/Долгожданное предложение

Июнь в Петербурге стоял удивительно жаркий и душный, довольно необычный для нашего болотно-гнилого северо-запада, и хотелось скорей отсюда сбежать в океанский простор к свежему морскому воздуху, в котором отсутствует пыль и легко дышится. И хотя, как говорят в гостях хорошо - а дома лучше - но в такую невыносимо жаркую погоду я бы предпочёл Индийский океан или пляжи Шри-Ланки.

Ругая духоту, я принял контрастный душ - холодная вода освежила на несколько минут, и невольно вспомнились тенистые пальмы городка Унаватуна и ласковые воды залива. И в это время зазвонил телефон. Звонил полковник Алекс. Шеф пригласил развлечься на своей яхте: карты, вино, водка, шашлык.

- И бабы? - ухмыльнулся я.

- Без баб! - сурово отрезал Алекс. - Бабы картам и водке - только помеха!

Отдых на яхте - замечательно. И хотя определение «яхта» - слишком громко сказано - лишь десятиметровый белоснежный моторный катер и даже без мачт, но зато какой-никакой, а отдых на водах, подальше от душного, пыльного, шумного мегаполиса.

Итак, повод для уик-энда был такой: босс отмечал день рождения. Дата не юбилейная, поэтому застольную компанию собрал скромную: лишь для игры в преферанс. Каждый принес подарки: я большую, симпатичную банку цейлонского чая, приобретенную в последнем рейсе и огромный арбуз; адвокат Филонов, как обычно, подарил набор ножей; Кабыла - украинское сало и бутыль крепкого спиртосодержащего напитка собственного изготовления. Рецепт прост: спирт, разведенный водой в пропорции пятьдесят на пятьдесят, пропущенной через карельский камень шунгит,  примерно месяц настоянный на сорока травах. Шурик называл напиток «шунгитовка», а мы - «кабылавка».

Мероприятие прошло по утверждённому плану: первый час позагорали, затем заядлые рыбаки забросили несколько раз спиннинги, но безрезультатно, затем - карты и застолье. Фуршет Алекс организовал в каюте, где долго находиться, как оказалось, невыносимо - слишком душно. Поэтому вскоре пить и играть мы выбрались наружу. Преферансисты теснились на лавке и стульях вокруг маленького переносного столика под палящим солнцем.

- Полковник Алекс, ты хоть бы тент повесил или навес сделал, - пробурчал недовольно адвокат. Его белое тело заметно подпалило яркое солнце.

- Зачем тратиться?

- Затем! Чтобы гостям было удобно отдыхать!

- А ты испытываешь какой-то дискомфорт?

- Испытываю! Обгораю с каждой минутой все сильнее!

Алекс ухмыльнулся:

- Так оденься!

- Я приехал отдыхать, а не мучиться - хочу получать удовольствие! А вместо этого предлагаешь сидеть и потеть в рубахе?

- Так в чем проблема - не потей! - хохотнул Яркин. - Из-за твоего брюзжания я должен переделывать лодку, которую собираюсь продать через неделю? И вообще, поменьше находись в тюрьмах и изоляторах, тогда и загоришь. Летом надо загорать на даче, а не бегать по судам!

- А кто тогда вместо меня будет людей защищать? Ты?

- Людей защищать… Деньги гребешь… - встрял я в диалог старых приятелей. - Убийц, воров и жуликов от тюрьмы спасаешь!

- Жулики тоже люди! И им по закону положена за­щита!

- А почему твои подзащитные - сплошь только матёрые и закоренелые преступники? - ухмыльнулся я.

- Скажешь тоже - матёрые! Словечко какое подобрал. Но если ты такой умный, то почему такой бедный? - парировал мою подколку Филонов.

- Я не бедный, я просто не богатый. А потому и не нувориш, что не нарушаю законы. Чту уголовный кодекс!

- Вот именно, небогатый! Потому и защищаю в основном бандитов, что у честных людей денег нет. И потом, честные люди чаще всего не совершают уголовные преступления. Я и бедным иногда, в качестве гуманитарной помощи, пару раз в год оказываю юридическую помощь. Спрашивается, например, когда вас с Алексом посадят, к кому обратитесь за помощью?

- Типун тебе на язык! - ругнулся Яркин.

- А нас за что? - искренне удивился я.

- Тебя? Да хоть за политику! Известное дело: был бы человек, а статья всегда найдется! Как говорил ещё незабвенный Феликс Эдмундович, или Лаврентий Палыч, или оба: «То, что вы на свободе - это не ваша заслуга, а наша недоработка…». Поэтому хватит ёрничать, давайте просто играть в карты.

Мы же ещё и оказались виноваты перед адвокатом. Умеет он всех запутать.

Немного выпили. Кто-то пил пиво, кто-то водку, кто-то - виски. Закусили, опять чуток поспорили и, примиряясь, допили всё оставшееся. И лишь потом, не напрягаясь, по мелочи - рубль вист - сыграли партию в преферанс. Непьющий автомобилист Яркин, как мне показалось, специально нас хорошенько подпоил, и в результате игры я слегка продулся - и, что самое обидное, буквально в последних раздачах - хапнул две взятки на мизере. Алекс, наоборот, сыграл два мизера подряд, причем первый на своей раздаче - всех нас облапошил.

Именинник радостно хохотал, потирал руки - был доволен собой. Проигрыш не особо велик - всего пятьсот рублей - но оставалось чувство досады, что итог преферанса внезапно стал столь неожиданным, и не покидало стойкое ощущение - не смухлевал ли шеф в последней сдаче. За руку не поймали, но осадок от молниеносного поражения остался: проигрыша не жалко - дело принципа. Скрепя сердце полез в портмоне за деньгами - среди визиток под руку попался подарочный сертификат от сети магазинов «Буквоед» - именно на те самые пятьсот рубликов. Меня разбирала досада - решил пошутить, а заодно и попробовать - авось получится:

- Мистер Алекс! Ты ведь известный книголюб и книгочей, так?

- Ну.

- А без всяких ну. Книги читать любишь?

- Ну и что?

- Ну да ну… Возьмешь сертификатом на книги? В зачет долга! - и я с ухмылкой протянул боссу пластиковую подарочную карту.

- Вот это щедрость! Надо же придумать такой ход! Даже я, прожженный адвокат, не додумался бы до такого трюка! Элементарная совесть-то есть? - заметил Филонов.

- Есть! А что такого? И потом, в отличие от Полковника Алекса, я не сжигаю в камине лист с подсчетом игры... Поэтому я считаю, что в моем предложении нет никакого обмана - пусть берёт и радуется. Ведь сертификат на книги - тоже деньги! - завершил я обоснование внезапного бартера.

Отставной моряк Кабыла, который в итоге нынешней игры оказался тоже в небольшом минусе, скорчил пренебрежительную гримасу:

- Вот пройдоха! Я давно догадывался, что с нашим Костей не всё так просто: фамилию менял, папа стоматолог, в комиссары в юности пошёл и к евреям терпим…

Шура видимо решил поддакнуть Алексу, проявляя небывалую лояльность - очевидно, желал скорее пойти в очередной морской поход. Ах, он подлый льстец!

- Только наличными! - буркнул алчный босс.

Делать нечего - пришлось рассчитываться рублями:

- Алекс, отдаю последние гроши! Ты хоть компенсируй мое поражение натурой - очередным антипиратским походом. Пора бы не только тратиться, но и зарабатывать. Океан зовет…

Босс ухмыльнулся, собирая со стола выигрыш в мелких купюрах и мелочью:

- Подумаю. Дней через пять-шесть, например, ожидается рудовоз со стороны Шри-Ланки. К бою готов?

- Я как пионэр - усэгда готов, шеф!

Следующим утром, около восьми, действительно раздался долгожданный звонок:

- Рейс подтверждается, - буркнул Алекс. - Кого хочешь взять с собой в поход?

- Может быть, Кабылу со мной отправишь? Испытательный рейс вместе с Суворовым из Иордании до Индии он успешно прошёл...

- Ну…

Алекс покашлял в трубку и уклончиво ответил:

- Ваше предложение будет рассмотрено. Возможно, сегодня… А кого предлагаешь третьим бойцом в свою команду?

- Зверлинга - крепкий мужик. Я тебе уже говорил о нём: Юлий - художник. Срочную службу проходил в спецназе в ГСВГ: парашютист, сапер-подрывник и снайпер. В семидесятые годы его обучали уничтожать «першинги» на территории ФРГ - высококлассный боевик-смертник!

- Ладно. Присылай документы своего... как ты сказал? Зверева?

- Зверлинга.

- Хорошо, пусть будет Зверлинг. Присылай мне все его «зверские» документы на «мыло», - ответил Яркин, громко хохотнув.

Уф-ф! Похоже, что от порядком мне надоевшей компании нудного Лосева и высокомерного Джексона я наконец-то отделался.

Незадолго перед вылетом звякнул Филонов - напомнить о себе.

- Эй - жмот! Сертификат на книги успешно обналичил?

- Обналичил и поменял с большой выгодой - на океанский рейс в сторону Египта.

- Молодец - выпросил-таки работу, хитрец. Значит опять в бой?

- Стряпчий! Я старый солдат и всегда к бою готов! А приобретенные на сертификат книги в «Буквоеде» передарю тебе на твой день варенья.

- Ну-ну... Шутник… Вижу, настроение боевое. С кем идёшь в рейс?

- Коллектив боевой: Кабыла и Зверлинг.

- Что!? - взвыл в трубку Филонов. - С ума оба с полковником Алексом посходили? Ладно, ты псих и авантюрист, но Яркин о чём думает? Разве он для писателей бесплатную турфирму организовал? У вас боевая работа или прогулки? Осуществляете выезды на воды Индийского океана с загаром на песчаных пляжах?

- А в чем проблема? Ребята давно просились в поход, и, между прочим, они и твои друзья. Ты ведь молчал, когда я за картами с боссом о них говорил.

- Я не слышал. Не ври!

- Слышал! Но какие у тебя конкретные претензии? Кабыла вашу знаменитую «Макаровку» окончил - опытный моряк, и один переход через океан в составе группы охраны уже сделал, а Зверлинг - бывалый вояка, бравый спецназовец.

- С чего ты взял, что он спецназовец?

- Документы об этом свидетельствуют - военный билет и военные фотографии.

- Фотографии могут быть фотомонтажом. Ты сам лично в руках тот «военник» держал? Да будет тебе известно - Юлий один из лучших фальшивомонетчиков города!

- Ты это серьёзно? Он проходил по какому-то делу? Был под следствием?

- Ну, это я образно сказал, для красного словца, для придания большего эффекта. Однако, друг мой, знай - Зверлинг на самом деле может нарисовать любой документ за пару часов. Талант! Если понадобится, подделает и подписи президента, премьера и председателя государственной думы. У меня стойкое ощущение, что пара самых дурацких указов вышли за его подписью! В общем - я тебя предупредил о возможных последствиях. И я не собираюсь потом вас всех, в случае чего, из арабской тюрьмы вызволять. Международные криминальные дела вне моей компетенции…

Я не перебивал и молча, переваривал информацию, а приятель продолжал кипеть.

- Трындец! Ну дураки, ну дебилы! Авантюра чистой воды! Как пить дать - пропал бизнес Яркина! Пусть он тебя благодарит за то, что его окончательно разоришь…

- Да не ори ты, не брызгай слюной в трубку, адвокат дьявола - все будет нормально!

- Не бросайся словами, не зная, кто такой адвокат дьявола.

- Хорошо, пусть будешь просто нервный человеческий адвокатишка. Уверяю, вернемся живыми и здоровыми. Ты только Алекса раньше времени не нервируй. И сам не психуй - не нагоняй волну.

- А чего мне её нагонять? Волна проблем вас сама накроет!

- Достопочтенный и великий ты Кони наших дней…

- Балбес! Кони был судьёй.

- Хорошо, пусть ты Плевако наших дней. Главное дело, чтобы лично тебя волны судебных проблем не захлестнули.

Адвокат вновь крепко ругнулся, но всё же пожелал на дорожку счастливого пути и семь футов под килем.

/«Саре Мордехай»

Итак, Алекс дал добро на поход и утвердил предложенный мною экипаж. Сообщил бригаде добровольцев - народ обрадовался. Художник уже который месяц мечтал побывать в океане и набраться впечатлений да поправить здоровье - подлечить астму, а морячок после первой стажировки с Суворовым стремился закрепиться в коллективе секьюрити.

Договорились встретиться у выхода из метро «Московская» в девять утра.

Зверлинг прибыл в точно назначенное время, но одет был, на мой взгляд, забавно: длинная рубаха в вертикальную разноцветную полоску навыпуск и обрезанные под шорты джинсы. Юлий устало пыхтел, сгибаясь под тяжестью груза: за спиной большой черный рюкзак, а в руке объемистый баул.

- Зачем ты набрал столько барахла?

- Как зачем? Не известно, насколько уезжаю!

- И что в багаже? Учти, бесплатный багаж до двадцати килограммов.

- Ничего особенного: кисти, краски, мелки, бумага. В рюкзаке - компьютер.

- Системный блок и монитор?

Юлий не понял юмора и на полном серьезе парировал:

- Зачем столь примитивно? Обошелся ноутбуком.

Я махнул рукой в знак согласия, и мы поспешили на встречу с третьим членом бригады.

Кабыла, наоборот, явился налегке: с небольшой сумкой через плечо, с легкомысленной барсеткой и не по-летнему тепло одет: ветровка, светлая плотная рубашка, джинсы.

- Не маловата ли сумочка для дальнего похода? - с сомнением оглядел я багаж морского путешественника. - Куда будешь грузить цейлонский чай?

- Чай? А шо, мы его тоннами будем скупать?

- Ты ж хохол. Войдешь в азарт - поди, не остановить затаривание.

- За меня не переживай. Чай - не сало! Мне этой сумочки вполне хватит затариться. А понадобится - куплю чемодан, - сказал Шура, то и дело вытирая платком обильный пот с широкого лица и большой бритой головы.

Я вгляделся в лицо товарища и нахмурился.

- Сними ветровку - потом истечешь.

- Жар костей не ломит. А иначе в Дубае ночью в аэропорту замерзну - боюсь, продуют кондиционеры и заболею перед рейсом.

Шура шумно выдохнул, и мясистые губы дрогнули, словно у коня. Фыркнул, вновь обтер щёки и огромный лоб.

Я ухмыльнулся: «А ведь наш Кабыла - вылитый сомалиец! Если эту широкую физиономию хорошенько намазать гуталином - ей-ей, был бы типичным нигерийцем: высокий, круглолицый, большеголовый, губастый. И в то же время, в нормальной жизни, он образец нордической суровости и серьезности: немногословен, суров, задумчив».

Представил компаньонов друг другу.

- Шура! А почему твоя фамилия пишется Кабыла, а не Кобыла? - хитро прищурив левый глаз, поинтересовался художник-юморист.

- Это, скорее всего, ошибка малограмотного писаря, - пояснил я, опережая товарища, опасаясь, что моряк обидится на неуместную шутку Зверлинга. - Верно, говорю, Шурик?

- Оба - балбесы! Вы, как и все прочие мало эрудированные россияне, делаете ошибку, переводя мою фамилию на русский. А это иностранная фамилия, и к лошадям она не имеет никакого отношения. Фамилия Кабыла происходит от другого слова - иностранного.

- Ах, так ты киргиз? - я слегка ухмыльнулся, вспомнив несколько слов из детства, проведённого в Киргизии - Кабыл болсун означает: «желаю тебе»…

Во взгляде Шуры сквозило неприкрытое недовольство и осуждение моего легкомыслия.

- Сам ты болсун! Достали твои еврейские шуточки.

- Почему еврейские?

- Нос выдаёт! Повторюсь, ты же сын стоматолога.

Я непроизвольно потрогал свой шнобель: нос как нос, вполне европейский, я бы даже сказал - греческий.

- Не всегда я был сыном стоматолога. Мы - потомственные шахтеры. Прежде папа в шахте вкалывал, пока не понял, что надо менять профессию. Хотя, если честно, ему друг так и сказал: евреи плохую профессию не выберут.

- Вот-вот, сын стоматолога - не умничай. А моя фамилия венгерская, - перебил мои воспоминания Шура.

- А-а, так ты европеец! Не хохол? А я-то думал…

А тем временем наш попутчик, художник и писатель Юлий Васильевич Зверлинг, задав нетактичный вопрос и устроив легкую дружескую перебранку, стоял чуть в сторонке, вроде как ни при чём, улыбался в чёрные усы и не вмешивался. Хитроглазый, улыбчивый, говорливый, он был полной противоположностью Шуры: коренастый, чуть выше метра с кепкой, с заметно наметившимся круглым брюшком.

Художник в очередной раз огладил тремя пальцами жёсткие роскошные усы и поинтересовался:

- Чего или кого мы ждем?

- А никого больше не ждем - дожидаемся автобуса!

Кабыла в последний раз затянулся сигаретой - подъехал рейсовый автобус.

Я чуть покачал головой: «Однако Шура нервничает».

Но, даже волнуясь, морячок был сама педантичность и аккуратность - бросил окурок не на асфальт, а точно в урну.

Оплатив проезд и вцепившись в вертикальный поручень, я с ехидцей в красках обрисовал свой первый поход на танкере «Наталья» - перечислил многочисленные тяготы и лишения курящих. Шура чуть задумался и заверил - это последняя сигарета.

- Бросаю курить на две предстоящие недели похода - буду восстанавливать здоровье. Начну лечить печень: пить травы, витамины, таблетки. Жена дала в дорогу целую аптечку - таблетки да травку.

- Иди ты! Марихуану потащишь через таможню? - хохотнул Зверлинг. - Мы ведь не в Амстердаме.

- Вы меня сегодня за полчаса уже достали! Какая, блин, марихуана? Ромашка, росторопша, овес!

Зверлинг ухмыльнулся и пожал плечами:

- Да я ничего такого не хотел сказать. Я доволен, что не везешь марихуану. Лично я не пробовал. А ты курил?

- У-у… - понемногу начал закипать Шура.

- Юлий, да отстань от человека со своей марихуаной!

- Почему со своей? Разве я наркоша? - невозмутимо пробубнил тот. - Раз художник - обязательно нюхаю, курю и ширяюсь? Наоборот, я за здоровый образ жизни! Только водку пью и никаких прочих излишеств. Я лишь раз в жизни кокаин нюхал. А курить вообще - здоровью вредить…

- Отстаньте от меня, изверги! - воскликнул морячок. - Дайте спокойно подумать и сосредоточиться! Я же сказал - завяжу на две недели и с куревом, и с выпивкой.

Я замахал руками успокаивающе:

- Думай-думай, настраивайся! Молчу-молчу…

Что ж, действительно, нам со Зверлингом в море, если выпадет идти на танкере, будет гораздо легче - не курим. Лично я жадный - экономлю на спичках. Зачем пускать деньги на ветер?

За последние полтора года маршрут перелета стал для меня уже обычным и рутинным: Питер - Дубай - Коломбо. Однако в этот раз в международном терминале Пулково меня довольно долго мурыжили пограничники. Сначала молоденькая симпатичная девушка-прапорщик, лет двадцати пяти помучила: вскинула в удивлении бровки, внимательно впилась красивыми глазками в моё лицо и примерно минуту морщила курносый носик, думала-думала и, наконец, позвала подмогу. На помощь пришла полная дамочка годами постарше, хотя и в таком же невысоком звании, видимо, отсутствие необходимого образования не позволило расти в звании и должности.

Пошептавшись, прапорщицы позвали решать мою судьбу руководство - офицера.

И офицером оказалась женщина - высокая, стройная и вполне миловидная, под стать молоденькой подчиненной, словно старшая сестра. Совещались минут пять, листая страницы, передавая документ из рук в руки и что-то пристально в нём разглядывая. Моё сердце ёкнуло - вдруг не выпустят! Хотя за что? Последний год ни во что не ввязываюсь - даже политикой перестал заниматься. На митинги, пикеты и демонстрации давно не хожу. Почти не бунтую - некогда!

- Гражданин, что вы делали со своим паспортом? Зачем вы его подклеивали? - строго стрельнула в меня глазками старший лейтенант.

Уф! Чуяло мое сердце - докопаются! Мои подопечные-подчинённые, давно и успешно миновав паспортный контроль, с тревогой наблюдали за моей долгой заминкой «из-за границы», ведь, в случае проблем у меня, им было не ведомо, что делать без меня дальше - все инструкции по рейсу Алекс дал только мне.

Я изобразил на лице добрейшую и законопослушную мину и ласково ответил служивым:

- Так точно! Подклеивал. Паспорт слегка отсырел на тропических островах…

- Отдыхали слишком бурно? - съязвила прапорщик помоложе.

Я на секунду замялся: сказать, что на островах отдыхал - возбудить зависть и неприязнь у низкооплачиваемого государственного персонала, сказать про пиратов?.. Нет-нет, в этой ситуации надо говорить честно.

- Что вы, работал! Трудился на тропических островах!

- Для дайвера, сутенера или жигало вы чуток староваты, - презрительно съехидничала офицер.

- Сударыни! Я шёл через Индийский океан на ржавом корыте - охранял торговое судно от сомалийских пи­ратов.

- Да ладно! - В три голоса восхитились «грации» в мундирах.

- Шутите?

Молодая прапорщица невольно поправила прядь волос, её коллега постарше поправила форменную куртку, и грудь ещё более очертилась и подалась вперёд. И начальница улыбнулась - вновь стрельнула глазками, но уже добрыми. Я понял, что прощён.

- Честное комсомольское! Чтобы вы или ваши коллеги не задавали вопросов о паспорте - чуток подправил.

- Значит, вы знаете, что паспорт не годен? - старший лейтенант сделала вид, что строжится. - Шли на заведомое нарушение?

- Нет, что вы, не знаю! Просто ваши коллеги вопрошали - почему задирается и торчит часть первого листочка.

Однако я тактично умолчал, что в прошлый раз в Домодедово пограничники от меня уже требовали заменить паспорт. Кто спорит с властями: надо так надо! И я бы его получил, но на это требуется время - а его в обрез. Кто знает, сколько паспортисты будут оформлять документ: неделю, две, три? А меня боссы в очередной поход в любую минуту могли вызвать. Вот и не получалось поменять - не успевал между походами.

- Так и быть, сегодня мы вас выпустим, но по возвращению - обязательно заменить! - вынесла вердикт девушка-офицер строгим голосом, но, возвращая паспорт, мило и обнадёживающе улыбнулась.

- Конечно, конечно - заменю! Всенепременно! - заверил я - отчего бы не пообещать служивым. Ну, а там посмотрим, как получится…

Уф! Проскочил!..

Лайнер взвыл моторами, разогнался, взлетел.

Миловидная азиатка-стюардесса пошла вдоль рядов, предлагая напитки.

Выпили с Юлием за успех нашей миссии по рюмке. Набор бесплатных напитков на борту, как всегда, обширен: соки, воды, виски, коньяк, текила, джин и так далее. Художник опробовал для начала виски со льдом, а потом - все прочие по списку. Я же дегустировал джин. Джин, джин и ещё раз джин.

Кабыла с завистью вдыхал запахи алкоголя и пил минералку - курс лечения печени начат!

Четырёхчасовой полет на комфортабельном авиалайнере с напитками прошёл совсем не утомительно: под кинофильмы на вмонтированном экране в кресло передо мной. Полистал каналы, выбрал фильм, воткнул наушники. Какая красота - у каждого свой кинотеатр! Вот они - плоды прогресса!..

Благополучная посадка в Дубае. Аэровокзал встретил прохладой, хотя за окнами - сорокапятиградусное пекло.

Сойдя с трапа, художник вытаращил глаза, и то и дело ошарашенно озирался по сторонам, бормотал восхищенно:

- О! Колоссально! Вот это размах! Фантастика!

Я снисходительно похлопал товарища по плечу, а потом вспомнил, как сам год назад ошалел от суперсовременного здания, терялся на каждом шагу - и одернул себя.

- Все нормально, Юлик! Скоро освоишься…

Зверлинг попросил внимательно проследить за ним и не потерять в этом огромном пространстве из стекла и пластика.

- Я ещё не совсем протрезвел после перелета, поэтому, товарищи, будьте внимательнее и не потеряйте меня где-нибудь…

Пришлось ходить группой, боясь заблудиться или потеряться. Ночь напролёт гуляли туда-сюда и за пару часов осмотрели все дорогие и не очень павильоны и киоски; в завершении прогулки посетили магазин дьюти-фри. Там я предусмотрительно приобрёл дежурную бутылку джина «Beefeater» - для знакомства с капитаном. Коллеги экономили и только смотрели на бутылки - ещё не заработали ни цента.

Умаявшись, нашли свободные кресла, полусидячие-полежаки, и устроились, как смогли, поудобнее - до вылета ещё долго. Зверлинг в своих грубо обрезанных ножницами дырявых шортах выглядел довольно комично. Я попытался пошутить, но он невозмутимо парировал, что я выгляжу тоже почти как бомж: рубашка с оборванными рукавами, кепка драная, шорты ниже колен, поношенные тапки.

- Рубашка - не порванная, а фирменная! И очень удобная, так задумано на фабрике, со своеобразной вентиляцией. А кепка тоже фирменная, но слегка поистрепалась за дюжину рейсов.

- Пусть так, я не против. Вот и ты не приставай к моим шортам. Они тоже вентилируются через дырки…

Ночью слегка озябли - вентиляция аэровокзала постаралась. Сон долго не шёл, но, в конце концов, сморило. Надо будет в следующий раз спереть с борта самолета плед.

Рано утром, вовремя и без задержек вылетели на Шри-Ланку. И опять перевозила все та же дорогая и комфортабельная азиатская авиакомпания. Вторично с Юлием выпили за успех нашего предстоящего предприятия добротных иностранных напитков. Сначала запили пивом поданный завтрак, потом для крепкого сна порции джина и коньяка. Кабыла вновь нервно пыхтел и сопел широкими ноздрями, но, как человек слова, принципиально отказывал себе в удовольствии. А мы с художником ехидно произносили тосты за здоровье тех, кто не может составить компанию. Шура кивал в знак согласия и делал вид, что равнодушен к нашим ухмылкам и насмешкам. Надо же - человек слова, кремень!

Почти бессонная ночь и небольшие порции алкоголя подкосили - после третьей или четвертой порции мы вырубились. Разбудил шум: самолет надсадно взвыл мощными двигателями - пошёл на посадку. Стюардессы ласково и ненавязчиво напомнили о ремнях безопасности - пристегнулись. И вот, наконец, после очередных четырех часов полета, наш лайнер довольно мягко приземлился в аэропорту «Бандаранаике».

Ура! Долетели! Долгожданный Коломбо!..

Всё здесь мне уже стало вполне знакомым и «родным»: ланкиец-агент, пограничники, багажный зал, таможня, пункт обмена денег.

С агентом доброжелательно обнялись, с пограничниками любезно поздоровались, по полтиннику долларов на брата обменяли на местные рупии - на мелкие расходы.

Мы прилетели на остров рано - до прибытия «подопечного» парохода ещё два дня. Удачно!

Я был полон надежд эти дни хорошенько отдохнуть на курорте Унаватуна и в предвкушении «райского наслаждения» делился с товарищами воспоминаниями: купание в океане, загар на пляже, посещение многочисленных лавочек с разнообразными «колониальными» товарами…

Однако агент почему-то отправил нас в отель на окраине авиагородка. Какой облом! А где курорт на берегу океана? Увы, в отеле нас ожидало разочарование - из удовольствий лишь небольшой бассейн с пальмами по периметру, а долгожданный океан плескался где-то в стороне.

Да и номера оказались довольно убогими: кондиционер работал слабо, телевизора нет, по крыше скачут местные суетливые белки, с дерева на дерево прыгают дерзкие шумные обезьяны, по стенам бегают юркие серые ящерицы. А в номерах по полу лениво бродят огромные жуки и по стенам ползают местные крупные тараканы.

Но, объективности ради, следовало отметить, что кухня отеля оказалась разнообразной и сервис на высоте - по первому нашему зову мчался официант со свежими соками и ведерком со льдом для охлаждения бутылок с пивом, а на обед и ужин на столе - широкий ассортимент экзотических фруктов. Главный плюс - всё за счет заведения, точнее - за счёт нашей фирмы. И на том спасибо, боссы!

В результате и в этом захолустье отдых получился неплохим: сплошное безделье! Лежали на краю бассейна и загорали с бокалами холодного пива или сока, либо бултыхались в воде да лениво переговаривались.

Юлий фотографировал всё подряд, что замечал любопытного, загружал в ноутбук: белки и вороны, жучки, пальмы, растения, камни, аборигены, - и тотчас пересылал друзьям на Фэйсбук - хвастался путешествием.

Два дня отдыха после утомительного суточного перелета пошли нам явно на пользу. Но, в конце концов, безделье утомило, и мы заскучали, и тогда Кабыла предложил пройтись по городу.

Выбрались за ворота отеля - оглядеться и поискать магазинчик, где продаётся настоящий цейлонский чай. Однако нестерпимая жара отпугнула от попытки совершить длительную вылазку - одежда мгновенно пропотела насквозь. Энтузиазм пропал, и мы поспешили вернуться к прохладной воде.

Ранним утром третьего дня пребывания на гостеприимной земле Шри-Ланки на ресепшен явился молодой и очень суетливый агент из центрального офиса Коломбо.

Ланкиец широко улыбнулся, хвастаясь белоснежными зубами. Поздоровались, представились друг другу. Попытался запомнить, но экзотическое и сложное для европейца имя аборигена сразу вылетело из головы. Этого зубастого парня в прежние походы мне встречать не доводилось.

Агент сходу принялся нас торопить - собираться. Как, с вещами на выход? Да у нас заказан завтрак: фруктовый салат, блины, омлет. А после завтрака бутылочное пиво «со слезой»! Но не поспоришь: быстренько поели, собрались, а пиво «со слезой», бегущей по бутылочному стеклу, прихватили с собой.

В машине попытались растолковать парню, что мы хотели бы найти и купить знаменитого развесного цейлонского чая. Ни молодой агент, ни водитель так и не смогли  понять, чего именно мы от них добиваемся: останавливали микроавтобус возле сетевых магазинов, где продавался лишь обычный чай в пакетиках.

Зачем нам этот мусор? Такую дрянь мы и в России купим.

Ладно, найдём чай в следующий раз, ведь дольше задерживаться нельзя - судно ждет на рейде!

Добрались до Галле, получили в воинской части комплект вооружения: три новеньких китайских «калаша», триста шестьдесят патронов, двенадцать магазинов. Я заполнил в нескольких комнатах кучу бумаг, расписался раз двадцать в ведомостях, все тщательно проверил по номерам. Суровый мордатый капрал шоколадного цвета внимательно следил за мной и всюду следовал тенью. В последнем кабинете толстяк майор заверил, что с оружием полный порядок, пожал на прощание руку и пожелал удачи.

Вооружились - и сходу на катер. Пограничный катер стоял «под парами» у стенки в ожидании секьюрити. Подали вещи матросам, ящик с оружием; каждый сделал шаг вперёд с поддержкой протянутых рук ланкийских моряков. С нами вновь большой эскорт сопровождения: стражник с автоматом, таможенник, агент.

Океан радовал полным спокойствием: чуть колыхался, словно большое изумрудное озеро. Значит, с высадкой на борт проблем не будет.

Юлий вновь защелкал фотоаппаратом - виды удаляющегося острова и морской простор, фото с ланкийцами, ну и наши рожи.

Домчались до цели быстро - за полчаса. И вот над нашим юрким судёнышком высится металлическая громадина коричневого цвета, длиной примерно в стадион. Оголившаяся часть борта плавучего гиганта в балласте слегка обросла ракушками. Когда смотришь снизу вверх, то по ощущениям - над тобой небоскреб. И если бы это был не корабль, а дом, то строение потянуло бы примерно в десять этажей. И тоннаж солидный - примерно двести тысяч. Поначалу мне показалось, что я ослышался в названии, ланкийцы что-то попутали - передо мной был явно старый знакомый «Father». Но нет, все верно, на борту выведено крупными буквами, как и по бумагам для сопровождения, - «Cape Mordexay». Дежавю какое-то! А ведь копия - один в один с прежним недавним подопечным!

У самой кромки воды болтался конец штормтрапа, и лениво набегающая волна омывала его нижнюю деревянную ступеньку - балясину. Прикинул на глаз: борт этого судна в балласте выше двадцати метров! Страшновато будет карабкаться даже мне - а как себя покажет Зверлинг? А что делать?!

С тревогой и сомнением оглядел нашу возрастную штурмовую группу: мордатый Шурик, пузатый Юлик - мои «десантники» выглядели не очень бодро и внушительно. Художник заметно нервничал, то и дело дергая ус и протирая ладонью лицо. Верхолазы, блин! Да я и сам не особо источал оптимизм и радость по поводу восхождения - уже не столь энергичен как, например, лет десять назад, ведь, как-никак, мне давно даже не тридцать пять…

Моряки с пограничного катера взялись за привычное дело - цеплять к брошенному концу вещи и «сейф» с оружием. Размышлять и переживать лишнего времени нет: мысли мыслями, однако дело - прежде всего!

Стараясь подбодрить, нервно подмигнул Юлию - не трусь, - и первым ухватился за болтающийся штормтрап. А куда нам деваться с «подводной лодки»?

Схватился за ворсистые боковины, сплетенные из пеньковых веревок, поставил ногу на балясину, подтянулся, переместился на следующую, и, тихо раскачиваясь в воздухе, подал тело вверх. Топ-топ-топ. В конце концов, взмокнув от напряжения, жары и влажности, добрался до нижней ступени приспущенного «парадного» трапа - протянул руку, перехватился за поручень, успешно перебрался.

Оглянулся. Следом напряженно пыхтел, штурмуя высоту, спецназовец-художник, старательно перехватываясь руками (как мы его с Шурой учили) по веревкам и упираясь подбородком в балясины. Подал руку товарищу, помогая перебраться на шаткие металлические сходни. Юлий побагровел, крепко вцепился в меня и решительно сделал ответственный шаг.

- Поднимайся по трапу, я помогу Кабыле. Да не свались ты, будь аккуратнее!

- Не бойся, я же в прошлом десантник!

- Я не за тебя опасаюсь, за себя! Сколько ты прыжков с парашютом совершил?

- Двадцать три!

- Учти, прыжковые навыки тут не помогут! Снесешь меня, и оба загремим вниз - разобьёмся о катер!

Зверлинг понимающе кивнул и крепко вцепился в поручни.

Я кинул взгляд вниз - монументальный Кабыла, как опытный моряк, хотя и в далеком прошлом, неспешно, но уверенно взбирался вверх. Комок мышц - настоящий обелиск.

Ну, за него я спокоен - точно не свалится!..

Ступив на твердую палубу, я внимательно огляделся: действительно - это не «Father». А я-то подумал - может, хохлы переименовали старика. В глаза бросались некоторые конструктивные изменения: длинные пешеходные площадки бортовых кранов, по которым можно было бродить, как и по крыльям - на «Father» эта площадка отсутствовала. А так, на первый взгляд, корабли-близнецы. Действительно, чертовски похожи! Как говорят моряки: систер-шип - судно одной серии.

Поспешил на мостик - знакомиться с руководством.

Капитан встретил «спецназ» вполне радушно: благожелательно выслушал меня, пообещав разместить с уютом и содействовать всеми имеющимися средствами и возможностями по созданию необходимой обороны. Тотчас была поставлена задача сварщику начинать варить макеты пулеметов и четыре бойницы: для стрельбы лёжа - секторами в сторону кормы и для стрельбы стоя - на бак.

Этот мастер, Юрий Колеватов, оказался нашим ровесником. Высокий, худощавый, задумчивый и постоянно курящий. Пока мы с ним в течение пятнадцати минут общались, он выкурил три сигареты, прикуривая одну за другой. Эх, если мастер курит на мостике, то курят и все помощники - обычно в помещении на вахте не продохнуть, и одно спасение - бродить по крыльям и загорать. Я также забеспокоился за нашего товарища: а ну как под столь «дурным влиянием» Кабыла нарушит данное нам обещание и вновь закурит?

Разместились действительно с комфортом: каждому досталось по большой отдельной каюте - экипаж на перегон шёл в сокращенном составе.

Вскоре после размещения повар пригласил на обед в просторную столовую: борщ, котлеты с макаронами, овощной салат, компот. Мы неспешно наслаждались украинской кухней и явно переели.

Первый день прошёл в обычной суете: обжить каюту, осмотреться на судне, как можно лучше познакомиться с экипажем, отправить рапорт боссу.

Договорились с капитаном после ужина выпить по сто граммов за знакомство - заранее прикупленная бутылка как раз пригодилась для этого дела.

Знакомство прошло успешно. Колеватов одобрительно крякнул при виде литра джина и выставил легкие закуски, в основном фрукты. Но и сало присутствовало. А как иначе? Национальный экспортный продукт!

Мы рассказали о себе, я выдал несколько баек из предыдущих морских походов; капитан, как настоящий одессит, в ответ рассказал дюжину анекдотов. После третьего тоста подробно поведал о себе и судне: десять лет вместе с боцманом Тихоном Сергеевым они потрудились в бразильско-израильской компании - стояли на линии Австралия-Китай. Отпахали на совесть! Прочий экипаж за годы работы состоял из филиппинцев и евреев и постоянно менялся.

- Боцман с некоторыми странностями - поэт! Как подвыпьет, может без устали читать свои вирши.

- Забавно! Неожиданно… - хмыкнул Кабыла, закусывая джин салом. - Человек столь грубой и простой профессии - и вдруг с поэтическими наклонностями.

- Вот-вот, я и говорю - чудак! По жизни Тихон слегка заикается, а вот свои стишки вещает без запинки! Хотите послушать? Позвать? - оживился капитан.

Перед самым выходом в море я побывал на двух поэтических вечерах - достаточно наслушался.

- Юра! Спасибо - в следующий раз. - поспешил я его остановить, разливая остатки джина в стаканы. - Хорошего в меру ещё наговоримся - нам предстоит не один день находиться вместе…

Утро прошло в рекогносцировке: осмотрели палубу судна, машинное отделение, румпельную, надстройку. Пока гуляли с голым торсом - чуток подпалились. После обеда чистка оружия - завтра предстояло заступать на вахту.

Близился ужин - разошлись вздремнуть по каютам, отдохнуть от палящей жары. Внезапно в мою каюту с громким стуком ворвался капитан, с порога гаркнул:

- Где твои бойцы? Сбор по тревоге! Бегом ко мне в каюту!

Экстренно вызвал по телефону товарищей и сам быстро переоделся в камуфляж. Примчались, разобрали свои стволы из сейфа и с громким топотом поспешили к мастеру палубой выше.

Ворвались в капитанский салон примерно через две минуты после объявления тревоги. Я без тактичного стука заскочил первым, а сзади напирали вооруженные товарищи. Вломились и… опешили: своими энергичными телами мы едва не снесли подготовленный к ужину стол.

На диване и на стульях восседал спаянный, вернее сказать, споенный, крепкий, дружный коллектив сухогруза: сам мастер Юрий, стармех, коренастый крепыш Борис, второй штурман, тощий Витя, а чуть в стороне высился над холодильником огромный боцман Тихон.

Мастер на минуту обомлел, вытаращившись на наш вооруженный до зубов отряд. Потом, после секундной паузы, моряки расхохотались - речь вернулась:

- Вы шо, хлопцы? Никак уже воевать собрались?

- Извиняюсь, не поняли. Подумали - учебная тревога! Крикнул - бегом ко мне в каюту, вот мы и…- пояснил я, чуть смутившись. - Недопоняли…

- Правильно скомандовал - картошечка остынет, да и водка потеет - из морозилки достал. А водка греется - это плохо! Сегодня встречный фуршет - с лучшей частью экипажа надо ведь тоже познакомиться. За столом неспеша обговорим переход пиратской зоны…

Моряки добродушно улыбались, и мы засмеялись над нашей промашкой. Быстро вернулись, сложили оружие и поспешили обратно к столу. Зверлинг радостно потирал руки:

- Я предвкушал!

