же день - все они были изувечены до неузнаваемости. Зарубины были на похоронах своих друзей.

И не стало покоя в семье Зарубиных. Надя часто, казалось, без причины плакала и все настойчивее призывала Володю оставить службу и переехать на жительство к ее родителям в Краснодарский край, где цветут буйные сады и зреют тучные нивы. Отец Нади был руководителем средней руки в богатом хозяйстве и в каждом письме сыпал Володе соль на рану. Мол, только приезжайте, работу и жилье - все обеспечу по первому разряду...

Об уходе со службы Володя и слышать не хотел. Он мечтал стать пограничником с третьего класса, когда пришел с пограничной службы старший брат Николай, воевавший в Афганистане и награжденный орденом. И чем настойчивее доказывала Надя, что необходимо в корне изменить их семейную жизнь, тем тверже укреплялся Володя в своем убеждении, что он находится на своем месте и не сможет спокойно и сыто жить там, где буйно цветут сады.

...После полуночи Володю поднял помощник. На побережье, в пяти километрах от заставы, наряд задержал байду - на борту двенадцать «хвостов».

- Сам поеду, - сказал Володя, резко поднявшись с жесткой деревянной кушетки.

Через несколько минут за ворота заставы выметнулась в ночь вездесущая «шишига».

Машина съехала с дороги на прибрежный песок. Фары выхватили приткнувшуюся носом к берегу байду и стоявших у ее борта Дениса Митяева и незнакомого мужика. Один из бойцов наряда стоял чуть в стороне с автоматом наизготовку, второй сидел на носу байды, а на корме сидел другой незнакомец.

- Во фрукт, товарищ старший лейтенант! - обрадованно воскликнул прапорщик, кивнув в сторону сивоголового немолодого мужика. - Не предъявляет документов, генерала ему подавай!

- Старший лейтенант Зарубин, - хмуро представился Володя. - Почему не подчиняетесь старшему наряда пограничников?

Тот, молча расстегнув на груди брезентовую штормовку, полез за пазуху, подал Володе документы.

- Из Махачкалы. - Володя заглянул в паспорт задержанного. - А здесь зачем ночью, да еще с уловом?

- Вы посмотрите, товарищ лейтенант, каких он хвостов натаскал - один к одному!..

- Работал по заданию, - ухмыльнулся сивоголовый мужик и развязно добавил: - Слышь, командир, бери два хвоста - и квиты. Не советую тебе наживать головной боли...

- Машину не успели перехватить, - продолжал Митяев. - Кажется, «уазик» - высветил нас с дороги и умчался, а эти не успели байду столкнуть, замешкались...

- Составляй протокол, - сказал Володя прапорщику.

- Совсем ты о себе не думаешь, командир, - с едва скрытой угрозой проговорил сивоголовый.

- Заткнись! - хрипло бросил Володя, приблизив лицо к лицу браконьера. - Моя бы воля...

После того, что случилось в Каспийске в ноябрьскую ночь девяносто шестого, Володю каждый раз начинала трясти слепая ярость, если ему открыто и нагло угрожали.

- Рыбу грузите на машину, лодку - к заставе! - распорядился он.

Приехавшие с ним два бойца принялись перетаскивать осетровые и севрюжьи туши на «шишигу».

После составления протокола сивоголового мужика тоже подсадили в кузов, предварительно осмотрев его карманы. Отобрали большой охотничий нож в чехле. Сивоголовый многозначительно ухмылялся и с нарочитой жалостью поглядывал на Володю.

9

Едва стемнело, Джафар со своим помощником отошел от берега на новой байде Беса под мощным мотором. Шли долго на веслах. Джафар слышал в темноте натужное сопение Старого. «Так тебе и надо, - со злорадством думал он. - Конченый алкаш, выгоню...»

Джафар надеялся скоро отыскать свои сети, благодаря умному прибору «Гармин» и сильному фонарю с узким лучом. Если же погранцы накануне подняли сети, то... Джафару не хотелось и думать о последствиях. Муса обдерет как липку.

Когда Старый начал и вовсе загнанно дышать, орудуя веслом, Джафар запустил двигатель и направил байду в открытое море.

Почти в это же время от берега отошла, также на веслах, утлая «казанка» местного жителя Султана Мамедова с малолетним сыном Хасаном.

Ночью выходить в море лодкам строго воспрещалось пограничниками. Но браконьерам воспрещение до лампочки. А поймать - пусть попробуют. У береговых погранцов плав-средств не было, хотя на территории заставы скопилось около дюжины конфискованных байд. Не положено иметь заставе собственные плавсредства!

Знали браконьеры, что «Джейран» ночует на базе. Постоянный дозор в море несли большие пограничные сторожевые корабли. Они могли участвовать в совместных облавах с катерами, но гоняться за отдельными лодками выходило себе дороже. Корабли высматривали на судоходных дорогах «дичь» покрупнее и, конечно, тралили браконьерские сети.

В то раннее утро наряду прапорщика Митяева еще раз повезло. Большую байду на подходе к берегу наряд заметил перед самым восходом солнца. Пограничники как раз подошли к укромной бухточке и прилегли в ложбинке перед лысым, обдутым всеми ветрами бугром.

- Товарищ прапорщик, - прошептал солдат-первогодок Вася Столбов, толстогубый ясноглазый паренек. - Лодка-то едва бортами воду не черпает...

- Да, похоже, в этом корыте не двенадцать хвостов, - согласился прапорщик, отрываясь от окуляров бинокля. - Не торопитесь, пусть причалит, заглушится - кто-то к ним должен подъехать...

Прапорщик не успел до конца высказать свои соображения, как байда перед самой бухточкой сделала крутой поворот и, прибавив скорости, ринулась вдоль берега.

Митяев оглянулся на бугор и выматерился. На самой его маковке стоял человек. Он тут же исчез. Прапорщик и солдаты бросились по склону наверх. Ефрейтор Ткаченко опередил Митяева. Когда они, запыхавшись, достигли той самой лысой маковки, то увидели лишь зад фургона и пыльный шлейф.

- Прошляпили такую дичь!.. - в досаде сплюнул Митяев. - Ждал, сволочь, байду, просемафорил...

- Ткаченко, передай на заставу, что в южном направлении вдоль берега ушла тяжело груженная байда, - для очистки совести распорядился прапорщик. Он знал, что в той стороне, куда направилась байда, нет пограничного наряда и встретить его некому.

...Султан Мамедов сторожко наблюдал за берегом и радовался его пустынности. Он ввел лодку в бухточку. Радовался Султан - он сегодня с уловом. Два хороших хвоста вытащили с Хасаном - два больших осетра, самца и икряную самку. Жена будет довольна, и дети сыты. Икру и часть рыбы можно будет продать на хлеб, чай и сахар...

