***
Вроде возвратился я домой,
Вой волчицы или, может, твой.

Не гулял я с женщиной в лесу -
Не снесу еще одну красу.

Ты во мне не смыслишь ни аза!
Я сказал, что трезв! Разуй глаза!

Признаюсь как на духу сейчас,
Спас воззвал ко мне - и этим спас.

Стало мне, когда изгнали зло,
Как в стекло протертое, светло.

В церкви бабы кланялись святым,
Оттого пропах я не спиртным.

***
Назови как хочешь радость жеребенка,
Сколько от ребенка у него безумства!
Устали не зная, скачет луговина,
Словно балерина в окрыленных па.

Тишь перебирая, мать пасется рядом,
Взглядом материнским тишь она пасет,
И в полет уходит сердце, замирая,
Когда сын, бодая, яростно сосет.

***
Ежедневно ежи приходили попить молока,
И рука моей милой была и нежна, и щедра,
Там с утра на стене не часы, а солнечный зайчик,
Вот что значит деревня - любовь, красота.
Там с холста ветерка уплывали в просвет облака,
От глотков коньяка колокольчиков в поле трезвон,
Как с икон, как святые, красавицы-сосны пред лесом -
Мои веси, весна моей жизни, мой сон.
***
В предлетней роще арии любви,
Все соловьи - щеглы, дрозды, зарянки…
Но куртизанка из пернатого жюри
Журит всех голосистых без ухватки.
Они же всё поют, поют, поют
И гнезд не вьют, хоть на исходе лето,
Зато напето столько о любви,
Как в воображеньи влюбчивых поэтов.

***

И ради смерти, и живя и мучась,
Под пыткой постигать, как одинока,
Как беззащитна жизнь и как напрасна…
Франсиско де Кеведо

И сгорела заря, козыряя загробным тузом,
И слезой протекло на окне запотевшем стекло,
Все село смотрит сны, позабыв и веселье, и грусть,
А я жду не дождусь, чтобы на сердце стало светло.
Я явился на свет нежеланным, в войну,
Не судьбу я кляну, а рожденье свое,
Мне ружье бы сейчас - да не выстрелить в смерть,
Круговерть за нее и вранье с вороньем.
Тьмой туман в голове по пути на погост,
Прост в веках этот путь так, что проще нельзя,
Там буза, здесь буза повязались узлом,
А тузом средь тузов человечья грызня.

/Николасу Гильену
На румбе румба - это Куба
У душегуба под бочком,
Бычком бодаются здесь волны
Под вольный танец вечерком.
А днем - плантация и песни
Уместней жара жгучей плоти
И, вроде тени бестелесной,
Прелестные тела в работе.

***
Где все, Владычица вселенной?
Увы, где прошлогодний снег!
Вийон
Двенадцать ночи.
Новый год.
Улыбки. Смех.
Здесь пьют вино,
А там Вийон,
Где прошлогодний снег.
Давай, мой брат,
Влезай в окно
И отряхнись.
Растаял снег,
Но вот стихи твои
И жизнь.
Двенадцать ночи.
Циферблат.
Волшебный круг.
Кружа, как стрелки,
Сквозь века
Пришел мой друг.
Я рад ему.
Я рад вину.
Я рад стихам.
А за окном
На Новый год
Лежат снега.

***
1
Ты вошла в мое сердце,
Сероокая панна,
И внесла горечь тоски
С вереницей мечтаний о милой,
Недоступных ничтожной земле.
Как светлели иконы в костеле
При твоем появленьи!
Ты мой утренний свет -
Ты мое солнце,
Ты вечерний мой свет -
Ты мои звезды,
Цветущие после,
Как небо над Львовом
Дождями намоется.
2
Это мне: «Отвяжись»?!
Жизнь порой лишь ослышка - и только.
Полька с длинной косой
Возле входа костела.
Сколько раз вспоминал
Непонятные звуки молитвы -
Ты ли Богу молилась,
Или мнилось - иконы молились?
Как крестом на воде,
Он раскинул прибитые руки,
С мукой шепчешь ты что-то,
Как оторопь, что не уплыть мне.
3
В соборе судебная строгость,
Здесь все на скамье подсудимых,
Ты палец подносишь к губам,
Но во мне тишина поселилась,
И только глаза говорят,
Что люблю сероокую панну
Любовью нездешней, небесной.
Под куполом Юра Святого,
Куда звук органа забрел,
Томит и возносит к тебе
Мое юное сердце,
Которое рядом с тобой,
Но не бьется среди подсудимых.
4
Ты хочешь услышать молитву мою,
Мальчугана?
Я с мамой молился
На самом сладчайшем, армянском.
Наш Бог был прекрасен,
Как розы любимые мамы,
А вечер глаза мне слипал,
Поцелуй только помню.
Во сне повзрослел я,
Очнулся во Львове далеком,
Где ты, сероокая, мне улыбаясь,
Чуждаешься, словно чужая.
5
Не бывает жизнь без смерти,
Не бывает жизнь без любви,
Не бывает любовь без смерти.
Твоя коса опустит мой гроб,
И будет ксендз в сутане
С белой оторочкой
Бормотать,
А не кадить дымом
Под цвет твоих глаз в слезах
Обо мне, чужаке, русском,
В серой шинели солдате,
Теперь поляке
На Лычаковском кладбище,
Где так засыплют мою яму,
Чтобы след ее не отыскался.
6
Ты - святая, ты вознесешься
И будешь бродить и бродить,
Но меня там не будет.
Не ищи даже среди армян,
Даже там, где ты встретишься
Со сказочной мамой моей
Среди роз у ручья и хачкара.
Царство Божье прекрасно,
Но оно больше моря большого,
Больше леса большого,
Где ты заплутаешь в кустах,
И купина тебе не поможет,
Ведь беспредельно мрачно в аду,
Куда помещен я твоим безразличьем.
7
Львов. Старый Замок. И ты, вчерашняя школьница,
Виновница вольных набегов на сад Монастырский,
Где дезертирские сливы были как на подбор,
Чтоб приор хоть невольно делился с паствой.
Как ты глазаста - серое небо в очах и черные тучи -
Лучшие сливы в округе на тысячи верст -
Не сад - магнитогорск, любого парнишку притянет.

И ты. Нет, я не ревную. Твоя ли вина, что красива?!
Даже сливы спешат тебе в рот одна за другой.
8
Вместо стихов - на свете лишь ты их лучше -
Мучимый Музой моей молчаливой,
Я тебе сливы добыл из-под носа приора,
Без уговора с повинной предстать перед курией,
Словно Меркурия кто-то возьмется судить.

Боюсь, что пойдешь ты на исповедь к ксендзу.
Пользы не будет. Все равно мы с тобой согрешим.

***
Ты приходишь смешливая, а я по уши влип,
Лип в аллее не счесть, так считаешь их долго…
Вдруг рычание дога, прервала ты занятье -
И в объятья мои - и воробушком затрепетала.

Слепок с Евы, ты словно стала снова ребром -
Что мне делать, скажи, - я люблю воробьев?