Водочку он любил и уважал - начало похода нравилось художнику всё больше и больше.

Пока мы отсутствовали, стол заметно пополнился - повар постарался на славу, сервируя его: тарелки с мясной и сырной закусками, широкие блюда с тремя видами салатов, на отдельных тарелках солёные помидоры и огурчики, маринованные грибочки, оливки, селедка с лучком и широкое блюдо с отварной и дымящейся картошкой, посыпанной укропом. В центре стола в обрамлении банок «пепси» и пакетов с соками высилась литровая бутылка холодной водки со слезой - и верно, только вынули из морозилки.

Бутылка пошла по кругу. Как истинный любитель и ценитель водки, Юлий плеснул себе сразу полстакана, прочие собутыльники были скромнее - по четвертинке. Шура пояснил экипажу про лекарства и диету, судорожно сглотнул слюну и налил себе апельсинового сока. Ну не человек - кремень!

- Да вы если шо не стесняйтесь, хлопцы! Этого добра у нас целая коробка. Наливайте, не скромничайте!

После третьего тоста разговор пошёл веселее. Мастер расхваливал старожила-боцмана - уже почти двадцать лет с рудовоза не слезает.

- Когда я стал мастером на «Мордехае», он тут уже десять лет хозяйничал.

- Верно! А п-почему бы не работать на одном месте? Евреи х-хорошо п-п-платили - в п-полтора раза больше, чем эта жадная хохляцкая компания. Эх, жаль, п-продали п-пароход хохлам-жлобам, - посетовал, слегка заикаясь на буквы «п» и «х» боцман Тихон. - Сухогруз стал по европ-пейским стандартам старичком: в Америку, в Европ-пу и на Израиль х-ходить не годится - год выпуска давний, п-по законам срок ему вышел, вот и п-продали его одесситам. А я к «Мордехаю» п-прикипел всей душой! Два раза в год брал короткие отпуска по месяцу, дела временно п-передавал матросу и обратно! Можно сказать, п-половина жизни п-прошла на этом рудовозе…

После пятого тоста мастер перешёл от общих тем к политическим.

- Вот который год мы в экономике на месте топчемся: шо Россия, шо Украина. А приходишь в Китай, допустим, в какой-то новый порт, и вокруг ничего - голый берег, пирс и один мол, уходящий в море. И ни души, ни огонька. Через пару лет снова попадаешь в этот порт и шо видишь?

- И шо? - заинтересовался любознательный и трезвый Кабыла.

- А видишь ты, дорогой мой товарищ, огромный порт, заводы и рядом гигантский город, весь в огнях! Вот это динамично развивающаяся экономика!

- Эх, точно! И так, как у нас, там не воруют! И нигде так крупно не воруют. Например у нас в Питере который год стадион достроить не могут - кучу денег сперли! Ни одного километра высокоскоростных железных дорог не сделано! - поддержал разговор Зверлинг. - А китайцы возвели больше десяти тысяч километров! Про новую трассу из Питера до Москвы уже двадцать лет болтают и никак не сделают. Да и доведут ли до ума?

- Я что себе думаю: китайцы втихаря готовятся к большой войне; десятки, а то и сотни миллионов тонн железной руды в страну завозятся ежегодно! - вновь оживился мастер. - Вот и этот рудовоз тоже ставится на китайскую линию! Половина мира работает на Китай! Руду возят из Австралии, Украины, России, Бразилии, из ЮАР. В десятки портов тысячи судов возят разнообразное сырьё. Кстати, не всю привозную руду сразу отправляют на выплавку стали: они старые выработанные карьеры заполняют, и над бывшими выработками даже целые холмы возвышаются! И медь, и никель, и уголь - всё складируют про запас, словно создают многолетние резервы для большой и длительной войны! А нефть в ёмкости и даже в пещеры заливают! Явно готовятся к нашествию на нас, вернее сказать, на вас, на русских. Боюсь, скоро будем жить на китайско-украинской границе…

- Теперь и ваш украинский пароход присоединится к вывозу украинской руды в Китай! - посетовал я. - И вы скоро тоже начнете работать на потенциальных агрес­соров.

- Пароход не украинский - мы либерийцы! Разве не бачил, кой флаг висит на корме? О то ж! А шо делать? Гроши нужны, работать надо… - раздражённо махнул рукой мастер, поправил очки на носу и опрокинул очередную рюмку. - Хотя я, пожалуй, долго тут не задержусь. Мы с боцманом отгоним судно и спишемся - вернемся в родную и хлебосольную еврейскую компанию.

- А почему китайцам надо воевать именно с нами? - насупился оптимист художник.

- Ну, а с кем китаёзам ещё воевать, Юлий? Не с индусами же - тех тоже полтора миллиарда, и не с америкосами - у тех сильнейшая экономика, многочисленная авиация и мощный флот и никакой общей границы, и до них не достать - между странами Тихий океан. А Россия граничит по суше на тысячи километров. Против нас стоит шесть китайских военных округов - и хорошо вооруженных! - я не на шутку разошелся и сел на «любимого конька» о великой китайской угрозе. - Мы сами вооружили китайских товарищей танками, самоходками, бронетехникой, авиацией, артиллерией и ПВО. Теперь у них не миллионы пехотинцев, а мощные бронечасти. Говорят, что поставки оружия в Китай спасли наш ВПК. Уж лучше бы он умер, чем мы вооружили и укрепили потенциального против­ника!

Дед и штурман ухмылялись и помалкивали, в политические споры не встревали - только пили.

Примерно через час застолья боцмана пробило на стихи - решил блеснуть, зная, что мы с Юлием литераторы. Задумчиво, театрально закрыл глаза ладонью, запрокинул голову, чуть встрепенулся, и стихи полились рекой. Теперь нам лишь на считанные минуты удавалось прервать Тихона на короткие тосты, подсовывая «менестрелю» стакан.

Мастер кривился, словно от зубной боли, шептал мне на ухо:

- Я скоро все вирши наизусть выучу! Едва выпьет стакан-другой - и понеслось! Правда, иногда бывает, что-то новое на ум взбредёт, заявится среди ночи: мастер, послушай, что я написал…

- Сейчас мы тихоновского резвого Пегаса на полном скаку остановим! - заверил я капитана. - Тпр-ру-у! Тихон, стоп! Перейдем от стихов к прозе, сделаем, так сказать, наше «алаверды»! Юлий! А почитай нам немного из своей великой книги: «Про бобра»…

Надо сказать, Зверлинг знал наизусть все свои короткие рассказы и миниатюры из двух изданных книг, чем ввёл на творческом вечере меня и всех прочих наших друзей-литераторов буквально в шок. Оказалось, он может примерно три часа подряд декламировать свои рассказы!

Стоило дать отмашку - художника понесло…

Юлий встал в позу древнеримского оратора - ни дать ни взять Вергилий или Цицерон. Гай Юлий Зверлинг! И завёлся примерно на час. Украинские моряки заслушались, даже перестали пить! Каждая миниатюра завершалась восторженными возгласами, смехом и бурными аплодисментами.

Хорошо подпивший мастер, не переставая восторгаться талантом Зверлинга и наполняя стаканы собутыльников очередной порцией водки, попросил выступить Юлия перед всем экипажем.

- Бесплатно? - усмехнулся тот, покручивая черный ус.

- В смысле? - опешил Колеватов.

- Нальёте артисту за бенефис?

- Что за вопрос! Конечно! - обрадовался капитан и выдохнул с облегчением: чего-чего, а денег на гонорары артистам и писателям в судовом бюджете не предусматривалось.

Так под стихи и прозу вторая литровая бутылка водки опустела…

Следующим вечером, сразу после ужина Юлий солировал в кают-компании уже перед всем русскоязычным экипажем. Увы, матросы оказались не такими тонкими ценителями прекрасного - даже жидких аплодисментов Зверлинг не сорвал - не дождался. Но художник особо не переживал, удовлетворившись похвалой капитана и повторением банкета.

И вновь стол ломился от напитков и закусок. В третий вечер мы посидели недолго и, сославшись на то, что с подъёма предстоит заступать на вахту, откланялись. Здоровье надо беречь! Мы ведь не подписывались на подобные тяготы и лишения службы - опустошить запасы спиртного бывалого мастера. Ушли с минимальными потерями для организма, и в тот момент, когда мы покидали каюту капитана, на столе оставались непочатыми две литровых бутылки водки.

Шура оказался необычайно педантичным попутчиком: очень любил призывать к порядку и дисциплине. И когда я или Зверлинг без стука врывались в каюту, он хмуро одергивал:«сколько раз говорить - стучаться надо!» Вещи в шкафу, в отличие от художника, он развесил и разложил аккуратно; на столе и на тумбочке - ничего лишнего. Обувь рядком у входа. Зверлинг же не затруднялся морским порядком и порой валялся поверх одеяла, даже не разуваясь.

...После завтрака я заступил на первую вахту: разложил на штурманском столе заряженные и готовые к бою автоматы, подсумки снарядил заряженными магазинами, плюс в ящике запас патронов - россыпью, в мешочке.

Некоторое время потрепался с третьим штурманом, а когда тот закурил какую-то вонючую дрянь, отправился принимать солнечные ванны, гуляя по мосту с крыла на крыло. Ближе к десяти часам подтянулся сильно опухший Колеватов с трясущимися руками и подрагивающими синими губами. То и дело вытирая потеющий лоб, мастер достал из холодильника литровую пластиковую бутылку с водой и опустошил в несколько глотков.

- Тяжко? - посочувствовал я страждущему.

- Не то слово! Думал, под утро сердце остановится!

- Зачем же так? Надо было притормозить!

Юра лишь с досадой махнул рукой, съел пару таблеток и задымил.

Я сразу метнулся потеть под солнцем на крыло, подальше от табачного дыма.

Спустя несколько минут с раскалённой палубы, по каким-то своим делам в рубку буквально вполз взмокший бедолага-боцман. Вид у Тихона был принесчастнейший - лицо бледнее стены, руки ходуном ходят.

- Как ты себя чувствуешь?

- Не передать словами!

- Тяжко?

- Погано! - простонал боцман-поэт. - Башка вот-вот треснет. Думал, утром почки откажут и печень…

- Разве тебя кто заставлял пить?

- Так вышло…

Следом на мостик поднялся старший механик - на малопьющего «деда» Бориса и подавно было жалко смотреть.

- Опохмелиться бы… - пробормотал дед.

Я покачал головой и вновь посочувствовал несчастным, но помочь было нечем - мой джин выпили в первый вечер.

- Мастер! Будь милосерден! - простонал дед. - Поправить бы здоровье… Помоги товарищам…

- Нечем… - тяжко вздохнул Колеватов, просыпав на брюки пепел, и продолжил с нескрываемой досадой и грустью: - Вчера всё прикончили. Дорвались до горилки як дурни!

Услышанное было выше моего понимания, и я в изумлении вытаращил глаза.

- Как это всё выпили! Как в вас всё влезло? Когда мы уходили, вам на четверых оставалось больше двух литров водки!

- И что? Ну, выпили… - скривил губы безутешный капитан.

- Всё?

- Ага…

- Но зачем пить сразу? - недоумевал я. - Разве нельзя было оставить немного на утро для поправки здоровья?

- И знаю, и всё понимаю - однако поздно «пить боржоми, когда почки отвалились». Не смогли удержаться… Пойду, прилягу… Надеюсь, завтра оживу…

Тяжело вздыхая и шаркая сандалиями, Колеватов обречённо побрел в каюту - продолжать болеть.

Переход через океан был недолгим, но весёлым - ожившие мастер, штурман-ревизор и боцман без устали травили байки. А пираты вблизи так и не появились. В боевой работе жизнь на судне прошла вполне рутинно: пару раз с рудовозом сближались подозрительные лодки, однако ничем себя особо не проявили - возможно, честные рыбаки, возможно, отпугивал высокий борт судна в балласте, а возможно, заметили охрану. Надо сказать, справедливости ради, однажды я попросил мастера для тренировки сыграть учебную тревогу при очередном появлении лодок - чтобы экипаж не расслаблялся. Впрочем, моряки особо не расслаблялись - переживали и одесситы, и мьянмарцы, искренне опасаясь за своё здоровье, свободу и жизнь.

Жара изнуряла охрану; особенно мучился непривычный к тропическому зною коренной петербуржец Юлий. Художник обливался потом, буквально таял на глазах и жаловался, что, несмотря на хорошее питание, с каждым днём худеет.

- Штаны спадают - сегодня продырявил новую дырочку в ремне.

Мы с Шурой ему сочувствовали, а что поделать - я его предупреждал о предстоящих тяготах и лишениях. Однако, несмотря на мучения от жары, художник дело своё знал крепко - каждое утро, плотно позавтракав, сразу спать Зверлинг не мчался, а садился в тенечке на лавочку и делал зарисовки, готовил наброски к будущим шедеврам. Я наблюдал за ним сверху с крыла и беззлобно подшучивал.

Нынче Юлий был необычайно угрюм.

- Что случилось? Медали не доделал для премии? Не подготовился к финалу очередного литературного конкурса?

- Даже и не знаю что делать! Вытачивать ли их мне теперь.

- Почему? Лень обуяла? Ты же обещал спонсорам!

- Младший брат, Борис-фантаст умер!

- С чего ты взял? Связи с берегом ведь уже три дня нет.

- А мне не нужны письма и телеграммы. Я нутром чувствую. Он вчера ко мне приходил…

Я опешил: что сказать в ответ? Этого-то я и боялся. Утонченная натура, похоже, не выдержала тягот. Тронулся умом? Бредит?

- Кто приходил? Поясни…

Художник вздохнул и принялся пояснять:

- Ко мне часто во сне приходят знакомые, те, кто уже умер или вот-вот умрёт. В армии явился отец перед смертью - жизнь мне спас. Я молодым бойцом был, службу едва начал, заболел пневмонией - температура поднялась под сорок, а в санчасть не кладут - бригадный «коновал» заявил, что у спецназовцев температура сама собой проходит. Папа ночью нарисовался у кровати и сказал: сынок, завтра поедешь в отпуск. Я подумал, начался бред предсмертный, однако до утра кое-как дотянул. И, действительно, на следующий день пришла телеграмма о скоропостижной кончине моего любимого батюшки - еле живой поехал на его похороны. Дома очухался, подлечился - ожил. Потом, уже после армии, во время командировки приходил во сне старший брат - и тоже вскоре умер. Впоследствии ещё несколько друзей в гости захаживали незадолго перед смертью или в момент смерти. Обычно - во сне.

- Прикалываешься?

- Да какое… - в расстройстве чувств махнул рукой художник.

- Ты вроде не пьян?

- Я тебе на полном серьёзе рассказываю - какие тут шутки…

...Несмотря на странности нашего художника, переход завершился благополучно. На рейде Суэца тепло попрощались с экипажем. Капитан настойчиво зазывал в гости в Одессу, а боцман Тихон посвятил нам стихи и всучил мне распечатку - почитать на досуге… Я пробежался глазами по строчкам - слабенько, но… забавно. Что поделать, раз у человека такое хобби - рифмовать.

Сойдя на катер, Шурик не удержался и продекламировал оду с листа вслух:

Однажды к нам на пароход

Подсел спецназа целый взвод.

Пиратскую мы проходили воду,

Решил я посвятить им оду.

Взвод состоял из трёх ребят.

Мы сели, выпили, острят:

Неординарно так шутили.

В конце концов, мы уяснили:

Один - художник и поэт,

Другой - писатель обалденный,

Третий был скульптор и стратег.

Все - офицеры службы бренной.

Союз художников, поэтов,

Весь экипаж и я был рад.

Мы водку быстро приглушили,

Душою чувствуя парад.

Я книжки изредка читал,

Бумагу иногда марал,

Писать пытался я стишки

То про любовь, то про грешки...

Писатель книжки подарил,

Поэт поэмы дал в подарок.

И чувствую, что полюбил

Все их рассказы, юмор сразу.

Унынье, скукота ушли,

Скажу возвышенно: прошли

Полным опасностей район,

Я лирой одухотворён...

Бывает в жизни невезенье:

Рутина... море... невеселье,

Однообразности забвенья.

Искали в водке лишь спасенье.

Я призываю вас, друзья,

Пиратский берег проходя,

В охрану брать лишь тот спецназ,

Кто был талантлив хоть бы раз.

И мы научимся читать,

А кто-то, может, и ваять.

Не водку жрать, а понимать,

Что на пиратов наплевать.

Кто испытал судьбы лишенья,

Тот и имеет вдохновенье.

Бог воинам талант даёт,

Пусть дальше сердце их поёт!

Наивно, примитивно, но…

Ай, да боцман Тихон! Ай, да сукин сын! Оды он сочиняет - одесский старик Державин, блин…

/Нападение на «Полярного короля»

Жаль было прощаться с компанейским коллективом капитана Колеватова, была б моя воля - дошли бы с ними до Одессы.

Итак, с легкой грустью на душе мы сошли на раскалённый и душный берег Египта. В Суэце, по указанию босса, агент поселил нас в самом зачуханом отеле «Sammer pelas». В эти дни где-то в пустыне бушевала песчаная буря, и до города доносились её отголоски в виде рыжей пыли, оседавшей везде и всюду. Жара и пыль. И заняться совсем нечем, даже интернет не «фурычит». Тоска!

В этой стране по-прежнему неспокойно: арабская исламская революция в разгаре, и на улицах вечерами продолжаются волнения, митинги и демонстрации - приближаются выборы. Стены домов, каждый столб, деревья обклеены плакатами и лозунгами партий и кандидатов в депутаты и в президенты. Все как один кандидаты - бородатые - и всюду символика полумесяца и скрещенные сабли - легализовавшиеся братья-мусульмане. По слухам, всюду побеждают радикальные исламисты, поэтому в стране усиливается сухой закон и неприязнь к европейцам.

Однако, несмотря на борьбу с алкоголем, тощий официант с повадками педика и с жуликовато-бегающими глазами, обслуживая наш столик на ужине, предложил полный джентльменский набор: пиво, водка, девочки, гашиш!

Мы поскромничали - ограничились заказом трёх банок холодного пива. Шура с учетом жары прервал на денёк сухой закон - пиво, мол, не водка. Араб заломил цену: по три доллара за маленькую баночку. Грабеж! Но что поделать, другого варианта нет: походи по восточному базару - поищи дешевле. Хотя можно было бы и обойтись без пива, однако мучающийся жаждой Зверлинг настоял. Употребляли тайком в моём номере - кто знает, вдруг исламисты оштрафуют. Триста грамм - слону дробина, выпили - и не заметили.

Ночью я попытался найти на сайте движения судов в реальном времени балкер «Поляркин» - именно такое название мне указал агент Халид. Интернет работал медленно, но за час я сумел пройти по списку судов: буксир, самоходная баржа, ледокол, но чуть с иным названием. Видимо, наш весёлый толстый араб что-то напутал.

Утром тот же пройдоха официант предложил вновь предаться пороку - намекнул на тот же набор. Пожадничали - отказались. Хватит сорить деньгами - сами купим! Конечно, не гашиш или героин - поход за пивом. После завтрака отправились в торговый центр Суэца, обливаясь липким потом. Вначале прогулялись по набережной, основательно замусоренной пластиковыми бутылками и обрывками бумаг, затем обошли ближайшие грязненькие обувные и промтоварные магазинчики, совершили «набег» на фруктовую лавчонку - купили дыню, арбуз, орехи, финики. Вопросы о пиве ставили хмурых арабов в тупик. Чаще всего торговцы отводили глаза, бурчали и отрицательно махали руками. Наконец молодой веселый араб в кофейне посоветовал найти лавку Сент-Джонса возле бензоколонки «Shell». Мол, её каждая собака в городе знает, но все делают вид, что не в курсе. Почти шепотом пояснил, что теперь, в новых реалиях быстро меняющейся жизни бородачи делают вид, что не понимают, о чём речь.

- Русские друзья, спиртное вы сможете найти толь­ко там…

Примерно час побродили по грязным закоулкам. Ветры перемен продували насквозь Египет, и эти порывы несли пыль, грязь, бумагу. Отчего-то всякая революция сопровождается разрухой и грязью. Куда ни кинь взгляд в Суэце - всюду мусор: пластик, бумага, огрызки. А также нечистоты и вонь. Говорят, при английских колонизаторах здесь были чистота и порядок! Бардак - протест против прошлого? Что за убогая страна такая Египет? Почему такая безалаберная? Никто за собой ничего не убирает, и в этом они похожи на нас - и в России вдоль всех дорог так же валяется всевозможный мусор. Видимо, не зря жители прочих богатых арабских стран презирают грязнуль египтян.

Ходили, ходили и нашли лавчонку. Действительно, в глинобитную стену лавки вмонтирована мощная черная дверь. Однако лавочка, торгующая запретным зельем была заперта.

Рабочий с заправки пояснил - слишком рано. Мол, лавочка откроется после одиннадцати, через полчаса.

Что ж, подождем, ждали и дольше. Сделали второй круг по району - вернулись. Наружная железная дверь нараспашку - зашли и огляделись: просторная комната без мебели, но с большим горизонтальным морозильником в углу, поперек комнаты широкий, высокий прилавок. Позади прилавка огромный, словно обелиск, пожилой улыбчивый темнокожий мужик. Безбородый, в руке четки с крестиком - вероятно, христианин-копт. На уровне глаз, у дальней стены, на самой нижней полке теснились бутылки с запрещёнными к употреблению в Египте напитками: виски, водка, джин, ром.

- Салам! Сент-Джонс?

- Салам! Он самый. А что?

Попросил торговца подать товар - поближе посмотреть. Араб протянул бутылку популярного в России «CHIVAS REGAL 12».

Вроде бы с ней всё в порядке, да только на первый взгляд. Этикетка чуть блёклая, не яркая, да и наклеена неаккуратно - криво, а в слове Regal вместо G стояла буква С.

Всё ясно - халтура. Местная фальшивка! Видимо, чтобы владельцы лейбла не могли предъявить арабам претензий по поводу изготовления контрафактной продукции, они название чуть изменяют.

- Спасибо, Сент-Джонс! Виски не надо! Сорри!

Ограничились шестью банками датского пива, производимого в Африке. Прежде чем купить, внимательно осмотрели, почитали надписи - вроде бы пиво настоящее. Вновь прошлись по набережной, нашли укромное место и неспеша выпили по одной банке, глядя на залив. Сфотографировались на память на фоне водной глади, и обратно в отель. В номере под разговор о предстоящем рейсе допили оставшееся баночное пиво и разошлись по «пещерам».

Одолевала скука - заняться совсем нечем: телевизор лишь с арабскими каналами, радио нет, интернета днём тоже практически нет, да и ремонт круглого просторного бассейна никак не завершится. А море… Залив грязен и мелок - купаться в этой луже не стоит. И солнце ближе к обеду нестерпимо припекает - не погуляешь. Оставалось лишь читать детектив под звуки надрывного, непрерывно гудящего кондиционера.

...Два дня провели в полудрёме с перерывами на еду, и наконец объявился агент Халид, поднял нас по тревоге - полчаса на сборы. Зачем нам полчаса? Мы и так давно готовы.

Поспешили в порт. Быстро прошли обычную рутину: полиция, таможня, пограничники, склад с оружием. Халид постоянно шутил, но в то же время в его речи проскальзывало сетование на новые порядки - смена власти.

Большой деревянный баркас, видимо, нас уже заждался. Только погрузились - сразу поспешили к выходу из канала. Прибыли чуть раньше срока и полчаса болтались возле плавучего дока, провожая взглядами огромные контейнеровозы, газовозы и танкеры. Но вот из-за поворота из канала появился наш шустрый небольшой пароходик. Да это же тот самый «Иротан»! Ровно год назад я на нём впервые был старшим группы охраны! Либо это его точная копия идет.

Итак, вновь предстояло десантирование на полном ходу - опять нервотрёпка, ведь мои товарищи впервые поднимались на борт в таких экстремальных условиях. Или не впервые?

- Шура! Признайся, тебе на ходу доводилось высаживаться, будучи рыбаком?

Кабыла утвердительно кивнул и ответил коротко:

- И не раз…

Оставался художник - посмотрим, как он себя поведет. Персонально для Зверлинга пришлось скомандовать:

- Делай, как я…

Десантирование прошло успешно - за считанные минуты мы удачно перебрались на приспущенный парадный трап: никто не свалился за борт, не сломал руку или ногу. Хотя несколько довольно неприятных минут мы всё же пережили.

Экипаж подопечного судна «Поляркин» оказался «комсомольско-молодёжным»: не по годам очень тучный, с висящим животом, молодой тридцатипятилетний капитан Артём; его ровесник, тощий, долговязый стармех - Виктор с лицом землисто-серого цвета («дитя подземелья»), и круглолицый старпом Алексей, лишь двумя годами младше начальников. Третий штурман Вовка - и вовсе молодой парнишка двадцати пяти лет: долговязый, тощий, улыбчивый и зачем-то отпускающий плохо растущую всклоченную редкую бороду, - выглядел он довольно забавно - вылитый портрет молодого Хо Ши Мина.

Шура подмигнул, подтолкнул - ступай, налаживай контакт с мастером. Да я и без подсказок собирался.

Вошёл в рубку - крепко пахнуло никотином. Поздоровался, представился. Как оказалось, мастер стоит вахту наравне с помощниками - нет второго штурмана - и как раз в это время шла его вахта. Я рассказал о прошлогоднем переходе на «Иротане» через океан - капитан подтвердил, действительно, эти суда «систершипы» построены на одной верфи в Испании и бороздят моря под флагами разных стран. Оба суда работают в одной компании. Теперь их перегоняют в Россию, переводить под наш флаг, под «северный завоз».

Увы, на мое несчастье рубка этого судна была крепко прокурена. Повторюсь в очередной раз, на судах обычно заведено так: если мастер курящий - на мостике дымят все кому не лень. Сплошная антисанитария и ущерб для здоровья некурящего. Эх! Придётся мучиться в этом рейсе. Ну, да ладно, опять подольше и почаще буду гулять по крыльям мостика - загорать.

- А под каким флагом трудитесь?

- Британский Гондурас! Слыхал про такое государство? - усмехнулся капитан, глубоко затягиваясь сига­ретой.

- Конечно! - подтвердил я и даже обиделся на сомнения в моих познаниях в географии. - У нас самих фирма зарегистрирована в тех краях. Так что будьте покойны, защитим территории родимого Британского Гондураса - не допустим на борт пиратов!

- А-а-а… Так значит, мы земляки! - ухмыльнулся мастер.

- Типа того… - согласился я. - Значит, мы земляки - пока вас под русский флаг не перерегистрировали. И, вероятно, тупые шутки про «не чешите Гондурас - и не будет беспокоить», уже порядком надоели?

- Вот здесь они уже! - Артём провел ребром ладони по кадыку.

Понятно. Тогда приступим к следующей фазе прощупывания капитана:

- Мастер, нам крайне неудобно - явились в гости с пустыми руками, но, увы, мы только сошли с рудовоза. С тем капитаном всё наше спиртное, что было закуплено - прикончили! А нынче в Египте торжествуют исламисты, и алкоголь под запретом - не купить… Так что не обессудьте…

- И не надо! - в свою очередь напустил суровость на широкую физиономию мастер Артём. - У нас сухой закон! Во время перехода на судне через океан не пьём!

Вот и замечательно - не особо мне и хотелось! Значит, сможем отдохнуть и восстановить здоровье, подорванное «мордехайцами».

А больше всех радовался «сухому закону» Кабыла - не придётся завидовать товарищам.

Как и всякий молодой да ранний начальник, мастер Артём часто хмурился, строжился и излишне гонял подчинённых, чтоб не подумали, мол, молодому и неопытному можно на шею сесть. Особенно от него доставалось матросам и повару, но чаще всего шугал именно повара: то недосолено, то пережарено, то просто невкусно. Честно сказать, повар действительно был не на высоте, и в очередной раз оказался прав мой старый приятель капитан Баталов: хороший и добросовестный повар - главное условие хорошей работы экипажа.

Капитан на контакт со мной шёл с трудом - общих интересов не находилось: я не курящий, не автомобилист, не охотник, не рыбак…

Ну, да общение и дружба на службе дело десятое - наша задача за пару недель благополучно дойти до Галле - а вы уж дальше ступайте куда хотите и как хотите. Обойдёмся без взаимной приязни…

Трезвенник-то он трезвенник, но, однако, про водку время от времени заикался. Поэтому в компании подчинённых я выразил сомнение по поводу истинной, а не показной трезвости экипажа:

- Капитан с такой ностальгией рассказывает про портовые кабаки Владивостока и прочего мира, что его сухой закон мне кажется искусственным - показным. Например, вчера он мне полчаса бубнил, какая замечательная водка «Парламент», когда она настоящая - любимый напиток. Но как много её и часто бодяжат в Приморье, и причём во Владивостоке продают левак везде, даже в супермаркете!

Шура лишь пожал плечами, мол, раз не хотят выпить - их дело.

Наш приятель художник каждый день несколько раз изображал недовольство и подшучивал:

- Неужели целых две недели будем трезвыми? Я в своей жизни в столь долгой «завязке» никогда не бывал!

- Вот и хорошо, что трезв! Нарисуешь лишний десяток эскизов и сделаешь наброски к картинам за эти трезвые дни, или придумаешь и напишешь пару новых весёлых рассказиков…

Тем временем судно прошло пятнадцатый градус северной широты, и погода резко испортилась: подул ветер, поднялась волна, небо затянуло пыльной пеленой - приближался Баб-эль-Мандебский пролив. Итак, мы пошли на юг, на прорыв...

По моей просьбе матросы на крыльях сплели из концов двухслойные полутораметровые баррикады, притащили пустые двухсотлитровые бочки, заполнили водой, сколотили из досок щиты, приставили их к бочкам. Сварщик по моему рисунку сварил два макета пулеметов - установили по углам крыльев и направили в сторону кормы. Защита от пиратов получилась что надо!

Мы в свою очередь подняли в рубку боекомплект, снарядили - к бою готовы. Капитан опечатал ящик с оружием и велел без необходимости не доставать - мало ли что.

- Часто случается, как в дешёвой пьесе: висящее на стене ружьё должно выстрелить!

Матросы то и дело шутили: а помимо муляжей есть ли у охраны настоящее оружие?

- Поверьте, оружие самое настоящее! - успокаивали мы, как могли, тревожащийся экипаж.

- И даже патроны есть? - подначивал меня неугомонный боцман Василий.

- И патроны! Тоже самые настоящие - боевые!

- А пострелять дашь? - не унимался боцман. - Хотя бы несколько раз! Со службы в армии не стрелял…

- А я и в армии не служил! Дайте стрельнуть! - приставал уже чумазый сварщик.

Другие матросы тоже галдели:

- И я не стрелял!

- И я…

- Отстаньте, успокойтесь, впустую - стрелять не дам! Тут вам не стрелковый тир! Да и патроны на счету - в Галле предстоит сдавать на склад ланкийцам.

- А если пираты подойдут? Вы им тоже скажете, что боеприпасы у вас под отчет? Или всё же будете отстреливаться?

- Не переживайте, конечно, будем! - отмахивался я от назойливых моряков. - Вот именно, вдруг появятся пираты, а нам не хватит патронов для длительного отражения нападения!

Тощий унылый «дед» каждую вахту капитана поднимался в рубку и советовался, как быть - машина перегревалась. Причина - водяное охлаждение двигателя забортной водой, а вода в Красном море - плюс тридцать пять. Холодильники не справляются - механики в па­нике.

- Мастер, давай сбавим обороты. Чует моё сердце, не дойдем!

- Только сердце? А мозг что говорит?

Стармех обтёр руки от мазута и почесал нос:

- Мозг молчит. Но сердце ориентируется на жопу, а вот жопой чую - сломаемся…

Капитан задумчиво и глубоко затянулся очередной сигаретой, нагоревший пепел свалился с мундштука под ноги и на брюки. Артем ругнулся и раздул пепел по палубе.

- Тебя хлебом не корми, дозволь только ход сбавить, а с меня начальство шкуру спускает за тихий ход! Мы должны были быть в Сингапуре уже неделю назад, но до него топать как минимум две недели, и это при хорошей скорости. А ведь мы ещё и в пиратоопасном районе! Верно я говорю, спецназ? - мастер явно обращался ко мне за поддержкой.

Мне не хотелось быть крайним в разборках мостика и машины, и я сделал попытку увильнуть и исчезнуть из рубки - подышать воздухом на крыле - однако мастер заметил мой маневр и протестующим широким жестом попросил задержаться.

- Что скажешь про скорость прохождения района? - настойчиво гнул свою линию поддержания высокой скорости Артём.

- По руководящим документам и рекомендациям антипиратского центра - проходить на максимальной скорости, но что двенадцать узлов, что десять - это особой роли не играет: движки «скифов» всё равно мощнее и дадут во время атаки двадцать пять-тридцать узлов. Главная гарантия нашей безопасности - оружие. И как говорит народная мудрость: тише едешь, дальше будешь. А вдруг случится в самый неподходящий момент авария?

Дед искренне обрадовался «доброму» слову:

- Верно молвит служивый! Лучше хорошо ползти, чем гнать, а потом поломаться и дрейфовать в проливе. Я скоро от нервотрёпки сам загнусь, и, возможно, раньше машины…

Старший механик действительно за эти дни заметно сдал и стал ещё более тощим, а серое лицо приобрело землистый оттенок. Дед одобрительно подмигнул мне и придвинулся поближе к капитану.

- Сбрасываем чуток обороты? Ну? Согласен? Мастер, отдай распоряжение…

- Дед, не надо прикрываться капитаном! Пиши докладную записку, обоснуй причину, а уж на основании твоих размышлений и измышлений я подумаю и решу. И ещё, обязательно укажи на необходимость экономить топливо, мол, слишком большой расход…

Честно говоря, я тоже был за снижение скорости! Как гласит старая поговорка моряков загранплавания: больше суток - больше шмуток! Мы получаем командировочные от босса посуточно, и чем дольше контракт, тем выгоднее, а количество дней напрямую зависит от скорости. Один узел в час - сутки плюс! Молодец дед, поддерживаю - пусть сбавляет ход!

...Осматривая судно, я обратил внимание на «блямбу», приваренную к надстройке в районе нижней палубы: год, место постройки судна. Точно как на «Иратане»: «Бильбао, 1994 год».

Мы даже сфотографировались на фоне этой железяки - на память.

В первую же вахту мастер Артём поведал байку или легенду о том, как строились суда этой серии:

- Мне знающие люди на приемке судна рассказывали, когда мы его выкупали - я его принимал; раньше это была государственная тайна, но теперь это уже не секрет… В свое время Советский Союз активно помогал испанским коммунистам и баскским сепаратистам: морально и материально. Дипломаты чемоданами возили валюту - этим жила и кормилась могучая полутора миллионная коммунистическая партия Испании. Долго кормилась! Перестали мы её подкармливать - и где сейчас компартия? Куда подевалась? Испарилась? Разбежалась? Сколько денег впустую потрачено, вместо того чтобы у себя дома заводы строить, дороги, мосты. Каждая мартышка заявляла о строительстве социализма, и мы тут как тут - спешим помогать! Миллиард долларов туда, миллиард сюда… А у моей матери домик в деревне под Владиком - ни воды, ни канализации, ни газа, ни хороших дорог! А на дворе двадцать первый век!.. Так вот, отвлёкся, продолжу. Помощь баскам шла, в том числе - неофициальным, экстремистским организациям - например, террористам «ЭТА». Даже испанские коммунисты уклонялись от столь опасной авантюры. Как можно более-менее легально доставить деньги в европейскую цивилизованную страну на сомнительные цели? Сделать что-то совместное с буржуями! Обоюдно полезное. И тогда Советский Союз заказал построить семь теплоходов повышенного ледового класса на испанских верфях, точнее, в Басконии. В денежном эквиваленте эти балкеры воистину вышли «золотыми»! Думаю, на эти средства можно было штук двадцать подобных судов построить на отечественных или иных зарубежных верфях. Создали «товарищи» в середине восьмидесятых годов какое-то совместное предприятие, и потекли денежки ручейками из Внешторгбанка, собираясь в бурные потоки. А потом от той полноводной финансовой реки утекали «ручейки» отмываться, и очищаться, и обналичиваться. В итоге отщипнули толику все: коммунисты, националисты, террористы, проходимцы, авантюристы. Строили лет пятнадцать; большущие деньги из страны ушли, а пароходов всё нет и нет. Уже после развала СССР кто-то из наших бывших партийных или гэбэшных бонз превратился в капиталиста и остался в этой теме: доплатили сколько-то, и, наконец, начали достраивать балкеры. Медленно, со скрипом, но построили семь штук. Затем десять с лишним лет пароходики работали в Европе, перевозя грузы по Средиземноморью и Северной Атлантике. Наконец, в России хватились - «северный завоз» под угрозой, не на чем осуществлять поставки. И тогда вспомнили о «басках» - а они трудятся на какого-то чужого «дядю». Несколько лет скандалили, судились, рядились: взятки, откаты. В итоге что-то кому-то выплатили и вернули под юрисдикцию России, а мы теперь их по очереди перегоняем на Дальний Восток…

«Полярный король» спокойно прошёл Красное море и без происшествий миновал Баб-эль-Мандебский пролив. К полудню мы спустились к одиннадцатому градусу, к началу охраняемого вояками «коридора безопасности». Встречный ветер подул ещё сильнее, поднялась хорошая волна, мастер выключил автоматическое управление судном и поставил за штурвал матроса.

Наша боевая группа тоже не расслаблялась, и мы были наготове - я то и дело поднимался на мостик - подышать свежим морским воздухом, понаблюдать за морем, посмотреть, всё ли в порядке. После полдничного чая сморило - решил чуток подремать. Как вдруг заработал ревун - тревога! Послышался топот на палубах - экипаж сломя голову побежал в цитадель, а нам наоборот предстояло мчаться на мост - занимать оборону. В это время завершалась вахта Зверлинга - может, старику что привиделось?

Вскакиваю со шконки, на ходу одеваюсь, заскакиваю в рубку, хватаю бинокль штурмана, вглядываюсь в горизонт и вижу, что складывается крайне неприятная ситуация: действительно, со всех сторон на сближение идут лодки. В ближайших двух от судна отчетливо виднеются силуэты по семь-восемь человек, и все - налетчики в одинаковой чёрной униформе! Хорошо, что погода нам помогает - волна полтора-два метра, которая помешает лодкам быстро сблизиться с нашим «Полярным королём». Пираты? Похоже на то…

Следом за мной на крыло выбежал Кабыла, в глазах немой тревожный вопрос: что делаем?

- Сомалийские пираты? Будем по ним стрелять? - настойчиво, с надеждой вопрошал Зверлинг, глаза его сияли. - Командир, почему молчишь? Ну же…

Я подозвал друзей к ящику с оружием.

- Похоже, что действительно пираты… - шепнул я коллегам. - Сейчас будем вооружаться, и если они сбли­зятся...

- Стреляем! - радостно закончил мою мысль кровожадный художник. Зверлингу явно не хватало адреналина и экстрима.

Толстяк-мастер с громким топотом метался вдоль пульта управления, растерянно теребил бейсболку и нервно смолил сигарету за сигаретой. Не докурив наполовину одну, тушил окурок о пепельницу и тут же прикуривал следующую, и было заметно, что он морально не готов к такому повороту: моряки надеялись, что спокойно войдем в коридор безопасности, встанем в конвой, а за Сокотрой нам мощные штормы помогут. Прогноз давал сильный шторм на неделю. И вот, на тебе! Не успели войти в залив, тут как тут поджидают пираты!

- О чём шепчетесь, спецназы? - устремил Артём на меня взгляд, полный тревоги и тоски.

- Да хрен знает! Возможно, действительно пираты. - попытался я отвечать как можно спокойнее, не создавая паники. - Посмотрим, как лодки поведут себя дальше…

- Будете стрелять?

