- Макс, а Макс, а чего это он меня всё время мерином кличет? - с явной обидой тихо спросил Дима, наклоняясь к товарищу.

Стол уставляли блюда с нарезанной колбасой, сыром, жареными кружками баклажанов, салатами, бутылки водки, стеклянные кувшины, полные разноцветных напитков из порошков для запивона, не то «Юпи», не то «Зуко», которые медики называли «ударом по печени». Дима притащил сюда Макса на не то сватовство, не то смотрины его взрослой двоюродной племянницы Светланы. Она не просто выходила замуж, а за американца, и вскоре уезжала с ним за океан. Если точно, вовсе Дима его не притащил, а без обиняков предложил выпить на халяву с хорошими людьми, поскольку неординарное событие вполне к тому располагало.

Спрашивал он насчёт непривычно резанувшего слух «мерина», как надеялся приятель, чисто из любопытства, какие там ещё обиды на будущего заморского родственника! Только Максим хорошо знал, что обычно миролюбивый и нисколько не агрессивный, но довольно крепкого сложения Дима после граммов трёхсот мог и в глаз засветить за гораздо менее оскорбительное по его разумению. Какие-то крохи у него застряли от школьного курса французского: «комси комса», «парле ву франсе», «уви», и тому подобное, тогда как из никогда не ученного английского всего: «хэлло», «гудбай» и «окей». Правильнее тут же разуверить товарища, похоже, начавшего закипать, в наличии у незнакомого америкоса нехороших помыслов.

Но, как это сделать, если полностью непьющие люди, даже не закодированные, выглядели для него самого очень подозрительно, нисколько не заслуживающими доверия? Помимо прочего, жених оказался мормоном, не пьющим, не курящим, да ещё самым настоящим буржуином - имел собственную деревообделывающую фабрику. «Не хала-бала: полено дров!», как с гордостью успела похвалиться Димина сестра Любаша, мать невесты, посчитав странную, неведомо откуда взятую присказку очень подходящим определением для частной собственности будущего зятя. К тому же редкая пегая бородёнка заморского гостя с первого взгляда совсем не понравилась Максу.

 Был у него один знакомый молодой батюшка, имевший поначалу столь же неубедительную растительность на подбородке, но потом заматерел, и ого-го, какие внушительные заросли по лицу пошли! А этот, видать, таким был, таким и останется пожизненно. К тому же, Максим слышал, будто все мормоны многожёнцы, и это для них вполне обыденно. Ещё по пути сюда он поделился своим знанием с Димой, но тот пропустил такой компромат на нового родственника мимо ушей, его племянница достаточно взрослая, и сама выбрала себе то, что захотела, да ещё и на зависть остающимся здесь неустроенным родственницам и подругам.

- Да успокойся ты, не кипишуй. Он тебя по тельняшке за моремана посчитал. Мэринер по-ихнему моряк, зауважал, короче, понял?

Откуда американцу было знать, что художнику-иллюстратору с берегов Невы, никогда на флоте не служившему, просто нравится носить полосатый тельник большую часть года, да ещё и при тамошнем промозглом климате? Несмотря на подходящее к внешнему виду имя, к питерским Митькам, боевитому авангарду российской субкультуры, о котором заморский жених, тем более, не мог иметь понятия, он тоже никаким боком причислен быть не мог. Хотя неоднократно с ними пересекался в застольях по художественным мастерским, и как нисколько не сомневался Макс, всегда мог постоять за честь провинциального города, где родился, перепивая самых Митьковых из Митьков.

- Так вот оно что… - понимающе пробормотал Дима, продолжая недобро смотреть на американского гостя.

На взгляд Максима этот мормон вообще оказался обыкновенным провокатором. То и дело поднимал свою доверху наполненную рюмку и старательно выговаривал:

- Давай, давай!

Видимо этим пока исчерпывался запас русских слов, которым успела одарить будущая жена.

Сам американец даже не пригубливал, хотя бы для вида, а всякий раз, подбив всех на очередной опрокидон, тихонько ставил полную рюмку на прежнее место. Теперь вот ещё бесцеремонно уставился на озадаченного Димона и добавлял снова и снова своего «мерина». Видимо, эти мормоны убеждённые противники спиртного. Закралась шальная мысль: а не предложить ли ему местной анаши? Но не были они ещё настолько знакомы, к тому же, похоже, тот действительно не курил. Однако, как вспомнил Макс, эти недостатки нисколько не мешали им иметь по нескольку жён. Диме о том он лишний раз повторять не стал. Тот и так на каждое обращение «мерин» слишком сосредотачивался на своей рюмке.

За день до этого они направлялись к давно знакомой пивнушке, пережившей перестроечную антиалкогольную кампанию и распад Союза. Путь пролегал через садик или сквер, исчерченный частью недавно асфальтированными, частью покрытыми плиткой дорожками. На разделённых ими газонах в обрамлении подстриженных кустов ещё можно было найти несколько старых деревьев с толстыми стволами, за которыми приятели прятались в далёких детских играх. Двор, в котором они когда-то жили по соседству, находился совсем рядом, через дорогу.

