Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(68)
Наталия Бабахина
 Нинуся и Артемон

Сергей Львович Архипов, детский писатель, стоял в фойе Дома писателей и пытался проглотить таблетку. Но та без воды никак не хотела лезть в горло. За этим малоприятным занятием его застал старинный друг, московский писатель Илья Николаевич Салтыков.

- Серёжа, чем это ты тут давишься? - спросил он, улыбаясь.

- А, Илья, здравствуй! - поперхнувшись проклятой таб­леткой, приветствовал его Сергей Львович. - Поездил я сегодня по Москве полдня и, видно, давление поднялось. Голова трещит, решил таблетку принять.

- Понял теперь, каково нам, москвичам приходится? В пробке несколько часов простоишь, так и давление, и сердце, и ещё куча болезней будет, особенно в нашем с тобой возрасте. Завидую я тебе! Живёшь в замечательном, старинном городе, кругом красота, воздух свежий, куда надо и пешком дойти недолго. Тишина, благодать!

- Да уж теперь, Илья, не та благодать стала, что прежде была, - вздохнул Сергей Львович. - И машин много, и воздух уж не тот, и толкотни больше, чем достаточно. Одних туристов наезжает Бог весть сколько, всё нашей стариной любуются, по церквям да монастырю толпами бродят. Но, конечно, нам грех жаловаться, такого столпотворения, как у вас нет, Бог миловал!

Они прошли в зал заседаний. В то время, как с президиума поздравляли какого-то юбиляра, друзья тихонько беседовали между собой.

- Прочёл я твою новую книгу, Илья, - говорил Сергей Львович. - Потрясающая вещь! Завидно даже.

- Да, что уж там!- отмахнулся польщённый Салтыков.

- Ей-богу! В веках останется! - искренне хвалил работу друга Сергей Львович.

- Эх, что теперь в веках-то останется?! - вздохнул Салтыков. - Кто теперь книги читает, скажи мне?

- Да, мало таких остаётся, - согласился с ним Сергей Львович. - Но мне всё-таки кажется, что вернутся времена, когда читать снова будут, и именно книги. «Наедятся» компьютерами, вот увидишь.

- По-моему, нам с тобой до тех времен уже не дожить, - покачал головой Салтыков. - Староваты мы, помрём, дожидаючись.

- Выживем! - подбодрил друга Сергей Львович.

Поаплодировав юбиляру, произнесшему благодарственную речь, друзья вновь разговорились.

- А у тебя, Серёжа, что-нибудь новенькое вышло? - спросил Салтыков.

- Осенью две сказки выходят. Художница, знаешь ли, хорошая попалась. Проиллюстрировала замечательно!

- Рад за тебя. Теперь хорошего художника днём с огнём не сыскать! Всё компьютерную графику подсунуть норовят. Кстати, о твоих сказках: тут я как-то к сыну заехал. Поздно уже было, остался я у него ночевать. Заглянул к ним в спальню, доброй ночи пожелать, смотрю, невестка, как всегда, перед сном медитирует, всё мантры свои бубнит. А сын в постели книгу какую-то читает, ждёт, когда она угомонится. Смотрю, а это твоя книжка, сказка про Лешего, старая уже, потрёпанная. Удивился я, спрашиваю его: «Что это тебя на сказки, как в детстве потянуло?» А он мне в ответ: «Это для меня, как для Татьяны её мантры. Нервы успокаивает». Вот так-то!

Сергей Львович рассмеялся:

- Придумал же, мантры!

На них зашикали. Помолчав немного, Сергей Львович сказал другу шёпотом:

- А ведь эту мою старую сказку в нашем драмтеатре поставить решили. Для детских утренников, в каникулы.

- Прекрасно! - обрадовался за друга Салтыков. - Только вот, что я тебе скажу, Серёжа: ты сам проследи, как они её там ставить собираются. Теперь ведь всё новые веяния. Не уследишь - мюзикл из сказки сотворят или, ещё хуже, детектив состряпают!

Но Сергей Львович друга успокоил:

- Нет, Илья, думаю, всё в порядке будет. Жена моя хорошо знает главного режиссёра. Говорит, что он таких экспериментов не признаёт. Они в нашем театре всё больше по старинке, играют то, что написано, а не то, что сами насочиняют. Сам-то я в театре, признаться, редко бываю. Ты же знаешь, я - не театрал.

- И всё-таки, загляни к ним на репетиции, от души тебе советую, - предостерёг друга Салтыков.

Отсидев скучное заседание и поговорив ещё немного в фойе, Салтыков и Архипов собрались ехать по домам. Сергей Львович наотрез отказался погостить ещё у Салтыкова в Москве, ссылаясь на то, что дома его заждалась жена. Друзья обнялись, и Архипов поспешил на вокзал. Он дождался своего поезда и вскоре ехал домой, в свой родной город...

Дома, отменно поужинав, Сергей Львович улёгся на свой любимый диван и, облечено вздохнув, сказал жене:

- Да, всё-таки хорошо у нас! Тишина, покой! Красота за окном! В Москве, Зоя, не жизнь, скажу я тебе! Я там за один день так намаялся, что думал, до дому живой не доберусь. И как только там люди живут?!

Жена ему возразила:

- Я так думаю, что лучше нас живут. Москвичи бы здесь со скуки умерли. Пойти некуда, новостей годами никаких, событий тоже, люди по улицам, как сонные мухи движутся. Чего хорошего в тишине и покое?! Жизнь кипеть должна!

- В следующий раз в Москву со мной поедешь, - пообещал жене Архипов. - Посидишь в такси в пробке часа четыре, по-другому запоёшь!

- Да уж лучше в пробке сидеть, чем на лавочке возле дома! - парировала жена.

Сергей Львович знал, что жена всегда мечтала перебраться в Москву. Но он не соглашался на этот переезд, обосновывая свой отказ тем, что не смог бы, живя в столице, писать. Жена с этим доводом поспорить не могла, и вынуждена была мириться с жизнью в провинции.

- Зоя, а ведь Салтыков Илюша нам с тобой завидует. Говорит, тяжко ему в столице, тишины и покоя хочется, да где ж их там взять?

Зоя Фёдоровна пожала плечами, но возражать мужу не стала.

Сергей Львович устроился на диване удобнее и продолжал:

- Я ему рассказал о том, что мою сказку будут в драмтеатре ставить. Так он меня стращать начал тем, что её могут невесть во что превратить. И настоятельно советовал на репетиции ходить, присматривать.

- Прислушайся к его совету, - сказала жена, присаживаясь к нему на диван.

- Так ты ведь говорила, что у нас в театре хороший главный режиссёр, без современных вывихов, - удивился Сергей Львович.

- Был хороший, да сплыл! Выжили его из театра, - пояснила Зоя Фёдоровна. - Теперь там вместо него какой-то заезжий деятель. Приехал с молодой любовницей, весь репертуар из-за неё перекроил. Творит, что в голову взбредёт. Я сама об этом только вчера узнала. Твою сказку ставит только потому, что мэр приказал оставить детские утренники. Ты же знаешь, у него у самого четверо детей, и они любят в театр ходить, мороженое и конфеты на спектаклях есть.

- Ну вот, час от часу не легче, - расстроился Сергей Львович. - Теперь на самом деле придётся в театр наведаться, посмотреть, что они там творят. А то ведь, как Илюша сказал, не ровён час детектив из сказки состряпают!

- Детектив - это еще куда ни шло! Как бы чего похуже не сотворил этот новый главреж, - со вздохом предположила Зоя Фёдоровна.

- Да куда же хуже? - забеспокоился Сергей Львович.

- А вот ты его, нового главрежа, увидишь и сам поймёшь, - зловеще пообещала жена.

...На следующий день, отложив все свои дела, Сергей Львович отправился в театр. В своём городе он был человеком известным и уважаемым. Многим из тех, кто с ним здоровался, Сергей Львович помогал в житейских делах. Вот и сегодня старушка, сидевшая в городском сквере, мимо которого проходил Архипов, подозвала его и долго рассказывала о том, как её обижают соседи, и просила его написать за неё жалобу.

Сергей Львович пообещал зайти в полицейский участок. «Придётся опять к Егорке идти, - подумал он. - Я ему уже надоел, вечно за кого-нибудь прошу».

Егоркой Сергей Львович называл по старой памяти Егора Скобелева. Когда-то Егор учился в школе, где преподавала историю Зоя Фёдоровна, и посещал драматический кружок, который она вела. Жена говорила, что он подавал большие надежды и все думали, что после окончания школы Егор будет поступать в театральный институт вместе с Оленькой Говоровой, с которой они дружили с первого класса. Но Егор, удивив всех, кто его знал, поступил в школу милиции, и по всему было видно, что не жалел об этом. А Оленька театральный институт окончила и теперь играла на сцене местного драмтеатра...

В театре знакомый гардеробщик, снимая с него плащ, спросил его с сочувствием:

- Пришли взглянуть, как вашу сказку изуродовали?

Сергей Львович не нашёлся, что ответить и только кивнул головой. Когда он шёл к зрительному залу, мимо него пробежала со стаканом чая в руке Нина Терентьевна, работавшая в театре билетёршей.

- Здравствуй, Нина, - нехотя поздоровался с ней Сергей Львович.

- Привет, Серёжа, - бросила она ему на ходу.

Нина Терентьевна была лучшей подругой Зои Фёдоровны. Они дружили с детства, и не проходило дня, чтобы Нинуся, как её называли близкие, не наведывалась к ним домой. Сергей Львович терпеть не мог эту болтливую, самовлюблённую и недалёкую даму, но не возражал против её визитов, боясь обидеть жену.

...Репетиция была в самом разгаре. Одного взгляда на сцену было достаточно, чтобы понять, что пророчество жены было верным. Вместо хоть какого-то подобия берёзового лесочка, в котором разворачивалось действие его сказки, на сцене были нагромождены бутафорские скалы антрацитового цвета. «Угольный забой, - пришло в голову Сергею Львовичу. - А где же шахтёры?» Но вместо шахтёра на сцену выскочила актриса, игравшая, как потом выяснилось, Кикимору. Юбочка из кусков потёртой кожи торчала на ней, как балетная пачка, из-под которой виднелись толстые ляжки, обтянутые зелёным трико. На шее актрисы висела нитка, с нанизанными на ней белыми черепами, а голову покрывала застиранная тряпка с узором из костей.

В памяти Сергея Львовича всплыли его строки из сказки: «Кикимора была щеголихой. Юбочку из лопухов подвязывала она осокой, на головку веночек из купавок надевала. Ручки-ножки у неё были тоненьки, кривеньки…»

Под описание подходило лишь то, что ноги у актрисы были, на самом деле, кривоваты.

Следом за Кикиморой приковыляла Баба-Яга.

Сергей Львович порадовался. Худая, с искаженным от злобы лицом, она вполне соответствовала описанному в сказке образу. Она одной рукой тащила за собой бутафорскую ступу, а в другой держала метлу, позаимствованную, по всему видать, у дворника. К тому же она очень правдоподобно прихрамывала на одну ногу.

Сергей Львович стал смотреть, куда бы ему присесть, и увидел в последнем ряду Оленьку Говорову, которая приветственно махала ему рукой. Сергей Львович сел рядом с ней.

- Как я рада вас видеть, - обрадовалась его приходу Оленька.

- Я тоже рад тебя видеть, - тихонько ответил ей Архипов. - А ты что же, в спектакле не участвуешь?

- Занята, - ответила она. - Я во втором акте выхожу. Бабушку героини играю.

Сергей Львович решил, что молодая актриса шутит, но рассмотрев её наряд, - необъятную юбку из толстой материи, скрывавшую её почти что детскую фигурку, душегрею, которая и ему была бы в пору, и платок в заплатах, накинутый на её хрупкие плечи, - понял, что она говорит вполне серьёзно.

- Кикимору ты, конечно, играть не захотела? - поинтересовался он.

- Что вы?! Я была бы счастлива! Такая роль! Сколько всего придумать можно было бы. Только на эту роль Катерину Кирилловну ещё прежний главреж утвердил, а новый - оставил. Сказал: «Это правильно, идём от противного».

- А тому, прежнему, как в голову пришло такую корову в Кикиморы записать? - спросил Архипов.

Оленька хихикнула.

- Все мы не без греха, - многозначительно пояснила она.

Сергей Львович припомнил, как жена, придя однажды из театра, долго ругалась из-за того, что в роли Норы в пьесе Ибсена играла разжиревшая любовница мэра города. Архипов усмехнулся.

- А вот Яга хороша, - похвалил он. - И хромает натурально, будто бы у неё, действительно, костяная нога. И злая очень.

Оленька сочувственно вздохнула:

- Так на её месте любая бы злой была. Представляете, она должна была играть в «Вассе Железновой» Вассу. А новый главреж на эту роль свою подругу назначил. А у Алёны Неустроевой, ну, Бабы-Яги, от нервов приступ радикулита случился. Вот она и хромает. На роль Водяного Борис Евграфович назначен, а Лешего главреж поручил Вилу Артамонову играть.

- И где же этот новый деятель? Что-то я его не вижу, - спросил Сергей Львович.

- Сейчас явится! - пообещала Оля.

И правда, через несколько минут из-за кулис появился высокий молодой человек, одетый во всё чёрное. Он встал посредине сцены, сложил руки на груди и, покачиваясь из стороны в сторону, медленно растягивая слова, произнёс:

- Что-то всё это как-то слишком слащаво, масляно, кисейно! Не хватает чертовщинки!

- Он что, всегда так шатается? - спросил Сергей Львович.

Оля захихикала.

- Всегда, - уверила она Архипова. - Это у него вроде как врождённое. Мы ведь с ним в Щукинском вместе учились. Так его на курсе за такую манеру изъясняться прозвали Гамлетом. Потом сократили имя, и стал он просто Гам. Из Щукинского его выгнали за неуспеваемость, но он потом кончил режиссёрские курсы и пошёл в гору. В питерских театрах несколько постановок сделал, говорят, неплохих. Что потом случилось, я не знаю. Только вот он у нас здесь оказался. А вот и его подруга!

Сергей Львович взглянул на сцену и с ужасом увидел длинноногую тощую девицу в сарафане по-колено, в сапогах-ботфортах и с привязанной к затылку косой, сделанной из неведомого материала.

- Она Машеньку играет, - пояснила ему Оля.

- Всё! Кончилось моё терпение! - Сергей Львович с досадой хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.

Главреж перестал раскачиваться и, взглянув в зрительный зал, недовольно спросил:

- Почему посторонние на репетиции?

- Я не посторонний, молодой человек! Я - автор сказки, которую вы уродуете! - идя по залу и поднимаясь на сцену, твёрдо сказал Сергей Львович.

Такое заявление молодого человека не обескуражило.

- Я даю вашему произведению вторую жизнь, - заявил он. - Эту сказку мало кто читал в те давние времена, когда она была написана, и сейчас о ней никто не помнит. Лишь благодаря мне о ней заговорят. Если вы не будете мне мешать!

Последние слова были произнесены с нескрываемой угрозой. Сергей Львович был человеком с мягким характером и часто терялся, сталкиваясь с подобными типами. Вот и сейчас он не нашёлся, что ответить. На его защиту тут же встала Баба-Яга.

- Эту сказку, как и остальные книги Сергея Львовича, знают и любят все дети нашего города и не только нашего, - сказала она, присев на бутафорскую ступу, и добавила: - и вам бы не мешало её прочесть, прежде чем экспериментировать.

Главреж бросил на неё испепеляющий взгляд, но вид актрисы, сидевшей на ступе с помелом в руках, отчего-то сразу настроил его на мирный лад.

- Ну, что вы, ей-богу, все на меня накинулись! - миролюбиво произнёс он и обратился к Сергею Львовичу: - Вы же ещё не знаете, как будет выглядеть спектакль в целом. Он вам понравится.

- Очень в этом сомневаюсь, - Сергей Львович повернулся, чтобы уйти со сцены, но наткнулся на какой-то сноп, появившийся за его спиной во время разговора.

- А это ещё что?!

Сноп заговорил простуженным голосом:

- Я - Леший.

Тут в глубине сцены зашевелилось ещё нечто.

- А вот это - Водяной! - с гордостью объявил главреж.

Обвешанный тенётами зелёного цвета, артист, игравший Водяного, продвинулся к рампе и поздоровался с писателем. Сергей Львович, открыв рот, рассматривал его костюм.

- Что это на нём налеплено? Головастики, что ли? - спросил он.

- Нет, пиявки! - ответил довольный главреж.

- Зачем эта гадость, объясните мне, наконец! - взмолился писатель.

- Теперешним детям пасторали не нужны. Им подавай страшилки, ужастики! - с видимым удовольствием пояснил главреж.

- О господи! - Сергей Львович схватился за голову. - Делайте, что хотите, я вам больше не помеха!

...Дома он, дожидаясь, пока жена накапает ему в рюмку лекарство, жаловался:

- Ты представляешь, Зоя, Илья-то как в воду глядел! Чёртте что в театре делается! На сцене чернота какая-то. На Водяном - пиявки навешаны, и вся рожа зелёной краской расписана, как у десантника. А о Кикиморе я уж не говорю! Килограммов на сто живого веса потянет. А ваш с Ниной любимчик, Артамонов, движется по сцене, как сноп сена - ни рук, ни ног не видать. Я его едва узнал.

- Учти, Серёжа, такой артист, как Вил Петрович Артамонов, и в снопе сена будет выглядеть, как всегда, элегантно и сыграет свою роль так, что станет украшением спектакля! - заступилась за любимого актёра Зоя Фёдоровна.

- Да уж, он постарается всех затмить! Всех локтями растолкает, - проворчал Сергей Львович.

- Вот зря ты так, Серёжа! - обиделась жена. - Артамонов - прекрасный артист. У него манера игры своеобразная и тембр голоса неповторимый.

- Ну да, гнусавит на весь театр!

- Ты к нему несправедлив! На нём весь репертуар держится. Он во всех ролях очарователен, - не сдавалась жена.

- Угу! - усмехнулся Сергей Львович. - А в этой роли так просто душка! Сама увидишь.

Споры об этом актёре в семье Архиповых велись давно. Сергей Львович называл его не иначе, как Артемоном, припоминая «Приключения Буратино». Он так и спрашивал жену, собирающуюся на очередной спектакль:

- Ну, как, в этот раз твой пудель главную роль играет или так, на подхвате?

Жена злилась ужасно ещё и потому, что Артамонов был очень кудряв и рыж, и его прическа, действительно, напоминала стриженного «подо льва» пуделя. Но не любил его Сергей Львович не только из-за гнусавого голоса и рыжих косм, и он напомнил об этом жене:

- Твой очаровательный Артемон выжил из театра по-настоящему хорошего актёра, Алексея Орлова. А ведь он, куда как талантливее Артамонова. Помнишь, приходил к нам, читал свои стихи. Прекрасные стихи!

- Помню, конечно, - ответила жена, - и как замечательно он играл, и какие стихи писал. Но что поделаешь, если он спился? Не Артамонов же в этом виноват!?

- Именно он и виноват! - возмутился Сергей Львович. - Возможно, Орлов сам справился бы со своим недугом. Театр он любил. А когда все его роли передали Артамонову, Орлову больше ничего и не оставалось, как пить горькую.

- Так ведь и роли передали потому, что Орлов из-за пьянки спектакли срывал. Мне Нинуся рассказывала, - возразила Зоя Фёдоровна.

- Да твоя Нинуся ненавидит Орлова за то, что он очень уж правдоподобно её изображал. Особенно её неповторимую улыбку! Вот он - талант. Кого хочешь может спародировать. И не только голос, походку, жесты всё точь-в-точь изобразить может, - не унимался Сергей Львович.

- Талантливый, я не спорю, - согласилась с мужем Зоя Фёдоровна, - но, во-первых, не дисциплинированный, а во-вторых, язвительный. У него язык без костей! Из-за этого за него никто, кроме Оленьки Говоровой, не заступился, когда его увольняли.

- Из зависти! - с горечью констатировал Сергей Львович, держась за сердце.

- Не расстраивайся так, Серёженька! - забеспокоилась Зоя Фёдоровна. - И Орлов, слава богу, жив и здоров, и с твоей сказкой не всё так уж плохо, как тебе показалось. Артисты с радостью играют и, между прочим, договорились, по возможности, отговаривать нового главрежа от задуманного им «ужастика».

- А ты откуда это знаешь? - удивился Сергей Львович.

- Нинуся звонила и всё мне рассказала, - ответила Зоя Фёдоровна.

- Да уж, твоя Нинуся - всякой бочке затычка! Всё видит, всё знает.

- Ты не иронизируй, Серёжа. Она очень внимательная. Это очень ценное качество.

- Качество, не спорю, полезное. Только вот одна малость это качество портит. Не стоит твоей Нинусе своими знаниями со всеми делиться. Ты думаешь, она о позорище со спектаклем только тебе поведала? Нет! Она на полгорода разнесёт, что из моей книжки сотворили, как выразился главреж, «ужастик и страшилку».

- И за что ты только её так не любишь? - в который раз спросила Зоя Фёдоровна.

- А за что её любить, скажи ты мне? Глупа, болтлива. А ты всё с ней носишься, Нинуся, Нинуся…. Ну, почему Нинуся? Не Нина, не Нина Терентьевна, а именно Нинуся?

- Так её звала мама и бабушка, и мы, её подруги, привыкли её так называть. Ты к ней придираешься, Серёжа. Она - тонко чувствующий, образованный человек. Надеюсь, ты не забыл, что она не всегда была билетёршей в театре, а преподавала русский язык и литературу в школе.

- Помню! А ты помнишь, как по твоему совету, я однажды, когда в издательстве редактор заболел, дал ей отредактировать свою рукопись. Господи! Что она с рукописью натворила?! Всю исписала своими замечаниями, а пропущенные запятые так и не поставила.

- Возможно, тебе стоило отнестись к её замечаниям серьёзно.

- Может быть, и стоило, если бы я писал статью под названием «Как можно испоганить детскую книгу?» Знаешь, что самое противное в твоей Нинусе? Свои дурацкие замечания она делает с такой миной, будто бы нерадивому ученику объясняет, что «корова» пишется через «о», а не через «а». И к тому же эта её театральная страсть! Бегает с букетами на каждом спектакле, пописывает статейки... И подписывается псевдонимом Алла Гоголева! Она - и Алла Тарасова, и Елена Гоголева в одном лице. Только они играли, а в журналистике замечены не были. Не до того им было, они жизнь театру посвятили. А наша Нинуся за артистами форменную слежку устроила. Они от неё шарахаются, когда она к ним с букетами кидается. Знают, что она всю их подноготную в очередной статейке опишет.

- Ты иногда, Серёжа, бываешь совершенно невыносимым! - вышла из терпения Зоя Фёдоровна. - Ну что, спрашивается, ты на неё накинулся? Не она ведь виновата в том, что главный режиссёр в театре поменялся, что новый - со странностями, а Кикимора разжирела.

Сергей Львович улыбнулся.

- Нет, душа моя, конечно, не она виновата. Сам виноват. Надо было внимательнее читать договор, который подписывал. Давай чайку попьём, Зоинька.

Отдохнув и попив чаю с вареньем, Сергей Львович немного успокоился.

- Как ты думаешь, Зоя, можно сейчас что-нибудь исправить? - спросил он жену.

- Вряд ли. Разве что в суд обратиться.

- Да что ты! Буду я с ними судиться, что ли?!

- Тогда терпи. «Корова», которая в твоей сказке играет Кикимору, Катерина Кирилловна Букина, в спектакле по Ибсену Нору играет. Ибсен терпел и тебе велел!

Сергей Львович махнул рукой.

- Пропади всё пропадом! Я туда больше - ни ногой. Иначе меня удар хватит!

Уже ложась спать, Сергей Львович вспомнил о просьбе знакомой старушки.

- Ох, Зоя! Меня ведь Гавриловна просила в участок сходить, попросить за неё. Соседи её донимают. Надо было мне к Егору зайти, а я забыл.

- Завтра утром сходишь, - ответила, зевая, жена.

- Утром так утром, - успокоился Сергей Львович.

Обычно он вставал рано, что называется, с петухами. Но в это утро проснулся в десятом часу. Наскоро позавтракав, собрался идти в полицейский участок, но тут раздался звонок в дверь. Зоя Фёдоровна пошла открывать. По оживлённым голосам в прихожей Сергей Львович понял, что к ним пришла Нинуся. «Только тебя и недоставало!» - подумал он, прошёл в прихожую и снял с вешалки куртку.

- Привет, Серёжа! - поздоровалась с ним Нинуся.

- И тебе не хворать, - ответил Сергей Львович.

- А куда это ты собрался? - поинтересовалась она.

Сергей Львович хотел ответить: «А тебе какое до этого дело?», но взглянув на жену, передумал и сказал:

- К Егору надо зайти. Гавриловну соседи обижают, а участковый ей помочь не желает.

- Ах, знаю я эту Гавриловну! Вечно ноет, все-то её обижают, несчастную. Надо не на скамеечке сидеть, а жить полной жизнью, тогда и обижать не станут, - сказала Нинуся.

- Это на девятом-то десятке? - напомнил ей Сергей Львович.

- Возраст не имеет значения! Я и в сто лет всегда буду в гуще событий, - заявила она.

- И не надоест? - спросил Сергей Львович.

Зоя Фёдоровна по его тону поняла, что сейчас может начаться ссора, и постаралась исправить положение:

- Ты уж иди, Серёжа, а то Егора не застанешь.

- Зря прогуляешься! - улыбаясь, произнесла Нинуся.

От одного вида улыбающейся Нинуси Сергея Львовича всегда начинало трясти. Зоя Фёдоровна понять его не могла. «Ну, улыбается человек, что тут плохого?!» спрашивала она мужа. «Разве можно это улыбкой назвать?! - возмущался Сергей Львович. - Это гримаса какая-то, как будто она снисходит до разговора с убогими: «Знаю, что меня не поймут, но что поделаешь, приходится вас терпеть!»

- Это отчего же? - сквозь зубы спросил Сергей Львович.

- Вы, как всегда, не в курсе того, что происходит в городе! - обрадовалась Нинуся. - я, собственно, и шла к вам, чтобы рассказать. У нас произошло страшное убийство! Вся полиция на ногах!

- Какое ещё убийство? - спросила Зоя Фёдоровна.

- Сейчас всё расскажу.

Нинуся уселась на диван, положила ногу на ногу и, оглядев снисходительно своих слушателей, начала свой рассказ так, как будто бы она была свидетельницей происшествия от его начала и до конца:

- Ночью в наш тихий городок въехал шикарный джип. В нём сидели двое неизвестных, прекрасно одетых мужчин. Они колесили по городу, явно ища кого-то. Несколько раз она останавливались, выходили из машины покурить, а один раз зашли в наш супермаркет и купили продукты. Продавщица говорит, что они ей сразу показались подозрительными, набрали много дорогой еды и сдачу ей оставили. Потом они ещё какое-то время ездили по городским улицам, вглядываясь в номера домов.

«Статейка готова» - подумал Сергей Львович и прервал её красочное повествование вопросом:

- Ну, поколесили и дальше что?

- Всему своё время, - не смутилась Нинуся и продолжила: - Один раз они постучались в дом на окраине города и спросили у хозяев, не проживает ли у них в доме некий Ефрем или Ефим. Хозяева не расслышали точно. Услышав, что такого в доме нет, они вновь сели в свой роскошный джип, последней модели, и поехали дальше.

Нинуся замолчала, выдерживая театральную паузу. Зоя Фёдоровна не выдержала.

- Так кого убили-то? - спросила она.

Нинуся была раздосадована неуместным вопросом, но нашлась с ответом.

- Больше этих двух мужчин никто не видел живыми! - триумфально закончила она.

- Так куда они делись? - спросил Сергей Львович.

- Их нашли застреленными в джипе, стоящем в Тупиковом переулке, - с мрачным торжеством произнесла Нинуся.

- Час от часу не легче! Так их, что - ограбили? - спросила Зоя Фёдоровна.

- Судя по всему - да. При них не нашли ни мобильных телефонов, ни портмоне, ни часов на руках. А продавщица в супермаркете успела заметить, что у них были на руках дорогие швейцарские часы, один звонил по новейшему телефону, а у другого, к тому же, были на рубашке золотые запонки.

Сергей Львович кашлянул.

- А она швейцарские часы от китайских отличить может? - спросил он.

Нинуся проигнорировала этот вопрос.

- И что, никто выстрелов не слышал? - удивилась Зоя Фёдоровна.

Нинуся вновь очаровательно улыбнулась.

- Зоинька, дорогая! Ну, разумеется, никто ничего не слышал. Ведь киллеры стреляют из пистолетов с глушителями! - растолковала она своей подруге.

«Врёт она всё, наверное», - решил Сергей Львович, но все же решил отложить свой визит в полицейский участок до вечера.

Он оставил жену в компании её говорливой подруги, а сам ушёл в свой кабинет. Там он долго, тяжело вздыхая, перебирал бумаги, лежавшие на столе, но вскоре, забыв о Нинусе и принесённых ею новостях, взялся за работу...

Когда поднялся из-за стола, на улице уже начало смеркаться. Сергей Львович вышел из кабинета и прошёл на кухню. Жены не было.

Сергей Львович сделал себе бутерброд с колбасой и устроился в гостиной около телевизора. По местному телеканалу шли новости. Бойкая журналистка вовсю делилась со зрителями своими предположениями о том, кто и кем был недавно убит в их городе, и как полиция расследует это преступление. Выслушав эти комментарии, Сергей Львович с удивлением подумал: «Нинуся-то не врала! Действительно угрохали каких-то заезжих мужиков».

Он услышал, как открылась входная дверь. Зоя Фёдоровна вошла в квартиру и крикнула ему из прихожей:

- Серёжа, сейчас обедать будем.

А войдя в гостиную, начала ругать мужа:

- Ты, Серёжа, как малое дитя! Схватил бутерброд, перебьёшь аппетит. Неужели не мог подождать немного?

- Так откуда же я знал, когда ты придёшь? Может, ты, вроде своей подруги, решила заняться расследованием преступления?

- Расследованием не расследованием, а кое-что узнала. Дело-то ведь, действительно, серьёзное.

- Да, уж Нинуся тут страхов навела! Никак двух олигархов у нас в подворотне застрелили? - шутя предположил Сергей Львович.

- Понимаешь, Серёжа, загадочное это убийство какое-то! Этих двух парней на джипе, кстати, джип-то старый оказался, и недорогой, многие в городе видели. Они явно что-то или кого-то искали. Ездили по всему городу, останавливались то на одной улице, то на другой, но ни у кого ничего не спрашивали. И только один раз из машины вылезли, как Нинуся и говорила, спросили, не живёт ли тут Ефим. Это на Почаевской улице было.

Мальчишки в это время на велосипедах мимо проезжали и видели, как те двое подошли к старушке, которая на лавочке сидела, и спросили, как им послышалось, про какого-то Ефима. А старушка, вместо того чтобы ответить, креститься начала и в дом убежала... Я по пути зашла в участок. Сказала Егору о просьбе Гавриловны. Он обещал помочь. А вот об убийстве сказал: «Тут сам чёрт не разберёт, зачем их сюда занесло и кому понадобилось их убивать».

- Зоя, кого ты сказала, эти двое искали?

- Какого-то Ефима, но это неточно.

- А помнишь, давно, ещё до войны, на Почаевской дом стоял каменный. И хозяин был Ефремов. Во время войны он погиб, его жена и сын уехали куда-то, дом долгое время пустовал. Потом в нём разные люди жили, но дом, по привычке, Ефремовским долго ещё назывался. Интересно, стоит этот дом или снесли его?

- Стоит до сих пор, что ему сделается? Дом крепкий ещё, построен был на совесть, только его уже никто Ефремовским не называет. Забыли об этом, я и то с трудом вспомнила.

- Так, может, погибшие не Ефима, а дом Ефремова искали? Только откуда им было известно, что какой-то дом в нашем городе так когда-то назывался, если даже местные жители про это забыли? - задумался Сергей Львович. - А кто там сейчас живёт, не знаешь?

- Так Гавриловна и живёт! - сказала Зоя Фёдоровна. - Дом на две части разделён. Меньшая часть, где сам Ефремов жил, с той поры пустует, и окна, и двери забиты. А во второй половине коммунальная квартира. В одной комнате Гавриловна живёт, а в другой приезжие какие-то, муж, жена и маленький ребёнок... Постой, постой! Так это они к Гавриловне и подходили. Нинуся мне много раз говорила, что Гавриловна целыми днями на лавочке возле дома сидит... Ты, Серёжа, на всякий случай, Егору об этом доме скажи, - посоветовала жена. - Вдруг это ему поможет? Всякое в жизни бывает!

- Хорошо, как увижу, скажу.

Несколько дней в городе только и было разговоров об убийстве. Но постепенно страсти улеглись, и об убитых заезжих гостях стали забывать. Сергей Львович работал над новой книгой, стараясь забыть то неприятное впечатление, которое на него произвела репетиция сказки в драмтеатре. Нина Терентьевна к ним не забегала, чему Сергей Львович был несказанно рад. Жизнь текла спокойно и размеренно. Но однажды утром к ним вновь забежала Нинуся. Сергей Львович из кабинета услыхал её пронзительный голос.

- Как жить, Зоя?! Как жить?! - вопрошала она у жены.

Сергей Львович отложил рукопись и вышел из кабинета. Из гостиной доносились вздохи Нинуси. Жена уговаривала её попить чаю. Едва Сергей Львович вошёл в гостиную, как Нинуся обратилась к нему:

- Серёжа! Наш спокойный городок превратился в арену бандитских разборок!

- Не преувеличивай, Нина! Ну, случилось убийство, странное, конечно, спору нет. Но ведь в любом городе такое случается, причин для паники я не вижу.

- Ты, Серёжа, ничего, кроме своей работы давно уже не видишь. Как же всё-таки ты от жизни отстал! Надо интересоваться тем, что происходит в твоём родном городе, - наставляла она писателя.

- Так что же в нём, разнесчастном, происходит? - раздражённо спросил Сергей Львович.

- Ещё одно зверское убийство! - торжествующе произнесла Нинуся.

- Что ты выдумываешь? Какое ещё убийство? - не поверил её Сергей Львович.

- Я - не писательница, и не имею привычки что-либо выдумывать, - оскорбилась Нинуся.

На выручку пришла Зоя Фёдоровна.

- Не обижайся, Нинуся! Серёжа просто неловко выразился. Ты лучше расскажи, что произошло, - попросила она.

Обиженная Нина Терентьевна, выдержав паузу и отхлебнув чая, снизошла до неблагодарных слушателей и сказала:

- Убили еще одного человека. На этот раз - жителя нашего города. Причём его, перед тем как убить, жестоко пытали. Мне это рассказала наша журналистка с телевидения. Под большим секретом. А у неё - надёжный источник в полиции.

- Это плохо! - произнёс в задумчивости Сергей Львович.

- Отчего же это - плохо! - возмутилась Нина Терентьевна. - Жители должны знать, что происходит у них под боком. И кто как не журналисты должны доносить до нас эти сведения.

- Да я не о журналистке с её источником информации, - отозвался Сергей Львович. - Я о том, что два убийства подряд - плохое дело. Хотя и неведомые источники в полиции - это тоже беда!

Пропустив мимо ушей замечание об источнике сведений ловкой журналистки, Нина Терентьевна заметила:

- Люди должны быть предупреждены. Ведь никто не знает, кто следующий в этой цепи убийств!

- Бог с тобой, Нинуся! - испугалась Зоя Фёдоровна. - Почему ты думаешь, что обязательно будут ещё убийства?

- Потому что и дураку ясно, что в городе орудует маньяк. Маньяк! - и она торжествующе улыбнулась.

- Ты, Нинуся, не возвращалась бы одна так поздно из театра, старайся с кем-нибудь идти. Или пусть тебя Серёжа встречает и до дому провожает, - к ужасу Сергея Львовича, вдруг предложила жена.

Но Нинуся гордо вскинула голову, улыбнулась своей неподражаемой улыбкой и ответила:

- А я одна теперь и не возвращаюсь! Вил Петрович так любезен, так мил! Он теперь каждый день сопровождает меня до дома. Он так и сказал мне: «Сейчас небезопасно одной ходить. Позвольте мне быть вашим провожатым». Представляете, так и сказал: «Позвольте мне…» Нет, решительно, он - из девятнадцатого века, кавалер!

Сергей Львович и Зоя Фёдоровна были удивлены. Не тем, что Артамонов оказался заботливым кавалером, но тем, что он стал опекать именно Нинусю. Когда она ушла, Сергей Львович спросил жену:

- Как ты думаешь, почему Артемон к Нинусе привязался?

- Не привязался, - поправила его Зоя Фёдоровна, - а оказывает определённое внимание и заботу.

- Определённо только то, что они оба немного не в себе. А вот его внимание и забота меня очень удивляет.

- А меня - нет! Любовь и преданность рано или поздно бывают вознаграждены. Нинуся все эти годы так восхищалась им, с таким обожанием на него глядела! И вот он, наконец-то, оценил её чувства.

- Так это, что у них - любовь, что ли? - поразился Сергей Львович.

- Ну, не любовь ещё, но роман, по-моему, намечается.

- И чего только на свете не бывает! - покачал головой Сергей Львович.

...Вечером этого же дня к Архиповым зашёл Егор. Сергей Львович был рад его видеть. Спокойный, уравновешенный, доброжелательный Егор всегда был желанным гостем в их семье. Иногда он заходил к ним вместе с Олей Говоровой, и Зоя Фёдоровна уверяла мужа, что их свадьба уже не за горами. Но сегодня Егор пришёл один, и одного взгляда на его осунувшееся лицо было достаточно, чтобы понять, как трудно ему сейчас приходится. Зоя Фёдоровна засуетилась, накрывая на стол. К большой её радости, Егор никогда не отказывался от предложенного ему угощения. Вот и сейчас он, не чинясь, присел к столу.

- Вид у тебя измученный. На службе забот много?- посочувствовал ему Сергей Львович.

- И было забот достаточно, а сегодня ещё прибавилось. Хорошо, что наша пресса об этом не пронюхала, - ответил он.

- Пронюхала, Егорушка, - подкладывая ему в тарелку еды, сказала Зоя Фёдоровна. - Нина Терентьевна сегодня утром к нам забегала, навела страхов. Уверяет, что маньяк у нас в городе завёлся. Ещё кого-то зверски убил. Это её журналистка с телевидения просветила.

- Ну, откуда она могла это узнать?! Старались ведь всё в секрете держать, до поры до времени, чтобы паники в городе не было, - возмутился Егор.

- У неё, у этой журналистки, по словам Нины Терентьевны, источник информации у вас, в участке, - выдал секрет Сергей Ильич.

- Ну, найду я этот источник! Мало не покажется, - пригрозил Егор.

- А Сергей Львович тут припомнил одно обстоятельство, может, тебе пригодится, - как бы невзначай, сказала Зоя Федоровна.

- Что за обстоятельство?

- Да, я уж и не знаю, важно это или нет, - засомневался Сергей Львович.

Ему очень не хотелось уподобляться Нинусе, везде сующей свой нос.

- Рассказывайте, дядя Серёжа, - попросил его Егор. - Сейчас для меня всё важно.

И Сергей Львович рассказал ему о старом доме на Почаевской, который долгое время жители называли Ефремовским.

Егор выслушал его рассказ очень внимательно.

- Спасибо вам, дядя Серёжа, - поблагодарил он писателя. - Теперь многое становится ясным.

Поговорили немного о премьере спектакля, которая была уже не за горами, и о просьбе Гавриловны, которая пыталась найти управу на своих соседей.

- Помог бы ты ей, - попросил Сергей Львович.

- Ох, уж эта мне, Гавриловна! - засмеялся Егор. - Она ведь, дядя Серёжа, сама соседям житья не даёт. Ей, видите ли, покой нужен, и требует она от них, чтобы они спать ложились в десять вечера, а когда они утром по выходным долго спят, начинает на кухне посудой греметь. Поучает: «Кто рано встаёт, тому Бог подаёт!»

Время до премьеры спектакля прошло незаметно. За день до этого знаменательного дня к Зое Фёдоровне прибежала Нинуся и с порога начала хвалить Артамонова.

- Если бы не его дарование, спектакль неминуемо бы провалился! - заявила она так, как будто бы спектакль уже состоялся и имел оглушительный успех. - Подумать только - тривиальная сказочка, а он душу вложил в свою роль! Я даже подумать не могла, что Вил Петрович может блистать не только в трагедиях, но и в детских спектаклях. Искрящийся юмор, лёгкость невероятная! И знаешь, Зоя, трогательно до слёз!

Сергей Львович слушал дифирамбы, которые пела Артамонову Нинуся, сидя в кабинете. «Интересно, - думал он, - есть хоть доля правды в том, что она мелет?» Он вышел, поздоровался с Нинусей. Она тут же обратилась к нему:

- Серёжа, ты по гроб жизни обязан Вилу Петровичу! - заявила она. - Он вдохнул жизнь в твою видавшую виды сказку. Из затёртой книжечки она превратилась в шедевр!

- Ты-то откуда это знаешь? - не скрывая раздражения, спросил её Сергей Львович. - Ведь премьеры ещё не было.

- Но уже была генеральная репетиция! Как он к ней готовился! Я, как всегда, принесла ему в перерыве чашку чая. Он всегда его пьёт, для голоса. Но в этот раз даже дверь мне не открыл, сказал только: «Не сейчас, дорогая!» - с гордостью ответила Нинуся. - Я плакала от умиления, когда он выходил на сцену!

- Ничего удивительного, - пробурчал в ответ Сергей Львович. - Ты у нас, Нина, плакса известная!

Зоя Фёдоровна вступилась за подругу:

- Серёжа, не преувеличивай! Нинуся - человек чувствительный. И нет ничего удивительного в том, что она может прослезиться, глядя на игру любимого актёра. Я, между прочим, тоже всплакнула, когда он играл в «Короле Лире».

- А я, как ты помнишь, со второго акта ушёл, - ответил обоз­лённый Сергей Львович. - Не смог вынести его слюнтяйства на сцене. Ему не мешало бы фильм Козинцева посмотреть.