- Не хотелось бы, чтобы до этого дошло… Но если приблизятся к балкеру на два-три кабельтовых - обязательно будем! Сначала предупредим очередью в воздух, а потом жахнем в три ствола, по целому магазину, по ближайшим лодкам…

- А если это простые рыбаки?

- Тогда они не ответят… - подмигнул я мастеру, ухмыльнувшись.

Поспешил на крыло, присоединяя на ходу магазин к автомату. Зверлинг и Кабыла - следом.

Спецназовец-художник - творческая личность и «ранимая» душа недоверчиво уточнил:

- И что? Неужели это правда - не врёшь? Можно просто так стрелять по людям? Без суда и следствия?..

- Можно! - заверил я приятеля.

- И за это нам точно ничего не будет?

- Если пираты судно не захватят - ничего не будет! А уж если судно действительно захватят - быть тебе кастрированным, оттраханным, ошкуренным и повешенным.

- Только не ошкуренным! - торопливо перекрестился художник.

- А оскоплённым и прочее можно?

- Тьфу на тебя, нечистая сила! Ну и шуточки у вас, монсеньор.

- Просто ты меня достал уже своей кровожадностью, художник…

- Никакой кровожадности. Всю жизнь об этом мечтал - пострелять по неграм! Среди моих предков явно были плантаторы из Южных штатов…

Я с сомнением посмотрел в глаза Юлия: а действительно ли он писатель и художник? Какой-то маниакальный расист, маньяк и душегуб!

- Остынь! Лучше обойтись без боя, но если не избежим столкновения, то вести прицельный, меткий огонь! Стреляй в бою расчетливо и экономно. Главное дело - не промахнись, спецназ на пенсии…

Заняли оборону на крыльях возле макетов пулеметов, в сторону кормы: мы с Кабылой по правому борту, Зверлинг - по левому. Замерли, напряженно всматриваясь в океан и готовясь к самому худшему развитию событий. Две лодки, находившиеся наиболее близко к «Полярному королю», прибавили ход, чуть довернули. Пираты? Пассажиры баркасов явно приглядывались, примерялись, как сподручнее перепрыгнуть через лееры, опутанные рядами густой колючей проволоки - самые низкие борты, где удобнее всего взобраться на палубу - возле надстройки.

Передние «скифы» имитировали или начали атаку, а остальные лодки пока что держались чуть поодаль. Размышляют? Выжидают? Пора действовать, иначе незваные гости окончательно обнаглеют.

- Шура, по моей команде - короткие очереди в воздух!

Поднял ствол вверх и дал короткую очередь, и Кабыла следом пальнул в воздух. Импульсивный художник, заслышав наши выстрелы, тоже дал очередь, да не одну - три.

- Зверлинг! Отставить! - заорал я что есть силы, но меня слышал лишь сосед Шура - разве перекричишь работающий судовой двигатель. Интенсивная стрельба очередями с левого борта продолжалась - пришлось метнуться на другое крыло - вдруг с того фланга пираты подобрались ближе.

Огляделся. Да нет, дистанция до баркасов противника с этого борта была примерно такой же, но перепуганный Зверлинг палил отнюдь не в воздух! Ба! А ведь вполне возможно, он вовсе не перепуган, а, наоборот, воодушевлён безнаказанностью и вседозволенностью?

- Зачем ведешь огонь по лодкам? Велено же было вначале предупредить - предостеречь противника.

- Костя, капитан попросил бить наверняка! Тем более ты сам сказал: стрелять можно, и за это никому ничего не будет. Смотри, как подействовало - ближайший баркас резко отвернул. Скажи, правда, я молодец?

Действительно, ближайшая к нам лодка резко сменила курс - рванула в сторону Йемена, вторая - застопорила двигатель и болталась далеко за кормой. А те баркасы, что держались чуть поодаль вдоль бортов, рванули врассыпную, стремясь резко увеличить дистанцию и уйти на безопасное расстояние, чтобы потом затеряться в безбрежном морском просторе.

- Молодец, молодец… - нехотя похвалил я.

Заглянул на мостик доложить об отражении атаки, где мастер метался по рубке от борта к борту и был вне себя от ярости:

- Костя, где эти фрегаты и корветы международной коалиции? Вояки сраные! И это называется коридор безопасности? Да тут воды залива пиратами кишат! А что же тогда творится за пределами охраняемого сектора?

В ответ я лишь пожал плечами: что сказать в ответ… Уже десять лет идет необъявленная война с мирным международным судоходством, и маленькая мятежная африканская страна сражается со всем миром. К сожалению, из-за громадной территории залива военный флот ничего не может поделать с плохо вооруженными и не обученными в военном отношении пиратами - бывшими рыбаками.

Тем временем ближайшие пираты поняли, что с нашим судном им ничего не светит, и отвалили врассыпную. Через полчаса Артём дал отбой тревоги, но вся наша команда секьюрити оружие не сложила - осталась на мостике наблюдать за дальнейшим развитием событий. Было тревожно - как поведут себя прочие лодочки, болтающиеся далеко впереди по курсу и не ведающие о наличии охраны на борту «Полярного короля». Через некоторое время все «скифы», словно по команде, развернулись и помчали к следующему в пяти милях за нами судну. Однако экипажу того танкера повезло - у них на борту тоже была вооруженная охрана, и бойцы с танкера тоже дали дружный отпор. Тогда лодки, словно пираньи в поисках добычи, бросились к следующему судну. Настоящие шакалы - выискивают слабого!..

Мастер греческого балкера, шедший в замыкании нашей небольшой импровизированной колонны, громко заверещал по связи, требуя помощи со стороны военных - у него был всего один охранник-араб с винтовкой. На его вопли откликнулся военный испанский фрегат - велел держаться: пообещал подойти через полчаса, а пока заверил, что выслал в поддержку вертолёт. Нас эта суета уже не касалась - «Полярный король» оторвался далеко вперёд - входил в центр коридора безопасности…

До утра группа охраны и вахтенные матросы продолжали напрягать зрение, вглядываясь в темноту - радар часто не видит утлые судёнышки. Затем в «морду» подул шквальный ветер, полил сильный дождь и, в конце концов, разыгрался хороший шторм: четырехметровые волны ритмично заливали нижнюю палубу от бака до надстройки, и довольно валкий и неустойчивый балкер приняло хорошенько болтать.

Раскачало, словно маятник! «Полярный король», поскрипывая, кренился с борта на борт, мощные волны захлестывали палубу, и брызги залетали даже сверху рубки - на пеленгаторную. Бортовая качка ужасно досаждала, и спать было просто невыносимо - тело ритмично катает по койке, и вся ночь проходит как в бреду. Давненько я не попадал в такой сильный шторм - да ещё и на маленькой посудине!

Так прошли сутки, вторые, третьи…

Повар перестал готовить первые блюда и компот: посуда бьётся, суп из кастрюли выплёскивается; еда подавалась в основном всухомятку: хлеб, каша да консервы. Ну да ничего, главное дело - это не пиратская погода! Теперь к судну в шторм никакая лодка не сможет по­дойти!

Лишь на подходе к Лакадивам море чуть стихло, даже тем, кого сильно мутило в качку, полегчало. Как разнообразить монотонные штормовые будни? Шутками! Пошли в ход истории, байки, анекдоты.

Я предложил поощрить группу охраны по-советски, благодарностями: Артём усмехнулся, но идею одобрил. Мастер изготовил грамоты на бланке компании, поставил печати, заламинировал в пленку и объявил, что в полдень проведём торжественный митинг.

Командование выстроилось в рубке в парадных кителях в шеренгу, мы - напротив, с автоматами наперевес. Мастер Артём энергично и каждому крепко пожал по очереди руку; потрепал по плечу, крепко обнял и под аплодисменты вручил благодарственные грамоты.

- Служим родимому Белизу! - гаркнул что есть мочи неутомимый шутник Зверлинг. - Не допустим супостатов на русский борт!

Пошутили, посмеялись, вышли на крыло - произвели дружный салют в воздух короткими очередями. Затем - ставшее уже ритуалом дежурное фотографирование на память с экипажем и флагом…

Тем же вечером довольно близко прошли остров Маникой, на котором располагался крупнейший в мире лепрозорий, однако, сколько мы ни вглядывались в бинокли - так и не разглядели, где же проживают эти несчастные. Итак, судно окончательно спряталось за лакадивским архипелагом, и шторм пошёл на убыль.

Следующим утром я праздно болтал с мастером о том, о сём, мысленно находясь уже в пути к дому: вещи собраны, оружие в сейфе и готово к сдаче.

Я загорал на крыле - последние солнечные ванны перед отбытием в наши северные дождливые края. На мостик поднялся Кабыла и с заговорщеским видом пробор­мотал:

- Ты знаешь, а ведь завтра день рождения чифа! Надо бы что-то Алексею подарить. У тебя не осталось какой из своих книг?

- Есть детская книжка - могу даже поставить автограф, - ухмыльнулся я и подмигнул приятелю. - Про Лёхину днюху знаю - в крюйв-листе видел. И если он настоящий моряк - наверняка накроет праздничный стол…

- Вот и я хочу сказать о том же… Чиф мне намекнул - завтра после вахты капитан приглашает нас к себе в каюту.

- Вот! Значит, что-то затевают?

- Вроде того…

- Ну я же говорил - настоящий старпом по случаю дня рождения должен что-то припасти!

И верно, чуть позже мне уже дед намекнул, что чиф задумал нешуточное торжество. Раз такое дело, на ужин мы не пошли - приберегли место в желудке - и начали готовить подарки. Зверлинг на ватмане быстро набросал рисунок, затем сделал по памяти портреты моряков, а я подписал книжку - всё, что могли…

Ровно в восемнадцать ноль-ноль постучались в каюту мастера. Мы знали, что пароход довольно беден провизией, и экипаж идет почти на голодном пайке - экономят провизию до Сингапура - поэтому не обиделись на скромность банкетного стола. Кое-что из разносолов все-таки появилось: овощной салат, варёная картошка, рыбные консервы, нарезка сыра и колбасы, яблоки и лимон. Либо Артём заставил повара перетряхнуть скудные запасы, либо сам обшарил все сусеки провизионки, а возможно, начальники опустошили и свои персональные холодильники в каютах. Зато на фоне продуктовой бедности гордо возвышалась литровая бутылка виски «Jack Daniel's».

Однако! А ведь не поскупился чиф!

Спиртное уничтожили довольно быстро: нас двое (лечащий печень Шура в качестве собутыльника в счет не шел), да три начальника - после третьего тоста бутылка опустела. Неужели всего полчаса - и день рождения завершен? А мы даже толком и не разговорились.

И Зверлинг не успел почитать свои короткие, полные абсурда и в то же время замечательные трэшевые рас­сказы.

Мастер досадливо крякнул, чуть втянул огромный живот, чтобы протиснуться между столом - полез к судовому сейфу. Поковырялся в замке и извлек литр коньяка «Martell» - пятилетней выдержки! Водрузил на опустевший центр стола и хитро подмигнул. Видимо, это был неприкосновенный запас на «представительские» нужды.

- Ребята, а не слишком ли щедро? Может, не стоит? - поломался я для приличия. - Вы же говорили - сухой закон!

Артём хитро усмехнулся в пышные усы:

- Дорогие мои! Сухой закон был вчера, а сегодня - двойной повод: и день рождения чифа, и день прощания с вами! Отметим как следует! Суровые и монотонные будни вернутся завтра с подъёмом…

«Martell» употребляли помедленнее, с весёлыми байками и длинными морскими историями. Однако и за разговором капитан не забывал регулярно подливать в стаканы, и к тому времени, как пришла очередь рассказывать рыбацкие истории бывалому моряку Кабыле, лишь несколько капель коньяка плескались на самом донышке бутылки.

Капитан со стармехом выразительно переглянулись, и дед Виктор, громко крякнув «гм!», сорвался с места и через минуту вернулся с бутылкой текилы, крепко стискиваемой могучей мозолистой рукой за тонкое горлышко.

- Братцы! Вы что творите! - возмутился я. - Неужели нельзя было растянуть праздник на два дня?

- Нельзя!  - строго и весомо молвил чуть заплетающимся языком мастер и на правах старшего откупорил пробку-сомбреро…

Пошли рыбацкие истории Шурика, а потом вступил в дело Зверлинг: знакомые шутки, заученные мною уже почти наизусть. Художник завершил свой бенефис экспресс-портретами собутыльников в карандаше и мелками, плюс - морские зарисовки по памяти. Эти подарки с шутками и прибаутками вручались не только чифу Алексею - всему командному составу.

Литр текилы с лимоном и солью на закусон под неиссякаемые байки влился туда же, куда утекло содержимое двух предыдущих бутылок.

У-ф-ф! Ну наконец-то финиш банкета!

Двадцать три часа тридцать минут - пора на боковую! Ведь среди ночи нам предстояло сходить на рейде Галле по довольно неспокойной воде на юркий пограничный катер.

Но нет! Чиф еле внятно пробубнил:

- Один раз живем! - ринулся к себе в каюту, задевая мебель широкими плечами, пузом и бедрами. Через минуту явился со второй литровой бутылкой всё того же «Джека Дениелса».

Не пивший до сей поры Кабыла явно впал в ступор, переводя взгляд то на захмелевшую и бурно развеселившуюся компанию, то на появившуюся, словно по волшебству, новую бутылку.

Захмелевший художник заулыбался и, хитро прищурив заметно осоловевшие поросячьи глазки, с готовностью дунул в пустой стакан:

- Вот это моряки-дальневосточники! Не чета хохлам - сквалыгам…

Заслышав слова, охаивающие хохлов, Кабыла возмутился:

- Слышь, инородец, ты нас хохлов не тронь, не то схлопочешь по своей толстой немецкой шее!

Пришло время и мне запротестовать.

- Друзья, моряки, шабаш! Хватит пить!

Чиф искренне удивился и с обидой в голосе произнёс:

- Я ведь от всей души! Тридцать пять бывает раз в жизни!

- Главное дело, чтоб не последние! - пробурчал Кабыла. - Надо и меру знать…

- Больно уж вы, ребята, нам по душе пришлись! - принялся обнимать нас по очереди Алексей. - Мы так обрадованы знакомством с вашим замечательным коллективом!

- Но куда столько-то спиртного! Да вы просто обалдели! С такими темпами возлияния нам не удастся сойти с парохода…

- Ерунда, - махнул рукой капитан. - Если что, пойдёте с нами до Сингапура! Или пейте через раз! Пропускайте…

В каюту заглянул третий помощник.

- Володя, как ведёт себя океан? Волна не ослабела? - спросил я штурмана, думая о наболевшем. - Сможем сойти?

Третий помощник с нескрываемой завистью оглядел пустые бутылки и ухмыльнулся:

- Ну не знаю, не знаю. Многое и от вас зависит. А насчет океана… Пока ветер наоборот только усилился, и волнение не стихает…

Досадуя, я грязно ругнулся.

- Ерунда! Прикроем вас бортом - как-нибудь сойдете! - мастер небрежно махнул рукой.

- Не хочу как-нибудь - хочу аккуратно! - возразил я мастеру.

- Хорошо! Будет вам аккуратно. А ты, Вовка, не принюхивайся и не коси глазами на стол, тебе придётся сегодня вахту стоять до утра! Сам понимаешь - у начальства день рождения! Гляди в оба - не прозевай порт!

И всё же мастер проявил мягкотелость и гуманизм - налил штурману полстакана и на закуску отломил большой кусок копченой колбасы. Вовка выпил порцию залпом, вздохнул с сожалением, что налили маловато, кинул ещё раз завистливый взгляд на стол и нехотя отправился нести службу.

Пора и нам честь знать. Я тоже выпил на посошок рюмаху, закусил и откланялся - поспешил в каюту, прикорнуть на койке часик, другой, третий. С крепкими в выпивке моряками главное - вовремя уйти, пока не потерял способность соображать. А «флотоводцы» на тот момент дошли до той степени опьянения, что уже не смогли активно сопротивляться моему уходу.

Хотел прихватить с собой и Зверлинга, но утомленный застольем художник к этой минуте громко, расслабленно похрапывал в просторном кресле в дальнем углу капитанской каюты. Тащить безвольное тело? Ладно, пусть спокойно поспит в гостях - заберу на подходе к рейду Галле. Хорошо, что «трезвенник» Кабыла тихо, по-английски исчез с банкета примерно час назад - в крайнем случае, поможет вынести старика на палубу.

В принципе, мы давно готовы: оружие, вещи и документы собраны, по первой команде, буквально в считанные минуты, сможем собраться и сойти на катер.

Упал, не раздеваясь, на шконку, закрыл глаза и провалился в спокойный глубокий сон…

/Кабыла за бортом…

Вроде бы глаза прикрыл лишь на минуту, а чьи-то руки уже трясут за плечо - будят, изверги. Прищурился - слегка отмахнулся.

- Отстань! Иди к лешему, чтоб тебя!

Оказалось, это опухший Зверлинг - настойчиво что-то бубнит, склонившись надо мной:

- Начальник - подъем! Галле маячит на горизонте и катер уже на подходе. Спускайся вниз на палубу - я побегу за хохлом.

Поднялся в рубку - проститься. Всё начальство было в сборе и, как ни парадоксально, на ногах и в твердой памяти - вот это закалка! «Флотоводцы» весело гомонили, допивали очередную бутылку коньяка и дружно учили жизни молодого штурмана.

Крепко обнялись, простились, и не на шутку развеселившиеся флотоводцы пообещали вскоре нагрянуть в гости - навести шухер в граде Петровом!

Дед торжественно пообещал перегнать приобретенный «Урал» из Казани во Владивосток - через Питер. Обязательно!

Ого! Забавно, ближний путь!

- Жди меня осенью! Жизнь проходит, а я Эрмитаж не видел! Да и фонтаны Петергофа давно мечтаю посмотреть! А Янтарная комната!? У вас там столько всего интересного...

Ну-ну. Многие обещали, да так и не доехали…

- Конечно, приезжай, но только трезвым! Достопримечательности надо осматривать в здравом уме…

Дед в ответ лишь хмыкнул, хрюкнул и отвалился на спинку дивана - ушел в нирвану.

Сумку в руки, рюкзак за спину и на выход. Боцман и матрос уже спустили трап, а в пяти метрах от борта пограничный катерок болтался на крепких волнах: маленькую посудину буквально швыряло и одновременно раскачивало в хаотичной амплитуде вправо и влево, вверх и вниз. Зверлинг таращил глаза, чёрные усы и остатки волос на голове после стрижки под ёжик топорщились дыбом. Художник на свежем воздухе заметно протрезвел и теперь с надеждой смотрел на меня:

- Старшой, а может - ну его этот Галле! Коллектив на судне хороший, виски и коньяк то и дело появляются, стол, словно скатерть-самобранка - пошли-ка до Сингапура. Зачем рисковать здоровьем? А, шеф?

- Хочешь идти за свой счет? А вдруг на Шри-Ланке новый контракт подвернется до Египта? И потом, как нас эвакуируют из Сингапура? На каком основании, мы ведь не моряки. У тебя есть морские документы, кроме усов?

Художник досадливо поморщился.

- Откуда…

- И у меня нет! Придется сходить, как сможем…

У самого борта рядом с боцманом безмолвным изваянием замер Шура. Руки в карманах, ноги широко расставлены, задумчиво смотрит на бурную волну. Как опытный и бывалый моряк, Кабыла прежде не раз нас уверял, что для настоящих рыбаков такая волна - не волна, и этот шторм - не шторм. И сейчас он бодрился и храбрился, общаясь с моряками: раскован, спокоен, невозмутим.

- В былые времена мы в Атлантике и не в такой шторм сходили…

- Волна большая! - с сомнением покачал головой боцман. - Думаете, удастся? Лично я бы не стал рисковать.

- И я бы не стал - мне здоровье дороже! - поддержал боцмана матрос.

- У нас нет другого варианта! Катер пришёл, он оплачен - больших денег стоит. Кто нас потом из Сингапура будет вывозить?

- Тогда пойдёте до Владивостока…

Боцман и сам понимал, что это не вариант. Кем нам идти на судне домой? Пассажирами? Зайцами? Да и по приходу во Владивосток обязательно возникнут десятки вопросов - ведь у нас нет никаких морских документов. Замордуют чекисты да пограничники и нас, и капитана: откуда взялись в океане нелегалы, как оказались на судне, на каком основании нас везли, кем мы работали в Индийском океане? И так далее по списку…

Пограничный катерок, нещадно битый крепкой волной постепенно выровнялся - этот «малыш» доверчиво потёрся о борт нашего более мощного по габаритам «Полярного короля». Однако, внезапно получив ощутимый толчок, обиженно отскочил, но настойчиво вновь сблизился, прижавшись плотнее кранцами.

Боцман пониже отпустил конец, придерживавший на весу нижнюю балясину. Коротко скомандовал десанту - первый пошёл!

Эх, но ведь кто-то должен подать пример. Кто? Старший группы!..

Обречённо вздохнув, перенёс ногу через борт, встал на ступень и сделал несколько шажков по балясинам вниз. Палуба катера подо мной подпрыгивала вверх-вниз, словно необъезженная молодая кобылка, и как ни пытался «Полярный король» прикрыть нас бортом и создать спокойную воду - ничего не получалось. Катерок то резко уходил вниз из-под трапа, то затем вздымался вверх: надо уловить момент - решительно ступить с балясины на палубу и ухватиться за протянутую руку ланкийца. Пора рискнуть! Что я и сделал, и вполне ус­пешно.

- Сэнкью, бразер! - похлопал я по плечу чернокожего матроса, подхватившего меня за руки. Поторопил художника, замершего в нерешительности над пучиной.

- Вперед, мистер Зверлинг, хватит думать…

Взбадриваясь, Зверлинг шлепнул ладонями по щекам, энергично потряс головой, развернулся лицом к трапу и сделал несколько решительных шагов вниз. Бывший спецназ умудрился вполне уверенно приземлиться на ноги и ухватиться за леер и матроса. Наш восьмидесятикилограммовый крепыш едва не снес тщедушного островитянина за борт в бурные волны. Ну, слава Богу, обошлось - самое слабое звено нашей команды на борту!

- А теперь твоя очередь, Шурик! - рявкнул, как смог громко, на третьего члена команды. - Вперёд, рыбачок! Время не ждет!

Долговязый, крупный, немного нескладный товарищ уже занёс было ногу на трап, как вдруг ланкийцы словно очнулись - тощий матрос притащил спасательный жилет и знаками потребовал спустить с балкера свободный конец - подать на борт жилет для Шуры.

Странно, зачем Кабыле жилет? Ведь мы и без спасательных средств вполне успешно сошли…

Я ещё раз благодарно крепко пожал руку матросу и поспешил на корму принимать вещи - на баке и без меня не протолкнуться. Судорожно цепляясь руками за лееры, перебрался и принялся, при помощи слов на трех языках, руководить перегрузкой. Ага, поруководишь ими - ни хрена по-русски не понимают! Ланкийских помню десять слов, а их английский для меня был как мяуканье кошек. Первым с борта спустили ящик с оружием, затем - связку сумок и рюкзаков. Слава Богу - доставка груза прошла благополучно!

Склонился над ящиком проверить целостность замков - в этот момент раздались громкие вопли, и началась какая-то непонятная подозрительная суета на баке.

Что там такое происходит?!

Через несколько секунд на корму добрался громко верещащий художник:

- Там… там… там Кабыла тонет!

- Ик! Какая ещё кобыла? - икнул я и пошутил: - Буфетчица за борт свалилась?

- Да нет же, не кобыла, не баба! Наш Кабыла за бортом!

- Какую ты хрень несёшь, художник! - возмутился я. - В море подобные шуточки не уместны!

- Сам дурак! Я же говорю, Кабыла тонет! - и с этими словами Зверлинг истерично захохотал.

Я действительно вначале подумал, что мой пьяненький приятель шутит - столь несерьёзно он говорил о серьёзном происшествии.

- Прикольно - Кабыла за бортом! - хохотнул я. - Шурик стойло потерял?

Однако художник продолжал громко вопить, и я поверил в серьёзность его слов. Кинул взгляд на покинутый балкер: «Полярный король» резко взял право руля, а на левом крыле стопились судоводители и что-то громко кричали, энергично жестикулируя. Пограничный катер в свою очередь тоже резко принял в сторону - влево.

Тщетно мы вглядывались в бурные волны - не видно ни зги. Но вот на балкере догадались включить прожектор, и я заметил, что, действительно, в бурлящих пенных волнах, метрах в двадцати-тридцати от нас, что-то крупное болтается в воде. Неужели Зверлинг не пошутил?

- Вот он плывёт! Видишь? - уверенно ткнул Зверлинг пальцем в направлении тёмного бесформенного предмета. - Я же говорю - Кабыла тонет, а ты хохочешь!

- Твою мать! Да ты разве серьёзно когда говорил?

- Я всегда серьёзен! - парировал Юлий.

- Но как он свалился за борт?! Шура ведь бывалый моряк!

- Палубой ударило - шмякнуло, словно теннисный мячик о ракетку! - Юлий звучно шлепнул ладонью о ладонь.

Мы внимательно всматривались в ночную тьму, переживая - жив ли товарищ? Силуэт заметен, а шевеления не наблюдаем. Неужели ему размозжило голову о борт балкера или о катер? А вдруг, действительно, он наглотался воды и захлебнулся?

Хотя вполне возможно, наш друг чуть в отключке - без сознания?

О! Лениво шевелит руками, лёжа на спине. Или это волны шевелят тело? Хочется надеяться на лучшее. Да нет, вроде бы Шурик жив. И точно, жив, действительно, всё-таки шевелится! Главное, что он держит голову над поверхностью! Как здорово, что ланкийцы именно ему выделили спасательный жилет! Но тогда почему нам со Зверлингом жилетов не дали? Прошляпили? А если бы меня так же долбануло о катер? Наверняка без спасательных средств я сейчас бы медленно опускался на дно морское кормить рыб и крабов...

Ладно мне-то повезло, а вот каково сейчас Шурику в волнах?

- Что делать? Что делать! - громко завопил Зверлинг, хватаясь то за сердце, то за голову, и на полусогнутых подгибающихся ногах заметался по корме.

- Что делать? Фотографируй! Пока Кабыла не утонул.

Напарник остановил свой суетливый бег по малому кругу и в изумлении вытаращил на меня глаза.

- Зачем?

- А когда ты ещё сможешь сфотографировать утопающего? - нервно хохотнул я в ответ. - Хватит метаться - займись делом.

- Да ты невменяем! До такой степени нажрался виски?

- Можно подумать, ты трезв как стекло!

Далее события развивались с калейдоскопической скоростью, и впоследствии Зверлинг всё произошедшее интерпретировал по-своему, а я по-своему.

Ко мне подскочил тщедушного телосложения матрос, сунул в руки спасательный круг и жестами показал - кидай. Видимо, малыш ланкиец не надеялся добросить спасательное средство до утопающего.

«Блин, самому не упасть бы за борт, швыряя круг. Но что поделать… кидать, так кидать - надо спасать».

Круг оказался довольно тяжелым - главное, чтобы средство спасения не стало средством смертоубийства. Попадешь «в цель» - и круг утопит бедствующего.

Швырнул, что есть силы, но чуть в сторону от барахтающегося в волнах приятеля - чтобы ненароком не зашибить. Удачно! И не далеко, и не близко: круг упал на большом расстоянии от катера и чуть в стороне от пострадавшего - метрах в пяти-семи. Шура принялся подгребать ближе, однако усиливающиеся волны и течение заметно замедляли скорость, ведь мы теперь оказались без защиты широкого борта балкера - наедине с океаном. Вдобавок, Кабыле мешали плыть и спасательный жилет, и сумка с аппаратурой за спиной.

Тем временем «Полярный король», громко и протяжно гудя, медленно уходил в сторону Сингапура - береговая охрана и пограничные власти проходящим судам строго-настрого запрещала стопорить ход без особого разре­шения.

Ланкийцы столпились позади меня, активно жестикулировали и что-то громко, наперебой кричали - искренне сопереживали.

Наконец Шура явно на последнем издыхании достиг спасательного круга, крепко вцепился в него, а затем натянул круг на себя через голову.

И тут меня внезапно разобрал неудержимый гомерический смех.

Я толкнул в бок художника и еле произнес:

- С-с-слышь, ху-ху-художник! Ко-го тебе напо-напо-ми-нает Ка-ка-была?

Зверлинг присмотрелся и тоже громко заржал.

- Кита?

- Как-ко-го ки-та! Хххх! Бе… бегемота он мне напоминает! Настоящий… а-африканский… бе-бегемот.

Художник сделал ещё пару снимков и, тоже еле сдерживая хохот, сел на банку.

- Главное дело, чтобы бегемот наш не захлебнулся…

Матросы искренне обрадовались, что русский товарищ сумел закрепиться, загомонили ещё громче, и по команде старшего дружно потянули конец. Спустя несколько минут ланкийцы втянули пострадавшего на борт катера захлёстываемого водой.

«Утопленник» распластался на палубе, громко дыша и широко раскрыв рот, словно большущая рыба, вытащенная рыбаками на берег. Тощий ланкиец в форме пограничника стянул с Кабылы спутавшиеся ремнями сумки и спасательный жилет, туго стягивающий грудную клетку. Наконец Шурик сумел глубоко вздохнуть. Зверлинг направил прямо в лицо утопленника фотоаппарат и клацнул фотокамерой. Близкая вспышка осветила искаженное страданием лицо бывалого рыбака.

- Батарейка села! - с досадой произнес Юлий и убрал фотоаппарат в сумку. - Извини, брат, кина не будет, экликтричество кончилось…

- Ты хр-хр-хр! З-з-зачем меня хр-хр-хр с-снимаешшь? - шипя, хрипя и заикаясь, пробормотал Кабыла, с усилием шевеля разбитыми губами.

- Старшой велел! Наверное, для полицейского отчета, доказательство, если бы ты утонул - простодушно ответил художник. - Мне сказали - я выполняю.

Шурик ничего не смог членораздельно на это ответить - зубы стучали «танец с саблями», - поэтому лишь скрутил дулю и сунул под нос Зверлингу, а потом мне.

Едва последний пассажир под радостные вопли экипажа оказался на борту, как катер резко сорвался с места и двинулся к земле. Время - деньги!

Незнакомый по прежним походам агент средних лет потребовал у нас паспорта и документы на оружие.

Кабыла протянул чиновнику мокрый паспорт, с которого обильно стекала морская вода. Ланкиец, вытаращив глаза, брезгливо, двумя пальчиками взял и потряс документ - брызги полетели во все стороны.

Агент осуждающе покачал головой, сверил наши фамилии со списком - вернул паспорта. Пограничник тем временем проверил номера автоматов, пересчитал патроны, кивнул в знак удовлетворения и замкнул ящик.

Шурик, хрипя, попросил закурить: кто-то из матросов дал сигаретку, кто-то - зажигалку. Трясущимися мясистыми губами Кабыла затянулся и расслабленно и обессилено привалился к переборке.

- Как ты? - участливо спросил я приятеля. - Башка соображает? Хоть чуток работает?

- Соображает! Но нога очень болит - сильно ступню зашиб, ударившись о борт балкера, да зуб, кажется, вывернул, когда мордой со всей дури к железу приложился. Жаль, документы намокли - не знаю, разберут ли теперь пограничники, что в них написано...

Шура оскалил рот - действительно один зуб торчал наружу из верхней челюсти.

- Страшилище! - хохотнул я и хлопнул товарища по плечу. - Бумажки - ерунда. Главное дело, что живой! Шурик, а ведь тебе несказанно повезло, что ланкийцы именно тебе подали спасательный жилет…

Приятель коротко кивнул в знак согласия, сделал очередную глубокую затяжку и, выдохнув дым, продолжил перечислять ущерб:

- В итоге от этого похода одни убытки! Новый мобильник - подарок сына - кажется, не работает. А второй, старенький, простенький, пока исправен - видишь, даже экран светится! Шарманка под DVD-диски явно отработала свой век - из корпуса вода до сих пор вытекает!

Кабыла принялся распаковывать сумку, продолжая проверять вещи и подсчитывать ущерб, одновременно горестно вздыхая и качая головой:

- Убытки! Одни убытки…

Добрались до берега без новых происшествий, катер лишь немного побросало на волне, что тоже было чревато последствиями - нас с художником сильно мутило. Но, к счастью, сдержались.

В порту первым делом сдали оружие на склад - впервые по приходу на Цейлон автоматы мы не топили, а официально сдавали военным. Значительный прогресс во взаимоотношениях международных охранных компаний и местных властей.

Далее - всё как всегда, по установленному порядку: пограничники, таможня, полиция. Молоденький служащий агентской компании препроводил нас на пограничный контроль. Неизменная побеленная крохотная хибарка с широким ковром, ярким и шикарным в далёком прошлом, а ныне протёртым до дыр - результат посещения многих тысяч транзитных моряков - и с большим портретом на стене бессменного президента-диктатора, основательно засиженным назойливыми мухами.

Естественно, диктатора не нашего - у них есть свой бессменный… Мы все разулись, вежливо поздоровались.

- Аюбона.

- Аюбон.

Толстый, лысеющий чиновник улыбнулся и проштамповал наши со Зверлингом документы без проволочек, а на скрюченный паспорт Кабылы, превратившийся в бумажного осьминога, в изумлении вытаращил глаза.

- Человек упал за борт! - пояснил агент и ткнул пальцем в насквозь промокшего россиянина.

Шура утвердительно кивнул, а для убедительности, в знак подтверждения слов агента, громко чихнул.

Пограничный инспектор сочувственно покачал головой, расправил один из листочков и с силой приложился штампом, разрешая въезд на остров.

С таможней и подавно не было никаких проблем - ни сигарет у нас, ни спиртного, ни наркотиков… Таможня была разочарована - молча расписались, поставили печати на бумажки. Путь на райский остров свободен!

Безлунная душная ночь медленно уступала свои права - рассветало. Со стороны залива забрезжила тонкая розово-голубоватая полоска - вдали, за кромкой океана должно было появиться солнце. Чертовски захотелось спать - глаза буквально слипались. От души зевнул, и приятели поддержали меня дружным протяжным зёвом.

Агент быстро доставил нас на автобусе к отелю в стороне от океана - в этом отеле я тоже ещё не бывал. Но в холле работал бар, а в баре - пиво и прочие напитки. Удачно заехали! Часы показывали четыре утра или ночи - смотря как считать, ведь пока ещё совсем темно.

Захотелось искупаться - освежиться. Бармен пояснил, что пляж далеко, но зато в отеле имеется бассейн. Выглянул за дверь, действительно: в уютном дворике, заросшем бурной растительностью, под раскидистым деревом - бассейн, выложенный голубой керамической плиткой. Небольшой и неглубокий - четыре на четыре метра, но нам и этого достаточно.

- Купаться можно?

Бармен кивнул - купайтесь, если белым господам так угодно.

Угодно! Конечно, угодно!

Юлий, ни секунды не раздумывая, швырнул пропотевшие пожитки в угол и побрел к водоёму, раздеваясь на ходу. Рубашку на куст, шорты на дорожку, трусы - на поребрик.

Бармен ухмыльнулся, однако вновь мило улыбнулся и спросил: не желают ли чего господа?

Желают! Ещё как желают! И много  чего желают: вино, бабы, музыка, танцы. Хотя танцы в данную минуту подходят не для всей команды…

Я ответил за товарищей:

- А подать к бассейну дюжину пива!

Мы с Шурой последовали примеру Зверлинга и тоже быстро разделись почти догола - плюхнулись в освежающую воду. Бармен появился через минуту - поставил на краю бассейна бутылки и бокалы.

- Запиши на мой счет! - произнёс художник и отослал царственным жестом бармена прочь.

Я с наслаждением глотнул пиво, плюхнулся в бассейн, закрыл глаза, распластавшись на воде - подействовало успокаивающе и умиротворяюще.

Птички трескуче выводили трели своих бесконечных песен, некоторые даже орали - брачные игры? Мимо то и дело стремительно проносились стрекозы и ещё какие-то насекомые, возможно, цикады или местные сверчки - громко стрекотали в кустах. А какой восхитительный морской воздух, вдобавок наполненный ароматами буйной тропической растительности!

- Ах, какой восторг! Какое наслаждение! В подобном раю мне ещё не доводилось прежде отдыхать! - воскликнул художник, отхлебнув холодного пива из бутылочного горлышка.

- Деревенщина! - прошепелявил разбитыми губами Кабыла. - Тебе ведь бокалы подали - будь белым цивилизованным человеком.

- А мне так удобнее смаковать, - отмахнулся Зверлинг.

Утолив жажду первыми бокалами, мы начали подтрунивать над Кабылой, вспоминая недавнее трагикомическое происшествие. Бывалому моряку было явно неловко, что мы стали свидетелями его позорного фиаско. Ещё бы, ведь не мы, сугубо сухопутные крысы, а именно он - ветеран рыболовного флота, оказался за бортом - едва не утонул в океане.

Начался трехсторонний диспут. Итак, версия Шуры.

- Если честно, то на момент выхода на палубу, я толком ещё не проснулся - зря я прилёг в койку, лишь сильно разморило, да голова разболелась. Когда с катера подали жилет, автоматически натянул на себя, навесил сумку через плечо - и на трап. Голова плохо соображала, возможно, давление подскочило. Кораблики качает, темно, дождь, ветер! А что поделать? Надо сходить - вспоминать молодость! По моим расчётам, я уже был возле палубы - несколько раз пощупал ногой палубу, но находил лишь пустоту, а едва ступил ногой на катер - меня ка-а-а-к саданёт! Палуба катера словно ожила! А то я трап уже отпустил - инстинктивно пытаюсь схватиться за леер. Но следующий миг - сильный удар - и лечу! Отлетел метров на пять в сторону - это меня и спасло, ведь попади точно между катером и бортом балкера - вмиг размазало бы в лепёшку!.. Бац! И как припечатает мордой об металлический борт «Полярного короля»! Но, к счастью, не размазало как муху - руками и ногой чуть смягчил удар. Естественно, сильно контузило. Очнулся уже в воде - болтаюсь в бурных волнах. Ох-ох… И досыта же я нахлебался! Благо, меня от балкера отнесло вправо, а то под винты могло затянуть. Соображаю плохо, но пытаюсь ногами грести в сторону. Смотрю - огни судов уже далеко! Жуть! Ночь, шторм, и я один в океане. А потом меня осветил прожектор…

- Обоссался со страху? - хмыкнул художник. - Признайся честно, подсолил чуток океан?

- Да пошел ты, юморист! Хотел бы я посмотреть, как бы ты в океане побарахтался. Так вот, гребу руками на свет, гляжу - в мою сторону летит спасательный круг - падает недалеко. Волны болтают меня, словно поплавок - совсем выбился из сил. Еле-еле доплыл…

Кабыла болезненно поморщился и умолк, отпивая из бокала пиво, а в разговор вступил художник.

- Теперь я расскажу, как всё было на самом деле - я ведь тоже очевидец! Свидетель! - затараторил Юлий. - Едва я сошёл на катер - тоже чуть не свалился - прилично качнуло! Палуба ужасно неустойчивая, да ещё и скользкая! Озираюсь по сторонам - за что бы ухватиться. Схватился за ближайший поручень, поднял голову - вижу угрожающе нависшую жопу Кабылы. Сделал шаг в сторону - подвинулся, уступая место боевому товарищу. Хотел было пошутить о необходимой диете, и вдруг, с первым шагом Шурика подбросило в воздух, и он, словно мешок, падает за борт. Бултых - и фонтанчик брызг! Нырнул - вынырнул, нырнул - вынырнул. Не человек, а поплавок, да и только. Кабыла упал почти между бортами, и мне показалось, что его затягивает обратно под борт течением. Ланкиец-матрос над моим ухом ка-а-ак заверещит! Мы с матросом дружно упёрлись в борт «Полярного короля» - пытаемся оттолкнуть. Но куда там! Потуги муравья, пытающегося столкнуть слона. Однако с балкера вовремя среагировали, и пароход повернул резко в сторону и ушёл на восток. Подбегаю к старшому, кричу: Кабыла за бортом, а он мне орёт в ответ - фотографируй! Забавно! Эх, жаль, всего три фото получились - батарейка села…

- Вам лишь бы фотографироваться и издеваться над товарищем! - морщась, простонал старый рыбак, потирая распухшую ногу.