От бухты до поселка - километра полтора. Сын поведет вдоль берега лодку, а Султан выпотрошит рыбу и понесет в мешке свой улов. «Тяжеловато придется, - думал Султан, - но ничего - с перекурами донесу. Ближе к поселку никак нельзя приставать - там постоянно наблюдают за берегом погранцы...»

Едва Султан с Хасаном подтащили лодку к берегу, а вот они и погранцы бегут к ним. «Откуда их шайтан принес? - в отчаянии подумал Султан. - Ведь чисто было на берегу!..»

- Чо, браток, с добычей можно поздравить? - переводя дух, ухмыльнулся прапорщик Митяев, заглядывая в лодку. - Прямо скажем, не густо, но преступление налицо. Давай документы...

Султан ни жив ни мертв - не от страха, а от жестокого невезения - тяжко опустился на борт лодки.

- Товарищ прапорщик, - попытался заступиться за рыбаков ефрейтор Ткаченко, - всего-то два хвоста, да и мужик с пацаном не похожи не злостных. Пусть катятся! Вот ту бы байду заловить...

Султан с надеждой посмотрел на прапорщика - вдруг повезет еще раз, прапорщик отпустит, как отпустил вчера начальник Костя.

- Ты, Ткаченко, прекрати либеральные разговорчики, - резко прервал Митяев ефрейтора. - Браконьер - он и в Африке браконьер, главное - с поличным. Включай рацию и сообщи на заставу, а мы с гражданином протокольчик оформим... Скажи, пусть «шишигу» подошлют!

Не пряча лица, сидя на корме лодки, плакал мальчишка, с ненавистью глядя на пограничников.

...«Ай да молодец Расул, вовремя подъехал, едва снова не попал в лапы погранцов, - радовался Джафар, направляя байду в следующую причальную точку. - С таким уловом попадаться грех - тридцать хвостов! Давно такого улова не было. Муса будет рад. Скажет: «Молодец, Джафар! Я знаю, ты лучший рыбак в округе...» И, может, подарит мобильник, как Бесу, хотя тот поймал тогда всего двадцать хвостов...»

На новой точке, еще издали, Джафар увидел машину Расула.

10

«Джейран» выбежал в море, когда слегка штормило, но в такую погоду выходили в море и браконьеры, надеясь, что пограничники испугаются усиления шторма и не покинут базы. Едва вошли в так называемую зону, как на экране радара Коротаев обнаружил множество светящихся точек.

- Рашид, жми на всю железку! - прокричал Костя командиру катера. - Сейчас как тараканы начнут разбегаться!

И понесся «Джейран», задрав над волнами туповатый нос. Долгов и Пальцев, стоя на палубе, смотрели по курсу катера в море.

- Гля, их сегодня высыпало видимо-невидимо! - воскликнул Женька.

- Сюда бы сейчас два-три катера!

Как и ожидал Костя, лодки при виде «Джейрана» бросились врассыпную к берегу, до которого было не меньше десяти-пятнадцати миль. Но некоторые, наверное, надеясь на свои мощные движки, еще оставались неподвижными, то ли выбирая улов, то ли сметывая сети в море.

В полумиле от «Джейрана» спешила к берегу большая байда. Костя наблюдал за ее движением в бинокль.

- Кукан вяжут, сволочи! - прокричал Костя Рашиду в открытую дверь. - Все, сбросили за борт - хвостов десять!

Рашид включил сирену и направил катер наперерез байде. Палуба катера сотрясалась, из открытой двери моторного отсека вырывался наружу рев моторов.

Сидевший на руле, заросший по самые глаза войлочно-плотной короткой бородой мужик круто свернул влево. Другой, молодой, сидя на новом ларе-форпике, безотрывно смотрел на пограничников. «Джейран», круто развернувшись, догнал байду и полетел с ней рядом на параллельных курсах. Наливаясь яростью, Костя проорал в палубный «матюгальник»:

- Остановите или опрокину! Долгов, Пальцев, багрите сволочей!

На байде рулевой, он же, наверное, и старший, сбавил ход.

- Мне и моим детям с голоду подыхать, да?! - едва Долгов и Пальцев подтянули баграми байду к борту катера, принялся орать бородатый.

- Лезь сюда, сирый и убогий! - еще в горячке погони, бледный и возбужденный, зло проговорил Костя. - На таких баржах под иномарками нищие в море не выходят. И кукан твой найдем... Давай документы, будем оформлять как злостного...

Оформил Костя бородатого, которого видел и прежде в море, но поймать не удавалось.

- Что ж ты сегодня оплошал? - не удержался от вопроса.

- Мотор один забарахлил, а то бы я от тебя ушел, начальник Костя, - признался тот и неожиданно с угрозой добавил: - Напрасно ты не хочешь с нами жить мирно - убьют тебя скоро.

- Посмотрим, - усмехнулся Костя. - А пока отчаливай! К хозяину пойдешь на доклад, подмойся - улов потерял, мотор, штраф...

Второй, хоть и скалился цепным псом, - батрак, сезонная рабсила.

Кукан с рыбой высмотрел Долгов. На капроновый трос было нанизано десять хвостов - Костя не ошибся. Все это время байда не трогалась с места, покачиваясь на волнах. Небось бородатый надеялся на чудо, но чуда не произошло. И только когда матросы подняли кукан с рыбой на борт катера, байда на одном моторе ушла в сторону берега.

- Рашид, жми! - указал Костя старшему мичману на запоздавшую байду, взлетающую на волнах.

И «Джейран» побежал на перехват еще одного браконьера.

11

Заканчивали выбирать шестую по счету сеть. Долгов увидел летевший к «Джейрану» белый глиссер.

- Товарищ капитан второго ранга! - крикнул Сашка в рубку, где Костя продолжал заниматься своей «канцелярией». - Кажется, Ибрагим к нам мчится!

Костя, подхватив за ремешок бинокль, выбрался из рубки. Палуба была завалена сетями и рыбой. Сегодня ее было много.

Устали матросы выбирать сеть за сетью. Распухли кисти рук от напряжения, с которым приходилось тащить тонкий трос. Устал и командир кромсать поплавки-баллоны.

В бинокль Костя разглядел стоявшего за штурвалом глиссера местного инспектора рыбнадзора Ибрагима Букараева - молодого, энергичного. Ибрагим - бывший десантник, смелый парень, но с волками жить - по-волчьи выть, ничего местная инспекция рыбнадзора не могла поделать с земляками-браконьерами.

Формально нынче инспекция в одной упряжке с пограничниками, но это только на бумаге - она все стерпит. Настоящую борьбу с рыбным бандитизмом ведут лишь пограничники. От большинства местных инспекторов пользы чуть, а вот забрать обратно конфискованный мотор или лодку - это пожалуйста. Мы, мол, сами разберемся. Знал Костя досконально их разборки. Многие горе-стражи кормились с руки того же хозяина байд.

Вот глиссер, на котором летел Ибрагим, - его собственный. А сколько он стоил? А какая у инспектора рыбнадзора зарплата? А что ему вообще положено по штату? Утлая лодчонка, изношенный мотор «Вихрь», да еще пистолетик в кобуре, которого никто не боится.