- М-да уж… - глубокомысленно изрёк Димон. - Если бы детишки начали сейчас тут играть, как мы, дело не кончилось бы детской комнатой в ментовке!

- Ну, да, - охотно согласился Максим. - Сразу бы в психушку оформили! Кто бы сомневался!

Дима был старше Максима на целых шесть лет, и потому считаться его «другом детства» вряд ли мог с полным основанием. Другие соседские ребята оказались примерно Димкина возраста, кроме одного лишь Валерика, младше Макса на два года, с которым он только и мог держаться на равных. Остальные гораздо более старшие ребята использовали их безответными объектами в своих заумных играх. То привязывали к дереву, то стреляли в них из самодельного лука, устанавливая мишени на голове. Хорошо ещё глаз никому не выбили. Младшие никогда не жаловались родителям, да и сомнительно, чтобы те поверили в столь изощрённые издевательства малолетних соседей, называемые дворовыми играми. Зато старшие всегда заступались за свою мелюзгу перед посторонними, их двор считался в округе очень даже авторитетным.

В садике же они всегда играли в свою любимую игру «войнушку». Никаких игрушечных ружей, пистолетов или автоматов, сабель или палок. Единственным оружием в их руках, одновременно взрывчатым и не травматическим, оказывались «алгашники». Неизвестно откуда взялось это внушительное слово, но так все называли рассыпчатые комья земли, в изобилии покрывающие вскопанные газоны. Отчасти здешнюю, свободную от травы землю набегами рыхлили районные рыбаки в поисках многочисленных, копни и на тебе, жирных червей для рыбалки, причём делалось это ими из года в год самовольно и незаконно.

А по всем правилам вскапывал, поливал, аккуратно подрезал кусты, подкрашивал памятник морякам, из-за которого садик и назывался Морским, и следил за чистотой дорожек всего один-единственный человек. Садовник и одновременно сторож Галош бесспорно представлялся врагом и грозой всех окрестных пацанов, приходивших сюда поиграть или слазить на тутовые деревья за крупными сочными ягодами. Никто не мог знать, почему его так зовут, и кто первый дал такую кличку. Видимо, сторож нередко пользовался популярными тогда галошами, что и подметили недобрые посторонние глаза. А представлял он собой угрюмого чернявого мужичка цыганской внешности, зычные окрики которого и милицейский свисток заставляли нарушителей улепётывать без оглядки.

Деревянный домик Галоша, выкрашенный в неприметный за деревьями и кустами защитный зелёный цвет, прятался среди зарослей в дальнем углу садика. Нечто вроде избушки сказочной Бабы-яги, только без куриных ног. Он там постоянно и жил, поговаривали, будто с женой, которую Максимка так ни разу и не увидел. Один вид той постройки наводил на него страх и желание держаться подальше, как и на всю прочую пришлую мелюзгу.

Этими рыхлыми алгашниками они упорно, с остервенением кидались друг в друга, разделившись на две враждебные армии. В их фантазиях комья земли, густо усыпающие в ходе такой перестрелки дорожки и аллеи, виделись не иначе, как разрывающимися на осколки бомбами, снарядами, гранатами. Никто тогда не задумался, сколько бессмысленной лишней работы они оставляют тщательно следящему за порядком сторожу.

Была в Морском и небольшая детская площадка с песочницей возле используемого зимой снежной горкой холма бомбоубежища с закрытой на массивный замок дверью, ведущей вглубь. Стоило появиться отвязной старшей публике, всю малышню с родителями словно ветром сдувало.

Происходили такие «игрища» обычно в сумерках, видимо, из опасений участников нарваться на того же Галоша, который, как правило, в своих владениях отсутствовал по вечерам, благо пивнушек по соседству хватало.

Как-то случилось, что одним из «алгашников», на самом деле облепленным землёй осколком кирпича, до крови разбили лоб Валерику. А сделал это гораздо больший возрастом балбес по кличке Сильва, после того, как Валерик настырно отказался признать себя «убитым» его предыдущим метким попаданием. С залитым кровью лицом истошно орущую жертву срочно отвели к матери Максима, которая обработала рану и даже зашила её края. Иначе бы Сильве точно не поздоровилось от поздно вернувшихся домой родителей потерпевшего. Но и без того между предками обоих неизбежно произошли какие-то тёрки, закончившиеся совместным распитием спиртного и распеванием песен на общем коридоре.

Когда-то по периметру видевшегося ребятам огромным Морского садика высилась мощная чугунная ограда выше человеческого роста. Преодолеть её требовалось некоторых усилий, а такое иногда становилось жизненно необходимым для отчаянно убегавших от разъярённого Галоша. Теперь же от той ограды остался только оштукатуренный кирпичный парапет-основание, результат работы безымянных наглых предпринимателей начала девяностых.

- А ты Галоша помнишь? - спросил вдруг Дима в ностальгическом откровении.

- Ещё бы не помнить! - заверил Макс.