- Козинцев - это вчерашний день! - напустилась на него Нинуся. - Ты, Сергей, становишься ретроградом! А надо жить сегодняшним днём. И знай, нам уже недолго наслаждаться игрой Артамонова. Он мне намекал, что вскоре нас покинет.

- Помирать, что ли собрался? - неосторожно пошутил Сергей Львович.

- Как ты можешь?! - взвизгнула Нинуся. - Он со дня на день ждёт приглашения в столичный театр.

- Ну, слава Богу! - с облегчением вздохнул Сергей Львович. - Я рад за него.

В этот день Нина Терентьевна ушла от Архиповых в большом расстройстве. Прощаясь с подругой в прихожей, она нарочито громко сказала ей:

- Я тебе сочувствую, Зоя! Прожить всю жизнь с таким бесчувственным человеком - это несчастье. Я бы так не смогла! Должно быть родство душ, созвучие сердец.

На этот раз рассердилась Зоя Фёдоровна. Закрыв за Нинусей дверь, она в сердцах произнесла: «Будет тебе и родство душ, и созвучие сердец! Укатит твой Артамонов в столицу, и не вспомнит о тебе».

...И вот настал день премьеры. Сергей Львович встал в пять часов утра. Он ходил по дому из угла в угол, не находя себе места. Зоя Фёдоровна напрасно уговаривала его позавтракать.

- Не пойму я, Сережа, отчего ты так беспокоишься? Не в первый и не в последний раз твою сказку в театре ставят. И мультфильмы по твоим книгам есть, и художественный фильм был, - удивлялась она.

- Сам не пойму, Зоя, - признался Сергей Львович. - На душе у меня как-то неспокойно.

- Это, наверное, из-за разговоров про убийства у тебя нервы расшатались. Ведь у нас в городе сто лет такого не было, чтобы убили сразу троих и неизвестно по какой причине. Ты человек впечатлительный, вот у тебя и наложилось одно на другое. Может быть, тебе валерьянки накапать? - предложила жена.

- Давай-ка, Зоинька, позавтракаем, - предложил он.

Жена пошла на кухню готовить завтрак. Сергей Львович подошёл к буфету, достал бутылку коньяка, оглядываясь на дверь, ведущую на кухню, налил себе рюмку и, залпом, выпил. «Ну, кажется, полегчало!» - решил он.

...Около театра толпилось много народа. У входа в зрительный зал стояла с программками Нина Терентьевна. Она сунула программку Сергею Львовичу, а Зое Фёдоровне шепнула:

- Боже, как я волнуюсь! Я всегда переживаю, когда Вил Петрович выходит на сцену в новой роли. Даже в такой незамысловатой! - последние слова предназначались Сергею Львовичу.

Архиповы сели на свои места. Зал понемногу заполнялся зрителями. К великому удивлению Сергея Львовича, приходили не только дети с родителями. Он увидел много знакомых и не знакомых ему взрослых людей, пришедших не спектакль без детей.

До первого звонка оставались считанные минуты, когда в зал, крадучись, пробралась Оленька Говорова. Она подошла к Архиповым и, поздоровавшись, тихонько сказала Сергею Львовичу:

- Дядя Серёжа, вы не переживайте! Спектакль, по-моему, будет неплохой. Во всяком случае, мы постараемся вас не огорчить.

И Оленька побежала за кулисы. У Сергея Львовича отлегло от сердца.

Раздался третий звонок. Зрители притихли. Занавес поднялся. На сцене были те же декорации антрацитового цвета, но появился льющийся откуда-то сверху золотистый свет. Кое-где на чёрных «скалах» были видны цветочки, а на авансцене стояли кадушки с декоративными веточками.

Зоя Фёдоровна толкнула мужа локтем. «Всё не так уж плохо! Не лес, конечно, но и не забой шахтёрский. Мне даже нравится», - шепнула она ему.

Спектакль начался. На сцене появился Леший. В тот раз, когда Сергей Львович пришёл на репетицию, у Лешего, одетого в неуклюжий костюм, было видно хотя бы лицо. А сегодня почти всё лицо артиста было завешено «соломой». «И как он там дышит?» - задался вопросом Сергей Ильич. Но артист не только дышал, он говорил, бегал и прыгал по сцене. Вернее было сказать, что он летал по сцене. Зрители, как завороженные, не отрывали от него глаз. С первых же минут спектакля он, что называется, завёл зал. Каждая его реплика сопровождалась восторженными аплодисментами зрителей. Ребятишки покатывались со смеху, их родители от них не отставали, смеялись как дети. Даже неповоротливая артистка, игравшая Кикимору, выглядела рядом с ним не так карикатурно. Было видно, что и остальные артисты, игравшие в первом акте, испытывают истинное удовольствие от своей игры.

Сергей Львович сидел, открыв рот от удивления. «Артемон, и так играет? Этого не может быть!» - он не мог поверить своим глазам.

Зоя Фёдоровна, наклонилась к нему и прошептала: «А ты говорил, что Артамонов - плохой артист! Да он просто чудо!»

Вдобавок ко всему в середине акта откуда-то из темноты зала «выплыла» Нинуся и встала рядом с креслом, на котором сидел Сергей Львович. На её лице было написано: «Что, съел?!» К счастью, к концу акта она исчезла.

В антракте Сергей Львович предложил жене:

- Может в буфет наведаемся? Отметим удачную премьеру !

По дороге в буфет жена, не переставая, хвалила Артамонова:

- Ну, чудо просто! Душа у него лёгкая, по-всему видать! Иначе бы он так не играл.

Сергей Львович с ней согласился:

- На этот раз ты права. Хорошо играет, с душой. Выходит, я его недооценивал.

В буфете их нашла Нина Терентьевна. Она не преминула ещё раз упрекнуть Сергея Львовича за то, что он не ценит дарования Артамонова, выпила бокал шампанского за здоровье любимого артиста и заторопилась.

- Я должна отнести Вилу Петровичу стакан чая.

Начался второй акт. На сцене появились Водяной, Баба-Яга и Кикимора. Сердитая Баба-Яга размахивала помелом, Кикимора пряталась от неё за спину Водяного, тот увещевал Ягу не обижать Кикимору. Зрители, смотря на их перепалку, от души смеялись. В этом месте на сцене должен был появиться главный герой - Леший. Актёры произнесли положенные им реплики, но Леший не появлялся. Актёры занервничали, стали украдкой поглядывать за кулисы. Водяной, не разжимая губ, спросил у Кикиморы: «Ну, где этот чёртов гений?» Но та в недоумении только пожимала плечами. Актёры начали повторять свои реплики в надежде, что Артамонов запаздывает и вот-вот появится. Ребятишки в зале, сразу смекнувшие, что на сцене происходит что-то странное, начали хихикать. Наконец, самый опытный из актёров Борис Евграфович Тугожилин, игравший Водяного, попытался выйти из создавшегося положения.

- А ну, Кикимора, - громко произнёс он, - сбегай-ка за Лешим! Видать, он в малиннике ягодой объедается, а про нас забыл!

Кикимора, тряся своими телесами, побежала за кулисы, бросив на ходу:

- Уж я ему сейчас покажу, как малиной объедаться!

«Где эта скотина?» - приглушённым голосом спросила она у помощника режиссёра, который стоял за кулисами с совершенно потерянным видом.

- Да бог его знает! - ответил он.

Актёры, не занятые в этой сцене, во главе с помощником режиссёра бросились к гримёрке Артамонова. По дороге к ним присоединился главреж. Дверь гримёрки оказалась закрытой. Около двери стояла Нинуся со стаканом остывшего чая в руках.

- Ты что там, заснул, что ли?! - загрохотал в дверь главреж. - Уволю к чёртовой матери!

Но ответа не последовало. Нинуся, бледная, как полотно, трясущимися губами еле выговорила:

- Я еще полчаса назад принесла ему, как он и просил, стакан чая. Но он мне не открыл. Я думала, он в роль вживается.

Главреж скомандовал подошедшему к ним рабочему сцены:

- Взламывай дверь!

Все посторонились. Рабочий топором оттянул хлипкий замок. Дверь распахнули, и перед всеми предстала страшная картина - актёр в костюме Лешего лежал на полу в луже крови.

Несколько секунд все, оцепенев от ужаса, молчали. Внезапный пронзительный крик Нинуси: «Его убили!!!» - нарушил это молчание. Оцепенение спало. Главреж, побелев, с явным усилием подошёл к лежавшему на полу актёру и склонился над ним.

- Кажется, он не дышит, - произнёс он.

Нинуся продолжала кричать, мечась между актёрами и разбрызгивая на всех чай из стакана:

- Я этого не переживу! Изверги! Мерзавцы! Вы все его ненавидели, все ему завидовали! Радуйтесь теперь!

Главреж рявкнул:

- Да уберите вы отсюда эту истеричку! Вызовите полицию и «скорую»!

Нину Терентьевну попытались оттеснить в дальний угол коридора, но сделать это было не так-то просто. Вылив остатки чая на Кикимору, она размахивала пустым стаканом в металлическом подстаканнике, выкрикивая проклятия на головы всех присутствующих. Устав её отталкивать, все снова сгрудились у двери гримёрки. Кто-то неуверенно произнёс:

- Может, он ещё живой, только без сознания?

Главреж встал около лежавшего актёра на колени и откинул с его лица шерстяные нитки костюма Лешего. На секунду он замер, потом, отпрянув, обернулся к остальным с совершенно потерянным видом.

- Это не Артамонов, - едва выговаривая слова, произнёс он. - Это - Орлов!

Нина Терентьевна в ту же секунду замолчала, как будто бы ей в рот вставили кляп.

- Господи, как он тут оказался? - поразилась актриса, игравшая Кикимору. - Я его уже полгода в театре не видела. Говорили, он спился совсем.

Кто-то, с большим сомнением в голосе, но все же предположил:

- Может, он пьян мертвецки?

- Нет, он - мёртв! - ответил главреж.

...В зрительном зале опустили занавес. Главреж вышел на сцену и объявил:

- По техническим причинам спектакль отменяется.

Взрослые зрители, не понявшие толком, какие такие технические трудности могли привести к отмене спектакля, стали подниматься с мест. Ребятишки толпились в проходах, мешая всем выходить. Сергей Львович и Зоя Фёдоровна сидели на месте. Когда большая часть зрителей покинула зал, Сергей Львович тихо сказал жене:

- Что-то серьёзное стряслось. Ты посиди, а я схожу, узнаю, что там у них происходит.

Сергей Львович прошёл за кулисы. Мимо него пробежал рабочий сцены, который вскрывал дверь гримёрки.

- Что случилось? - спросил его Сергей Львович.

- Лешего нашего убили, - ответил тот на бегу.

- Лешего? - переспросил Сергей Львович.

Но рабочий уже убежал.

Сергей Львович увидел плачущую в уголке Олю Говорову.

- Оленька, скажи ты мне, как это случилось?

Оля повернула к нему мокрое от слёз лицо и, всхлипывая, заговорила:

- Не знаю. Его нашли убитым в гримёрке. За что его, кто его так? Прямо в костюме Лешего... Он такой хороший человек был. Ведь я ему всем обязана. Он всегда за меня заступался. Он никому зла не сделал.

Сергей Львович ничего не мог понять. Артамонов был человек не старый ещё, ему бы жить да жить. А тут убийство! Но вот о том, что Оля была ему всем обязана, он слышал впервые. И то, что она рыдала, оплакивая его, было для Сергея Львовича совершенно непостижимым. Ему всегда казалось, что отношения Оли и Артамонова были, мягко говоря, натянутыми, а тут вот - море слёз, причём непритворных. «Артистическая натура, да и добрая душа», - сделал он для себя вывод и стал её утешать, как мог.

- Ты, Оленька, так уж не расстраивайся, - протягивая ей свой носовой платок, сказал он, - так, видать, судьба распорядилась. И что обидно, играл-то он сегодня так хорошо!

- Да ведь, дядя Серёжа, он плохо-то никогда не играл! Он - талантище был! Мы все ему в подмётки не годились!

Если бы эти слова произнесла Нинуся, Сергей Львович нисколько бы не удивился, но слышать такое от Оли?! «Это у меня  что-то с головой, или Оля с горя тронулась?» - задался он вопросом, но с Олей спорить не стал, щадя её чувства.

- Ну, что ж теперь поделаешь, крепись, Оленька! - посоветовал он безутешно рыдавшей актрисе и потянулся за валидолом.

В этот момент он увидел Егора, идущего по коридору с помощником городского прокурора. Тот был хорошо знаком Сергею Львовичу, потому что несколько раз ему приходилось обращаться к нему, когда он добивался справедливости для очередного обиженного жителя. Помощник прокурора поздоровался с писателем и прошел мимо, а Егор задержался.

- Здравствуйте, дядя Серёжа! Вот беда, такого человека убили! - пожимая ему руку, произнёс он с сожалением.

- Егор, что происходит, объясни мне, дураку старому? - взмолился Сергей Львович. - Убит человек, ясное дело, жаль его. Оля рыдает, ты сокрушаешься, будто близкого друга потеряли. Я никогда бы не подумал, что вы так Артамонова любили.

- Орлова! Орлова убили! - в два голоса ответили ему Оля и Егор.

- Орлова? Алёшку? Господи, как он здесь оказался, да ещё и в костюме Лешего? - Сергей Львович схватился за сердце.

- Помоги дяде Серёже, проводи его в фойе, - попросил Олю Егор.

Егор ушёл, а Оля с Сергеем Львовичем вышли в фойе, где их уже ждала Зоя Фёдоровна. Взглянув на бледное лицо мужа, она поспешила сказать:

- Я все знаю. Нинуся рассказала. Идём домой, Серёжа.

Всех - артистов, рабочих смены, осветителей и костюмеров - долго опрашивали в кабинете директора театра. Но никто из них не мог сказать ничего определённого. Все видели на сцене артиста в костюме Лешего. Никто и подумать не мог, что эту роль исполняет давно изгнанный из театра Орлов. Хотя теперь, когда открылась правда, артисты, знавшие Орлова, в один голос уверяли помощника прокурора в том, что так играть мог только Орлов, а Артамонов на такую вдохновенную игру был не способен.

- Тогда как же вы не могли понять, что рядом с вами на сцене находится совершенно другой человек?! - спрашивал их совершенно сбитый с толку помощник прокурора.

В ответ артисты только недоумённо пожимали плечами или бормотали что-то невнятное. Помощник прокурора, отпустив очередного опрошенного артиста, вышел из кабинета покурить.

Егор в это время сидел в кабинете главного режиссёра и пытался у него прояснить обстановку.

- Вы знали, что вместо Артамонова сегодня играет Орлов? - спросил он его.

- Нет, не знал, - закуривая сигарету, ответил главреж.

- Как же так? У вас один актёр заменяет другого, а вы не в курсе?

- Да вы поймите меня, - нервно затягиваясь, сказал главреж, - я человек в театре новый. У меня это вторая постановка. Такого сюрприза я и ожидать не мог! Орлова я, конечно, знал. Мне многие говорили, что неплохо было бы его в театр вернуть, но предупреждали, что он пьёт. Встретился я с ним однажды, поговорили мы с ним, выпили. Ну, он точно не алкоголик был, уверяю вас. Человек он талантливый, сразу было видно. Понимаете, он мыслил образами, а это не так часто встречается среди актёров. Такие как он - на вес золота. Ну и решил я его в театр снова взять. Он обрадовался, обещал капли в рот не брать. Пошёл я к директору, объяснил ему, что и как, а он мне, знаете, что ответил: «Если Артамонов согласится, возьму!» Ну, а тот, как услыхал, что Орлов может в театр вернуться, такую истерику закатил! Либо я, либо он! Директор сразу отказал. Уж не знаю, что их там связывает, только после этого он со мною об Орлове даже говорить не хотел. Да вы у него сами об этом спросите, когда он из санатория вернётся.

- Спрошу, конечно, - пообещал Егор. - Но мне тогда непонятно, как мог Артамонов допустить, чтобы его на спектакле заменял артист, возвращения которого в театр он как огня боялся?

- А чёрт его знает! - закуривая вторую сигарету, ответил главреж.

В дверь постучали.

- Кто ещё там? - раздражённо спросил главреж.

В приоткрытую дверь просунулась голова Нины Терентьевны.

- Меня ваш сотрудник уже допросил. Могу я теперь идти домой?- спросила она Егора.

- Конечно, идите.

- А я могу быть свободен? - поинтересовался главреж.

- Можете, - устало сказал Егор.

В дверях он столкнулся с худощавой актрисой, одетой, как и главреж, во всё чёрное. Она вошла в кабинет, но неплотно закрыла за собой дверь, и Егор услышал её взволнованный голос:

- Гам, он про нас ничего не спрашивал?

- Дверь прикрой!

Дверь захлопнулась.

Следователь, допрашивавший артистов, увидев Егора, пожаловался.

- Ничего не пойму! Они под гипнозом на сцене играли, что ли? Как они не могли отличить одного артиста от другого? Голос, походка, манеры, запах одеколона, в конце-концов. Ну что-то их могло навести на мысль, что перед ними не тот, кто должен был быть в этой роли. Так нет! Они, видите ли, были поражены тем, что Артамонов так прекрасно играет, и ничего другого им в голову не приходило.

- Ничего удивительного, - ответил ему Егор. - Ты в наш город приехал недавно, Алексея Орлова на сцене не видел и знаком с ним не был. А это такой артист был, каких и в столичных театрах не сыскать. Он мог кого угодно так изобразить, что и голос не отличить было, и манеры, и походка точь-в-точь такая же, как у того, кого он изображал. Это его умение и послужило причиной его увольнения. Изобразил он любовницу прежнего главрежа, да так, что вся труппа с неделю над ней хохотала. Ну, тот обиду и затаил. Пил Орлов, иной раз и спектакли пропускал. Дождался главреж такого случая и уволил Орлова за нарушение трудовой дисциплины. А роли его передал Артамонову. А, кстати говоря, где Артамонов? Нашли его?

- В театре его нет. Домой послали ребят, они отзвонились - там его тоже нет. И соседи не видели, когда он в театр уходил. Одна бабуся уверяет, что он дома уже дня два не ночевал.

- Час от часу не легче! Ещё и Артамонов пропал. И где его теперь искать? - задался Егор вопросом.

...Только к вечеру полиция уехала из театра. Измученные актёры стали расходиться. Алёна Неустроева, игравшая в спектакле Бабу-Ягу, у которой от всего происшедшего так разыгрался радикулит, что она еле волочила ногу, всё же заметила вслух:

- Даже странно как-то, Нины Терентьевны у подъезда нет. Исчезла вместе со своим кумиром!

- Сплюнь через плечо! - посоветовала ей Катерина Кирилловна, игравшая Кикимору. - Может быть мы хоть немного отдохнём от этой старой сплетницы. А то ведь шагу нельзя ступить, чтобы она не оказалась «случайно» рядом и не поинтересовалась, куда идёшь и с кем.

Артист, игравший Водяного, захохотал басом:

- Ха-ха-ха! А кто же будет, Катюша, создавать вокруг вас шумиху? Благодаря нашей Нине вы всегда в центре внимания нашей, читающей газеты, публики.

- Побойтесь Бога, Борис Евграфович! Уж кто-кто, а я в журнальных статейках не нуждаюсь, меня и так весь город любит, - оскорбилась артистка.

- Ну да! Ну да! - усмехнулся Борис Евграфович. - А руководство города - так просто обожает.

- Вы невыносимы! - взвилась Катерина Кирилловна.

В воздухе запахло грозой, но вышедшая из театра последней Оля Говорова напомнила актёрам:

- Нашего товарища убили, а вы всякую чепуху несёте!

- И правда! - согласился с ней Борис Евграфович. - Пойду, помяну Алёшку. Хороший был человек.

Артисты разошлись в разные стороны.

Орлова хоронили через три дня. Так как родни у него не было, Архиповы решили, что поминки будут у них дома. Оля вызвалась помочь Зое Фёдоровне готовить. Пока они возились на кухне, Сергей Львович сидел на диване и перелистывал альбом с фотографиями. Найдя в нём пожелтевший листок, он обратился к жене, когда она накрывала на стол:

- Смотри, Зоя, тут у нас старая программка сохранилась. Премьера спектакля «Учитель танцев». Алёша в главной роли. А вот он на фото, рядом с Ильёй Салтыковым. Тогда в нашем театре ставили его пьесу. Забыл как она называлась...

- «Случайный прохожий», - сказала жена.

- Да, вспомнил. Хорошая роль в ней у Алексея была, трагическая.

Зоя Фёдоровна вдруг замерла на месте.

- Серёжа, а ведь в этой роли его героя убивают по ошибке, помнишь? Господи, это он сам себе, выходит, судьбу напророчил? - предположила она.

- Постой, постой! А почему ты решила, что его по ошибке убили?

- Ну, так Нинуся сказала. Ведь на сцене должен был быть Артамонов, и его, скорее всего, и должны были убить. Только убийцы из-за костюма обознались.

- Нинуся сказала! Много она знает! Да кому он нужен, этот Артамонов?! - возмутился Сергей Львович.

Из кухни в гостиную пришла Оля.

- Знаете, я до сих пор не могу поверить в то, что случилось, - призналась она. - Алексея жалко и не по себе как-то. Убийство в нашем театре! Последний раз у нас ЧП было, когда у помрежа украли кошелёк с зарплатой. Егор тогда нашёл его в ведре у уборщицы. Уборщицу выгнали с работы. И кроме склок между артистами - никакого криминала.

- Я и сам в толк не могу взять, как такое могло произойти, - согласился с ней Сергей Фёдорович. - Вот Егор скоро придёт, может быть, он что-нибудь прояснит.

Егор, действительно, вскоре пришёл, но прояснить, похоже, он ничего не мог даже сам себе. Трагически погибшего артиста пришла помянуть почти вся труппа театра во главе с главрежем, друзья и соседи Архиповых. Долго вспоминали его удачные роли, даже посмеялись, припомнив его шутки. Все искренне жалели молодого ещё человека и талантливого артиста, так внезапно и таинственно ушедшего из жизни.

Ближе к полуночи почти все разошлись. Остались только Егор и Оля, вызвавшаяся помочь Зое Фёдоровне убирать со стола и мыть посуду.

Зоя Фёдоровна поделилась с Олей своим беспокойством по поводу того, что все дни после убийства она не видела Нинусю.

- Не было и дня, чтобы она к нам не заглядывала, - сокрушалась Зоя Фёдоровна. - А тут и не заходит, и на звонки мои не отвечает. Боюсь, как бы она от пережитого потрясения не заболела. Завтра с утра к ней наведаюсь.

- Знаете, тётя Зоя, она и в театре не появляется, - подтвердила её опасения Оля. - Мы все удивляемся. И на похороны не пришла, и на поминки тоже.

- Пойду ещё раз позвоню, - совсем потеряла покой Зоя Фёдоровна.

В который раз за день набрала Нинусин номер и неожиданно услышала голос своей подруги:

- Слушаю!

- Нинуся, где ты пропадаешь? И не приходишь, и не звонишь.

- Значит была занята! - отрезала Нинуся.

Зоя Фёдоровна растерялась. Обычно подруга с ней так не разговаривала.

- Так ты не придёшь сегодня? Мы Алёшу поминали.

- А?.. Я совсем забыла. Хорошо, я сейчас приду, - ответила Нинуся и повесила трубку.

Сергей Львович и Егор сразу после ухода гостей уединились в кабинете. Теперь им никто не мешал, и Егор честно признался:

- Я, дядя Серёжа, совершенно запутался в том, что в последнее время происходит в нашем городе. Ещё и начальник наш оказался в больнице и выйдет оттуда, говорят, нескоро. А меня исполняющим обязанности поставили.

- А что с начальником?

- Позвоночная грыжа, оперировать будут.

- Вот некстати! Но ты ведь и сам - парень умный, и опыта тебе не занимать. Сколько лет ты уже служишь?

- Восемь.

- Немало. Справишься!

- Не знаю. Я ума не приложу, с чего начинать. Кому понадобилось убивать Орлова?

- А если его, действительно, убили по-ошибке? Играть-то должен был другой артист.

- Да, но кто-то должен был заставить его вырядиться в костюм Лешего и выйти на сцену вместо Артамонова?

- Думаю я, Егор, никто его не заставлял, - покачал он головой. - Алёша страдал из-за того, что его из театра выжили. И какая бы возможность ему ни представилась туда вернуться, он бы ею воспользовался. Тут вопрос, по-моему, в другом - зачем Артамонову понадобилось искать себе замену? И как он добился того, чтобы Алёшу никто до самого спектакля в театре не увидел?

- Вот на этот вопрос у меня ответ есть. Мне Оля не раз рассказывала, что Артамонов всегда изображает из себя гениального артиста. В день премьеры он заходит в театр с чёрного входа, перед спектаклем ни с кем не разговаривает, помощью костюмерши не пользуется, гримируется всегда сам. Он, видите ли, сосредотачивается. И только Нине Терентьевне позволялось приносить ему ко второму акту стакан тёплого чая с мёдом. Об этой его причуде все в театре знали и давно к ней привыкли. Только посмеивались между собой, мол, наше дарование вдохновляется перед выходом на сцену. Правда, Борис Евграфович утверждает, что гений, втихаря, в гримёрке вдохновлялся не чаем, а рюмочкой-другой коньячку. Но, так или иначе, Алексей мог запросто у него в гримерной преобразиться в Лешего. Да и выйти на сцену никем не замеченным тоже было не трудно. А вот зачем это было надо Артамонову, я ума не приложу.

- Наверное, это только у него узнать и можно. Вы его так и не нашли?

- Как сквозь землю провалился. И, что удивительно, даже Нина Терентьевна не знает, где он. А ведь она, как бы это выразиться, фанатка Артамонова.

- Ох, уж эта мне Нина Терентьевна! - вздохнул Сергей Львович. - Она нам все уши прожужжала о своём любимом Артемоне.

- О ком? - переспросил его Егор.

Сергей Львович покраснел. Он хотел было сказать, что оговорился, но Егор сам догадался.

- Пудель Артемон из «Буратино»? Ну, точно! Рыжий и кудрявый, как пудель, - рассмеялся он.

- Так ты у неё спрашивал, где сейчас Арте… Артамонов? - спросил Сергей Львович.

- Спрашивал. И знаете, что она мне сказала: «Я не понимаю, почему вы спрашиваете об этом у меня! Я ему, что - родственница?»

- Странно, очень странно! Ведь ещё совсем недавно она нам с Зоей с восторгом рассказывала о том, что он взялся её провожать до дому. Мол, в городе происходят загадочные убийства, и не стоит ей одной так поздно возвращаться из театра, - припомнил Сергей Львович.

- Да, убийства!.. У нас в городе за пять лет было три убийства, все на бытовой почве, то есть по пьянке. И вот теперь четыре убийства подряд. Двое расстрелянных в джипе и ещё одного нашли мёртвым в его же доме. Скончался он от обширного инфаркта, но до этого его явно пытали. Да и исчезновение Артамонова тоже ничего хорошего не предвещает.

- А может быть, все эти убийства как-то между собою связаны? - предположил Сергей Львович.

- Вряд ли, - покачал головой Егор. - Мы проверяли. Те двое, расстрелянные, были подручными одного московского деятеля, криминального авторитета. Тот, с инфарктом, к криминальной среде никакого отношения не имел. Орлов с уголовным миром связан не был, мы проверяли. Он был человеком порядочным, честным. Артамонов, по нашим данным, тоже ни разу не привлекался, ни к уголовной, ни к административной ответственности.

Тут они оба услышали пронзительный голос Нинуси, доносящийся из гостиной.

- Егор, Егор! Выйди, пожалуйста, мне надо с тобой серьёзно поговорить! - требовала она.

- Принесла нелёгкая! - раздосадованно произнёс Сергей Львович. - И что ей от тебя надо?

- Не знаю, - ответил Егор.

- Придётся нам с тобой выйти, а то ведь не отвяжется, - вздохнул, поднимаясь со своего места, Сергей Львович.

Они вошли в гостиную, где у стола, с важным видом, сидела Нина Терентьевна.

- Ты обязан, слышишь - это твой долг найти убийц, покушавшихся на жизнь Вила Петровича! - Обратилась она к Егору. - К этому взывает твоя честь офицера!

У Егора на скулах заиграли желваки. Было видно, что он едва сдерживается, чтобы не ответить Нинусе, как она того заслуживала, так беспардонно обращаясь к нему. Зоя Фёдоровна поспешила вмешаться.

- Нинуся, помянем Алёшу! Сейчас я принесу графин и закуску.

Нинуся поморщилась и, нехотя, ответила:

- Ну, что я одна его поминать буду? Это как-то неудобно.

Оля поспешила её успокоить, предложив:

- И мы с вами, Нина Терентьевна, ещё раз Алексея помянем, он этого достоин.

Все снова присели к столу, выпили, не чокаясь, по рюмке водки. Нинуся окинула всех страдальческим взглядом и произнесла:

- Какая жуткая трагедия!

- Да, Нинуся, жаль Алёшу! - горестно покачала головой Зоя Фёдоровна.

Нинуся вскинула брови.

- Его тоже, конечно, жаль, - пробормотала она и тут же добавила: - Но гибель таланта!

Все уставились на неё. Зоя Фёдоровна схватилась за сердце.

- Господи! Разве ещё кто-то погиб? - обратилась она к Егору.

Тот покачал головой и спросил Нинусю:

- Вы сейчас о ком говорите?

- Как о ком?! О Виле Артамонове, конечно!

- А почему вы решили, что он погиб?

Нинуся улыбнулась своей неподражаемой улыбкой и со вздохом пояснила:

- Неужели непонятно, что Вила Петровича погубила его же доброта, порядочность и меценатство!

Сергей Львович, как, впрочем, и все, сидящие за столом, знал точно, что беглый артист перечисленными добродетелями не обладал, но все же спросил:

- И кого же он облагодетельствовал?

- Того, кто его и погубил! - с вызовом ответила Нинуся.

- Уж не Алёшку ли ты имеешь в виду?!

- Не я имею в виду, а весь наш город так считает! Артамонов принял участие в этом алкоголике и погубил свою карьеру, а может быть, и жизнь!

Тут уж не выдержала Оля.

- Как вы можете, Нина Терентьевна! Алексей погиб, а вы его в чём-то обвиняете!

- Да, милочка, обвиняю! И не напрасно. Вил Петрович тайно ввёл его в спектакль, не подозревая, что он связан с какими-то бандитами. И только провидению было угодно уберечь его, иначе бы Артамонов поплатился бы жизнью за своё доброе сердце.

Зоя Фёдоровна, явно не зная, что делать, подлила в рюмку Нинуси ещё водки, та залпом её осушила и продолжила:

- А может быть, и знал! Он решил его таким образом спасти. Как же я раньше не вспомнила? Ведь незадолго до трагедии Вил Петрович произнёс фатальную фразу: «У меня сердце разрывается, когда я вижу своего брата, артиста, оставшегося без работы, без возможности творить! Это для актёра - смерть!» Так и сказал.

Все знали, что именно Артамонов был виновен в том, что Орлова уволили из театра. Слова Нинуси были не просто несправедливыми, они были кощунственными. За столом повисло гнетущее молчание. Нинуся налила себе ещё рюмку водки.

- Вил Петрович всегда знал, что я его понимаю. В каком-то смысле мы с ним - родственные души! - сообщила она, выпив и эту рюмку.

Нинуся захмелела. Спорить с ней было бессмысленно, но слушать невыносимо. Первым не выдержал Егор.

- Дядя Серёжа, тётя Зоя, мне пора.

Оля тут же поднялась из-за стола:

- И я, пожалуй, пойду!

Зоя Фёдоровна пошла их проводить. Сергей Львович тоже поднялся из-за стола. Но Нинуся ухватила его за руку.

- Ты, Серёжа, я знаю, всегда не любил Артамонова, - заплетающимся языком проговорила она. - Ты ему завидуешь! Он талантлив во всём. Он пишет мемуары.

- Не рановато ли? - пытаясь освободить свою руку, сказал Сергей Львович.

- Нет! - твёрдо, насколько позволял ей непослушный язык, ответила она. - Его жизнь полна драматизма. Она так и просится на перо! О, если описать все страдания гениального, но не понятого артиста, то получился бы роман, перед которым померк бы сам Шекспир с его пьесками. Но для этого нужен талант! А ты, Серёженька, так и будешь сказки пописывать, сидя дома на печке!

Сергей Львович вырвал свою руку из цепких пальцев Нинуси в ту минуту, когда в гостиную вошла Зоя Фёдоровна. Она взглянула на покрывшееся красными пятнами лицо мужа и поняла, что её подруга сболтнула что-то лишнее. Она попыталась разрядить обстановку:

- Серёжа, мы сегодня все на нервах. Ты пойди, отдохни.

Сергей Львович кивнул жене и направился к двери в кабинет, но не тут-то было! Нинуся, провернувшись к нему, торжествующе произнесла:

- Да, кто-нибудь составит жизнеописание великого артиста и поведает миру о том, как ему пришлось несколько лет прозябать в провинции и вращаться в кругу неотёсанных, примитивных и завистливых людей!

Терпение Сергея Львовича иссякло. Он повернулся к Нинусе и открыл было рот, чтобы послать её ко всем чертям, но не успел этого сделать. Нинуся вдруг схватилась за живот, обратила страдальческий взор на свою подругу и едва слышно пробормотала:

- Зоя, мне что-то нехорошо…

Зоя Фёдоровна кинулась к ней. Поднять обмякшую Нинусю со стула ей оказалось не по силам.

- Серёжа, помоги! - попросила она мужа.

Сергей Львович, тихо выругавшись, подхватил Нинусю подмышки и спросил жену:

- Куда её? В спальню, что ли?

Поколебавшись, Зоя Фёдоровна решила:

- Нет, в ванную!

Сергей Львович повёл Нинусю к ванной под причитания жены:

- Как же ты так, Нинуся?! Хлещешь водку, рюмка за рюмкой, и даже не закусываешь! Когда с тобой такое было? Ты ведь больше, чем бокал сухого вина никогда не пила, а тут надралась, как сапожник!

Затащив Нинусю в ванную и оставив её на попечение жены, Сергей Львович, наконец-то, прошёл в свой кабинет и закрыл за собою дверь. Стоя посередине кабинета, он, неожиданно для самого себя, вдруг сказал вслух: «Ну, Нинуся! Ты сама напросилась. Распишу я тебя во всей красе! Напишу роман и счёты с тобой и твоим Артемоном сведу! Уж вы у меня покрасуетесь, будьте уверены!»

После такого решения на сердце у писателя стало легко и спокойно. Он сел за свою старую пишущую машинку с намерением тут же начать реализацию своего коварного замысла, но, подумав, отодвинул машинку в сторону. Дело было в том, что Сергей Львович, по невнимательности, часто допускал в своих рукописях ошибки. В своё оправдание он, обычно, приводил слова Александра Сергеевича Пушкина: «Без грамматической ошибки я русской речи не люблю». Но когда приходило время отдавать рукопись в редакцию, он всё же просил жену проверить весь текст. Если она находила больше трёх ошибок на отпечатанном листе, то ей приходилось его перепечатывать. Ясное дело, что эта обязанность радости ей не доставляла, но она безропотно помогала мужу, лишь изредка напоминая ему о правилах правописания. Скрашивало Зое Фёдоровне эту нудную работу то, что она первая из читателей знакомилась с новой книгой своего мужа. Последнее обстоятельство и остановило Сергея Львовича. Как отнесётся жена к тому, что он, известный детский писатель, вдруг решил писать роман, главным действующим лицом которого является её лучшая подруга, предположить было несложно. Скорее всего, она скажет: «Ты, Серёжа, на старости лет рехнулся!». Сергей Львович призадумался. Но решение пришло само собой. «Ты, Зоинька моя, большая умница! И сделаю я так, как ты меня давно просила», - хитро прищурившись, подумал Сергей Львович и отправился спать.

Зоя Фёдоровна, с трудом приведя свою подругу в чувства и уложив её спать, очень удивилась, зайдя в спальню и увидав своего мужа мирно спящим. Она ожидала бурной сцены, упрёков и требования не пускать больше Нинусю на порог. Она, было, решила, что все эти удовольствия будут ждать её поутру, но и проснувшись, Сергей Львович, ни словом не обмолвился о вчерашней выходке Нинуси. Он даже предложил ей за завтраком опохмелиться.

- Ты бы, Нина, выпила немного водки. Сразу полегчает.

- Не издевайся надо мной, Серёжа. Я даже в рот её взять не смогу, не то, что выпить! - держась за голову, отвергла его предложение Нинуся.

- Ну, как хочешь. Тогда чайку с лимоном попей.

Зоя Фёдоровна с подозрением взглянула на мужа. Ещё больше она удивилась, когда Сергей Львович, после ухода Нинуси, спросил её:

- Зоя, как у нас с деньгами?

- Мы с тобой только позавчера пенсии получили, да и гонорар за последнюю книгу лежит не тронутый, - отчиталась в финансовом положении их семьи Зоя Фёдоровна и спросила: - Надо что-нибудь купить?

- Я, Зоя, надумал себе компьютер купить, - пояснил свой интерес Сергей Львович.

Зоя Фёдоровна обрадовалась:

- Надумал наконец-то!

Не откладывая своё решение в долгий ящик, супруги Архиповы отправились в магазин за компьютером. По дороге решили, что громоздкий компьютер им не к чему, и присмотрели себе в магазине хороший ноутбук. Довольные, они вернулись с покупкой домой.

...Следующую неделю Сергей Львович пытался самостоятельно освоить новомодную машину. Это у него плохо получалось. Только что набранный текст, вдруг самым невероятным образом исчезал. Все попытки его восстановить оказывались тщетными. Компьютерный помощник, Скрепыш, частенько крутил пальцем у виска, отмечая ошибки неопытного пользователя. В один прекрасный день, совершенно измученный, он признался жене:

- Зоя, я, кажется, приобрёл себе головную боль под названием ноутбук. Мне никогда его не освоить. Придётся мне вновь за свою машинку садиться.

- Надо попросить кого-нибудь знающего помочь тебе его освоить.

- Кого именно?

- Ну, например, Егора.

- Делать ему нечего, как только меня, бестолкового, обу­чать компьютерным премудростям!

- Да он с радостью тебе поможет!

- С чего это ты взяла? - не поверил ей Сергей Львович.

- С того, что он мне вчера повстречался и спрашивал, не занят ли ты работой и не будет ли у тебя время с ним поговорить. Я ему рассказала, чем ты занят. Он сразу же предложил свои услуги. Сказал: «Я его мигом обучу, а он мне, может быть, поможет в одном вопросе разобраться».

Егор пришел по первому зову. Включил ноутбук и начал спокойно и доходчиво объяснять Сергею Львовичу всё то, что ему казалось совершенно необъяснимым. Прошло не больше часа, и Сергей Львович вдруг понял, что ничего трудного в работе на ноутбуке нет, что все его ошибки легко поправимы, и, что было теперь для него важнее всего, Зое Фёдоровне не надо будет исправлять в его рукописи опечатки и ошибки. За неё это сделает умная программа, заложенная в его нового друга - ноутбук. Сергей Львович покосился на стоявшую в углу старую пишущую машинку, мысленно поблагодарил её за верную службу и решил, что впредь не будет жалеть, что от неё отказался.

- В тебе, Егор, погиб великий педагог! - сказал он.

- А Оля уверяет меня, что во мне погиб артист.

- Ты уж меня, старика, извини за любопытство. Но отчего вы с Олей всё никак не поженитесь. Вы ведь ещё в школе были влюблены друг в друга.

- Мы с ней друзья… - неопределённо ответил Егор.

- Э, нет! Друзья так друг на друга не глядят, Егор. И Оля с тебя глаз не сводит, и ты только на неё поглядываешь.

Егор закурил, подумал немного и ответил:

- Ну, сами посудите, дядя Серёжа - она талантливая артистка. А я - полицейский. Её могут в любое время пригласить в какой-нибудь столичный театр. Ну и что она будет делать, если мы поженимся? Потащит меня, как чемодан, в столицу? Зачем я ей там буду нужен?

- Полицейские и в столице нужны, - возразил ему Сергей Львович. - Ты своим делом будешь заниматься, а она - своим.

- Нет, так не получится. Уж слишком разные у нас с ней дела, - усмехнулся Егор.

Сергей Львович не нашёлся что ему ответить.

- Дядя Серёжа, ты говорил, что у тебя пропали несколько страниц текста. Давай, попробуем их восстановить, - после паузы предложил Егор.

Тот согласился. Егор поколдовал немного над клавиатурой и, обрадованно сообщил ему:

- Ну, вот они, ваши пропавшие страницы!

И на мониторе высветился титульный лист рукописи под названием «Нинуся и Артемон» и первая страница, начинающаяся со слов: «Нинуся улыбнулась своей неповторимой улыбкой…». Сергей Львович готов был провалиться сквозь землю от стыда. Это название было рабочим, он не собирался так называть. Но Егор пришёл в восторг.

- Дядя Серёжа! Ты, что же, роман пишешь? Про Нину Терентьевну и этого прохвоста, Артамонова?

- Пишу, - сознался Архипов.

- Давно пора! - обрадовался Егор.

- Но вот, что мне покоя не даёт: все мы ругаем Артамонова, обвиняем, а ведь может так статься, что его уж и в живых нет, - сказал писатель.

- Где Артамонов, нам пока неизвестно. Только по опыту своему знаю, что такие типы чаще всего сухими из воды выходят. Но искать мы его будем и найдём, не сомневайтесь, дядя Серёжа.

Тут Сергей Львович припомнил:

- Я тебя своими делами загрузил, а ведь Зоя мне сказала, что ты со мною о чём-то посоветоваться хотел.

- Так точно. Вы ведь когда-то историей нашего города интересовались, архивы изучали?

- Было такое, - подтвердил Сергей Львович. - Даже собирался книгу написать. Только не получилось как-то, другим занят был. А материалы до сих пор храню, вон там, видишь, папки на книжном шкафу лежат.