Описав кривую дугу, глиссер подошел близко к борту катера, но причаливать не стал.

- Костя! - прокричал Ибрагим. - Уходите на базу! Сейчас сюда придут байды - много байд! Уходите, у многих рыбаков оружие!

И, не дожидаясь ответа, Ибрагим послал свое изящное суденышко вперед, и оно, словно большая белая птица, понеслось по невысоким волнам прочь от катера.

Матросы, оглядываясь на офицера, продолжали свое дело. Костя, стоя у лееров, поглядывал в бинокль на темнеющий вдали берег.

- Идут, - наконец тихо, ни к кому не обращаясь, проговорил он.

Дрогнуло на мгновение сердце - Костя никогда не видел одновременно такой скученной массы лодок в море. Они шли лавиной. «Что это я, - удивился мысленно он. - Никак трухнул, ослаб в коленках...»

- Рашид, заканчивайте поскорее выборку, - как можно спокойнее сказал Коротаев командиру катера. - Все по своим местам. Проверьте оружие...

Костя вошел в рубку и сразу подошел к рации:

- «Беркут», я «Голубь»... Есть угроза захвата катера. Кем? Браконьерами, конечно. Сколько байд? Сотня, а может и поболее... Буду стрелять первого, кто сунется на борт катера... Нельзя? Можно. Долг? Да, именно по долгу службы... «Барс»... Жду!

В открытую дверь рубки донесся рев моторов лодочной армады, до которой оставалось меньше мили.

- Что думаешь делать, командир? - спросил Костя Рашида, кивнув в сторону приближающихся лодок.

- Думаю, дело серьезное, - ответил Рашид.

- А может, по газам? - внимательно глянул Коротаев на командира катера.

- Не стоит, - сказал Рашид. - Рано или поздно хабар с рыбаками должен состояться...

Костя распахнул свой сундучок-кейс, достал два запасных рожка к автомату и положил их рядом на сиденье кресла, перед радаром. Он порадовался за Рашида - не трус. А ведь, если разобраться, ему хуже всех - он браконьерам земляк, у него семья - жена, трое детей. Живет в обыкновенной городской квартире...

Долгов и Пальцев, оба вооруженные короткоствольными «калашами», молча наблюдали с палубы за приближающейся армадой лодок. Те мгновенно обтекли катер со всех сторон, но вплотную не подошла ни одна. Но задние байды напирали на передние, и вокруг катера замкнулось плотное кольцо.

В быстроходной байде Беса - Мишки Забелло - сидел сам хозяин Муса и его охранник Роберт. Муса один из тех, кто подбил рыбаков на бунт против пограничников. Не утерпел и сам вышел в море, чтобы посмотреть на «бесстрашного начальника Костю», которого на одном из советов решили приструнить любыми средствами.

Ближе всех к борту катера покачивалась большая байда под стационарным импортным двигателем. На схемных банках сидели трое явно нетрезвых мужиков. Они болтали, поглядывали на пограничников и словно примеривались к прыжку на катер. Долгов зорко наблюдал за рыбаками, мучительно решая - станет он стрелять, если те ринутся на палубу, или нет. А на корме Женька Пальцев держал наизготовку автомат.

Рашид сидел в рубке на своем обычном командирском месте, перед пультом управления и рацией. Автомат он положил перед собой на приборный щит. В моторном отделении стояли вахту Гайнатулин и дублер Зимин.

К борту ближней со стороны Кости байды подошел рослый рыжебородый мужик. Глядя на офицера снизу, он со свирепой решительностью заявил:

- Ты, шайтан! Уймись, а то мы тебя уймем, но вначале семье твоей не поздоровится, и это - не пустые слова!

- Слушайте все! - Костя вынул изо рта сигарету. - Я не по своей прихоти за вами гоняюсь! Добивайтесь лицензий и ловите на здоровье. А пока вы нарушаете запретную зону, ходите вот на таких баржах. - Костя кивнул в сторону байды, на которой стоял рыжебородый. - Что, эта галоша у тебя, дядя, для семейного пропитания? Да и твоя ли она? Я буду вас преследовать, штрафовать и беспощадно изводить ваши сети! А пугать меня - пустое дело, угроз не боюсь. И с такими, как ты, мне встречаться приходилось не раз...

К самой корме катера приблизилась еще одна байда, и молодой рыбак в выгоревшей до бесцветности рубахе вознамерился прыгнуть на палубу катера.

Костя видел, как побелело лицо Женьки.

- Пальцев, спокойно, - проговорил Костя и прибавил в голосе: - Граждане, предупреждаю - первого, кто появится на палубе катера, стреляю на месте! - Он передернул затвор автомата, досылая в ствол патрон из магазина.

Решительность офицера не вызывала сомнений.

- Я мог бы сейчас дать катеру полный ход и - догоняй, кто сможет, - продолжал Костя. - Но, во-первых, я мужик, как и вы, во-вторых, надо же нам когда-то и объясниться. Повторяю, выход один - мирный. Добивайтесь на путину лицензий на отлов, чтобы кормить свои семьи, а не набивать карманы вашим хозяевам. Наверное, придется сменить байды на нормальные лодки и прыти им поубавить, а то вас скоро на самолетах придется догонять...

На лицах многих рыбаков появились улыбки. Они понимали мрачный юмор начальника.

- Муса! - Бес был в своем обычном состоянии - то ли пьян, то ли безумен. - Дай я сниму этого офицеришку из винта!..

До катера было метров тридцать, ближе Муса подходить не велел. Он на самые глаза надвинул кепку с большим козырьком, чтобы не быть примеченным.

- Заткнись, - зло бросил он своему ретивому холую. - Ты смоешься, а зеленые фуражки нам всем на побережье перекроют кислород. И удочками ловить не дадут...

Под ногами охранника Роберта, прикрытый брезентом, лежал карабин.

- Нет, этого орла мне бы хотелось снять! - не унимался Бес.

На левом борту катера ухмылялся, заросший по самые глаза смоляной щетиной, мужик. Стоя в своей байде, поглядывал на командира катера, сидевшего в кресле.

- Слушай, Рашид, - наконец обратился он к старшему мичману. - У тебя есть семья, дети... Зачем ты с этим безродным шакалом начальником Костей здесь? Зачем ты гоняешься по морю за своими соплеменниками? Ты подумай, Рашид. У тебя красивая жена и еще маленькие дети, которые ходят в школу...

Рашид ничего не успел ответить - позвала рация:

- «Голубь», что у вас, почему не докладываете?

Рашид узнал голос начальника штаба.

- Стоим, «Беркут», байды окружили...

- Где Коротаев?

- С правого борта ведет переговоры... Пока мирно...

- Через... - Начштаба, наверное, смотрел на часы, - минут пятнадцать-двадцать на вас выйдет пятый...