- Больно, Шура? - театрально посочувствовал я пострадавшему.

- Очень! Морда сильно болит! Губы опухли, словно тапочки…

- Да ладно переживать, вроде бы губищи у тебя всегда были такие крупные и мясистые! - хмыкнул циничный художник, прихлёбывая пиво.

Я тоже невольно усмехнулся: действительно, на Кабылу без смеха было трудно смотреть, поэтому, непроизвольно улыбаясь, мы со Зверлингом перемигивались и тактично отворачивались в сторону. А как не улыбаться, когда у Шурика столь комичный вид? Ссадина на подбородке, нос расквашен, передний верхний зуб торчит сквозь губы - клык вампира. Странно, от удара он должен был быть вдавлен внутрь, а этот, наоборот, торчит наружу! Вурдалак, блин…

Выпили ещё по бутылочке, продолжили ленивую болтовню, покупались - и снова выпили и поболтали. Возлежа на тёплых керамических плитках, словно древнеримские патриции, задремали.

Разбудил шорох метлы по дорожке - появился уборщик. Солнце взошло, птицы ещё громче разорались, в отеле засуетился персонал. Снова по пиву - и опять поплескались.

- Только не вздумай рассказать начальству, что перед сходом с балкера вы выпивали! - внезапно попросил Шурик. - А то и меня обвинят, что был нетрезв. Шторм - и все дела! Да и, надо откровенно сказать, был бы я пьян - наверняка что-нибудь себе бы сломал! Или того хуже - убился насмерть…

- А может быть, наоборот, не упал бы! - возразил Зверлинг.

К завтраку не поднялись - спали мертвецким сном. Перекупались - устали, да и полдюжины пива внесли лепту в расслабуху. Перед обедом пришёл перепуганный старший агент и предложил проехать в больницу.

Шура отказался наотрез - какая может быть больница, ведь срок наших страховок, приобретенных в Питере, уже давно закончился! А без страховки в местной лечебнице сдерут кучу денег - не рассчитаешься.

- Потерплю до дома! - заявил Кабыла, морщась досадливо. - Лучше бы мне агент бутылочку пивка купил...

Агент осуждающе покачал головой, но ушел без лишних возражений.

Шурик тихо отлёживался в номере - лицо и нога распухли, а мы со Зверлингом решили сделать вылазку к океану. Оказалось, ночной бармен-ланкиец нас сбил с толку, сказав, что пляж далеко - русские соседи по отелю, молодая супружеская пара, пояснили, что пляж рядом.

Прошли метров пятьдесят, небо нахмурилось, поднялся ветер, и я вернулся, а упорный художник пожелал найти берег, омыть впервые ноги в океане - не всё Шуре одному купаться!..

Вскоре Юлий довольный собой, вернулся и похвалился впечатлениями об увиденном: действительно, городской пляж недалеко, но в очень мутной воде, лишь ноги помочил - шторм, купаться не стал, побоялся утонуть.

- Зато я сделал несколько замечательных фото! По­смотри!

Зверлинг протянул свой фотоаппарат, чтобы я смог убедиться в правоте его слов.

Посмотрел фото - оценил: замечательный пляж, пальмы, волны - супер!

Незаметно подошло время ужина.

Побрели в кафе - за нами скоро должна прибыть машина, а в аэропорте коротать ночь голодными не хотелось. Меню с картинками на английском: ткнули наугад и заказали рыбу - жареного тунца, а к нему пиво. Немного подумали - и решили заодно попробовать мясо, а к мясу - бутылку красного вина.

Дожидаясь тунца, мучимый жаждой художник быстро выпил бутылку пива, затем, после минутной паузы, произнёс тост за здоровье, опустошил бокал вина, и… внезапно начал размахивать ладонями перед лицом, таращить глаза и креститься.

- Ты чего? Сбрендил? Какая тебя муха укусила?

- Костя, кажется, я допился - черти скачут! Чур меня! Мне мерещится?

- Что мерещится? Где?

- Да вот, по тем крышам и деревьям - там, через дорогу! Костя, не видишь разве? Черти скачут!

Я вгляделся в бурную зеленую растительность, густо опутывающую соседнее бунгало - громко рассмеялся.

- Зверлинг, успокойся - это же стая обезьян резвится! Куда-то помчались по своим обезьяньим делам…

Художник громко выдохнул с нескрываемым облегчением:

- Уф-ф-ф! А я-то подумал… Бармен, тогда подать нам ещё пару пива!

/«Breiv»

По прибытию домой, начальство в лице мистера Яркина коротко провело расследование происшествия случившегося с Кабылой. Чуть поругался, но удовлетворился нашими искренними заверениями о шторме и плохой видимости. И хотя агент упорно «клеветал», что выпавший за борт боец был пьян - начальство поверило. А как не поверить - у Шуры давняя кристально чистая, незапятнанная репутация.

Отдых слегка затянулся - почти три недели простоя. Однако полковник Алекс чуть остыл и предложил новый поход - предстоял новый длительный рейс по океану с заходом в несколько портов. Увы, но Зверлинг в рейс пойти не мог - неотложные семейные и творческие дела - надо срочно искать замену. Искать долго не пришлось: мой старый боевой товарищ по афганской войне, сержант запаса Иван Батрэру давно и активно намекал, что не прочь увидеть океан, понюхать морской воздух, да и автомат в руках давно не держал - соскучился по оружию! Предложил ему прогуляться, он ответил - почему бы и нет?..

Едва на старенькой «Тойоте» прибыли из аэропорта в Суэц - сходу, без чаепитий и обедов поспешили на борт катера - вновь предстояло рискованное десантирование в узком канале.

Старенький тридцатилетнийдвухлетний балкер принял нас на полном ходу и сразу проследовал дальше к Красному морю. Судно всё той же одесской компании, и груз всё тот же - железная руда, однако идём другим маршрутом, не в Китай - в Индию.

Давненько я не бывал в Индии! Надеюсь, в этот-то раз я увижу слонов, а то в прошлый заход в Карвар кроме диких свиней и тощих мелких коров - ничего интересного не повстречалось.

Разместились. Хмурый низкорослый капитан что-то буркнул и отдал заботы о нас в ведение молодого тощего долговязого старпома, а тот поселил меня на палубе управления - поближе к месту боевой службы.

Вход в неуютную, небольшую каюту лоцмана - прямо из рубки, создавалось ощущение, что живешь в проходном дворе и находишься постоянно на службе. В каюте никаких излишеств: односпальная кровать, к моему глубокому сожалению неисправный маленький холодильник, письменный стол, стул, потертый и продавленный диванчик, журнальный столик, придвинутый вплотную к дивану и прикрученный к палубе, настенные часы. Единственная роскошь - большое зеркало. И всё бы хорошо, да в санузле лишь душ и раковина - для прочих надобностей следовало заходить в штурманский гальюн на «мостик». Кондер был, но, увы, работал в режиме обычного вентилятора, гоняющего горячий воздух. Сверху каюты - пеленгаторная палуба, поэтому помещение быстро нагревалось и становилось настоящей душегубкой.

Да и ладно, не до жиру, хорошо хоть можно спокойно умыться, а ведь могло быть и хуже - главное дело отдельная каюта, а не одна на троих. Ящик с автоматами засунули под стол.

Ребят поселили тоже по отдельности: Шуру двумя палубами ниже, Ивана на самой нижней - в госпитале. Быт у них был ещё более аскетичный - лишь шконка да гальюн.

Суровый капитан пропустить по рюмашке виски для знакомства наотрез отказался - типа здоровье бережет. Но по мутным глазам и пропитой морде с густой паутиной лопнувших капилляров вижу - ещё как употребляет! Очевидно, не доверяет чужакам.

Перед сном хотели осмотреться на судне - пройтись по палубе, но, увы, пока долго не погуляешь - мухи всюду летают жужжащим роями, лезут в глаза и рот - перелетели на судно с попутного скотовоза в Суэцком канале. Ну да ничего, за пару дней в открытом море мух ветром сдует.

Утром - первое знакомство с экипажем и тщательный осмотр балкера: экипаж довольно большой - тридцать человек. Познакомился коротко со вторым штурманом Севой - тот пожаловался, что это не судно, а какой-то проходной двор. «Breiv» купили всего два месяца назад у греков, перед началом погрузки рудой, и судном управляет уже третий капитан. Первый мастер принял судно, брезгливо поморщил нос, заметно опустошил бар и сошел в порту Южный перед выходом в море, однако попутно поменял половину матросов и мотористов: кто-то пил, кто-то ничего не умел, кто-то работать не хотел. Следующий мастер довел «Breiv» в порт Саид, но был ни рыба, ни мясо: сутками сидел в каюте и убивал время, в основном допивая содержимое бара. А потом произошла довольно забавная история: стояли на рейде, ждали очереди для входа в канал, и вдруг прибывает катер, а на нём вместе с лоцманом какие-то мужики. Один сходу представляется: я ваш новый капитан. Именно этот вот - маломерок. А вместе с ним прибыл и третий штурман. Почему сменили предыдущего мастера? Кто знает - может, этот какой-то блатной?

Как впоследствии оказалось, маленького росточка мастер Геннадий Чирко был неразговорчив, нелюдим, хмур, злобен и крайне злопамятен. Выслушав с угрюмым выражением лица предложения по организации обороны, поначалу засомневался, надо ли обустраивать дополнительную защиту мостика.

- Могу продемонстрировать! - хмыкнул я. - Обычно пули пробивают старый, ржавый металл крыла насквозь.

- И что? Прямо-таки и будешь стрелять в борт?

- Если не возражаете. Только укройтесь вместе со штурманом от рикошетов.

Мастер искренне заинтересовался экспериментом.

На правом крыле я нарисовал фломастером крестик и обвёл кружком, прицелился - выстрелил. Попал. Пуля пробила металл насквозь. Ваня и Шурик стрельнули следом, и их пули тоже прошили крыло навылет. Капитан, к своему огорчению, убедился, что металл на бортах на мостике старый - проржавевший, прогнивший, и сразу дал добро на строительство бойниц - несмотря на протесты толстяка стармеха Валентина. Но куда деваться от приказа - дед скрепя сердце велел выделить шесть листов металла «шестерки».

- А бойницу для макета пулемета из чего сделаем? - попробовал я продолжить усиление обороны. - Концы есть? Или что-то иное для защиты стрелков? Например, мешки с песком?

- О! Чего-чего, а песка у нас навалом! - ухмыльнулся мастер. - Этим добром трюмы парохода под завязку забиты. Правда, это не совсем песок - руда, но ведь железная руда тоже подойдет?

Я пожал плечами - почему бы и нет? Тоже сыпучий материал.

- Конечно, подойдёт! Когда приступаем к работе?..

Заступили на боевую службу ещё до двадцатой параллели - трусоватый мастер очень опасался нападения.

Наш Батрэру дорвался до оружия: сначала разобрал автомат до винтика, залез в каждую щелку, тщательно вычищая и смазывая примерно пару часов, а затем четыре часа несения вахты не выпускал из мускулистых рук свой «АК».

- Иван, да положи его в ящик, зачем таскаешь? - попытался я охладить пыл товарища.

- Не мешай! Дай насладиться! - парировал приятель. - Я двадцать пять лет в руках автомат не держал. Может, ещё постреляем?

- Постреляем. Попрошу у мастера разрешения протестировать стволы и наваренное железо на крыльях.

Матросы тем временем, потея, кряхтя и матерясь, натаскали на крыло с десяток тяжелых наполненных мешков, создали баррикаду в сторону кормы, а сварщик сварил две ростовых бойницы.

- Эти баррикады точно выдержат пули? - с сомнением в голосе спросил мастер.

- Давайте повторно протестируем!

Наваренный металл выдержал - пуля пробила лишь первый лист и застряла на выходе во втором! Вот, наконец-то! Теперь мы во время отражения атаки будем себя чувствовать гораздо увереннее. И пусть от гранатомета и пулемёта не спасёт, но все же…

Мастер Чирко искренне обрадовался нашей бурной профессиональной деятельности:

- Я готов возводить любые, какие угодно баррикады, лишь бы вернуться домой живым и невредимым! Мой друг-однокашник несколько лет назад попал сомалийским пиратам в плен - сначала почти год промучился в одной тесной каюте вместе со всем экипажем на судне, а потом провёл полгода в вонючем зиндане под землей. Переболел практически всем, какую только там можно было заразу подхватить - зацепил. Вернулся после выкупа в Одессу, два года по больницам провалялся и умер! Себе я такого счастья не желаю!..

От опасного Баб эль-Мандебского пролива и до Индийского порта Кандла прошли без происшествий: на наше счастье погода стояла не пиратская - сильно штормило. За время перехода через залив ни одной лодки на горизонте не появилось - и замечательно! И пусть болтанка сильно изматывала экипаж, зато ни одного нападения - не пиратская погода. Особенно мучился в шторм молодой месс-бой - дневальный Сашка. Этот двадцатилетний парнишка впервые пошёл в рейс и сразу попал в дальнее плавание. Блевал мальчонка без перерыва, едва успевая добежать либо до унитаза, либо до борта. За первые сутки лицо позеленело, отощал - в чем только душа теплилась. Работник из него стал совсем никакой, коку Григорию пришлось и готовить, и посуду мыть и картошку чистить. Повар хмурился, бубнил, клял на чём свет стоит жадную контору, которая нанимает в рейс всякую шелупень, а ему приходится отдуваться и делать работу за себя и «дядю».

«Брэйв» и следующие спереди и позади нас вереницы судов миновали канал безопасности, прошли Сокотру и вырвались на океанский простор. Повернули к северной Индии и вскоре вошли в широкий залив. Несение боевого дежурства мы приостановили - территориальные воды иностранного государства - ношение оружия противозаконно.

По мере вхождения в залив цвет воды сначала сменился с голубого на серый, а затем вода даже приняла даже светло-коричневый оттенок - полноводная река выносила мусор, ил и прочую муть из широкой дельты в океан. Встали на якорь - началась узкость. Самоуверенный капитан постоял на якоре сутки, получил разрешение на проход, но не стал дожидаться лоцмана и сунулся в узкий пролив самостоятельно - возможно, решил сэкономить? Или прикарманить лоцманские? И в результате Чирко едва не посадил судно на мель! Винты несколько раз задели дно, и балкер килем поднял тонны песка и ила.

- Стоп машина! - взревел мастер, ругая последними словами механиков.

А причем тут механики? Сам виноват.

Двигатель яростно заработал - дали задний ход. С трудом со второй попытки снялись с мели и выскочили из объятий многометровой трясины. Тем временем подоспевший на катере лоцман долго ругал мастера - из-за самоуправства Чирко мы могли перегородить фарватер и надолго остановить судоходство.

А северная Индия оказалась вовсе не той Индией, о которой грезилось перед рейсом: никакой экзотики, никаких джунглей. Вокруг порта, куда не кинь взор, лишь унылые окрестности: с запада какая-то грязная пустыня, с востока поросшие тростником болота. И мухи, и жуткая вонь.

Таможня, пограничники и полиция прибыли на судно, проверили оружие и боеприпасы, опечатали ящик и каюту - так называемая «бонд стори».

Портовые рабочие прицепили к судовым кранам грейферы, и пошла рутинная разгрузочная работа. Краны работают, машины возят груз, какие-то люди всюду снуют. Затем приехали дребезжащие старые автобусы, и пирс заполнили худющие безмолвные существа в парандже разных цветов, в основном коричневого - старательно метут, подчищают рассыпавшийся при погрузке груз. Днем трудятся, а на ночь часть из них ложится спать тут же на пирс, вместо постели расстелив сломанные картонные коробки. О, женщины востока! Для нас, европейцев, их семейная жизнь - существование и прозябание. Живут, словно рабыни. Худющие, грязные, убогие! Нес­частные…

Итак, наша работа временно закончилась. Пока судно разгружалось, мы на палубу и носа не казали - угольная пыль да руда разметалась ветром во все стороны. Капитан начал смотреть на нас волком - бездельники! А мы виноваты? Что нам делать? Маршировать по палубе? Матросами на судно мы не нанимались - у каждого свой хлеб. Стоянка почти неделю - и на «Breiv» нам делать стало нечего. А раз так, мы смотались в портовый сименс-клаб - матросский клуб. Развлечений немного: кола, кофе, интернет. Исламский штат Индии - сухой закон, даже пиво под запретом. А вот гашиш и героин аборигены употребляют с большим удовольствием. Пить нельзя, а кайфовать можно.

Толпа сошедших на берег, свободных от вахты моряков мгновенно захватила компьютеры, но не проблема - у нас были свои ноутбуки - главное дело интернет бесплатный. Хоть и медленный, но и за такой спасибо.

Рядом бубнили по-русски какие-то чернявые матросы. У всех рожи чернявые, типично горбоносые; болтают с гортанным акцентом. Абхазы? Осетины?

Я придержал у бара одного за рукав, спросил: кто такие, и назвал себя. Бородатый ответил, оказалось - грузины.

- Я - Важа! Второй механик вот той древней посудины, что болтается рядом с вашим старым пароходом. Будь проклят тот день, когда я заглянул в крюинг и подписал контракт! А ведь мог в тот день спокойно пить «Кинзмараули»! Во всем виновата сварливая жена - пилила неделю, мол, пора на контракт. Я и сам знаю: кредит за дом платить нечем, машину надо обновить, дочери на учебу... Но ведь мог попасть и на другое, более приличное корыто! Не поверите, в каком хлеву мы с Резо живем! Резо - это электромеханик, мой друг. Экипаж сборный: капитан - грек, остальные - филиппинцы, арабы, индусы и турки. Хозяин - грек. Матросы грязнули - всюду бардак! Тараканы по переборкам и по палубе строем ходят. Кок - малаец, и еда, сами понимаете, какая…

Я кивнул, это мне было до боли в желудке знакомо:

- Меня этим не удивишь. Я почти месяц с китайцами по Красному морю ходил…

- Вот! Значит, ты меня понял. Овощей нет, фруктов нет, мясо - тухлятина. Я на стену лезу от проклятого ежедневного риса! Я грузин, а не птичка! Как я посмотрю, ваш рудовоз тоже дерьмо, но наш ещё более убогий! Все механизмы разваливаются на ходу - не успеваем чинить. Многое неисправно, и даже не пытаемся ремонтировать - нет запасных частей. Мы его полгода гоним «на иголки» и никак не пригоним. В Турцию пришли - не продали, с арабами - не сошлись в цене, теперь до индусов добрались, но и тут с утилизацией «корыта» не сложилось. Сейчас загрузимся какой-то дрянью и поползем в Китай - может, там продадут. Вот тогда с нами рассчитаются - и домой. Если хозяева-греки не обманут…

После двух недель на балкере без связи с родными наконец-то пообщались пару часов по скайпу с семьями, проверили почту, почитали новости, потягивая колу и наслаждаясь прохладой хорошо работающего кондиционера - и на судно. На выходе - корзина с упаковками презервативов и пачки рекламных буклетов о борьбе со СПИДОМ. Каждый из нас прихватил по несколько пачек - халява же! Набили карманы, вышли во двор и сразу попали под тяжелый пресс жаркого и влажного вечернего воздуха. Тело мгновенно стало липким. Мимо промчалась стая каких-то мелких зверьков. Крысы? Мы невольно отпрянули к стене - вдруг какая с перепугу укусит? Вот уж не хотелось бы подцепить чуму или холеру.

Однако «крысы», что-то весело насвистывая, промчались, не снижая скорости и не обращая на нас внимания; затем зверьки шустро вскарабкались на вершину ближайшего дерева - принялись грызть какие-то плоды. О-о! похоже, что это местные белки! Или что-то среднее между белками и бурундуками. Короче говоря - грызуны.

- Скрел! - пояснил водитель индус, гикнул и махнул рукой на белок.

Зверьки громко и сердито заверещали - огрызнулись на аборигена и бросились врассыпную: кто на крышу, кто в заросли кустарника.

Если бы не пушистые хвосты - типичные крысы!

За неделю беспрестанной работы разгрузились, предварительно очистили трюмы, и - прощай, северная Индия! Вышли миль на двадцать подальше от берега в устье реки, встали на якорь тщательно замываться, потому что мастер получил новое неожиданное задание - погрузиться серой в Кувейте.

Мастер Чирко аж взвыл от досады: сера - это практически яд и для экипажа, и для судна! В итоге слегка зачистить трюмы не получится, надо помыть и покрасить трюмы известью с примесью какого-то раствора.

На борт рудовоза с катера высадилась галдящая толпа индусов с инструментами и химией. Пахали они, словно рабы на плантации - белые люди так «убиваться» не сумеют.

Пока индусы и матросы готовили балкер к выходу, - мы продолжали нахально отдыхать - территориальные воды. А матросы ругали начальство последними словами - капитан помимо работы по замывке, велел на этом проржавевшем корыте перекрасить палубы сверху донизу, видимо, решил сделать из дерьма конфетку - прогнуться перед руководством компании и заработать положительные «висты».

Вышли в море, но мы опять не переработались: наш курс лишь немного захватывал пиратоопасный район - всего три дня вахты. В этом рейсе я впервые в море встречал день рождения, как раз во время перехода через Персидский залив. Вахту нести уже было не нужно - не пиратская зона - вокруг одни танкеры и военные корабли арабов - поэтому мы смогли спокойно уединиться и посидеть несколько часов с друзьями: поболтали, выпили литр «Джемисона», послушали музыку, сделали несколько забавных фото в спасательных жилетах и индивидуальных спасательных костюмах. От друзей получил небольшие дружеские подарки - видеоклип на память, пару банок колы и майку и незабываемые воспоминания - день рождения вблизи берегов Арабских Эмиратов!

Перед самым днем рождения молодой парнишка - третий штурман - тоже сделал мне «подарочек» - заразил жесткий диск вирусами «Троян»... Попросил скинуть фильмы на судовой компьютер, а тот оказался полон вирусов. В каюте я включил диск - тот показывает сплошные ошибки. Приплыли! Я был в отчаянии: месяц плавания без музыки и фильмов! Стармех, то и дело ругая штурмана - надеялся скачать у меня музыку, - неделю чистил диск и мой компьютер от вирусов, восстанавливал фотографии…

Прибыли на раскаленный солнцем рейд кувейтского порта Эль Шауи. Несколько дней болтались на рейде - ждали своей очереди. Вокруг нас так же скучали в ожидании груза десятки судов, в основном танкеры и газовозы. От скуки, чтобы чуток развлечься, я разглядывал в бинокли наших соседей, а потом по АИСу смотрел информацию: откуда и куда судно идет, размеры, название. Опять у нас в соседях «слон», только этот «L Elephant», а не «А» или «D», как его собратья, виденные мной ранее. Когда глядишь со стороны, размеры впечатляют и шокируют: длина - триста тридцать метров, ширина - пятьдесят девять, грузоподъемность - сто пятьдесят тысяч тонн нефти. Прилично! Но меня таким плавучим мастодонтом не особо удивишь, я и сам в прошлом году на почти подобном танкере шёл.

Наш «Breiv» был самым маленьким в этом вынужденном плавучем соседстве и сиротливо жался в сторонке от нефтяников и газовиков.

Земля маячила перед глазами, и мы грезили надеждами на поход в столицу Кувейта - до него рукой подать, но нам команды всё не давали на заход. Я начал мечтать побывать в незнакомой стране и прогуляться по районам старинного и современного города. Кувейт манил, ведь совсем недавно он был дважды за чуть больше чем десятилетие в центре мировых политических событий. Хотелось посмотреть места, где непомерные амбиции тирана, жажда власти и наживы едва не привели к глобальной военной и экологической катастрофе. Да, история, история. Уже давно нет Советского Союза, нет «холодной войны», в могиле Саддам Хуссейн, но о былых боях кое-где ещё напоминают остовы боевых кораблей и затонувших танкеров.

За время перехода экипаж неплохо подзагорел и подпекся на солнышке, особенно один матрос по имени Николай - но все его звали Мыкола. Это был довольно забавный экземпляр моряка: приземистый, пузатый, весом примерно сто тридцать килограмм, а по характеру - неунывающий весельчак, балагур. Конечно, в работе немного медлительный, но это было и неудивительно с его-то весом. Короче говоря, Мыкола был слегка задумчив и флегматичен.

С этим Николаем постоянно происходили забавные истории. Моряком он стал недавно и совершенно случайно, как поговаривал кок Гоша - взяли от ларька. Когда в их стране - в Украине - разразился очередной кризис, Мыкола от безденежья из таксистов подался в моряки. На судне все матросы, кроме боцмана Сашки, были от ларька: бывшие таксист, дальнобойщик, продавец пива, милиционер…

Однажды я стоял в одиночестве на правом крыле - загорал, осматривая морской простор на предмет внезапного появления пиратов, и тут ко мне поболтать присоединился мастер. Видимо, ему стало скучно. Капитан тоже окинул взглядом водную гладь, затем опустил глаза на палубу, и ему как назло попался Мыкола. Голый по пояс толстяк, что-то весело насвистывая и помахивая пустым ведром, шлепал ботинками сорок пятого размера в сторону бака.

Чирко опешил и на какое-то мгновение потерял дар речи, беззвучно шевеля губами. Пришел в себя, сорвался с места и помчался в рубку.

- Боцман! Ко мне! Немедля! - раздался вопль капитана по громкой связи.

Сашко, проходя мимо меня, тихо спросил, что тут произошло.

- Бредущего по палубе Мыколу заметил.

- И что такого?

Я пожал плечами:

- Разгневался…

Мне стало любопытно, и я поспешил следом за боцманом - люблю быть в курсе событий.

- Это что за толстый матрос прогуливается по палубе? Откуда на судне бегемот? - орал капитан, брызгая слюной и с каждым выкриком всё более распаляясь. - Кто нанял такой экзотический экземпляр в экипаж?

- Ну, уж точно не я! - парировал боцман. - Я человек маленький - кого дали, с теми работаю. За время контракта мимо меня уже прошло полтора десятка навербованного за гроши «мусора». А Мыкола не самый плохой среди них. Добросовестный, правда, в силу своего телосложения слегка медлителен. Да он в одиночку почти всю палубу зачистил!

- А почему он голый!

- Так жара ведь за сорок…

Коротышка-мастер подскочил вплотную к длинному, словно шпала, боцману, привстал на цыпочки, но и тогда не достал взглядом подчиненному даже до подбородка.

- Да хоть пятьдесят! Меры безопасности никто не отменял! Всем матросам немедленно одеть комбезы! А с этим Мыколой я ещё разберусь! Он у меня теперь под особым контролем…

Мастер, что-то сердито бурча себе под нос, покинул мостик, а мы с боцманом в недоумении посмотрели друг на друга.

Третий помощник пробурчал, что приступы беспричинного гнева у него каждое утро.

С тех пор мастер начал каждый день доставать беднягу-матроса. Особенно когда тому выпадала очередь наводить порядок на мостике. Под гипнотизирующим злобным взглядом Чирко неуклюжий Мыкола обязательно что-то переворачивал или ронял.

Мастер сердито сопел, демонстративно отворачивался, отходил в сторону и глубокомысленно произносил в пространство:

- И откуда такие недотёпы берутся на флоте?

Невероятно, но Мыкола благодаря ежедневным солнечным процедурам всего за месяц приобрел темно-шоколадный цвет кожи, словно он родился сомалийцем или эфиопом.

После долгого безделья настала очередь и нашего судна, и мы встали под погрузку. Рядом серой загружался такой же, как и мы, балкер-сорокатысячник; чуть дальше заполнял контейнерами огромную площадку на причале, освобождаясь от груза контейнеровоз, а далее, у второго грузового причала грузился военной техникой покрашенный в серый цвет автомобилевоз «Либерти» - вооруженные силы американской коалиции покидали Ирак.

Своё оружие мы вновь поместили в ящик, сдали в «бонд-стори», закрыли каюту на замок. Прибывшие чиновники проверили документы и опись, весело погорланили по-арабски - опечатали без проволочек и придирок. На этом наша миссия вновь на целую неделю завершилась - можно отдыхать.

На мою просьбу о походе в город мастер отвел взгляд и пояснил: шурпасы не выписаны - арабы не хотят давать морякам выход в город, поэтому можно перемещаться только по территории порта.

- Порт так порт. Все равно сойдем.

- Хотите поискать сименс-клаб? Агент мне сказал, что в порту нет ничего: ни клуба, ни бара, ни кафе - даже у американцев. В стране сухой закон!

И что? Да хоть просто так побродим по порту! Надоело сидеть взаперти в каюте и не высовывать носа даже на палубу - всюду неприятный и вредный для лёгких запах серы; команда и портовые рабочие ходят в респираторах, а нам средств защиты не выдавали - мы вне штата.

Шура с утра почему-то был не в духе - на берег не пошёл, и мы с Иваном отправились на вылазку вдвоём. А фиг с ними, с арабами, просто прогуляемся - вдруг найдем что-то интересное. Долго шли вдоль набережной, а над нашими головами по эстакаде ползла лента транспортера, которая доставляла и сгружала серу внутрь чрева «Breiv». Затем, миновав несколько складов и ангаров, дошли до ворот порта - огляделись. В тенёчке на стульях, расслабленно прислонившись к стене, сидят два полицейских - спрашивают паспорта и пропуска. А у нас, естественно, никаких документов - мы даже обычные загранпаспорта не захватили с собой.

Я с грустью посмотрел вдаль: сразу за воротами широкая асфальтированная дорога через пустыню, а вдали виднеется огромный современный город Кувейт - столица Кувейта с небоскрёбами из стекла, бетона. Увы, витрины магазинов этого Кувейта нынче не для нас.

Вернулись к кирпичным ангарам. Быстро выяснили у проходивших мимо русскоязычных моряков, что в порту действительно ни клуба нет, ни магазина «дьюти-фри» - вообще не современный порт - а заштатная, провинциальная дыра, и ничего интересного.

Ну, хоть что-то интересное должно быть в порту. Что есть любопытного? О! Сиротливо стоят три новеньких российских и вроде бы серийных «Камазов» желтоватого, песочного цвета!

- Эх, куда вас, друзья, занесло, земляки! - усмехнулся Батрэру. - Видимо, местные арабы поверили в сказку о высоком качестве многолетних победителей гонок через пустыню. Но ведь в Кувейте нестерпимая жара! Или в этих серийных автомобилях стоят кондиционеры? Не может быть!

Сфотографировались по очереди на память с «земляками» и пожелали «Камазам» удачи на дорогах в пустыне. Затем под навесом я увидел полицейские джипы с надписью «Sherif». Возомнили себя шерифами и опять фотосессия. Примерно час прогулки, вот и вся экскурсия. Жаль… Поспешили на «Braiv» - а чего впустую бродить по жаре и нюхать всюду витающую ядовитую серу.

Следующим утром встали с головной болью - сказалась прогулка по «свежему» серистому воздуху. Да еще и в моей каюте стояла нестерпимая жара - металлические стены и потолок раскалились, а старенький вентилятор лишь впустую гонял воздух. Выпил пару таблеток, принял холодный душ - немного помогло. Затем почти до обеда мы наблюдали в бинокль погрузку вертолетов и самоходных артиллерийских установок на гигантский лайнер автомобилевоз «Либерти». В наших головах сама собой дружно материализовалась идея: а почему бы не сфотографироваться возле военной техники? И даже Кабыла внезапно преодолел скуку и лень - возжелал тоже прогуляться, ступить ногой на кувейтскую землю.

Вначале «похода» мы быстрым шагом миновали грузовой причал, где, как и накануне, жутко воняло серой, а затем неспешно прошлись вдоль мола, глядя на бьющиеся о валуны медленные волны. Дошли до машин, вновь сфотографировались возле транспорта «Sherif», «Камазов» и повернули к контейнерному терминалу. Никакого забора, или ограждения, или высоких ворот, или хотя бы предупреждающей или запрещающей таблички.

Ускорили шаг, пока нет на горизонте охранников-арабов или америкашек. Впереди виднелась колонна самоходок, выкрашенных в маскировочный песочный цвет. И вновь запрещающие знаки отсутствовали.

- Ну что замялись? Идем? - спросил я товарищей.

- Точно не арестуют? - высказал сомнение осторожный и рассудительный Шурик.

- За что? Мы вроде ничего не нарушаем на кувейтской земле.

- Вот именно, вроде…

Осторожно двинулись вперед, то и дело оглядываясь по сторонам, словно шпионы в плохом боевике.

- Немецкие! - авторитетно заявил разведчик Ваня.

Я не стал заявлять столь категорично и внимательно осмотрел машину спереди и с бортов.

- Иван! Грузятся ведь американцы! Подумай, значит и техника американская.

Разглядывая надписи на бирках, прикрепленных скотчем к стальным бортам самоходок, прочитал вслух:

- Место дислокации: моторизованная бригада во Франк­фурте-на-Майне. Возвращаются к месту службы…

Взобрались на башню, сели на ствол, обнялись с Иваном и скроили улыбки на потных физиономиях - Кабыла вновь буркнул про нашу навязчивую любовь к фотографированию и часто защёлкал фотокамерой.

- Может, хватит позировать, киногерои?

Однако сам тут же попросил сделать снимок и для него - ни разу не был рядом с танком.

- Воинственная и суровая морда у этого «Тигра»!

Эх, морячок!

- Самоходное орудие - САУ! - поправил я товарища. - А танки нынче у немцев - «Леопард», у американцев - «Абрамс»! И, мне кажется, насколько я помню по училищной программе и по службе в Германии - это М-109 какой-то последней модификации: «М-109 А 5» или «М- 109 А 6».

- Ну же, фотографируйте, живее! И делаем ноги…

Шурик как всегда лишь бубнит, но сам фотографируется и фотографии на почту прислать просит!

Внезапно из чрева морского военного транспорта выехал миниатюрный электрокар-погрузчик, которым управлял американский военнослужащий.

Америкашка затормозил возле самоходки и явно несколько замешкался.

- Привет, чувак!

- Хеллоу! - ответил рыжеволосый мордатый вояка.

- Сам ты х*ло! - хохотнул Ваня развязно и сфотографировал военного.

Малорослый янки исподлобья посмотрел на нас и с подозрением спросил, зачем мы его сфотографировали.

- Сорри! На память! Давай сфотографируемся на добрую память! Как встреча русских и американцев на Эльбе - конец войне! Встреча в Кувейте - конец холодной войне!

Я думаю, из моей веселой русско-английской тирады янки ничего толком не понял, но все же позволил себя ещё раз сфотографировать. Я назвал себя, представил своих друзей и пояснил, что мы русские, из Питера и Москвы, а америкашка в свою очередь доложил, что он капрал, техник тылового подразделения Уилл Симс, родом из Монтаны.

- О! Монтана - американская провинциальная дыра! Помню, в молодости носил джинсы «Монтана». Уилл, а ты в Ираке воевал?

- Нет. Я служу в тыловом подразделении. В Ираке не довелось побывать, но год служил в Кабуле на авиабазе. А в Афганистане служба тяжелее, чем в Ираке.

- И мы с Иваном в Кабуле служили, возле дворца Амина. И по всему Афганистану воевали!

Американец обрадовался, он знал это место, посещал с экскурсией развалины - уже в третий раз этот несчастливый дворец война разрушила, и теперь никто не хочет восстанавливать живописные руины. А жаль…

- А вы моряки с «Либерти»? - с запозданием уточнил Джон после фотосессии возле самоходок, уже садясь на электрокар. В голосе капрала прозвучало сомнение, и он внезапно посмотрел на нас с нескрываемым подозре­нием.

- Мы? Нет! Мы охрана - секьюрити с украинского сухогруза. Не террористы! - попытался я успокоить всполошившегося вояку. - Мы - нейтралитет!

Отчего-то после этих моих слов американец заметно расстроился, видимо, переживал, что мы не экипаж автомобилевоза, имеющий допуск к технике. Однако сдержался, даже угостил нас «колой», жвачками, пожал нам руки на прощанье, сел в транспортер и поехал на базу.

Итак, план по фотографированию выполнен - можно возвращаться на судно. Беспечно болтая, отправились в обратный путь той же окружной дорогой, какой сюда пришлю.

Когда проходили мимо забора, ограждающего контейнерный терминал от грузового, заметили, как на большой скорости по терминалу носится камуфлированный военный «Хаммер».

- Америкосы явно крепко нажрались и пьяные гоняют на машине по порту! - сделал предположение Шурик. - Могут ведь ненароком разбиться о контейнер…

- И хрен с ними, пусть разбиваются! - сердито пробурчал Ваня. - Оккупанты проклятые!

- Иван, ты не прав! - возразил Кабыла. - Кого они оккупировали? Кувейт? Их местные просили освободить страну от Хуссейна.

- Вот-вот! Они убили нашего друга - Саддама!

- Ваня, десяток таких друзей и врагов не надо заводить! Он нам тридцать миллиардов долларов был должен - и отдавать не собирался! Страна в восьмидесятые бедствовала, а мы этого наглого и ненасытного козла содержали! У нас все друзья как на подбор: много берут и ни хрена не отдают. А чиновники за взятки да за откаты, потом долги многомиллиардные - и не в рублях - прощали. Коррупция…

Назревало открытие острого политического диспута: нас - двое «либералов» против затесавшегося в коллектив империалиста, великорусского шовиниста и одновременно московского молдаванина Батрэру.

Так, громко споря, неспешной походкой мы почти подошли к грузовому причалу, и оставалось всего метров пятьдесят до нашего балкера, как вдруг сзади послышался рёв двигателя, раздался скрип тормозов на повороте, и нас осветили фары и прожектор. Посторонились - не ровен час задавят заокеанские пьяньчуги. Однако «Хаммер» не мимо промчался, а резко затормозил рядом. На крыше крутнулась башенка, и в нашу сторону угрожающе повернул ствол пулемёта. За этим крупнокалиберным пулеметом сидел долговязый хмурый солдат в каске и бронежилете и целился прямо в нас.

В этот момент дверцы бронированного автомобиля распахнулись, и из него выскочили два военных в форме песочного цвета, в касках на головах, низко надвинутых до самых бровей, с надписью на касках и жетонах «Военная полиция» и повязками «МР». Один - длинный с винтовкой, второй - коренастый с пистолетом на ремне.

Вот, блин, влипли! Хоть бы не стрельнули сдуру - вояки хреновы!

Американцы внимательно осматривали нашу компанию, пауза слегка затянулась. Тот, что пониже ростом и поближе к нам держал руку на расстегнутой кобуре с пистолетом, второй - долговязый вояка - держал наизготовку «М-16», хотя стволом направленную в землю, но в нашу сторону. Заметно стемнело, поэтому вояки по очереди освещали нас фонариками, ослепляя глаза.

- Сержант Хиксли. Военная полиция! - резким отрывистым голосом представился коротышка. - Кто вы такие?

Я с трудом смог разобрать его отрывистую речь, и, так как понимал английский чуть получше приятелей, как старший по должности взялся вести переговоры - назвал себя и друзей. Сержант потребовал документы, но у нас не было вообще ничего - даже загранпаспорта не взяли, мы ведь не собирались покидать пределы порта.

- Русские?!

Я коротко и утвердительно кивнул.

Америкашки переглянулись, нахмурились и что-то друг другу буркнули.

Явно были недовольны. Сердце моё слегка ёкнуло -  а ну как этот американец заподозрил в нас агентов ФСБ или ГРУ…

- Цель вашего нахождения на погрузке военной техники?

Мы переглянулись, я пожал плечами:

- Гуляли… Хотели в Кувейт съездить, но нас не выпустили. А на технике… да мы просто сделали фото на память!

- Как вы посмели? Кто разрешил? Этого нельзя делать! Категорически запрещено фотографировать американскую военную технику!

- А мы американскую технику не фотографировали, мы фотографировали немецкую, - я попытался отшутиться, предчувствуя, что шутки не пройдут. - Там бирка была прикреплена - порт доставки Франкфурт, Германия.