- Очень кстати, дядя Серёжа! - обрадовался Егор. - Я вам всего рассказать не могу, следствие идёт, из Москвы помощников понаехало. Только всё как-то странно вертится вокруг дома Ефремова. Отыскал я в архиве дело о гибели хозяина этого дома. Случай давний, произошёл в конце вой­ны. Нашли Ефремова в своём доме с петлёй на шее. Следствия толком не провели, не до того было. Так и записали - самоубийство.

- Тёмная была история, - припомнил Сергей Львович. - Тогда много слухов об этом самоубийстве ходило. Ефремов был мужик крепкий, сам себе на уме. Он даже в войну не бедствовал, деньги у него всегда водились. Поверить в то, что он вдруг, ни с того ни с сего, в петлю полез, трудно.

- В деле написано, что он был инвалидом. Из-за этого не воевал. Может быть, по причине плохого здоровья он с собой покончил? - предположил Егор.

- Он был без ноги. Только ногу он потерял ещё в мирное время, в железнодорожной катастрофе. И, как теперь говорят, комплексов по этому поводу не испытывал. Рад был, что на фронт не отправят. К тому же он был женат, очень удачно, на видной такой, красивой женщине. А прямо перед войной, в начале сорок первого, сын у них родился.

- А куда жена его с сыном подевались после самоубийства Ефремова? В деле говорится, что дом тогда опечатали, значит, в то время там больше никто не жил.

- Вот этого я не знаю, - признался Архипов. - Но ведь можно поспрашивать у наших стариков, кто-нибудь что-нибудь да и вспомнит. А почему тебя так заинтересовала судьба Ефремова? Ведь в этом доме потом по нескольку семей проживало, правда, никто подолгу не задерживался. Слава дурная о нём шла. Наверное, из-за той истории с самоубийством.

- Не идёт у меня из головы то, что те двое, расстрелянные в джипе, искали этот дом и знали, что он называется домом Ефремова. А ведь теперь и наши жители не все об этом помнят, - задумчиво ответил Егор. - Следствие идёт в другом направлении, а у меня кое-какие сомнения в том, что направление это правильное. Дядя Серёжа, если у вас время найдётся, помогите мне, пожалуйста! Поспрашивайте людей, только так, чтобы излишнего внимания к этим расспросам не привлекать.

- Нет ничего проще! Я от себя спрашивать буду, как будто бы вновь собрался книгу об истории города писать. А время у меня сейчас, хоть отбавляй! Так что, чем могу, помогу, - пообещал Сергей Львович.

Утром следующего дня Сергей Львович, ещё до завтрака, достал из книжного шкафа старые папки с материалами так и не написанной им книги об истории своего родного города. Зоя Фёдоровна начала чихать от пыли, едва зайдя в кабинет мужа.

- Что это ты, Серёжа, делаешь? - недовольно спросила она.

- Пыль веков стряхиваю, - отшутился Сергей Львович.

- Пойдём позавтракаем, а пыль я лучше потом пылесосом «стряхну», - позвала его Зоя Фёдоровна.

За чаем Сергей Львович сказал жене, что хочет освежить в памяти те материалы, которые он собирал когда-то, намериваясь написать об истории их города.

Стал разбирать старые бумаги и обнаружил, что когда-то интересовался историей загадочного дома Ефремова. «Что-то тут не так, прав Егор», - читая пожелтевшие страницы, думал он.

«Итак, с чего начнём? - спросил он сам себя и усмехнулся: - Ну, прямо, Мегре! Жаль, Зоя заставила меня бросить курить, а то бы я сейчас закурил трубку и начал своё расследование».

Но начинать с чего-то всё же надо было, и Сергей Львович решил пройтись до дома Ефремова, чтобы посмотреть, в каком он сейчас состоянии...

Он неторопливо шёл по городу, смотря по сторонам. Новых домов было не так много. В основном магазины, рестораны, кафе. Исторический центр города удалось не без его помощи отстоять от разрушений. За это многие недавно разбогатевшие деятели имели на него зуб. Один из них открыто грозил Сергею Львовичу за то, что он не дал снести дом, в котором гостил у своих друзей композитор Балакирев, а на его месте построить ресторан.

Он прошёл мимо ещё нескольких старинных домов, ветхих, но всё ещё красивых.

Вот дом купца Одинокого, который бежал из города ещё в революцию. Сейчас в его каменном особняке детская библиотека, в которой он частенько встречается со своими маленькими читателями.

Сергея Львовича опять одолели сомнения. «Не дело я задумал! На старости лет срамиться с детективом. Да и не стоит того Нинуся. Вот помогу распутать это дело, и вновь возьмусь за свои сказочки», - решил он.

И тут он увидел Нинусю, мчавшуюся по противоположной стороне улицы. «Куда это она несётся?» - задался он вопросом. Нинуся на мгновение остановилась у перекрёстка и, не обращая внимания на красный свет светофора, перебежала через дорогу недалеко от того места, где он стоял. Встреча была неизбежной. Сергей Львович обречённо побрёл навстречу Нинусе. Когда до неё оставалось шагов десять, он увидел на тротуаре открытый и ничем не огороженный люк. Сергей Львович только успел крикнуть:

- Нина, осторожней!

Но Нинуся, не смотревшая себе под ноги, в это же мгновение по пояс провалилась в люк. Очки с её носа отлетели в одну сторону, сумочка - в другую. Сергей Львович бросился к Нинусе.

- Как же ты так неосторожно, Нина? Надо же смотреть, куда идёшь! - вытаскивая её из люка, сокрушался Сергей Львович.

Снизу Нинусю подталкивал рабочий, кляня её последними словами. Сергей Львович решил, по справедливости, заступиться за пострадавшую.

- Вы бы огородили открытый люк! Ведь так и покалечиться недолго, - упрекнул он рабочего.

- Да я всего на минуту туда залез. Когда работал, было огорожено. Только я инструмент там забыл, вот и полез за ним, - оправдывался тот.

Нинуся, едва оправившись, пошла в наступление:

- Это безобразие! Я буду жаловаться на вас в администрацию города. Я могла погибнуть в этом люке, разбиться, утонуть!

- Это мне ты чуть башку не пробила своими каблуками! Ты что, слепая, что ли? Под носом ничего не видишь, - кричал ей в ответ рабочий.

Сергей Львович нашёл отлетевшие очки Нинуси и подхватил с земли её сумочку. Сумочка открылась, и из неё вывалились три баночки дорогого импортного пива и пачка «Мальборо». «Ничего себе! У Нины губа не дура, оказывается. А всё скромницу из себя корчит», - с удивлением подумал Сергей Львович.

Конфликт между рабочим и Нинусей грозил перейти врукопашную. Но как только она увидела, что Сергей Львович подбирает с земли то, что вывалилось из её сумочки, сменила гнев на милость:

- Ладно, ладно! У всех у нас свои недостатки, когда-то мы все бываем невнимательны. Забудем об этом происшествии.

Она выхватила из рук Сергея Львовича сумку, запихнула туда пиво и сигареты, нацепила на себя очки и, прихрамывая, пошла своей дорогой.

- Она что, ненормальная? - спросил Сергея Львовича рабочий.

- Ну, почему сразу ненормальная?! - посчитал своим долгом заступиться за подругу своей жены Сергей Львович. - Упал человек, испугался.

Тот пожал плечами и стал закрывать люк.

Сергей Львович поспешил уйти с места происшествия.

До дома Ефремова он дошёл уже без приключений. На скамеечке возле дома сидела Гавриловна. Сергей Львович подсел к ней и поздоровался:

- Здравствуй, Гавриловна!

- Здрасте! - нехотя ответила она.

- Что ж ты меня обманула, Гавриловна? Твои соседи сами на тебя жалуются, житья ты им не даёшь.

- Врут всё! Понаехали тут всякие и свои порядки устанавливают! - заявила Гавриловна.

- Откуда приехали?

- А бог их знает! Главное, не здешние. Вон, гляди, легки на помине! Идут, полные сумки тащат. И откуда только деньги берут?

Первым к парадной подбежал мальчишка лет пяти, за ним шли его родители, молодые люди, с пакетами в руках. Из пакетов торчали макароны, коробки с овсянкой, хлеб, хвосты замороженной рыбы. Мальчишка поздоровался с Гавриловной и остановился, было, около скамейки, но тут же, послышался окрик матери:

- Сашка, сейчас же домой! А то опять всяких бредней наслушаешься.

Поравнявшись с Гавриловной, она на ходу произнесла:

- Постыдились бы! Дела вам другого нет, как только детей привидениями пугать.

- Я не пугаю, а предупреждаю, как бы беды не было! - запальчиво ответила Гавриловна.

- У нас одна беда - ваше соседство, - ответил за жену Сашкин отец.

Они вошли в дом, а Сергей Львович спросил:

- О чём это они?

- Для их же блага стараюсь! Слыхал, небось, что в нашем доме произошло? Повешенный был!

- Ну, помню. Только когда это было? В войну.

- В войну-то в войну, а дух его до сих пор по дому бродит!

- Гавриловна, ты что, на старости лет рехнулась? Какой ещё дух? Где бродит?!

- Я из ума ещё не выжила! Говорю тебе, бродит он по той комнате, где повесился. Половицы скрипят, я сама слышала. И по ночам храп слышен, негромкий такой, с присвистом.

- Да, Гавриловна, с тобой не соскучишься! Я вот сказки пишу, а такого не придумал бы, чтоб привидение в доме спало, да ещё и похрапывало.

- Ты сочиняешь, а я правду говорю! - оскорбилась Гавриловна и добавила шёпотом: - Он явился и нас предупреждает.

- О чём предупреждает? - со вздохом осведомился Сергей Львович.

- Как о чём?! О войне, конечно!

- С кем воевать будем? - поинтересовался Сергей Львович.

- Да, мало ли у земли русской врагов? Кто-нибудь да нападёт! Он, Ефремов-то, в войну повесился, со страху, наверное. И теперь явился, чтобы нас предупредить. Готовьтесь, мол, грядут года мрачные!

Сергей Львович посмотрел на Гавриловну. «Что, у неё  крыша съехала, как теперь говорят? Вроде, не похоже, глаза-то хитрые! Хотя в её годы запросто можно свихнуться!» - думал он. И всё-таки он решил её кое о чём спросить:

- Скажи, Гавриловна, а ты всегда в этом доме жила?

- Как же я могла тут жить, когда весь дом Ефремову принадлежал? Мы жили по соседству. Только наш дом уж разрушился от времени. Видишь, ефремовский дом, он под номером пять раньше числился. Это сейчас он одиннадцатый. В начале улицы, видал, сколько домов понастроили? Ну, и номера домов изменили. А наш дом был под номером семь.

- А не к тебе ли те парни, которых застрелили, подходили и спрашивали про Ефрема?

- А откуда про это знаешь? - удивилась Гавриловна. - Я никому не рассказывала.

- Мальчишки мимо на велосипедах проезжали и видели, как они к тебе подошли и спросили.

- Было... Что ж я им зла пожелала бы, встретиться с нечистой силой пособила бы?! Перекрестила я их да сказала, что о таком и не слыхивала.

Больше ни о чём Гавриловну Сергей Львович расспрашивать не стал.

Дома он поделился с женой.

- Старуха совсем свихнулась. Ты знаешь, что она придумала? Она соседского мальчишку пугает одноногим привидением, которое, якобы, в доме живёт.

- Нет, Серёжа! Бабка она склочная, что правда, то правда, но с мозгами у неё всё в порядке.

- Так что ж, ты мне прикажешь верить в то, что в доме привидения водятся?!

- Привидения не привидения, а что-то реальное в её рассказе должно быть обязательно. Ты с Егором поговори, пусть понаблюдают за домом.

- Ну, уж нет! - отмахнулся от совета жены Сергей Львович. - Я так срамиться не намерен. Хочешь, сама ему и рассказывай.

- И расскажу, - невозмутимо отозвалась Зоя Фёдоровна, - только сейчас у меня голова совсем другим занята. Меня очень беспокоит Нинуся. К нам она не приходит, звоню ей, а её вечно дома нет. Она натура впечатлительная, боюсь я за неё!

- Встретил я её сегодня. Бежала она куда-то, под ноги не глядела и угодила в открытый люк.

- Господи! Она, наверное, покалечилась?

- Ничего с ней не стало! - успокоил жену Сергей Львович. - Она на голову рабочему, который в люке был, приземлилась. Но дело не в этом. Я её сумочку поднял, а из неё вывались банки с пивом и сигареты, причём дорогие.

- Странно! - задумалась Зоя Фёдоровна. - На поминках водки нахлесталась, а теперь вот пиво покупает. А курить она когда-то пробовала. Её бабушка до глубокой старости дымила «Беломором». И Нинуся, на неё глядя, тоже покуривать начала. Но её мама это дело пресекла, а маму она всегда слушалась.

- Ну, вот, а теперь за девочкой никто не смотрит, и она вновь начала курить.

После обеда Зоя Фёдоровна включила телевизор и начала смотреть сериал. Сергей Львович, который терпеть не мог многосерийные мелодрамы, пошёл в кабинет. На столе лежали старые папки с бумагами, с которых жена аккуратно смахнула пыль. Сергей Львович открыл папку, на которой было написано: «Старинные дома». Перебирая исписанные листы, он с удивлением обнаружил, как много он сделал, собирая когда-то материалы о родном городе. Помимо описания каждого дома, представляющего исторический интерес, между бумагами были вложены конверты, в которых хранились вырезки из газет той поры, выписки из местного архива и фотографии самих домов, старинные, подаренные ему жителями этих домов или их потомками, или сделанные им самим. Нашёл он и страницы, посвящённые дому Ефремова..

«Так, что тут у нас? - раскладывая листки на столе, задался вопросом Сергей Львович. - Местные краеведы добивались того, чтобы дом был признан архитектурной ценностью. Ничего у них не получилось. Жаль».

Он открыл конверт, в котором лежали несколько пожелтевших фото позапрошлого века, хорошо сохранившиеся, вырезка из статьи местной газеты, в которой автор призывает сохранить облик старого города и дома, подобные дому Ефремова. Нашёл он в конверте и несколько фотографий тех, кто когда-то в этом доме жил. Одна фотография его особенно заинтересовала. На ней были запечатлены две молодые женщины в нарядах тридцатых годов прошлого века. Лицо одной из них показалось Сергею Львовичу знакомым. Он сидел с этой фотографией в руках, пытаясь вспомнить, кто бы это мог быть, когда в кабинет вошла Зоя Фёдоровна.

- Глянь, Зоя, может быть, ты припомнишь, кто эти дамы? - протягивая жене фото, попросил Сергей Львович.

Зоя Фёдоровна надела очки, взяла из его руки фотографию и тут же воскликнула:

- Да это же бабушка Нинуси! Такое же фото есть у неё в семейном альбоме. Я его много раз видела, потому и помню.

И она указала на женщину, которая и показалась Сергею Львовичу знакомой. Но он помнил её старой, девяностолетней старушкой, а на фото она была молодой, нарядной барышней с замысловатой причёской на горделиво поднятой головке.

- Как время меняет людей! - рассматривая фото, промолвила Зоя Фёдоровна.

- Да, кто бы мог подумать, что эта прелестная барышня станет когда-нибудь седой, тщедушной старухой, с вечно недовольным лицом? А кто с ней рядом, ты не знаешь?

- Нет, не знаю, - подумав, ответила она, - хотя, возможно, она тоже с годами изменилась до неузнаваемости. А женщина красивая! Только взгляд у неё тяжёлый, мрачный какой-то. А откуда у тебя эта фотография, Сережа?

- Да, вот нашёл среди материалов о доме Ефремова. Помнишь, когда я их собирал для книги, мне многие жители приносили старые фото, - пояснил Сергей Львович. - Только теперь мне и не вспомнить, кто именно принёс эту фотографию.

- Так надо спросить Нинусю! Уж она-то точно знает, с кем её бабушка могла сфотографироваться.

- Если спросить её об одной этой фотографии, то придётся выслушивать сагу о семействе Нинуси часов пять, не меньше! - наотрез отказался Сергей Львович.

- Но иначе ты вряд ли узнаешь.

Сергей Фёдорович призадумался.

- Ладно, давай её спросим, - решился он.

- Я сейчас ей и позвоню, - поднялась со стула Зоя Фёдоровна.

- Может быть, не сегодня? - крикнул ей вслед Сергей Львович.

- А зачем откладывать?

Через несколько минут жена вернулась в кабинет с радостной вестью:

- Нинуся ждёт нас вечером, часов в восемь. Она очень обрадовалась, когда услышала, что мы хотим к ней наведаться.

В гости к Нинусе Сергей Львович шёл, как на каторгу, утешая себя одной мыслью: «Это надо для дела». Бывали они у неё не часто, и она знала, что причиной редких визитов был Сергей Львович. И дело было даже не в том, что он недолюбливал Нинусю за её говорливость и неподражаемую улыбку, возникающую на её лице в самые неподходящие моменты. Побывав однажды на праздновании в честь Нининого дня рождения, Сергей Львович получил сильное пищевое отравление. Что из её угощения катастрофически подействовало на его желудок, выяснить так и не удалось, но с тех пор, изредка заходя к ней в гости, Сергей Львович предпочитал обходиться чашечкой кофе. Нинуся это знала, и на этот раз, войдя в её квартиру, он почувствовал приятный запах свежезаваренного кофе. У Сергея Львовича полегчало на сердце.

Нинуся, похоже, и на самом деле была рада их приходу.

- Проходите в комнату, мои дорогие! - расцеловав Зою Фёдоровну, пригласила она. - А я на кухню на одну минутку отлучусь. Пирожки из духовки достану, поспели уже. Для тебя, Зоинька, специально испекла, с яблоками, как ты любишь. А тебе, Сережа, к кофе я шоколадных кексов напекла, по новому рецепту.

Сергей Львович, проходя в комнату, подумал, что попробовать кексов будет не худо. «Что бы она туда не положила, всё пропечётся!» - резонно решил он. Одно его озадачило: жена, целуясь с Нинусей в прихожей, как-то странно к ней принюхалась. Зоя Фёдоровна и в комнате повела себя как-то странно. Украдкой оглянувшись на дверь, она подошла к туалетному столику Нинуси и внимательно осмотрела флаконы, стоявшие на нём. Один флакон она подняла и поднесла к носу, но, услышав шаги своей подруги в коридоре, быстро поставила на место и, как ни в чём не бывало, села на диван рядом с мужем.

Нинуся вошла в комнату с подносом, на котором возвышалась гора румяных пирожков и кексов. Сергей Львович успел съесть добрую половину кексов, пока жена с Нинусей обсуждали новые рецепты выпечки.

- Спасибо, Нина! - от души поблагодарил хозяйку Сергей Львович, отодвигаясь от стола. - Объелся я твоих кексов. Не подозревал, что ты такая мастерица их печь.

- Да, вот недавно решила выпечкой заняться, - отозвалась Нина Терентьевна. - Рада, что тебе понравилось, Сережа. Но ведь вы хотели меня о чём-то расспросить? Зоинька сказала мне по телефону, что ты начал писать новую книгу. О чём она, и чем я могу тебе помочь?

В глазах у Нинуси загорелся знакомый Сергею Львовичу огонёк. «Ох, напрасно мы ей о книге сказали. Будет теперь допытываться, почему я домом Ефремова заинтересовался», - с опозданием подумал Сергей Львович. Но его выручила жена.

- Понимаешь, Нинуся, Серёжа когда-то давно решил написать книгу о нашем городе, о его истории, о знаменитых его жителях, о старинной архитектуре, да всё времени у него не хватало. Но кой-какой материал у него был собран. Взялся он его разбирать и наткнулся на фото твоей бабушки. Вот и решил с тобой первой поговорить, ведь ваша семья вот уже четыре поколения в нашем городе живёт, - объяснила она цель их визита.

- Пятое, пятое поколение! - поправила её, польщённая Нинуся. - О нашей семье можно рассказывать часами. Так много замечательных, интеллигентнейших людей было среди моих родственников.

Сергей Львович приготовился слушать Нинусю до утра. Из её рассказа они узнали о бравом брандмайоре, троюродном брате её бабушки, без которого город мог погибнуть в огне страшного пожара в начале двадцатого века и о кузене дедушки Нинуси, который расписывал местную церковь и был удостоен за свою работу подарка от самого императора. Потом речь зашла о тётушке, которая так прекрасно музицировала и пела, что гостивший в городе Шаляпин прослезился, слушая её. Сергей Львович доподлинно знал, что Шаляпин в их городе не был ни разу, но согласно кивал головой, слушая Нинусю. Припомнила она и своего прадедушку, занимавшегося торговлей скобяными изделиями.

- Представляете, он умер от холеры, оставив своей жене, моей прабабушке, в наследство одни долги. Но она, взяв дела в свои руки, утроила капитал и стала одной из самых богатых купчих в губернии. У нас в роду все женщины были с характером и очень, очень деловые! - гордо вскинув голову, заявила Нинуся.

Зоя Фёдоровна достала из сумочки фотографию и, пока Нинуся не припомнила ещё какого-нибудь из ряда вон выходящего предка, показала её своей подруге.

- А не припомнишь ли ты, с кем это твоя бабушка на этом фото? Тоже, наверное, ваша родственница? - спросила она.

Нинуся нацепила на нос очки, взяла фотографию в руки и отрицательно покачала головой:

- Нет, это не родственница. Это - подруга моей бабушки, Тамара Ефремова. Я её помню - красавица была, холёная такая. Одета была всегда по моде, - поделилась она своими воспоминаниями. - А бабушка моя была человеком удивительным…

К половине второго ночи Нина Терентьевна охрипла от своих воспоминаний. Сергей Львович и Зоя Фёдоровна воспользовались этим и поспешили откланяться. Когда они одевались в прихожей, Нинуся осипшим голосом вдруг произнесла:

- Вот всплыла в памяти ещё одна деталь!

«Господи! Что ещё она вспомнила?» - испугался продолжения бесконечных воспоминаний Сергей Львович, но делать было нечего, и он спросил:

- Что-то интересное?

- Тамара Ефремова, как и моя дорогая бабушка, имела вредную привычку курить папиросы. Но делала она это с присущей ей элегантностью. Она курила через мундштук. А мундштук её был сделан из янтаря. Красивый такой, резной, медового цвета. Бабушка этому мундштуку очень завидовала.

- Говорят, Ефремовы, мать и сын, исчезли из города после самоубийства мужа. Ты об этом ничего не слышала? - спросила Зоя Фёдоровна.

- Кто тебе такое сказал? Они уехали из города году так в сорок девятом или пятидесятом. Бабушка и мама их на вокзале провожали, - ответила Нинуся.

- А куда они поехали? - спросил Сергей Львович.

- По-моему, в Ленинград. Да, точно! Тамара потом из Ленинграда нам открытки с видами на праздники присылала. Но с пятидесятых годов от неё ни слуху, ни духу не было, - вздохнула Нинуся.

Когда они, наконец-то, оказались на улице, Сергей Львович спросил жену:

- А чего это ты, Зоя, всё Нинусю обнюхивала и флаконы её рассматривала?

- Заметил?.. Понимаешь, Серёжа, я, как только мы к ней в квартиру вошли, почувствовала, что от Нины пахнет французскими духами. Думала сперва, что показалось, но потом, на её туалетном столике обнаружила два флакона настоящих французских духов, страшно дорогих.

- Страшно?! Это сколько? - усмехнулся Сергей Львович.

- Ну, не меньше семи-восьми тысяч каждый, - пояснила Зоя Фёдоровна.

- Это что же, тысяч пятнадцать за духи?! При её-то зарплате? - Сергей Львович был поражён.

- И, вообще, с ней, что-то происходит! - заявила жена. - Кулинарией увлеклась! Да она за всю свою жизнь ни одного пирожка не испекла. Понятия не имела, как тесто затворить.

- Ну, может быть, вспомнила, как это делала её мать или бабушка? - неожиданно для себя, заступился за Нинусю Сергей Львович. Шоколадные кексы пришлись ему по вкусу.

- Что ты!? Ни её мать, ни бабушка готовить не умели. Бабушка называла себя «стара барыня» и вела соответственно. Готовить и дом убирать считала ниже своего достоинства. Матери Нины и учиться-то было не у кого, да она не очень-то и хотела. Дома у них вечно был беспорядок и есть было нечего. Моя мама говорила, что на этой почве они с мужем, отцом Нины, и расстались.

- Ну, что ж, теперь Нинуся учится. Лучше поздно, чем никогда, - философски заметил Сергей Львович и добавил: - Ты, Зоинька, кексов-то этих, шоколадных, тоже напеки. Вкусные!

- Напеку, обжора! - смеясь, пообещала Зоя Фёдоровна и, поёжившись от ночной прохлады, пожалела: - Зря мы такси не вызвали, Сережа.

- Тут идти всего ничего, - отмахнулся Сергей Львович. - Мы всегда от Нины домой пешком шли.

- Но ведь не ночью же!

- Ты что, маньяка боишься?

- Не смейся, Серёжа! Убийства так и не раскрыты, а нам идти по тому переулку, где тех двоих, застреленных, нашли. Боязно мне как-то. Мы с тобой люди немолодые, добыча для преступников лёгкая.

- Да кому мы нужны, Зоя?! Бери меня под руку и пошли, нечего трястись!

Едва они прошли по улице шагов сто, как в конце улицы показалась полицейская машина. Поравнявшись с ними, машина остановилась, и из неё вышел Егор.

- Эй, полуночники! Не поздновато ли гуляете?

- Да вот у Нины Терентьевны в гостях засиделись.

- Садитесь, дядя Серёжа, на переднее сидение, а вы, тётя Зоя, сзади устраивайтесь. я вас довезу.

По дороге Сергей Львович рассказал о том, как случайно нашёл фото жены Ефремова и о том, что она была дружна с бабушкой Нинуси.

Когда машина остановилась у их дома, Зоя Федоровна спросила:

- Извини меня, Егор, за любопытство, но я вижу, что тебе отчего-то невесело. Если на службе трудности, то я допытываться не стану. Но сдаётся мне, что не в службе дело.

- Угадали, тётя Зоя, служба тут не причём.

- А что же тогда? Неужели с Оленькой поссорились?

- Поссориться не поссорились, но всё к тому идёт.

- Отчего же так?

- Долго рассказывать, тётя Зоя.

- А мы никуда не торопимся. Зайдём к нам, чайку попьём.

- Ночь на дворе, вы, наверное, спать хотите.

- Я у Нины Терентьевны столько кофе выпил, что теперь до утра не засну. Пойдём, поговорим, может быть, чем-нибудь поможем, - потянул его за рукав Сергей Львович.

За столом, вместо чая, Зоя Фёдоровна поставила перед ним тарелку с супом, сказав ему:

- Думается мне, что горячего ты сегодня не ел. Поешь-ка супчика!

- Вот спасибо, тётя Зоя! Я ведь сегодня в Москву ездил по делам. Целый день ничего не ел, а перед отъездом забежал в «Макдоналдс». До сих пор всё внутри горит от той еды.

- А всё от того, что давно пора тебе хозяюшку в доме иметь, - вмешался в их разговор Сергей Львович.

- Не видать мне в скором времени хозяюшки, - признался он.

- Это от чего же так? - спросил Сергей Львович.

- Пусть поест сначала, - сказала Зоя Фёдоровна.- Ты ешь, Егор, а потом расскажешь, что у вас с Олей получилось.

Поев, Егор стал рассказывать:

- Вы нового главрежа нашего театра видели? Вся труппа от него стонет. Всех своими новыми идеями заморочил, на лучшие роли свою подругу, эту каланчу пожарную, назначил, всем нервы перетрепал. Многие артисты увольняться собрались. Оля мне на него тоже всё время жаловалась. А тут вдруг, встречаю я её после спектакля. Выходит она, будто на крыльях летит. Сияет вся! Спрашиваю, что её так обрадовало? Говорит: «Представляешь, наш Гам отдал мне роль Норы в «Норе» Ибсена! Вдруг решил Катерину Кирилловну с этой роли снять. И мы с ним ещё долго говорили о творчестве Ибсена, о его личности, о спектакле, о том, как он мою роль видит. Знаешь, он так умно об этой пьесе говорил, я удивилась, что он так тонко чувствует».

- Разглядел значит нашу Оленьку, наконец, и понял, что спектакль только выиграет, если роль Норы он ей даст,-сказала Зоя Федоровна.

- И чего это вдруг он её разглядел? То в упор не видел, старух ей играть предлагал, а то - оценил. Не нравится мне всё это. К тому же он с ней персонально порепетировать предложил...

- Вот это ты зря подумал! - вмешался Сергей Львович. - Уж не знаю, на что этот Гамлет способен, но Оленька - человек прямой, честный. Она, в случае чего, ему такой приват устроит, мало не покажется!

Но было похоже, что Егору в это верилось с трудом. Он был не на шутку расстроен. Когда он ушёл, Сергей Львович обратился к жене:

- Зоя, поговори с Олей. Мало ли, что произошло. Может, этот Гам, и вправду, ей голову заморочил?

- Поговорю обязательно, - пообещала та.

На следующий день Архиповы проснулись за полдень от настойчивого звонка в дверь. С вопросом: «Кого ещё принесла нелёгкая?» - Сергей Львович пошёл открывать. На пороге он увидел того, кого меньше всего хотел видеть - перед ним стояла Нинуся.

- Хотел обвести меня вокруг пальца, Сереженька? Не вышло! - заявила она.

Бесцеремонно оттолкнув Сергея Львовича, прошла в комнату, уселась у стола и позвала Зою Фёдоровну:

- Выходи, дорогая подруга, за свои поступки надо отвечать!

И продолжила уже не так строго.

- Я, конечно, понимаю, что вы преследовали благородные цели, но обмануть меня! Во-первых, это абсолютно бесперспективно при моей-то интуиции. Во-вторых, вы никогда не бываете в курсе последних событий в городе.

Зоя Фёдоровна, на ходу запахивая халат, вышла из спальни.

- Нина! Что за представление ты тут устроила с утра пораньше? - неожиданно жестко обратилась она к Нинусе.

Нинусю это только раззадорило.

- Представление устроили вы мне вчера! Подумать только, вы решили, что меня можно на мякине провести? Да я раньше вас всех поняла, что разгадка всех убийств - в доме Ефремова! А теперь и весь город будет об этом знать. Уж мы об этом позаботимся, - злорадно пообещала она.

- Кто это - мы? - едва сдерживая себя, спросил Сергей Львович.

- Пресса! Мы ведём своё расследование, - гордо заявила Нинуся.

- Черт бы побрал тебя вместе с твоей пачкуньей - журналисткой! - заорал Сергей Львович. - Не расследование вы ведёте, а лезете не в своё дело и только всё на свете портите! Неужели ты своими куриными мозгами не понимаешь, что вмешиваться в расследование - это преступление. Из-за вас может кто-нибудь ещё погибнуть!

- Ну, знаешь, Серёженька! В таком тоне я с тобой разговаривать не намерена, - Нинуся поднялась и обратилась к Зое Фёдоровне: - Ты предала свою лучшую подругу! Как теперь ты будешь жить, я не знаю.

И тут, к величайшему удивлению Сергея Львовича, Зоя Фёдоровна совершенно спокойно произнесла:

- Буду покупать французские духи, тысяч по десять за флакон!

Нинуся на мгновение потеряла дар речи. Немного оправившись, она внезапно, будто что-то припомнив, заговорила так, как всегда:

- Мы все погорячились. Так бывает, когда полночи не спишь. И сегодня, по прогнозу, магнитная буря… Не будем нервничать… Заходите ещё как-нибудь!

- Всенепременно! - рявкнул Сергей Львович.

Нинуся удалилась так же внезапно, как появилась. Когда дверь за ней захлопнулась, Сергей Львович простонал:

- Как же мы так обмишурились, Зоя?! Недооценили твою подругу! Выходит, она сразу поняла, что я интересуюсь домом Ефремова по поручению Егора. Старый дурак, как я его подвёл!

Зоя Фёдоровна стала успокаивать мужа:

- Серёжа, она никак не могла понять, что ты и Егор заинтересовались этим домом. Это мистика какая-то!

- Мистика не мистика, а она собирается растрезвонить об этом всему городу. Что ж теперь делать? - спросил он её.

- Сделаем так: ты пойди в полицию, найди Егора и объясни ему, что к чему. А я пойду в театр, разберусь там с историей внезапного интереса главного режиссёра к нашей Оле, - предложила план действий Зоя Фёдоровна.

...Зоя Фёдоровна столкнулась с Олей в фойе. Молодая актриса сияла от счастья. Расспрашивать её не было нужды, она начала рассказывать сама:

- Представляете, тётя Зоя, Гам дал мне роль Норы! Совершенно неожиданно, подходит ко мне и говорит: «Оля, лучше тебя Нору никто в нашем театре не сыграет. Не могу я больше видеть, как Катерина Кирилловна над Ибсеном издевается. В самых важных местах, где всё на нерве, она сидит, как квашня. А, где и шевельнуться нельзя, душой, сердцем сыграть надо, она вдруг «вспорхнёт», да так, что остальные разбегаются по сцене, кто куда. Боятся, что снесёт она их к чёртовой матери!». Ой, тётя Зоя! Сидим это мы с ним у него в кабинете, обсуждаем мою роль, и вдруг - дверь нараспашку, врывается Катерина Кирилловна и с порога на Гама как заорёт: «Ты, урод, ещё пожалеешь, что на свет народился! Я тебя в порошок сотру и по ветру развею!» И таким матом его обложила, что у него челюсть отвисла. Я-то знаю, как она ругаться может, а он впервые такое её выступление слышал. Когда её Борис Евграфович из кабинета, кое-как вытолкал, Гам к нам оборачивается и говорит: «Вот это ярость! Зря она так из-за Норы расстроилась. Уж я ей такую стервозную роль отыщу, залюбуешься!». Борис Евграфович ей слова Гама передал. Катерина сперва опешила, а потом рассмеялась и говорит: «Пусть! Давно о стервозной роли мечтаю. А то одно слюнтяйство играть приходится...» Да, а еще он Алёну Ненарокову на роль Вассы Железновой утвердил, представляете? Она так обрадовалась, так разволновалась, что у неё снова радикулит разыгрался. Теперь бегает в поликлинику на физиотерапию. Говорит: «Хоть на карачках, а играть буду!» Вот такие у нас дела, тётя Зоя!

Рассказ Оли успокоил Зою Фёдоровну, и она уже собралась уходить, когда в дверь Олиной гримёрки, где они разговаривали, заглянул сам Гамлет.

- Привет, Лёля! Через пятнадцать минут начинаем, - сообщил он, не удосужившись даже поздороваться с Зоей Фёдоровной.

Фамильярное «Лёля» вновь заставило Зою Фёдоровну засомневаться, всё ли так просто в отношениях Оли и этого Гама.

Зоя Фёдоровна вышла из Олиной гримерки и пошла по коридору. Проходя мимо кабинета главного режиссёра, услышала голоса, раздававшиеся из-за двери. Гамлет кого-то громко отчитывал:

- Сколько раз тебе говорить, чтобы ты одевалась не так вызывающе! Здесь тебе провинция, никто твой декаданс не одобрит. Ты со своей бледной физиономией и чёрными нарядами шляешься тут, как театральное привидение. От тебя люди шарахаются!

- А раньше тебе это нравилось! - ответил ему женский голос.

- То раньше было, а теперь ты только внимание к себе привлекаешь. Сама знаешь, нам это ни к чему! Так что снимай своё чёрное тряпьё, стирай чёрную помаду и ногти накрась другим цветом, - приказывал Гамлет.

- Может быть, мне платьице в горошек надеть и розовые бантики повязать?! - срывающимся голосом ответила ему собеседница.

- Да, хоть фланелевый халат в цветочек напяль, но чтобы была как все! - заорал Гамлет.

Дверь в кабинет распахнулась и из него выскочила длинноногая девица, в которой Зоя Фёдоровна узнала подругу главного режиссёра. Рыдая, она помчалась по коридору. Её чёрные одежды развевались на ней, действительно наводя невольный страх.

...Разговор с Егором Сергей Львович начал с извинений.

- Извини, что я тебя подвёл! Обещал помочь, а сам только навредил, дурак старый.

И рассказал ему об утреннем визите Нинуси, о её угрозе вмешать в расследование прессу.

- Ума не приложу, как она смогла всё сопоставить! Ведь мы о доме Ефремова ни слова не произнесли. Только о фото и спрашивали. И это ещё не всё. Забыл я тебе ночью рассказать, что зашёл к Гавриловне, хотел её усовестить. Она ведь в доме Ефремова живёт, только в другой его половине. Путного я от неё ничего не узнал, кроме того, что она соседского мальчонку пугает одноногим привидением, которое, якобы, в доме живёт. Если ещё это до Нины дойдёт, сплетням конца не будет!

- Нет, дядя Серёжа, вы ни в чём не виноваты, - подумав, успокоил его Егор. - Скорее всего, Нина Терентьевна поёт с чужого голоса. Надо бы выяснить с чьего. Ведь официально, следствие идёт в другом направлении, домом Ефремова я решил сам заняться, почему вас и попросил разведать потихоньку, кто и что о нём знает. Но вы не беспокойтесь. Выступлений в прессе я постараюсь не допустить. Главный редактор нашей газеты человек не глупый, полиции мешать не станет. А к бредням Гавриловны никто серьёзно не отнесётся.

...Сидя дома на кухне, супруги Архиповы делились друг с другом.

- Серёжа, по-моему, у Оли с этим Гамом что-то действительно начинается. Может и не роман, но определённо их отношения деловыми не назовёшь. А еще он свою подругу отчитал так, что она в слезах от него выскочила.

- Ну, вот! У Егора, похоже на личном фронте не всё гладко, а я ему ещё и служебных неприятностей натворил.

По телевизору шли местные новости. Сергей Львович попросил ёё:

- Сделай громче, а то и вправду не знаем, что в городе творится.

Зоя Фёдоровна прибавила звук и замерла с открытым ртом. С экрана, как всегда бойко, вещала всем известная журналистка:

- Итак, о доме с привидением! Писатель Сергей Архипов в своём архиве нашёл заметку полувековой давности. В доме на окраине города было совершено зверское убийство. Хозяин дома был найден повешенным. Дух его так и не нашёл успокоения. С тех пор и по сей день он является в своём доме, предсказывая убийства!

Сергей Львович и Зоя Федоровна посмотрели друг на друга.

- Откуда она узнала о том, что мне Гавриловна сказала? Зоя, ты Нине об этом не говорила?

- Бог с тобой, Серёжа!

От расстройства Сергей Львович слёг. Между приёмами лекарства он спрашивал жену:

- Как, скажи на милость, мне теперь на улицу выйти?! На меня ведь пальцами указывать станут. А на глаза Егору как мне показаться?! И ведь самое страшное, что он не скажет прямо: «Старый ты дурак и болтун вдобавок!», а деликатно начнёт меня утешать, мол, ничего страшного не произошло.

Он угадал: Егор звонил несколько раз, уверял Зою Фёдоровну в том, что выступление журналистки не принесло никакого вреда следствию и ему самому. Он желал Сергею Львовичу здоровья и извинялся за то, что не может зайти его навестить, потому что очень занят на службе. А Зоя Фёдоровна, вернувшись из магазина, крикнула мужу прямо из прихожей:

- Зря ты беспокоишься, Серёжа! Оказывается, ты - герой дня. - И войдя в спальню, продолжила. - Меня в магазине окружили покупатели, и стали спрашивать, как продвигается твоё расследование. Я сначала не поняла, о чём идёт речь, но меня стали уверять в том, что ты ищешь убийц. Я попыталась их разуверить, но у меня ничего из этого не вышло. Когда я сказала, что ты приболел, все пожелали тебе скорейшего выздоровления и успехов в расследовании. Вот так-то!

К вечеру Сергей Львович уже сидел в кровати, а на следующий день встал с постели. Когда он окреп настолько, что мог выйти из дому, Зоя Фёдоровна предложила ему прогуляться до торгово-развлекательного центра, который находился недалеко от их дома. В отличие от большинства мужчин, Сергей Львович любил ходить с женой за покупками, бродить по торговым рядам, рассматривать витрины. К тому же в этом торговом центре было маленькое кафе, где продавали очень вкусную, свежую выпечку, и они с Зоей Фёдоровной обязательно заходили туда выпить по чашке кофе со сдобными булочками.

Идя по улице под руку с женой, Сергей Львович внимательно вглядывался в лица прохожих. Несмотря на рассказ Зои Федоровны о том, что он стал в городе героем, расследующим преступления, он опасался поймать на себе насмешливые взгляды горожан. Но вскоре он заметил, что с ним, по-прежнему, радостно здороваются знакомые горожане. А в гардеробе торгового центра, снимая с него плащ, пенсионер-гардеробщик сказал:

- На вас вся надежда, Сергей Львович! Ждём, когда вы всё расследуете и книгу об этом напишите. А то ведь понапишут, невесть чего!

И гардеробщик кивнул на растрепанную книжку в мягкой обложке, лежавшую на его стуле.

Когда Зоя Фёдоровна сделала все покупки, а Сергей Львович рассмотрел всё, что было выставлено в витринах, они подошли к кафе. Присели к столику, за которым сидела молодая пара. Столик стоял у стеклянной стены, отделявшей кафе от торгового зала.

Девушка, сидящая напротив. вдруг ухватила своего друга за руку и, смеясь, указала ему на проходившую мимо женщину:

- Смотри, смотри!

Зоя Фёдоровна, взглянула в сторону, куда указывала девушка. Сергей Львович тоже повернулся. По торговому залу «проплывала», никого не замечая вокруг себя, Нина Терентьевна. На ней было надето короткое серебристо-серое платье-туника, воздушным облаком окутывавшее её худое тело и открывавшее её тонкие ножки. На ногах у неё были белые кружевные чулочки, державшиеся на шёлковых резиночках чуть выше колен. Через плечо была перекинута блестящая сумочка. Жидкие, с проседью волосы Нинуси, которые она, обычно, собирала в пучок, были распущены по плечам.