Рашид знал, что пятый - это ПСКР «Барс».

- Муса, ну дай я его сниму, - умолял бешеный Мишка Забелло хозяина. - Глянем, как он кувырнется...

- Ты, собака! - яростно тараща глаза, произнес Муса. - Скажу Роберту, и он тебя вышвырнет за борт! На первый случай и этого достаточно, они увидели силу...

- А я бы их всех одним махом положил, - продолжал бубнить Бес. - И тех желторотых с автоматами - не успели бы и рта раскрыть...

Послышался нарастающий гул, и вскоре из солнечного марева словно народился силуэт корабля. Через минуту-две ясно стал видел несущийся над водой огромный крылатый корабль. Не доходя четверти мили до скопища лодок, пограничный сторожевой корабль «Барс» плавно осел днищем на воду, коснувшись носовой частью поверхности, но продолжал ходко приближаться.

Снова отозвалась рация:

- Пригласи Коротаева на связь, - сказал Рашиду командир «Барса».

Тот, подхватив автомат, вышел на палубу и кивнул в сторону рубки.

- Что ты здесь за митинг устроил, «Голубь»? - В трубке сдержанный хохоток. - Зажали тебя, Костя?

Коротаев по голосу узнал командира корабля - капитана третьего ранга Степана Плотникова. Они были соседями по квартирам. Пожалуй, стали бы и хорошими друзьями, но Плотников был примерным семьянином и очень ревнивым супругом - было кого ревновать. Случись конкурс красоты - его жена, Тамара, наверняка заняла бы призовое место, например - «Мисс Морская бригада».

Они просто корешковали, иногда, возвращаясь из базы домой, заходили вместе в пивную, трепались по пустякам.

- Шумят, недовольны, - сообщил Костя командиру «Барса». - Кое-где, по-моему, хозяева угадываются. Не иначе сыр-бор с их подачи...

- Тебе что - не дают идти? - с недоумением спросил Степан.

- А я и не уходил, - с усмешкой ответил Коротаев. - Ты представляешь, с каким бы хвостом я приволокся на базу? Лучше уж разобраться на месте...

- Разобрался?

- Разборки не на моем уровне. Песня долгая...

- Ну, Костя, теперь позволь мне!

- Валяй!

Корабль почти вплотную подошел к флотилии байд, нависая над ней своей громадой. Голосом командира корабля на палубе загремела судовая трансляция:

- Господа! Уполномочен сообщить вам, что дальнейшие переговоры могут вестись только с вашей делегацией и на другом уровне ответственных лиц. Экипаж «Джейрана», как и экипаж «Барса», выполняют свой долг и поставленную перед ними задачу. Многие из вас, наверное, служили в армии и понимают, о чем я говорю. А сейчас попрошу дать катеру чистую воду...

Часть лодок направилась к берегу, едва корабль приблизился. Из осторожности Муса приказал идти к берегу и Бесу. Одна за другой, будто нехотя, отваливали байды, преграждавшие путь катеру. Неожиданно из браконьерской флотилии раздались винтовочные выстрелы и несколько автоматных очередей. Встрепенулся за турелью крупнокалиберного пулемета матрос на «Барсе». Стреляли, конечно, вверх, тем самым как бы предупреждая моряков-пограничников о своих нешуточных намерениях. И снова с корабельного громкоговорителя прогремел голос командира:

- А вот это вы напрасно, господа! Мы - люди не робкие!..

Флотилия рассеялась, а затем все взяли курс на берег.

12

Около полуночи Володя Зарубин повез на побережье сменный наряд. «Шишигу» неимоверно трясло и швыряло на многочисленных ухабах. Но водитель, недавно пришедший на заставу солдат-первогодок, что называется, жал на «гашетку». Володя раз и другой молча глянул сбоку на солдатика, а тот продолжал усердствовать. На очередном ухабе Володя не выдержал:

- Семенов, ты товарищей в кузове пожалей, - полушутя сказал он. - Им до утра службу нести, а они уже в синяках и шишках.

- А я, товарищ старший лейтенант, думал, что нам скоро надо, - смущенно откликнулся Семенов.

- Скоро-то скоро, но желательно без потерь, - усмехнулся Володя.

В одном месте, сразу за песчаным бугром, дорога делала развилку - одна штанина круто заворачивала к морю, другая уходила на пологий подъем - к шоссе, ведущему в город.

Едва машина с пограничниками обогнула бугор, как фары выхватили поднимавшуюся со стороны моря легковушку- «шестерку», ехавшую на подфарниках. Если бы легковушка проскочила развилку, то и поминай ее, а то «шишига» преградила ей путь, и по песку никак нельзя было объехать машину пограничников. В салоне двое - водитель и пассажир.

Володя выпрыгнул из кабины, крикнул в сторону кузова:

- Столбов, Ткаченко!

А сам направился к чужой машине, из которой выбрался навстречу пассажир в форме майора милиции.

Держа автоматы наизготовку, за командиром шли солдаты. Ткаченко обошел машину, приказал выйти водителю.

Майор улыбался Зарубину, как старому знакомому.

- Старший лейтенант Зарубин, - представился Володя. - Ваши документы...

Майор, продолжая улыбаться, подал Володе служебное удостоверение.

- Да свои мы, старший лейтенант! Из прокуратуры я...

Хотя майор и улыбался, но по лицу было видно - ему не до смеха.

- Что делали у моря ночью? - Володя исподлобья глянул на майора. - Пограничная зона, могли серьезно пострадать...

- Да одно безобидное дельце выполнял по поручению начальства, - стараясь быть как можно развязнее, проговорил майор. - А мой начальник, твой начальник очень хорошие друзья-приятели...

- Дела твоего и моего начальников не касаются меня, майор Голиков, - жестко произнес Володя. - А вот по поводу твоей ночной прогулки в пограничную зону произведем досмотр и составим протокол, и пусть потом разбирается твое и мое начальство.

Ткаченко подвел смуглого курчавого паренька в милицейской форме сержанта.

- Вот его документы, товарищ старший лейтенант, - сказал Ткаченко. - Оружия при нем нет. В машине на месте заднего сидения лежит осетрище пуда на два...

- Открывай багажник, - сказал Зарубин водителю.

Тот глянул вопросительно на майора.

- Да, и твой начальник пойдет с нами, вместе посмотрим...

- Старший лейтенант, а может, не стоит гнать волну. - Майор перестал улыбаться. - Зачем тебе неприятности, если можно красиво разойтись, и дружба с нами на долгие года...

- Нет, майор, не получится у нас с тобой дружбы!

Ткаченко бесцеремонно подтолкнул водителя в направлении багажника легковушки:

- Тебе что, не ясно сказано?

Володя кивком пригласил следом майора. Водитель поднял крышку и посторонился.

- А говоришь, давай дружить, майор Голиков. - Володя смотрел на доверху набитый уже обезглавленными осетрами и севрюгами багажник. - Давай составлять протокол...