- Не имеет значения. Это техника НАТО, базирующаяся в Европе.

- Но тогда почему на площадке нет запрещающих знаков: не ходить, не фотографировать, не разговаривать?

- Это наше упущение. Исправим… - заверил меня сержант: - Вы моряки? С какого судна?

- Мы команда секьюрити, судно «Breiv», флаг Либерия. Нейтралитет!

Сержант что-то приказал капралу, тот взял свой айфон и сфотографировал нас по очереди, каждому велев во время съёмки называться по имени и фамилии.

Ребята тормознули, не сообразили и назвали себя так, как есть, а я соврал и назвался Васей Ивановым.

- Теперь нам визу в Штаты не дадут, - хмыкнул Кабыла.

- Это вам не дадут и не дадут этому Васе Иванову, а Волженину - дадут! Думать головой надо! - ухмыль­нулся я.

Тем временем, записав наши данные в блокнот, сержант потребовал предъявить фотоаппарат. Пришлось Ивану отдать на проверку фотик. Я было начал переживать, что конфискуют фотоаппарат и мобильники, но нет - американцы крысятничать не стали, лишь стерли все фото и вернули. Без грубости и хамства, но и без радушия, лишь с нахальными и ироничными ухмылками на типичных ирландских физиономиях.

Мы выразили удивление и запротестовали:

- А что такого в фото? - обиделся Ваня.

- Техника не секретная! - я вспомнил рассказ Суворова про встречу с америкашками в порту Басры. - Наши ребята в Ираке с американскими солдатами возле БТРа и танков фотографировались!

Но Хиксли был непреклонен:

- Нельзя - у меня приказ! Никаких фото!

Сержант спросил, где наш корабль, и выразил желание сопроводить до трапа. У меня мелькнула мысль о готовящейся подставе, и я поделился с коллегами:

- Сука! Видать, решил подать на нас жалобу капитану! Подлый стукачок…

Шура нахмурился и поёжился, словно от холода:

- Вполне возможно, так и сделает. А что мы такого натворили? В чём мы виновны?

Нас повели к балкеру, словно под конвоем. Солдат сел за руль, а сержант брёл рядом со мной, вполне мирно и мило беседуя.

- Сержант! А ты где воевал? Афганистан? Ирак? В какой горячей точке?

- Я до Кувейта служил в Тунисе - в Триполи.

А-а-а! Да с тобой всё понятно - тыловая крыса! Выслуживается и рвёт жопу в тёплом местечке, в Кувейте, чтобы не оказаться в горячей точке типа Кандагара, Басры или Багдада…

Американцы сопроводили нас до трапа судна, однако на борт подниматься не стали, мастера не вызвали и жалобу не подали.

- Может, мы с вами сфотографируемся на память? - ухмыльнулся я, желая оставить хоть одно фото для себя, пусть даже на фоне «Хаммера».

Но Хиксли был непреклонен - не положено! Сел в машину, помахал рукой, водила дал газа, и вояки были таковы.

Вахтенный помощник вытаращил на нас глаза и забросал вопросами:

- Что это было? За что вас под конвоем?

- За шпионаж! - хохотнул я немного нервно и похлопал молодого штурмана по плечу. - ЦРУшники разоблачили агентов ФСБ…

Сразу отправился к мастеру на доклад - чтобы узнал из первых уст. Чирко с минуту пробуравил меня злыми глазами, но ругаться не стал, а, наоборот, лишь обматерил янки:

- Совсем оборзели! Что они себе позволяют! Во всем мире нагло себя ведут, словно находятся в сраном Те­хасе!..

- Освободители Кувейта, они сейчас тут словно хо­зяева…

Чирко вновь поморщился, но ругать нас так и не стал.

Почти всю ночь я не спал, ворочался и переживал: что будет дальше, как поведут себя дальше портовые власти: а ну как вызовут в участок и задержат? Подъедет тот самый болотного цвета джип с надписью по борту «Sherif» и увезет на допрос! Кинут в грязный, душный, вонючий зиндан и поминай, как звали. Кто будет вызволять? Мистер Алекс?

Но, как оказалось, острая фаза инцидента на этом была исчерпана, хотя и не без последствий. Возле трапа с раннего утра нарисовался полицейский с пистолетом и дубинкой и выход на берег запретил, даже старпом для замера осадков прорвался на причал с боем.

Михаил громко завопил, что если его на пирс не пустят, то пусть начальник порта вместе с тупым жандармом сами делают замеры осадки, а потом считают груз.

Полицейское начальство чуть смягчилось, разрешило старпому работать на пирсе, но кроме чифа никому более не дозволили ступать на землю Кувейта…

Неделя загрузки - мы отправились в обратный путь в сторону Суэца. Незадолго перед нашим выходом в море мимо гордо прошествовал автомобилевоз с интернируемой в Германию боевой техникой. Любопытно, отчитался ли сержант перед начальством об успешной боевой операции по задержанию русских агентов?

Едва вышли в Аденский залив - и вновь крепко заштормило. Обстановка на судне с каждым днем накалялась - мастер постоянно провоцировал экипаж странными распоряжениями и придирками. Этот полутораметровый коротышка Чирко продолжал чудить и в отношении охраны. Однажды во время вахты подошел ко мне вплотную, привстал на цыпочки и, буравя меня суровым взглядом, строго спросил:

- Константин! У тебя есть комплекс Наполеона?

Я даже опешил: с чего вдруг такой пассаж? Почему мастер задал такой странный вопрос? Вроде повода заподозрить себя в какой-то мании, тем более мании величия, не давал…

- Комплекса Наполеона у меня нет. Откуда ему быть у меня?

- А какой у тебя рост?

- Метр семьдесят семь.

- Ну-у… тогда понятно… А у меня есть! Я был самым маленьким в мореходке, однако первым стал капитаном, ещё в советские времена! И теперь у меня большой дом в Крыму, дом в Одессе, три квартиры в Киеве! Сын у меня работает в МИДе, дочь - на телевидении. И всего я добился сам!

Капитана прорвало, он буквально выкрикивал отрывистые фразы, непонятно зачем хвалясь передо мной своими достижениями - вероятно, достала его общая неприязнь экипажа.

И, заложив руку за борт куртки, а вторую заведя за спину, словно он и в самом деле император Бонапарт, мини-мастер энергично зашагал по рубке туда-сюда.

Я продолжал спокойно жить в рубке и жариться в раскалённой лоцманской каюте, хотя палубой ниже пустовала каюта четвёртого механика. Мастер был непреклонен: та каюта нежилая - неисправен унитаз! Отстоял последнюю вахту, а «Breiv» двигался уже Красным морем на север; мы продискутировали три часа с мастером по разным вопросам истории и политики, каждый остался при своём мнении, а в некоторых вопросах спора, где я бы мог доказать, отсутствовал Интернет. Сердясь, разошлись по каютам.

И вдруг утром на завтраке дед спросил, когда я собираюсь освободить каюту лоцмана?

- А я и не собираюсь - уже привык за два месяца, да теперь и не так жарко, ночи стали гораздо прохладнее, не то, что в Персидском заливе или в Аденском.

- Ну, я не знаю. Мастер велел переселить тебя в каюту четвертого механика…

- Хватит подкалывать, сегодня не первое апреля.

Дед ушёл, я продолжил жевать сосиску, но к столу тотчас подскочил худющий долговязый взъерошенный чиф - за время утомительного перехода и тяжёлых погрузочных работ в пекле Кувейта старпом отощал ещё больше. Устремив на меня взгляд маслиновых цыганских глаз, Михаил хмуро пробурчал:

- Костя, ты собираешься каюту освобождать?

- Это новая шутка экипажа? Каждый по очереди подкалывает…

- Нет, это не шутка - приказ мастера!

- Зачем вам моя каюта?

- Сделать ремонт. Для лоцмана в Суэце…

- А лоцману нужен ваш ремонт? В каюте и так всё вполне прилично…

- Ничего не знаю - велено освободить! Все вопросы к мастеру…

- А почему Чирко сам вчера вечером мне про переезд не сказал? Мы с ним расстались по-доброму, в полночь, и про каюту не сказано было ни слова! Ночью созрел? Злость копил и к утру решил выместить?

Михаил пробурчал, что умывает руки и его дело сторона, пожал плечами и ушел отдыхать после вахты, а мне с товарищами пришлось перетаскивать ящик с оружием и вещи двумя палубами ниже. И не успел я до конца собраться, а в каюту уже набилась толпа матросов и боцман с кистями и краской, стало тесно - один Мыкола занимал своим телом треть каюты.

Боцман Сашка извинился за причинённые неудобства, но что мне его извинения…

Капитан продолжал подличать и не давал матросам ни дня передышки - экипаж под нестерпимо палящим солнцем перекрасил палубу, крышки трюмов, надстройку, и с каждым градусом повышения температуры обстановка на судне накалялась. «Breiv» после Египта предстояло идти в Атлантику, в Марокко, но часть экипажа желала списаться: окончание контракта, семейные проблемы, нежелание работать с Чирко.

Молодой старпом Мишка желал продолжить контракт - нуждался в деньгах и практике, второй помощник тоже не готов был списаться на берег - жена только-только родила, и семья сидела без средств, а третий помощник, наоборот, рвался домой: должен был через месяц сдавать сессию в мореходке - заочник. Кок нашёл денежную работу на земле - в ресторане - и тоже рвался в Одессу.

Боцман и матросы, собранные от «пивного ларька», наоборот, хотели отработать взятку, отданную при оформлении в кадрах крюинга - каждый по пятьсот долларов.

Однако, как казалось, Чирко рассудил иначе и сделал все по-своему: списал старпома, второго штурмана, второго механика, боцмана и всех матросов, за исключением одного матроса-стукача, и, конечно, Мыколу, а третьего штурмана, третьего механика и кока оставил. Мастер всё сделал ровно наоборот, против желаний и планов экипажа.

Чирко посмеивался и радостно потирал руки: как я вас сделал - всем нагадил!

Больше всех в экипаже бесновался боцман Сашка:

- И это в благодарность за трехмесячный каторжный труд? Я зачистил и перекрасил судно от клотика до нижней палубы, от бака и до кормы!

Чирко самодовольно прохаживался на мостике и что-то тихонечко насвистывал, сторонился всех, даже нас - наотрез отказался фотографироваться, мол, не фотоге­ничен.

Самовлюблённый Наполеончик, блин!

А с экипажем мы простились довольно тепло: сфотографировались дружно на память, дали каждому позировать с автоматом. Пришли все, и даже механик и моторист с вахты по очереди сбежали, узнав, что мастера не будет.

Боцман снабдил на память подарками: новенькими комбезами, корейским стиральным порошком. Еле дотащили сумки до катера…

/«Big Brazil»

Новый контракт - опять все та же Одесская компания и очередной рудовоз. В этот раз мы должны были сопровождать судно «Big Brazil» - «Большая Бразилия».

Бразилия действительно оказалась большой: триста тридцать метров в длину, шестьдесят пять - в ширину. Грузоподъемность - двести пятьдесят тысяч тонн. Вот такой огромный плавучий рудовоз размерами в три футбольных поля.

Повезло, что он был загружен под завязку и сидел глубоко в воде, а то бы замаялись карабкаться на двадцатиметровую высоту. Нам подали парадный трап - комфортно взошли! Но всё равно пришлось напрягаться - вещи и сейф тащить вручную.

Поднялись на палубу, и я сразу попал в медвежьи объятия чифа.

Старпомом оказался мой старый знакомый по «Фазеру» - Стёпа Боженко. Чиф по-прежнему ковылял на полторы ноги - улучшения в походке не наблюдалось.

- Нога побаливает?

- Новая не выросла, - ухмыльнулся толстяк.

- Ты ещё не мастер?

- А тебя это удивляет? Тебе разве встречались колченогие капитаны?

Капитан Олег и стармех Степа оказались радушными и гостеприимными мужиками: приняли нас, как родных. Поместили в персональные просторные каюты - настоящие хоромы. Сходу откликнулись на предложение пообщаться вечером - устроили шикарный банкет.

У мастера в загашнике было припрятано настоящее сокровище для открытого океана: и пиво, и виски, и кола. Ну, а закуски на столе - как в ресторане.

Высокий тощий повар Сашка наготовил небольшой набор яств.

Под тосты договорились с мастером об обороне и несении службы.

Заступили на службу. Вахту нести мне выпало с очередным старым знакомым - занудой Мишкой. Этот штурман вокруг себя постоянно источал уныние: ещё в прошлый контракт он мне поведал о своих нескончаемых проблемах, которые, как оказалось, никуда не исчезли.

- С долгами рассчитался?

Штурман лишь тяжело вздохнул и отрицательно покачал головой:

- Рассчитаешься с таким окладом…

- Мало?

- Конечно, мало! Мне бы старпомом стать, или хотя бы вторым. Да разве их подвинешь, да и с языками у меня плохо. Учу-учу - все впустую - не запоминаю. А счетчик у бандитов тикае и тикае.

- Много осталось?

- Примерно пять штук баксов - все как и було в прошлом году.

- Но ведь ты же говорил, что почти всю сумму отдал.

Штурман снова вздохнул, глубоко затянулся сигаретой, сделал большой глоток кофе и принялся жаловаться.

- Понимаешь, пару лет назад по глупости вляпался в это долговое ярмо, как в дерьмо, по самые уши. Брат попросил помочь - у него намечался контракт, а оставить семью без денег, уходя в рейс, он не мог.

- А кто у нас брат?

- Сварщик. И, говорят, хороший сварщик. Когда я поступил в мореходку, он уже по морям ходил - глупо и рано женился. Потом пошли дети - племянникам десять и двенадцать. Хорошие пацаны - меня любят, и я им словно второй отец. Так вот, брат занял денег, а контракт сорвался: взял пару тысяч долларов, но за год проценты набежали, а эти проценты - на другие проценты. Потом у других взял десять тысяч, чтобы экстренно погасить тот долг, мою машину отдал на продажу - иначе дом отняли бы. Долг за брата погасил, а сам ушёл в море и почти всю получку переводил в счет долга на берег - по две тысячи долларов.

- Погасил?

- Почти…

- Какие, однако, ужасные проценты. Как же ты так умудрился вляпаться? Что за банк такой странный?

- Какой банк? Кто моряку денег в долг даст? Очень серьёзные люди эти деньги в рост дают!

- Бандиты?

- Зачем бандиты? Люди… И вот я проходил восемь месяцев по морям, вернулся на берег - а у самого в карманах почти пусто и машины нет. Поэтому снова взял денег…

- У тех же людей? - спросил я.

Штурман отвел глаза в сторону.

- У людей… Взял пять штук - дали опять на год. Купил машину - надо же на чем-то ездить, надо жить и отдыхать. За отпуск бабки быстро кончились - денежки текут как вода. Перед рейсом снова занял - помочь брату - тот за год так и не смог найти в море работу.

- А почему брат на суше не работает сварщиком? Ленивый?

- Вроде не ленивый - слабохарактерный. Жинка им помыкает. И опять целый рейс на долг пахал. Эх, мне бы ещё месяца четыре-пять походить - заработать на долг и на отдых. Самое обидное, что мне уже почти тридцатник: а ни машины, ни квартиры, ни денег - ничего. Так и вкалываю, как раб, на семью брата, а его жена меня терпеть не может - сквозь зубы разговаривает. Даже борщом никогда не накормит…

Вот бедолага штурман…

А ещё в чём нам несказанно повезло: на судне был большой бассейн пять метров в длину и пять в ширину позади надстройки над первой палубой - перед проходом к машине, слева от трубы.

Каждое утро с восходом солнца дед сливал воду, а матросы швабрами замывали бассейн, и к обеду в нём плескалась свежая морская вода. После вахты я сразу присоединялся к весёлой компании мастера и деда: купание, загар, пиво - красота!

Появились и другие развлечения - картишки. Однажды зайдя в каюту мастера поболтать, я заметил, что Олег с банкой пива в руке никак не может оторваться от компьютера.

- Строчишь очередной отчет руководству?

- Да ну их к лешему - я особо докладами не напрягаюсь. Случайно попал в эту компанию и после контракта уйду - платят мало. Вернусь на танкера к иностранцам, где и раньше работал: зарплата вполовину больше, писанины меньше, а такие шикарные девки у меня работали буфетчицами! Молодые лялечки - закачаешься! Обычно как делаю: идешь в крюинг, платишь пару тысяч баксов и получаешь в рейс королеву красоты. А в кадрах девочку предупреждают - мастер за тебя заплатил… Девушка всё понимает: работа работой, но и про мастера забывать нельзя - во время рейса отрабатывает по полной программе. А я, конечно, ей приплачиваю второй оклад за сверхурочные труды… Но в следующий рейс беру другую - чтобы не привыкать. Я ведь второй раз женат: жена красавица, умница, хозяйственная. На неё две фирмы мои оформлены - зачем мне семейные проблемы? Обычно спросит, как бы между прочим: кто буфетчица да повариха - красотки? Я отшучиваюсь - старухи страшные! Крюв-лист после рейса домой не приношу, а однажды нечаянно в бумажках завалялся. Моя Юлька как увидела - глаза вытаращила: это что за молодая девка в буфетчицах? Уверяю - это новенькая - с новым, сменным экипажем прибыла - старушка в рейсе была до неё. По глазам вижу - не верит. Да и подозрения небеспочвенны. Пришлось через «не могу» весь отпуск пахать, как Папа Карло по ночам - доказывать, что соскучился. Но напрягся, развеял подозрения.Так что вернусь - и обратно под флаг, к положительным эмоциям! Посмотри, кто у меня тут в буфетчицах? Какая-то корова ходит по палубе… А раз нет иных положительных эмоций - режусь с компом в преферанс.

- Мог бы нас позвать! Шурик заядлый игрок - мастер! Да и я чуть-чуть могу.

Олег искренне обрадовался:

- Что же вы раньше молчали? Почти две недели могли резаться - я бы уже состояние на вас сколотил!

- Ну, состояние на нас не сделаешь, мы ведь нищие, как церковные крысы. В карманах почти ни гроша…

- Да ладно, не в деньгах счастье, в хорошей компании! После ужина заходите - померяемся силами.

Кабыла тоже обрадовался: компьютер он не любил, книги все прочитаны, фильмы пересмотрены.

К игре Олег подготовился и нас удивил: под столом упаковка пива, на журнальном столике - вяленая рыба, сушеные кальмары. В дальнем углу в кресле перед телевизором сидел дед: в карты не игрок - пришёл покурить для компании.

- Откуда богатство?

- К долгой работе надо готовиться серьёзно! В Стамбуле взял у шип-чандлера на сотню долларов. На хорошую игру пива и тарани до утра хватит!

Сели, выпили и без разведки сцепились: поначалу мне карта пошла, а Кабыла и Олег играли осторожно - пасовали. Потом я пару раз крепко лоханулся.

В каюту осторожно постучались. Заскучавший Зверлинг пришел «на огонек» - потерял товарищей. Радушный капитан пригласил творческую личность войти и не стесняться. Художник, ухмыляясь и не скромничая, от души угостился.

- На что играете? - поинтересовался Юлик, отхлёбывая холодное пиво.

- На твой участок, на что же ещё! У нас с Шурой денег мало - рассчитаться нечем…

- Хороший участок? - живо откликнулся мастер.

- О-о, очень! На берегу озера, почти в центре города!

Зверлинг хитро улыбнулся в черные усы:

- Вам его не потянуть - не приживетесь. Там вокруг одни бандиты, они меня все знают - я у них в авторитете. Поначалу нашу семью пытались выкурить, прижимали почти год, а потом даже зауважали и отвязались…

Юлий отставил в сторону банку, взялся за мелки и быстро набросал на листах портреты мастера и деда, прочих игроков... Подписал, подарил и ушел с очередной баночкой - презент за труды.

У меня с его появлением пропала карта, а Олегу, наоборот, попёрла, и за две раздачи пришла восьмерная и девятирная… Везет же капитанам!

За пару дней до схода в Галле рапорты о прекращении контракта написали все пять мьянмарцев - типа устали. Но на самом деле они обиделись на чифа Боженко, который слишком рьяно исполнял свои обязанности и «перегнул палку» в общении с азиатами. Капитан был явно растерян и разозлён на чифа: три матроса, моторист, месс-бой. Где им взять замену?

- Дойдем до Южного - спишу старпома! Не умеет работать с людьми! Думать надо головой, а не огромной жопой!

Сообщил в контору: те ответили - пусть сходят, новых матросов получите в Сингапуре.

- Им легко решать - пусть уходят… А мне с кем работать неделю? Будь он неладен, этот хамский Боженко! Говорили же ему и дед, и я: ты не в армии, и азиаты не бойцы. Они могут в ITF (международный профсоюз моряков) пожаловаться! Но нет, всё «держиморду» из себя строит. Здоровенный, недалёкий болван…

В результате тихого бунта в Галле на катер, помимо нас, сошла целая толпа моряков - никогда прежде такого умело организованного мятежа я ещё не наблюдал.

С Олегом и дедом тепло простились, пообещали через полтора месяц на обратном пути вернуться на борт.

Но не сложилось…

Катер подпрыгивал на волнах, а резко преобразившиеся «усталые» мьянмарцы весело щебетали. Азиатов было не узнать. Ещё вчера они ходили по палубе оборванными, чумазыми, нечесаными, лохматыми и небритыми, а сегодня… Все аккуратно подстрижены, побриты, в костюмах, в рубашках с повязанными галстуками. Пятидесятилетний седой моторист, с трудно произносимым родным именем и по прозвищу Сиси даже покрасил волосы и превратился в жгучего брюнета. Этот Сиси был откровенный балласт для экипажа - пользы как от моториста никакой, дед постоянно над ним подтрунивал:

- От этого старика одна польза - хорошо смотрит за машиной. Не обслуживает, а именно смотрит - всю вахту сидит в сторонке и таращит глаза… Смотрящий… Балласт!

Теперь на катере мьянмарцы радостно сверкали глазами и восторженно верещали, крепко вцепившись в чемоданы - там целое состояние для семей в глухих деревнях.

Прошли миграционные процедуры, сдали оружие и сразу в Коломбо, в знакомый отель при аэропорте. Едва разместились, как в моей комнате появился матрос Бобо - бывшие коллеги по экипажу позвали к столу. Начался вечер русско-мьянмарской дружбы. Братание!

Парни «выкатили» ящик пива, какие-то острые местные закуски, Сиси притащил магнитофон с мьянмарской музыкой. Парни, чуть подвыпив, весело запели, хлопая в ладоши, месс-бой Мо принялся танцевать. Мы поддерживали ритм танца хлопками, а я даже попытался подпеть под дружный смех матросов. Повеселились на славу, разошлись далеко за полночь…

/«Брянск»

Нашей группе в очередной раз повезло - попутный рейс. Босс нашел нам русское судно, идущее на Шри-Ланку - балкер «Брянск», и моя команда высадились на этот балкер как обычно, после обеда, примерно в пятнадцать часов, и, как это уже стало правилом в Суэце, - на выходе из канала и на полном ходу.

Я поднялся на мостик - огляделся. Мне было крайне любопытно побывать в рубке управления нового балкера - прежде я постоянно ходил на старье. Ощущение - я попал на пункт какого-то стратегического командования: пульт управления, АИС, помигивало несколько компьютеров и ещё несколько больших экранов с движущимися точечками и рядами многочисленных цифр.

- Что это?- поинтересовался я у стоящего рядом молодого моряка, судя по времени вахты - второго штурмана.

- Это электронная карта.

- В смысле?

- В прямом! У нас нет карт в привычном виде, на листах - только генеральные. Управление по GPS, по спутнику.

- А если спутник исчезнет?

- А если электричество кончится? - усмехнулся штурман. - Прогресс! Двадцать первый век!

По бокам пульта управления возвышались два кресла, похожие на сиденья пилотов. Эти кресла крепились к полозьям, и сидевший в одном из кресел моряк, чуть оттолкнувшись ногой, проехал по «рельсам» «поколдовать» с навигацией к АИСу.

Забавно, почти как в трамвае!

Мастеру в самые первые минуты встречи было не до меня:

- Хлопцы, вы пока располагайтесь, обедайте, пройдем узкое место и якорные стоянки и потом пообщаемся…

Разместили нас замечательно: боцман сопроводил к жилью - каждому отдельная каюта: у меня овнерская на палубе командования, у ребят - палубой ниже. Судно новенькое - в наших каютах мебель была даже упакована в целлофан. До нас никто не жил. Свежее новенькое бельё, новые не измятые матрацы и подушки. Кондиционер работает столь активно, что даже холодно. Всегда бы так!

Вечером зашли в гости к мастеру. Широколицый капитан Николай оказался весёлым и восторженным по складу характера - типичный русский рубаха-парень.

Капитан вышел из каюты - распорядиться о торжественном ужине, а мы с Шурой переглянулись, поделились мнением о мастере.

Мастер вернулся в каюту, неся на лице добрую, искреннюю, лучезарную, радушную улыбку:

- Увы, у нас нет ничего, чем вас угостить… - сходу извинился Кабыла, взяв на себя, как старый моряк, этот тонкий момент знакомства и русского общения. А вдруг нарвёмся на моралиста и трезвенника?

Капитан вмиг развеял наше сомнение в своём дружелюбии и желании поддержать компанию:

- Ерунда! Зато у меня есть! - похлопал по плечу Шуру. - Мы ведь грузились в Поти. Успели купить канистру вина и коньяка ящик. Коньячишко средненький, как и все грузинские коньяки, а вино отличное. После ужина - милости прошу к нашему шалашу…

Художник обрадовался возможности продегустировать грузинское вино и прихватил бумагу и мелки - сделать зарисовки с натуры во время винопития. Компанию нашей боевой группе в «шалаше», помимо Николая, составил молодой дед Игорь, прочих членов экипажа не позвали - не по чину.

- Больше никого не ждем? - на всякий случай уточнил я.

- Хотел позвать буфетчицу, да она какая-то нелюдимая. Вот Ирочка, которая списалась в Поти, была душой коллектива! А эта какая-то дикая.

- Вероятно, напугана многочисленной мужской компанией? - предположил Зверлинг и разгладил пышные усы в предвкушении дегустации хорошего домашнего вина.

- А чего ей в сорок лет бояться? Ладно было бы восемнадцать! Мужа нет - разведена. Каждый день дочери названивает по спутнику - большие деньги из зарплаты расходует. Экипаж вполне мирный, спокойный, не голодный - только из дома. Мы с Игорем меньше месяца в море. Короче говоря, за моральный облик ей можно не переживать, это нам с дедом скорее надо беспокоиться.

Мастер усмехнулся, наполнил стаканы гостям и себе вином гранатового цвета.

- Будем здоровы! За знакомство!

Выпили до дна.

Мастер начал рассказывать, а художник принялся рисовать.

- Вот помню, был случай в мою бытность ещё третьим штурманом. Перед самым развалом Союза - период повального дефицита. Вернулся наш маленький пароход-лесовоз из плаванья во Владивосток - за границу ходили. Кажется, мы тогда из Иокогамы пришли. Наш стармех весь рейс «амуры» крутил-мутил с буфетчицей. Жутко бурный у них роман затеялся. Девка молодая, холостая, а пылкий дед - женатый. Стоянка короткая - всего три дня на погрузку-разгрузку. Для свиданки на ночь к стармеху жену пустили - капитан договорился с портовым начальством. Стармех живо буфетчицу выпроводил из каюты, порядок навел: пепельницу вытряхнул, мусорницу от презервативов очистил, пустые бутылки вынес. Ждет! Прибывает любимая: обнимашки, чмоки, радость, суета. Супруга разделась и для начала в душ. Дед в койку - настраивается на страсть после двухнедельной разлуки. Взбил подушку, перевернул - там лежит шикарное, кружевное женское бельё! Что делать? Думает себе, вот стерва буфетчица - развести решила! Супруга вот-вот появится из душа - старпом в панике. Более подлого и явного компромата как женские трусы и лифчик под подушкой - не придумать. Дед шасть к иллюминатору - открывает и швыряет улики в воду! Нервно закурил - руки ходуном ходят. Успокоился, выдохнул дым, выглянул за борт - вещички не утонули! Две сиреневого цвета синтетические шмотки у самого борта. Досада! Не утонут! Что делать? Дед к шкафу, где всегда валяется инструмент и запчасти, достает горсть болтов и гаек, высыпает. Трусы чуть подтопились, но так окончательно и не утонули. Но все равно, облегчение. Тут жена выпорхнула из душа - и сразу к шконке. Сунула нос под подушку: - А где мои шикарные трусики, которые ты мне в прошлый раз из Японии привез? Вот тут, под подушкой лежали…

После того, как пятилитровую литровую канистру уполовинили, языки у всех развязались - пошло родство душ, братание. Окончательно подружились и разговорились на разные темы. На вопрос о прошлом - мастер сказал:

- Я не всегда ходил в море - были хорошие времена, когда я работал в руководстве профсоюза пароходства. Работа на берегу тоже приятная штука: спишь дома, а денежки получаешь не меньше, чем в море. А понадобится прикупить машину или шмотки - оформляешь загранкомандировку и плывешь капитаном-наставником. Нет теперь ни парткома, ни комсомола, ни профсоюза. Капитализм!

- Зато вы теперь зарплату достойную получаете, да и не в рублях…

- Это точно! Не то, что раньше - шмекерить не надо, фарца моряков в прошлое. Теперь моряки занимаются тем, что называется контрабандой: наркотики, оружие…

- Да ладно… Какое оружие у моряков. Про наркотики слышал, но чтобы оружием баловались…

Мастер многозначительно ухмыльнулся.

- Эта история случилась не со мной, мне друг рассказывал. Он тогда ещё старпомом ходил. При погрузке повредилась упаковка ящика, а там матросы нашли пистолеты «Берета», «Парабеллум» и патроны к ним. Скорее всего не разбилась - матросы вскрыли - шакалили. Чей груз? Какая-то совместная русско-колумбийская фирма «экспорт-импорт». Капитану принесли образцы «экспорта-импорта» - он выпал в «осадок» и сразу запил. Понял - попал в неприятную ситуацию. Довезти до Владика - содержимое разбитого ящика обнаружит таможня, выбросить за борт - что скажет мафия?

Старпом взял командование на себя: ящик разбили, содержимое сложили в госпиталь, а вечерами, пока мастер пил, экипаж после вахт развлекался стрельбой по бутылкам за кормой, выброшенным за борт.

Расстреляют патроны - пистолеты за борт. И так каждый вечер.

Старпом велел ни в коем случае не оставлять оружие - вдруг это провокация. И, конечно, нашёлся один очень мудрый или подлый - подсунул ствол в каюту чифа. Видимо, кто-то решил подставить…

Уже в порту чиф открывает рабочий стол и находит лежащий практически на виду «Парабеллум» и запасной магазин с патронами к нему. А таможня, полиция и пограничники уже на борт поднимаются по трапу. Что делать? Открывает иллюминатор и практически у них на глазах вышвыривает за борт. У сатрапов дар речи едва не пропал.

- Что выбросили? - спрашивают.

- Магнитофон.

- Почему?

- Сломался…

А один матрос-умник все же попался - при обыске в каюте в сливном бачке нашли «Парабеллум». Протокол, допрос, арест…

Да, очередная грустная история…

К полуночи канистра опустела наполовину и закуску всю съели; художник нарисовал портреты, я рассказал байки, какие пришли на ум - про пиратов. Пора и честь знать - по каютам. Хорошо посидели - замечательный нам оказали приём моряки!..

Утром по предложенной мною схеме и фотографиям моряки быстро сделали оборонительные рубежи - колючую проволоку по периметру бортов; наварили стальные листы к леерам на мостике - для стрельбы лёжа в сторону кормы; мои любимые макеты пулемётов. Позади рубки управления была большая площадка - удобно гулять и вести наблюдение, однако если крылья были прикрыты металлом, то тыловая часть ограждена лишь тремя рядами лееров. Непорядок! С кормы для пиратов мы будем видны как на ладони. Ширина двадцать метров - столько металла нам не дадут. Как быть?

Николай с готовностью отозвался на мою просьбу прикрыть тыл.

- Навесим брезент! И пусть он не защитит, но зато вас скроет.

Капитан тотчас велел боцману выделить необходимое количество брезента для занавеса - теперь мы можем хоть спрятаться.

Поход начался хорошо: замечательное общение в ходе вахты с добродушным мастером, душевным дедом, веселыми штурманами, а вечером, после вахты, партия в шахматы и вино под задушевные разговоры в каюте мастера. Однако наше благодушное настроение испортило руководство компании - бизнесмены вмешались в скорость движения.

Утром во время прохода Баб-эль Мандебского пролива на мостик поднялся крепыш дед Игорь и начал о чём-то шептаться с Николаем. Мастер на каждую фразу стармеха кивал головой и с тревогой поглядывал в мою сторону.

- Что-то случилось?

Дед извиняющимся тоном начал пояснять ситуацию:

- Оператор и фрахтователь требуют увеличить ход во время прохождения пиратоопасного района. Извини, мы вынуждены поднять скорость с десяти узлов до шестнадцати. Велено строго-настрого: никакой экономии - главное скорость. Вот сейчас посчитаю и пойму, хватит ли нам запаса топлива при таком ходе до Сингапура.

- Зачем вам гнать до Сингапура? В тех водах ведь сомалийских пиратов нет…

- Мы не станем гнать весь путь - только до Лакодивов. Не обессудь, Костя, но это приказ руководства! Так что проскочим через океан быстро - много за этот рейс ваша команда не заработает.

Я даже опешил. Мы собирались хорошо подзаработать, а теперь что выходит?

- И когда по вашим расчетам мы прибудем в Галле?

Мастер прошагал раздвинутыми ножками циркуля по генеральной карте, взял калькулятор, постучал по клавишам.

- Осталось восемь суток. Увы, суток и шмуток у вас будет немного. Мы виноваты перед вами и в то же время не виноваты…

Дед, получив добро руководства, поспешил в машинное отделение и сразу прибавил ход. Двигатель заработал бойчее, дым из трубы повалил гуще.

Судно буквально полетело, как мне показалось! А жаль…

Стараниями механиков мы промчались привычным маршрутом лишь за одиннадцать суток вместо пятнадцати. Даже всё вино не успели выпить. Вдвойне обидно…

Внезапно Алекс прислал мэйл и дал команду утилизировать - уничтожить оружие.

Я прочитал письмо и не поверил своим глазам: то нас ругают за потраченные на тестирование оружия патроны, а тут полная утилизация! Позвонил через спутник боссу:

- Алекс! Я все правильно понял про оружие? Ты ничего не напутал? Точно топить железо?

- Верно - всё утопить!

- Что случилось?

- Не по связи. Встретимся в Галле - объясню, завтра вылетаем с Сергеем в Коломбо.

Погода ясная, море спокойное - можно пострелять. Судно уже немного сбросило ход, и я пригласил руководство на стрельбу. И вновь здоровые мужики, словно дети малые играли в войнушку. Каждый моряк орал после выпущенной очереди, что это именно он попал в коробку или бочку, бултыхающуюся и медленно удаляющуюся за кормой.

Постреляли, стволы утопили, сейф подарили, собрали личные вещи. Вечером тепло простились с коллективом, с капитаном. До новых встреч!

На берегу нас поджидал сюрприз: таможня тщательно обыскала имущество - впервые за несколько лет. Изменилось отношение к охране? Пограничник с подозрением несколько минут расспрашивал о нашем оружии.

- Какое оружие? - сделал я, как смог, глупое и наивное выражение лица. - Мы просто русские моряки.

- Моряки? - ухмыльнулся хитрый чиновник. - А где ваши морские документы?

Я сделал попытку отшутиться:

- Утопили… Так бывает! Помните случай пару месяцев назад…

- А в этот раз вы все трое за борт упали? И что вы будете делать без сименс-бук?

- Отдыхать! Теперь мы просто туристы. Можем находиться месяц без виз - имеем право.

Мордатый шоколадный чиновник презрительно поморщился, однако паспорта проштамповал и впустил «туристов» в свою замечательную страну.

Я доложил боссам о выполнении задания и поинтересовался нашими дальнейшими действиями.

- Алекс! Что по плану?

- Два дня отдыха. Сейчас обедайте, купайтесь, а вечером милости прошу к нашему шикарному шалашу. Торжественный ужин с выпивкой - за мой счет. Угощаю! Прибыть в девятнадцать ноль-ноль. И не опаздывать! Завтра ночью улетаем вместе в Москву. Вчетвером. Серж пока останется тут - решать накопившиеся проблемы с местным руководством.

Агент поселил нас в шикарном отеле на первой линии - в таком мы ещё не жили. Каждому - просторный отдельный номер с кондиционером - жужжащим вентилятором под потолком. Но даже в столь дорогом и хорошем отеле телевизор, увы, лишь в холле. Нищета!

Перекусили, покупались, позагорали, вновь перекусили. Ближе к вечеру показали менеджеру название отеля, куда нас вызвал босс - тот слегка задумался и сказал, что пешком идти долго, тем более, солнце уже скрылось, и скоро будет совсем темно.

- Ловите тук-тук. Это не дорого - четыре-пять дол­ларов.

Я попытался доказать приятелям, что мы найдем Алекса и без «моторикши», но Шура поосторожничал, и меня никто не поддержал. С трудом сумели пояснить «таксисту», куда нам надо; рикша подумал, поторговался, и поехали. Пять минут - и мы на месте. Ругая себя последними словами (три бутылки пива в минус), отсчитал водителю тук-тука рупии и обругал Кабылу:

- Говорил же, надо было идти пешком. Завтра ты без пива!

- Не бубни! Пивом сегодня нас босс угостит, - парировал Шура.

Алекс и Серж поджидали нас в хорошем ресторанчике на берегу моря, наблюдая за программой факир-шоу. Боссы были щедры и предложили угощаться, чем хотим. Поели, попили, рассказали о походе. Доложил об утилизации стволов.

- Почему? Что случилось?

Алекс нахмурился.

- Местные быкуют. У них смена кураторов - вместо сухопутных теперь оружие будем хранить и получать в рейд у военных моряков на судне - они организовали плавучий склад.

- А какая разница?

- Разница в цене вопроса. Стало более законно - оружие находится вне территории страны, но для нас дороже.

Яркин великодушно продлил отдых до следующей полуночи:

- Встретимся в аэропорте. Я туда подъеду с грузом, кое в чём мне поможете.

За соседним столиком скучала в одиночестве не первой молодости европейская девушка, лет тридцати, явно россиянка. Серж предложил ей присоединиться к компании и выпить с нами чего-нибудь: виски, джин, коктейль.

- Спасибо, я не пью!

- А пиво? Пиво здесь неплохое!

- Ничего не пью.

- Девушка, может, вас сигареткой угостить? Покурим? - повторил попытку пообщаться Серж.

- И не курю. Я за здоровый образ жизни.

- Муж не велит? А как он вас одну отпустил? - вмешался в разговор Зверлинг.

- Я незамужем. Я приехала заниматься йогой, медитировать - фен-шуй.

- Не пьём, не курим… Да с такими талантами, девушка, вам замуж никогда не выйти! - ухмыльнулся я, хорошенько отхлебнув из бокала прохладное пиво. - Как можно трезвую и некурящую соблазнить? Как разговор мужику завести?

Девица фыркнула:

- Я замуж и не стремлюсь! Мне и так неплохо живется! По миру путешествую, спортом занимаюсь, читаю, музыку слушаю…

На обратном пути я настоял на пешей прогулке - зачем зря тратить деньги, когда от нашего отеля где-то сотня шагов.

- Давайте пройдем по берегу и сами найдем.

Осторожный и благоразумный Шура возразил:

- Нет, надо возвращаться так, как приехали - той же дорогой. Пойдем по дороге и минут за двадцать дойдем.

Я не согласился - хотелось подышать перед сном морским воздухом. Зверлинг был на моей стороне - тоже хотел погулять при Луне: подышать морским воздухом и ноги омыть прибоем.

Разулись, побрели по кромке берега, шлёпая ногами по тёплой солёной воде. Увлеклись разговором, проскочили. И нет бы сразу вернуться берегом к отелю босса, в исходную точку - мы решили найти короткую дорогу в темноте по закоулкам.