Юноша, сидевший рядом с Архиповыми, пропел: «То ли девушка, то ли видение!» Его подружка прибавила: «Кошмарное видение…»

Архиповы, не доев свои булочки, встали и вышли из кафе. Они, молча, дошли до гардероба, оделись и вышли из торгового центра. Сергей Львович хотя и плохо разбирался в женской одежде, но, рассматривая сегодня витрины, всё-таки понял, что одежда, в которой щеголяла Нинуся, была очень дорогой. «Откуда у неё такие деньги?» - задался он вопросом. Зоя Фёдоровна думала о другом: «Выйти в таком виде на люди, в её-то возрасте! Нет, решительно, с ней что-то происходит!»

Дома они не стали обсуждать метаморфозы, происходящие с Нинусей. Зоя Фёдоровна опасалась, что муж откровенно посмеётся над её подругой, а Сергей Львович, втайне от жены писавший роман, главным действующим лицом которого была Нинуся, боялся выдать себя. За долгие годы совместной жизни он привык делиться с женой своими творческими планами и читать ей вновь написанные страницы. На этот раз читать то, что он писал о похождениях её лучшей подруги, он не собирался.

От этих мыслей отвлек телефонный звонок. Звонили из Новосибирска, где жила многочисленная родня жены. Сообщили о приезде. Приезжали они обычно всей большой и дружной семьёй, в результате чего жена не выходила из кухни, а ему приходилось обеспечивать родне «культурную программу», то есть водить их по достопримечательностям их старинного города. На этот раз к ним должна была приехать племянница жены, Марина, со своим мужем, Павлом, и тремя сыновьями, Владиком, Стасиком и Тихоном. Тихон был самым младшим, и имя ему было выбрано явно неудачно. Тиша был самым шустрым, и шума от него было раз в десять больше, чем от братьев. Сергей Львович обречённо пообещал жене:

- Я ими займусь.

Через пару дней спокойной жизни четы Архиповых пришёл конец. Дом их наполнился детским криком, беготнёй, звуками посуды на кухне, редкими замечаниями родителей и, слышимым с утра до поздней ночи, вопросом: «Баб Зоя! А когда мы будем есть?» В минуты редкого затишья Сергей Львович ворчал на то, что нынешние родители совсем не умеют воспитывать своих детей. Зоя Фёдоровна с ним соглашалась, но привычно оправдывала детей своей племянницы и её мужа тем, что «все они теперь такие, ничего не поделаешь». И, что было для Сергея Львовича хуже всего, каждый день, после завтрака он слышал одно и то же предложение:

- Дядь Серёжа, возьми сегодня наших архаровцев на какую-нибудь экскурсию, а то от них уже голова болит.

Вот и сегодня всей шумной компанией они отправились в музей, открытый не так давно в древнем монастыре, находившемся недалеко от города. Там местные энтузиасты собирались устроить историческую реконструкцию сражения между дружинами двух, враждовавших между собой, князей. Как об этом узнали их вездесущие гости, осталось для Архиповых загадкой, однако вести их туда Сергею Львовичу пришлось.

Реконструкция оказалась для него мучительной не только потому, что была ещё более шумной, чем его гости, но и от того, что к истории она не имела никакого отношения. Всё, начиная с костюмов, принадлежащих к неведомой эпохе, и кончая дракой, именуемой не иначе, как сечью, было настоящим испытанием для Сергея Львовича, давно и серьёзно изучавшему историю Древней Руси и славное прошлое его родного города. Устав лицезреть, как молодые парни жонглируют топориками, наподобие того, как это делают в кино мастера кун-фу, а девицы в рубищах и с распущенными по плечам лохмами подносят им в перерывах «кровавой сечи» берестяные ковшики с холодным кваском, Сергей Львович присел на скамеечку в сторонке. Он оглядывал монастырские стены, сохранившуюся в неплохом ещё виде колокольню и трапезную, заставленную строительными лесами, когда взгляд его упал на двух крепких парней. Оба они время от времени бросали взгляды в его сторону. Когда один из них заметил, что Сергей Львович обратил внимание на них , он толкнул товарища локтем и что-то ему шепнул. После этого они смешались с толпой зрителей и, похоже, ушли с монастырского двора.

«Мне показалось или они за мной следили?» - задался вопросом Сергей Львович. Но поразмыслить об этом ему не дали. Его гости прибежали к нему с просьбой дать денег для того, чтобы купить расстегаи с рыбой, которые продавали «купцы» с накладными бородами тут же на площади. Сергей Львович, не подумав, дал им деньги, в чём потом горько раскаялся.

После окончания реконструкции все действующие лица разбрелись по двору. Ребятишки носились между ними, рассматривая их костюмы, примеряя на себя шлемы, больше напоминающие кастрюли, и пытаясь так же, как они, размахивать топориками. Сергей Львович немедленно пресёк это опасное занятие и повел ребят домой.

Они стояли на остановке автобуса, когда на обочине дороги он увидел тех двух парней, которые наблюдали за ним в монастыре. Оба курили, но один из них стоял к остановке спиной, а второй выглядывал у него из-за плеча. Сомнений не было - они явно следили за ним. Больше всего Сергей Львовича обеспокоило то, что с ним были дети. Когда к остановке подкатил автобус, он, к великому удивлению всех, кто стоял рядом, растолкал очередь и запихнул своих ребят в открытые двери. Сам он сел в автобус последним и успел заметить, как те двое побежали к машине, ожидавшей их неподалёку.

Вместе с ними в автобус сел какой-то здоровенный молодой мужик в чёрной кожаной куртке, украшенной множеством металлических заклёпок и молний, и в тяжёлых армейских ботинках. На шее у него висели цепочки, каждая в палец толщиной с амулетами в виде черепов и рыбьих скелетов. Мальчишек это привело в восторг, смотрели на живописный наряд здоровяка во все глаза.

Стоя у окна, Сергей Львович внимательно наблюдал за дорогой, но машины, в которую уселись подозрительные молодые люди, он не заметил. Сергей Львович немного успокоился, но при подъезде к городу он увидел, как та машина вырулила впереди автобуса. «Проехали по просёлочной дороге, она короче», - отметил он про себя. Когда на своей остановке они вышли с ребятами из автобуса, Сергей Львович осмотрелся: машины не было.

Разумеется, жене он говорить ничего не стал, да и сам, отдохнув и успокоившись, стал сомневаться в том, что кто-то за ним следил. «Показалось мне, наверное. В детективы заигрался», - решил он и пошёл в кабинет. Удивительно, но после утомительного дня он легко написал десять страниц своего романа. Единственно, что казалось ему странным, была тишина, царившая в доме. Он даже подумал, что гости, на ночь глядя, ушли из дому без него. Но это было затишье перед бурей. Вскоре он услышал тревожный голос жены:

- Господи, что же это?!

Сергей Львович закрыл ноутбук и пошёл выяснять, что приключилось. Зоя Фёдоровна рылась в кухне в их семейной аптечке, доставая оттуда лекарства, а её племянница бегала из туалета в ванную. Детям было очень плохо.

- Серёжа, что дети ели? - спросила Зоя Фёдоровна.

Сергей Львович вспомнил о расстегаях с рыбой. И жена, и её племянница набросились на него с упрёками:

- Серёжа, как ты мог?!

- Дядь Серёжа! Зачем ты им деньги дал?

Сергей Львович даже не пытался оправдываться.

Нужных лекарств дома не оказалось. Муж племянницы собрался идти в аптеку, но Сергей Львович отговорил его:

- Ты не знаешь, где она находится. Схожу я, так быстрее получится.

Он вышел из дому и так быстро, как только мог, направился в аптеку. Пройдя несколько шагов, Сергей Львович обнаружил, что, впопыхах, вышел из дому в тапочках. Он решил не возвращаться, так как людей на улице в этот час всё равно не было, да идти ему в мягких тапочках было гораздо удобнее, чем в туфлях. Но вскоре он услышал другие шаги, гулко раздававшиеся по мостовой за его спиной. Он оглянулся и увидел невдалеке мужскую фигуру. Сергей Львович прибавил шаг. Через несколько минут он оглянулся - незнакомец исчез. Сергей Львович обругал сам себя: «Дурень старый! Скоро своей тени бояться начну!»

Он купил по списку, данному ему женой, нужные лекарства и направился домой. Но прямо в дверях столкнулся с тем самым мужиком, который шёл за ним по улице. Он узнал его по армейским ботинкам и по многочисленным металлическим цепочкам, свешивающимся с его кожаной куртки. На удивление, мужик отступил на шаг и пропустил Сергея Львовича со словами: «Проходи, отец!»

Всю дорогу домой Сергей Львович шёл, оглядываясь, но на улице было пусто.

Детей напоили лекарствами, и они уснули. Измученная Зоя Фёдоровна тоже заснула, едва её голова коснулась подушки. Племянница с мужем крепко спали на диване в гостиной. Не спалось только Сергею Львовичу. Он пробрался в свой кабинет, сел в кресло и задумался. «Куда ни крути, а за мной, на самом деле, следят какие-то мужики. Кто они такие? Явно приезжие, но до наших монастырей и музеев им дела нет. Чем я мог их заинтересовать? Может быть, это друзья тех убитых парней, которых нашли застреленными в джипе? Приехали, чтобы отыскать их убийцу и отомстить за товарищей? И это может быть, но тогда, причём тут я? » - думал, засыпая, Сергей Львович.

Проснулся он от того, что жена трясла его за плечо.

- Серёжа, вставай! Ты так за столом и заснул. Пойди, приляг по-человечески, на кровать, поспи, а я пока завтрак приготовлю, - предложила она ему.

- А который час? - спросил Сергей Львович.

- Около восьми, - ответила Зоя Фёдоровна.

Сергей Львович проспал до полудня. Выйдя из спальни, он обнаружил, что их гости куда-то ушли. «Слава Богу, значит, дети выздоровели!» - с облегчением подумал он и пошёл на кухню узнавать у жены, куда отправилась вся дружная компания. На его вопрос Зоя Федоровна радостно ответила:

- Нам с тобой будет дана небольшая передышка. Они собираются на пару дней съездить в Москву, за билетами пошли.

- Вот это хорошо! - обрадовался Сергей Львович. - А то, ты знаешь, я начал чувствовать себя в своём доме гостем.

...После обеда они решили сходить вместе в магазин, так как их продуктовые запасы полностью иссякли. Набрав полную тележку всякой снеди, они раскладывали её по пакетам, когда Сергей Львович услыхал за спиной разговор двух охранников супермаркета. Один из них говорил своему товарищу:

- Вроде, сыщики от нас отстали! Надоели до смерти со своими расспросами - что было, да как было? Ну, приходили эти двое, купили, что им было надо и ушли. Так нет же! Вот, поди, вспомни, что они при этом говорили.

- А я, вообще, тогда покурить вышел, - отозвался второй охранник, - стою себе, а они мимо прошли. Помню, смеялись ещё: «Кто ж его посадит? Он же памятник!» Видать, кино вспомнили про джентльменов удачи. Я тому, кто нас допрашивал, тогда это и пересказал, так он мне: «Припомните, что-нибудь существенное!» А я откуда знаю, что для них существенное, а что нет?!

Сергей Львович задумался, стоя с пакетом в руках.

- Серёжа, ты что замер? Бери пакеты и пошли, - отвлекла его от мыслей Зоя Фёдоровна.

Сергей Львович спохватился, поднял пакеты и направился вслед за женой, но при выходе он заметил того самого здорового мужика в кожаной куртке с заклёпками, стоявшего к ним спиной. Он явно делал вид, что не смотрит на них, но Сергей Львович всё-таки успел заметить взгляд, который мужик бросил в их сторону. Зоя Фёдоровна тоже обратила внимание на колоритную фигуру незнакомца и определила точно:

- Так теперь мотоциклисты одеваются. Их, кажется, байкерами зовут.

- А мы ведь с тобой тоже на мотоцикле ездили, помнишь? Не на таком шикарном, конечно, как они, но по тем временам нам даже завидовали, - припомнил Сергей Львович.

- Хорошее было время, Серёжа! - вздохнула Зоя Фёдоровна.

Воспоминания о молодых годах отвлекли Сергея Львовича от мыслей о мужике в заклёпках и о разговоре охранников в супермаркете. Но, придя домой, он задумался о том, что показалось ему странным в словах того охранника, который припомнил слова убитых парней о «памятнике, который сидит». Даже приход домой их шумных гостей не смог отвлечь его от этих мыслей. Что-то в словах охранника не давало ему покоя.

Весь день прошёл в приготовлениях к отъезду родни в столицу. Зоя Фёдоровна напекла им в дорогу с полсотни пирожков и нажарила столько котлет, что хватило бы на дорогу до Владивостока. Сергей Львович попробовал и пирожки, и котлетки и, чтобы не мешать сборам, ушёл в свой кабинет. Но на этот раз уединиться ему не удалось. Один из сыновей племянницы, самый шустрый, с вопросом: «А чё ты тут делаешь, дядь Серёжа?» - прорвался в кабинет и прошёлся по нему, как смерч. Сергей Львович, подбирая с пола рассыпавшиеся бумаги и упавшие с полок книги, утешал себя мыслью о том, что скоро в доме воцарится мир и покой, хотя бы на те несколько дней, пока родственники будут в Москве.

Утром следующего дня Архиповы поехали на вокзал провожать своих гостей. Поезд на столицу по какой-то причине опаздывал. Племянница нервничала по этому поводу и каждые четверть часа просила мужа сходить, посмотреть на табло, нет ли там какого-нибудь сообщения. Мальчишки увязывались за отцом и с интересом рассматривали висящее рядом со светящимся табло расписание пригородных электричек. Название одной из остановок их особенно развеселило. Подбежав к Сергею Львовичу, они спросили:

- Дядь Серёжа, а что это за место такое - «Косопятова горка»?

Первой, как ни странно, упоминанию об этом названии удивилась Зоя Фёдоровна.

- Серёжа, неужели посёлку вернули его прошлое имя?! - спросила она мужа. - Я об этом не знала.

- В прошлом году переименовали, - объяснил ей муж.

А мальчишки не унимались:

- В этом посёлке живут люди с косыми пятками?

Сергей Львович заступился за жителей старинного посёлка:

- Обыкновенные люди там живут! Когда-то давно, ещё до революции, местный купец по фамилии Косопятов построил вблизи маленькой деревеньки кирпичную фабрику. Стояла фабрика на горке, и рабочие, которые у купца работали, так место и прозвали - Косопятова горка. Потом этот купец провёл ветку железной дороги до своей фабрики и станцию официально назвали «Косопятовой горкой» Во время революции купец сбежал за границу, фабрику его национализировали, а станцию переименовали в «Пролетарскую». И вот теперь ей вернули историческое название.

- Дядь Серёжа, поедем туда, когда мы из Москвы вернёмся? - попросили мальчишки.

Сергей Львович стал отнекиваться, но тут вмешалась Зоя Фёдоровна:

- А почему бы не съездить? Ты, Серёжа, забыл, что у Нинуси там старенький домик от бабушки её остался. Мы ведь с тобой ездили туда однажды. Хорошо там, речка рядом, лесок берёзовый. Я с Нинусей договорюсь, и мы все вместе туда съездим.

Ребятам, в отличие от Сергея Львовича, такое предложение очень понравилось.

Наконец-то, пришёл их поезд. Усадив всю компанию в вагон, Архиповы стояли на платформе в ожидании, когда поезд отправится. И тут Зоя Фёдоровна толкнула мужа локтем и сказала вполголоса: «Глянь, Серёжа! Нинуся на соседней платформе стоит». Сергей Львович оглянулся. Действительно, на другой платформе стояла Нинуся, но Сергей Львович с трудом её узнал. Она была в широкополой шляпе и в обтягивающих её тонкие ножки белых брючках. Пол-лица закрывали тёмные очки, хотя солнца в это утро не было. У её ног стояла большая дорожная сумка, набитая чем-то так, что на ней не сходилась молния. В это мгновение поезд, наконец-то, тронулся с места, Сергей Львович помахал рукой отъезжающим родственникам, а когда вновь оглянулся, Нинуси на платформе не оказалось. Зоя Фёдоровна тоже заметила отсутствие подруги и в растерянности оглядывалась вокруг.

- Куда она могла деться? - удивилась она.

- Может, на электричку села? - неуверенно предположил Сергей Львович.

- Так ведь не было электрички. Мистика какая-то! Ты что-нибудь понимаешь, Серёжа? - обратилась Зоя Фёдоровна к мужу.

- Да какой там! Разве с твоей ненормальной Нинусей можно что-нибудь понять?!

На этот раз Зоя Фёдоровна не стала заступаться за подругу.

Архиповы стояли на привокзальной площади в ожидании трамвая, когда к зданию вокзала подъехала полицейская машина. Из неё вышел Егор со своим помощником, и они направились в вокзал. В это же время к остановке подкатил трамвай, и Зоя Фёдоровна заторопила мужа:

- Серёжа, что ты по сторонам глядишь?! Садись скорее!

Сергей Львович подсадил жену на подножку трамвая, но, оглянувшись, успел заметить, как Егор, на секунду остановившись в дверях, обменялся взглядами с тем самым байкером, который так часто оказывался рядом с ним.

Трамвай медленно катил по городу, одни пассажиры выходили из него, другие входили. Сергей Львович в задумчивости сидел рядом с женой. «Что бы это значило? Выходит, Егор знает одного из тех, кто следит за мной. Странно, он ведь многое мне рассказывает, но ни разу не обмолвился о том, что ему известно, кто следует за мной по пятам. И зачем он поручил мне разузнать о доме Ефремова, хотя и сам мог по своим, полицейским каналам, узнать все подробности того давнего дела. Ничего не понимаю!» - пришёл он к неутешительному выводу.

Зоя Фёдоровна тоже ехала молча, и лишь, когда они вышли из трамвая, неожиданно сказала мужу:

- Серёжа, тебе не кажется, что мы с тобой вовлечены в какое-то тёмное дело? У меня странное ощущение, как будто вокруг происходят события, о которых мы не догадываемся. Нинуся ведёт себя таинственно, но глупо. Егор посвящает тебя в расследование, хотя никогда до этого такого не делал. И ещё, посмотри, там в конце улицы стоит тот самый байкер, который встретился нам в магазине. И я его не в первый раз уже вижу около нашего дома.

Сергей Львович посмотрел туда, куда указывала жена. Действительно, вдалеке виднелась мощная фигура незнакомца. Он стоял, прислонясь к стене дома, и на этот раз Сергей Львович убедился в том, что не зря они с женой назвали его байкером - рядом с ним стоял роскошный, сверкающий никелированными деталями мотоцикл. «Конечно, на мотоцикле он добрался сюда гораздо быстрее нас», - отметил про себя Сергей Львович, но тут же, начал врать жене:

- Что ты выдумываешь, Зоя! Наверняка у него какая-нибудь барышня на нашей улице живёт. Как будто бы ты не знаешь, у нас в городе десять раз из дома выйдешь и десять раз кого-нибудь повстречаешь.

Но в душе у него поселилось не просто беспокойство, его одолела тревога за жену. Запретить ей выходить из дому он не мог. Это могло её не на шутку испугать. И вместо нескольких дней покоя в отсутствии их шумных гостей, Сергей Львович не находил себе места, пытаясь понять, в какие дела он, что называется, «вляпался» и невольно впутал в них жену. Наконец, чтобы как-то отвлечься от этих навязчивых мыслей, он решил приняться за работу. Но, просидев два дня за компьютером, решил, что дома всё равно не спрячешься.

- Зоинька, не хочешь ли прогуляться? Давно мы на свежем воздухе не были, - предложил он жене.

Зоя Фёдоровна с радостью согласилась, и вот они уже сидели с ней в скверике около театра, на их любимой скамеечке под старой липой.

- А лето-то разгулялось! Тепло, солнечно. А то ведь мы с тобой из курток не вылезали, да и дожди уже до смерти надоели, - радовалась погожему дню Зоя Фёдоровна.

Сергей Львович тоже был рад хорошей погоде. Сидя в тени, он наслаждался тишиной и покоем, царящим вокруг. «Хорошо всё-таки жить в провинции! Разве в Москве так где-нибудь посидишь? Только выхлопными газами надышишься, - думал он. - А что до всех происшествий, так разберутся наши полицейские, недаром они свой хлеб едят. Егор - парень башковитый!».

Но благодушествовал Сергей Львович не долго. Жена легонько толкнула его в бок локтем.

- Смотри-ка, Серёжа, кто идёт? - сказала она, указывая на долговязую девицу, проходящую по скверу.

Сергей Львович присмотрелся и с трудом узнал подругу главного режиссёра театра, ту, что ходила во всём чёрном и даже губы красила чёрной помадой. Она как-то странно преобразилась: вместо чёрных одежд на ней было надето платьице в белый горошек, какие-то допотопные туфли без каблуков, как будто бы она взяла их напрокат у Гавриловны или ещё у какой-нибудь старушенции, а на голове у неё был повязан цветастый шарфик, из-под которого выбивались волосы фиолетового цвета.

- У нас в городе что, эпидемия переодеваний?! Или конкурс «кто оденется нелепей всех?»- произнес он.

- Я, кажется, знаю, почему она так нарядилась, - сказала Зоя Федоровна.

И пересказала мужу то, что невольно подслушала, когда ходила к Оле в театр.

- Так говоришь, этот Гамлет заставил её снять свои чёрные тряпки и одеться как все? Она, по-моему, перестаралась. Да и с волосами у неё что-то не то вышло, - покачал головой Сергей Львович.

- С волосами как раз всё понятно, - объяснила мужу Зоя Фёдоровна. - Она пыталась их перекрасить в другой цвет, но чёрную краску не так-то легко смыть. Вот и получилось что-то, на баклажан похожее.

- Ох, уж эта мне молодёжь! - вздохнул Сергей Львович и, увидев, что невдалеке продают мороженое, предложил жене: - А не съесть ли нам по пломбирчику?

- Да, с удовольствием! - согласилась Зоя Фёдоровна.

Сергей Львович встал со скамейки и направился к мороженщице. Около неё стояла, выбирая мороженое, одна женщина. Лишь подойдя совсем близко, Сергей Львович узнал в ней Нинусю. Отступать было поздно.

- Здравствуй, Нина! - поздоровался он с ней, косясь на то, в чём она была одета. На этот раз на Нинусе было лёгкое, красивое платье.

Нинуся обернулась.

- Ах, это ты, Серёжа! Привет! А что ты здесь делаешь?

- Да вот гуляем с Зоей. Решили мороженого поесть, - расплачиваясь с продавщицей, ответил Сергей Львович.

- Да, сегодня жарко и в театре душно. Я тоже решила выбежать на минутку за мороженым.

- Так ты всё ещё работаешь? - неожиданно для себя самого спросил её Сергей Львович.

- Разумеется, работаю! - вытаращила на него глаза Нинуся. - Я без работы не могу. С тоски умереть можно! Вокруг меня жизнь должна кипеть!

Остановить Нину Терентьевну он уже не мог. Она с ходу «выплеснула» на него все театральные сплетни. Сергей Львович не понял и половины из того, что она говорила, так как никогда не интересовался, кто с кем в театре не ладит и кто с кем жил до последнего времени. Он беспомощно оглядывался в надежде на то, что жена увидит, как он попал в безвыходное положение, и придёт ему на помощь. Но Зоя Фёдоровна отчего-то смотрела совсем в другую сторону.

Сергей Львович обречённо слушал Нинусины речи, не вникая в их смысл. До того момента, когда услышал, как она произнесла имя Оли Говоровой. Сергей Львович насторожился.

- А что с Олей? - переспросил он.

Нинуся обворожительно улыбнулась.

- Загуляла ваша любимица, вот что! - торжествующе произнесла она.

- Не выдумывай! Не может этого быть.

- Не кричи на меня! - взвилась та. - Все в театре знают, что она бегает к нашему главрежу домой. Он вроде как заболел. Думаешь, они там с ним в шахматы играют?!

И, довольная произведённым её словами эффектом, Нинуся, облизывая мороженое, отправилась в театр. Сергей Львович поспешил к жене.

- Зоя, ты куда глядишь? Меня там Нинуся чуть до смерти не заговорила.

Но жена указала ему в другой конец сквера:

- Смотри, Серёжа, опять наш мотоциклист! Вон, видишь, пытается за дерево спрятаться.

Но дерево не могло заслонить мощную фигуру байкера. Его могучие плечи были хорошо видны из-за ствола, к которому он прислонился.

- Интересно, что ему от нас надо? - спросила Зоя Фёдоровна.

- А вот я сейчас пойду и узнаю! - решил Сергей Львович.

Но байкер, будто бы услыхав о его намерении, нетороп­ливо направился к выходу из сквера. Догонять его Сергей Львович не решился. Жена, взяв из его рук мороженое, спросила:

- О чём тебе Нина говорила?

- Да, так, ерунду всякую молола, - ответил ей Сергей Львович.

Мороженое он ел без всякого удовольствия. И дело было даже в не в байкере, который то появлялся на их горизонте, то исчезал. Обеспокоило его то, что он услышал об Оленьке Говоровой. Да, можно было всё сказанное отнести к наговорам, распространяемым извечной сплетницей Нинусей. Но ведь и Егор, как ни странно, тоже подозревал свою подругу в неверности. В прошлый раз, поговорив с Олей, Зоя Фёдоровна была убеждена в том, что Егор совершенно напрасно сомневается в верности Ольги. Но время идёт, возможно то, что ещё вчера казалось совершенно немыслимым, сегодня приобрело реальные очертания. Его мысли прервала жена, протянувшая ему носовой платок со словами:

- Замечтался ты, Серёжа. Мороженое-то у тебя потекло!

Сергей Львович спохватился и стал вытирать растёкшееся мороженое с брюк. И хотя ему совершенно не хотелось портить жене настроение в этот прекрасный летний денёчек, он всё-таки решил пересказать ей то, что услышал от Нинуси. Зоя Фёдоровна очень расстроилась.

- Знаешь, Серёжа, хоть я и не очень верю в то, что частенько рассказывает Нина об артистах нашего театра, но сейчас я склонна ей поверить. Гамлет - режиссёр с амбициями. Бог весть, как его к нам занесло, но долго он тут не останется. Возможно, работа в провинциальном театре так Ольге надоела, что она решила воспользоваться старым знакомством с этим Гамом и вырваться из рутины, попробовать себя где-нибудь в большом городе. Ну, а роман с ним получился уже сам собой, - сказала она.

- А что же делать? - растерянно спросил жену Сергей Львович.

- Да что ж тут поделаешь?! Не лезть же нам с тобой в их любовные дела! Бесцеремонно это, да и бесполезно, - ответила Зоя Фёдоровна.

Сергей Львович вынужден был согласиться с ней.

Супруги поднялись со скамейки и отправились домой.

Дома, за чашкой чая, Архиповы молчали. Настроение у обоих было безнадёжно испорчено. Оля и Егор росли на их глазах, и Сергей Львович, и Зоя Фёдоровна относились к ним как к своим детям, и им было горько сознавать, что они расстанутся, и неизвестно, как в дальнейшем сложится судьба каждого из них. Наконец Сергей Львович решил:

- Пойду поработаю, что ли?

Зоя Федоровна кивнула, но, собирая чашки со стола, попросила мужа:

- Серёжа, посмотри почту. Наши путешественники обещали письмо прислать.

Сергей Львович встал из-за стола, ворча: «Что ж ты не заглянула в ящик, когда домой шли?» - двинулся к двери. Но его остановила жена:

- Куда ты, Серёжа?

- Как куда?! Сама же попросила почту посмотреть! - возмутился Сергей Львович.

- Электронную почту посмотри. Тебе ведь «почтовый ящик» наладили, забыл что ли? - напомнила ему жена.

- Точно! А я и позабыл, - хлопнул себя по лбу Сергей Львович.

Перед отъездом муж племянницы настроил ему электронную почту, и Сергей Львович даже опробовал её, отправив несколько писем.

- Пойдём, поглядим, - позвал он жену.

Почта открылась на удивление быстро, и Сергей Львович увидел, что письмо от племянников дожидается его со вчерашнего дня. В нём было всего несколько строк и множество фотографий. Полюбовавшись ими, Зоя Фёдоровна пошла на кухню, готовить обед. Сергей Львович хотел было закрыть почту, но тут пришло сообщение о втором письме.

- Ещё нафотографировали, - решил Сергей Львович и крикнул жене: - Зоя, вернись, они ещё одно письмо прислали.

Но Зоя Фёдоровна ему не ответила. Когда же Сергей Львович открыл пришедшее письмо, он обрадовался тому, что жена не услышала его слов. В странном письме было написано: «Приходи завтра утром к дому Ефремова. Не придёшь, пеняй на себя!»

Сергей Львович задумался: «Кто же это меня пугает? И что, в конце-концов, происходит в городе?

- Ты меня, вроде, кричал, Серёжа, или мне показалось? - вошла Зоя Федоровна.

- Показалось, - соврал Сергей Львович.

Она ушла, а Сергей Львович стал размышлять. Почему те двое, погибшие в джипе, искали, но, похоже, так и не смогли найти дом Ефремова?- думал он. - Охранник в супермаркете слышал их слова: «Кто ж его посадит, он же памятник!». Он решил, что парни вспомнили фильм про «джентльменов удачи». А ведь они, на самом деле, говорили о памятнике Карлу Марксу, который стоял на одноимённой улице. Следовательно, кто-то дал им адрес дома Ефремова: ул. К. Маркса, дом № 5. И этот некто о переименовании улицы в Почаевскую не знал, как и о том, что памятник снесли. Вот они и колесили по городу в поисках исчезнувшей улицы и памятника... - Он мысленно похвалил себя за это отгадку, но тут же задал себе новый вопрос: - Зачем дом Ефремова был им нужен? И, похоже, не им одним».

...На следующий день утром Сергей Львович встал очень рано. На вопрос проснувшейся жены о том, куда он собрался ни свет ни заря, ответил, что надумал пройтись по двум старинным улицам и посмотреть, не снесли ли там деревянные дома позапрошлого века.

- Надо выяснить, стоят ли они ещё, а то напишу, что сохранились, а их уже нет. Неудобно получится. А ты спи, я скоро вернусь.

Зоя Фёдоровна пробормотала:

- Могли бы днём сходить туда вдвоём, - повернулась на другой бок и уснула.

До Почаевской Сергей Львович дошёл быстро. Огляделся, в этот ранний час на улице не было ни души. Он подошёл к дому. Тоже никого. «Уж не разыграл ли меня кто? - подумал Сергей Львович и решил: - Зайду в ту часть дома, где никто не живёт!»

Дверь в нежилую половину дома со скрипом, но отворилась. Сергей Львович вошел внутрь. Первое, что он увидел, была кошка, которая сидела возле двери и умывалась лапкой. Сергея Львовича она не испугалась, пошла к нему и стала ластиться к его ногам и мурлыкать. Сергей Львович наклонился, погладил кошку и пошёл дальше. Везде в доме была пыль, с потолка и по углам свисала паутина, под ногами скрипели старые половицы, воздух был затхлый. В комнате оставалась ещё кой-какая мебель - полуразвалившаяся тумбочка, диван, накрытый какой-то выцветшей тряпкой, колченогий стол и два венских стула с продавленными сидениями. Сергей Львович попытался открыть окно, но старые, растрескавшиеся рамы были забиты гвоздями.

«Да, в таком доме немудрено и привидению завестись», - подумал он. Побродив ещё немного и не найдя ничего, что могло бы, по его мнению, приоткрыть тайну непонятного интереса к этому загадочному дому, Сергей Львович решил, что будет лучше отсюда уйти. Он направился к выходу и вдруг наткнулся на маленькую плошку, стоявшую на полу. Сергей Львович наклонился и увидел в ней остатки кошачьего корма. «Так вот почему кошка намывалась, когда я вошёл! Она только что поела. Так кто же её кормил? Может, Гавриловна бездомную кошку подкармливает? Хотя вряд ли. Уж если она верит в привидение, то сюда и носа не сунет», - подумал он.

Сергей Львович решил ещё раз обойти всю нежилую часть дома, но услышал с улицы, как рядом взревел мотоцикл. Он выглянул в окно. «Опять этот байкер! Что он здесь делает? Уж не он ли меня сюда зазвал?» - пришла в голову Сергею Львовичу неприятная мысль. Он в раздумье стоял возле окна, а байкер нарезал круги по пустынной улице рядом с домом, когда со второго этажа раздался крик:

- Ты чего тут разъездился на своей мотоциклетке? И так дышать нечем, а ты тут ещё газов напустишь прямо в окно!

Это был голос Гавриловны. Сергей Львович решил выйти.

Байкер сидел на своём стальном коне и пытался угомонить Гавриловну:

- Да помолчала бы ты, бабка! Закрой окно и не будет тебе газов!

Но Гавриловна была не из тех, кому можно заткнуть рот.

- Какая я тебе бабка?! Не тебе, сопляку, мне указывать, когда окна открывать, а когда закрывать, - кричала она.

Сергей Львович вышел из дома и поздоровался с Гавриловной:

- Здравствуй! Чего ты раскричалась?

- Нечего тут всяким воздух портить! - ответила ему Гавриловна, свесившись по пояс из окна.

И тут вдруг до неё дошло, что он вышел из нежилой половины их дома.

- А ты что тут делаешь, а?.. А, сам пришёл поглядеть, может и впрямь кто-то там обитает? И той болтушке из телевизора о привидении разболтал. Самому тебе не стыдно об этом говорить, а я, значит, дура старая, из ума выжила!

Сергей Львович и байкер поняли, что надо поскорее уносить отсюда ноги. И неожиданно байкер предложил Сергею Львовичу:

- Садись, отец, довезу!

- Куда?

- До дома.

- Да кто ж ты такой?

- Потом расскажу!

Хотя Сергей Львович и не был готов к такому повороту событий, но забрался на заднее сидение байка. Гавриловна на мгновение опешила, но тут же прокричала:

- Ты что, на старости лет в мотоциклисты заделался, Львович?

- Я им всю жизнь был! - ответил ей вышедший из себя Сергей Львович.

Байк с ходу взял такую скорость, что Сергей Львович только успел крикнуть Гавриловне: «Смотри из окна не вывались!» - и они уже оказались в конце улицы.

Когда они подкатили к дому, их там ждал Егор. Но Сергей Львович, казалось, и не заметил его. Он слез с байка и стал его разглядывать.

- Вот это - машина! Зверь! Что там моя «Ява», которой я когда-то гордился? Двухколёсный велосипед по сравнению с этим стальным конём! - восторгался он, поглаживая блестящие никелем детали байка.

Байкер и Егор, улыбаясь, смотрели на него. Наконец Сергей Львович вспомнил о том, как и откуда он на нём приехал.

- Так кто же ты, таинственный незнакомец? - спросил он у владельца мотоцикла.

За него ответил Егор:

- Познакомься, дядя Серёжа, это Артур, мой давний друг. Я специально попросил его приехать к нам из Москвы.

Сергей Львович догадался:

- Выходит, Артур - мой телохранитель?

- Точно! - ответил Артур. - Егор поручил мне вас опекать, но делать это незаметно. Не очень-то это у меня получилось, правда.

- Ну что ты, Егор?! Я ведь не дитя беззащитное, чтобы со мной нянчиться! - обиделся Сергей Львович.

- Не нянчиться, а опекать. Я ведь сам, не подумав хорошенько, впутал в опасную историю. А защиты официально дать не мог, потому что расследование идёт совсем другим путём. Вот я и попросил Артура приехать к нам в город и быть, по возможности, всегда рядом с тобой. Тем более, что он много раз просил меня дать ему возможность побыть сыщиком.

Сергей Львович протянул Артуру руку со словами:

- Сердечно рад с вами познакомиться, Артур!

- И я очень рад! - ответил байкер. - Я ведь, как и Егор, рос на ваших книжках.

- Спасибо. Но мне стыдно, что из-за меня вы, очевидно, оторвались от своих дел, возможно, с работы отпрашивались, - предположил Сергей Львович.

- Не беспокойтесь, у меня отпуск, - успокоил его Артур, - да и в вашем городе я люблю бывать.

Сергей Львович спохватился:

- Ребята, идёмте к нам! Жена вас накормит, вы, наверное, с утра ничего не ели?

- Спасибо, дядя Сережа, но сегодня ничего не получится, - отказался от приглашения Егор. - У нас с Артуром одно дельце намечается.

- Тогда завтра приходите к обеду. Обязательно! Мы вас ждать будем.

- Хорошо, завтра обязательно заглянем! - пообещал Егор, но по виду Артура было видно, что он и сегодня был бы рад хорошенько пообедать.

Артур сел на своего стального коня, а Егор, прежде, чем занять место на заднем сидении, обратился к Сергею Львовичу:

- Дядя Серёжа, ты уж больше никакими расследованиями не занимайся. Забудь о том, что я тебя просил. Это становится опасным.

- Хорошо. Ничего не буду предпринимать, - пообещал ему Сергей Львович.

Артур и Егор уехали, он посмотрел им вслед, а потом взглянул на свои окна. «Почему это Зоя ни в окно не выглянула, ни к нам не спустилась? Неужели до сих пор спит?» - задался он вопросом.

Войдя в квартиру, Сергей Львович крикнул с порога: «Зоинька, я пришёл!» Но ему никто не ответил.

Сергей Львович заглянул в спальню, постель была застелена. На кухне жены тоже не было. Сергей Львович прошёл в гостиную. На столе лежала записка: «Я ушла погулять, Зоя».

Сергей Львович несколько раз перечёл короткую записочку, как будто никак не мог понять, что в ней написано. «Как же это так? - спрашивал он сам себя. - Ушла одна, меня не подождала. Когда это было, чтобы она гуляла одна?! Ну, с подругами, в театр там…» Сергей Львович ходил по пустой квартире, не находя себе места и пришёл к неутешительному выводу: «Обиделась и решила отплатить мне той же монетой! Но ведь я ушёл из дому по делу, можно сказать, неотложному и, как выяснилось, небезопасному. А она просто так - гулять пошла!» Но тут же вынужден был признаться сам себе: «Зоя об этом ничего не знала. Вот придёт домой, я ей всё, как на духу, расскажу!»

Но дожидаться, пока жена вернётся, он не стал. Сергей Львович сам вышел из дому с твёрдым намерением найти её и тут же признаться во всех своих грехах. Он знал, что, скорее всего, жена пойдёт гулять по их привычному для них маршруту, в скверик около театра или в городской парк. Но едва он прошёл половину своей улицы, как увидел жену, идущую ему навстречу. Она помахала ему рукой и ускорила шаг. Запыхавшись, подошла к Сергею Львовичу, ухватила его за руку и сразу стала сбивчиво ему рассказывать:

- Знаешь, Сережа, я сейчас была свидетелем такой странной сцены! Не знаю, что и думать?

Сергей Львович мгновенно забыл о своём намерении покаяться перед женой и стал слушать её рассказ.

- Я подходила к скверику подле театра и вижу - идёт Оленька Говорова и, как мне издалека показалось, машет мне рукой. Я ей тоже рукой махнула, но вижу, что она смот­рит на кого-то за моей спиной, а меня не замечает. Я оглянулась, а там идёт эта подруга нашего нового главрежа. Встретились они, остановились, начали разговаривать. Я отошла в сторону, чтобы им не мешать, и присела на лавочку. Но они так громко стали говорить, что было всё слышно. Конечно, мне надо было уйти, - краснея, призналась Зоя Фёдоровна, - но то, что я услышала, заставило меня остаться. Оля с ходу набросилась на эту странную подружку. Говорит ей: «Женька! Как тебе не стыдно?! Зачем ты эту пакость Гаму принесла? И бросила его, даже не поинтересовалась, как он, может, ему помощь нужна? Хоть бы хлеба и молока принесла». А та ей в ответ: «Нужно ему молоко, как бы ни так! Ему совсем другое необходимо!» Оля ей опять говорит: «Постыдилась бы! Гам тебя из такого болота вытащил, за собой сюда приволок, роли хорошие дал». А подружка только рассмеялась ей в ответ и говорит: «Вот ты за ним и поухаживай, ты у нас сердобольная. Может, он тебе ещё какую-нибудь роль подкинет. А я ему не нянька! Плевать мне на то, что когда-то было. И не приставай ко мне больше, а не то я и тебя, и его на чистую воду выведу. Пойду к твоему бой-френду и всё про вас выложу!» А Оля почти что выкрикнула ей в лицо: «Какая же ты гадина!» А она усмехнулась и прошипела Оле в ответ: «Ты ещё не знаешь, какая я гадина!», - повернулась и ушла. А Оля заплакала и тоже куда-то побежала.

Выслушав жену, Сергей Львович призадумался. «Что-то, на самом деле, нечисто в отношениях Ольги с этим Гамом. Но если его бывшая подруга хоть что-то расскажет Егору, дело будет непоправимо. Ольга прекрасно знает, каков у Егора характер. И всё-таки она, по словам подруги, Гамлета не оставляет. О какой гадости она говорила?

Зоя Фёдоровна, идя рядом с мужем, молчала. Так они дошли до дома.

Сергей Львович уже и не думал о том, что хотел раскрыть все секреты жене. Он видел, что она и без его откровений расстроена тем, что услышала. Но кое-что он всё-таки решил ей рассказать. Они сидели в кухне за чаем, когда Сергей Львович решил:

- Знаешь, Зоя, давай пока что не будем никому ничего говорить и предпринимать тоже ничего не будем. Всё так запутано, что можно ненароком навредить и Оле, и Егору. Возможно, они сами разберутся, а может быть, придут к нам за советом. Так ведь уже не раз бывало. К тому же я пригласил Игоря и Артура к нам завтра на обед.

- Какого ещё Артура? - удивилась Зоя Фёдоровна.

И Сергей Львович рассказал жене о том, как познакомился с таинственным байкером, который оказался другом Игоря и его телохранителем. Он как можно деликатнее объяснил жене, почему Егор решил, что он нуждается в опеке.

- Серёжа, так выходит, за домом Ефремова кто-то следит? - догадалась она.

- Не знаю, - честно признался Сергей Львович. - Ни я, ни Артур никого там не видели.

- Так значит, ты с утра пораньше ходил к этому дому? А зачем? - задала резонный вопрос Зоя Фёдоровна.

Сергей Львович на секунду смешался, но тут же нашёлся что ответить:

- Понимаешь, как только мы вспомнили об этом доме, мне в голову пришёл один сюжет. Вот меня туда и тянет.

- Сюжет для сказки?! - поразилась жена.