- Жаль мне тебя, старший лейтенант, - с открытой угрозой бросил майор.

- Начинается! - вскинул голову Володя. - Себя пожалей. Вот вернешься без рыбы и засвеченным, что тебе твой начальник скажет?

В тот же день на той же «шишиге» жены офицеров и прапорщиков заставы отправились в город за покупками. Стало правилом - раз в неделю дать женщинам возможность пару часов побегать по магазинам. Поодиночке ездили в город разве что по неотложному делу.

Вместе со всеми поехала и Надя Зарубина. Денег в наличии негусто, но за компанию - маленько развеяться от однообразных будней на заставе.

Когда женщины разбрелись по недавно открытому новому универмагу, Надя задержалась у стенда с обоями. К ней скользящей походкой подошел парень лет двадцати. Надя подалась в сторону, по парень цепко ухватил ее голый локоть и крепко сжал:

- Не делай глюписть - я тебе ничего не делай плох...

Надя смотрела на него округлившимися от испуга глазами, хотела закричать и не могла. А парень, белозубо улыбаясь, продолжал:

- Передай свой муж - пришель конец. Предупреждать больше нет. Еще захватит один байд - и будэм резать ваша дочка, потом тебя, потом Володя стрелять, как бешени собак!

Парень резко отпустил Надин локоть и все той же скользящей походкой направился к выходу.

- Чего он к тебе подходил? - К Наде подкатилась шарообразная жена прапорщика Митяева, Альбина.

- Спрашивал, какие обои красивее, - приходя в себя от испуга, сказала Надя.

- А ты сразу в панику, - рассмеялась Альбина. - Гля, да на тебе лица нет! Им лишь бы прицепиться, потом не отбояришься... Знаю я их...

- Откуда?

- От верблюда, - многозначительно состроила глазки Альбина. - Да ты не красней, дуреха...

- Ты о чем подумала? - смутилась Надя.

- О том самом и подумала! - Альбина расхохоталась.

Когда ехали обратно, Надя копила в душе против мужа не раздражение, а самую что ни на есть злобу. «Все, хватит!» - решила она на въезде в ворота заставы.

Володи дома не было. Надя принялась укладывать чемоданы: в большой - свое, а в тот, что поменьше, - дочкино. Прибежала со двора Лена.

- Мамочка, что ты мне купила?

Узнав, что они завтра поедут к бабушке и дедушке в станицу, Лена обрадовалась и закружилась по комнате:

- Ура! Мы завтра поедем к бабушке!..

Неожиданно она остановилась перед Надей:

- А папа, он тоже поедет с нами?

Отца Лена любила. Володя, чувствуя свою вину перед дочкой за «загубленное детство», о чем не раз говаривала Надя, души не чаял в Леночке и как мог баловал дочку.

А Надя вину мужа постоянно освежала новыми красками: «Что у нас видит дочь? Солдат, собак и ограду с амбразурами, на случай круговой обороны. Еще море из окна...»

- Нет, папа с нами не поедет, - пряча от дочери подступающие слезы, сказала Надя. - Он у нас на всю оставшуюся жизнь сильно занят...

- А ты почему плачешь? Потому что папа с нами не поедет?

- Неси свою любимую Барби...

Пока собирались, успокоилась и еще успела приготовить ужин. Хотела спокойно, взвешенно поговорить с Володей о том, как жить дальше. И даже думала не говорить мужу о том, что в универмаге к ней подходил молодой человек с нешутейными угрозами.

Но, встретив Володю на пороге, Надя сорвалась на истерический крик, потом безудержно разрыдалась.

Володя испугался - были слезы, упреки, но такого...

«Пусть едут, - решил про себя. - Сколько же я буду их мучить? Надя отдохнет, успокоится, а там у меня в августе отпуск...»

Он перерыл скудную домашнюю аптечку, не зная, что надо в подобных случаях. Бросив коробку, взял из холодильника бутылку минералки. Когда пошел в комнату со стаканом в руке, Надя сидела на кровати, сложив руки на коленях, и тупо смотрела в одну точку на полу.

Она выпила минералку до дна. Рассказала Володе о парне, подходившем к ней.

- Только не уговаривай меня остаться, - твердо взглянула она на мужа.

- Не буду уговаривать, - спокойно проговорил Володя. - Вам с Леночкой надо отдохнуть...

- Тебе не надо отдохнуть?.. - вскрикнула Надя. - Ты посмотри, на кого похож, - худой, черный, как головешка! Подумай, как нам троим жить дальше?!

- Хорошо, подумаю, - согласился Володя. - В августе у меня отпуск...

- Нет, думай, как жить дальше, а не до отпуска!

...На следующее утро Володя отвез семью на вокзал. Холодно, почти отчужденно прощались на перроне, мучительно ожидая отхода поезда. И только в последние минуты Надя обняла мужа, уткнувшись ему в грудь лицом, заплакала:

- Прости, но я действительно устала... Я не хочу... Я люблю тебя, Зарубин...

- Надюш, успокойся. - Володя гладил жену по голове, а к его ноге жалась дочь. - Ты же знаешь, что вы для меня - все.

- Были бы - все, сейчас бы ехали вместе, - проговорила Надя.

- Прошу пассажиров пройти в вагон! - в который раз предлагала молодая дородная проводница.

Они торопливо расцеловались. Володя, подхватив дочь, поднял ее по ступенькам в тамбур. Поезд тронулся и поплыл вдоль перрона, разделив маленькую семью Зарубиных неведомо на какой срок.

13

Муса Тобоев быстрыми шагами мерил свой просторный кабинет и непрерывно говорил неизвестно кому - то ли своему охраннику Роберту, то ли рассуждал сам с собой:

- Нет, с шакалами-пограничниками не договоришься. И везде они - на суше и на море...

Роберт, прислонившись массивным плечом к дверному косяку, с любопытством наблюдал за обычно уравновешенным хозяином. Так всегда было перед отправкой большой партии икры и рыбы за пределы республики. Муса переживал.

- Старики, видишь ли, советуют рыбакам договориться с пограничниками и властями, направить делегацию. - Муса злобно усмехнулся. - Нет, не делегацию надо...

- А еще один дом с зелеными фуражками поднять на воздух, - негромко подсказал Роберт хозяину.

Тот, словно споткнувшись, резко остановился и пронзительно глянул на своего верного пса:

- Заткнись, Роберт, - почти прошипел он. - Ты не говорил - я не слышал. И запомни - эти дела нас не касаются, мы ни при чем.

- Я пошутил, Муса.

- За такую шутку, Роберт, дорого могут спросить. - Муса вновь принялся мерить частыми шагами кабинет. - Звони Джафару, надо ему со своими хмырями потрудиться на погрузке, если хочет поставить на байде новый мотор. Осману скажи, пусть готовит к ночи два КамАЗа - пойдут по старому маршруту, на двух блокпостах ночью будут дежурить свои люди...