Сам он так ни разу в руках того и не побывал, но слышал, что старшему Диме не раз от того крепко перепало солдатским ремнём. Теперь-то, конечно, ясно, что человек тот трудился на благо общества и, как мог, старательно защищал поддерживаемый им порядок от малолетних варваров, по которым милиция с детской комнатой плакали.

На поперечной аллее путь им пересекла вереница разномастных кобелей со свалявшейся шерстью, целеустремлённо бегущих за сукой явно охотничьего окраса. Собачья свадьба в самом разгаре.

- Сколько здесь брошенных породистых, офигеть можно! Вчера в центре видел даже бультерьера в лишаях без намордника!

- Ну, службы-то распустили, смотреть некому, а для хозяев часто проще выкинуть на улицу.

- Ну, да, никто теперь не в ответе за тех, кого приручает, - непривычно философски заключил Димон.

Макс покосился на него с подозрением, возможно ли, что питерский график и Сент-Экзюпери успел иллюстрировать? Почему бы и нет?

- А знаешь, - заметил приятель, давно перебравшийся в северную культурную столицу. - Наши бомжи давно бы из них шапок наделали, шашлыков и шавермы.

- Может, потому у нас и называется шаурма, а не шаверма? Так-то прогресс к нам намного медленнее доходит… - дал своё не менее глубокомысленное объяснение факту Максик.

Тут-то Дима неожиданно и предложил съездить назавтра к его племяннице, выходившей замуж за таинственного американского мормона.

Теперь за столом осчастливленная Светлана, что называется, «в рот смотрела» суженому, видимо, давно нарисовав в своём воображении картину скорой райской жизни. Неизвестно, где они познакомилась, стать интернету общедоступным предстояло ещё через годы. Кто-то где-то уже побывал и посодействовал, так сказать… Сама она не распространялась, Диме похоже вовсе то было до лампочки, а Макс не настолько её знал, чтобы спросить напрямую, да его, по большому счёту, предыстория американского сватовства не интересовала. Никто из близких Максима о подобном точно не помышлял.

Посидели ещё какое-то время. Макс решился без церемоний предложить бородатому мормону в лоб провоцирующий тост, услышанный когда-то в песне бывшего битла:

- Дринк ту ми, дринк ту май хелф!

И когда тот с двусмысленной ухмылкой поднял и тут же, по-прежнему не пригубив, поставил назад свою единожды наполненную рюмку, Максим окончательно понял: перед ними точно «не наш человек»!

По окончании посиделок все вышли во двор девятиэтажки, уже там, напротив подъезда американец установил массивный, почти антикварный, аппарат на раздвинутом телескопическом штативе и принялся фоткать собранную в кучу родню невесты. Диму туда почти насильно втащили, но Макс к ним никакого отношения не имел, и потому светиться на плёнку заморского варяга не собирался...

...Через неделю Димина двоюродная сестра Люба, мать невесты, пожаловалась брату, что будущий зять категорически отказался от цветной видеосъёмки торжества, буквально «задрав» всех тем же своим странным чёрно-белым аппаратом на треноге.

- Представляешь, вместо свадебного лимузина, чего Светке так хотелось, нанял какое-то занюханное задрипанное такси! И от шампанского в загсе отмахнулся, типа баловство ненужное, пустая трата денег! - поделился с приятелем возмущённый Дмитрий.

- Может, ему мормонские религиозные корни такого не дозволяют? - миролюбиво предположил Макс.

- Думаю, наш буржуй - редкостная жлобина, независимо от веры, захотел по дешёвке домработницу из России заиметь. Вот и вся недолга!

- А Света, что же, не понимает, чего дальше можно ждать?

- Да ей лишь бы из этого дурдома вырваться, от предков подальше, а до остального дела нет. Вообразила, все ей завидовать будут. Думаю вот, идти ли на проводы? Опять буржуин меня станет мерином обзывать!

- Знаешь, Митя, не видали мы век мормонов, и ещё бы столько их не видеть!

- Да уж, согласен полностью. Забили нашим бабам головы сказками о золушках и прынце на белом коне, последние мозги совсем отшибли. Ты-то что думаешь: идём? Они тебя тоже позвали напоследок.

- Да пусть их живут, как хотят. Нам-то с тобой зачем амеровские мормоны? Здесь и своих дуриков в избытке!

- Ну, да, тут ты кругом прав. Подумаешь - родня! Меня-то на поезд проводишь?

Разумеется, Макс проводил, даже торжественно вручил на дальнюю дорогу пакет с литровой бутылкой якобы американского спирта «Ройял», не предполагая, что приятель без проволочек уговорит её в самое ближайшее время...

...Митю сняли на захудалой станции через несколько часов езды, прямо в руки вызванной проводниками милиции. Ночёвка в местном отделении стоила ему глубоко спрятанной за подкладкой барсетки стодолларовой купюры. Но на следующий день незваного гостя всё-таки отправили дальше с очередным составом в Питер. Слишком он достал тамошних дежурных обличением совершенно не ведомых им прежде американских мормонов.