- Нет, конечно, не для сказки. Давно хотел написать что-нибудь для подростков. Нечто таинственное и необъяснимое, приключения, связанные с историей нашего города, - на ходу сочинил он.

- Что ж, это может быть очень интересно, - предположила Зоя Фёдоровна, - но только ты всё-таки будь осторожнее, ведь недаром Егор тебе охрану приставил.

- Охрану?! Ну, Зоя, скажешь ты тоже! Это он так, туману напустил, - постарался Сергей Львович успокоить жену.

Вряд ли у него это получилось бы, но тут раздался телефонный звонок. Племянница звонила из Москвы и сообщила, что они завтра возвращаются. Зоя Фёдоровна сразу забыла обо всём. Начались приготовления к их приезду. Сергей Львович был послан в магазин за продуктами, а Зоя Фёдоровна принялась за генеральную уборку квартиры.

Сергей Львович, хоть и вздыхал по поводу того, что вскоре в доме всё вновь пойдёт кувырком, втайне был рад приезду шумных родственников. Он знал, что бесконечные заботы отвлекут жену от мыслей о том, что он начал писать нечто совершенно новое для него, и опасность, что она пожелает прочитать что-то из написанного им, миновала на какое-то время.

Утренним поездом вся шумная семейка прибыла из Москвы. Восторгам и рассказам о том, что они видели в столице, не было конца. Сергей Львович изнывал от скуки, а вот жена слушала рассказы о жизни в Москве с плохо скрываемой завистью. Чтобы хоть как-то отвлечь семью племянницы от воспоминаний о путешествии в столицу, Сергей Львович предпринял безошибочный манёвр. Он объявил мальчишкам о том, что к вечеру у них будут гости - полицейский, расследующий убийства, и байкер, с которым они ехали с монастырского праздника.

- Надеюсь, вы его не забыли? - спросил он ребят.

- Что вы, дядь Серёжа! Мы его никогда в жизни не забудем, он так потрясно выглядит! - в три голоса объявили ему мальчишки.

Сергей Львович поморщился, услышав жаргонное словечко, но замечания по поводу бережного отношения к родному языку делать не стал, боясь показаться негостеприимным. Сашка, самый бойкий из братцев, спросил:

- А мотоцикл у него классный?

- Харлей! - коротко ответил Сергей Львович.

Он думал, что оглохнет от их восторженного визга. Больше братья его не донимали, они бегали от одного окна к другому, с нетерпением ожидая гостей. А Павел, муж племянницы, внёс в комнату большую коробку и объявил, что за все неудобства, которые они причинили дяде и тёте, приготовили им подарок. Этим подарком оказался цветной принтер. Его тут же решили испробовать, напечатав те фотографии, которые они присылали из Москвы. Сергей Львович с интересом следил за тем, как фотографии одна за другой выскакивали из принтера.

- До чего техника дошла! Раньше мы отдавали плёнку в фотомастерскую, ждали, когда её проявят да фото напечатают. А теперь надавил на кнопку - и всё готово! - удивлялся он.

Фотографии были напечатаны, но Павел решил посмотреть, какая погода сейчас в Новосибирске. Он включил интернет, пробежал глазами новости и прогноз погоды, и хотел было выключить ноутбук, но тут вдруг вскрикнул:

- Ой-ёй-ёй! Дядя Серёжа, а у тебя «троян»!

- Чего-чего у меня? - переспросил Сергей Львович.

- Влез кто-то в твой ноутбук, - популярно объяснил ему Павел.

- Как же так? Я ведь его из дома не выносил, - сказал Сергей Львович и сам тут же понял, что сморозил глупость.

Павел рассмеялся:

- Ему для этого гулять по городу не надо.

- А что может этот «троян» сделать? - спросил обеспокоенный Сергей Львович.

- Много чего может! Рукопись твою спереть, например. В почту влезть. А мог и вирус подбросить. Но, к счастью, этого не произошло, - успокоил его Павел.

- И что же теперь делать? - упавшим голосом спросил Сергей Львович.

- Я его сейчас удалю, - пообещал Павел.

- А ты умеешь? - недоверчиво осведомился Сергей Львович.

- Дядь Серёжа! Я ведь компьютерщик! - возмутился Павел.

Для Сергея Львовича его восклицание прозвучало примерно, как «Семён Семёныч!» в «Бриллиантовой руке». Он решил, что будет сидеть молча, пока Павел истреблял «трояна», неведомо как закравшегося в его ноутбук. На это понадобилось немало времени. Но к приходу Егора и Артура с компьютерным шпионом было покончено.

Восторгам ребят, да и их родителей, по поводу знакомства с Егором, которого дети сразу же окрестили сыщиком, и байкером Артуром не было конца. Но к великому огорчению всех Егор недолго был в их компании, у него, как всегда, было слишком много дел. После обеда он вскоре ушёл. Но остался Артур. Он оказался прекрасным рассказчиком, и его рассказы о том, как он на своём байке исколесил всю Европу, произвели на мальчишек неизгладимое впечатление. Сергей Львович и сам слушал Артура с большим удовольствием и искренним интересом. Тем более, что речь байкера, на удивление, была настолько грамотной и образной, что Сергей Львович стал настоятельно советовать ему записать и издать свои «путевые заметки». Но на это предложение Артур только рассмеялся.

- Нет, Сергей Львович! Каждый должен заниматься своим делом. Вы - писать, а я - колесить на своём байке по городам и весям, - сказал он.

Вечер прошёл замечательно. Единственно беспокоилаСергея Львовича беготня братьев во двор, где стоял мотоцикл Артура. Он опасался, что они разберут его на детали. Но эта беда миновала, и Артур во втором часу ночи благополучно уехал на своём байке, на прощание обняв Сергея Львовича и Зою Фёдоровну как родных.

Постепенно угомонились и родственники. Сергей Львович и Зоя Фёдоровна тоже улеглись спать.

Как правило, после шумных застолий Сергею Львовичу не спалось. Так было и в этот раз. Он перебирал в уме рассказы Артура, бестолковую болтовню племянничков, разговор с Павлом относительно забравшегося к нему в ноутбук шпиона. Того, что украдут его незаконченную рукопись, он не испугался. К детскому писателю вряд ли будет такой интерес. По почте он тоже ничего особо интересного не отсылал, да и не получал. И вдруг вспомнил про письмо с угрозами и приказом явиться в дом Ефремова. «Выходит, в мой ноутбук влезли только из-за того, чтобы я получил это письмо? Странно! Кому это могло понадобиться? И зачем?» Эти вопросы не давали Сергею Львовичу уснуть. И только под утро он задремал.

Но проснулся он с ясной головой, как будто бы проспал всю ночь, и сказал сам себе: «Недаром говорят «утро вечера мудренее»! Всю ночь думал, думал, а придумать так ничего и не мог. А ведь всё яснее ясного! Тот, кто заслал ко мне «трояна», хотел от меня лишь одного - того, чтобы я указал ему, где этот пресловутый дом Ефремова, что я и сделал, явившись туда вчера. Только вот вопрос, что он или они хотели отыскать в этом доме».

Сергей Львович быстро встал с постели и стал одеваться. Второпях он уронил на пол будильник, стоявший на краю прикроватной тумбочки, и разбудил жену. На этот раз Сергей Львович и не думал скрывать, куда он собрался.

- Зоя, мне срочно надо повидаться с Егором, - сказал он ей, - дело у меня к нему есть, не терпящее отлагательств.

- Так ведь его, скорее всего, ещё и на службе-то нет, - предположила Зоя Фёдоровна.

- Нет, он мне говорил, что теперь ни свет ни заря всё отделение уже на ногах бывает. Московское начальство им покоя не даёт, вот они и стараются, как могут, - натягивая рубашку, объяснял он положение вещей жене.

- Но ты ведь всю ночь не спал, Серёжа. Наверняка, давление у тебя подскочило, - отговаривала его от раннего визита Зоя Фёдоровна.

- Нет, я выспался, и давление у меня в норме. Побежал я, Зоя, - заторопился Сергей Львович.

Зоя Фёдоровна хотела спросить его, по какому срочному делу в такой ранний час ему понадобился Егор, но голоса, раздававшиеся из гостиной, помешали ей сделать это. Тяжко вздохнув, она пробормотала: «Кажется, уже встали!» - поднялась с постели и побрела на кухню. Сергей Львович, чтобы избежать лишних расспросов, быстро умылся и вышел из дома.

Подходя к полицейскому участку, он увидел, как Егор и ещё несколько его сослуживцев выскочили из дверей, сели в машину и куда-то укатили. «Вот те раз! Не успел я с ним переговорить», - расстроился Сергей Львович.

Он присел на скамейку в раздумье, идти ли ему домой и прийти сюда позднее или дожидаться, пока Егор вернётся. Решив, что дожидаться тут неразумно, так как он не знал, надолго ли отлучился Егор, Сергей Львович приподнялся, было, но услыхал из-за кустов, росших за скамейкой, женские голоса. Один из них был ему хорошо знаком - это был голос журналистки с телевидения. Сергей Львович сел и прислушался.

- Тётя Зина, ты чего меня в такую рань подняла? - спрашивала кого-то журналистка.

- А тебе бы всё спать! - недовольно ответил ей голос, показавшийся Сергею Львовичу тоже знакомым. - Так всё на свете проспишь. Жениха проспала, а теперь и работу свою проспишь!

- Да ладно тебе, не начинай! - обозлилась журналистка. - Жениху я сама отставку дала, а на работе я человек незаменимый.

- А благодаря кому, не забыла, незаменимая ты наша?! Что бы ты без меня делала? Репортажи о пропавших кошках да семейные склоки освещала бы.

- Тише ты! Кто-нибудь услышит.

- Некому тут подслушивать, кто уехал, а кто ещё на службу не явился, - успокоила её та, которую она называла тётей Зиной.

И тут Сергей Львович вспомнил, кому принадлежал этот голос. Это была уборщица, работавшая в полицейском участке. «Так вот он - верный источник, на который журналистка частенько ссылалась, делая свои скандальные репортажи!» - осенило его. И, если в первую минуту он чувствовал угрызения совести от того, что невольно, подслушивает чей-то разговор, то сейчас он твёрдо решил узнать, о чём они будут говорить, и вывести этих двух сплетниц на чистую воду. Между тем разговор за кустами продолжался:

- Так вот слушай, минут пять назад Скобелеву позвонили. Я слышала, как он переспросил адрес - Почаевская, дом пять. Что там произошло, я из его разговора не поняла, но, судя по тому, что он вызвал нашего криминалиста, дело, скорее всего, идёт об убийстве, - сообщила уборщица журналистке.

- Так это в доме, который раньше называли Ефремовским?! - обрадовалась журналистка.

- Дошло, наконец! - злорадно проговорила уборщица. - Ты об этом доме всё разузнала, как я тебе говорила?

- Да, что могла. Я, как только Нинка о нём упомянула, сразу начала всех расспрашивать, и кое-что накопала, - отчиталась перед уборщицей журналистка.

- Ладно, потом расскажешь! А сейчас беги, буди своего хахаля оператора - и на Почаевскую! Мне позвонить не забудь, может, я ещё что-нибудь разведаю, - приказала ей уборщица.

Кусты зашуршали, и всё смолкло.

Сергей Львович перевёл дух и полез в карман за телефоном. Егор ответил быстро, но вместо «здравствуйте» скороговоркой произнёс:

- Перезвоню позже. Я очень занят, дядя Сережа!

- Знаю, что занят. И не я один… - всё-таки успел сказать Сергей Львович.

Егор раздумал прерывать разговор и спросил:

- Кто ещё знает?

- Журналистка с телевидения.

- А ей-то откуда известно, что мы здесь?

- Ваша уборщица - её тётя. Она на неё и шпионит. И сейчас журналистка с оператором едет на Почаевскую за «жареными» фактами.

- Ну, я ей устрою тёплую встречу! - пообещал Егор. - Спасибо вам, дядя Сережа!

Сергей Львович не стал больше отвлекать его от дел. Он посидел ещё на скамейке, размышляя, отправиться ли ему восвояси, или всё-таки, подобно любопытной журналистке, дойти до Почаевской и узнать, что там произошло. Конечно, перед Егором будет неудобно, но ведь он с самого начала был замешан в это запутанное дело. И Сергей Львович решил: «Пойду! Постою в сторонке, никому мешать не буду, а уж коли выгонят - уйду, не обижусь».

Добрался Сергей Львович до Почаевской в самый неподходящий момент. Из дома Ефремова вынесли чьё-то тело, прикрытое белой простынёй. Он задумался над тем, кто бы это мог быть, но тут его взгляд упал на молодую соседку Гавриловны, стоявшую у парадной. Она тихо плакала, утирая глаза носовым платочком. У Сергея Львовича подкосились ноги. «Гавриловну убили!» - решил он. На ватных ногах он подошёл к соседке и спросил:

- Как это случилось?

- Сами не знаем, - ответила она. - Понимаете, она вечером куда-то из дома вышла. Мы на это внимания не обратили. Думали, что она к одной из своих подружек пошла. Весь вечер её не было, и к ночи она не вернулась. Обычно она, если с ночёвкой куда-нибудь отправлялась, обязательно нам говорила, требовала, чтобы мы входную дверь на засов запирали. Ну, мы спать легли. А ночью нас Сашка, сынок, разбудил и говорит: «Кто-то за стеной стонет!» Мы подумали, что он опять сочиняет про привидение, отругали его и заставили спать лечь. А утром муж пошёл на кухню умываться, тихо было, и он услышал, что действительно, кто-то за стеной тихо стонет. Побежали мы туда, а Гавриловна там лежит.

- Так она что, потом умерла? - доставая валидол, спросил Сергей Львович.

- Что вы?! Живая она, «скорая» в городскую больницу увезла. Только говорят, очень плоха. Ушибы у неё, обезвоживание и ещё что-то, я в медицине-то не сильна, - объяснила соседка.

У Сергея Львовича отлегло от сердца.

- А кого же тогда вынесли? - спросил он.

- Так ведь, когда мы «скорую» вызвали, они стали выяснять, что с Гавриловной случилось, как она в той части дома оказалась, где никто не живёт. Гавриловна говорить совсем не могла, мы тоже ничего не знали. Тогда врач вызвал милицию, то есть полицию. А они уж того повешенного и нашли.

Она хотела рассказать ещё что-то, но в это мгновение к дому подкатила машина, из которой бодро выскочила журналистка. Вслед за ней вылез и оператор с таким помятым лицом, что стало ясно, почему они так задержались. Не обращая внимания на окрик полицейского: «Сюда нельзя!», она подлетела к входной двери и наткнулась на Егора, вышедшего ей навстречу. Сергей Львович и соседка Гавриловны стояли совсем близко, но Егор наклонился к уху журналистки и стал ей что-то говорить. Говорил он так тихо, что они ничего не могли разобрать. Со стороны могло показаться, что Егор нашёптывает ей что-то приятное, если бы щёки журналистки медленно не становились пунцовыми. Оператор, который со страдальческой миной дожидался у машины, крикнул:

- Долго мне ещё ждать? Что снимать-то?

Журналистка, вместо ответа повернулась и медленно пошла к машине. Оператор непонимающе уставился на неё.

- Выходит, снимать нечего? И для чего мы сюда припёрлись, скажи ты мне? Где труп, о котором ты мне все уши прожужжала? - начал было он, но тут журналистка взорвалась.

- Да, помолчи ты, пьянь несчастная! - заорала она на всю улицу. - Надоело мне тебя за собой таскать, как чемодан. Снимать он захотел, профессионала из себя корчит! Иди в кабак, собутыльников своих снимай!

Оператор опешил.

- Чего это ты? Какая муха тебя укусила? - спрашивал он, садясь за руль.

Журналистка с оператором укатили. Сергей Львович подошёл к Егору.

- Как же тебе удалось их спровадить? - спросил он.

- Да за ней много грешков водится. Раньше закрывали на это глаза, а сегодня пришлось напомнить. А оператор сам по себе парень неплохой. Зря она на нем зло сорвала, он профессионал настоящий, только спился, - объяснил Егор бегство журналистки.

- Скажи мне, Егор, за что Гавриловну чуть не убили? И кто этот повешенный? - не удержался и спросил Сергей Львович.

- Дядя Серёжа, вы ведь мне обещали, что больше этим делом заниматься не будете, а сами снова здесь, - упрекнул его Егор.

- Да, понимаешь, вину я свою чувствую! По-моему, я навёл каких-то бандитов на дом Ефремова. И Гавриловна из-за меня пострадала, и погиб кто-то тоже из-за меня, - признался Сергей Львович.

- Что вы такое говорите, дядя Серёжа? - насторожился Егор. - Поехали со мной, по дороге всё расскажете.

В полицейской машине Сергей Львович рассказал о злополучном письме, о том, что кто-то вскрыл его почту, а главное, о том, что он понял, почему некто искал дом Ефремова, а найти не мог.

- Почему ты мне не рассказал о письме? Ведь это серьёзно, - спросил его Егор.

- Не хотелось мне тебе жаловаться. Мол, вот я несчастный, мне угрожают. Мне и так перед Артуром неудобно, парень отпуск потратил, меня охраняя, - объяснил Сергей Львович свой поступок.

- Ладно, что сделано, то сделано, - вздохнул Егор. - А больше вы от меня ничего не скрываете?

- Что ты, что ты! Чист аки голубь! - уверил его Сергей Львович.

Егор рассмеялся и добавил:

- Вы себя упрекаете зря. Так или иначе, адрес дома Ефремова те, кому он был нужен, узнали бы. Вот только кто это и за что они расправились с тем мужчиной, которого мы нашли повешенным, пока неизвестно.

- Странно! В том же доме и снова повешенный. Значит, историю дома кто-то знал. А кто жертва, вы уже выяснили? - спросил Сергей Львович.

- Нет. Документов при нём не обнаружили. И, понимаете, дядя Серёжа, вообще ничего в доме нет. Ни одежды, ни каких-нибудь вещей. Только корм для кошек, - покачал головой Егор.

- Да, да! Я, когда туда заходил, когда Артур меня там встретил, видел мисочку с кошачьим кормом и кошку. Но я подумал, что это Гавриловна её подкармливает, - припомнил Сергей Львович.

- Ох, уж эта мне Гавриловна! И что её туда понесло? - так же, как Сергей Львович, задался Егор вопросом. - Как только в себя придёт, будем её допрашивать. Только, боюсь, немногое она теперь вспомнить сможет. Ударилась она головой, врачи говорят очень сильно.

Егор довёз Сергея Львовича до дома, взял с него честное слово никогда больше в сыщики не играть, и укатил в полицейский участок. Сергей Львович поднялся к себе. На пороге его встретила жена с красными от слёз глазами.

- Серёжа! Что это за история с письмами и угрозами? Где ты был? - спросила она .

Сергей Львович рассказал ей всё, вернее, почти что всё. Он признался в том, что невольно стал, судя по всему, причиной бандитской разборки. Объяснил, что кто-то пытался найти дом Ефремова, но из-за того, что улица была дважды переименована и нумерация домов изменилась, найти не мог. Сказал, что догадался об этом только сегодня ночью и хотел сообщить об этом Егору, но опоздал. События развернулись ещё до его прихода. Рассказал он и о шпионке уборщице, и о том, как она поставляла сведения из полиции своей племяннице журналистке и о том, как Егор «прищемил её хвост».

- Пойми, Зоя, я, хоть и замешан в полицейские дела, но, признаться честно, ни для кого интереса не представляю, и опасности для меня никакой нет, - уверил он жену. - Отнесись ко всему происходящему как к странному приключению, в котором я не главное действующее лицо.

- Умеешь ты зубы заговаривать! - сказала жена.

- Истинную правду говорю, Зоинька! Хочешь, поклянусь? - предложил, шутя, Сергей Львович.

- Не надо, не бери грех на душу!

Тут к ним подбежали все три братца и стали требовать: «Хотим на речку!» Сергей Львович надеялся на то, что они в Москве забудут о том, что Зоя Фёдоровна пообещала свозить их на Косопятову Горку. Но не тут-то было.

Зоя Фёдоровна отнеслась к их требованиям с пониманием. Она тут же позвонила Нинусе.

- Здравствуй, Нинуся! Как твои дела, как здоровье, - начала разговор Зоя Фёдоровна.

Выслушав ответ, продолжила:

- Рада, что у тебя всё хорошо. Ты, наверное, знаешь, что у нас гостит моя племянница с мужем и детками. Хотим мы их вывести на природу, чтобы на речке покупались, по лесу походили. Очень они хотят побывать на Косопятовой Горке. Название им уж больно понравилось. У меня к тебе будет просьба - нельзя ли нам расположиться у тебя на даче. Ну, шашлыки приготовить, отдохнуть немного?

По тому, как долго жена выслушивала ответ Нинуси, Сергей Львович понял, что побывать на Нинусиной даче им не придётся. Так и оказалось. Повесив трубку, Зоя Фёдоровна сказала:

- Нинуся сказала, что делает на даче ремонт. Наняла целую бригаду рабочих, крышу заново кроют, полы меняют. С детьми туда не поедешь.

- Так что же, поездка отменяется? - обрадовался Сергей Львович.

- Отчего же? Обязательно поедем! Возьмём с собой корзинку еды из дома. Устроимся где-нибудь у речки, ребята покупаются вдоволь, а мы просто на бережку посидим, воздухом подышим, - разочаровала его жена.

К Сергею Львовичу подскочил неутомимый Тихон и сообщил:

- Я видел у тебя, дядь Серёжа, удочки в кладовке. Мы с тобой на речке рыбу удить будем. А то папа совсем рыбачить не умеет.

- Удить так удить! - упавшим голосом объявил он.

...Назавтра, ни свет ни заря, они, нагрузившись корзинками с провизией, удочками и пледами, отправились на вокзал, где сели на электричку и благополучно доехали до Косопятовой Горки. Место это было прекрасное - берёзовые и дубовые рощицы, речка с пологими берегами, полянки, усыпанные ромашками и васильками. Сергей Львович мгновенно забыл, что хотел поспать подольше. Он с удовольствием устроился на берегу с удочкой в компании неутомимого Тихона, и, пока жена с племянницей устраивали пикник в тени молодых дубочков, они поймали несколько карасей. Павел разжёг костёр, почистил добытую рыбку и сварил уху.

После еды Зоя Федоровна и Марина прилегли на травку и тихо разговаривали о чём-то. Павел, прислонясь к дереву, листал какой-то путеводитель. Владик и Стасик дремали рядом с ним. Не спалось и не сиделось на одном месте только Тихону.

- Дядь Серёжа! А от той фабрики, которую купец построил, осталось что-нибудь? - спросил он.

- Здание фабрики разрушилось ещё до войны. А вот дом самого Косопятова стоит до сих пор. В нём был сельсовет, а потом клуб. А сейчас не знаю, что в нём находится, - признался Сергей Львович.

- Так пойдём, дядь Серёжа, поглядим, - стал просить Тихон.

И Сергей Львович согласился, но не от того, что хотел полюбоваться на старый дом. Он решил проверить, правду ли сказала Зое Фёдоровне Нинуся. «Каких там рабочих она наняла? Что-то мне во всё это не верится», - сомневался он. И они с Тихоном пошли в деревню, которая находилась в получасе ходьбы от того места, где они расположились.

Дом купца Косопятова Тише не понравился.

- Подумаешь! Самый обыкновенный дом, только старый, - разочарованно объявил он.

- А что же ты хотел увидеть? - спросил его Сергей Львович.

- Ну, что-нибудь необыкновенное, вроде дома с привидениями, - охотно пояснил Тиша.

«Что стар, что мал! Всех на привидения потянуло», - с раздражением подумал Сергей Львович, припомнив пострадавшую Гавриловну, и предложил Тихону вернуться на речку. Но обратно они пошли другой дорогой, через всю деревню. Тиша с интересом рассматривал дома, стучал палкой по заборам, выясняя, какие собаки у хозяев, и заглядывал в дырки в заборах, любуясь на кур и петухов во дворах.

- Здорово! Деревня прямо как настоящая! - наделав много шума, с восторгом объявил он.

Наконец они дошли до дачи Нинуси, стоявшей на отшибе, в конце деревни. Сергей Львович остановился, оглядел дом и не удержался от восклицания: «До чего же Нинуся брехливая!» И тут же пожалел о невольно вырвавшихся словах. Тихон стал допытываться, кого он так обозвал. Сергею Львовичу ничего не оставалось, как признаться в том, что так нелестно он отозвался о хозяйке этого дома.

Ничего даже отдалённо напоминающего ремонт в доме не наблюдалось. И старая крыша была на месте, и «целой бригады» рабочих на участке видно не было. На дверях висел старый амбарный замок. Сергей Львович посмотрел на дом, стоявший рядом. Двери и окна в нём были заколочены. Он припомнил, что Нинуся ещё в прошлом году говорила, что старый хозяин соседнего дома умер, а его дети пытаются дом продать, но никто такое ветхое строение покупать не хочет. Она жаловалась, что теперь опасается одна приезжать на дачу. «Не дай бог что случится, а никого по соседству нет!» - говорила она.

Пока он вспоминал и раздумывал, Тихон обежал оба участка и пожалел о том, что собак тут нет, а то он смог бы забрать какого-нибудь пёсика себе. Сергей Львович возблагодарил небеса за то, что хотя бы это несчастье их с женой миновало. Они двинулись в обратный путь, но в самый последний момент Тишка обратил его внимание на то, что у колодца во дворе Нинуси была небольшая лужица.

- Тут кто-то был! Наверное, воду из колодца брали, - предположил он.

Всю дорогу до речки Сергею Львовичу не давала покоя мысль о том, кто пользовался Нинусиным колодцем, но в конце концов он решил, что заезжие туристы, заблудившись, зашли на её двор и напились воды из колодца.

Сергей Львович не удержался и сразу же, как только они с Тишей пришли на речку, рассказал жене о том, что Нинуся наврала о том, что у неё на даче идёт ремонт. Зоя Фёдоровна очень удивилась:

- Зачем ей это было надо?

- Не хотела, чтобы мы у неё остановились, - предположил Сергей Львович.

Они стали собираться домой. Но Марине неожиданно стало плохо. Зоя Фёдоровна и Павел хлопотали около неё, а Сергей Львович начал ругать Нинусю:

- Всё из-за неё! На даче мы продукты положили бы в холодильник, а тут что-то испортилось, вот Марине худо и стало.

Но Зоя Фёдоровна шепнула ему:

- Всё прекрасно! Не беспокойся.

Сергей Львович ничего не мог понять. Племянницу рвёт, а жена уверяет его, что всё прекрасно! Дело прояснилось, когда они ехали в электричке.

- Она беременна, - улучив момент, когда дети их не слышали, сказала Зоя Фёдоровна мужу.

- Четвёртым?! - поразился Сергей Львович.

- Они хотят девочку, - объяснила жена.

Сергей Львович посмотрел на Павла. Он выглядел весьма довольным. «Ну, что ж, значит, вскоре они будут приезжать к нам вшестером!» - обречённо подумал Сергей Львович...

На следующий день Сергей Львович позвонил в городскую больницу и справился о здоровье Гавриловны. Оказалось, что чувствует она себя гораздо лучше, её перевели из палаты интенсивной терапии в обычную. Сергей Львович решил навестить старушку. Он спросил жену, не хочет ли она пойти с ним, но Зоя Фёдоровна отказалась, сославшись на то, что гости их собираются уезжать, и она должна помочь им в сборах. Сергей Львович спросил жену:

- Зоя, а что мне ей понести? Фруктов купить каких-нибудь или соков?

- Нет, Серёжа, фрукты ей нести не надо. Купи чего-нибудь сладкого, пирожных, конфет, шоколада. Она тебе будет за это очень благодарна, - посоветовала она ему.

- С чего это ты взяла? Не ребёнок же она, - удивился её совету Сергей Львович.

- Ты забыл, что она много лет работала нянечкой в нашей школе. Раньше ведь охранников не было, и она в гардеробе сидела, смотрела там за порядком. А ребята её частенько конфетами угощали, знали, что она их любит. Да и преподаватели, как какой-нибудь праздник, с ней сладостями делились, - припомнила Зоя Фёдоровна.

«Что ж, сласти так сласти!» - решил Сергей Львович.

Купив коробку конфет и пирожных, он пришёл в больницу, узнал в какой палате лежит Прасковья Гавриловна Иванова и собрался подняться на второй этаж, когда увидел в вестибюле больницы всю семью соседей Гавриловны. Они тоже увидели его и подошли поздороваться.

- Вот, пришли Прасковью Гавриловну навестить, - заговорила с Сергеем Львовичем соседка, - только не знаем, что ей принести. Она ведь в еде такая разборчивая, нас всё ругает, что мы неправильно питаемся.

- Мне жена сказала, что Гавриловна к сладкому не равнодушна, - подсказал им Сергей Львович.

- Здорово! Пойдём конфет накупим и газировки, - обрадовался сын соседей Сашка.

Они все втроем пошли в магазин, а Сергей Львович поднялся на второй этаж и заглянул в палату. Гавриловна лежала на кровати. Голова её была забинтована, лицо распух­ло, один глаз был почти не виден из-за разлившегося под ним лилового синяка, верхняя губа была рассечена, и на ней была видна запёкшаяся кровь. «Бедняга!» - посочувствовал Гавриловне Сергей Львович.

- Здравствуй, Гавриловна! Вот пришёл тебя навестить, - сказал он, входя в палату и раскладывая на тумбочке гостинцы.

По всему было видно, что она обрадовалась его приходу и тому, что он принёс ей сладости.

- Рада тебя видеть, Львович, - с трудом произнесла она, - и за гостинцы тебе спасибо. А то ведь ко мне ходить некому.

Сергей Львович не стал говорить ей о том, что её соседи вот-вот нагрянут со сладкой газировкой. Он присел на кровати и спросил:

- Как же тебя так угораздило, Гавриловна? Привидение на тебя напало?

- Да разве от привидения такие синяки на заднице останутся?! Только что показать тебе стыдно. Мужики это были!

- Так их несколько было?

- Двое или трое. Вроде я три голоса слыхала. Ругались они, только я толком не поняла, о чём у них речь шла.

- Так ты долго там была?

- Ну, постояла маленько…

- А они тебя, что же, не сразу увидели?

- Нет, конечно. Я ведь с чёрного хода туда вошла.

- Постой, так ведь чёрный ход со двора досками забит, я сам видел.

- Так я с того чёрного хода вошла, который от нас ведёт. Об этом ходе теперь никто, кроме меня, уже не знает.

- Понятно, и что же дальше было?

- Ну, вот, двое ругались с третьим. А тот их всё умолял о чём-то, о чём я не расслышала. Просил он что-то у тех двоих, слёзно просил. И решила я ближе подобраться, чтобы расслышать, о чём у них речь идёт, да и посмотреть, кто они.

- Посмотрела?

- Куда там! Один из них меня, видать, раньше углядел, подкрался сзади да как под зад коленком мне дал! Ну, я вниз по лестнице-то и скатилась. Я тогда вроде как чувств лишилась, но потом в себя пришла и слышала, как те двое мимо меня прошли, и один сказал: «Бабка, вроде того, померла!».

Гавриловна помолчала, а потом добавила:

- Хочешь верь, Львович, хочешь не верь, но у того, третьего, который о чём-то молил, голос был точно Ефремова!

- Опять ты за своё! - поморщился Сергей Львович.

- Точно тебе говорю! Я голос Ефремова до сих пор забыть не могу, - стояла на своём Гавриловна.

- Это почему? Арии он пел, что ли? - спросил Сергей Львович.

- А ты откуда знаешь? - поразилась Гавриловна.

- Не знаю, просто так сказал, - признался Сергей Львович.

- А ведь Ефремов на самом деле арии пел из опер, - сказала Гавриловна. - Да ещё как пел-то! Память у него была, дай Бог каждому. Послушает один раз арию по радио, к примеру, «Риголетто», и тут же сам её распевает, будто всю жизнь в театре выступал.

И Гавриловна затянула: «Сердце красавицы склонно к измене, и к перемене, как ветер в мае…»

Сергей Львович хотел было напомнить любительнице оперы, что эту арию пел герцог, а не Риголетто, но не стал этого делать, чтобы не обидеть Гавриловну. Он только спросил её:

- А ты-то откуда про «Риголетто» знаешь?

- Вот у тебя, Львович, видать, память не ахти! - заявила Гавриловна. - Забыл, что во дни нашей молодости по радио и целиком оперы передавали, и частями. И музыку хорошую, Чайковского да Моцарта. Мы всей семьёй около репродуктора сидели и слушали. Это теперь по радио такую музыку передают, что хоть уши затыкай. Так вот, тот третий говорил как артист. А ведь они, Ефремовы, все голосистые были. Прадед их певчим в церкви был. Говорили, что его слушать из самой Москвы баре приезжали, на службе стояли, пением наслаждались. Вот как! Наша улица-то отчего Почаевской испокон веку была? Оттого, что стояла на ней церковь во имя Почаевской иконы Божией Матери. Деревянная она была, обветшала, и разобрали её. Хотели каменную построить да тут «гегемон» пришёл. Церковь не построили, после революции памятник на том месте водрузили, а потом и его снесли. Вот такие наши дела!

Сергей Львович хотел ещё кое о чём спросить Гавриловну, но в палату вбежал Сашка, а за ним его родители. Они принесли Гавриловне огромный торт и несколько бутылок «Кока-колы». Спросив, как её здоровье и пожелав скорого выздоровления, соседи ушли. Едва за ними закрылась дверь, Гавриловна хлопнула себя по лбу:

- Ах, голова моя садовая! Забыла у них попросить, чтобы они мне очки мои принесли. Вдаль-то я вижу хорошо, а под носом ничего разобрать не могу, всё расплывается. А я бы тут хоть книжку какую-нибудь почитала, от скуки.

- Не расстраивайся, завтра принесу я тебе очки, - пообещал ей Сергей Львович.

- Вот спасибо! Век тебе не забуду, - поблагодарила она его.

Сергей Львович хотел её ещё кое о чём расспросить, но Гавриловна так смотрела на торт, принесённый соседями, что Сергей Львович решил, что ему пора уходить. Он поднялся, тоже пожелал ей выздоравливать и пошёл к двери. В дверях он обернулся и увидел, что Гавриловна отрезала от торта здоровенный кусок. Сергей Львович предостерёг её:

- Гавриловна, ты на сладкое-то особенно не налегай. Этак ведь и диабет заработать можно.

- Эх, Львович! Это тому, кто сладеньким с детства объедался, остерегаться того диабета надобно. А мне редко в жизни сласти-то перепадали. Так что и бояться мне нечего.

И Гавриловна налила себе полную кружку «Кока-колы».

- На здоровье, Гавриловна! - улыбнувшись, пожелал ей на прощание Сергей Львович.

...Придя домой, он обнаружил, что сборы в дорогу идут полным ходом.

- Так что же, они прямо сегодня и уезжают? - спросил он жену.

- Да, Павел сбегал в городскую кассу и выяснил, что билеты остались на сегодня или через неделю. А они ещё хотели заехать к его родителям, в Липецк. Отпуск у обоих кончается, вот они и решили ехать сегодня, - объясняла между делом Сергею Львовичу положение вещей Зоя Фёдоровна.

- А успеют они собраться? - засомневался он.

- Если ты не будешь мешать, успеют! - отрезала жена.

Хотя слово «успеют» надо было заменить на «успею». Сборами в дорогу, как обычно, занималась Зоя Фёдоровна. На кухне уже пеклись пироги и жарились котлеты. В комнатах были разложены покупки, сделанные в Москве. Марина беспомощно перекладывала их с места на место, дожидаясь, когда Зоя Фёдоровна уложит всё в сумки и чемоданы, на это она была большая мастерица. Сказывался большой опыт встреч и проводов многочисленной родни.

Сергей Львович решил, что мешать жене, действительно, не стоит. Он пошёл в кабинет, открыл ноутбук и стал перечитывать то, что уже было написано. Кое-что ему пришлось исправить, но в целом он остался доволен тем, как продвигалась работа над романом.

Он увлёкся работой и не заметил, как в кабинет вошёл Тихон. Заглянул ему через плечо, прочёл название романа и несколько строк текста и вдруг заявил:

- Здорово у тебя получается! И название классное. А Нинуся точно врушка. Нас в дом не пустила, а там у неё кто-то прячется.

- Почему ты так решил?

- Там следы были.

- Какие ещё следы?

- Здоровые такие, и ребристые. Вот, помнишь, у Артура ботинки были, как у спецназовца? Так вот следы там были точь-в-точь как от таких ботинок.

- А чего ж ты мне тогда про следы не сказал?

- Я же не знал, что ты детективы пишешь. Мама говорила, что ты только сказки сочиняешь. А то бы сразу сказал.

- С чего ты решил, что я детектив пишу? Вовсе нет, - попытался разубедить Тихона Сергей Львович.

Тихон очень удивился:

- Не детектив? Вот жалко. А то здорово бы получилось! Представляешь, дядя Сережа, ваша Нинуся прячет на своей даче спецназовца, за которым охотятся какие-то агенты. За ней идёт слежка. И вот она, ничего не подозревая, едет на свою дачу с кошёлкой еды, а за ней по пятам крадутся агенты, замаскированные под рабочих, которые строят дома, такие все в извёстке, на головах у них пилотки из газет, а в руках банки с краской. Подходит Нинуся к двери, а тут агенты выхватывают пистолеты и приказывают ей: «Открывай дверь и помалкивай!».

Сергей Львович, внимательно слушавший племянничка, позволил себе задать ему вопрос:

- Они ей по-русски приказывают или как?

Тиша, не задумываясь, ответил:

- По-русски, но с акцентом... Она дверь открывает. Что ж поделаешь, когда тебе в нос пистолет тычут? И тут на пороге возникает спецназовец с пневматическим ружьём. Он Нинусю отталкивает, жалко её всё же, и как начнёт по агентам палить!

- Тиша, ты где? Иди-ка сюда, собирай свои вещи! - послышался недовольный голос Марины.

- Эх, не дали досочинить! - огорчился Тихон, но тут же пообещал: - Всё хорошо кончится. Нинусю даже наградят, она ведь врала по заданию спецназовца, чтобы внимание агентов отвлечь. Вот только спецназовец пострадает…

Но мать не дала ему договорить. Заглянув в кабинет, она прикрикнула на сына:

- А ну, марш отсюда! И так дяде Серёже надоели.

Тишу как ветром сдуло.

Сергей Львович улыбнулся: «Ну, вот, второй писатель в семье растёт. Да ещё какой!».

Расставание с родственниками на вокзале было, как всегда, грустным. Мало того, что Зоя Фёдоровна хлюпала носом ещё до того, как поезд подошёл к платформе, так и Тихон неожиданно для всех вдруг уткнулся носом в живот Сергея Львовича и так горько расплакался, что у его матери и Зои Фёдоровны слёзы сразу потекли в три ручья. Когда поезд после суматохи двухминутной остановки и толкотни возле дверей вагона двинулся, Сергей Львович украдкой, чтобы не дай Бог, не увидела жена, тоже смахнул со щеки слезу.

«Стар становлюсь, слезлив», - с раздражением думал он по дороге домой. Но дома, в привычной и тихой обстановке, к нему быстро вернулось благодушное расположение. К тому же, жена припасла тех пирожков, которые пекла племянникам в дорогу. Они сидели на кухне, попивая чай с пирожками, когда в дверь кто-то позвонил.

Зоя Фёдоровна пошла открывать дверь, и Сергей Львович услышал её голос:

- Оленька! Рада тебя видеть. Но что с тобой?

Сергей Львович вышел из кухни и увидел стоящую в прихожей Ольгу. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, что с ней случилось какое-то несчастье. Бледная, как полотно, с глазами, опухшими от слёз, она казалась постаревшей на несколько лет.

- Что произошло? - проведя Ольгу в гостиную и усаживая её на диван, спросила Зоя Фёдоровна.

Вместо ответа Ольга разрыдалась так, что Зоя Фёдоровна попросила мужа:

- Серёжа, принеси валерьянки!

Сергей Львович поспешил на кухню и, капая в рюмку валерьянку, пробормотал себе под нос: «Сегодня день рыданий, не иначе!».

- Успокойся, - уговаривала Оленьку жена, - успокойся и расскажи, что у тебя приключилось.

Ольга сквозь слёзы пробормотала: «Всё хуже некуда и лучше уже никогда не будет!» - и завыла в голос.

Сергей Львович прибежал из кухни с рюмкой валерьянки, и они с женой кое-как уговорили Ольгу выпить её. Подождав, пока Ольга, стуча зубами о край рюмки, выпьет капли и немного придёт в себя, стали расспрашивать, что привело её в такое состояние. Постепенно Ольга перестала рыдать и, всхлипывая, начала свой рассказ.

- Вы, наверное, уже слышали, что Гам, наш главреж, не ходит в театр, он болеет. Но не совсем болеет.

- Как это, не совсем? - удивился Сергей Львович. - Он, что - притворяется больным?

- Нет, он не притворяется. Болеет он на самом деле, только болезнь у него не совсем обычная, - утирая слёзы и распухший нос, ответила Ольга. - Понимаете, Гамлет - бывший наркоман. Из-за наркотиков его уволили из московского театра. Он долго лечился, бедствовал без работы ужасно, но вылечился. И подругу свою, Женьку, каким-то чудом вылечил. Она наркоманка со стажем, но теперь тоже не колется. Потом кто-то Гаму посодействовал, и он попал в наш театр. Никто о его прошлом здесь не знал. Он спокойно работал, но тут, как на грех, все эти события с убийствами произошли. Он стал нервничать, боялся, что всплывёт его биография, и ему вновь придётся искать себе место. И его подруга решила ему «помочь», принесла ему наркотики. Я о его пристрастии к этому зелью знала ещё со студенческой скамьи. Присмотрелась на репетиции, вижу - не в себе он. Подошла к нему, когда никто не видел, и говорю: «Вылетишь ты, Гам, из театра! Что потом делать будешь?» Он мне пообещал, что больше ни одного укола не сделает, скажется больным и будет сидеть дома, пока ломка не пройдёт... Он на самом деле боролся, плохо ему было, очень плохо, но он терпел. Я к нему ходила, приносила еду. Правда, он к ней не притрагивался, только кофе да чай пил. И всё мне говорил: «Я справлюсь, ты не сомневайся. Я - сильный!». И, вроде, стало ему лучше. И взгляд уже совсем другой был и есть он понемногу начал. Прошла у него ломка. Думали мы, что он вот-вот на репетиции ходить начнёт. Но сегодня утром прихожу я к нему, а он на кровати лежит, в потолок смотрит. Я на него накинулась, кричу: «Ты опять за своё взялся? Не выдержал?»А он сел на кровати и тихо так мне говорит: «Лёля, я не кололся, честно тебе говорю. Только понимаешь, я пальцев на руках не чувствую, и ноги, как ватные. Что-то со мной не то…» А я смотрю, у него губы синие. Я скорее Михаилу Ивановичу звонить.