Вокруг тьма, кроны деревьев где-то в вышине, другие деревья плотно обступили обочину. По лианам с пальмы на пальму где-то в вышине прыгали, переругиваясь, воришки-мартышки да белки-бурундуки, и какие-то вспугнутые нашим приближением птицы громко и гневно верещали. Стало немного жутко - заблудились? А ну как из кустов выползет какая-то дрянь и укусит?

- Насколько я знаю, змеи на острове водятся в избытке, а больших зубастых ящеров-варанов я сам видел.

- Вот-вот! Завел нас! - буркнул Шура.

Вдали на холме в темноте виднелся белый силуэт храма. Вроде бы мы живем позади него? Значит, надо обойти стороной. Пошли по дороге, но дорога внезапно оборвалась, и мы наткнулись на стену джунглей. По бокам тупика - каменные заборы, а за ними беснуются истеричные собаки. Хорошо, что заборы крепкие и высокие.

- Надо возвращаться - не туда повернули! - сказал художник. - Я как старый спецназовец уверен - надо влево брать.

Доверились чутью Зверлинга, пошли влево. Действительно, дорога улучшилась, расширилась, появился асфальт, и впереди - светящиеся фонари. Обрадовались и пошли быстрее - а ну как ворота нашего отеля на ночь запирают - и едва не проскочили. Я пригляделся и узнал кафе, в котором мы обедали, оглянулся - а отель уже остался в пятидесяти метрах за спиной.

- Стоп, пьянчуги! Проскочили!

Кабыла вновь подчеркнул, что был прав:

- Не зная броду - не лезь в воду. Всегда говорю: возвращаться надо как пришёл или приехал. Сейчас могли в темноте заплутать - и утопали бы до самого Галле!

- Но не заблудились же! - парировал Зверлиг. - Ну что? Пропустим у меня в номере ещё по стаканчику? Отметим спасение?..

Чуть свет Полковник Алекс позвонил на мобильный:

- Как дела? Всё в порядке?

С трудом разомкнул глаза - стаканчик в комнате Зверлинга накануне был отнюдь не один.

- Все нормально, шеф, ещё спим.

- Ах вы лежебоки! Восемь утра! Я уже два раза в океан окунулся. Ладно, тунеядцы, вам повезло - радуйтесь! Купайтесь, загорайте, отдыхайте, расслабляйтесь: билеты купил - улетаем все вместе. Примерно в полночь за вами приедет агент - после ужина не болтайтесь нигде, чтобы не опоздать на рейс. Встречаемся у стойки регистрации - у меня ещё дела в Коломбо.

Отдохнули замечательно - до самого заката провели время на пляже и почти не вылезали из воды, прервали купание лишь на короткий обед, а с заходом солнца прошвырнулись по лавочкам и магазинчикам: подарки, сувениры.

В аэропорте Алекс нас почему-то не встретил, но мы ведь не маленькие, вполне самостоятельные, и, если честно, его компания нам не к чему - электронные билеты до Питера у нас есть. Встали в хвост длинной очереди, медленно приближались к стойке регистрации, но внезапно босс вспомнил о нас и позвонил:

- Где вы? Буду через десять минут. Ждать меня, не регистрироваться и багаж не сдавать!

Не сдавать, так не сдавать - хозяин барин!

До вылета было меньше часа, а Полковник Алекс всё не появлялся. Так ведь и опоздаем! Любит Яркин устроить гонки с препятствиями и нервотрёпку. Мы запереживали и с тревогой поглядывали вдаль, в сторону входа в аэровокзал, однако внезапно босс подкатил на каком-то автомобиле с мигалкой к боковому служебному выходу, крепко обнялся на прощанье с двумя сопровождающими солидными, мордатыми ланкийцами. Один из аборигенов поманил через стекло полицейского, показал какой-то документ, и мелкий служитель закона поспешно отомкнул дверь - бодро отдал честь, приложив ладонь к фуражке, поклонился.

Алекс с самодовольным видом гордо прошествовал в зал ожидания: два большущих чёрных пакета в руках, третий зажат под мышкой:

- Видали, с каким почётом меня провожают?!

- Кто это был? - полюбопытствовал я беспечно.

- Кто надо! Главное, что перед ними все двери мгновенно распахиваются. Хватит болтать - опоздаем на рейс. Живее распихивайте пакеты по своим сумкам и сдавайте в багаж.

Алекс подтолкнул ногой объёмистые целлофановые пакеты.

Мы с Кабылой в недоумении переглянулись.

- Что это? - поинтересовался Шурик, напрягшись.

- Лечебный чай! Хочу наладить сбыт в Питере. Везу на пробу - замутить новый бизнес.

Кабыла с ещё более задумчивым выражением лица начал яростно тереть взмокшую шею.

- Анаша? Кокаинчик? - глуповато и беспечно хмыкнул художник.

Озвученное предположение Зверлинга мне пришлось совсем не по душе, однако Юлий сказал именно то, о чём мы все невольно подумали.

- Не болтайте глупостей!

- А почему сам не везёшь? - поддержал я сомнения художника.

Яркин разозлился:

- Вы разве видите у меня большую сумку или чемодан? Куда я их положу? Сдамся вместе с пакетами в багаж? Порвут! Мне эти подарки только что вручили.

Я приподнял в руке один из пакетов - примерно шесть килограммов, не меньше. И не дай Бог там всё же не чай - этот немалый вес потянет на много лет заточения. О подставе со стороны «мудрого и великого руководителя» даже думать не хочется.

Алекс тем временем торопливо и по-хозяйски принялся впихивать Зверлингу и мне в сумки расфасованные брикеты на глазах у ошарашенных сотрудников охраны.

Да уж, ситуация! Действительно, со стороны всё это выглядело, как сценка из дешёвого криминального детектива.

Кабыле достался самый маленький пакетик - этот хитрюга опять путешествовал с барсеткой и маленькой сумочкой - больше ему не впихнуть. Значит, основные «наркокурьеры», мы с Юлием.

На сердце непроизвольно навалилась какая-то тяжесть, ноги ватные: и без того в аэропорте душно, а тут я и вовсе потом облился. Переглядываясь с приятелями и кляня себя последними словами за мягкотелость и безвольность, на ватных ногах побрёл к стойке регистрации - похоже, товарищи испытывали те же чувства. Если что не так, то мы нашего Полковника Алекса больше не увидим - отопрётся. Кто мы ему и кто он нам?

Взгромоздили сумки на ленту транспортёра - перевеса нет, доплачивать за лишний груз не пришлось.

- Дома лечебным чайком угостишь? - попробовал я успокоить себя шуткой. - Хочется попробовать, что мы такое замечательное и экзотическое везем…

- Обойдётесь! - буркнул Алекс. - Слишком дорогой продукт. Но могу продать один пакетик за пятьсот баксов…

Нет, спасибо - чай я себе уже купил и гораздо дешевле, да вообще я предпочитаю урвать что-нибудь на халяву. А у Алекса не забалуешь - щедрости не дождешься. А ещё называет себя моим боевым, фронтовым товарищем…

К счастью, в Коломбо никаких четвероногих ищеек на горизонте было, и нас никто не обнюхал. А что будет в северной столице? Не примет нас в свои объятия родной наркоконтроль?..

Весь путь с утренней пересадкой в Дохе мы заливали тревогу спиртным: виски, джин, коньяк, текила. К концу пути в желудке булькал замечательный и крепчайший коктейль.

Кабыла ежеминутно ругался:

- Ведём себя как дураки! Костя, ты действительно думаешь, Яркин везёт обычный чай? Жопой чую: за гроши суём голову в петлю!

Что я мог ответить? Сам переживал.

А Зверлинг, чтобы лишнего не думать, без перерыва глушил водку пятидесятиграммовыми «мерзавчиками» один за другим. А что - верно! Правильно, пьяному - море по колено.

Однако Алекс вроде бы не соврал, и после получения багажа таможню мы миновали зеленым коридором и без проблем.

Русский авось и в этот раз победил!..

/Капитан Гуйвам

Новый рейс через океан. Спустя год я вновь попал на гигантский рудовоз «Father». Да, вновь повезло охранять шоколадного старика «Фазера». Или все же правильнее произносить «Фатера»? Я искренне обрадовался: жив курилка - скрипит старым железным корпусом и не разваливается. Вот и славно! И главное дело, чтобы он нас доставил до Галле в целости и сохранности. Зачем нам подвиги по выживанию пассажиров «Титаника»?

В рейс со мной - новый состав группы секьюрити. Увы для меня и на радость Кабыле, Шуру назначили старшим группы по сопровождению небольшого украинского балкера, а в компанию мне и Ване Батрэру, по сопровождению этого гигантского рудовоза боссы третьим секьюрити дали Лосева. Опять. Ну сколько же можно терпеть предателя? Как я не отнекивался - приказ есть приказ.

Вольдемар, попав на борт, первым делом выложил в кают-компании пачку листков слова Божьего. Опять он со своим духовным «опиумом для народа». Не успели газетки приземлиться, улечься на полированном столе, как оказались в мусорной корзине.

- Ты что творишь! Это пресса! Это же… - вскипел и захлебнулся праведным гневом Лосев, яростно сверкая глазами. - Кому чтение религиозной литературы по­вредит?

- Мне! И репутации нашей компании. Я не хочу, чтобы капитан доложил своему начальству, мол, явились сектанты-миссионеры. Будь адвентистом-проповедником на суше сколько угодно. Мне похер! Там в свободное от работы время сей это «слово» с утра до вечера - но без меня! А во время боевого контракта - не смей! Я не желаю из-за пустяков потерять неплохую работу…

Мне действительно было чего опасаться, ведь националистически настроенный мастер встретил нас крайне неласково:

- Кацапы? З самого Питера и Москвы? Бред! А шо, у нас своих боевых украинцев немае?

Наглая, квадратная рожа капитана Семёна Гуйвама, как говорится, явно просила кирпича. Мало того, что он был двухметрового роста и с кулаками с голову ребенка, так еще и любил вести разговоры на политические темы.

- Мастер! Прислали нас - значит так надо! - отвечал я сердито. - Это ведь не твоя проблема и забота: раз ваши боссы решили брать русских секьюрити, знать, так тому и быть. Видимо, ваши хлопчики не в состоянии приобрести в Суэце оружие и решить проблему охраны.

- Оружия нет? Да его в Украине сколько угодно! Вернусь в Одессу, обязательно добьюсь, чтобы нас охраняли только одесситы! И оружие не обязательно огнестрельное - можно металлическими шариками пулять - пневматикой.

- Лично ты сам готов идти с такой охраной? Чтобы твое судно охраняли с рогатками и нунчаками? - я ехидно ухмыльнулся и посмотрел прямо в глаза зарвавшемуся капитану, сующему нос куда не следует. - Такой герой, что готов идти через пиратскую зону без автоматов?

Двухметровый детина с сильно побитым в детстве угрями лицом, как говорят в народе про таких - «шилом бритый», в недоумении вытаращил на меня свои маленькие поросячьи глазки.

- Такой дерзкий?

- Такой правильный и умный.

- Ладно, поживём - увидим, что вы за спецназ…

Первое время этот капитан с забавной для русскоязычного уха фамилией Гуйвам пытался показать суровый характер и подмять охрану. Мастер был дерзок, нагл, без повода грубил и дерзил всем и получил от экипажа кличку, несколько перефразировавшую фамилию. Что бы у него моряки не спрашивали, он поначалу отвечал х… вам! Матросы моментально его соответственно окрестили - Хренвам, точнее, кличку дали совсем уж неприличную - не печатную, поменяв в фамилии г - на х…

Пару дней мы с мастером состязались в остроумии и красноречии - кто кого передерзит, подколет - переговорит. Злые шутки в основном касались национальных тем, но вскоре Семён Гуйвам успокоился, и мы перешли на деловые ровные отношения. Капитану, видимо, быстро наскучило задирать меня, тем более - бессмысленно, я ведь не его подчинённый. Даже появилась некоторая взаимная приязнь, особенно с его стороны - поговорить по душам больше ведь не с кем.

Как только скучные и однообразные подначки, по отношению кацапов прекратились, мастер переключился на третьего помощника Михаила. Этот штурман в должности третьего помощника оказался случайно: предыдущий капитан по окончании контракта списывался, а третьим помощником был его младший сынок - родственники и сошли в порту Южный. Быстрой замены не нашлось - кого срочно найти на замену сына? А почему бы не услужливый матрос Миша, «рвущийся в бой» и имеющий на руках диплом штурмана-заочника? И пусть с купленными экзаменами и сессиями и полным отсутствием полученных знаний, но диплом в наличии. Не беда, главное - есть подлинные бумажки! Тем более этот матрос старательный, исполнительный и остро нуждающийся в деньгах - четверо детей - мал, мала, меньше. Прежний, уходящий мастер вошёл в положение, приложил усилия, походатайствовал о добросовестном Михаиле перед отделом кадров компании. Капитан, конечно же прежде всего заботился о сыночке - не бросать же любимого мальчика «на съедение» хамовитому сменщику - предпочел отдать его к маме под крылышко. И вот сбылась мечта замученного жизнью и нищетою матроса - он настоящий штурман. Офицер!

Надо сказать, что этот Михаил Джумаев был человеком с довольно сложной судьбой: мама - хохлушка, папа - азербайджанец, с детства в бегах. Как говорится, кавказец сделал дело и беги смело. Проезжий молодец заделал ребёнка молоденькой, глупенькой сельской хохлушке и был таков! В наследство сыночку от азербайджанского папы досталась лишь фамилия, отчество да чернявая внешность, а в остальном - настоящий хохол: скуп, жаден, хитёр, и ни слова по-азербайджански. Сначала трудное детство, затем ранний брак - и оба супруга подобрались глубоко воцерковленные. А потому в их семье в довольно молодом возрасте уже четверо детей. Презервативы и прочие средства предохранения - табу!

Итак, отстав от моей скромной персоны, Гуйвам полностью переключил своё внимание на битого жизнью Михаила, переживающего за удержание «офицерских погон» и дальнейшее продвижение по карьерной лестнице.

- Миша, дорогой мой друг! - с ехидной ухмылкой начал мастер на вахте допрос с пристрастием. - Какая у тебя была в детстве мечта?

- Заработать много денег, - сходу буркнул штурман, ни секунды не подумав, а, может, наоборот - думая о деньгах много лет.

А как иначе? Детство-безотцовщина, без алиментов - голодно жил. И раз в семье средств хронически недоставало - все помыслы Мишеньки были о деньгах.

Мастер опешил и с недоумением уставился на штурмана:

- Миша! Ты какой-то странный и корыстный! Больной на голову? Обычно мальчишки мечтают стать путешественниками, летчиками, космонавтами, моряками, геологами, пожарными, а ты думал о деньгах. И ты не мечтал быть летчиком, космонавтом?

- Нет, не мечтал!

- И моряком стать не хотел?

- Нет…

- Странный ты…

Штурман нахмурился, отвернулся в сторону, предполагая какой-то подвох, и втянул голову в плечи. Было заметно, что ему крайне неприятен этот непонятный разговор.

- Миша, объясни, зачем ты ходишь в моря?

- Детей кормить! Мне надо квартиру купить, детей выучить - жена не работает, я один кормилец.

- Выходит, чтобы семейство хорошо и припеваючи жило, тебе необходима зарплата штурмана?

Миша энергично кивнул в знак согласия чёрной, как смоль курчавой головой.

- Эге! Деньги тебе позарез нужны, однако как штурман ты полный ноль. А я почему-то должен из-за тебя страдать, переживать, зад свой подставлять проверяющим? Ты же тем временем будешь получать незаслуженную зарплату и свой выводок содержать?! Однако ловко устроился! Зачем плодился, коли вам нечем толпу детей кормить?

- Дети - это святое! Бог нам, людям, велел плодиться и преумножаться…

- Бог людям велел, говоришь. А головой во время процесса думать не велел? Вот ты диплом купил, а ни черта в штурманском деле не смыслишь. А ну, пойдём к карте - показывай точку нашего нахождения.

Миша заметно занервничал: руки затряслись, глаза забегали, лоб моментально взмок, и по щекам потекли капли пота. Штурман минут двадцать делал замеры, наконец, ткнул карандашом.

Мастер покачал головой:

- Э-э! Так дело не пойдет! Слишком долго определяешься с точкой. Ладно, даю два дня для переподготовки. Приказываю: изучить все руководящие документы. Послезавтра буду принимать экзамены, раз тебя в бурсе ничему не научили!

Два дня в ходе вахты и в свободное время прошли в лихорадочном штудировании кипы книг и изучении бумаг, приставанию к чифу. Толстяк-старпом Захар был добряк - помог Михаилу. Экзамен был с трудом сдан.

- Ну, хорошо! - удовлетворился Гуйвам ответом, ухмыляясь. - С точкой мы определились, и теперь документы через пень-колоду знаешь, хотя бы приблизительно. Но вот как у нас обстоят дела со спасательными средствами? Ты ведь за них отвечаешь?

- Я … - ответил уныло, с тоской на челе Миша.

- Сколько их в наличии?

- Чего именно?

- Всего! Доложи!

- Я ничего такого не принимал… - обреченно выдавил из себя штурман.

- Как так не принимал?! - поразился мастер. - Ты ведь отвечаешь и материально, и морально! Вдруг в случае катастрофы, понадобится оставить судно и спасаться, как сможем, а шлюпка неисправна и потонет? Или вдруг по твоей вине спасательных жилетов не хватит на экипаж?..

- Мне надо было быстро отпустить предшественника. Капитан велел принять у сына дела так, как есть - не глядя…

Гуйвам покрутил указательным пальцем у виска.

- Миша, ты полный идиот?! А материальная ответственность? Как я понимаю, капитану и его сыночку требовалось поскорее списаться на берег, а ты в благодарность за должность подмахнул бумажки не глядя? И уже целый месяц даже не знаешь, за что отвечаешь - и молчишь? Ты хотя бы для самого себя, для собственного спокойствия проверь вверенное имущество! Даю сутки на проверку!

Сразу после той вахты, в «адмиральский час» Михаил развил кипучую деятельность: обошёл каждую каюту с ведомостью в руках, проверил по учету спасательные гидрокостюмы и жилеты, пересчитал круги, спасательные плоты, и утром прибыл на вахту с полной описью.

Гуйвам просмотрел перечень, бросил ведомость на стол и пристал к третьему штурману с новым вопросом:

- А что у нас со шлюпками? Каково их состояние? Комплектация? Тоже не знаешь? Бардак! Ладно, я всё равно сижу на мостике весь день и балду гоняю - поэтому освобождаю тебя от дневной вахты! Ступай займись шлюпками! Выгрузи из них все: проверь, укомплектуй, зашпаклюй, покрась. Вперёд! Марш, марш! Сделаешь - доложишь.

Три дня Михаил был занят работой в шлюпках: заметно отощал, с головы до пят перепачкался краской и маслом. Наконец, к указанному сроку прибыл на мостик сообщить о результатах трудов.

А Гуйвам буквально забавлялся, как бывалый кот с глупой мышью! Выслушал, одобрительно кивнул и последовал новый вопрос, поставивший штурмана в очередной тупик:

- Михаил! А ты с секстантом знаком?

- Знаком. Он в штурманском столе лежит…

- Да ты что!? И даже знаешь, как он выглядит и где лежит! Чудеса, да и только! Молодец! А сумеешь определить при помощи этого слегка знакомого тебе на вид прибора местоположение судна?

Штурман лишь горестно вздохнул и отрицательно покачал головой.

- Вот! Я это и подозревал! Ну чему вас только в штурманских бурсах обучали! Даю три дня на изу­чение...

Теперь каждую вечернюю вахту старпома Миша отвлекал отзывчивого чифа от дел, пытаясь освоить секстант. День за днем проходили в бесплодных попытках.

- Миша! Я не собираюсь быть твоим спонсором! - бурчал капитан, прохаживаясь по рубке из угла в угол и нервируя штурмана. - Приличные деньги ты получать хочешь, с детства о них мечтаешь, а отрабатывать получку за тебя должен дядя Гуйвам? Я тебе даже не дядя, и ты мне не племянничек! Это прежний капитан явно отрабатывал за сыночка зарплату, а я не хочу. Мы - не родственники! Так дело не пойдет. Сколько тебе ещё надо времени на обучение?

- Дайте ещё три дня! - взмолился третий помощник. - Я научусь…

- Ну ладно. Я милейший дядя Гуйвам, хоть обо мне и брешут злые языки на судне, что я зверь и держиморда - на самом деле я добрейшей души человек! Дам тебе ещё четыре дня. Согласись, Миша, несправедливая ситуация: ты несколько лет платил большие деньги преподавателям за обучение, давал взятки за фиктивные справки, а капитан Гуйвам должен тебя тут бесплатно на мостике терпеть? Если хочешь, давай я за тебя зарплату штурмана буду получать и вахту стоять, а ты возвращайся к кистям и краске - топай в матросы!

Михаил задрожал, словно осиновый лист на ветке в ненастный осенний день, и с каждой рубленой фразой мастера штурман бледнел, потел и обещал исправиться. Гуйвам вновь делал свирепое лицо, давал новые сроки обучения и гнал штурмана с мостика заниматься делами - красить под палящим солнцем спасательные круги.

После более близкого общения с коллективом охраны, мастер слегка оттаял, и, можно сказать, мы даже сдружились. Пошли разговоры на морские и не морские темы: история, география, политика, искусство и культура. Однажды на вечерней вахте мы затеяли диспут о космосе и устройстве Вселенной, а завершили его дискуссией об эволюционной теории Дарвина.

Миша стоял у пульта управления и сердито сопел. Мне даже показалось, что его маслиновые глаза метали молнии в мою сторону - штурман явно закипал от возмущения. В этот момент на мостик зачем-то забрел Вольдемар - вахта не его - просто посмотреть на звезды, погреть уши возле начальства? Теперь противников теории эволюционного развития стало двое, и оба «сектанта» явно были возмущены моими речами.

- Какой Дарвин! Какая эволюция? - не на шутку разозлился мой напарник Лосев. - Бред всякий нёс этот ваш Дарвин: человек произошёл от обезьяны! Почему современные обезьяны не превращаются в человека? Я разве похож на обезьяну? Что у нас с ней общего?! Дарвинисты - дети антихриста!

Забавно, но именно в этот момент он, длиннорукий, изможденный, осунувшийся, с глазами, глубоко впавшими в глазницы, действительно был довольно сильно похож на мартышку. И зачем на службе, в морском походе так истово соблюдать Великий пост? Мы ведь в путешествии - можно воспользоваться послаблением. Но как ему об этом сказать тактичнее, чтобы не обидеть о сходстве с при­матом?

- Я помню вашу реакционную теорию: никакой эволюции, лишь Божественное начало. Бог сотворил мир за семь дней из ничего? А потом взял и создал из грязи мужика? А бабу из его ребра? Вот это здорово! Никакой генетики, никакого эволюционного развития. Берешь грязь, мнешь, щёлкнул пальцами - и все готово! Появилось человечество…

Лосев насупился, начал бубнить что-то из библейских стихов о мироздании, и Миша тоже оживился, почувствовав поддержку в лице Вольдемара:

- Константин, я вас настоятельно попрошу в моем присутствии темы эволюции и космоса не затрагивать! Вы оскорбляете мои религиозные чувства!

Я с удивлением посмотрел на Михаила, не удержался и ответил:

- Позже попросишь или уже попросил?

Мишаня вспыхнул и воскликнул:

- Уже попросил!

- Хорошо! А ты, Михаил, оскорбляешь мои чувства атеиста! И ты Олень, тоже меня оскорбляешь своей серостью: Земля не плоская, и она не стоит на трех китах и трех слонах! Из космоса планету уже посмотрели и даже сфотографировали! Будем спорить?

Штурман и Лосев насупились:

- Не будем! Не хочу! - буркнул секьюрити.

- Верно, о чём спорить, это не в ваших принципах. Гораздо проще назвать мыслящего человека еретиком и сжечь на костре!

И без того у нас с Михаилом не было хорошего взаимопонимания, а после этого случая контакт и вовсе пропал. Для меня штурман стал пустым местом - будто его и нет рядом на вахте. В рубке в отсутствии мастера воцарялось гробовое молчание, и мы стояли в разных углах просторной рубки. Чем я стал заниматься во время несения службы? Внимательнее наблюдать за океаном! Чаще пить чай или кофе, а если разговаривать, то исключительно с приходящим в десять ноль-ноль Гуйвамом.

Однако во время этих наших диспутов неизменно возникал какой-нибудь морской вопрос, который мастер переадресовывал третьему штурману. Например: сколько в метрах морская миля, или сколько на планете океанов?

Миша, естественно, сходу ответить не мог, поэтому нервничал, потел, заикался.

- Ну! Чего молчим, флотоводец? Сколько океанов? - поторопил штурмана мастер.

- Э-э… Три, нет - четыре…

- И сможешь перечислить?

- Тихий, Атлантический, Северный Ледовитый…

- Ну? И? Забыл? А по какому мы идем?

- Ах, да, Индийский!

- Все? Уверен?

Миша задумался, занервничал, нахмурил брови, сморщил лоб, обреченно выдохнул:

- Уверен…

Мастер взглянул на меня:

- Что скажешь - пехота? Верно?

- Нет, не согласен - пять! Ещё Южный океан! Начиная с 2000-го года, Международное Гидрографическое общество приняло решение именовать все воды севернее шестидесятой параллели южной широты именовать Южным океаном. Загляните в интернет!

Гуйвам поморщился, тоже выражая, в свою очередь, сомнение:

- Проверить не получится, интернета сейчас у нас нет. Что-то я не слышал про такой океан. Может это выдумка кацапов?

- Давай посмотрим генеральную карту Антарктиды и увидим! - парировал я очередной националистический пассаж мастера.

- У нас её нет, увы. Нам карта Антарктики ни к чему, мы туда не ходим…

Я задумался, но тут в голову пришла идея.

- Давай посмотрим атлас карт. Английское адмиралтейство подтвердит…

Гуйвам хмыкнул, полез в рабочий стол и достал необходимый атлас карт, раскрыл на нужной стра­нице.

- Надо же, верно! Не врешь! Уел старого морского волка. Учись, Миша, у пехоты…

Я пожалел, что не поспорил с капитаном на что-то существенное помимо простой похвалы. Но шанс получить материальный выигрыш ещё сохранялся.

- А поспорим на упаковку «Кока-колы», что не угадаешь, какая страна Европы самая большая по территории, если не считать Россию.

Гуйвам даже обрадовался.

- Люблю мир без москалей! Шоб вам усим було пусто! Понятное дело, Украина, не Франция же!

- Не угадал - проиграл!

Капитан обиделся.

- Да ладно! Опять происки кацапов. Что, хочешь отдать пальму первенства лягушатникам?

- И опять не угадал!

Мастер вновь не поверил.

- Не говори глупостей - хочешь сказать, объединённая Германия? Ерунда! Украина больше!

- И не Германия…

Гуйвам даже рассмеялся:

- Иных вариантов нет! Заврался, служивый. Ну и какой твой вариант?

- Дания!

Миша с интересом взглянул на меня, а Гуйвам даже расхохотался:

- Эта крошка? Да её и на карте хрен найдешь без микроскопа.

- Да, крошка! А с Гренландией? С тебя упаковка «Кока-колы»!

Мастер полистал справочник, посчитал площадь этого большого ледяного острова, в восторге хлопнул в ладоши, рассмеялся:

- Опять уел моряка! Сдаюсь! Твоя взяла! Хотя и не совсем честно…

Третий штурман тем временем окончательно потерял покой и сон, стал нервным, осунулся, исхудал, а при каждом появлении на мостике Гуйвама его начинало буквально лихорадить. А коварный мастер не давал ему ни минуты передышки: появлялся ровно в десять утра или в двадцать ноль-ноль на мостике - по нему можно было хронометр сверять -  и уходил в каюту по завершении вахты ровно в двенадцать или в полночь.

Наконец штурман не выдержал и взмолился:

- Константин! Вы можете не разговаривать с капитаном во время моей вахты?

- Как это - не разговаривать? Он для этого сюда и приходит, чтобы скрасить «капитанское одиночество» и пообщаться с умным человеком.

- Уходите на крыло и просто несите службу - не разговаривайте с мастером. Вы меня дико нервируете…

Забавный он, этот Мишаня: почти до сорока лет дожил, а ума…

С кем иным Гуйваму общаться? Про термин «капитанское одиночество» мне пояснил ещё в пятом походе мастер Бруленко: мол, с кем капитану говорить по душам? Все на судне - подчинённые! Чтобы не разводить панибратство, надо держать дистанцию, и появление посторонних, команды секьюрити, например, - это радость общения! Главное дело, чтобы капитану с гостем было приятно пообщаться.

Кстати, перестав досаждать мне, Гуйвам пристал к Батрэру:

- Иван! Ты настоящий молдаван?

- Ну…

- А ты молдавского вина привез?

Ваня вновь и вновь пояснял, что он москвич - какое в Москве домашнее вино?!

- Тогда хоть коньяк «Белый аист» прихватил в море? Нет? Почему? Да какой же ты молдаванин после этого!

Как-то после вахты Иван отвел меня в сторонку и пожаловался:

- Надо что-то делать с мастером. Достал меня этот Гуйвам - явно желает выпить! Может, угостим?

У нас было с собой прихвачено две литровых бутылки виски и джина, но так как в самые первые дни приём был хамским, то предлагать мастеру посидеть и познакомиться, чтобы наладить отношения, мы не стали. И вдруг такой откровенный намек…

Я заступил на вахту и прямым текстом объявил Гуйваму, что у нас кое какой-запас имеется, и мы готовы пообщаться и поделиться.

Сёма с нескрываемым интересом в глазах посмотрел на меня и несказанно обрадовался:

- А шо ж вы выпендривались? Шо молчали?

- Это спорный вопрос, кто из нас выпендривался! Кацапы ведь с бандерами не пьют! Это ты первое время катил бочку на Россию да к тому же хвалился, что друг хозяев компании - мало ли что у тебя на уме! Вдруг нажалуешься - скажешь про бутылку вискаря, пронесённую на ваш «незалэжный» борт!

- Конечно, нажалуюсь! Обязательно, шо без коньяка и горилки приихалы. Но раз такое дело - объявляю праздник: День украинского китобоя!

Я с сомнением посмотрел на мастера:

- А такой праздник точно есть?

- Нету. Но можно заменить на День котобоя. Какая разница, кого скучающему моряку бить. Значит, так: завтра устраиваю после обеда выходной! Жарим барбекю, а к застолью на экипаж выделю три упаковки «колы». Семьдесят банок - думаю, хватит? Кола вместо водки - гораздо полезнее для неокрепших душ моряков. Ну, а мы, старые морские волки, имеем право чуток расслабиться, и мы, помимо газировки, газанём вашим НЗ!

- А вахта?

- Пусть ваш сектант и трезвенник Лосев стоит вахту вместе с другим «христосиком» Мишей. У них найдутся общие темы: Адам и Ева, Потоп, второе пришествие Христа, Великий пост - многое есть о чём поговорить!..

Повар пробубнил что-то насчет долгого приготовления мяса - явно не хотел заморачиваться с барбекю. Мастер рассвирепел и отстранил лентяя, грубо обругав. Семен взялся с душой за дело сам, подгоняя мьянмарского месс-боя по нарезке мяса и овощей.

К полудню Гуйвам развел огонь в мангале, оборудованном из разрезанной пополам бочки и приваренной друг к другу половинками, врубил в магнитофоне украинскую музыку на полную громкость. Громко подпевая и приплясывая, перекрикивая визжащие народные вопли магнитофона, мастер принялся энергично обмахивать картонкой-опахалом шашлык.

Экипаж гудел в курилке, и народ был в полном восторге от решения капитана: выходной день, музыка, мясо, лимонад…

Мясо удалось вполне, и не отведали барбекю лишь трое: оба сектанта и повар - в знак протеста.

А Гуйвам несколько дней после фуршета то и дело отзывал меня в сторонку и с придыханием интересовался: шо говорит экипаж? Мясо понравилось? Как оценили шашлык? Удивились широте души капитана? Матросики довольны праздником?..

Я успокаивал его, пересказывал, как матросы восторгались вкуснейшим барбекю, добротой мастера.

Как оказалось, Семён Гуйвам с рожей типичного громилы на самом деле был большим ребенком, желающим, чтобы его любили и ценили...

/«V. Kerkic»

По прибытию в Галле нас ждало радостное известие: четыре дня отдыха, да к тому же на настоящем международном курорте! И прежде чем снова окунуться в суровые морские будни, босс подарил несколько дней праздника.

Отель «Full moon» хоть и убогий, зато прямо на берегу моря, на первой линии. «Полная Луна». Почему так назвали? Тут такие черные ночи, что-то никакой луны я не увидел.

Отдохнули на славу: море, пляж, пальмы, солнце, коктейли, морепродукты, фрукты. Как замечательно! Однако отдых был немного омрачён ссорой с Лосевым. Боевой товарищ явно устал от нашей пьющей компании. Во-первых, в коллективе он оказался самым молодым, а во вторых и младшим по званию - рядовым. В самый первый день знакомства Вольдемар попытался подчинить молдаванина - покомандовать, мол, я опытный боец, десять раз через океан сходил; однако бывший старший сержант сразу поставил Лосева на место - суровый молдаванин и призывом постарше на год, и в Афгане повидал больше, и боевым орденом да медалью награжден. Итак, помощником командира Оленю стать не получилось, общих интересов - минимум. А тут ещё мои подначки и шуточки про Потоп, про Воскрешение и про второе пришествие. Наш религиозный товарищ кипел-кипел, и в один из дней нервы окончательно сдали - Вольдемар вспылил.

Мы сидели в кафе на пляже, в пяти метрах от воды, под развесистым деревом в ожидании обеда. Я сделал одинаковый заказ: три порции супа из морепродуктов, овощные салаты, жареная рыба, свежевыжатые соки и мороженое. Лосев принимал душ и немного задер­жался.

- Заказ сделали? - сходу поинтересовался оголодавший Вольдемар.

- Ага! Три блюда и десерт.

Как старший команды, я отвечал за бюджет, поэтому делал заказы и расписывался в чеках.

- Какой суп?

- Си фут суп - морепродукты.

- Зачем? Кто просил? - взъярился Лосев: - Это не морепродукты, это суп из падальщиков! Креветки, кальмары, крабы питаются падалью. По нашему учению, питаться надо только чистым мясом!

- И что в твоем понятии чистое? Коза? Овца?

- Да! Ещё можно есть курятину и кролика. А вот свинья - грязное животное!

- А слонину или кенгурятину есть можно? - не удержался я.

Лосев сердито зыркнул, но промолчал.

- Исламизм какой-то, - ухмыльнулся Иван. - Не наш человек…

Вольдемар развопился ещё громче:

- Что бы вы понимали!

- А что тут понимать - дурь! Все ковыряются в дерьме: что курица в дерьме копается, что утка, что свинья. По вашему учению куриный помет - чище и вкуснее.

- Антихрист! Безбожник! - взвизгнул Лосев, яростно сверкнул глазами, вскочил из-за стола и ушел в кафе, под навес. Свой заказ сделал самостоятельно и отдельно от нас покушал.

- Что это было? - удивился Иван.

- Бзик! Почти как «усталость металла». Так бывает, когда люди надоели крепко друг другу. А ведь это я привел его в нашу компанию и помог разобраться с долгами…

- Что будем делать?

- Дорабатывать. Терпеть друг друга. Но это последний совместный поход через океан! Ответь, зачем я буду себе нервы портить? Можно подумать, у меня больше нет друзей, с кем смогу работать без нервного напряжения. Я свою миссию выполнил - немного финансово боевому товарищу помог. Хватит! Работа должна приносить удовольствие…

С этого момента и до самого отъезда с острова Вольдемар замкнулся, отстранился от нас и погрузился в чтение религиозной литературы.

Утром - «здравствуй», после ужина - «до свидания». А мы с Иваном совершили несколько экскурсий: в город, на гору к буддистскому храму, по торговым лавочкам.

Утром с рассветом - купание, потом - солнечные ванны, экскурсия, повторное купание и вновь экскурсия до захода солнца. А потом заплыв при луне.

С момента размолвки из-за морепродуктов  Вольдемар играл с нами в молчанку - сторонился. В результате за пять дней мы с Ваней очень хорошо отдохнули, несмотря на ссору…

После короткого отдыха снова отправились в порт, где получили со склада обратно сейф с оружием и не без проблем высадились на очередной гигантский рудовоз, водоизмещением двести тысяч тонн.

С утра был штиль - но погода переменчива, и к обеду поднялось довольно сильное волнение. Пограничный катерок энергично швыряло о корпус огромного судна - капитан нас толком не прикрыл бортом, нам пришлось постараться, чтобы поймать болтающийся над водой трап. Да вдобавок боцман нижние ступеньки шторм-трапа задрал повыше, чтобы катер не сломал балясины - и мы едва не попадали в пенящуюся воду между сошедшимися бортами суднами.

Как обычно, я пошел первым: надел спасательный жилет, поверх повесил сумку с документами и компьютером - довольно тесновато и дышать тяжело, да и лезть вверх неудобно, зато в случае падения в жилете не утонешь.

Шоколадный матрос-ланкиец одной рукой держался за леер, второй чуть придерживал меня, чтоб я не оступился и не упал за борт. Переживает. Спасибо, друг!

 Катерок чуть подбросило волной вверх в момент начала моего подъема, я судорожно уцепился за трап, подтянулся на руках парой ступенек выше, задрал вверх ногу высоко, как смог - ступил, подтянулся, затем второй ногой шагнул на следующую. Вроде получилось вскарабкаться. Внезапно волна вновь крепко швырнула катерок, и металлический округлый обод леера на баке крепко врезал мне для ускорения - словно дал пинка под зад! Благо, это ускорение не сбросило вниз между бортами. Крепко вцепился в канаты - удержался, и ноги с балясины не соскользнули.

Испугался и поспешил вверх: перебрал выше руками, подтянулся, балансируя почти в горизонтальном положении, пытаясь найти упор, но на очередной волне катер вновь подкинуло и поручнем по касательной ударило по левой голени - благо не сломало кость! Ускорился - опять подтянулся. Но упрямые волны в очередной раз высоко подбросили пограничную посудину, и он вновь меня достал - слегка ткнул в ступню. Правая нога соскочила, однако левая уже твердо стояла на балясине шторм-трапа. Дальше подъём пошёл быстрее: следующая часть трапа висела уже резко вертикально - больше не надо было изгибаться и балансировать в почти горизонтальном положении. Перебрался на шаткий парадный металлический трап, облегчённо вздохнул и бодренько зашагал по ступеням вверх, крепко держась за боковые канаты. Выбрался на палубу - сходу обругал возрастного красномордого боцмана:

- Вы что творите, мля! Почему шторм-трап не висит до воды? Самые нижние ступени задрали - ногу поставить некуда! Того и гляди свалимся…

- Как я опущу ниже? Видишь, как катер бросает?! Хочешь, чтобы мне трап сломало? Кто будет платить за ущерб? Ты? Я буду платить!

- А ты хочешь, чтобы нас поубивало, ноги переломало? Люди дороже твоих деревяшек? А ну живо опускай ниже!

Боцман поворчал для порядка, но все-таки велел стравливать трап до самой воды. И всё равно металлический поручень катера-попрыгунчика слегка приласкал ноги Вольдемару и Ивану.

Наконец и мои товарищи оказались на палубе. Лосев сходу обнял боцмана, называя того старым другом Василием. Даже облобызались. Оказывается, один раз они уже встречались в рейсе - примерно год назад, когда Лосев работал без меня, с другой интернациональной командой секьюрити. А вот у меня общение с этим боцманом с первых минут не задалось, неприязнь с первого взгляда.

Пару минут мы поговорили на повышенных тонах о подъёме имущества на борт. Я настаивал, чтобы матросы вытягивали ящик с оружием.

- Ваше оружие - вы и поднимайте, - огрызнулся Ва­силий.