Султан Мамедов каждое утро слушал прогноз погоды по местному радио. Через сутки обещали штормовую погоду, а шторм на Каспии мимолетным не бывает.

Ближе к полуночи Султан и его двенадцатилетний сын Хасан на веслах вышли в море. Теперь им нечего терять - мотор забрали «зеленые фуражки», штраф уплатить - нечем, дома нет еды, но в море оставались сети и на лодке старый парус. Когда Султан уходил из дома, жена смотрела на него с жалостью и надеждой.

Море ласково баюкало многочисленные лодки у берега. И не верилось, что завтра оно начнет буйствовать и швырять те же самые лодки друг на друга.

Султан, налегая на весла, задавал хороший ход легкой «казанке».

- Днем на нашем створе долго стоял «Джейран», - сказал Хасан отцу, закрепляя на середину лодки мачту под парус.

- Не такие уж длинные у нас с тобой сети, сынок, - проговорил Султан, - чтобы над ними долго трудились зеленые фуражки. В миле от нас ставил свои сети Бес, может, «Джейран» на них наткнулся... У Мусы много денег, и он купит Бесу новые сети. А мы не сможем купить новые сети, - вздохнул он.

Примерно в миле от берега, прежде чем поставить парус, Султан принялся высматривать на берегу свои ориентиры - створ береговых огней, по которым он и выводил лодку на свои сети. Ему долго служили створом два огня - один на территории рыбозавода, другой - на лесопильне.

Рыбозаводской огонек Султан отыскал сразу, а вот на лесопильне огня не было, наверное, перегорела лампочка. Султан завыл от досады и бессилия. Одного огня было мало, чтобы отыскать свои сети в безбрежном море.

- Хасан, что будем делать? - спросил Султан у сына, как у взрослого мужчины. - На лесопильне нет огня...

- Пойдем, отец, по одному огню, - не задумываясь, сказал Хасан. - Я увижу буй... Я вчера не пожалел светящейся краски... Мы найдем наши сети!

Сокрушаясь, едва не плача от несправедливости судьбы-злодейки, Султан принялся ставить парус.

- Погоди, отец, на следующий год я попрошусь на работу к Мусе, - пытался мальчик приободрить упавшего духом Султана. - Заработаю много денег, и мы купим прибор «Гармин» или «Магеллан», чтобы быстро находить наши сети в море. И еще купим новый мотор «Ямаху»...

- Не думай об этом, мой мальчик, - покачал головой Султан. - Ты станешь настоящим рыбаком, но к Мусе ходить и просить работу не надо. Это все равно, что заложить душу дьяволу.

- Хорошо, я не пойду просить работу у Мусы, - согласился с отцом Хасан. - Поеду в Махачкалу и поступлю работать на стройку, но все равно заработаю много денег на прибор «Гармин» и мотор «Ямаху»...

- Ты молодец, Хасан, - сказал отец. - Расти побыстрее, и мы еще с тобой порыбачим в нашем море.

Султан мысленно попросил помощи у Аллаха и сел за руль.

14

Сразу две байды вернулись с моря без сетей и без двух моторов. Муса Тобоев был в бешенстве. Он - владелец двадцати байд, почти единовластный хозяин на здешнем побережье, имел большие связи в самой Махачкале и ничего не боялся. Но начальник Костя, что называется, его достал.

Муса вызвал к себе по мобильнику Мишку Забелло - Беса. Тому очень не хотелось покидать кабак «Зеленый черт», но ослушаться он не посмел и тотчас явился к хозяину.

- Мишка, ты говорил, что очень ненавидишь начальника Костю? - вкрадчиво спросил Муса своего фаворита.

- Так я и сейчас говорю то же самое, - подтвердил Бес. - Ненавижу, клянусь!

- Помнится, там, в море, ты хотел застрелить Костю из карабина? - продолжал Муса.

- И убил бы...

- Хорошо, что тебе не дали это сделать. Ты сейчас бы не стоял на этом ковре, а я не сидел бы в этом кресле. - Муса пытливо посмотрел в Мишкины почти белые глаза. - А мог бы ты на суше посчитаться с начальником Костей?

- Но как? - удивился Бес. - Он живет в городе военных моряков.

- Я мог бы дать тебе пистолет с глушителем или винтовку с оптическим прицелом, - сказал Муса. - Но то было бы покушением. А надо затеять хулиганку - обычную драку - и прикончить начальника Костю ножом. Я знаю, у тебя есть отличный нож...

- Дело не в ноже. - На лице Беса появилась озабоченность. - Как подступиться?

- Я дам тебе в помощники Мустафу - хороший парень, кажется, сидел на той же зоне, что и ты... Начальник Костя почти всегда задерживается на работе. Из гавани до дома ходит пешком. Очень любит пиво и почти всегда заходит в пивную. - Муса многозначительно посмотрел на Беса. - Мишка, меня ты знаешь - в долгу не останусь...

Три вечера кряду Бес и Мустафа - крепкий парень лет двадцати пяти, успевший сделать три ходки в тюрьму, - выслеживали Коротаева из «Москвича» Мустафы. Патрули дважды проверяли у них документы, но бумаги были в порядке. Мустафа - местный житель из пригородного поселка, Бес был прописан Мусой у какой-то одинокой старухи в Махачкале. Но маячить и дальше в небольшом городе становилось опасно.

Коротаев действительно задерживался на работе, но за проходную выходил не один. Однажды заходил в пивную, но вышел в компании офицеров, и все направились к одному и тому же дому, в котором и жил Костя на втором этаже.

Лишь на четвертый вечер им повезло. Коротаев вышел за КПП один, когда уже наступили сумерки. Бес заранее выбрал место нападения. Сначала он думал зайти в подъезд и там в два ножа прикончить начальника Костю. Но этот удобный вариант пришлось отложить. Жители домов, в большинстве населенных военными, тут же настораживались при появлении посторонних. А то и прямо спрашивали: «Кого вам надо?»

Коротаев зашел в пивную. А Бес молился, чтобы он вышел оттуда без компании. Костя вышел без сопровождения.

План Беса был прост. Мустафа выйдет навстречу жертве и попросит прикурить. Бес подоспеет со спины...

У места предполагаемого нападения Бес велел Мустафе остановиться. Рядом, за дощатым забором, стоял недостроенный дом, зияя темными провалами оконных проемов. В следующей девятиэтажке жил Костя. Бес остался в машине, а Мустафа ушел вперед шагов на сто, чтобы потом возвращаться навстречу жертве. Быстрые шаги и силуэт Коротаева оба услышали и увидели издали. Мустафа пошел навстречу.

- Слышь, брат, огонька не найдется?

- Нет, - коротко ответил Костя и, отступив на шаг, направился было дальше.

- Ты чо грубишь, мужик? - Мустафа попытался вплотную приблизиться к Коротаеву. Тот сделал выпад, и Мустафа отлетел к забору.