- Главврачу нашей больницы? - переспросил Сергей Львович.

- Да, он ведь ещё с моим отцом дружил, помните? Рассказала я ему всё без утайки. Он сказал, чтобы я Гама немедленно в больницу к нему везла. Я такси вызвала. Хорошо ещё, что водитель знакомый приехал, помог Гама до машины довести. Он уже, по-моему, ничего не соображал и еле-еле ноги передвигал. В больнице его Михаил Иванович осмотрел и сразу - в реанимацию.

Сергей Львович, слушая Ольгу, решил, что несчастный Гамлет умер, оттого она так и убивается.

- Бедный парень! - вздохнула Зоя Фёдоровна. - Ну, и что дальше? Жив он или ничего сделать уже не смогли?

- Михаил Иванович сказал, что если бы ещё на полчаса опоздали, то был бы он уже на том свете. А теперь, после капельниц, пойдёт на поправку. И обещал держать в тайне, что он из-за наркотиков так заболел. Он - человек слова, я ему верю.

- Так всё хорошо! - обрадовался Сергей Львович. - Чего ж ты так расстроилась, Олюшка?

В ответ она снова расплакалась. Сергей Львович, видя такое дело, было опять отправился на кухню за валерьянкой, но жена его остановила.

- Поставь чайку, Серёжа, - попросила она.

Лишь выпив крепкого сладкого чая, Оля смогла наконец рассказать о своем горе.

- Понимаете, когда я Гама в больницу отвозила, в спешке мы паспорт его взяли, а медицинский полис взять забыли. Вот меня из регистратуры за ним и послали. Я - бегом в квартиру Гама, у меня ключи были. На лестничной клетке столкнулась я с его подругой. Эта гадина меня увидела, ухмыльнулась и говорит: «Хотела Гама навестить, да вижу, что буду третьей лишней!». И ушла. Я зашла в квартиру, ищу, ищу этот проклятый полис, а найти не могу. С полчаса провозилась, потом нашла и хотела уже из квартиры выходить, как вдруг кто-то в дверь позвонил. Ну, я и открыла. А там Егор стоит. Я ему всё объяснить хотела, но он и слушать меня не захотел. Сказал только: «Всё!» - повернулся и ушёл. А ведь Гама даже дома не было! Я уверена, что эта гадина, Женька, ему донесла, что я в квартире у Гама.

Оля устала от слёз и сидела тихо, склонив голову.

- Да, Егор - парень хороший, но упрямый, - сказал Сергей Львович.

- Не расстраивай её ещё больше, - упрекнула его Зоя Фёдоровна и пообещала Ольге: - Каких бы мне это трудов не стоило, а я всё ему объясню и помирю вас.

Ольга посмотрела на неё как на спасительницу.

- Да и я помогу, - решительно заявил Сергей Львович. - Что ж это такое?! Не разобрался ни в чём, с тобой не поговорил! Да, кстати, как на самом-то деле зовут Гамлета вашего?

- Геннадием его зовут, - ответила Ольга.

После ухода Ольги супруги долго обсуждали, как наилучшим образом помирить её с Егором. Остановились они на варианте, предложенном Зоей Федоровной.

- Испеку я завтра пирог с вишней, Егор его очень любит, пригласим его, как бы невзначай, поговорим с ним, обсудим всё спокойно. А как поймём, что он не прочь мириться, я тихонько выйду, позвоню Оле, она придёт - и дело в шляпе!

Сергей Львович решил, что ничего лучшего, чем примирение с вишнёвым пирогом, и придумать нельзя. Этот пирог он и сам любил, и потому соединить приятное с полезным был совсем не прочь.

...Утром следующего дня в квартире Архиповых витал вишнёвый дух. Зоя Фёдоровна колдовала на кухне, а Сергей Львович решил, в ожидании званого обеда с вишнёвым пирогом, написать несколько страниц своего романа. Но дело не клеилось. «Концы с концами не сходятся! - недовольно ворчал наедине с самим собой Сергей Львович. - Уж, если взялся писать детектив, так надо читателя увлечь, как я понимаю. А чем мне его увлечь, если ни я, ни Егор, ни его московские товарищи, которые понаехали помогать местным полицейским, толком сами не знаем, кто кого, а главное, за что убил. И куда делся этот Артамонов? Где его черти носят?!» Сергей Львович вдруг осёкся: «Что это я? Может, его уж и в живых нет, как Алёшки?»

И всё-таки что-то ему подсказывало, что такой ушлый мужичок, как Артамонов, ни погибнуть, ни без вести пропасть не может. Но тогда где он?! И кого нашли повешенным в доме, где когда-то произошло нечто подобное? Что там Гавриловна говорила о Ефремове? Сергей Львович стал было припоминать, но жена крикнула ему из кухни:

- У меня пирог скоро будет готов, надо Егору звонить!

Сергей Львович вышел из кабинета и попросил жену:

- Зоя, лучше уж ты позвони. Он тебе отказать не сможет. Ты ведь трудилась, пирог пекла…

- Хорошо, позвоню! Только дома ли он?- засомневалась Зоя Фёдоровна.

Она набрала номер домашнего телефона Егора, благо дело было в выходной, и стала ждать ответа. Егор долго не поднимал трубку, но потом всё-таки в трубке послышался его хриплый голос:

- Алло! Слушаю.

- Егор, извини, если я тебя разбудила! - начала Зоя Федоровна с извинений. - Это я, тётя Зоя.

- Что вы, я не спал.… Лежал просто, книгу читал… - неохотно ответил Егор.

- Знаешь, Егорушка, я тут пирог с вишней испекла. Приходи к нам на чашку чая с пирогом, мы тебя ждать будем, - от души пригласила его Зоя Фёдоровна.

Егор помолчал и ответил:

- Я знаю, зачем вы меня зовёте, тётя Зоя. Но ничего не получится. Спасибо вам с дядей Серёжей. Я хочу побыть один.

Егор повесил трубку. Зоя Фёдоровна передала его слова мужу.

- Выходит, мириться он не желает! - вздохнул Сергей Львович.

- Да, по всему видать, - грустно согласилась с ним жена.

- Ну что поделаешь? Не получилось с пирогом, так мы его попытаемся каким-нибудь другим способом к себе заманить, или я к нему на службу под каким-нибудь благовидным предлогом наведаюсь, тогда и поговорим. Может, дело и сладится, - не унывал Сергей Львович.

Они ещё немого поговорили о том, как можно помирить Егора с Ольгой, но потом Сергей Львович напомнил жене:

- Разговоры разговорами, а пирог-то и подгореть может! Неси-ка его на стол.

- Ой! И, вправду, как бы ни подгорел! - испугалась жена и побежала на кухню.

Когда аппетитный пирог был разрезан на куски и выложен Зоей Фёдоровной на большой, красивый поднос, в дверь неожиданно кто-то позвонил.

- Егор! Передумал, молодец! - обрадовался Сергей Львович.

Зоя Фёдоровна побежала открывать дверь, но вместо ожидаемых слов: «Проходи, Егорушка!» - он услыхал из прихожей визгливый голос Нинуси. «Опять нелёгкая принесла!» - подумал Сергей Львович и хотел было взять кусок пирога и спрятаться от неё в кабинете, но было поздно. Нинуся влетела в гостиную, где был накрыт стол.

- Что празднуем? - поинтересовалась она и сама ответила на свой вопрос: - Скорее не празднуете, а утешаете себя в горе. Что, получила ваша любимица по заслугам? А как же?! Всё тайное когда-то становится явным.

- Как тебе не стыдно, Нина! - возмутилась Зоя Фёдоровна. - Оля и Егор расстались из-за недоразумения, а ты радуешься!

Сергей Львович с удивлением отметил про себя, что жена в первый раз в жизни назвала свою подругу не привычным уменьшительным именем, Нинуся, а просто - Нина. Но долго думать об этом Нина ему не дала.

- Я должна стыдиться того, что Ольга завела себе любовника, и из-за этого её бросил жених, который сто лет около неё бродил, да всё никак взаимности добиться не мог?! Ну уж нет! Это ей пусть стыдно будет. Распутница! А всё прикидывалась невинной девицей. Нам Эжени всё рассказала о ней, всё! - усаживаясь к столу и выбирая взглядом кусок пирога заявила Нинуся.

Зоя Фёдоровна от возмущения не могла вымолвить ни слова. Сергей Львович смог только спросить:

- Кто эта Эжени? И что она там могла наплести?!

- Не наплести, а сказать правду! Эжени - подруга беспутного наркомана по прозвищу Гамлет. Она как узнала о его постыдном пристрастии, сразу его бросила. Она девушка умная и глубоко порядочная. Она и вашу Ольгу предупреждала, что такая связь её до добра не доведёт. Но куда там! Ваша Оля пустилась во все тяжкие! Вся труппа её осуждает, - тоном, который и святого мог бы вывести из себя ответила ему Нинуся.

- Господи! Неужели она и в театре эти слухи распустила?! - Зоя Фёдоровна схватилась за сердце.

Сергей Львович готов был Нинусю убить. А она, как ни в чём не бывало, схватила с подноса кусок пирога и потребовала у него:

- Серёжа, налей же мне чашку чая! Я так и подавиться могу.

«Подавишься ты, чёрта с два!» - наливая ей чай, думал Сергей Львович.

Зоя Фёдоровна сидела, чуть не плача. Нинуся, видя, какой эффект произвели её слова, с удовольствием продолжила:

- Но скоро этой вакханалии придёт конец! Этого Гамлета уволят, разумеется. Вашу Олю из театра тоже, я надеюсь, попросят. Все её роли прекрасно сыграет Эжени!

На минуту поток её красноречия иссяк, так как Нинуся набила полный рот пирога. Но, прожевав, она продолжила:

- Да что там Ольга! Так, мелкая сошка. В театр должен прийти новый режиссёр, такой, как Вил Артамонов! Да, да, не удивляйтесь, он давно уже перерос узкие рамки актёрской профессии. Он - творец!

- Так он что, нашёлся, творец твой? - спросил Сергей Львович.

Нинуся как-то замялась, но, взяв ещё кусок пирога, ответила:

- Не нашёлся, но я уверена, что он вскоре вновь заблистает на сцене! Любовь зрителей его воскресит!

«Она свихнулась, не иначе!» - решил Сергей Львович. По взгляду жены он понял, что и она подумала о том, что подруга её явно не в себе.

Ни Сергей Львович, ни Зоя Фёдоровна не стали разубеждать Нинусю в том, что всё, что наговорила в театре проклятущая Женька об Оле, враньё от первого до последнего слова. Это было бы в любом случае бесполезно. Они даже пожалели её, одолеваемую навязчивой идеей о воскресшем из пепла Артемоне. По счастью, наевшись пирога, Нинуся удалилась.

А Сергею Львовичу пришла в голову мысль сходить ещё разок в дом Ефремова, кое-что проверить. И улучив момент, когда Зоя Фёдоровна ушла к соседям, он отправился на Почаевскую.

У дома Ефремова стояли трое мальчишек с велосипедами и что-то так бурно обсуждали, что не обратили на Сергея Львовича никакого внимания. Он обошёл дом и остановился у входа в ту часть дома, в которой произошло убийство. Дверь, как он и предполагал, была опечатана. Но оставался ещё чёрный ход, попасть в который можно было с кухни Гавриловны и её соседей. Сергей Львович поднимался по лестнице на второй этаж, обдумывая, что сказать при встрече соседке Гавриловны, когда мимо него промчался Сашка с криком: «Подождите меня!» Крик явно относился к тем мальчишкам, которые стояли на улице.

Сергей Львович выглянул в окошко на лестничной клетке и увидел, как вся ватага пустилась на велосипедах в путь. Когда он подошёл к двери, обнаружилось, что она открыта настежь. Сергей Львович вошёл и хотел постучать в дверь соседей Гавриловны, но оказалось, что и она не заперта. Он осторожно отрыл дверь и заглянул в комнату - там никого не было. Беспечный Сашка укатил на велосипеде с друзьями, оставив все двери открытыми. Сергей Львович покачал головой, но понял, что ему это как раз на руку. Он быстро прошёл на кухню и, подняв дверной крючок, отворил дверь, ведущую в другую, нежилую половину дома.

Сергей Львович, как заправский сыщик обшарил все закоулки коридора и комнат, но ничего интересного не нашёл. Всё та же сломанная мебель, старые тряпки и многочисленные следы на пыльном полу, которые оставили полицейские. Всё это оставляло гнетущее впечатление. Надышавшись пылью, Сергей Львович решил, что ему пора уходить. Он не нашёл ничего нового, его идея относительно того, что преступники ещё раз посетят место своего преступления и оставят какие- то новые следы, оказалась явно ошибочной. Перед уходом он ещё раз обернулся, оглядывая комнату, в которой было совершено убийство. И тут за его спиной раздался непонятный шорох, потом что-то скрипнуло и - снова всё стихло.

Сергей Львович был не из робкого десятка, но по спине у него всё-таки пробежал холодок. «А что мешает преступникам прийти именно сегодня? - подумал он. - Хороший вопрос, как сейчас принято говорить. А ответ ещё лучше: «Ничто не мешает, и, кажется, они уже здесь!» Сергей Львович попятился назад, но отступать было уже поздно, он лихорадочно пытался сообразить, что делать. На глаза ему попалась маленькая дверь, такая же, как на кухне Гавриловны. Это была дверь в кладовку. На лестнице раздались чьи-то тяжёлые шаги. Они заглушили шаги Сергея Львовича, прошмыгнувшего в кладовку. Раздались голоса:

- Тихо! Слышал, вроде дверь скрипнула?

- Это под твоими сапожищами старые половицы скрипят. Сколько раз тебе говорил, надень нормальные ботинки, а не эти «танки». Прошлый раз из-за тебя чуть не попались, я уже за два квартала отсюда был, а ты еле ноги волочил!

- Не твоё дело! Смотри лучше. Это по твоей милости нам сюда переться ещё раз пришлось. Надо было обронить тут его симку?!

- Надо было бабку ту пришить! Так ты ж у нас жалостливый, оказывается.

Пока бандиты, исчерпав запас нормальных слов, обменивались потоками матерных ругательств, Сергей Львович в щёлку двери пытался рассмотреть их самих, но это у него плохо получалось. Сквозь забитые досками окна сюда едва проникал свет. Он видел, что шарящие по углам мужики были высокого роста и крепкого телосложения, но разглядеть их лица не было никакой возможности. Единственное, что ему удалось рассмотреть, были грубые армейские ботинки, надетые на одном из них.

Бандиты ходили, опустив головы, и осматривали каждый дюйм пола в поисках обронённой симки. Вдруг опять послышался какой-то странный шорох. Бандиты замерли, но тут же один из них тихо рассмеялся:

- Спокойно! Это кошка что-то по полу катает.

- Откуда она здесь? - недоверчиво пробормотал второй бандит.

- Забыл что ли? Этот придурок тут бездомную кошку прикармливал. Помнишь, миска со жратвой кошачьей тут в углу стояла, когда мы в первый раз сюда пришли? Ты ещё её ногой пнул, всё тебе на ботинок вылилось, ты его потом в луже отмывал.

- Помню! - ответил бандит, стоя на коленях в углу около двери в кладовку.

Сергей Львович стоял ни жив ни мёртв. Он понимал, что продержаться в душной, пыльной кладовке он долго не сможет. Сердце отчаянно колотилось в груди, колени предательски дрожали. Сергей Львович обречённо закрыл глаза. И вдруг бандит вскочил с колен:

- Вот она!

И они исчезли так быстро, что Сергей Львович ещё какое-то время стоял в кладовке, боясь пошевелиться, прежде чем понял, что бояться ему больше нечего. Он вышел из кладовки, огляделся и увидел маленькую кошечку, которая, играя, что-то катала по полу. Сергей Львович наклонился, хотел погладить кошку, но она, испугавшись, убежала. И тут он обратил внимание на то, чем она играла - какой-то небольшой жёлтый предмет. Сергей Львович поднял его. Это был янтарный мундштук старинной работы, с замысловатой резьбой, обгорелый с одной стороны и обкусанный с другой. Сергей Львович положил его в карман и вышел из дома на улицу тем же путём, каким вошёл, никем не замеченный. Пройдя два квартала, он присел на лавочку, чтобы немного прийти в себя от пережитого страха. Ему припомнилось, что Тишка видел около колодца на даче Нинуси следы от таких же ботинок как у одного из бандитов. «Нинуся спуталась с бандитами?! Быть этого не может! Если только её запугали, но она не похожа на запуганную женщину. Наряжается, пользуется французскими духами и покупает дорогие сигареты. Откуда у неё деньги? Неужели она, по глупости, ввязалась в тёмную историю и не понимает, чем это может для неё кончиться?» - думал Сергей Львович.

«Самому мне не разобраться», - решил он и направился прямо в полицейский участок.

По дороге ему повстречался Сашка со своими приятелями.

- Что ж ты двери-то не закрываешь? - обратился он к нему. - Так ведь к вам кто угодно забраться может.

- Ой! Мама ругаться будет! - испугался Сашка, и вся компания развернула велосипеды и покатила к его дому.

Егор был в своём кабинете и принял Сергея Львовича радушно, предупредив, однако, что об Ольге и слышать не желает.

- Ох, Егор! Не о ней речь, - усаживаясь на предложенный ему стул и беря под язык таблетку валидола, признался со вздохом Сергей Львович.

И он рассказал ему, как на духу, обо всём, что с ним приключилось.

- Дядя Серёжа! Вы мне обещали, что больше в это дело встревать не будете! Мне что, вновь Артура сюда звать, чтобы он вас «пас»?! - выслушав его, возмутился Егор.

- Боже сохрани! Я и без Артура теперь никуда нос свой любопытный совать не буду! - пообещал Сергей Львович.

- Точно? - не поверил ему Егор.

- Точнее некуда! Я ведь думал, конец мой пришёл, там, в кладовке. Не по годам мне такие приключения, - сознался Сергей Львович.

- Рад это слышать, - успокоился Егор и спросил: - Вы их разглядеть сумели?

- Нет, Егор, не смог, там слишком темно. Высокие, здоровенные.…

- Жаль! - огорчился Егор. - Но, ничего, всё равно найдём.

Сергей Львович достал из кармана найденный им мундштук.

- Не подумай, что я рехнулся, но всё, по-моему, говорит о том, что нынешнее преступление как-то связано с семьёй Ефремова, - протягивая Игорю свой трофей, сказал он. - Понимаешь, Нинуся, то есть Нина Терентьевна, в своём рассказе о Тамаре Ефремовой упомянула, о том, что она курила и пользовалась при этом каким-то старинным, очень красивым янтарным мундштуком. И именно такой, как видишь, я нашёл там в комнате. И ещё, Гавриловна вспомнила, что Ефремов пел, как оперный артист, а один из тех, кто был перед убийством в доме, говорил таким же, хорошо, по-оперному, поставленным голосом. Я понимаю, что тому, о чём говорит Гавриловна, в силу её возраста, особенно верить не приходится. Но по себе знаю - то, что произошло давно, мы, люди пожилые, помним намного лучше, чем то, что случилось вчера.

- Ну, дядя Серёжа, вы уж на себя не наговаривайте. Всем бы такую память, как у вас!

Сергей Львович улыбнулся и уверил его:

- А у Гавриловны она не хуже моей, уж поверь мне.

- Хорошо, дядя Серёжа, я всё это проверю. Тем более что сейчас официальная версия, на которой настаивали наши московские помощники, рассыпалась в пух и прах. И они стали прислушиваться к тому, что мы, провинциальные сыщики, им давно говорили. Руки у меня сейчас развязаны, - поделился с ним Егор.

В дверь кабинета заглянул один из сотрудников и, как-то странно улыбаясь, сказал ему:

- К тебе «инвалид» рвётся, не удержать!

- Какой ещё инвалид?! - не понял Егор.

Вместо ответа сотрудник обернулся и позвал кого-то из коридора:

- Заходи, бузотёр!

И в кабинет вошёл Гамлет, ворча:

- Попросил же вежливо, пустите, мне поговорить надо. Так нет! Вызывали, не вызывали, мешаете работе…

Конечно, слово «инвалид» к нему не подходило, но бледный, худой, опирающийся на палку Гам был скорее похож на призрак отца Гамлета, хотя привычка раскачиваться при разговоре у него осталась прежняя. Сергей Львович поспешил было откланяться, чтобы не мешать трудному разговору молодых людей, но его остановил Гамлет:

- Нет уж, вы останьтесь. Вы - в курсе.

Гамлет сел на стул. Было видно, что ему трудно дышать, но, отдышавшись, он обратился к Егору:

- Ты, брат, ничего худого про Лёльку не думай! Знаю я, какие сплетни по городу ходят. Только всё это враньё от начала до конца. Помогала она мне, приходила, лекарства, еду приносила. И больше ничего между нами не было, поверь. Жизнь мне она спасла, это точно! Лёлька - девчонка честная. Ещё в студенческие годы кто только за ней ухлёстывать не пытался: и однокурсники, и преподаватели. А она вежливо их отваживала. Она, дурёха, и сейчас мне ничего не сказала о том, что ты её из-за меня бросил. Это уж мне в театре в первый же день насплетничали, вот я и пришёл к тебе объясниться. Любит она тебя! Да и я свою Женьку люблю. Стерва она, что и говорить. Только сердцу не прикажешь!

Оба, не сговариваясь, закурили. По лицу Егора было видно, что у него с души камень свалился. Да и Гамлет как-то порозовел. «Слава богу, всё уладилось!» - обрадовался Сергей Львович и решил уйти, но Гамлет остановил его во второй раз:

- Между прочим, спектакль по вашей сказке мы возобновляем. По приказу, сами знаете, кого. Так что, если хотите, приходите на спектакль. И просто так заходите вместе с супругой, Лёлька говорила, что она у вас большая театралка. Я начинаю постановку «Идеального мужа» Уайлдера. Вам, наверное, это будет интересно. Буду рад вас видеть.

- Спасибо, приду обязательно, - пообещал Сергей Львович.

Распрощался и вышел из кабинета.

В конце коридора замаячила фигура уборщицы со шваб­рой в руках. Когда Сергей Львович поравнялся с ней, у него от удивления рот открылся. Перед ним стояла Гавриловна.

- Мать моя! Ты как здесь оказалась, Гавриловна?! Я-то думал, что ты ещё в больнице лежишь, - поразился он.

- А чего мне там делать? Доктор сказал, что жизни моей ничего не угрожает, синяки да шишки можно и дома залечить, вот я и выписалась. Тоска там, Львович, зелёная! А сюда меня после выписки пригласили, для разговору. Да только что я помню? Ну, рассказала ещё раз, как всё было. Злодеев-то я в лицо не видала, и убиенного тоже. Сказали мне «спасибо» и домой отпустили. А смотрю я, грязищи тут! Они бывшую уборщицу за нерадивость уволили, а другой найти не смогли. Зарплата-то невелика. Вот я к ним и нанялась. Всё при деле, мне ведь тут полы помыть да окна вымыть не трудно. Что дома-то сидеть? А тут я в гуще событий, можно сказать, - пояснила словоохотливая Гавриловна.

Сергей Львович увидел прикреплённый к кармашку её халата бейджик с надписью: «Технический сотрудник». Сергей Львович постарался скрыть улыбку и серьёзно сказал Гавриловне:

- Ну, ты теперь человек важный!

- А то! Если что надо, заглядывай. Чем могу, помогу, - пообещала Гавриловна.

Сергей Львович вышел из полицейского участка на улицу. И тут только он вспомнил, что забыл рассказать Егору о тех странных следах от армейских ботинок на даче у Нинуси. «Может, и к лучшему, что забыл, - подумал он. - Тишка мог и напутать что-то. Сам я тех следов не видел. Навёл бы на Нину напрасные подозрения. Скорее всего, туристы заблудились». И он поспешил домой.

В дверях стояла, подбоченясь, Зоя Фёдоровна. Сергей Львович, не дожидаясь упрёков за то, что опять исчез из дома, не предупредив жену, начал:

- Докладываю: был у Егора. Шёл с намерением как-нибудь его с Олей помирить, но мне и говорить ничего не пришлось. Явился сам Гамлет, то бишь, Геннадий, и всё Егору объяснил. Очень просто и доходчиво, я бы так не сумел. Егор рад-радёшенек! А Гамлет меня на репетицию позвал, и сказал, что будет рад видеть нас в театре. Так что мы с тобой теперь в театре будем желанными гостями. Да, кстати, он ставит «Идеального мужа» Уайлдера. Ты ведь у меня большая поклонница его творчества.

Утро следующего дня Сергей Львович намеревался посвятить работе, но, поймав взгляд жены, понял, что ей не терпится воспользоваться приглашением Гамлета и пойти в театр. Там более, что найти ответ на животрепещущий вопрос, кому достанется самая выигрышная роль в новом спектакле, можно было только там. Сергей Львович вздохнул и ответил на немой вопрос Зои Фёдоровны:

- Ладно уж, идём!

Супруги наскоро позавтракали и отправились в театр. По дороге Сергей Львович искоса посматривал на жену: он давно не видел её такой нарядной и радостной. Ещё бы, они шли в театр по приглашению главного режиссёра! Для Зои Фёдоровны, театралки с многолетним стажем, это было из ряда вон выходящим событием. Она и раньше бывала за кулисами театра, её тайком проводили на репетиции и прогоны спектаклей Ольга и Нинуся. Но сегодня ей не надо будет сидеть в тёмном уголке зрительного зала и бояться, что её заметят и вежливо, но настойчиво, попросят выйти вон. Сергею Львовичу, равнодушно относящемуся к театру, не оставалось ничего другого, кроме как искренне порадоваться за жену. Но едва они переступили порог театра, как поняли, что пришли они не вовремя. В холл выскочила красная, как рак, Алёна Неустроева. Нервно закурив, она отошла к окну, даже не заметив их, в нерешительности топтавшихся у дверей. Следом за ней в холле показалась Катерина Кирилловна в сопровождении Бориса Евграфовича. Пожилой актёр был вне себя от радости.

- Вот это роль! Мечта, а не роль! Уважил старика, уважил, - рокотал на весь холл его густой бас, - и слово своё держит. Пообещал он тебе, Катерина, стервозную роль и вот на тебе - миссис Чивли!

- Ну, уж и стервозную! Я ожидала чего-то большего, - с деланным равнодушием ответила Катерина Кирилловна.

Но по розовеющим щекам и довольной улыбке было видно, что она не просто довольна, она - счастлива!

Борис Евграфович заметил Сергея Львовича и Зою Фёдоровну и подошёл с ними поздороваться. В этот момент в дверях показались Ольга и Евгения. Ольга казалась несколько смущённой, но очень довольной. Евгения же была вне себя от ярости. Казалось, она готова была растерзать всех, кто был в холле.

- Придурки! Вообразили, что вы - артисты! Ха-ха-ха! Да, этот спектакль никогда не состоится, а вы все так и останетесь клоунами в паршивом провинциальном балагане! - орала она.

Борис Евграфович побагровел от гнева.

- Да как же вы можете так говорить, милочка! Ну ладно, я - старый дурень, пропивший свой талант. Ну, Катерина Кирилловна, которая не в силах совладать со своим аппетитом. Да Бог с нами! Но назвать провинциальный театр балаганом!? Да знаете ли вы, какие актёры, светочи отечественного театрального искусства, вышли из провинциальных театров? Гордость наша, душа театра! Одни имена чего стоят…

Но Евгения не дала ему договорить:

- Не трудитесь перечислять этих мастодонтов! Прошло и их время, и ваше, никому вы больше не нужны. Полный отстой! А Гама отсюда попрут, когда узнают о нём всю правду, я уж постараюсь донести её до нужных людей.

- Не попрут! - твёрдо возразила ей Катерина Кирилловна, поправляя блузку на своей пышной груди. - Я постараюсь. Правда до нужных людей без твоей помощи дошла, и она главрежу не помешает, будь спокойна! А вот ты, коза драная, вылетишь из нашего театра, как пробка.

Евгения открыла рот, чтобы «достойно» ответить Катерине, но в это мгновение в холл вошёл Гам.

- Хватит тебе, Женька! Ты и так уже всех оскорбила, всю труппу против себя настроила. Будешь продолжать в таком же духе, я за тебя больше заступаться не стану, - как всегда, покачиваясь, медленно проговорил он.

К удивлению всех присутствующих, его слова магически подействовали на скандалистку. Буркнув что-то себе под нос, она резко повернулась и вышла из театра.

Зоя Фёдоровна и Сергей Львович так и стояли у двери, не зная, что предпринять - то ли уйти, то ли остаться.

Гам обратился к артистам:

- Через полчаса репетиция сказки. Всем явиться вовремя!

Потом подошёл к ним, крепко пожал руку Сергею Львовичу и, неожиданно галантно, поцеловал руку Зое Фёдоровне, чем её окончательно очаровал.

- Вы уж нас извините за наши закулисные разборки. Без них ни один театр не обходится, но всё равно стыдно!.. Мы, Сергей Львович, спектакль несколько изменили, думаю, вам эти изменения придутся по душе.

- А кто же будет Лешего играть? - поинтересовалась Зоя Фёдоровна.

- Секрет! - рассмеялся Гам. - Попробуйте угадать, скоро прогон начнётся.

- Попытаюсь, - пообещала Зоя Фёдоровна.

К ним подошла Ольга. Они разговорились с Зоей Фёдоровной, а Сергей Львович с Гамом отправились в зрительный зал. В тёмном театральном коридоре мимо них попытался прошмыгнуть тщедушный, невысокого роста актёр, но вовремя был замечен главрежем.

- Юра, куда?! - окликнул он беглеца.

- Я только за сигаретами, - стал уверять его актёр.

- Знаю я твои сигареты! Прошлый раз ты тоже за ними «на минутку» вышел, а потом найти тебя не могли. Без глупостей, чтобы как штык был на сцене через полчаса. И чтобы весь текст у тебя от зубов отскакивал. У тебя реп­лик - раз, два и обчёлся! Ты что думаешь, и на спектакле в шпаргалку заглядывать?

- Да выучил я! - огрызнулся Юрий. - Мне этот костюм не подходит. Я его на себе еле-еле волоку.

- Ничего, разок сыграешь, а потом другой костюм сделаем, специально для тебя. Я указание костюмерам дал, они костюм немного облегчили.

- Облегчили они, как же! С меня сто потов сходит от их облегчения, - пожаловался артист и, понурив голову, пошёл по коридору в обратную сторону.

- Ох, уж этот мне Юрий! - вздохнул Гам. - И всё-то у него не как у людей.

Юрий, с говорящей фамилией Докукин, был одним из самых молодых актёров театра. Несмотря на свою непрезентабельную внешность, он долго пытался выглядеть стильно, но все попытки были явно неудачными. Одевался он как-то нелепо, ранняя лысина делала его похожим на молодящегося старичка, а высокий от природы голос дал повод за глаза называть его писклёй. Целый год Юрий отращивал для солидности бородку, которую он с гордостью называл «шкиперской». Он холил и лелеял чахлую растительность на своём подбородке до тех пор, пока как-то на репетиции Борис Евграфович не пророкотал своим басом на весь театр: «Юрка, сбрей ты эту чахлую поросль с физиономии! Смотреть противно!» На этом все его попытки выглядеть стильно кончились. А теперь он в муках осваивал роль Лешего.

Идя рядом с Гамом по коридору, Сергей Львович всё ещё испытывал некоторую неловкость из-за того, что стал свидетелем словесной перепалки между артистами. Он не знал, что сказать, но Гам почувствовал это:

- Не обращайте внимания, Сергей Львович на выходку моей Евгешки. Ей не досталось роли в будущем спектакле, вот она и злится.

- Как, она вообще в нём участия принимать не будет?! - не поверил своим ушам Сергей Львович.

- За кулисами постоит. Это ей наказание за плохое поведение, - усмехнулся Гам.

- А я, знаете ли, был уверен, что именно ей вы поручите роль миссис Чивли, - признался Сергей Львович. - Мне казалось, что она с этой ролью неплохо бы справилась.

- Нет, нет, Сергей Львович, - отрицательно покачал головой Гам. - Миссис Чивли - умная, хитрая, изворотливая авантюристка. А Женька превратила бы её в склочную бабу. Так дело не пойдёт. А у Катерины Кирилловны только лишний вес. А так у неё хорошая школа, как я успел уже заметить. Да и умом её Бог не обделил. И она умеет, как и миссис Чивли, выбирать себе, как бы это сказать, поклонников, влиятельных и выгодных. Она с этой ролью справится, можете не сомневаться. На эту роль не только Женька моя претендовала. Алёна Неустроева тоже мечтала блеснуть в роли миссис Чивли. Но я её поставил на роль миссис Чилтерн, жены проштрафившегося баронета Роберта Чилтерна. Алёна интеллигентна, что и говорить, и актриса неплохая. Но она жестковата по характеру. И миссис Чилтерн тоже такая же. Стоит на своём: муж должен быть идеальным! И приспосабливайся к ней, бедняга сэр Роберт, как хочешь. Алёна тоже слишком правильная во многих вещах, поэтому она как нельзя лучше подходит на эту роль. А Борис Евграфович - он же настоящий лорд Кавершем! Он резонёр по природе. Он умеет сказать со сцены всего несколько фраз так, что весь зал замирает.

- Я-то не особенный театрал, - признался Сергей Львович, - но жена его тоже хвалит. Говорит, что он ни сыграет, всё хорошо, если только…

- Если трезвый, - договорил за него Гам. - Что правда, то правда. Но с этой ролью он меня не подведёт, будьте уверены. Да, они все меня не подведут. Не всем актёрам выпадает счастье играть английскую классику. Да ещё такую английскую классику!

Актеры собрались на репетицию вовремя. Все, кроме Евгении. Сергей Львович и подошедшая чуть позже Зоя Фёдоровна с удовлетворением заметили изменения в оформлении сцены. Всё было не так мрачно, как прежде, скорее таинственно и загадочно.

- Кто же будет Машеньку играть? - шёпотом спросила Зоя Фёдоровна мужа.

- Я-то откуда знаю? - так же шёпотом ответил ей Сергей Львович.

Но в неведении они оставались недолго. На сцене появилась Оленька. В ситцевом сарафане в цветочек и с косыночкой на голове, она была очаровательна.

- Жаль, что её сейчас Егор не видит, - пожалела Зоя Фёдоровна.

- Ничего, на спектакле ещё налюбуется.

Олину роль, бабушки героини, Гамлет поручил старой актрисе, давно вышедшей на пенсию, которую уговорили что называется «тряхнуть стариной». Она частенько забывала слова, но на неё особенно не обижались. Пока старушка, надев на нос очки, разбиралась в тексте, они переговаривались между собой.

- Неужели кого-нибудь принесёт в такую жару в театр?! - вопрошал Юрий. - Не жаль детей сюда тащить?

На что Борис Евграфович резонно ответил:

- Не родители детей, а дети их сюда потащат. Будь спокоен, пустых мест не будет. Наши детки теперь ужас как любят смотреть детективы. А спектакль, на котором убили артиста, вполне сойдёт за остросюжетный детектив.

Катерина Кирилловна сочувственно спросила Юрия:

- Надеюсь, Юрочка, ты не суеверен? Не боишься в этом костюме играть?

- Нет! - твёрдо ответил Юрий. - Я не суеверен, и играть в этом костюме не боюсь. Я в нём хочу убить нашего художника по костюмам и проклятую костюмершу за компанию!

Юрию на репетиции приходилось труднее всех. С трудом передвигаясь по сцене в костюме, больше походившем на сноп сена, к тому же рассчитанном на артиста в полтора раза выше его и более крепкого телосложения, он обливался потом и про себя перебирал все ругательства, которые знал. Время от времени, он останавливался, вынимал носовой платок, отодвигал свисающие на нос синтетические соломинки и вытирал пот, струящийся по лицу. Смотря на его страдания, Борис Евграфович шепнул Катерине: «Бедняга! Болтается наш Юрка в этом костюме, как ложка в стакане». Но его мучения закончились внезапно. В разгар репетиции в зале потух свет.

- Что ещё случилось?! - закричал Гам.

Чей-то голос из-за кулис ему ответил:

- Что-то с проводкой.

- Ну, так исправьте! Где монтёр, спрашивается?

- Он к зубному отпросился. Флюс у него.

Гам вздохнул и объявил:

- Все свободны! Репетиция переносится на завтра. Всем явиться без опоздания, - и, повернувшись в сторону, где сидели супруги Архиповы, добавил: - Сергей Львович, Зоя Фёдоровна! Жду вас, приходите непременно, надеюсь, завтра у нас ничего экстраординарного не произойдёт.

Они поблагодарили Гама за приглашение и стали выбираться из зала вместе с артистами, спотыкавшимися об кресла и тихо ругавшимися. Кто-то из них сказал: «Может, это какой-то знак?» Ему никто не ответил.

Сергей Львович и Зоя Фёдоровна вышли из театра, погружённого в темноту, вместе с откуда-то появившейся Нинусей. Сергей Львович сразу понял, что она собралась к ним в гости. Так и оказалось. Едва они переступили порог их квартиры, как Нинуся заявила:

- Этот спектакль обречён на оглушительный провал! Надо же было додуматься дать роль миссис Чивли Катерине, с её фигурой! Да и с лицом!

- Говоришь, и лицом она не вышла? - с ехидцей переспросил её Сергей Львович.

- Не иронизируй, Серёжа! - проходя в гостиную и усаживаясь на диван, ответила Нинуся. - Ни лицом, со щеками, как у хомяка, ни фигурой, за которой трое таких, как я, спрятаться могли бы, Катерина Кирилловна, как ты выразился, не вышла. А Алёна Неустроева создана для этой роли. Среднего возраста, с прекрасной фигурой и интеллигентными манерами.

- Так ведь миссис Чивли, насколько я помню, была не интеллигентной дамой, а беспардонной авантюристкой, - возразил ей Сергей Львович.

- Ну, не коровой же она была?! И не возражай мне, пожалуйста. У меня может давление подняться. После пережитой трагедии моё здоровье, и без того хрупкое, окончательно пошатнулось.

Сергей Львович хотел было намекнуть ей, что с окончательно подорванным здоровьем надо бы сидеть дома, а не дефилировать по торговым центрам в умопомрачительных нарядах, но взглянув на жену, решил промолчать. Однако, Зоя Фёдоровна сама возразила подруге:

- Главреж всё правильно сделал. И спектакль, я уверена, будет замечательным. Мы с Серёжей обязательно на него пойдём. Нас Оленька с Егором пригласили.

- Ах, да! Я и забыла, - поморщилась Нинуся, - они ведь теперь жених и невеста. Наконец-то сподобились!

- Ты бы порадовалась за них! - возмутилась Зоя Фёдоровна. - Ведь ты, как и я, их с детства знаешь.

- Да я рада за них, - отмахнулась от подруги Нинуся. - Хотя не думаю, что брак между полицейским и актрисой может быть крепким.

- Ты-то откуда знаешь, какие браки бывают крепкими? - не выдержал Сергей Львович. - Сама ни разу замуж не сходила, а всё туда же, крепким не будет!

- Какой ты грубый, Серёжа! - театрально подняв к небу глаза, прошептала Нинуся.

- Уж каков есть! - отрезал Сергей Львович.

Он ушёл в кабинет и начал работать, прислушиваясь в пол-уха к разговору жены с Нинусей. «Интересно, до обеда она уйдёт или нет?» - проголодавшись, подумал он. И, будто услыхав его немой вопрос, жена спросила Нинусю:

- Останешься с нами обедать?

- Нет нет нет! - ответила та и добавила громким голосом: - Я худею. В нашем возрасте необходимо за собой следить. Лишний вес старит. Тебе, Зоя, тоже неплохо было бы сесть на диету. Хотя, конечно, сделать тебе это будет затруднительно. С мужем, который всем радостям жизни предпочитает возможность вкусно поесть, сохранить фигуру - дело безнадёжное.

Зоя Фёдоровна обозлилась:

- А я и не думаю изводить себя и Серёжу голодом. И радостей нам в жизни помимо еды хватает.

- Как знаешь, как знаешь.… Да, чуть не забыла! На роль Горинга наш главреж назначил Глеба Прокофьева, того красавца, помнишь, который в прошлом году к нам в театр поступил? Так что неизвестно, как сложатся сердечные дела у нашего доблестного полицейского, - обворожительно улыбаясь, заключила Нинуся.

Сергей Львович захлопнул ноутбук и вышел из кабинета.

- Какая же ты всё-таки язва, Нина! Не досталась эта роль твоему пуделю рыжему, Артамонову, который неизвестно, где обретается, так ты готова всем гадости пророчить, - набросился он на неё.

- Да Артамонов давно перерос эту роль! - даже не обратив внимания на то, что её назвали язвой, вступилась за своего любимца Нинуся. - Ему в греческих трагедиях, ему Сократа, Цезаря играть! И как у тебя язык повернулся назвать его пуделем?!

Сергей Львович смутился.

- Да, это я лишнее сказанул, - признался он, - может, человека уж в живых нет.

- Зря надеетесь! Он возродится из пепла, как птица Феникс, и ему будет рукоплескать весь мир!

- Это он-то птица Феникс?! Петух общипанный!

Неизвестно, чем закончилась бы их перепалка, если бы Зоя Фёдоровна спокойно не спросила свою подругу:

- Нина, так ты точно знаешь, что Артамонов жив?

- Я это чувствую! - ответила Нинуся и с гордо поднятой головой удалилась.