Ого, что-то новенькое в нашей работе! Однако…

- Уроним с непривычки - кто будет отвечать? Есть желание пройти Аденский залив безоружными? Нам и пассажирами будет идти неплохо - вахту не стоять...

Боцман чуть подумал, ругнулся и скомандовал мьянмарцам, но настроение мне успел окончательно испортить.

- Я - на мостик! - буркнул я товарищам. - Стойте пока тут, и ни с места - как узнаю о размещении и по хранению оружия, сразу вернусь за вами.

Поспешил в рубку.

Надстройка этого огромного судна была своеобразной: три широких палубы, дальше - узкие колонны, которые держат платформу мостика и широкие крылья, а под ними - «дыра», сквозь которую обдувается встречным ветром машина с трубой. Внутри одной из колонн - крутой, многоярусный узкий трап. Торопливо поднялся наверх, обильно потея и пыхтя - в узком пространстве жарко и душно.

Встретился с мастером, обменялись коротким рукопожатием. Мастер староват, далеко за шестьдесят. Близорук, в очках, лицо красное, все в мелких прожилках лопнувших капилляров - явно пьющий или алкаш. Курящий; погасший окурок словно приклеен к нижней губе.

Рябоватый капитан назвался Лаврентий Павло­вичем.

В ответ на моё приветствие и попытку что-то сказать о себе буркнул что-то неласковое и недружелюбное - велел оружие нести в мою каюту и размещаться, а с утра сразу заступать на вахту. Странно. Настолько боится пиратов?.. С утра так с утра, хотя обычно через сутки - рядом с Цейлоном сомалийцев нет.

Задачи понятны, цели определены. Спустился на главную палубу, но моих «орлов» и след простыл. Куда делись бойцы, чёрт их подери?

На мой вопрос боцман пожал плечами:

- Наверх полезли, в рубку…

Я снова поднялся на мостик - нет никого. Мастер посмотрел на меня с удивлением и осуждением:

- Вы чего друг за другом бегаете и не можете определиться? Я же вам всё уже сказал!

Ох уж этот Олень-золотые рога! Надоело ему быть рядовым секьюрити, желает стать старшим и всюду проявляет ненужную инициативу: всё-то он знает, все-то умеет, везде-то уже побывал и всё повидал.

Отыскал напарников, обругал. Иван пожал плечами:

- Твой Вольдемар говорит, что всё тут знает! И с капитаном знаком, и с боцманом дружит. Потоптался с минуту на палубе и не устоял - потянули сейф на мост, потом спустили снова вниз. А теперь куда прикажешь тащить оружие?

- Он такой же мой, как и твой!

- Нет, твой, - ухмыльнулся Ваня. - Я этого Оленя в первый раз в жизни вижу, и, надеюсь, в последний…

Разместили по каютам: мне, как главному, досталась отдельная, в самом верху; вторая каюта, двухместная; на нижней палубе - подчинённым.

Вольдемар тотчас попытался отделиться от Ивана:

- Зачем жить вдвоем, если есть другие помещения? Я всё здесь знаю, бывал…

Повел по знакомым местам. Первое осмотренное помещение было ниже верхней палубы, чуть выше машинного отделения: темная каюта без иллюминатора и без кондиционера, грязненькая, запущенная, вместо шконок - нары с грязным матрацем. Удобства на палубе - в конце коридора, возле раздевалок мотористов.

Иван прямо спросил у Вольдемара:

- Ты сюда жить перейдешь?

- Нет. Это каюта для работающих на разгрузке до­керов…

Мы коротко переглянулись, Ваня ухмыльнулся:

- И я в грязном сарае жить не желаю. Веди дальше.

Второе помещение палубой выше, возле камбуза для матросов. Опять тёмная комната - очередной загашник. Судя по всему, комната отдыха моряков разделялась пополам, или что-то типа молельной комнаты: койки и стола нет, шкаф для вещей отсутствует, на полу циновки и груда грязных подушек от диванов - заменитель матраца.

Мы с Батрэру вновь переглянулись. Немая пауза, даже говорить не о чем. Эх, действительно, обломать бы этому хитрому Оленю рога…

Поделился я шуткой с Батрэру.

- А они у него есть? Кто наставил? - хмыкнул Иван.

- Сейчас явно нет: они с женой два сапога - пара. А раньше, с прежней стервой, кто знает…

Худо-бедно разместились. Пошёл поближе познакомиться с мастером, но тот общаться отказался наотрез - сухой закон.

- Я не пью!

- Да и не пей. Мне в случае надобности есть с кем употребить: Ваня да старый знакомец, двухметровый кок Сашка, который трёхлитровую банку ладонью держит будто стакан.

Заступили на боевую вахту, и, как обычно бывает, от скуки мастер завёл политические дебаты: о поганых «дерьмократах», о патриотах-коммунистах, о проклятых либералах-предателях. Потом Лаврентий Павлович начал восторгаться Зюгановым да Жириновском и какие власти во главе с нынешним президентом и премьер-министром у нас в России хорошие, и какие украинские - плохие. Судя по всему, мастер своими политическими взглядами соответствовал полученному при рождении имени, а вдобавок и отчество соответствовало.

- Я не сторонник красно-коричневых! - резко сказал я. - Я не хочу жить в самой «северной Северной Корее».

Капитан насупился, побагровел, поиграл желваками на скулах:

- А кто твои кумиры?

- У меня нет кумиров.

- Ну, пусть не кумиры, - ты вообще за кого?

Я усмехнулся, размышляя, кого бы ему из российских политиков назвать, которых украинский капитан может знать. Зачем ему наши дела? Вот я, например, далек от политических баталий соседней державы и знаю лишь трех-четырёх украинских политиканов - в основном это бессменные кандидаты в президенты.

- Я сторонник демократических процессов, без вождизма - за либеральные идеи! А из политиков: Явлинский, Каспаров, Немцов…

Лаврентия едва кондрашка не хватила - он побагровел, судорожно хватил ртом воздух, и мне показалось, что он вот-вот взорвется. Несколько секунд мастер посопел и вдруг громко заорал:

- Это предатели родины! Гайдары, Чубайсы, Ельцины! Либерасты! Они нашу страну разорили и ограбили!

- Какую? Украину ограбили?

- Причем тут Украина? Россию!

- Ты же вроде там живешь, в Одессе. По-твоему Гайдар не только нас ограбил, но и вас тоже? Или у вас, всё-таки, свои были грабители и мародёры?

- Я за Россию душой болею! Постоянно телевизор смотрю, радио слушаю, да и сестра в Самаре живет - знаю все реалии из первых уст.

- Болей спокойнее. Не рви себе и мне душу. Молча. Или возвращайся в Россию...

Я отвернулся и ушел на край крыла, а Лаврентий Павлович, громко ругаясь, нервно закурил. Тем временем я неспеша сделал круг по мостику, наблюдая за морем, - вернулся под навес - в тень. Мастер докурил вонючую сигарету и ринулся ко мне вновь доказывать ошибочность либеральных взглядов. Визг стоял минут пять. Выслушал его бред, слегка поспорил и вновь пошел по кругу - бдить! Пиратов никто не отменял. Так я и ходил с крыла на крыло по кругу - а мастер перекурит, догонит, рядом ходит и бубнит о судьбах России, о наших проблемах.

- Так в чём дело, страдалец за Родину? Переезжай в свою родную Самару…

- А квартира в центре Одессы? А домик в пригороде, а гараж и участок земли? А ещё…

- Продай! Всё продай - и к нам, к любимому президенту Путину…

- Продать за гроши? Какой умный выискался. А работа? В речном пароходстве на Волге за копейки? Дурака нашёл!

Мастер сделал затяжку и вновь начал ругать, но в этот раз всю российскую оппозицию - враги народа, американские наймиты!

- Чудак - человек, какие враги народа и наймиты? Лично я со многими знаком: и с Каспаровым, и с Салье, и с Рыбаковым, да и ещё со многими прочими…

Лаврентий Палыч от злости даже подпрыгнул на месте, что-то проорал о предателях, разваливших великую державу, и умчался в рубку. Прошло минут тридцать, и я о нём уже почти забыл, а капитан перекипел, перекурил, выпил кофе и вернулся на крыло - договорить.

Вплотную подошёл, вытаращил глазищи и сердито пробубнил:

- Ты мой идеологический враг!

Ого! Приплыли! Называется, подискутировали…

- И на здоровье! Враг, так враг…

Я вновь отвернулся и ушел на дальний край крыла - любоваться красотами океана.

На этом наше общение с мастером практически закончилось, Лаврентию Палычу стало не до меня - началось острое противоборство мостика с машиной. И даже не противоборство, а настоящая холодная война!

Старший механик Семён, был довольно молод для должности деда - нет и сорока - и полная противоположность капитана: невысокий, круглолицый, полноватый, весёлый. Во взаимоотношениях с мастером дед оказался не по годам дерзок, горяч и независим благодаря близости к руководству компании.

И команда механиков, за исключением электромеханика Вячеслава Ивановича, как на подбор тоже юная - возрастом тридцать-тридцать пять лет, а «электрон» выпадал из коллектива - стукнуло шестьдесят три, поэтому в «комсомольско-молодёжную» банду не вписывался. Тинэйджеры над «стариком» постоянно подтрунивали, посмеивались, да он и сам частенько давал повод шуткам машинёров.

Как-то дед Семён указал электромеханику на необходимость чаще читать руководство - «мануал» для повышения знаний, на что Вячеслав Иванович, недопоняв, ответил на полном серьёзе, мол, чего читать - я кино видел.

- Какое кино? - не врубился сходу дед.

- Ну, про эту Эммануэль. Смотрел, ничего интересного - слабенькая эротика, по нашему времени даже не порнуха…

Весь коллектив машинёров не сразу вник в ответ, а когда до молодёжи дошло, так механики буквально рухнули на стулья и диваны и принялись громко ржать:

- Эммануэль! Мануал! Эротика, порнография!

И вот с этим веселым машинным коллективом угрюмый и возрастной капитан не сошёлся характерами. Война вспыхнула не сразу, долго вызревала, но началась с пустяка: капитан в связи с высоким расходом воды велел перейти на режим экономии и отключить стиральные машины - стираться лишь три раза в неделю. Но разве на стирке экономят?! Основной перерасход воды - от протечек в трубопроводах!

Дед возмутился - механикам и мотористам необходимо стирать робы каждые сутки, они после вахты грязные, как настоящие кочегары! Семён написал официальный рапорт, но мастер был неумолим - велел боцману машинки немедленно отключить. Дед написал второй рапорт на имя мастера и зарегистрировал его, а также накатал «телегу» в компанию - послал мэйл в Одессу - пожаловался. Отправил письмо, ожидая поддержки, однако пришел ответ, ругательный для обоих начальников. Компании не понравился возникший конфликт.

После получения письма от руководства на мостике состоялся нелицеприятный разговор на повышенных тонах, и старший механик, годящийся мастеру в сыновья, состязание в трёхэтажных матах проиграл за явным преимуществом.

Обе стороны разошлись по «углам ринга»: дед - в машину, мастер - в офис; стали выжидать развития событий. Обиженный и возмущенный «дед» Семён на обеде в кают-компании принародно пообещал этого редкостного хамства так не оставить и доложить в подробностях о нездоровой обстановке всему руководству, благо такой шанс ему вскоре предоставлялся: в порту Южном списывался на берег вместе с ещё двумя механиками. А капитан в управление в ближайшее время не попадал, он шёл ещё на один круг - на Китай.

Боцман «погрел уши», услышал угрозу «деда» и вечером донёс, довёл до сведения «хозяина» во время дружеского застолья. Вот старый гнусный стукач!

За тем же дружеским распитием бутылки горилки было решено бунт подавить любыми средствами. Легко сказать - а как? Старинным наказанием - килеванием? Публичной поркой розгами?

Лаврентий Павлович довёл до сведения штурманов решение жёстко бороться с «машиной».

Сказать-то сказал, а как претворить обещание в жизнь? Капитан крепко задумался, как быть, однако идти на попятную не желал - «теряется лицо»! Выжидая, временно затаился.

И тут Господь Бог услышал его молитвы - старый двигатель слегка перегрелся, сработала сигнализация - это неприятное происшествие случилось на подходе к коридору безопасности, в районе вотчины пиратов, вблизи острова Сокотра. В результате поломки «Kerkiс» встал намертво на пару часов - начал дрейфовать.

Лаврентий Павлович велел сыграть тревогу для группы охраны, а мы с Вольдемаром и Иваном заняли свои боевые посты на крыльях на весь период ремонта: мало ли что и кто появится рядом, ведь рудовоз недвижим - своеобразный приз пиратам «на блюдечке с голубой каёмочкой»!

Отремонтировались, потихоньку двинулись дальше. Мастер вызвал стармеха на мостик: отчитал, велел написать самому объяснительные и собрать подобные рапорты с механиков и мотористов. «Дед» ругнулся и отправился в машину выполнять распоряжение капитана. Через час Семён принёс рапорта - швырнул веером на стол. А Лаврентий Павлович, словно бывалый следователь НКВД, аккуратно сложил их в папочку и спрятал в сейфе в своей каюте - какой-никакой, но аргумент в борьбе с механиками.

Прошли Сокотру - обстановка тревожная: накануне из антипиратского центра поступила информация о нападении на танкер-стотысячник, однако охрана южноафриканцев отбилась от пиратов.

Мастер запаниковал ещё сильнее и усилил ночные вахты: по два матроса стоят на крыльях - наблюдать за морем, а секьюрити у радара - следить за появлением неприятеля и осуществлять общее руководство.

И вдруг на подходе к Адену, в так называемом «коридоре безопасности» в машине вновь срабатывает аварийная сигнализация, двигатель стопорится и глохнет. Капитан явно злорадствовал и потирал от удовольствия руки.

Вновь аврал! Механики и мотористы два часа ремонтируют систему охлаждения, а мы усиленным нарядом, все трое (я, Иван и Вольдемар) патрулируем с крыла на крыло.

Обошлось - пираты не напали! Завелись - торопливо поехали. Лаврентий Павлович светится счастьем, вновь вызывает деда «на ковер»: топает ногами, орёт, брызгает слюной, велит писать рапорта. Механики и мотористы тихо ругаются, пишут, сдают бумажки. Капитан потирает радостно руки, складывает листки во всё в ту же папочку - грозит оргвыводами дома.

Входим в Баб-эль-Мандебский пролив, и почти в самом узком месте, вблизи йеменского берега, машина начинает барахлить. Вот невезуха! Во всех помещениях звучит аварийный пронзительный сигнал, и двигатель вновь отключается.

Дальнейшие события происходят на моих глазах: Лаврентий Павлович, радостно повизгивая и напевая, вскакивает с места, заваривает кофе, закуривает сигаретку, по вызову появляется друг боцман; приятели, тихо посмеиваясь, радостно шушукаются...

К счастью для международного судоходства, мы завелись довольно быстро, а не то бы перегородили этакой дрейфующей трёхсотпятидесятиметровой махиной почти весь проход в проливе.

Вновь сбор объяснительных с «мазутных», которые складываются в заветную папочку в сейф. На «деда» больно смотреть: ещё неделю назад цветущий самоуверенный мужчина, авторитетный механик дерзящий капитану, а сегодня - угрюмый и мрачный Семён ходит по судну, словно побитый пёс.

Но и на этом злоключения и несчастья «машинёров» не завершились: в середине Красного моря, примерно на двадцать втором градусе случился «блэк аут» - полная остановка с обесточиванием судна и выключением даже аварийного питания. В этот раз дрейфовали сутки - хорошо, не в Аденском заливе, не в пиратском районе, а в спокойных водах. И вновь разнос, нагоняй, «разбор полётов», рапорта…

Мастер с собутыльником-боцманом были на седьмом небе от счастья, пили почти в открытую, ничего и никого не боясь, - враг полностью разгромлен и повержен! Безоговорочная капитуляция противника!

Однажды я подошёл за помощью к чифу Виктору по какому-то несущественному вопросу. Старпом небрежно и недовольно отмахнулся:

- Иди ты… к боцману, он решит и если захочет - поможет.

- Почему к боцману? Ты ведь старпом - второй человек на судне!

- Разве не замечаешь, что на нашем судне все вопросы решаются через боцмана?

- Вижу. Но почему так заведено? Непорядок!

- Мастер с этим прохиндеем Васькой на каком-то корыте в молодости несколько лет работали - спились, сдружились. Как видишь, они теперь вновь встретились: вместе пьют и вместе решают вопросы. Я устал с ними бороться, да и к чему мне эти проблемы на старости? Круг завершу и спишусь - хватит нервотрёпки! Да у меня сейчас и без тебя большие неприятности: жена позвонила - одесский танкер «река-море» утонул у берегов Турции в Черном море. А на нём шёл сын моего друга третьим штурманом…

- Что произошло?

- Штормило, они пытались к берегу прижаться, найти бухту, однако судно разбило о камни. Парнишка сразу ушел ко дну - не выплыл. Но несколько моряков спаслись на шлюпке и высадились на берег, сидели сутки на голой скале. Турки попытались их спасти - послали буксир-спасатель, и четверо спасателей тоже погибли. И теперь семья друга считает меня убийцей - устроил мальчика на утонувшее судно. Но кто знал, что они утонут?! Перед выходом в этот рейс приятель слёзно умолял помочь - устроить штурманом. Моя жена тоже пилит, мол, тебе больше всех надо? Зачем помогал? Затем! Просят - помогаю, если могу. И вот, думал, сделал доброе дело, а вышло…

/Троцкист и Троцкий

После нервного похода - короткий отдых и очередной поход в океан, но на этот раз босс отправлял меня в сопровождение под Новый год. Быстро собрал походную сумку, купил страховки на команду, подготовил документы. Лосев теребил, названивал по нескольку раз в день и теребил звонками:

- Не сорвется поход? Когда же, наконец, выход? Точно всё в порядке?

Эх, бедолага. И как можно жить постоянно без денег? Очень уж они с женой нерачительно вели хозяйство и не вылезали из долгов.

Я перезвонил шефу - уточнить:

- А кто с нами идет третьим?

- Троцкий! - хохотнул в ответ Алекс.

- Троцкий?

- Не нравится?

- Ничего не имею против Троцкого. Но всё же, кроме шуток?

- Я же сказал - Троцкий! Парень в Коломбо прилетит из Сингапура.

- Он что, русский?

- Вроде бы нет. На месте разберешься, почему этот боец называется Троцким…

Я с сомнением покачал головой, услышав имя подчинённого, и до самой встречи пребывал в полном недоумении. Надо же - Троцкий! Невольно вспомнилась давняя история, связанная с моей молодостью в военном учи­лище.

...Четыре года военной «бурсы» подошли к финишу, все зачеты и дипломная работа позади, новенькая офицерская форма уже пошита - неделя и я офицер! И только какое-то из ряда вон выходящее событие могло предотвратить неотвратимое - двадцать пять лет ношение сапог и портупеи, неделями пропадания на танкодромах и полигонах, жизнь в удаленных военных городках. Случалось, что курсант не оканчивал военное училище, но это бывало крайне редко, обычно, если выпускник попадал в какую-то крайне неприятную передрягу: привод в милицию, когда это задержание неотвратимо приводило к уголовной ответственности.

Сдача государственных экзаменов - самая горячая пора для выпускника: недельная зубрежка того, чего не выучил за четыре года. Два экзамена были уже сданы, оставался последний и самый лёгкий для меня - история КПСС. Это та дисциплина, которая со школы давалась легче всего, любимый предмет. На предыдущих экзаменах по тактике и партийно-политической работе я на удивление получил пятёрки, поэтому с другом Олежкой по прозвищу Мошка, оттягивались в лесочке с пивом - вместо зубрёжки. Я не готовился благодаря и своим знаниям, и самоуверенности, а Мошка не учил, потому что зубрить ему было впустую - все равно ничего не знал и вместо этого написал шпаргалки.

Вечером, взяв увольнительную, мы отправились погулять по городу, познакомиться с кем-нибудь из девушек, особо не обременённых строгой моралью. Куда нас только не занесло в тот раз, но все зря - вечер прошел впустую. Поначалу закусили в пельменной за бутылкой водки, потом посидели в ресторанчике - прокутили три червонца, попытались «снять» кого-нибудь из компании сидевших за соседним столиком подвыпивших озорных училок. Тётки были явно постарше нас годами, всем за тридцать, и активно флиртовали: строили нам глазки, кидали томные взгляды, в танце тесно прижимались всеми выдающимися формами. Однако на выходе из кабака лишь помахали нам руками и посмеялись над «мальчиками». Впустую возвращаться в училище? И, как назло потерялись ключи от съёмной квартиры, пришлось возвращаться последним троллейбусом в казарму.

Мы тряслись на задней площадке троллейбуса с довольно хмурыми лицами, слегка переругиваясь, и вдруг я заметил весёлую компанию, бредущую по тротуару: один парнишка и четыре девицы.

- А морда у сопляка не треснет? - возмутился я. - Мы весь день ноги топтали в поисках партнёрш, а у этого гражданского шпака целый малинник!

- Что предлагаешь? - спросил Олег.

- Удача нам сама идёт в руки. Надо выйти и отбить девчат, при сопротивлении набить гражданскому морду!

Сказано - сделано.

Вышли на ближайшей остановке и поспешили обратно. Алкоголь шумел в голове и придавал храбрости для общения с девушками. Сошлись, завязали разговор, слово за слово, прицепились - не прогнать. Парень тихо испарился со своей пассией, и вот мы уже оказались в уютном гнёздышке сестер: старшую звали Ольга, младшую Таня, и третья, зашедшая на огонек, - подружка Лена. Квартира в полном нашем распоряжении: родители на даче - все складывалось вполне удачно.

Вскоре младшая из сестёр принялась бурчать, пытаясь выставить гостей, но старшая цыкнула и выставила малолетку из кухни. В дипломате Олега была припасена бутылка вина, у хозяйки в холодильнике стыло шампанское. Вечер постепенно перешёл в ночь и обещал закончиться интересно!

Разобрались на пары: Ольга выбрала Мошку, мне досталась та, что осталась - Ленка. В принципе, и подружка тоже была вполне неплоха: грудастая, с пухлыми сочными губами, глазки вполне симпатичные. Жаль, немного полновата и тяжеловата, но мне не предстояло её на себе носить, а в основном, надеюсь, лежать и скакать сверху!

Вскоре пошли поцелуйчики и выпивка на брудершафт, а затем наши пары переместились в разные комнаты и тела приняли горизонтальное положение: диваны дружно заскрипели пружинами, девицы заохали, застонали. Вскоре мы выбились из сил, и для придания бодрости я в шутку предложил поменяться, но девицы запротестовали. Нет так нет. И веселье продолжилось до самого утра.

На рассвете поспешили в казарму, отметиться о прибытии на самоподготовку. Вместо занятий, сидя в тени берёзок, под разливное пиво похвастались товарищам о ночных победах и вечером на квартиру рванули уже впятером. И в полку девчат тоже прибавилось - набежали свободные подружки. Бурная выпивка завершилась дикой оргией. Утром голову было не поднять, сильно мутило от выпитого накануне.

Проблевавшись в туалете, я принял душ, умыл лицо холодной водой, и мы тяжёлой поступью засеменили к остановке - с утра предстояла сдача последнего Госэкзамена!

В троллейбусе укачало, и выпитое накануне взболталось внутри и попросилось наружу. В последние секунды успел добежать до туалета учебного корпуса. Полегчало, но ненадолго: как говорится, еле-еле душа в теле.

- Ты чего такой зеленый? - ухмыльнулся командир отделения. - Пьянствовал?

- Отравился чем-то несъедобным, кажется, пельменями, - жалобно простонал я. - Я ведь не пью…

- Ну-ну, - недоверчиво пробормотал в ответ сержант - практически уже такой же, как и я лейтенант. - Мы жребий вытянули - тебе идти шестым.

- Угу, без разницы, - буркнул я, соглашаясь, и вновь поспешил в туалет к заветному унитазу.

По жребию первыми отвечали несколько троечников со своими скудными знаниями, и поэтому очередь дошла крайне быстро, ожить и прийти в чувства я толком не успел. Что поделать, очередь есть очередь.

Вошёл в аудиторию, доложил. Во главе комиссии восседал председатель - генерал-лейтенант из Москвы, заместитель - полковник, училищный профессор, начальник кафедры и старший преподаватель - подполковник. Седовласый и мордатый генерал благосклонно кивнул и предложил взять билет.

Взял, ознакомился. Все три вопроса в целом понятны. Первый - о разгромах внутрипартийных оппозиций - самый лёгкий, второй о Сталинградской битве - тоже неплохо, а вот третий - о XXIII съезде КПСС. Не страшно, вполне можно на четверочку ответить, а чуть постараться, собраться - подавив рвотные позывы, и, если напрячь затуманенный алкоголем мозг, можно и на пять баллов.

Внезапно к горлу подкатила тошнота - еле сдержался. Главное куда? Только этого не хватало - блевануть на пол аудитории. Сдержался, а не то сразу выгонят с экзамена!

Но самочувствие оставалось по-прежнему плохим. Надо было что-то предпринять.

- Разрешите выйти?

- Отвечать? - не понял полковник.

- В туалет…

- Нервы шалят? Кишечник подводит? Что ж, бывает. Могу лишь разрешить отвечать без очереди…

Пришлось идти к экзаменаторам, почти не готовясь.

Когда встал, то вдруг почувствовал себя значительно лучше, и, хотя первые слова дались нелегко, постепенно отлегло, и, увлекшись ответом, даже забыл о позывах тошноты.

- Троцкистско-зиновьевская группировка состояла из… Правый уклон состоял из следующих деятелей…Левый уклон планировал... Рабочая оппозиция требо­вала...

Я бойко перечислял фамилии участников, партийные и государственные должности на момент создания группировки, их бывшие должности, политические взгляды, расхождения с генеральной линией партии, дальнейшую судьбу оппозиционеров. Чаще это был расстрел. Увлёкся - и даже слишком увлёкся, слегка хвастаясь своими хорошими знаниями темы.

Полковник Сгробов щурился и с неподдельным интересом смотрел на меня, даже нацепил на нос очки, чтобы лучше рассмотреть отвечающего курсанта. Но чем больше я говорил, тем больше профессор мрачнел и хмурил брови. Несколько раз полковник посмотрел в сторону генерала, а тот в свою очередь явно был не в теме и с интересом узнавал о перипетиях внутрипартийной борьбы двадцатых и тридцатых годов.

- Может быть уже наконец это прекратим? - спросил полковник у генерала осторожно и с недовольством в голосе.

- Да-да! - согласился председательствующий. - Хорошо, очень хорошо, вижу, что вы владеете темой. Давайте дальше по второму вопросу.

Я начал было говорить о соотношении сил и средств при сражении под Сталинградом, перечислять военноначальников воюющих сторон, но примерно на второй минуте меня вновь остановил генерал.

- Переходите к третьему вопросу…

Вот тут «студент» как раз и мог «заплыть» и утонуть, ведь точных знаний в памяти было лишь на дату и краткую повестку съезда, а что они там переливали пустопорожнее на этом бессмысленном мероприятии, хоть убей - не помнил. Но утонуть не дал седой генерал - кинул спасательный круг:

- Спасибо, хватит! Можете быть свободны!

Генерал-лейтенант даже ободряюще улыбнулся.

- Я же не все рассказал, - испугался я и попытался выпутаться из сложившейся угрожающей ситуации и спасти положительную оценку, опасаясь, что генерал и профессор поставят тройку за ответ.

- Спасибо, вы и так сказали слишком много! Того, что мы услышали, вполне достаточно, - проскрипел полковник Сгробов.

Я вытянулся по швам, четко развернулся и строевым шагом вышел из аудитории. Едва закрыл за собой дверь, сразу попал под шквал вопросов ожидающих своей очереди.

- Ну как? - спросил меня суровый заместитель командира взвода, который ещё с утра сразу заметил моё болезненное состояние.

- Вроде нормально…

- Дополнительные вопросы задавали? - уточнил взводный.

- Нет, ни одного…

Я энергично протиснулся сквозь кольцо однокашников и из последних сил, еле сдерживаясь, добежал до туалета…

Медленно тянувшиеся долгие три часа, пока не ответил последний курсант, я переживал. Однако за это время заметно ожил - отпился водой, тошнота, тяжесть в желудке прошла. Наконец, генерал вышел к курсантам, поздравил со сдачей последнего экзамена и покинул учебный корпус. Внизу его ожидала черная «Волга», он спешил на очередной загородный банкет с руководством военного училища.

Командир взвода начал зачитывать оценки: назвал примерно десять пятёрок, столько же четверок и примерно такое же количество троек. Он перечислял фамилии, но своей среди отличников и хорошистов я так и не услышал. Вот назвал последнего троечника, и взводный свернул листок с оценками в трубочку.

«Двойка? Неужели двояк вкатали?» - похолодело в груди, мысли тревожные носились в прояснившейся голове. - «Заметили что с бодуна? Унюхали?»

- Вопросы есть? - спросил взводный.

- Есть! - тихо ответил я. - Мою фамилию не назвали. Оценку не сказали…

- А с тобой отдельный разговор, - прищурился близорукий старший лейтенант и растерянно и недоуменно пожал плечами. - Зайди в кабинет на беседу к полковнику…

Строй курсантов притих - ни шёпотка. Вошел в аудиторию и плотно прикрыл за собой дверь. Профессор монументальной глыбой сурово восседал за большим столом.

Без промедления накинулся:

- Товарищ курсант, вы троцкист? - полковник пробуравил меня строгим, суровым взглядом. Это был самый неожиданный вопрос: я готовился к разносу за нарушение дисциплины, за пьянство (тем более это был бы уже второй залёт), за аморальное поведение. И вдруг - троцкист!

Ну, троцкист! Да - троцкист! И что дальше? Да, я считаю верными идеи «перманентной революции», а сталинистов - ревизионистами, захватившими учение Ленина и извратившими в своих интересах. Действительно, ночи напролёт я изучал труды Маркса, Энгельса и Ленина, конспектировал - и как только крыша не поехала. Давно убедился, что классиками написано одно, а на деле построено совсем иное государство. Но разве можно преподавателям сказать такое вслух?!

- С чего вы взяли, товарищ полковник? - выразил я на лице искреннее удивление.

- Из вашего ответа на экзамене. Вы откуда всё это знаете?

- Почерпнул из полного собрания сочинений Владимира Ильича! Там в сносках и в конце каждого тома даётся информация о деятелях партии.

- А зачем вы это читали и запоминали?

- Затем, товарищ полковник, что я изучал всё из первоисточников, а не переписывал чужие конспекты!

- А зачем вам это было надо?

- Как зачем? Мы ведь марксисты?! Вот я и изучал марксизм!

- Но зачем вам это? Все прекрасно знают, как учатся наши курсанты - списывают! Зачем вам было изучать тему оппозиций, запоминать оппозиционеров, да ещё и восхвалять их на экзамене?

- Я не восхвалял… - потерянным голосом еле слышно ответил я, чувствуя надвигающуюся катастрофу. Вот ведь сволочь, вычислил в последние дни учёбы. Это крах военной карьеры!

- Это все верно, но в вашем выступлении мы не услышали идеологической оценки и осуждения их враждебной для партии, вредоносной и подрывной деятельности!

- Я не успел их оценить, меня прервали…

С каждой минутой бурчания полковника внутри у меня холодело все больше. Четыре года болтология сходила с рук, и надо же - по пьянке, в последний день прокололся - всё выболтал!

Полковник, протестуя, всплеснул руками:

- Прекратите болтать! Демагогия! Вот что я вам скажу, товарищ курсант! Вы закоренелый троцкист! Кого-кого, а меня не проведешь, я сразу чувствую ваш внутренний оппортунизм! Будь моя воля, я бы вам не то, что двойку - кол бы не поставил! И даже взводным к солдатам бы не допустил! Но председатель комиссии, начальник политуправления ракетных войск и артиллерии генерал-лейтенант Новиков поставил вам пять баллов и назвал ваш ответ лучшим на курсе. Я не могу пойти против оценки ваших знаний генералом. Но меня вы не разубедите! Моё классовое и научное чутьё меня никогда не подводило! Идите пока…

На подгибающихся непослушных ногах я вышел, но уже у выхода обернулся и нерешительно спросил:

- Товарищ полковник. А какая оценка-то?

- Я же сказал: лучший ответ на курсе - «отлично». Вам пятёрку лично в зачётку вписал генерал-лейтенант. Можете забрать…

Полковник брезгливо толкнул ко мне зачетку. Схватив со стола документ, я живо шмыгнул в коридор.

- Ну? Что! - с тревогой спросили товарищи.

- О чем шёл разговор? - насупился замкомвзвод. - Вдул за хмель?

- Провели и завершили внутрипартийную дискуссию, - ухмыльнулся я. - Не сошлись во взглядах, но, спасибо, генерал верно и объективно меня оценил!

Проскочил. Пронесло! Но едва не попался! И зачем только начал болтать и показывать знания? Видимо, от страха, что завалят на экзамене. Не выгнали, присвоили звание лейтенанта, дали повоевать, послужить и выйти на пенсию. А все могло сложиться совсем иначе…

И вот теперь в Коломбо нас ждал боец со странной фамилией Троцкий. Хорошо хоть не Бронштейн.

- Алекс, а как его имя? Лев?

- Да нет, Эдмундо… - усмехнулся Яркин. - Говорят, он вполне хороший парень - сам увидишь…

Встретились с третьим охранником в аэропорту, и если бы в руках у Троцкого не было таблички - «Trotsky», то я прошёл бы мимо этого здоровенного качка и никогда не подумал бы, что это именно мой боец. Забавно, новоявленный Троцкий оказался жгуче-чернокожим!

- Ты - Эдмундо?

- Йес! Я - Тротсски! - улыбнулся двумя рядами белоснежных зубов новый коллега.

Мы с Лосевым вначале оторопело посмотрели на попутчика, а затем невольно переглянулись: почти двухметровый чернокожий атлет с грудой рельефных мышц, выпирающих из под плотно облегающей футболки, кулаки - словно кувалды, коротко стриженный, курчавый, на широкой смуглой роже добродушная детская улыбка от уха до уха.

Но откуда такая странная фамилия?

Оказалось, парень вырос в семье беглого темнокожего марксиста троцкистского уклона, эмигранта в Сингапур из Америки в период маккартизма. Папа - чёрный, мама - индонезийка. Папа - идейный маоист, мама - анархистка. Вот так семейка!

- Друззя! Привет! - поприветствовал нас гигант. - Люблю Рюссию. И моя жена почти русская - хохуска. Эх, жаль, развалился ваш великий Советсски Союз…

Мы вновь переглянулись с Вольдемаром. А парень-то толковый, несмотря на одиозную фамилию!

...Мы вполне благополучно пошли втроем на огромном рудовозе.

Однако, как выяснилось, этому симпатяге Эдмундо папаша довольно сильно успел засорить мозги марксистскими идеями: наш Троцкий оказался большим поклонником Че Гевары, обожал все кубинское, а за покойного Льва Давыдовича мог любому крепко накостылять! И, вдобавок, Троцкий был тоже атеистом. В очередной раз Вольдемару не повезло с компанией…

Днем Троцкий нёс службу и умело ловил рыбу, поймал даже восьмидесятикилограммового тунца, а долгие вечера мы проводили в острых и долгих политических дискуссиях. Свела же слепая судьба в одну команду трёх человек со столь разными взглядами на жизнь: демократа-либерала, религиозного сектанта и оголтелого марксиста-троцкиста…

/«Золотая бухта»

В начале марта моей команде «повезло» - выпало сопровождать очередное ржавое «корыто». Шли в поход в новом составе: Шура Кабыла и мой старый друг ещё по Афгану - Серж Остроногин. А с беднягой Вольдемаром случилось несчастье - перед самым выходом в океан в его купленную в кредит «Ладу Приору» врезался пьяный дурак на мощном джипе. «Лада» всмятку: багажник вошел в салон до переднего ряда сидений, Лосев с тяжелым сотрясением мозга - в больнице. Повезло - был пристегнут, потому и не погиб. Больше в океан мой товарищ-сектант не ходил, после выздоровления стал водителем у своего приятеля - депутата Государственной Думы, бывшего известного спортсмена…

В очередной раз мы высадились на судно на полном ходу на выходе из Суэцкого канала. На катере, расписанном непонятной для нас арабской вязью, мы болтались в ожидании танкера дольше двух часов - агент поспешил и даже не дал нам пообедать. Вместе с нами на катере скучали ещё три иностранные команды, для других трех судов. Среди попутчиков выделялся колоритный здоровяк - обухом не перешибешь: два с лишним метра ростом, килограммов сто пятьдесят веса без учета бронежилета, длинные мощные руки, крепкие ноги, торс борца или молотобойца и огромная башка - такой можно стены прошибать. Чёрная рожа аборигена-островитянина расписана замысловатыми тату.

В ожидании пароходов, чтобы не киснуть от скуки, общаемся с попутчиками, насколько позволяет слабое знание английского. Дружной большой компанией сфотографировались на память. Вояки-южноафриканцы высокие и широкоплечие громилы, как на подбор: песочный камуфляж, на ногах тяжелые берцы, головы укрыты широкополыми шляпами, черные солнцезащитные очки в пол-лица, рукава закатаны - руки густо татуированы.

ЮАРовские команды ушли первыми - им предназначались гигантские красавцы-танкера. С нами на борту осталась многонациональная смешанная команда: греки и абориген - с ним и разговорились.

- Ты кто такой красивый? - не удержался и полюбопытствовал я. - Наверное, борец сумо - гаваец?

Чернокожий гигант добродушно улыбнулся в ответ и стукнул себя кулаком в грудь:

- Фиджи!

Осторожное рукопожатие с фиджийцем - ладонь тонет в его мощной и широченной лапе. Ого, какой громила!

- Это ты Кука съел?

Удивление в глазах и немой непонятливый вопрос в глазах гиганта.

- Сорри…

- Чо сорри? Сорри, сори… Не сори! Признавайся: ты съел капитана Кука?

Гигант наконец понял мою плоскую и нетолерантную шутку и громко рассмеялся:

- Увы, я Кука не ел. Но, может быть, это был мой прадедушка?

Фиджиец идет в поход в компании двух молодых, щуплых греков. Вновь несколько одиночных и групповых фото, обмен любезностями - наконец, и эта компания ушла на новенький греческий танкер. Продолжаем ждать. И вот почти в самом конце каравана появилось наше судно.

Взошли по спущенному парадному трапу на борт танкера: борт судна низкий - это для обороны очень плохо. Судно явно древнейшее, как и все дальневосточники и, судя по блямбе на надстройке, построено сорок два года тому назад. Старичок! Хорошо хоть на этом раритете котлы работают на мазуте, а не на угле, и в машинном отделении нет толпы изможденных и чумазых кочегаров!

Экипаж танкера - больше тридцати человек, и с размещением проблематично - свободных кают нет. Меня селят в убогую лоцманскую без удобств и кондиционера, притулившуюся на верхней палубе, позади рубки управления, рядом с радиорубкой.

Кинул шмотки в угол, огляделся: деревянная шконка, раковина со смесителем, скрипучий шкаф со сломанными дверцами, покосившаяся под тяжестью лет серая тумбочка, расшатанные штормами стол и стул. Первое ощущение - что я попал в камеру или застенок. Глубоко вдохнул теплый воздух - душно, а ведь мы ещё лишь в Суэце, северная часть Красного моря. Этак я в тропиках совсем угорю, ведь прямо надо мной лишь металл пеленгаторной палубы, прожигаемой лучами знойного солнца!

Выход из лоцманской - в длинный коридор, из которого всего один шаг - и ты на палубе, на крыле. Быстро открыл все, что можно: иллюминаторы, двери - устроил элементарный сквозняк. Заправил постель затертым, застиранным бельем, распихал вещи в незакрывающийся шкаф…

Остроногина и Кабылу боцман разместил в тесном госпитале, на самой нижней палубе, прямо над машинным отделением, и им тоже было тяжко - довольно жарковато. Если бы мы шли через Северный Ледовитый океан или хотя бы через Балтику - было бы здорово - мужики бы с удовольствием грелись, а в данной ситуации и у них пытка жарой.