Боковым зрением Костя успел заметить набегавшую фигуру Беса и увернулся от прямого удара, но тот все равно достал его правый бок ножом.

Коротаев отскочил на середину дорогу и выхватил из кармана куртки пистолет. Выстрелил вверх.

Бес и Мустафа бросились к машине. И когда та уже сорвалась с места, Коротаев сделал несколько безуспешных выстрелов по колесам. И тут же увидел бегущих к нему людей. То был патрульный наряд.

- Кто стрелял? - опасливо спросил рослый мичман, косясь на пистолет в руке Кости.

- Я, капитан второго ранга Коротаев, - проговорил тот, прижимая левой ладонью правый бок. - Мичман, вызови «скорую», я ранен...

15

Еще на пути к поселку Бес позвонил хозяину по мобильнику:

- Муса, я твое задание выполнил, но не до конца... Ранил - это точно. Он не так прост, наверное. Мустафе повредил челюсть, и пистолет оказался при нем, не знаю, как он нас не перестрелял...

Выпытав подробности, Муса раздраженно проговорил:

- Ты только пить и болтать можешь! - и отключил свой телефон.

- Но я его все равно достану, Муса, - в пустоту произнес Бес.

А Костя Коротаев, очнувшись на больничной койке, мучительно старался вспомнить, где видел рожу ранившего его бандита. И вспомнил. Это он открыто играл в ним в догонялки. Подпускал пограничный катер совсем близко и срывал свою байду с места, в секунды набиравшую сумасшедшую скорость мощным стационарным мотором.

«Ну сволота, все равно я тебя достану, - думал Костя. - Припомню прежнее и продырявленную печенку тоже...»

Едва выписавшись из госпиталя, Костя не замедлил выйти в море. На «Джейране» ему обрадовались - видно было по глазам.

В гавани обнаружилась новинка. На базу пришел пока единственный скоростной патрульный морской катер «Альбатрос». Красавец! Изготовлен специально для моряков-пограничников на одном из отечественных авиационных заводов. Экипаж всего из двух человек, но на борт мог брать до десяти человек десанта. В миниатюре имел гальюн, камбуз, кубрик, но главное - скорость. «Альбатрос» мог летать над волнами со скоростью восемьдесят километров в час, или более сорока узлов. Катер мог практически на месте развернуться и с полного хода затормозить на длину собственного корпуса. При шторме в три-четыре балла «Альбатрос» смело бороздил волны.

Коротаев одним из первых вышел на «Альбатросе» в море. Командиром катера был молодой старший мичман Сережа Волков. Прежде он водил штабной глиссер, но попросился на боевую службу. Помощником у него был тоже контрактник - старшина I статьи Толя Зеленцов.

Еще на подходе к самому оживленному району браконьерского промысла Костя насчитал на экране бортового радара до тридцати точек. Без сомнения - браконьерские байды.

Переполох был действительно велик, но что можно сделать одним катером? Задержали байду, а далее следовала долгая процедура оформления документов.

Одна байда под двумя подвесными «Ямахами» упорно не желала сдаваться. Там и не думали подчиняться командам, гремевшим из радиорупора «Альбатроса». Браконьерское судно лишь немногим уступало катеру в скорости. Наконец их забагрили десантники на параллельных курсах, и тем ничего другого не оставалось перед выбором - или опрокинуться, или застопорить ход. Браконьеры предпочли последнее. Оба оказались «иностранцами», подданными гражданами Азербайджана. Они не успели выбросить за борт трехсотметровую сеть, которую намеревались ставить. Сеть совершенно сухая лежала в форпике - носовом ларе.

Коротаев посадил на байду Зеленцова и одного вооруженного десантника, а задержанных оставил на катере. Оба оказались без документов, были уверены в своей безнаказанности: две «Ямахи» под кормой - не шутка. Им предстояло объяснение со следователем на базе.

...Лишь в третий выход в море на «Альбатросе» Костя встретился со своим недругом. Из гавани вышли вместе с «Джейраном». Тот, более тихоходный, шел мористее, сгоняя браконьерские байды с точек. «Альбатрос» - ближе к берегу наперехват.

Коротаев сразу узнал байду Беса. Она на всех парах мчалась к берегу. Катер настиг ее на пересекающихся курсах, что браконьеров ошеломило.

- На байде - стоп машина! - весело скомандовал по громкоговорителю-«матюгальнику» командир катера Волков.

Но там и не думали стопорить ход. Браконьеров было трое. Бес и Костя узнали друг друга, обменявшись красноречивыми взглядами. Скалился загнанно Бес, сидя на корме за рулем. Косился затравленно на борт несущегося рядом катера. Два матроса-десантника, держа в руках багры, поглядывали на офицера, ожидая команды.

- Багрите мудаков! - приказал тот.

Два багра одновременно вцепились в борт байды, и та опасно накренилась. Подельники Беса с испуганными лицами в две глотки что-то принялись орать своему главарю. Байда застопорила ход, и Волков на катере тут же сбросил скорость.

С лютой злобой смотрел Бес на Костю своими белыми глазами на загорелом до черноты лице.

В байду спрыгнули два матроса-десантника, а рыбаки полезли на катер.

- Что, приплыл, дурашка? - встретил на палубе Костя Беса. - Ах, с каким бы я сейчас удовольствием тебе врезал, но нельзя, ты - лицо неприкосновенное...

В растерянности - никогда такого не было, чтобы догнали байду, - браконьеры даже не выбросили за борт улов - шесть осетровых туш. Байду и ее экипаж арестовали и повели на базу.

Три дня Коротаев отсутствовал на базе. Между соседними бригадами морских пограничных кораблей проходили учения по отработке взаимодействия на транспортно-грузовой линии и борьбе с браконьерами в северной части Каспия.

Каково же было его удивление, когда, вернувшись, он узнал от знакомого следователя военной прокуратуры об освобождении Беса и его подельников, которые ушли на арестованной Костей байде.

- Но он же меня ножом пырнул!.. - возмутился Коротаев.

- Где доказательства, кто видел, что именно этот тип тебя пырнул? - грустно усмехнулся следователь, глядя на Костю.

- А рыба - шесть хвостов?

- За все уплатил немалый штраф хозяин, - ответил следователь. - И вообще, Костя, чего ты от меня хочешь? Сам знаешь - приказы не обсуждаются...

Выйдя из прокуратуры, Костя с тоской подумал, что, возможно, уже в следующем выходе в море встретится ему тот самый лютый браконьер по прозвищу Бес и покажет со смехом известный жест, наложив кисть левой руки на локтевой сгиб правой.

И не видно было пока ни конца ни края жестокой войне погранцов с браконьерами и их хозяевами. Но Коротаев не собирался сдаваться - это уже стало делом его жизни, начало которому положено еще там, на Дальнем Востоке.

16

Дни, а то и ночи, были плотно заполнены службой, но когда выдавался свободный вечер, и Зарубин приходил в свою осиротевшую квартиру, то еще на пороге ощущал несусветную тоску и почти сердечное недомогание.