- Господи, до чего же она мне надоела! - захлопнув за ней дверь, вздохнул Сергей Львович.

- Знаешь, и мне она начинает надоедать, - призналась мужу Зоя Фёдоровна, - но что поделаешь, подруга детства!

Слова Нинуси об актёре, перед красотой которого может не устоять сердечко Оли, оставили в душе Сергея Львовича неприятный осадок. И он решился спросить у жены:

- А что, этот новый актёр, действительно, такой неотразимый красавец? Может им Ольга увлечься?

- Прокофьев собой хорош, что и говорить. Но, по-моему, он не в её вкусе. Он, как бы это сказать… такой, приторно-сладкий, - ответила Зоя Фёдоровна.

- Ох, умеете же вы, женщины, объяснить всё так, что понять ничего невозможно, - вздохнул Сергей Львович. - Ладно уж, может быть, завтра посчастливится, и увижу я в театре эту вашу «сахарную вату».

Так что утром следующего дня Сергей Львович, идя под руку с женой в театр, меньше всего думал о репетиции спектакля по своей сказке. Голова его была занята мыслями о писаном красавце, который мог разрушить долгожданный брак между Ольгой и Егором. Попасть в театр по привычной для них дороге не получилось, коммунальщики в который раз вырыли около здания котлован, ища прорвавшуюся водопроводную трубу. Обходя горы земли и глины, Сергей Львович испачкал свои туфли. Зоя Фёдоровна начала ворчать:

- Ну вот, теперь наследишь в театре. Надо было под ноги внимательно смотреть!

Пришлось ему перед входом долго топтаться на газоне, обтирая грязь с туфель об зелёную травку. Только после того, как Зоя Фёдоровна придирчиво осмотрела его обувь, они вошли в театр. Гамлет встретил их радушно и усадил в зрительном зале рядом с собой. Репетиция началась.

Артисты были в ударе, первая сцена была уморительно смешной. И хотя Сергей Львович заметил, что с его текстом обошлись весьма вольно, он не обиделся. После небольшого перерыва репетировали вторую сцену. Катерина Кирилловна с душой произнесла монолог Кикиморы. Баба-Яга, Алёна Неустроева, всё ещё злая после распределения ролей, очень убедительно размахивала помелом, а потом, дуэтом с Борисом Евграфовичем, игравшим старого Водяного, спела залихватскую песенку. Остальные артисты, участвующие в этой сцене, им подпевали. Песенка была исполнена. В этот момент, как понял Сергей Львович, должен был появиться главный герой - Леший. Но его всё не было. Артисты в ожидании стали посмеиваться: «Запутался в костюме!». И вдруг из-за кулис раздался сдавленный крик: «Юрку убили!».

Артисты на сцене замерли, как мраморные изваяния. Гам побледнел так, что, казалось, вот-вот упадёт в обморок. Он поднялся со своего места, опираясь на палку, но тут же, снова сел и тихо произнес: «Нет, не могу.… Вызывайте полицию!». Артисты оторопело шарили по карманам в поисках мобильников и беспомощно смотрели друг на друга. И только Борис Евграфович сумел взять себя в руки и, пробормотав: «Нет, так дело не пойдёт. Надо же посмотреть, как это случилось. Господи! Молодой-то какой…» - пошёл за кулису. Актёры сгрудились посередине сцены и стояли молча. Гамлет, к лицу которого медленно приливала кровь, вдруг спросил:

- А кто кричал? Терентьевна?

Но с последнего ряда ему ответил испуганный голос Нинуси:

- Нет, не я. Я тут сидела.

Зоя Фёдоровна уцепилась за руку мужа и едва слышно прошептала: «Серёжа, что же это творится?!» Сергей Львович даже не нашёлся, что ей ответить, только погладил по руке. Прошло несколько томительных минут. Гамлет, наконец, нашел в себе силы, поднялся на сцену и сделал несколько шагов в сторону правой кулисы, за которую ушёл Борис Евграфович. И тут за его спиной раздался хор голосов артистов:

- Боже!

- Что это?!

- Мамочки! Я боюсь!

Гам медленно обернулся. Картина, представшая перед его взором, могла испугать кого угодно: в тёмном проёме левой кулисы возник, как фантом, кто-то в костюме Лешего. Лицо его было залито кровью, кровь капала на костюм, и он утирал её окровавленными руками. Лишь по стону, вырвавшемуся из уст кровавого привидения, все узнали Юрия. Катерина Кирилловна, не выдержав напряжения, упала в обморок. Грохот, с каким её тучное тело приземлилось на сцену, вывел всех из оцепенения. Артисты кинулись к окровавленному Юрию, едва державшемуся на ногах. Сзади его поддерживал Борис Евграфович, громовым голосом требующий: «Да вызовите кто-нибудь «скорую», чёрт подери! Не видите, парень кровью истекает!»

«Скорую» и полицию тут же вызвали. В ожидании врачей Гам спросил Юрия:

- Ты хоть видел, кто на тебя напал?

- Какой там! - слабым голосом ответил Юра. - Я в гримёрке только намочил полотенце, хотел с лица пот обтереть, как мне кто-то сзади по башке дал так, что я очнулся только тогда, когда Борис Евграфович меня с пола поднял.

Скорая приехала быстро. Врачам пришлось заниматься сразу двумя пострадавшими - окровавленным Юрой и лежавшей без памяти Катериной Кирилловной.

Сергей Львович вывел жену, близкую к обморочному состоянию, в сквер около театра. Они сидели на скамейке, когда к театру подкатила полицейская машина и из неё вышли Егор и два его сослуживца. Вскоре из-за дверей раздался визгливый голос Нинуси:

- Выпустите меня немедленно! Почему другим можно, а мне нельзя?!

И она появилась в дверях. Окинув взором скверик, Нинуся направилась прямиком к скамейке, на которой, с валидолом под языком, сидели Архиповы. Усаживаясь с ними рядом, Нинуся затараторила:

- Ужас, ужас, ужас! Наш театр проклят, его сглазили недобрые люди. В нём поселились тёмные силы! А всё, Серёжа, твои лешие да кикиморы. Насочинял про нечистую силу и вот на тебе - убийства и избиения!

Сергей Львович предпочёл промолчать, а Зоя Фёдоровна ответила ей слабым голосом:

- Нина! Ну  причём тут сказка? Испокон веков в сказках действуют эти герои. И мы с тобой на таких сказках росли, и теперешняя детвора растёт, и ещё бог весть, сколько поколений сказки читать будут.

- Нет-нет! Это роковая постановка. Помяните моё слово - вскоре произойдёт ещё целая серия убийств!

Слегка порозовевшие до этого щёки Зои Фёдоровны вновь побледнели. Сергей Львович понял, что лучше отвечать в душном зале на вопросы полиции, чем на свежем воздухе выслушивать пророчества Нинуси. Он решительно поднялся со скамейки со словами:

- Идём! Нехорошо будет, если нас начнут искать.

- А что мы видели?! Как Юрий, истекая кровью, появился на сцене? Нет, я туда не вернусь, пусть и не надеются! - заявила Зоя Федоровна.

Нинуся встала со скамейки и направилась в сторону трамвайной остановки. Сергей Львович с удивлением отметил про себя: «Странно, живёт она в другой стороне. Куда это её понесло?» Но он был так рад тому, что она не увязалась с ними, и, опасаясь, что она может, ненароком, передумать, подхватил жену под руку, и они поспешили в театр. Там уже полным ходом шло расследование произошедшего события.

Архиповы направились в зрительный зал, но по пути их встретил Егор. Взглянув на бледное лицо Зои Фёдоровны, он сказал:

- Тётя Зоя, идите домой, мы тут и без вас справимся.

Сергей Львович обрадовался такому предложению, но всё же спросил жену:

- Одна домой дойдёшь?

- Конечно, не беспокойся, Серёжа, - ответила она.

Проводив жену до дверей, Сергей Львович поспешил в зрительный зал, где неожиданно обнаружил мэра города, суетившегося около сидевшей в расстроенных чувствах Катерины Кирилловны.

- Как вы себя чувствуете? - сжимая её руку, спрашивал он.

- Ах, ужасно! Я потрясена, раздавлена, убита! - закатив глаза в традициях греческой трагедии, отвечала Катерина.

Мэр понял её слова буквально и скомандовал медикам:

- Вы чего ждёте?! У дамы сотрясение мозга и придавили её чем-то. Немедленно носилки и - в больницу! - и вновь обратился к любимой актрисе: - Я позабочусь, чтобы вам предоставили лучшую палату.

Идея оказаться в больнице Катерину Кирилловну не вдохновила, и она, томно склонив голову к плечу мэра, многозначительно прошептала ему:

- Нет-нет, я хочу домой, там мне сразу станет лучше…

Мэр просиял и обратился к Егору:

- Я думаю, что расследование этого происшествия не требует обязательного присутствия Катерины Кирилловны, ведь она, по сути дела, сама является пострадавшей.

Егор был рад избавиться и от мэра, который только создавал лишнюю суету, и от Катерины, которая своими охами и вздохами начинала его раздражать.

Когда мэр со своей свитой и Катериной в придачу удалился, Егор и его сотрудники начали опрос всех, кто был на тот час в театре. В зрительный зал стали подтягиваться те артисты, которые не были заняты в спектакле. Среди них Сергей Львович увидел молодого, высокого роста артиста, с красивым, бледным лицом и томными манерами. Он вошёл в зал, сел в кресло, картинно закинув ногу на ногу, и стал рассматривать живописный плафон на потолке, всем своим видом показывая, что он тут совсем ни причём. Кто-то из артистов обратился к нему:

- Глеб, ты в курсе, что здесь произошло?

- Вроде кого-то избили, - лениво ответил он.

«Так вот ты каков, красавец писаный! Как точно Зоя его охарактеризовала - «приторно-сладкий», лучше не скажешь. Нет, не променяет Ольга своего Егора на этот леденец», - подумал Сергей Львович, и его беспокойство по поводу того, что Ольга может им увлечься, улетучилось. И он не ошибся. Ольга, проходя по залу мимо этого красавчика, холодно кивнула на его приветствие и подошла к Егору.

Юрия отправили в больницу, главрежа, артистов, реквизиторов, костюмеров и рабочих сцены опросили и отправили по домам. Сергей Львович тоже хотел уйти, но, решил прежде попрощаться с Егором. Он нашёл его в грим­уборной пострадавшего артиста, где тот разговаривал с криминалистом. Не желая прерывать их разговор, Сергей Львович встал в дверях. Он рассматривал тесную комнатёнку, завешенную сценическими костюмами, когда его взгляд упал на пол. На крашеных досках он увидел отчётливый след армейского ботинка. «Кто-то не стал, как я, обтирать свои ботинки об траву» - подумал он, рассматривая ребристый след не меньше, чем сорок пятого размера. В его памяти сразу всплыло то, что армейские ботинки он видел на одном из преступников в доме Ефремова, и рассказ племянника Тишки о том, что около колодца на даче Нинуси были следы от грубых армейских ботинок большого размера. «Зря я не рассказал Егору об этих следах, - пожалел он, но тут же вновь подумал о том, что тем самым он невольно привлечёт внимание полиции к Нинусе. - Во что же она вляпалась?!» Он так задумался, что не сразу заметил, что Егор и криминалист прекратили разговор и смотрят на него. Сергей Львович смутился и поспешил извиниться:

- Уж простите, что помешал. Я, собственно говоря, проститься с тобой, Егор, зашёл.

- Я вас провожу, дядя Сережа, - сказал он и вышел из гримуборной.

Уже у дверей театра Сергей Львович спросил Егора:

- Дело всё больше запутывается, да?

Ответ Егора его озадачил:

- Нет, всё начинает проясняться.

Больше расспрашивать Егора Сергей Львович не решился, но ему стало любопытно, что прояснилось. Но как это было узнать?

...Два дня Сергей Львович мучительно придумывал, под каким предлогом явиться в полицейский участок и попытаться разузнать у Егора, что ему удалось выяснить. На третий день он решил «сдать» Нинусю. «Даже, если она и замешана в этом деле, то, конечно, по случайности или глупости. Может быть, она сейчас в опасности. Расскажу Егору про следы на её даче, пусть проверит, кто там у неё обретается», - оправдывал он сам себя, хотя прекрасно понимал, что ему просто не терпится узнать все подробности этого дела.

Он уже было собрался пойти в полицейский участок, но его планы спутал звонок Ольги. Она сообщила, что Юрию, который после нападения на него в театре лежал в больнице с сотрясением мозга, стало лучше, и артисты, игравшие вместе с ним в злополучном спектакле, решили его навестить, и спрашивала, не согласятся ли Сергей Львович и Зоя Фёдоровна пойти вместе с ними. «Разумеется, обязательно пойдём», - ответил за двоих Сергей Львович. Но Зоя Фёдоровна с его решением не согласилась.

- Я не пойду, - заявила она, - лучше напеку ему пирожков, а ты их Юрию отнесёшь.

Сергей Львович нехотя с ней согласился. До самого вечера Зоя Фёдоровна пекла пирожки. На замечание мужа о том, что больной может от такого количества пирожков умереть от обжорства, она ответила: «Во-первых, ему вовсе не обязательно есть всё сразу. Во-вторых, он сможет угостить тех, кто лежит с ним в одной палате».

К пяти часам, как и просила Оля, Сергей Львович подошёл к больнице с пакетом пирожков. К великому своему неудовольствию, он сразу заметил, что вместе с артистами навестить больного явилась и Нинуся. Они поднялись на второй этаж и отыскали палату, в которой лежал пострадавший артист.

Юрий, с замотанной бинтами головой, лежал на кровати и с тоской глядел в окно. Увидел входящих в палату артистов, Нинусю, Сергея Львовича и лицо его расплылось в улыбке. Видно было, что он очень рад тому, что его пришли навестить. Все расселись около его кровати и стали расспрашивать болящего о самочувствии и о том, чем его лечат. Юрий охотно рассказал, какие обследования и процедуры ему пришлось претерпеть. Но рассказывая, он всё время посматривал на пакет, который принёс Сергей Львович, и, наконец, не выдержав, спросил:

- А чем это так вкусно пахнет?

- Да вот, жена тебе пирожков напекла, - ответил Сергей Львович.

Пакет был немедленно открыт, и все дружно и с аппетитом принялись  есть пирожки. Когда медсестра заглянула в палату и сообщила, что время посещений истекло, на тумбочке Юрия оставалось три пирожка.

- Ну, Юрка, выздоравливай! Боевое крещение ты уже получил, теперь тебе только играть и играть. Тебя ждут новые роли, ты у нас молодой, перспективный, - от имени всей труппы пожелал ему на прощание Борис Евграфович.

- Да, главреж намекал, что у него на тебя есть определённые планы, - сказала Катерина Кирилловна.

- Точно, Юра, ты у нас теперь герой, - обнимая артиста, сказала Алёна Неустроева.

- Да, чуть не забыла! Художник по костюмам велел тебе передать, что он в лепёшку расшибётся, но костюм тебе сделает лёгким, как пёрышко, - смеясь, вспомнила Ольга.

Сергей Львович и Нинуся тоже пожелали Юрию скорейшего выздоровления. Распрощавшись, все вышли из больницы.

Был чудесный летний вечер. Борис Евграфович вдруг предложил:

- А не посидеть ли нам в кафе? Благодать такая на улице! Посидим, побеседуем, выпьем за здравие нашего брата, артиста.

Предложение артистам и Нинусе пришлось по душе. Сергей Львович хотел вежливо отказаться, но его так настойчиво просили присоединиться к компании, что он не сумел отказаться.

Они устроились за столиком на открытой террасе, заказали кофе, фрукты и бутылку сухого вина. После тоста за Юрино здоровье разговор пошёл о будущем спектакле. Сергей Львович с интересом слушал, как увлечённо артисты обсуждали роли, спорили о том, какой смысл автор вкладывал в слова героев, как перекликается эта давняя пьеса с сегодняшним днём. С недовольной физиономией сидела только Нинуся. У Сергея Львовича возникло подозрение, что она собирается высказать своё мнение относительно будущего спектакля. Желая предотвратить эту неприятность, он шёпотом предложил ей:

- Нина, проводить тебя до дома?

- Я сама дойду, - отмахнулась от него Нинуся.

Сергей Львович понял, что скандала не избежать. И не ошибся. Оборвав на полуслове Бориса Евграфовича, хвалившего доставшуюся ему роль, Нинуся, бесподобно улыбнувшись, произнесла:

- Этот спектакль мог бы стать событием в театральной жизни только в том случае, если бы в нём принял участие Вил Петрович Артамонов! Он создан играть английского аристократа.

- Позвольте, так он что, нашёлся? - спросил её Борис Евграфович.

- Нет, не нашёлся. Но без него все ваши потуги сыграть английскую классику обречены на провал! - заявила подвыпившая Нинуся.

- Ах, на провал?! - громко переспросила Катерина Кирилловна.

Посетители за соседними столиками притихли. Борис Евграфович попытался вмешаться:

- Ну-ну, не будем ссориться…

Но Катерина не дала ему договорить. Она обратилась к Нинусе:

- По Артамонову заскучала? Как же, он тебя пару раз до дому проводил. И ты, старая дура, решила, что этот придурок за тобой ухлёстывает? Да он к нашей гримёрше, Тоньке, каждый вечер бегал. Я сама из окна видела, как он после каждого спектакля пробегал мимо с цветочками и бутылкой вина.

- Что ты выдумываешь? Тонька живёт за три квартала от твоего дома, - даже не обратив внимания на то, что её назвали старой дурой, возмутилась Нинуся.

- Так он три квартала и обегал, чтобы ты его не выследила. Они оба от тебя прятались, боялись, как бы ты их вместе не увидала да слух не пустила об их романе. У Тоньки ведь и муж имеется, только он работает вахтовым методом, по месяцу дома не бывает.

- Как это, как это? - задыхаясь, переспросила Нинуся.

- Так! Пробегал твой ненаглядный Артамонов сперва по Кирочной, потом на Новую сворачивал как раз у моего дома, а там по переулку - и к ней! Я его и в тот вечер видела, когда в переулке тех двух убитых парней нашли.

Нинуся позеленела. Сергей Львович испугался, решив, что она может упасть в обморок. Он поднялся со стула, подхватил Нинусю под руку и, не обращая внимания на её лепет о том, что Катерина - змея и всё выдумала, потащил её к выходу. По дороге Нинуся запнулась за чью-то ногу и чуть было не упала, но Сергей Львович удержал её, и они благополучно вышли из кафе. И тут она обрушила весь свой гнев на него:

- Что ты вечно лезешь не в своё дело?! Сидел бы да сказки свои дурацкие пописывал, так нет, он всюду нос свой суёт, к каждой бочке затычка!

Около них остановилось несколько зевак. Сергей Львович попытался урезонить не в меру разошедшуюся Нинусю:

- Нина, приди в себя, что ты кричишь на всю улицу? Я-то в чём виноват?

Но унять её было невозможно. Выслушав ещё с дюжину беспочвенных, глупых обвинений, Сергей Львович окончательно обозлился и, махнув на неё рукой, отправился домой. По дороге его догнала Ольга.

- Как неудобно получилось, - шагая рядом с ним, сокрушалась она, - так хорошо вечер начался и вот тебе на! И кто Катерину за язык тянул? Мы ведь все знаем, как Нина Терентьевна обожала этого Артамонова, зачем было её дразнить?

- Ну, знаешь, она сама виновата! - успокоил Ольгу Сергей Львович. - Нельзя так себя вести, тем более на людях. Хулиганка какая-то!

Ольга рассмеялась:

- Это точно! И вам ни за что досталось, как будто это вы разрушили хрустальный замок её мечты.

У Сергея Львовича отлегло от сердца. «Всё-таки какая Оля умница! Вот поговорил с ней, и злости на Нинусю как не бывало. Повезло Егору, такие девушки сейчас на вес золота», - думал он. Ольга проводила его до дома, но в гости, несмотря на уговоры, не зашла. Сергей Львович понял, что её ждёт Егор и не стал настаивать. Ольга убежала, а он поднялся к себе, намереваясь тут же нажаловаться жене на то, как вела себя её драгоценная подруга. Но, снимая обувь в прихожей, он вдруг отчётливо вспомнил одну странную подробность неудачного вечера в кафе. Когда он выводил Нинусю из зала, она чуть было не растянулась между столиками, запнувшись за ногу одного из посетителей. А нога эта была обута в армейский ботинок. «Зациклило меня на этих ботинках», - думал Сергей Львович, моя руки в ванной.

Жене он всё-таки на Нинусю нажаловался:

- Ты представляешь, Зоя, она меня во всех смертных грехах обвинила! Мол, я в её дела нос сую и порчу ей жизнь. Скажи мне на милость, когда я был в её делах помехой?! Да и какие такие у неё дела? Я что, мешал ей статейки дурацкие в газету писать или стыдил её прилюдно за то, что она за артистами следит? Кстати, Катерина, в сердцах, открыла Нине глаза на её ненаглядного Артемона. Оказывается, у него пассия в театре была, гримёрша какая-то.

- Я об этом всегда знала, - не удивилась его словам Зоя Фёдоровна. - Гримёршей в театре работает Антонина, молодая и очень привлекательная женщина. Вся мужская часть труппы от неё в восторге, но она выбрала для своих любовных приключений именно Артамонова.

- Интересно, почему? - поинтересовался Сергей Львович.

- Потому, что он зубы заговаривать умеет! Так мелким бесом и рассыпается. И каждая женщина, услыхав, что нет её прекрасней, уши развешивает и считает, что тот, кто это ей сказал, и есть герой её романа, - доходчиво объяснила мужу успехи Артамонова на женском фронте Зоя Фёдоровна.

- Хм, а ты-то откуда это знаешь? - с подозрением спросил жену Сергей Львович.

- Так мне Антонина об этом и рассказывала. Она ведь у меня, как Оля и Егор, училась, только она старше их. Встретила я её однажды в компании Артамонова. Они пытались мимо меня вечерком незаметно прошмыгнуть, но не удалось. Потом Тоня подошла ко мне, покаялась, что мужу изменяет, и долго мне объясняла, что так, как Артамонов, с ней никто в жизни ни разу не разговаривал, красоту её не расхваливал, умом её не восторгался, - поведала мужу Зоя Фёдоровна.

- И что ты ей сказала, такую исповедь выслушав? - спросил Сергей Львович.

- Сказала, что добром это не кончится, - ответила ему жена.

- Да уж, после того, как об этом узнала Нинуся, быть Антонине битой вернувшимся с вахты мужем, - предположил Сергей Львович.

- Ну, битой не битой, а до развода дело точно дойдёт. Муж у неё, как теперь говорят, крутой, - вздохнув, согласилась с мужем Зоя Фёдоровна.

Раздался телефонный звонок.

Сергей Львович подошёл к телефону. Зоя Фёдоровна услышала, как он сказал в трубку:

- Да, я. Что?! Сейчас приеду!

Зоя Федоровна вышла из спальни и удивлённо спросила:

- Куда это ты собрался, на ночь глядя?

- В полицейский участок. Звонил Егор, просил приехать и увести оттуда Нинусю, - ответил Сергей Львович.

- Господи, что с ней случилось? На неё напали, ограбили? - схватилась за сердце Зоя Фёдоровна.

- Не знаю, Егор ничего мне сказал, только просил приехать побыстрее. Я пока оденусь, а ты такси вызови, - попросил Сергей Львович.

Такси приехало быстро, и через четверть часа Сергей Львович подъехал к полицейскому участку. Он попросил таксиста подождать его и вышел из машины. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Сергей Львович успокаивал сам себя: «Если бы с Нинусей было совсем плохо, то они вызвали бы «скорую». А «скорой» рядом с участком не было, значит, она жива-здорова. И уже с лестничной клетки он услыхал визгливый голос Нинуси:

- Ну уж нет! Я напишу заявление! Пусть его посадят в тюрьму лет на десять! Я этого так не оставлю. Да как он смел?!

Сергей Львович вошел в кабинет. Картина, которую он там увидел, поразила его: за столом Егора сидела Нинуся с подбитым глазом и что-то строчила на листке бумаги. Посредине кабинета на стуле, с наручниками на руках, сидел мужчина крепкого телосложения и бормотал:

- Не хотел я её бить, поверьте мне. Эта фурия влетела, как ненормальная, на Тоньку кинулась, всё лицо ей исцарапала. Та ей в глаз дала, что правда, то правда. А что ей было ещё делать?! Ну, я их и раскидал в разные стороны. Хотел выяснить, что этой чокнутой от нас надо.

- Слышали, слышали? - взвизгнула Нинуся. - Он меня и здесь оскорбляет!

- А ты меня как оскорбляла?! - вступилась за мужа Тонька, с исцарапанным в кровь лицом, сидевшая в углу кабинета. - Господа полицейские, кем я только не была, даже повторять стыдно!

- Стыдно блудить от своего мужа, пока он в командировке! - заорала Нинуся.

- А тебе-то что?! Мы сами разберёмся, без тебя, - кричала Тонька.

- Разберёмся! - очень выразительно пообещал Тоньке муж.

Егор вывел Сергея Львовича в коридор и рассказал ему, как вся эта весёлая компания оказалась в полицейском участке:

- Дядя Серёжа, поверьте, я не стал бы вас беспокоить, но никакого слада с Ниной Терентьевной нет. Понимаете, она ворвалась к Антонине в дом, стала всё там крушить, в волосы ей вцепилась. Орала на всю округу, что она проститутка, которая соблазняет приличных мужчин, бросает тень на кристальной честности людей. Кто у нас был самым честным и кристальным, вы догадываетесь. Ну, муж Тоньки разозлился и выкинул её с крыльца. Соседи вызвали нас. Понимаете, если дать этому делу ход, то Нина Терентьевна сама окажется не в лучшем положении. Она ворвалась в чужой дом, оскорбляла хозяйку, соседи это слышали. Ей ведь тоже отвечать придётся. Одна надежда на вас, дядя Серёжа! Может быть, вы сумеете её отговорить писать заявление и увезёте отсюда подобру-поздорову. А уж с Тонькой и её мужем я тут сам разберусь как-нибудь.

- Попробую, - пообещал Сергей Львович.

Они вошли в кабинет. Егор не зря надеялся на Сергея Львовича. Несмотря на свой мягкий характер, он умел быть в затруднительных ситуациях весьма убедительным. Вот и сейчас, подойдя к Нинусе, он наклонился к её уху и тихо произнёс:

- Нина, по-моему, не стоит оповещать весь город о том, что Артамонов предпочёл тебе молодую и привлекательную блондинку. Такова мужская природа, ничего с этим не поделаешь. Интеллектуалок, вроде тебя, ценят, но не любят.

Нинуся перестала писать, склонила голову и тихо заплакала. Тонька, её муж и дежурный по отделению, сидевший в кабинете, притихли. Сергей Львович взял Нинусю под руку и, приговаривая: «Вот и умница! Поехали домой», - направился с ней к выходу. В такси он уговаривал Нинусю поехать к ним, но она настояла, чтобы он отвёз её домой.

- Мне, Серёжа, одной побыть надо, - попросила она.

Сергей Львович так и сделал.

Дома ему пришлось долго рассказывать жене обо всех перипетиях этого вечера. Зоя Фёдоровна была не на шутку обеспокоена тем, что творилось с её подругой. Сергею Львовичу тоже было не по себе. В голову все время лезла навязчивая мысль об армейских ботинках, которые он видел на бандите в доме Ефремова, а после этого на посетителе кафе, в котором Нинуся устроила скандал. Да и рассказ Тишки о том, что во дворе Нинусиной дачи он увидел следы от таких же ботинок, не казался ему теперь таким уж фантастическим.

Результатом их раздумий и переживаний за Нинусю была бессонная ночь.

Утром Зоя Фёдоровна решила позвонить Нинусе и узнать, как она себя чувствует. Но её домашний телефон молчал. Попытки дозвониться до неё по мобильному телефону тоже оказались безуспешными.

- С ней опять что-то случилось! - чуть не плача, уверяла мужа Зоя Фёдоровна.

- Не выдумывай, Зоя! Наверняка, она выпила снотворного и сейчас спит сном младенца, - попытался успокоить её Сергей Львович, но своими словами только подлил масла в огонь.

- Серёжа! Она могла выпить столько снотворного, что теперь и вовсе не проснётся! - разрыдалась Зоя Фёдоровна.

- Глупости ты говоришь, Зоя! - отмахнулся от такого предположения Сергей Львович, но на сердце у него скребли кошки.

«Бог её знает, может и вправду не выдержала потрясений и решила от позора покончить с жизнью?» - с ужасом подумал он.

- Зоя, ты не волнуйся, я сейчас к ней съезжу, позвоню в дверь, постучу, разбужу её. А то мы с тобой этак напридумываем себе невесть чего, - решил он.

Зоя Фёдоровна хотела поехать с ним, но Сергей Львович запретил ей даже думать об этом.

- Ты всю ночь не спала, оставайся дома, отдохни. А то сама разболеешься, - сказал он ей.

Сергей Львович быстро собрался и поехал к Нинусе.

Он долго звонил и стучал ей в дверь, но ему никто не открыл. Соседи Нинуси, услышав его стук, вышли на лестничную клетку узнать, что случилось. Одна из соседок сказала, что рано утром, когда она провожала мужа на работу, она услышала, как у Нинуси хлопнула дверь. У Сергея Львовича немного отлегло от сердца: «Во всяком случае, теперь я знаю, что она не лежит в квартире при смерти». Но куда она могла отправиться на свет, ни заря? Может быть, на дачу поехала? А там эти следы… «Всё, хватит самодеятельности! Еду к Егору, всё ему расскажу, а он уж решит, что важно, а что нет», - принял решение Сергей Львович.

Когда он подъехал к полицейскому участку, Егор и его сотрудники выбегали из здания.

- Некогда, некогда! Простите, дядя Серёжа! - бросил ему на ходу Егор.

Но Сергей Львович всё-таки сумел его остановить.

- Мне очень надо с тобой переговорить, Егор! Мне кажется, что это важно, - успел он ему сказать в последнюю минуту. Егор заколебался, но всё же сказал:

- Хорошо, садитесь в машину, по дороге расскажете.

Полицейская машина рванула с места. Егор обернулся к Сергею Львовичу:

- Дядя Серёжа, рассказывайте сейчас, пока мы за город не выехали, что там у вас за важные новости?

И Сергей Львович рассказал ему об армейских ботинках, которые как фантом возникали то тут, то там, о том, что Нинуся могла поехать к себе на дачу, и неизвестно, что её могло там ждать. Особенного впечатления его рассказ на Егора не произвёл.

- Я не знал, что у Нины Терентьевны дача есть. Но вы не беспокойтесь, я разберусь с этим, - пообещал он, - а пока мы вас высадим около автобусной остановки.

- Нет, лучше у вокзала, - попросил Сергей Львович, - съезжу я к ней на дачу сам, посмотрю, как она там.

- Хорошо, - согласился Егор и спросил: - А где у Нины Терентьевны дача?

- Так на Косопятовой Горке, - ответил Сергей Львович.

- Где?! - по тому, как Егором был задан этот вопрос, Сергей Львович понял, что он не напрасно приехал к нему.

- Мы туда и едем, дядя Серёжа. И едем не одни. Будет лучше, если мы вас высадим по дороге, - объяснил ему Егор.

Но Сергей Львович наотрез отказался от такого предложения:

- Нет уж, Егор, я в это дело ввязался и хочу сам увидеть, чем оно кончится. Ведь вы за теми преступниками едете, которые у нас в городе хозяйничают? Я правильно понял?

- Правильно, поэтому вам и нельзя с нами оставаться.

- Ничего со мной не случиться, я в машине посижу, никому мешать не буду, - пообещал Сергей Львович.

Егор, скрепя сердце, согласился.

Они уже выехали за город, когда Сергей Львович, обернувшись, увидел в окно машины микроавтобус с омоновцами, ехавший поодаль от них. «Дело-то серьёзное», - подумал Сергей Львович. А когда их машина остановилась невдалеке от дачи Нинуси, он и вовсе потерял покой. «Точно, влипла она в тёмные делишки, - сокрушался он про себя. - Жива ли она?» И, что показалось ему особенно странным, - автобус с омоновцами по дороге куда-то исчез.

Егор велел ему оставаться в машине, а сам с двумя оперативниками направился к дому. Но Сергей Львович не мог усидеть в машине и пошёл за ними. В это время где-то за домом, у речки, раздались выстрелы. Сергей Львович наконец-то понял, где находились омоновцы. Не заходя в дом, Егор и оперативники побежали к речке. Сергей Львович на мгновение замешкался, но потом решил войти в дом. Он поднялся по крыльцу, отворил дверь, прошёл через сени и очутился в кухне. Посредине кухни он увидел Нинусю. Она сидела на табуретке, опутанная с ног до головы бельевой верёвкой, во рту у неё торчал кляп. Сергей Львович подбежал к ней, вынул кляп изо рта. Это оказался старый, грязный мужской носок. Нинуся плюнула на пол и заорала: «Убью! Изувечу!» Сергей Львович, пытаясь распутать на ней верёвку, приговаривал:

- Ну, что ты, Ниночка, разве можно тебе связываться с этими бандитами? Два облома под потолок ростом! Да он тебя одним щелчком!

Нинуся уставилась на него непонимающим взглядом и только прошипела:

- Что ты возишься? Шевелись!

Но руки его не слушались, развязать запутанную верёвку было совершенно невозможно. Сергей Львович огляделся, нашёл на столе кухонный нож, присел на колени и начал осторожно разрезать им узлы. Нинуся изо всех сил сама старалась освободиться от пут. Наконец, верёвки упали на пол. Нинуся вскочила и, воя, как сирена, метнулась из кухни. Сергей Львович с трудом поднялся с колен и поспешил за ней.

В это время по ступенькам крыльца поднимался один из омоновцев. Выскочившая, как смерч, Нинуся сбила его с ног, перепрыгнула через него и понеслась по участку. Сергей Львович, выйдя на крыльцо, споткнулся об лежащего омоновца, упал на него и расшиб губу об висевший у него на груди автомат. Из губы сразу потекла кровь. Омоновец вскочил на ноги, поднял Сергея Львовича и спросил его:

- Что это было?

- Это наша Нинуся! - ответил Сергей Львович, утирая кровь.

Вышедший из-за дома Егор, увидев кровь на его лице, забеспокоился:

- Дядя Серёжа, вы ранены?!

За него ответил омоновец, ставший жертвой Нинуси. Он в красках описал, как Нинуся сшибла его с ног, а уж потом на него упал Сергей Львович.

- Нет, подумать только! Сколько лет служу в ОМОНе, но чтобы баба меня снесла с ног?! Не было такого! Бесноватая какая-то!

- А где она сейчас? - огляделся Егор.

- Не знаю, - ответил Сергей Львович, - она грозилась всех изувечить и убить.

Обложив Нинусю трёхэтажным матом, Егор кинулся её искать. Сергей Львович присел на ступеньки, в надежде немного прийти в себя, но не тут-то было. Он услыхал визг­ливый голос Нинуси, раздававшийся из-за угла дома:

- Молодой человек! Не хватайте меня за руки! Ведите себя прилично!

Из-за угла появился Егор, за ним шёл один из оперативников, крепко держа Нинусю за локоть. Он велел оперативнику отпустить её и, к величайшему удивлению Сергея Львовича, обратился к ней с вопросом:

- Где Артамонов?

Нинуся злобно пробормотала:

- Должен быть где-то здесь!

Егор кивнул оперативникам:

- Осмотрите соседний дом, - и снова обратился к Нинусе: - Зачем же вы скрывали, что знаете, где он? Если бы мы вовремя не подоспели и не обезвредили преступников, были бы вы оба сейчас на том свете.

Нинуся посмотрела на Егора и, выдержав театральную паузу, произнесла:

- Это я посодействовала вам в поимке опасных преступников, а не вы помогли мне!

Сергей Львович успел подумать: «Господи, только бы она не улыбнулась!» Но его мольба не была услышана - Нинуся улыбнулась. У Егора на щеках заходили желваки, и неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, но тут показались те оперативники, которых Егор послал осмотреть соседний, заброшенный дом. Они шли, ведя под белы рученьки Вил Петровича Артамонова. Взгляд Сергея Львовича упал на его ноги - Артамонов был обут в старые армейские ботинки размера на три больше, чем его нога. Нинуся кинулась к нему, крича: «Мерзавец! Свинья! Сволочь!» И до того, как её сумели оттащить от артиста, успела расцарапать ему всё лицо. Артамонов кричал:

- Уберите эту старую дуру от меня, иначе я за себя не ручаюсь!

Егор распорядился:

- Отведите Нину Терентьевну в машину.

К тому моменту пыл Нинуси погас, и она разрыдалась у Сергея Львовича на плече. Ему стало жалко её. Он обнял Нинусю и повёл её к полицейской машине, уговаривая:

- Успокойся, Нина! Всё плохое позади. Заживёшь теперь, как прежде. Будешь статьи в газету писать, спектакли с подругами обсуждать.

Но Нинуся покачала головой и сквозь слёзы сказала:

- Нет, Серёжа, я на пенсию выйду, буду дома сидеть, крестиком вышивать.

Сергей Львович покосился на неё и подумал: «Чёрта с два ты на пенсию выйдешь! И вышивать тебя силком не заставишь», - но промолчал. Усадив Нинусю в машину, Сергей Львович подошёл к автобусу омоновцев, заглянул в открытую дверь и укоризненно сказал беглому артисту:

- Ну, зачем же вы рот-то ей грязным носком заткнули?! Как же можно так с женщиной поступать!

- Это не женщина, а змея! - взвился Артамонов. - Я ей столько денег отстегнул, озолотил, можно сказать. А она мне только жраньё да сигареты приносила. А сегодня с утра явилась и давай по дому за мной с кочергой гоняться и орать на всю деревню! Вот я её и привязал, а носка другого не было. Я её просил мне носки новые купить, так нет, забывала она, видите ли, каждый раз о моей просьбе.

Не мог Сергей Львович не спросить его и об армейских ботинках. Артамонов охотно пояснил:

- Я на дачу этой старой дуры приехал в испанских туфлях, купил, когда по турпутёвке в Испании был. Знаете, сколько они стоят?! Ну не буду же я тут, по деревенской грязи, в них ходить. Зашёл я как-то ночью в соседний дом, а там, в углу, стоят армейские ботинки, я их и взял, только вот они сорок пятого растоптанного, а у меня сороковой размер. А, кстати, господа полицейские, где мои туфли?!

Омоновец, стоявший у дверей, процедил сквозь зубы: «Сиди тихо, артист!» Сергей Львович предпочёл отойти от автобуса. Он видел, как привели и посадили в него двух задержанных бандитов и под крики Артамонова: «Я не поеду с бандосами!», автобус с омоновцами уехал.

Егор и его оперативники обыскали и Нинусину дачу, и соседний дом. Оказалось, что Артамонов неплохо устроился в заброшенном доме. В погребе, где он прятался среди полок с соленьями и вареньем, на ящике стояла банка с солёными огурчиками, початая бутылка водки и сковорода с недоеденной яичницей. Тут же была раскладушка, на которой лежал теплый плед и большая пуховая подушка. Под этой раскладушкой Егор нашёл кейс с пачками долларов.

Сергей Львович настолько устал от всей этой детективной истории, что не стал даже расспрашивать Егора о том, кем были те двое, которых увезли омоновцы. Он хотел лишь одного: поскорее попасть домой. Егор, взглянув на него, сразу понял это, и велел водителю доставить Сергея Львовича и Нинусю домой. Но, прощаясь, он их предупредил, что завтра им придётся явиться в участок и дать подробные объяснения по поводу того, чему и как они оказались свидетелями. Особенно это касалось Нинуси, и как она не умоляла Егора оставить её, «несчастную, измученную женщину», в покое, он был непреклонен. Сергей Львович и сам был не прочь прийти к нему и узнать все подробности этого странного, запутанного дела.

Дома он первым делом попросил у жены чашку чая, потом улёгся на диван, путано рассказал ей о том, чему был свидетелем и уснул на полуслове.

Следующий день у Архиповых начался с переполоха. Утром им позвонила Нинуся. Она сообщила Зое Фёдоровне, подошедшей к телефону, о том, что у неё ночью случился мик­роинфаркт, и её срочно госпитализировали. Нинуся просила Сергея Львовича сообщить об этом Егору и предупредить, что явиться в полицейский участок она не в состоянии. Зоя Фёдоровна немедленно собралась в больницу навестить свою подругу. Сергей Львович, разумеется, не стал против этого возражать, но по тому, как долго Нинуся разговаривала с женой по телефону и какой длинный список того, что ей необходимо принести в больницу продиктовала она ей, он понял, что никакого микроинфаркта у неё не было, и диагноз она, скорее всего, поставила себе сама. Велев жене передавать болящей от него привет и пожелание скорейшего выздоровления, Сергей Львович отправился в полицейский участок.

Едва войдя в здание участка, Сергей Львович стал свидетелем того, как дежурный старший лейтенант увещевал Гавриловну, которая, морщась, тёрла лоб рукой.

- Мы вас ценим. Трудитесь вы, Гавриловна, на славу. У нас никогда так чисто не было. Но вы должны понимать, что работаете в полицейском участке, и всё, что здесь говорится, за порог выходить не должно. Тайна следствия, понимаете? - вдалбливал он ей.

Гавриловна, поджав губы, молча его слушала. Дежурный вздохнул и продолжал:

- Что-то из того, что вы тут услыхали, может навредить честным людям и, наоборот, помочь преступникам. Ясно вам? - спросил он.

- А то! Я что, глупая, что ли?! - обиделась Гавриловна.

Дежурный посмотрел на неё с сомнением, почесал затылок и добавил:

- Распространять сведения нельзя!

Гавриловна бодро кивнула. Дежурный с тоской взглянул на неё, махнул рукой и сказал: «Иди, Гавриловна!». Гавриловна подобрала швабру и ведро и двинулась по коридору навстречу Сергею Львовичу. Как только они поравнялись, она с воодушевлением воскликнула:

- А что я тебе говорила, Львович?! Ведь права я оказалась! Сам Ефремов тут замешан был. А ты мне не верил, стыдил за то, что я всякую невидаль выдумываю.