Сидеть в жаре тоскливо - пошел пообщаться с руководством. Встретивший меня на мостике мастер Василий - особо и принюхиваться было не надо - находился навеселе. И по причине подпития был словоохотлив и, судя по судовой роли, на год моложе меня, но довольно крепко потрёпанный временем и напитками. А ведь не зная возраста, я бы ему накинул годков далеко за шестьдесят.

Мастер сходу предложил:

- Командир! Готов с вами обмыть начало совместной работы…

Зачем отказываться - согласился, ведь лучше наладить хорошие контакты, чем потом мучиться в ходе плавания от недопонимания и недомолвок.

Василий позвал к застолью из экипажа лишь радиста Петровича. Начальник радиостанции Федор Петрович годами был чуть за сорок, а выглядел даже похуже мастера лет на пять-десять.

Старпом и стармех в эту дружную, спаянную, спитую компанию были явно не вхожи, или их в целях экономии спиртного не пригласили.

Часок посидели, коротко поговорили о жизни, о политике, о море, о пиратах: вискарь наш, скромная закуска - мастера. Очень скромная: либо на судне с продуктами напряжённо, либо моряки поддерживают строгую диету: мелко нарезанный шмат сала, миска салата из морской капусты да пара банок шпрот.

- А иного ничего закусить нет, вкусненького? - попытался я сразу исправить положение - очень хотелось нам откушать родной пищи после трёх суток ожидания в убогой египетской гостинишке для моряков.

- А что тут закусывать-то? Литр на пятерых?

Как возразишь бывалому пьянице? Кому-то и цистерна - пустячок. Кабыла умял сало, Остроногин - морскую капусту, я - шпроты. Едва закуска и водка закончились, и разговор сам собой тоже затих. Вижу, мастер выжидающе таращится - ждет добавки. А у нас больше нет ничего. Посидели, помолчали и вскоре разошлись по каютам.

Первая ночь была ночью кошмара: в глаза бил яркий свет из коридора, но дверь не закрыть - задохнешься от жары. На топчане подо мной были постелены три тонких матраца, вытертых до толщины в один нормальный. В ребра и в позвоночник впивались какие-то острые бугры. Домучился до утра и поспешил окунуться в бассейн. На корме был сваренный из листового металла бассейн два на три метра! Хоть какая-то радость. Освежился, но мышцы по-прежнему ныли и болели - видимо, старею, и тело требует комфорта. А ведь в былые времена на войне, во время боевых рейдов, спал в горах в спальнике, буквально на камнях, подстелив бушлат и укрывшись тонкой плащ-палаткой. И зимой ночевали даже в снегу...

Сделал энергичную зарядку, тщательно помассировал шею, руки, ноги, плечи, спину - немного полегчало.

После завтрака для порядка почистили с товарищами своё оружие, показали коллективу, что мы не бездельники, а бригада боевой охраны. По моей просьбе матросы подготовили из металла бойницы для стрельбы, и через два дня мы заступили на антипиратскую вахту.

Моим напарником по несению службы был шестидесятитрёхлетний шустрый морячок, третий штурман Семен. Забавный, смешливый, неунывающий: маленького роста, подвижный, говорливый, худощавый, моло­жавый.

- Семен, как ты умудрился хорошо сохраниться? В холодильнике спишь?

- Стимул жизни - молодая жена - двадцать восемь лет, и вся моя жизнь сейчас ради неё - приходится поддерживать форму! Бу-у-га! - громко заржал напарник. - А иначе зачем я ей старый и неактивный? Уйдет к моло­дому.

Штурман со странностями: говорит, работает, и вроде в поведении все нормально, но вдруг ни с того и ни с сего иногда как заржёт, словно жеребец, это своё «бу-у-у-га»!

- Ты чего? Семён, ты в порядке?

- В полном! Голос тренирую. А что? Да, на меня порой находит - хочется что-то высказать, а что - не знаю, вот и кричу. Наверное, это энергетическая разрядка. У меня ведь башка проломлена - кусок черепа отсутствует, мозг лишь кожей накрыт.

- Да ладно!

- Таксистом подрабатывал между контрактами - меня кавказцы попытались на гоп-стоп взять. Монтировкой по башке саданули, да ножом пырнули под ребра.

- Почему попытались - взяли, наверное!

- Ну да, ограбили. Карманы вывернули, из машины на дорогу выкинули и умчались. Выжил чудом - машина следом ехала, заметили и подобрали. А если бы в кювете немного повалялся - так бы и окочурился, словно старый пёс.

- Семён, а как же ты морскую медкомиссию проходишь?

- Обыкновенно, за мзду. Ни невропатолог, ни хирург, ни травматолог, по-честному, ни за что бы не допустили в море. А как я без моря, вернее, без денег? Издохнуть от голода? Дети, внуки, жёны - нынешняя и бывшая - нужно много работать и зарабатывать!

Я лишь глазами луп-луп - нечего сказать. Ну, мужик дает! Вот кадр!..

Двигаемся потихонечку Красным морем, а я все размышляю и делюсь своими невеселыми мыслями с товарищами.

- Удивляюсь, почему такую старую посудину погнали через океан? Хлопцы, а ну как не дойдет до Шри-Ланки, и затонем в шторм? Может, так судовладельцами или фрахтователями задумано?

Бойцы дружно посуровели - задумались, особенно бывалый моряк Кабыла.

Каждое утро на мостике появлялся двухметрового роста, молчаливый дед по фамилии Косачич: смотрел вдаль с тоскою в глазах на медленно набегающие волны, вздыхал, морщился, кидал в мою сторону насмешливые взгляды.

- Привет, спецназ!

- Привет, коль не шутишь…

- А чего шутить, я серьёзно. Что грустим?

- Да нет, не особо и грустим. Работаем. Служба…

Дед протянул для рукопожатия широкую ладонь:

- Владимир!

- Я знаю, читал судовую роль. А я Константин…

- А почему, Константин, ко мне в гости не заходишь? Все с капитаном трёшься…

- А почему трусь? Всё как обычно - общение с мастером в обязательном порядке. О чем с вами, механиками говорить? Никаких общих тем…

- Так уж с механиками и поговорить не о чем? - насупился дед. - Твои коллеги говорят, ты книжки пишешь…

- А про то, что стихи сочиняю, в народе не говорят?

- Нет. А что, ты ещё и стишками балуешься?

- Нет, пишу только прозу. По поводу стихов мне медведь на ухо наступил. А ещё есть в нашей компании другой литератор, короткие рассказы пишет, и художник-график - хорошие картины рисует, но в этот рейс его не взяли...

- Жаль… Однако ты и без художника заходи в гости: музыку послушаем, поболтаем…

- Ты бы лучше как стармех условия жизни мне облегчил - живу, словно в камере смертника с постоянным освещением - глаза уже болят.

Старший механик нажал несколько выключателей, но освещение продолжало работать.

- Странно, не понимаю.

- Можешь не тренироваться, я уже всеми выключателями и тумблерами щелкал - эффект такой же.

Дед вызвал корейца-электромеханика, пожурил. Кореец пробунил про замкнувший давным-давно где-то под переборкой кабель, но принялся ковыряться в щитках и в светильниках, и через несколько минут ночами бивший в глаза свет погас. Наконец-то можно будет нормально отдыхать после вахты.

- Дед, а Косачич фамилия молдавская?

Стармех даже обиделся:

- Сам ты молдавская…

- Неужели еврейская?

Дед тихонько выругался:

- Темнота! Моими предками были сербы! Скажешь тоже… еврейская…

Я ухмыльнулся:

- У меня про сербов есть хороший анекдот. Рассказать? Не обидишься?

- Кто ж на писателей обижается, валяй - расска­зывай.

- Ну, смотри, без обид. Молдаване частенько обижаются на анекдоты про себя. Слушай... Идет война в Боснии. Заходят в село грустные сербские боевики. «Где ебана мать?» Их посылают в крайнюю хату. Идут. Заходят, смотрят, за столом сидят несколько женщин. Главный спрашивает: «Кто ебана мать?» «Ну, я ебана мать». «Убили твоего Ебана хорваты…»

Стармех ухмыльнулся:

- Смешно. А сербам, вероятно, должно быть обидно. Ну, всё равно, шутник, заходи в гости…

Странный этот дед, зачем я ему нужен? О чём с ним говорить? Общих тем вроде нет - я на мостике ошиваюсь, с механикой и техникой не дружу, обычно с механизмами не в ладах. Но он ведь начальник, и в его каюте наверняка прохладно: кондиционер и вентилятор должны быть. Зайду!

Из любопытства, после вахты заглянул «на огонёк» прояснить интерес старшего механика к моей скромной персоне - неприлично игнорировать столь радушное и настойчивое приглашение. Дед оказался действительно занятным персонажем. Первая занятность: заядлый охотник - по переборкам каюты развешаны шкуры козла, косули, кабана, на полу шкура медведя, к стене прибиты рога оленя, черепа медведя и лося. Похвастал трофеями: рассказал где, когда и как добыл. Вторая неординарность: заядлый меломан, библиофил и интересный собеседник, хотя и ретроград.

- Серб Владимир или Владимир Сербский! Вас как по отчеству-то? В судовом крюв-листе почему-то отчества экипажа не указаны.

- Зови меня просто - дядя Вова! Как в фильме «Кин-дза-дза».

- Отлично, дядя Вова… Тогда и меня можно тоже по простому - дядя Костя…

Стармех хохотнул, открыл шкаф, там был спрятан богатый ассортиментом потайной бар.

- Что будешь?

- Огласите всю винную карту…

Дядя Вова ухмыльнулся, достал бутылку красного вина и бутылку коньяка:

- Винная карта всего из двух видов: красное грузинское и армянский коньяк. Скорее выбирай, дядя Костя - а то мне скоро в машину идти.

- Дядя Вова, а давай по бокалу вина - мне вечером опять на вахту.

Не говоря ни слова, стармех достал из холодильника белый хлеб, кусок балыка красной рыбы, литровую банку красной икры, замороженное сливочное масло.

- Угощайтесь, товарищ писатель. Впервые общаюсь вживую с настоящим литератором…

- Ого! Хорошо живешь, дядя Вова! А почему ни на камбузе, ни у других в холодильниках ничего нет? Танкер словно из голодного края вырвался, а не из хлебосольной сытой Кубани.

- Потому что не надо быть жадными и ленивыми! Я всем предлагал сгонять на рынок, когда мы стояли в порту Петропавловска-Камчатского, но этим алкашам по барабану - подвезут! Кто им подвезёт? Одним лень жопу от кресла поднять и от компьютера оторваться, другим бы только водку хлебать. Надо всегда головой думать, а не иным местом - поход долгий и тяжелый, и кормить нас в незнакомых местах толком никто не собирается. Вызвал такси, закупил на рынке свежего лосося и красной икры, сам насолил - и теперь я при хорошей закуси с уважаемыми и достойными людьми. Вечерком иногда в охотку выпью рюмочку коньяка или бокал сухого красного, закушу икоркой - красота! А этот коньяк и вино в Новороссийске купил и никого больше не угощаю. Пошли они к чёрту, алкаши! Мастер раз спросил, есть ли что-то выпить? Не жалко, я добрый - угостил. Они с радистом бутылку коньяку разлили по стаканам и в три глотка выжрали. Сидят, шары на меня таращат, ждут добавки. Сказал им: пошли на хрен, больше ничего не дам! Для меня коньяк - это коньяк, а вам просто пойло. Дай им цистерну - выхлебают за просто так, как бормотуху, и скажут - маловато. Набрали, понимаешь, на пароход алкашей…

Я кивнул в знак согласия с характеристикой подобравшегося экипажа танкера. Прожевал и полюбопытствовал:

- Дядя Вова, неделю голову ломаю: как вас таких убогих через океан запустили? Экипаж слабый и неготовый, судно - ржавое корыто: рискует, однако, компания - вдруг не доползете и затоните. И кто вас охранял по пути в Новороссийск? Вроде наша фирма в этих водах такое судно не сопровождала.

- Туда нас, Константин, белые медведи сторожили.

- В смысле? Я не знаю морской ЧОП с таким названием. Не слышал…

- А это не ЧОП - я про натуральных белых мишек. Мы в ту сторону шли северным морским путем - через Ледовитый океан.

Я даже оторопел. Зачем такой риск?

- Да-ну! Не шутишь?

- Какие шутки! Пошли в рейс на месяц до Камчатки - сдали груз мазута и думали обратно в Находку, но не тут-то было. Начальство велит пойти мимо Камчатки, мимо Чукотки - и ползти до Мурманска Северным морским путем - эксперимент. Потом должны были получить груз у «Ворнефти». Затратили денег - не счесть - нас даже атомный ледокол вёл! Знаешь, сколько стоят сутки аренды ледокола?

Я отрицательно покачал головой - откуда мне знать, сколько.

- Полмиллиона долларов! - выпалил дядя Вова. - Такие большущие деньги на проведение нашего ржавого корыта выброшены! Сам удивляюсь, но помалкиваю. Наше дело - работать и дойти, а не рассуждать. Мы во льдах даже гребной винт погнули и вал - думал, пришёл нам кабздец. Слава Богу, - он троекратно перекрестился, - в этот момент мы уже почти проскочили полосу сплошных льдов и выскочили в открытую воду. Ледокол взял нас под «усы» - вытащил. Еле доползли до Мурманска - встали в ремонт: заменили всё поломанное - это новые затраты, ещё несколько миллионов рублей расходов. Отремонтировались, а груза на севере нет, тогда нас погнали на Питер. Однако пока шли мимо Норвегии - новое указание: топать в Новороссийск. Дошли - и только уже там нас «Ворнефть» загрузила и забункеровала, а процесс погрузки шёл очень долго - почти месяц.

- Знаю, мне босс сказал давно о контракте, и я следил за вами по интернету, а вы в результате затормозили наш выезд почти на месяц: то в порт зайдете, то выйдете - какое-то дурацкое топтание на месте без видимой причины.

- Вот и я удивлялся! Кинули в танки десять тысяч тонн груза и выгнали на рейд - больше груза нет. Ждем две недели, когда остаток подвезут, а как подвезли, снова закинули чуток, и опять выгнали на рейд - ждать последнего остатка. Странно это все, непонятно для моего честного и аналитического ума.

- «Ворнефть» - Воркутинская нефть? Разве в Воркуте нефть добывают?

Дядя Вова хитро усмехнулся:

- «Ворнефть», она и есть «ворнефть» - нефть государственной компании, кем-то сворованная. Иного варианта я не понимаю: тонна груза стоит шестьсот баксов, мы семнадцать тысяч тонн везем, а расходы на содержание судна и перевозку вокруг света побили все нормы. Выгодным этот рейс может быть только при условии, если груз не куплен, а нужно перевезти кем-то даром хапнутое…

Я пожал плечами: что скажешь на это. Да и не моё дело - кто у кого и что украл, наша задача - судно добросовестно охранять и в целости доставить до Цейлона.

- Понравилось угощение? - подмигнул мне дед.

Молча кивнул, тщательно прожёвывая бутерброд - ещё бы!

- А музыка?

Если честно, то в музыке я не особо понимаю, но из уважения кивнул:

- Нормально…

- Эх, ты, явно дилетант! Нормально… Да знаешь ли, сколько такая пластинка стоила в советские времена? Это же «Пинк Флойд»! А вот пласт «Led Zеppelin»!

По моим глазам, по выражению лица дед сразу определил, что я полный профан.

- С тобой всё понятно - не торчал в юности от рока?

- Не интересовался…

- А я был грешен - торчал от музыки! Помнится, пришли мы в Сан-Франциско - весь экипаж побежал джинсы скупать, мохер да люрикс. А куда я? Рыскаю по музыкальным магазинам, ищу пластинки подешевле. Нашел одну лавочку со старыми пластинками - всё всего по доллару. Распродажа! Я - бегом на пароход за деньгами - и на всю валюту, что у меня была, набрал двойной комплект того, что смог дотащить. По приходе в Находку нам таможня шмон устроила - лишние джинсы изымают у народа, а к моим пластинкам чекистско-пограничные ищейки никакого интереса не проявляют. Проверили по списку - ничего запрещенного нет. Подарил пару штук инспектору, он мне улыбнулся - пожалуйста, ввози, товарищ. Половину добра я знающим людям выгодно сдал - машину можно было купить! А ты говоришь унылым голосом - нормально… Да это же классика! Посмотри, какая у меня на судне шикарная коллекция.

С этими словами Косачич хвастливо вынул из шкафа стопку винила.

- В прошлом - это целое состояние!

Я вновь довольно равнодушно отнёсся к его жеребячьим восторгам и несколько обидел деда.

- Серость - а ещё писатель! А прочий твой коллектив такой же тёмный в музыке?

- Не спрашивал, но могу узнать.

Дядя Вова махнул рукой:

- Да чего узнавать-то, приглашай весь коллектив завтра примерно в это время ко мне «на огонёк»: посидим, поболтаем о жизни, я уже устал от своего унылого коллектива - поговорить не с кем…

Мои коллеги с радостью откликнулись на приглашение дяди Вовы и по очереди после вахты побывали в гостях у стармеха. Лично я просидел у деда все восемь часов между вахтами, спасаясь от нестерпимой жары. Заодно выпили бутылочку вина и употребили икорку.

Дядя Вова подбадривал, призывая не скромничать - я и не скромничал. Кабыла даже возмутился:

- Неприлично столько жрать - пятый бутерброд с икрой съедаешь. Привыкли русские к халяве, дорвутся икру черпать ложкой - не унять. Владимир Петрович, не корми его больше.

- Шура, что я сделал такого неприличного? Я же не виноват - хозяин угощает…

Дед лишь улыбался в ответ и щедрой рукой подливал хорошего вина в высокие бокалы. Разошлись обоюдо довольными.

С того вечера мы зачастили в гости к деду после купания в бассейне: поговорить о политике, литературе, попить вина под икорку…

Перед заходом в зону пиратства провели собрание и инструктаж экипажа: порядок несения вахт, организация маскировки и действия экипажа по тревоге при опасном сближении с неизвестными и подозрительными лодками.

- Мы занимаем оборону на крыльях, капитан управляет судном, стармех - в машине, а прочие члены экипажа берут ценные вещи из кают, документы и прячутся в цитадели - в румпельной. Повару необходимо прямо сейчас заложить в убежище консервы и бутылки с пресной водой.

- Сколько воды? - оживился повар. - Упаковки достаточно?

- Из расчета три литра на человека! - распорядился капитан строго. - Смотри у меня, потом сам будешь страдать от обезвоживания организма. Всем понятно, как действовать? Прямо сейчас проведем учебное занятие…

Сыграли тревогу, экипаж с задорным гоготом и прибаутками за пять минут укрылся в цитадели. Дали отбой, и, довольные успешными результатами учений, капитан с радистом отправились обмыть это дело спиртом...

Прошло четыре дня: танкер перемалывал воду винтами миля за милей со скоростью двенадцать узлов - больше машина дать не могла. Солнце продолжало нестерпимо палить, над океаном стояло дрожащее марево от испарений, и примерно через час непрерывного наблюдения за горизонтом глаза уставали от яркого света и блеска водной глади.

Я лениво вглядывался вдаль, и в пол уха слушал трёп старого штурмана, бывшего радиста, прерываемый время от времени очередными воплями его энергетической разрядки бу-у-у-а.

Внезапно штурман воскликнул:

- Вижу на радаре неопознанную цель. АИС у подозрительного объекта отсутствует. Константин, посмотри в бинокль слева по борту на тридцать градусов.

Действительно - наперерез танкера двигалась лодка тип: пиратская матка или баркас контрабандистов. Баркас небольшой, водоизмещением примерно в сотню тонн, дистанция примерно три мили и скорость примерно как у нас. Почему идёт наперерез, чего хотят от нас обитатели этого корыта? Что его хозяева задумали?

- Семёныч! Срочно вызывай капитана!

Я в свою очередь позвонил в госпиталь - вызвал остальных секьюрити.

Сначала прибежали слегка опухшие и помятые мастер и радист из каюты палубой ниже, затем почти из трюма  - мои бойцы. Замерли - наблюдаем за перемещением лодки.

- Что делаем? - встревожился несвежий мастер Василий.

- Ждем! - пожал я плечами. - Ведь пока с их стороны никакой агрессии. Возможно, судно - матка, тогда с неё спустят лодки и пойдут на абордаж. Наблюдаем…

Схватились за бинокли, и все, кому достались, принялись таращиться во все глаза. Лодка шла прежним курсом, спокойно и нейтрально, не меняя скорости, и по показаниям АИС должна была скоро врезаться в наш танкер.

- Семёныч! Может быть, там все уснули? Возьми курс правее, пропусти баркас.

Старый штурман встрепенулся:

- Как уходи? Без боя!? А давайте долбанем по этому баркасу из трёх стволов! На кой мы везем эту шайку оглоедов? Хоть посмотрим, как они стреляют!

- Не суетись! - одернул я штурмана. - А если они по нам жахнут в ответ из гранатомета?

Приняли правее, потом ещё чуть вправо, а лодка уже в миле от танкера.

- Мастер, давай сыграем на всякий случай тревогу, возможно, они просто косят под тупых, а подойдут и окажутся пиратами да начнут стрелять. Перестрахуемся?

Врубили ревун, сыграли тревогу, объявили по громкой связи о пиратской атаке, довернули еще вправо. Конечно, по-честному, мне хотелось пострелять, ведь баркас находился на угрожающем для судна расстоянии, допускающем открытие огня, но людей на палубе, с агрессивными намерениями нам не было видно: тишина, никакого движения, словно мимо проплывал «Летучий голландец» - и только тарахтел слабосильный движок. Лодка тихим ходом проползала мимо примерно в двух кабельтовых.

- Ну, стреляем на поражение? - хриплым голосом спросил Кабыла и хищно втянул воздух ноздрями.

- Ты становишься диким и опасным, как Зверлинг - всё бы по людям пострелять. Погодим. Мы же на танкере! А ну как оттуда действительно в ответ долбанут из гранатометов? Взорвется танк с грузом, полыхнёт, и мы все сгорим. Хочешь? Я нет! Сейчас дам предупредительную очередь…

Я вышел на левое крыло и дал две коротких очереди в воздух - никакой реакции. Судёнышко как шло, так и шло, ни отвернуло, ни сбросило ход. Все спят или умерли?

Пока мы нервничали и суетились на мостике, на палубе наблюдалась странная движуха - фотографировать пиратов собралась любознательная толпа: повариха и буфетчица снимали на мобильники, матрос и электромеханик - на «мыльницу», а донкерман - на свой профессиональный фотоаппарат с мощным, почти полуметровым объективом. Я обратил внимание мастера на толпу зевак.

- Мастер, непорядок! Это форменный бардак!

- Все с палубы! Бегом в цитадель! - заверещал по громкой связи Василий, но на его вопль отреагировал лишь матрос и повариха - исчезли. На повторный вопль с недовольным видом покинули палубу буфетчица и электромеханик, а донкерман нехотя ушёл лишь после троекратного матерного обещания мастера дать очередь по оставшемуся неугомонному папарацци.

Танкер подвернул ещё чуток, и обошлось без встречного боя. Лодка так и не отреагировала на наши сигналы, курс не сменила, но и не предприняла никаких агрессивных действий. Возможно, это действительно были усталые, сонные контрабандисты.

Мастер построил экипаж, наорал, но фотографы сделали вид, что не поняли реальности угрозы нападения на судно. Жека, толстяк-донкерман, даже возмутился:

- Вы мне сорвали такие ценные кадры! Возможно, я бы их в морской журнал продал!

- Женя! Хватит изображать из себя идиота! - заорал мастер, брызгая слюной. - Мы находимся в пиратоопасном районе и не в бирюльки играем! Тебе всё кажется шуточками? Иди, охладись в бассейне, фотокорреспондент хренов! Всем разойтись по рабочим местам...

Я немного попенял мастеру на низкую дисциплину на судне, но Василий раздраженно махнул рукой:

- Совсем народ разболтался за долгий переход - устали! Мы шли в каботаж, в рейс на три месяца, а он продолжается уже почти год и вокруг света, - мастер устало обмахивался журналом - слабо дующий кондиционер не помогал.

Василий помассировал пальцами виски, нашел глазами выглянувшего из радио-рума измученного некачественным спиртом и долгим походом радиста:

- А пойдем, брат Игорёк, успокоим нервы - тяпнем, что у тебя со вчерашнего вечера осталось…

Горбатого могила не исправит...

Переход на «Золотой бухте» завершился благополучно - поздней, тёмной и безлунной ночью высадились на пограничный ланкийский катер, предварительно тепло простившись с экипажем и обменявшись с дядей Вовой адресами и телефонами.

Сошли на берег - и сразу в отель: ночное купание, ранний завтрак с коктейлями и пивом. А утром, не успев толком накупаться, уже мчали в порт, садиться на очередной пароход - старый знакомый «Мордехай».

Времени с прежнего прохода на этом рудовозе прошло много, поэтому от прежнего экипажа не осталось никого - вся та команда давно сменилась. Эх, жаль, нас не встретил поэт-боцман и хлебосольный капитан Колеватов.

Новый мастер «Мордехая», татарин Эрик Фадкуллин по его словам был бывалым капитаном и за долгую службу знал почти всех капитанов, с кем я ходил: и говорливого Баталова, и наполеонистого Чирко, и громадного Гуйвама. Ну не мастер, а ходячий отдел кадров.

- Гуйвам - дебошир, Чирко - прохиндей, Баталов - пьяница и жулик, Лаврентий Палыч - полное чмо! А этот, что был до меня - откровенный вор, на чем и прогорел: они с чифом и дедом продали топливо в Индонезии, а на них настучал матрос.

- Мастер Колеватов?

- Да нет, другой, молодой парень. А ведь предупреждали - не воровать, мол, на судне сидит стукач из конторы. Украли раз, не доказали, украли второй раз - предупредили, а потом сняли и лишили каждого по окладу. Но куда там, мы умные, сами с усами! Экстренно всех сняли в Сингапуре, лишили окладов, а нас туда самолетом доставили…

- Капитан, мало ли что людей предупреждали - русское авось. Если человек дурак - то это навсегда! Хочу рассказать трагикомичную поучительную историю. Незадолго перед выходом на пенсию попал я служить в авиацию сухопутных войск. Забавно вышло, пехотинец - в авиации. Отдельный боевой вертолетный полк армейского корпуса базировался на аэродроме Козьмино, рядом с небольшим одноимённым посёлком, а при аэродроме был расквартирован наш отдельный батальон связи и радиотехнического обеспечения полётов. Командиром полка был Герой Советского Союза - позже в Чечне погиб. После танкового или мотострелкового батальона служба в авиации была не пыльная, о таком подразделении ранее я мог только мечтать - личного состава кот наплакал: десять офицеров, пятнадцать прапорщиков, тридцать женщин-военнослужащих, пять контрактников и десять солдат. Всех более-менее толковых солдат забрали на первую чеченскую войну - остался лишь сброд и самой большой проблемой стали трое никому не нужных и не годных бойцов: Умнов, Добряков и Фалалеев. Умнов - к двадцати годам конченный алкаш, алкоголик уже в третьем или четвертом поколении, Добряков - закоренелый героиновый наркоман, которого  то я из притонов извлекал, то он отлеживался в госпиталях, восстанавливая потрёпанный героином организм, то в психушках восстанавливался, а Фалалеев - и вовсе особый случай клинического идиота. Да к тому же этот идиот был нечист на руку.

В первый раз Фалалеев попал под подозрение о воровстве, находясь в наряде дневальным по штабу: у прапорщика-казначея во время выдачи получки пропало десять тысяч рублей. Надо сказать, в те годы сумма не очень большая - дело было до деноминации 1997 года, но все равно неприятно. Досадно было прапорщику, но сам виноват - нечего выходить курить на крыльцо, не заперев дверь и не закрыв на замок чемоданчик с деньгами. Недостача вскрылась в конце выдачи, но дневального за руку не схватили, а не пойман - не вор! Однако же в штабе посторонних не было, кроме Фалалеева - ни души. Но через месяц этот солдат все же впервые попался на краже - стянул с бельевой верёвки ношеные джинсы и футболку, явно стянул вещички для того, чтобы ходить в самоволки.

Хозяйка с балкона заметила, догнала, буквально схватила за руку и побила скалкой. На женский крик и вопли бойца выбежал дежурный по части, сдал жулика комбату на руки. Поймать - поймали, но что с ним сделаешь? Гауптвахты в гарнизоне нет, а в наряды он и так каждый день заступает. Да подобную кражу и кражей не назовешь - мелочёвка, ничего серьезного. Дал ротный ему по шее, провел душеспасительную беседу, а комбат пообещал написать разоблачительное письмо домой. Боец взмолился: - не пишите, отца у меня нет, а мама больна, и я у неё один-единственный. Пожалели, не написали. А зря!

Кстати о маме: через месяц мама прислала телеграмму, заверенную военкоматом Тетюшского района, мол, болеет, просит отпустить сына в отпуск, помочь картошку выкопать - больше некому помочь. Начальник штаба батальона майор Черчесец, этот находившийся вечно «под мухой», вошёл в положение и за две бутылки водки выписал отпускной и проездные билеты. Добрейшей души человек! А Фалалеев в срок не возвращается - пропадает на месяц. Вскоре приходит телеграмма из РУВД - ваш солдат находится под арестом. Комбат отправляет командира роты, ныне покойного, рано ушедшего из жизни капитана Эллинича, забрать бойца и вернуть в часть. Капитан улетает, решает вопрос, забирает, а по возвращении рассказывает: Фалалеев был крепко пьян и ударил по лицу семидесятилетнего соседа, отставного полковника. За что? А, мол, такие как ты офицеры меня в части третируют. Каков мерзавец?! Мы к нему по-хорошему, даже отпуск дали, а он - мстить офицерам мордобоем! Эллинич покутил с милиционерами пару дней, те оценили широту его души, отдали Фалалеева. На поруки, в часть.

Прошло три месяца, вновь солдатик умаялся служить Родине - Новый год на носу! Отпрашивается всё у того же «гуманиста» начальника штаба, мол, маме надо опять помочь - дрова на зиму заготовить. Опять две бутылки водки начальнику штаба - и отпускной билет на руках. Я узнал об этом отпуске слишком поздно, протестовал, ругался, но Черчесца поддержал подполковник-собутыльник из штаба корпуса Гузеев: «К людям надо относиться по-человечески, входить в положение». Ладно, говорю, тогда сами забирать поедете, когда этот «сиротинушка» что-то натворит. И я как в воду глядел! В первых числах января приходит срочная телеграмма: рядовой Фалалеев находится в РУВД Тетюши под следствием, и номер статьи УК, по которой задержан. Заглянул в Уголовный Кодекс - кража со взломом. Приехали! Начальники откомандировывают меня в Татарию спасать честь мундира армии, не допустить, чтобы преступление повисло тяжким грузом на батальоне. Я - отнекиваться, есть, кому ехать: тот, кто отпускал, пусть и катит в Тетюши. Подполковник Гузеев отмазывает приятеля, мол, фронтовые учения на носу, Черчесцу документами заниматься, а твое дело люди - вот и поезжай, раз отпустили в отпуск бойца.

Ладно, собираюсь, еду, ругая последними словами своих начальников, добираюсь на перекладных с кучей пересадок: поезд до Москвы, потом поезд до Казани, затем - автомобилем до границы района и пять километров пешком по крепкому морозу до райцентра - автобусы в новогодние каникулы не ходят! В районном отделе милиционеры встречают меня с распростертыми объятиями и с ироничными улыбками: а где Сашка Эллинич? Мы его ждали. Эх, как мы с ним хорошо «погудели» в прошлый раз. А мне не до банкетов - надо срочно в часть возвращаться. Следователь, участковый, дознаватель и оперативники ко мне со всей душой, но бойца отдать наотрез отказываются - рецидивист! Второй раз попался, и протокол составлен - вынуждены этапировать под конвоем в Казань.

Пытаюсь узнать: что случилось? Что украл он в этот раз? Оказывается сущая чепуха, но на хороший срок потянет! Дело такое: новогодняя ночь, Фалалеев с приятелем и двумя девицами подгуляли, быстро всё выпили - захотелось ещё, но уже полночь. Где в глухой деревне взять? Правильно - в сельмаге! Выломали решётку ломиком с пожарного щита, разбили окно, влезли. Что взяли? Три бутылки портвейна, две водки, консервы, конфеты и пряники. Утром продавец увидела взлом - вызвала участкового, а тот по следам на снегу пришёл в хату, где пировали ухажеры. Все пьяные вповалку в самом срамном виде на диване и на полу валяются - Михалыч их взял, как говорится, тёпленькими.

Предлагаю сумму возместить государству, но милиция не желает брать компенсацию - протокол составлен, делу дан ход, и ничего уже не поделать, тем более Фалалеев - рецидивист!

Служители правопорядка пригласили меня на банкет - сходил, пообщался, попил, но все равно дебила в часть на поруки не возвращают. А Фалалеев в камере рыдает, утирает сопли - но дело заведено, и ничего не изменить. И статья корячится крупная - сплошные отягчающие обстоятельства: кража со взломом, по сговору, с применением технических средств (ломик), в группе (вдвоем), в пьяном виде (ещё одно отягчающее), в особо крупных размерах (свыше пятидесяти рублей, но со времен Советского Союза повышение сумм с учетом инфляции не провели!), да ещё и повторный за год протокол!

Взял в канцелярии я справку о задержании и этапировании солдата в СИЗО Казани и уехал домой. Прибыл, докладываю. Гузяев морду воротит - не сумел решить проблему; я предлагаю самому съездить в Татарию и решить, раз всё так просто…

Проходит полгода, время увольнения в запас, а о рецидивисте Фалалееве из Татарии ни слуху, ни духу. Что делать? Решаем вопрос просто - исключаем его из списков части, и все дела. Нет человека - нет проблемы, а раз не пришла бумага об осуждении из Казани, значит, нет и преступления. Ведь местные военноначальники нашего бойца вполне возможно оставили дослуживать на родной земле. Могли? Могли! И только мы эту операцию проделали, через пару недель раздался междугородний звонок - следователь прокуратуры из Казани. Ваш рядовой Фалалеев? «Нет, не наш, - решительно отвечаю, - наш - уже уволен в запас».

Удивляются: как уволен? А он у нас под следствием и заявляет, что состоит на действительной воинской службе. Мы с комбатом крепко стоим на своём - не наш! Ну и ладно, соглашается служитель закона, пусть будет так. А в чем, собственно, дело, спрашиваем осторожно. Какое преступление совершил, какая статья? Изнасилование несовершеннолетней с тяжкими телесными повреждениями, и в составе группы.

Искренне с комбатом удивляемся: как изнасилование? Он же на гауптвахте в Казани должен находиться? Следователь поясняет: а вот так, разгильдяйство военного дознавателя или следователя! Вашего Фалалеева этапировали в казанскую тюрьму, сообщили в гарнизонную прокуратуру, они узнали, что это солдат не местный, не гарнизонный, а из другого военного округа, отложили дело на потом, да и забыли. Месяц прошёл, его из камеры выпустили - дольше держать не имеют право, тем более военнослужащего. А этот идиот, которому счастье улыбнулось выйти на свободу, вместо того, чтобы убыть в часть - через два месяца на дембель, связался с какой-то шпаной, пили, гуляли и девчонку заломали. Подонки! Теперь - пятнадцать лет, учитывая прежние приводы и задержания. Никаких смягчающих обстоятельств!

Уж как этот Фалалеев стремился в тюрьму, как ему везло, и он несколько раз уходил от ответственности, так он своего добился. Если человек идиот - навсегда!..

Мастер покивал головой:

- Таких случаев в моей практике не счесть, и подобных идиотов на флоте немало…

Проход через океан оказался на редкость спокойным: судно шло в балласте, скорость большая, борта высокие, вдобавок, опутаны колючей проволокой. Забавно, но за год исчезли башенки кранов и дорожка от борта до борта, по которой я прежде мог ходить и наблюдать за морем в сторону кормы. Куда дели?

- В «Мордехай» в порту Южном врезался догружатель - зацепил грейфером, - пояснил капитан. - Дорожка повисла на обломках почти до палубы - пришлось сварщику срезать металл и вносить в документы конструктивные изменения. Хорошо - борт нам не пропороли!..

Полковник Алекс оповестил, что нам повезло, пересядем на очередное судно - это в мои планы не входило, и, прочитав мэйл, я начал сетовать на жизнь.

- Черт подери! Дома денег мало оставил - жена ругается, а на новом контракте ещё дней на двадцать задержимся. Я не привык так подолгу в морях ходить.

- Долго - это сколько? - заинтересовался мастер с ух­мылкой.

- Месяц как уехали из Питера.

- Разве это долго! А два года без малого на контракте не хочешь?

- Да ладно! Так не бывает!

- Сейчас не бывает. Нынче в Европе с моряками контракты не дольше трёх-четырёх месяцев крюинги заключаются - считается, на больший срок психика в отрыве от дома нарушается. А в прошлом бывало. Хочешь, расскажу, как вышло у меня два года без месяца?

Я кивнул - всегда любопытно послушать очередной забавный трёп капитана.

- Так вот, расскажу, как у меня вышло два года без берега. Я тогда был молод и рьян, чуть за тридцать, и лишь третий год работал старпомом. Сел на греческий балкер - впервые пошёл работать «под флаг», как раз Советский Союз приказал долго жить. Штурманское дело знаю, в английском кумекаю - решил рискнуть. Греки довольны, проблем со мной никаких: службу знаю, с отчетностью порядок, не пью. Полгода отработал - и надо меняться, а мы идем из Европы в Нигерию, и, видимо, на мою зарплату чифа кандидата не нашли - просят меня дойти до Лагоса. Ладно, думаю, лишний оклад тоже не помешает - сын родился перед выходом в море, и надо квартиру большую покупать.

Разгружаемся, из офиса сообщают: сменщик прибыл, живет в отеле. Отлично! Но утром на борт поднимается полиция и мастера информируют - чиф ночью умер в номере - инфаркт. Заменился, называется. Что делать, скоро выход в море - топать на Южную Америку. Из конторы просят потерпеть. Сообщаю жене, мол, подкоплю ещё пару окладов. Ворчит, но соглашается.

В Южной Америке мы метались от Аргентины и до Панамы, туда-сюда, и никто мне не прибыл на смену. А тут внезапно мастер заблажил: схожу с судна - приболел. Хозяин-грек предлагает сменить капитана, вырасти в должности - оклад при этом у меня почти в два раза поднимается. Почему бы и нет? Диплом позволяет, желание стать капитаном есть, деньги семье нужны - звоню домой. Супруга в слёзы, мол, устала быть одна, ребенок растет без папы - но понимает - и квартира нужна, и денег не хватает - капитаном быстрее заработаю. Соглашаюсь. Идем в Канаду, потом в Европу, потом - снова Африка, и обратно в Аргентину. Обжил капитанскую каюту, обвык в новой должности, руковожу своим многонациональным экипажем. Контракт подходит к концу. Жена ждет, дни считает. Замена намечена в Бразилии. Пришли в Сан-Пауло, новый капитан - грек, поднялся на борт, принимает дела, а ночью хорошенько напивается, и у него микроинсульт. Приплыли! Хорошо, я не участвовал в застолье и не причём - грек пил с земляком стармехом. В фирме схватились за голову - послезавтра выход из порта, умоляют продолжить работать, обещают стимулировать большой премией. Звоню жене, пытаюсь убедить - убеждается с трудом. Но куда деваться: соглашайся, не соглашайся, а работать надо, я ведь не матрос - куда пойдет судно без меня. Поплакала, обиделась, замолчала. В итоге, когда я вернулся домой почти через два года, трёхлетний сын спрятался за маму и спросил: кто этот дядя? А ты говоришь, у вас ожидается долгий контракт - пятьдесят суток…

Окончание в следующем номере