Не слышался звонкий голосок дочери: «Папочка, а мы сегодня с мамой...» И не выходила навстречу Надя с ее ласковым и сочувствующим взглядом милых серых глаз: «Устал, родной?.. Мой руки, мы тебя ждали...»

То и дело Володя натыкался на вещи жены и дочки. Вот старый халатик Нади, с полинявшими цветочками, оставленный или забытый на низкой спинке кровати. На кухне ее фартук на гвоздике, ее чайная чашка...

В прихожей маленькие сандалики Леночки со стоптанными задниками - она всегда ленилась поправлять обувь на ноге. За креслом отдыхала ее кукла Мотя - жгучая брюнетка.

Часами валялся на диване без сна, хотя иногда чувствовал чертовскую усталость после хлопотного дня или бессонной ночи с выездами на участок. Браконьеры не собирались сдаваться и, кажется, стали еще свирепее и нахальнее.

Телевизор раздражал бесконечной рекламой; брал книгу, но и она вскоре откладывалась. Не смотрелось, не читалось. Дома Володя не готовил и питался в солдатской столовой. Холодильник на кухне пополнял лишь «Славяновской» в больших пластиковых бутылях. И еще там стояла бутылка водки «Ха-ха» на всякий случай. Володя пил мало, и никогда в одиночестве.

В крестьянской семье Зарубиных к спиртному относились если и не враждебно, то осуждающе. Отец пил только в праздники. Работал кузнецом в колхозе, а пьющий - какой кузнец? Там и без водки сердце надсаживалось. Отец давно на пенсии. И нет больше никакой кузни в развалившемся колхозе. А о вреде пьянства постоянно напоминали Зарубиным соседи справа и слева. То в одном дворе орут-дерутся, то в другом та же самая картина. И бабы часто спасались у Зарубиных от своих мужиков.

Дворы расхристаны, хозяйство в разоре. Нет уже на свете тех мужиков, хотя оба были гораздо моложе старшего Зарубина. «Надо навестить стариков, - думал Володя, лежа в бессоннице на диване. - Два года не был. Вот и братишка пишет, что плох отец, хотя виду не подает...»

В отпуск чаще ездил на Кубань, к родителям Нади. Конечно, там отдыхать куда приятнее, чем в захудалой саратовской деревушке. Нерадостные мысли о своей разорванной семье, о престарелых родителях терзали душу, и хотелось, чтобы поскорее наступило хлопотное утро.

Вспомнил недавний телефонный разговор с Надей. Она звонила ему прямо из дома:

- Ты там хоть всухомятку не питайся, - умоляюще наказывала жена. - Ходи в солдатскую столовую...

- Что я и делаю. Как вы там?

- Мы-то хорошо, - почему-то безрадостно отвечала Надя. - У Леночки появилось полно подружек, и я спокойна. Сам знаешь, здесь - рай, а благодаря папе только птичьего молока нет...

- Я рад за вас...

Оба чувствовали натянутость, недоговоренность, и оба боялись заговорить о главном. А как жить дальше?

На службу Зарубин приходил задолго до подъема. Выслушивал доклад дежурного и шел в свой кабинет готовить утренний рапорт начальнику отдела. Он продолжал временно исполнять обязанности начальника заставы. Тот закончил свои курсы, но, едва появившись на заставе, ушел в отпуск.

Однако стало полегче. Вернулся из госпиталя старший прапорщик Василий Иванович Белов. Не употреблял почти месяц. Основательно подлечил свою печенку и нынче выглядел молодцом.

- Зарекся, товарищ старший лейтенант, - сказал Василий Иванович начальнику заставы. - Свое выпил. Небось если все выпитое воедино собрать, то целое озеро получится...

Но Володя сомневался в искренности его слов, что вскоре и подтвердилось. Но и в подпитии Василий Иванович с рвением занимался хозяйственной деятельностью на заставе и снял с Зарубина хоть эту повседневную заботу.

У Белова не за горами отставка. И он вместе со своей подругой жизни - Людмилой Федоровной - готовились к переезду и беззаботному житью на берегу Оки, где они загодя прикупили небольшой домик.

На заставу пришло пополнение - несколько молодых солдат из учебного отряда. Появлению этих ребят Зарубин обрадовался. Он видел, что солдаты уставали, недосыпали, а уж о досуге и говорить не приходилось. А усталый, невыспавшийся солдат - плохой солдат.

Однажды вечером Зарубин почувствовал прямо волчью тоску. Хоть вой от одиночества! Он прошел на кухню и достал из холодильника бутылку «Ха-ха». Налил полстакана и залпом выпил. Вернулся в комнату и лег на диван. Не прошло и четверти часа, как незаметно уснул, и проснулся перед самым подъемом личного состава заставы.

На следующий вечер Володя повторил процедуру - полстакана водки и в постель. И на третий - потянуло к холодильнику. Глянул на себя в настенное зеркало - невесело усмехнувшись, подмигнул своему отражению: «Сопьешься ведь, ты не первый. Разве на твоей памяти нет таких вот старших лейтенантов, капитанов, майоров и даже полковников?..»

На кухне вытащил за горлышко из холодильника злодейку «Ха-ха» и, не колеблясь, без сожаления вылил ее содержимое в раковину. И, что удивительно, в этот вечер безмятежно уснул, поборов в себе зародившееся губительное желание.

После утреннего развода засел в своем кабинете с намерением писать Наде письмо. По телефону разве расскажешь о бессонных ночах, о том, как скучает по ней и Леночке, наконец, о том, как он обеих любит!..

В дверь постучали, и тут же в проеме показалась круглая физиономия помощника дежурного, солдата Столбова:

- Товарищ старший лейтенант, вас к телефону, - сказал солдат и тут же радостно добавил: - Междугородная!

Зарубин - бегом в дежурку. Радист-телефонист ждал его с трубкой в руке.

- Надя?!

- Здравствуй, Зарубин!

- Надюш, здравствуй! Леночка с тобой?

Дежурный прапорщик Митяев и его помощник деликатно покинули помещение. Остался на месте лишь радист. Ему не полагалось покидать свой пост.

- Нет, она бегает на улице...

- Надюш, ты не больна? Голос какой-то странный...

- Я здорова... Я измучилась и больше не могу...

- Ты плачешь?

- Я взяла билет на автобус, ты знаешь этот рейс. Завтра утром встречай в Махачкале...

Он ушам своим не поверил:

- Ты приезжаешь завтра?! - забыв, что он в дежурке, радостно закричал в трубку.

- Да. Леночка пусть побудет у стариков, ей здесь хорошо, - говорила Надя. - А мне плохо без тебя...

Не умел Зарубин исполнять залихватский танец, но душа его в эту минуту действительно пела и плясала. И подчиненные смотрели на него и тоже радовались, пряча улыбки. Они любили своего начальника и рады были, что завтра кончится его одиночество.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.