- Опять ты за своё, Гавриловна. Привидения мерещатся? - отмахнулся от неё Сергей Львович.

- Нет, не мерещатся! Конечно, не тот Ефремов, который в войну повесился, тут у нас чудеса творил, а его внучок, - сообщила Гавриловна и замерла в предвкушении того, как Сергей Львович изумится её словам.

Но, к её полному разочарованию, он ответил:

- Я что-то подобное предполагал. Но ты-то откуда знаешь, что внучок Ефремова замешан в этом деле?

- Подслушала, - честно призналась Гавриловна. - Они тут на втором этаже тех злоумышленников, что вчера пойманы были, допрашивали. Громко так разговаривали, а я пол в коридоре тем временем мыла. Правда, не всё мне услыхать удалось. Дверь открыл какой-то не наш, приезжий, вроде как полковник. Меня увидал, обозлился, Скобелеву выговорил, что у него в отделении никакой дисциплины нет, и тот меня выгнал. Вежливо, правда, выгнал, можно сказать, ласково. Сказал: «Гавриловна, передохни немного, пойди чайку попей. Не отсвечивай здесь!»

«Да, не везёт отделению с уборщицами!» - подумал Сергей Львович.

- Ты лучше не распространяйся о том, что здесь услышишь. Так для тебя самой лучше будет, - предупредил он её.

- Знаю, знаю. Меня только что старший лейтенант преду­преждал: «Не распространять!»

«Ну, ты и не распространила!» - усмехнулся про себя Сергей Львович. Он было распрощался с Гавриловной и пошёл к кабинету Егора, но обернулся и спросил её:

- Гавриловна, а откуда ты это в чинах так хорошо разбираешься?

- Э, Львович! Я ведь в войну в эвакогоспитале работала. А там у нас все врачи при погонах были.

- Постой, тогда как же так получилось, что ты маленькую пенсию получаешь? Тебе не только прибавку к пенсии, но и квартиру, и машину дать должны были, - удивился Сергей Львович.

- Стиральную? - обрадовалась Гавриловна.

- Автомобиль, Гавриловна, - пояснил ей Сергей Львович.

- Куда мне автомобиль? А вот стиральную машинку мне бы неплохо было приобрести, - покачала головой Гавриловна.

- Так в чём же дело? Ты куда-нибудь обращалась, жаловалась на то, что тебя незаслуженно обделили? - допытывался Сергей Львович.

- Нет, Львович, никуда я не ходила, не жаловалась. Всё равно не дадут мне ничего, - со вздохом махнула рукой Гавриловна.

- Почему ты так решила?

- Да потому, Львович, что для того, чтобы все прибавки получить, надо документы представить. А я в конце войны поехала в Первопрестольную, в Москву то есть. Ну, там, прямо на вокзале, меня и ограбили. И деньги, что при мне были, и все мои документы спёрли. А теперь кто ж мне поверит, что я в госпитале работала? Никто!

- Гавриловна! Все документы восстановить можно. Что ж ты ко мне не обратилась, я бы тебе помог. Давно бы уж в деньгах не нуждалась, сладостями бы объедалась и в корыте бы не стирала.

- Да как-то совестно мне было тебя затруднять, Львович.

- Значит, как на соседей кляузничать, тебя совесть не угрызала, а как по делу ко мне прийти, так ты заскромничала? Не соскучишься с тобой, Гавриловна!

- Скажешь тоже, кляузничать?! Я их, можно сказать, воспитываю, - оскорбилась Гавриловна.

- Ну вот что, воспитательница, завтра же часов в десять ко мне домой приходи, будем решать, куда нам по твоему делу в первую очередь обращаться, - велел ей Сергей Львович. - Выхлопочу я тебе, Гавриловна, и пенсию, и квартиру однокомнатную, и машину. Пригодится, пригодится тебе она!

- Ох, да неужто такое возможно?! Ну, спасибо тебе, Львович! До скончания века моего буду я за твоё здравие свечки в церкви ставить, - заплакала от радости Гавриловна.

- Будет тебе плакать-то! - похлопал её по плечу Сергей Львович и быстрым шагом пошёл к кабинету Скобелева.

Подойдя к двери, он было взялся за ручку, но дверь резко отворилась сама, и из кабинета вышел, как и определила Гавриловна, «не наш, полковник какой-то» с весьма недовольным видом. Оглядев Сергея Львовича, он крикнул в кабинет:

- Опять у вас посторонние под дверьми стоят. Безо­бразие!

Вышедший следом Егор успокоил заезжего полковника:

- Это не посторонний. Это Сергей Львович Архипов, писатель, он оказал следствию неоценимую услугу. И сегодня вызван как важный свидетель.

- Ну, где уж нам с вами тягаться, если у вас даже писатели расследуют убийства! - съязвил на прощание полковник.

Сергей Львович понял, что это был тот московский следователь, из-за которого Егор едва не был отстранён от расследования, потому что не захотел согласиться с предложенной им версией убийств, совершённых в городе.

- Заходите, дядя Серёжа! - пригласил его Егор. - А где же Нина Терентьевна?

Сергей Львович сообщил ему о болезни Нинуси и по тому, как просветлело его лицо, понял, что Егор со страхом ожидал её визита. Войдя в кабинет и усаживаясь на стул, Сергей Львович спросил его:

- Это что же, действительно, разгадка всех убийств нашлась в далёком прошлом? Неужели, внук Ефремова оказался сам и убийцей, и жертвой?!

Егор усмехнулся:

- Гавриловна донесла? Мало ей было шишки на лбу. Да, дядя Серёжа, разгадка пришла из прошлого. И вам огромное спасибо за помощь!

- Ну, что ты! - засмущался Сергей Львович. - Как я слышал, тебя из-за моих исторических изысканий едва должности не лишили. А сейчас, как я вижу, полковник-то очень огорчённым отсюда вышел.

- Недоволен, это точно! Но если бы мне с самого начала не мешали, внук Ефремова был бы жив.

- А как он в этом деле был замешан? И откуда он взялся?

- О прошлом я вам расскажу вечером, а сейчас, дядя Серёжа, проведу вас в «допросную». Послушаете, что говорят наши «залётные» гости и Артамонов. Их сейчас допрашивают.

- Очная ставка? - со знанием дела спросил его Сергей Львович.

- Она самая, - улыбнулся в ответ Егор.

- А это можно? У тебя из-за меня снова неприятностей не будет? - засомневался Сергей Львович, хотя ему не терпелось узнать все подробности этого запутанного дела.

- Все неприятности уже позади, - успокоил его Егор.

Они вышли из кабинета и пошли по коридору к двери, из-за которой доносились громкие голоса. Когда подошли ближе, из комнаты вышел один из сотрудников участка и нервно закурил. Увидев Егора, он явно обрадовался:

- Хорошо, что ты пришёл, Егор. Не могу я больше с этим артистом! Нервы на пределе, понимаешь?

- Ещё как понимаю, - кивнул Егор.

Сотрудник загасил сигарету, и они все вместе вошли в «допросную». Егор указал Сергею Львовичу на стул, стоявший в углу, а сам сел к столу, по обеим сторонам которого сидели двое задержанных на даче Нинуси и Артамонов. Одного взгляда на то, как вальяжно, откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу, сидел Артамонов, было достаточно, чтобы понять, отчего у вышедшего покурить сотрудника сдали нервы.

- А вот и наше начальство пожаловало! - обратился он к Егору. - Может быть, вы, наконец, соизволите объяснить мне, почему я, творческая личность, интеллигент, должен находиться здесь, в столь неподходящем для меня обществе?!

- Оттого, что творческая и интеллигентная личность впуталась в скверную историю, - сдержанно ответил ему Егор.

Один из задержанных пробурчал себе под нос:

- Посмотрите на него - личность выдающаяся! Как с нами сидеть, так он - интеллигент, а как денежки хапнуть, так он не постеснялся.

- Денежки?! - передразнил его Артамонов. - Подумаешь, паршивая пачка долларов!

- Паршивая пачка?! - приподнялся со своего места задержанный. - Да ты, гнида, когда-нибудь полмиллиона баксов в глаза видел? Жалко, не успели мы тебя придавить, гада!

- Сядь и сиди тихо! - прикрикнул на него Егор.

- Прямая угроза! - взвизгнул Артамонов. - А вы куда смотрите?! Держите меня здесь, как преступника, а я, по вашей вине, был для них живцом, на которого вы их ловили!

- Никаким живцом вы, Артамонов, не были. Вы похитили кейс с деньгами у убитых в Тупиковом переулке людей. Вас кто-то заставлял это делать? Или, может быть, прятаться с деньгами на даче у гражданки Морзовой вас кто-то заставлял? Или подставить Алексея Орлова, нарядив его в свой театральный костюм, вас кто-то надоумил? - задал ему вопросы Егор.

- А что мне было ещё делать? - беспечно отмахнулся от вопросов Артамонов.

На щеках Егора заиграли желваки. Он скомандовал:

- Уведите задержанного!

- То есть, как это - уведите?! - взвился Артамонов. - Вы обязаны меня отпустить! И должны были сразу предоставить мне адвоката. Это нарушение моих прав. Вы за это ответите!

- Будет тебе всё, Артамонов, и адвокат, и права! Всё получишь сполна! - пообещал ему на прощание Егор.

Упирающегося Артамонова увели.

- Так, давайте ближе к делу, - обратился Егор к двум задержанным бандитам. - Когда и с какой целью вы прибыли в наш город?

Один из них упорно молчал, другой, нехотя, ответил:

- Мы здесь давно. Должны были отыскать Ефремова.

- Найти и убить?

- Смотря по обстоятельствам. Мы точно знали, что тех двоих, которых за ним послали, он завалил. А ведь их послали только для того, чтобы его отыскать и флешку у него выкупить. Пол-лимона ему везли. Миром хотели дело кончить. Он нашему боссу родственник какой-то. Босс нам адресок дал, по которому этот гад прятаться мог: улица Карла Маркса, дом №5. И ориентир дал - памятник этому самому, Карлу Марксу. Откуда мы знали, что и памятник давно снесли, и улицу переименовали, и номер дома сменили? Ну, потом сообразили что к чему, послали письмо писателю, чтобы он к дому явился, - указал бандит на Сергея Львовича, сидевшего в углу. - Ну, потом Ефремова в заброшенной половине прищучили. Стали его добром спрашивать, где флешка и деньги. А он упёрся, стал молоть нам про то, что флешки в глаза не видел, мол, его кто-то оговорил перед боссом. Наших ребят застрелил, решив, что они его, не разобравшись, сами пристрелят, а деньги, вроде, какой-то артист спёр. Ну, слушали мы его, слушали, решили уж, что он со страху свихнулся. А он всё твердит про артиста. И узнал он о нём вроде как от старика, который в переулке, где он наших завалил, в доме напротив жил. Старик хотел с него деньги срубить за то, что скажет, кто кейс с деньгами упёр. Ну, Ефремов старика того тряханул как следует, а тот окочурился и только сказать успел: «Артист… рыжий… леший». И вроде как Ефремов артиста нашёл прямо в театре, в гримёрке. Тот в костюме этого лешего, был. Стал он его, ну, типа, спрашивать, где деньги. А тот молчал, будто и не слыхивал ни о каком кейсе и денег этих в глаза не видывал. Ефремов с головы его парик снял, а там другой артист оказался, вроде как сменщик его. Когда он понял, что не того артиста про деньги спрашивал, решил, чтобы не проболтался, его прикончить. Мы его россказням не поверили, решили, что заврался совсем, шкуру свою спасает. Да тут ещё бабка эта, как привидение, откуда-то явилась. Я её пнул разок, она с лестницы-то и слетела. Думали, померла. Ну и всё, ушли мы оттуда.

- Ушли вы? Прежде вы Ефремова повесили, - прервал его Егор.

- Это вы ещё доказать попробуйте! - подал голос второй бандит.

- Докажем! - твёрдо пообещал Егор. - Дальше что было?

- А дальше решили мы всё-таки рыжего артиста найти. Не возвращаться же к боссу с пустыми руками, он у нас этого не любит. И узнали, что одного артиста, на самом деле, в театре убили. Не соврал Ефремов. А тот, рыжий, исчез. Вот и стали его искать. Понаблюдали, выяснили, что и вы его зачем-то ищете. Стали мы за театром да за артистами следить. Видим, афишу вывесили, спектакль для детей показывать будут, и вроде как опять про лешего. Ну, зашли мы в театр, там репетиция идёт. Нашли мы комнатёнку, в которой артист, который этого лешего играл, переодевался, гримёрку то есть. Дождались его, по башке слегка дали, хотели из театра его втихаря вынести и на досуге расспросить про деньги. Флешку мы к тому времени уже нашли. А потом видим - не тот это артист! Там, в театре, фотки развешаны, и этот ваш, Артамонов, совсем другой. Мы побитого по ошибке артиста бросили. А потом случайно в кафе, где артисты и этот дед, - бандит снова указал пальцем на Сергея Львовича, - чего-то отмечали, что та ведьма, которую мы потом на даче её нашли, за Артамоновым, настоящим, ухлёстывала. Ну, проследили за ней. Подъезжаем к её даче, слышим, оттуда вопли её раздаются, а потом всё смолкло. Мы подумали, что её кто-то до нас «пришил». Вошли в её хибару, видим: сидит она на кухне, к стулу привязанная, рот носком заткнут. Ну, стали по дому рыскать, артиста искать, а он как сквозь землю провалился. А тут и вы.… Ну, и повязали нас. Всё!

- Уведите! - скомандовал Егор.

Сергей Львович вытер пот со лба.

- Выходит, Алёша даже не из-за денег, а за какую-то похищенную флешку погиб? - спросил он Егора.

- Не за какую-то, дядя Серёжа! На этой флешке счета были, на которые бандиты «отмытые» деньги переводили. Вся их бухгалтерия там. И ещё кое-какая информация. По ней сейчас и в Москве, и в Питере задержания идут, - ответил Егор.

- И всё-таки, очень уж мне интересно, как это всё со старым Ефремовым связано? - не удержался и спросил Сергей Львович.

- Всё расскажу, подождите до вечера, - пообещал Егор.

Рассосав в коридоре таблетку валидола, Сергей Львович отправился домой. Переступив порог, крикнул:

- Зоя, ты дома?

- Дома, Серёжа, - ответила жена. - А ты где был?

- В полицейском участке, у Егора. При допросе преступников и Артамонова присутствовал, - похвастался он.

Зоя Фёдоровна, вытирая руки полотенцем, вышла из кухни. Удивлённо глядя на мужа, спросила:

- И тебе разрешили?!

- А то как же! Ты вот что, Зоинька, пеки пироги. Вечером Егор придёт, скорее всего, с Олей. И расскажет он нам всю эту историю, начиная с тех пор, как нашли повешенным Ефремова.

В ожидании гостей Зоя Фёдоровна рассказала мужу о том, что подруга её, как оказалось, не так уж больна, случился с ней на нервной почве сердечный приступ. И, по словам её лечащего врача, с таким сердцем, как у неё, можно дожить до ста лет.

- Ну, пусть живёт, только бы другим не мешала спокойно жить, - вздохнул Сергей Львович.

...В том, что к ним придёт всего два гостя, Сергей Львович ошибся. Ольга сболтнула в театре о том, что Егор вечером раскроет тайну дома Ефремова. В результате её оплошности вечером в дом к Архиповым пришло почти что полтруппы во главе с Катериной Кирилловной. Она считала себя пострадавшей «душевно» из-за произошедших в театре трагических событий. Зоя Фёдоровна была только рада такому большому количеству гостей, так как она, не вняв совету мужа, напекла пирогов, как на свадьбу. Гости разместились в гостиной в ожидании главного действующего лица. Так как Егор немного задерживался, Борис Евграфович предложил всем выпить за его здоровье и успешное окончание расследования. Но только рюмки были налиты, пришёл Егор, и ему не оставалось ничего другого, как выпить за своё здоровье вместе со всеми. Предложение Бориса Евграфовича выпить ещё по рюмочке было с возмущением отвергнуто, и все стали дружно просить Егора поскорее рассказать о загадочной истории дома Ефремова.

- Что же за таинственная личность была этот самый Ефремов? - первым задал вопрос Сергей Львович.

И Егор начал свой рассказ:

- Дело не в самом Ефремове. Он был прижимистым, что называется, сам себе на уме мужиком. И прожил бы долгую и, возможно, вполне счастливую жизнь. Если бы не женился на Тамаре Болотниковой. Это она, а не Ефремов, была женщиной таинственной. Никто не знал, откуда она появилась в нашем городе, и почему она приехала сюда, хотя родилась в Ленинграде, вернее, ещё в Петербурге. Она была необыкновенно привлекательна, умна, начитана, играла на фортепьяно и даже стихи сочиняла. Тамара первая обратила внимание на Ефремова. У него был большой дом, да и сам Ефремов в городе считался одним из самых зажиточных людей. Когда он понял, что приезжая дама оказывает ему определённые знаки внимания, был на седьмом небе от счастья. Говорили даже, что он свихнулся на почве любви к Болотниковой, каждый день пел ей арии из опер. У него, действительно, был прекрасный голос.

- Совершенно справедливо! - прервал рассказ Егора Борис Евграфович. - Моя матушка, царствие ей Небесное, частенько говаривала мне, что Ефремов свой талант в землю зарыл. Говорила, что иногда пел он так, что от самого Собинова было не отличить.

Егор продолжил:

- Они поженились и зажили, по воспоминаниям соседей, счастливо. Перед самой войной у них родился сын. Сам Ефремов работал на железной дороге, помощником начальника станции. Он хорошо зарабатывал, ни в чём жене не отказывал. Единственно, что его раздражало в жене, было то, что она курила. Но отказаться от своей дурной привычки она наотрез отказывалась. В конце концов Ефремов и с этим смирился, тем более что делала она это весьма изящно, вставляя папиросу в янтарный мундштук, который, якобы, достался ей по наследству от её дедушки. Но потом случилась эта катастрофа, Ефремов попал под поезд и потерял ногу.

- Я об этой трагедии слышала от своего дяди, - на этот раз Егора прервала Катерина Кирилловна. - Он у меня тоже на железной дороге служил. Что тогда было?! Локомотив сошёл с рельс, обходчика насмерть, ещё двое потом в больнице скончались. Так что Ефремову ещё повезло!

- Что вы говорите, всем бы такое везение… - съязвила Алёна Неустроева.

- Да не мешайте же вы! Егор, продолжай! - поторопила Ольга.

- Так вот, с должности ему пришлось уйти, прежней вольготной жизни для Тамары уже не было, и она стала тяготиться мужем-инвалидом. Говорили, что она хотела развестись с ним и уехать в Ленинград, где у неё оставался брат, но началась война, и она осталась в нашем городе. Как выяснилось позже, брат Тамары был бандитом, за которым числились и разбойные нападения, и убийства. Он был дьявольски хитёр, и поймать его местной милиции никак не удавалось. Так вот, ещё до блокады Ленинграда, он внезапно приехал к сестре. Видимо, ему необходимо было на время затаиться. И вот тут-то начались какие-то странности. Ефремов несколько раз уходил из дому, жил в деревеньке недалеко от города у своей дальней, небогатой родственницы. Потом снова возвращался, но ходил, опустив голову, ни с кем не разговаривал, хотя до этого был человеком общительным. Что в действительности произошло в их доме, мы теперь уже никогда не узнаем, но однажды Ефремова нашли повешенным. Следствие провели формально, не до того было. Милиционеров оставалось в городе мало, большинство были на фронте. Так и решили, что он покончил с собой из-за разлада в семье. Скорее всего, он узнал о брате своей жены что-то такое, чего ему знать не следовало, и за это поплатился жизнью. Тамара с сыном после войны уехала в Ленинград и там вышла замуж во второй раз за подельника своего брата. А вскоре они с мужем уехали из Ленинграда и поселились в Москве. Сын Ефремова учился, работал инженером на заводе, женился. Честно он жил или нет, нам неизвестно, во всяком случае, в милицейские разработки ни разу не попадался. Умер он рано, но оставил после себя сына. Вот он-то, внук нашего Ефремова, пошёл по стопам родного брата своей бабушки. Но грабежами и разбоем он не занимался. Он получил хорошее юридическое образование и стал проворачивать аферы с недвижимостью. Действовал он не один, работал на местного криминального «авторитета», который его ценил и хорошо оплачивал его услуги. И всё бы ничего, да только Ефремов решил, что может и сам проворачивать свои делишки, и с «авторитетом» делится зря. «Авторитет» об этом узнал, пригрозил Ефремову. Тот испугался, решил скрыться, но прихватил с собой флешку, на которой у «авторитета» были записаны все сведения по отмыванию денег, и стал его шантажировать. Ефремов запросил у «авторитета» полмиллиона долларов за флешку, и тот согласился.

- Добряк попался? - удивился Сергей Львович.

- Не мешай хоть ты, Серёжа! - накинулась на него Зоя Фёдоровна.

- Нет, дядя Серёжа, добряком бандит не был. Всё дело было в том, что этот «авторитет» хорошо знал отчима отца Ефремова, и тот, в своё время, спас его от верной смерти, - прояснил ситуацию Егор. - Но внучок Ефремова решил, что «авторитет» уж слишком быстро согласился от него откупиться, и стал путать следы. Его долго искали, пока сам «авторитет» не вспомнил о том, что дед Ефремова жил в нашем городе. Он стал подозревать, что спрятаться внучок мог в дедовском доме, если он сохранился. Навел он справки по своим бандитским каналам, и дали ему адрес деда Ефремова. «Авторитет» приказал своим подручным найти беглого юриста, уговорить его отдать флешку по-добру по-здорову, а если тот заартачится, флешку выкупить. Что было бы с ним потом, остаётся только гадать, но то, что у тех, которых нашли убитыми в джипе, было с собой полмиллиона долларов - это факт. Однако то, что улицу переименовали, номер дома изменился и ориентир - памятник Карлу Марксу - давно снесён, никто из его окружения не знал. Те двое, которых нашли убитыми в переулке, колесили по городу зря. Ефремов их выследил сам и убил. Но взять кейс с деньгами, по неизвестной причине, не смог. Скорее всего, его кто-то спугнул. А Артамонов, пробегавший мимо к любовнице, кейс стащил. Всё, что Ефремов смог узнать у старика, видевшего убийство из окна, было то, что кейс стащил рыжий артист, «Леший». Ефремов узнал, кто из артистов с рыжими волосами, и играет в театре Лешего, стал Артамонова выслеживать. Но Артамонов оказался хитрее его. Он уговорил Алёшу выходить на сцену в роли Лешего вместо себя, объяснив это тем, что хочет помочь ему вернуться на сцену. За что Алёша и поплатился жизнью.

- Не хитрее Артамонов оказался, а подлее! - горестно заметил Сергей Львович.

- Да, ничего хорошего об этом человеке я сказать не могу. А вот вам, дядя Сережа, большое спасибо за оказанную вами помощь, - обратился Егор к Сергею Львовичу.

- Да, бог с тобой! Я, по-моему, только мешал вам в расследовании, - смутился Сергей Львович.

- Нет, найденный вами янтарный мундштук, принадлежавший Тамаре Ефремовой, поставил точку в наших поисках. Внучок, видать, был человеком сентиментальным или суеверным. Решил, что бабушкина реликвия принесёт ему удачу. И первым, кто обратил наше внимание на историю дома Ефремова, были тоже вы, дядя Серёжа, - поблагодарил Егор Сергея Львовича.

- А мы и не ведали, что вы занимаетесь расследованием такого таинственного дела, - поразился Борис Евграфович. - Теперь вам непременно надо написать об этом роман!

Сергей Львович почувствовал, как его лицо заливается краской. Он не знал, что и ответить, но его выручила жена, сказав:

- Сергей Львович пишет книгу об истории нашего города.

- О! Это будет не менее интересно! - согласился Борис Евграфович.

Сергей Львович заметил, как Егор бросил на него лукавый взгляд. «Ну, он не выдаст!» - успокоил он сам себя.

- Скажите, а какую роль во всей этой истории сыграла наша дорогая Нина Терентьевна? Неужели она тоже из бандитской семьи? А прикидывалась чуть ли не столбовой дворянкой! - поинтересовалась Катерина Кирилловна.

Её поддержал целый хор голосов. Всем нетерпелось узнать, как местная сплетница оказалась впутанной в уголовное дело.

- Нет, Нина Терентьевна вляпалась, простите, впуталась в эту историю из-за любви. Ничего плохого, тем более, преступного она не совершила, - сказал Егор.

- А что Артамонов? Его посадят? Он был пособником бандитов? Ведь меня из-за него чуть не убили! - возмутился Юрий Докукин.

Егора забросали вопросами любопытные артисты. Больше всего их интересовало, не появятся ли в городе пособники пойманных бандитов и кого на сколько лет посадят.

- Сколько кому из них сидеть - суд решит. Наше дело - поймать преступников и всех, кто, волей-неволей, был к убийствам причастен. О том, что им на смену придут другие, беспокоиться не стоит. В Москве и Петербурге обо всей этой банде хорошо позаботились. На свободе никто не остался, - ответил Егор.

Ему вряд ли бы удалось отвертеться от настойчивых расспросов заинтригованных слушателей, но к счастью у него зазвонил телефон. Егор извинился и вышел в прихожую. Сергей Львович, вышедший за ним следом, по выражению его лица понял, что сообщили ему что-то очень плохое.

- Что, Егор, опять убийство?! - не удержавшись и спросил он.

- К счастью, не убийство. Но дело скверное. Антонину муж порезал. Напился до свинского состояния и решил с ней счёты свести из-за Артамонова. А сейчас в участке у нас сидит, рыдает, - ответил Егор.

- От этого Артамонова одни беды! - возмутился Сергей Львович.

- Да, и вероятность, что его посадят, небольшая. Так что терпеть это дарование придётся ещё долго. Я поеду, дядя Серёжа, а вы уж Оле и остальным объясните, что у меня срочный вызов.

- Хорошо, ты не беспокойся, Егор, они поймут, - уверил его Сергей Львович.

Артисты ещё долго сидели у Архиповых в гостях, вспоминали Алексея, ругали на чём свет стоит Артамонова, да и Нинусе досталось. Приговор ей был вынесен общий: «Старая дура!». Даже Зоя Фёдоровна не стала на этот раз защищать свою подругу, только заметила, что она лежит в больнице и ругать её негуманно. Угостившись пирогами, выпив за здоровье хозяев, да и, подобрев, за Нинусино здравие, гости разошлись.

Сергей Львович, глядя, как жена убирает со стола, начал рассуждать вслух:

- Надеюсь, теперь, Зоинька, наша жизнь войдёт в своё русло. Страсти улягутся, об убийствах скоро забудут, и будет у нас в городе тишь да благодать.

И, против своих ожиданий, не услышал от жены не слова о том, что жизнь в провинции скучна и однообразна. На этот раз, смахивая крошки со скатерти, Зоя Фёдоровна сказала ему:

- Да, в чём-то ты был прав, Серёжа. Такие потрясения уже не для нас с тобой. О преступлениях, о расследованиях лучше в книжках читать. А когда все эти ужасы рядом с тобой происходят, ничего хорошего ждать не приходится.

Жизнь в городе, как он и ожидал, очень быстро пошла своим чередом. Об убийствах почти никто не вспоминал, даже пьяная выходка Тонькиного мужа, из-за которого она попала в больницу, недолго будоражила общественное мнение. Артамонов, обретший скандальную славу, предпочел после суда, выйдя сухим из воды, уволиться из театра и уехать в другой город. Все вздохнули с облегчением. В театре начались перемены. Актеры, давно забывшие о том, что они труппа одного театра, сплотились вокруг своего молодого режиссёра. Гамлет стал для них непререкаемым авторитетом. Борис Евграфович перестал прикладываться к рюмке, Катерина Кирилловна ценой неимоверных усилий похудела на десять килограммов. И, хоть она и жаловалась на головокружение и чуть ли не обмороки, выглядела весьма привлекательно. Мэр города, любивший пышные формы, был этим огорчён, но успех его пассии на сцене перевесил эту печаль.

Новый спектакль по пьесе «Идеальный муж» стал событием в театральной жизни города. Катерина Кирилловна весьма неплохо смотрелась в нарядах 19-го века, а игра её неожиданно для всех оказалась филигранно отточенной. Сказалась хорошая театральная школа. Борис Евграфович на премьере, стоя за кулисами, толкал локтем в бок помощника режиссёра и говорил: «С чувством играет, чёрт её дери!».

Но настоящей звездой театра стала Ольга Говорова. В театральной кассе с ночи вставали в очередь, чтобы попасть на спектакль, в котором она играла. Это не могло пройти незамеченным в театральных кругах. Гаму и Ольге последовало предложение из столичного театра. Егор снова ходил, повесив нос, несмотря на то, что они с Ольгой сыграли свадьбу.

Гамлет раздумывал недолго. После очередного спектак­ля, по окончании которого публика не отпускала артистов со сцены полчаса, он вызвал Ольгу к себе в кабинет.

- Лёля, вот пришло ещё одно приглашение, - начал он, - теперь уже в Петербург. Зовут меня и тебя. Как ты на это смотришь? Вечно нас зазывать в столичные театры не будут. Возможно это последний наш шанс. Как ты на это смотришь?

Оля, опустив голову, долго молчала, а потом ответила:

- Я из своего города никуда не поеду. Я знаю, что без тебя наш театр вновь станет захолустным, провинциальным театром, и моя карьера сойдёт на нет. Но я остаюсь!

Гамлет вздохнул облегчённо.

- Я рад, Лёлька! Я ведь тоже отсюда - никуда! А без тебя мне пришлось бы туго, может быть, вообще ничего путного не получилось бы. Понимаешь, я в этом театре почувствовал себя, прости за высокопарный слог, творцом. И столько идей в голове! Я тебе такие роли предложу, закачаешься! И не тебе одной. И Алёна, и Катерина, и Евграфович без дела не останутся, - пообещал он.

Ольга рассмеялась:

- А то как же?! Зря, что ли, Катерина голодает? Остаёмся, Гам!

...Сергей Львович после долгих хождений по инстанциям восстановил все нужные для получения достойной пенсии документы Гавриловны. Он был рад тому, что она заживёт на старости лет, не зная нужды. Но по случаю получения первой пенсии, в три раза превышающей прежнюю, с Гавриловной приключился конфуз. Она так обрадовалась полученной сумме, что накупила себе еды почти что на все деньги. Её бедный желудок не смог перенести такой нагрузки, и Гавриловна попала в больницу. К счастью, всё обошлось клизмами и промыванием желудка, и вскоре Гавриловна была из больницы выписана.

Казалось, что для Сергея Львовича все заботы были позади. Но покоя в его душе не было. Роман был написан, в издательстве ждали рукопись, но он всё не решался отправить. Причина была в Нинусе. После всех драматических событий, связанных с Вил Петровичем Артамоновым, включая его поспешное бегство из города после суда, она долго болела. После выздоровления Нинуся вышла на работу, в театр, но ходила, понурив голову, и казалось, что она была абсолютно равнодушна ко всему, что происходило вокруг неё. Такую перемену в ней заметили все. Когда Сергей Львович узнавал о Нинусином самочувствии у жены, она, со вздохом, отвечала:

- Ой, Серёжа, и не спрашивай! Ходит, как побитая собака. И даже не улыбается.

«Слава тебе, Господи! - думал про себя Сергей Львович. - Может быть, и вовсе отучится улыбаться так противно и некстати». Но опубликовать роман, в котором и без того обиженная судьбой Нинуся была расписана во всей своей красе, он всё-таки не решался. В конце концов, после долгих колебаний и сожалений по поводу напрасно потраченных трудов и времени, он начал писать очередную сказку и подолгу не выходил из своего кабинета.

Но в один прекрасный день он, сидя за ноутбуком, услышал из гостиной хорошо знакомый ему голос. К ним в гости, впервые за долгое время, наведалась Нинуся. Судя по тому, как бодро звучал этот голос, Сергей Львович понял, что худшие времена в её жизни миновали, подорванное здоровье восстановилось, и Нинуся вновь обрела прежнюю уверенность в себе, которую он называл не иначе, как нахальством. По счастью, визит Нинуси длился недолго. Ему даже не пришлось с ней поздороваться. Когда он вышел из кабинета, Нинуси уже и след простыл. Не скрывая радости, Сергей Львович спросил жену:

- Что, ушла наша визитёрша? Больше как побитая собака не выглядит?

- Нет, здорова и, кажется, весьма довольна собой, - ответила жена.

- Ну и слава богу! - сказал Сергей Львович, присаживаясь к столу.

На столе он увидел дамский журнал, один из тех, которые жена частенько покупала в газетном киоске рядом с домом. Она вырезала из них кулинарные рецепты.

- Что там новенького? Пироги какие-нибудь? - спросил он жену, взяв журнал в руки.

- Не знаю, - ответила Зоя Фёдоровна. - Этот журнал принесла Нинуся. Бросила на стол и сказала: «Почитай на досуге!»

- Ну-ну, почитай, может, чего-нибудь вкусненького приготовишь, - произнёс Сергей Львович.

Он, машинально начал листать журнал и сразу же натк­нулся на броский заголовок: «Сердце, пронзённое любовью». Сергей Львович хмыкнул и было отбросил журнал, но тут его взгляд упал на фото, соседствующее с потрясающим заголовком. На фото была Нинуся. Фотограф запечатлел её с неподражаемой улыбкой на лице.

- Зоя! Ты глянь! - Сергей Львович протянул журнал жене. - Мне что, померещилось или тут наша Нинуся изображена?!

Зоя Фёдоровна взяла из его рук журнал и начала читать: «От редакции. Мы начинаем печатать главы биографического романа, написанного нашей постоянной читательницей Ниной Морзовой. Этот роман не сможет оставить равнодушным ни одного читателя. Автор, не щадя своих чувств, открывает нам тайники своего сердца и описывает трагические события, потрясшие её жизнь!»

- Ну-ка, ну-ка! Дай сюда, - попросил жену Сергей Львович.

Он прочёл всю главу, бросил журнал на стол, прошёл в кабинет, открыл ноутбук и отправил рукопись своего детективного романа в издательство. Он даже не стал придумывать новое название, так и озаглавил роман - «Нинуся и Артемон». «После слюнтяйства и бесстыдной лжи Нинуси меня совесть больше грызть не будет!» - твёрдо решил он.

Зоя Фёдоровна тоже прочла творение своей подруги и была возмущена не меньше своего мужа.

- Разве можно так бессовестно врать?! - возмущалась она. - Представить себя героиней любовного романа, а Артамонова чуть ли не патологическим злодеем, который загубил её молодую жизнь! Такого я даже от Нинуси не ожидала.

Отправить рукопись-то он отправил, но сердце было явно не на месте. Как к его начинанию на старости лет отнесётся жена? Известный детский писатель вдруг заделался детективщиком. Да мало того, ещё и её, пусть и неразумную, подругу выставил в весьма неприглядном виде. «Ох, и достанется мне от Зои!» - чувствовал он.

Через несколько месяцев, придя домой с читательской конференции, Сергей Львович услышал от жены:

- Серёжа, тут какой-то странный звонок был. Звонили вроде как из издательства. И, знаешь, с такой радостью говорят: «Мы Сергею Львовичу отослали сигнальный экземпляр его новой книги». Я спрашиваю: «Какой книги?» А они мне в ответ: «Детектива». Я посмеялась, сказала, что ты - детский писатель, детективов не пишешь. В трубку пробормотали что-то невнятное, распрощались и отключились. Наверное, перепутали что-то?

- Наверняка перепутали, - ответил, опустив глаза, Сергей Львович.

Зоя Фёдоровна внимательно на него посмотрела, но больше расспрашивать не стала.

Но всё тайное когда-то становится явным. В справедливости этой истины ему пришлось убедиться спустя несколько дней. Почтальон принёс заказную бандероль с сигнальным экземпляром его детектива и вручил её открывшему ему дверь Сергею Львовичу. Он решил, что лучше всего будет книгу спрятать и поспешил в кабинет. Но Зоя Фёдоровна, почуяв неладное, вошла в кабинет следом за ним.

- Что за книгу тебе прислали? - спросила она тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

- Мой детектив, - сознался Сергей Львович.

- Серёжа! Ты с ума сошёл?! В твои-то годы всякую чушь на угоду публике писать! Детективщиком он заделался, посмотрите на него.

- Не хочешь - не читай. Я ведь тебя не заставляю.

- Нет уж! Я прочту! Дай мне книгу, - потребовала она.

- Не стоит, Зоинька! Она тебе не понравится. Ты можешь расстроиться, спать плохо будешь.

- Я уже расстроилась! И знаю, что она мне не понравится. Но читать всё равно буду!

Она с трудом вырвала из его рук книгу, взглянула на обложку, прочла: «Нинуся и Артемон» - и охнула:

- Что это?!

- Название, - выдавил из себя Сергей Львович.

Зоя Фёдоровна, поджав губы, взяла книгу под мышку и ушла в спальню, хлопнув дверью. Сергей Львович остался один. «Придется мне спать в кабинете» - понял он. Но на старом кожаном диване ему не спалось. От переживаний у него заныло сердце. «Чёрт меня, старого дурня, дёрнул написать этот детектив! Да ещё и Нинусю расписать во всей её красе. Вот потеряю жену из-за этой книжки, что тогда буду делать? Пропадать!» - пугал он сам себя.

Проворочавшись на диване до двух часов ночи, Сергей Львович решил пойти на кухню и выпить чего-нибудь «от сердца». В кухонном буфете, где Зоя Фёдоровна хранила лекарства, он нашёл пузырёк с валерианкой и стал капать её в рюмку с водой. «Раз, два, три…» - считал он капли, когда услышал из спальни приглушённый смех. «Ну, вот! Видать, от нервов у неё истерика приключилась. Может, неотложку вызвать?» - забеспокоился Сергей Львович.

Он сидел с рюмкой в одной руке и пузырьком с валерианкой в другой, когда из спальни вышла Зоя Фёдоровна, вытирая платком слёзы. «Ну, всё - развод!» - обречённо подумал он. Но жена села на стул подле него и сказала:

- Серёжа! Да тебе все наши юмористы в подмётки не годятся! Я думала, со смеху умру, когда про Нинусю читала. И сюжет так лихо закручен. До чего же ты у меня талантлив, Серёженька!

У Сергея Львовича отлегло от сердца. Валерианка так и осталась недопитой, а супруги до самого утра проговорили на кухне.

Вышедший роман «отбил» читателей у творения Нинуси. Над её «трагической» любовной историей только посмеивались. И Сергей Львович стал её заклятым врагом. Зое Фёдоровне тоже досталось от своей задушевной подруги. Нинуся называла её не иначе, как «змеёй, которую она пригрела на своей измученной груди». Но Архиповы по этому поводу не расстраивались. Единственно, что не давало Сергею Львовичу покоя, было то, что ещё один человек, с мнением которого он привык считаться, мог осудить его за то, что он пополнил ряды авторов детективов. Это был Илья Салтыков. Обычно Сергей Львович, как только у него выходила новая книга, сразу отсылал один экземпляр своему другу. Тот, в свою очередь поступал также. На этот раз Сергей Львович не только не отослал ему книгу, но и не поехал на очередное совещание в Союзе писателей, сославшись на недомогание. Но случилось так, что издательство, которое выпустило его роман, собралось устроить его встречу с читателями на книжной ярмарке, проходившей в это время в Москве. Сергей Львович долго отказывался, но Зоя Фёдоровна стала его стыдить:

- Серёжа, нельзя прятаться от своих читателей. Это, в конце концов, неприлично!

- Тогда поедем со мной! - потребовал Сергей Львович.

Зоя Фёдоровна согласилась. Они приехали в Москву рано утром, побродили по городу, вспомнили те старые времена, когда они вместе частенько сюда приезжали. Успели даже побывать в Третьяковской галерее. Сергей Львович долго простоял там у картины Репина «Иван Грозный убивает сына», думая: «Илья меня точно убьёт!».

Встреча с читателями прошла успешно. Сергей Львович услышал в свой адрес много добрых слов. Он успокоился и с удовольствием сел за стол, на котором лежало с полсотни его книг, подписывать всем желающим экземпляры книги. Подписав десятка два книг, Сергей Львович поднял голову и увидел идущего к нему Салтыкова. У него даже сердце защемило: «Сейчас Илья скажет при всём честном народе: «Что ж ты так на старости лет осрамился?!» Но услышал совсем другое:

- Серёжа! И мне подпиши. Пять экземпляров. Сын просил книгу твою с автографом принести, невестка, сватья моя и внуки тоже её ждут, похвастаться хотят. Я, знаешь ли, за ночь её «проглотил». Уснуть не мог! Интересно было, чем всё закончится, а в конец книги заглядывать не стал, хотел себе удовольствие продлить. Продолжение-то будет?

Позже, в гостях у Салтыковых, Сергей Львович объяснял всем, что продолжения ждать не стоит:

- Город у нас, сами знаете, спокойный. Этот случай - из ряда вон выходящий. Вряд ли ещё что-нибудь подобное у нас приключится. Да и сыщик из меня никакой, уверяю вас. Я ведь в эту криминальную историю случайно попал.

По дороге домой, в поезде, Зоя Фёдоровна призналась мужу:

- Как ты был прав, Серёжа! Суетно в Москве, голова кругом идёт. Не то, что у нас - благодать!

Сергей Львович был на седьмом небе от радости: «Значит, больше Зоя не будет уговаривать меня переехать в столицу! Только ради этого стоило детективчик написать!»

Добравшись до дома, Сергей Львович улёгся на свой любимый диван, включил телевизор. Передавали местные новости. «Всех наших жителей потрясло это убийство! Полиция никаких комментариев не даёт, что ясно говорит о том, что они в тупике», - бодро рапортовала знакомая тележурналистка. Сергей Львович присел на диване. В коридоре раздался телефонный звонок. Зоя Фёдоровна, подняв трубку, крикнула ему:

- Серёжа! Тебя Егор просит срочно приехать к нему в участок.

- О, нет! - пробормотал Сергей Львович, но поднялся с дивана и пошёл в прихожую надевать пальто.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.