Пролог.

 Утро ужасное. Погода ужасная. Состояние ужасное.

Такое ощущение, что в желудке поселилась огромная амеба, состоящая из всего вчера съеденного и выпитого, и теперь рвется наружу.

С головой еще хуже...

Погода ужасная. С неба сыплется не то дождь, не то снег, под ногами хлюпает, и ты чувствуешь, как эта хлябь проникает сквозь тонкую подошву туфель. Да уж, когда в своей машине, все это ощущается куда менее драматично, но когда пешком...

А амеба рвется из желудка, мозг колотится острыми углами в череп...

А, кстати, где машина? Так, собрались и подумали... Машина у кабака вроде бы. Да, скорее всего. Ну не садиться же за руль в том "приподнятом" состоянии, в котором они с Томкой поехали к ней домой.

Су-у-у-ка, Томка, - сформировалось в мозгу пока еще не совсем четко, но доминирующим все-таки стало - сто грамм, а лучше - двести. И он вспомнил о фляжке в бардачке его машины.

С надеждой посмотрел по сторонам. Но, увы, утро было не только промозглым, но и настолько ранним, что все ларьки на его пути были закрыты.

Да и машин на улице было не густо. Он долго топтался на месте, пока какой-то таджик не остановил потрепанную "шестерку" и не спросил:

- Куда ехать, началник7

Он упал на сидение и только после этого сказал:

- Хинкальную номер два знаешь? К ее стоянке.

Покопался в карманах и к своему удивлению обнаружил несколько скомканных тысячных купюр.

- Едем, - категорично сказал, пресекая недоверчивый взгляд "бомбилы"...

"Бомбила" остановился у стоянки. Он увидел свою машину, сунул в руку таджика купюру, заторопился в уютный салон своей машины. Включил движок, открыл "бардачок". Фляжка была на месте. Он выпил половину содержимого. В салоне стало теплеть. Он скинул мокрые туфли и носки, опустил спинку сидения и, положив ноги на торпеду, предался возвращению в нормальное состояние.

А не поспать ли часок, - подумал он.

Но что-то не позволило ему отключиться. - Наконец понял, что это не абстрактное "что-то", а назойливая мысль  - Томка су-у-ука, су-у-ка, су-у-ука Томка!..

 Хотя в первый раз, что ли, она выносит ему мозги на предмет того, чтобы он женился на ней.

Так, хватит, собираемся, - стал внушать себе.- Сперва - в офис, разгребу бумаги, захвачу рождественские подарки для дочек...

Вообще он должен был еще вчера к ним заехать с подарками. Но в кабаке, куда они зашли поужинать с Тамаркой, объявились ее друзья, то ли актеры, то ли художники, и покатилось...

Обулся, проглотил таблетку "Антиполицая", запив ее остатками воды из полупустой бутылки, валявшейся на полу в салоне, и поехал.

До офиса докатил, слава Богу, без приключений.

Бумаг оказалось несколько больше, чем он предполагал, но он тщательно просмотрел их все и отреагировал правильно: что в корзину, что к исполнению, а что в папку, как он ее называл, "Для раздумий".

Покончив с делами, подхватил объемистую коробку с Лего для Пашки - младшей и складной мольберт для Машки - старшей, вышел из кабинета. При этом, однако, кинул взгляд на "песочные часы" и отметил с тревогой, что в верхней колбе остался всего один шарик.

 1

Связь Константина с Томкой тянулась уже полгода. А познакомил их его старый друг Фетс. Томка работала у него операционной сестрой. Сам же Фетс (Филадельф Евстратович Тсаликов - попробуй такое выговорить на трезвую голову, поэтому все более-менее близкие называли его Фетс) был нейрохирургом, причем по словам не только его пациентов, но и начальства имел светлую голову и золотые руки.

Они дружили уже лет тридцать, со школьной еще скамьи. Константин помнил, когда в их девятый физико-математический класс вошел невысокий, но крепкий русый паренек. Классная, представляя его, пыталась назвать по имени, а новичок с каждой ее ошибкой краснел все больше и больше. И тут Костя не выдержал и крикнул "Фетс, ты - Фетс! Кидайся рядом!" Так они и сошлись. Оказалось, что у них много общего. Им нравились одни и те же книги, видео, музыка и девчонки. Вместе ходили на олимпиады и школьные конференции и занимали там неплохие места. Раскололи родителей на недорогие гитары и, освоив пяток ля-минорных аккордов, начали обольщать девушек Макаревичем, Битлами, Высоцким и даже некоторыми перлами песенного жанра своего сочинения. Девушки отвечали вполне определенной взаимностью.

Правда, у Фетса музыкальный слух находился в зачаточном состоянии. Зато у Кости со слухом было все в порядке. Но у Фетса хорошо складывались слова. И поэтому, когда они охмуряли девушек своими песнями, пел в основном Костя, а Фетс только "подмяукивал" - и то не очень громко...

Вместе они начали курить трубки. Трубку нельзя курить в суете мирской жизни. Для этого нужно воспарить над миром и, набирая ароматный дым в рот (не затягиваясь, ни в коем случае, ибо затягивание приводит к жуткому кашлю) и выпуская его из себя застентными клубами, размышлять о судьбах этого самого мира...

На последнем году обучения Фетса начало клонить все больше к биологии и медицине, в то время как Константин испытывал непреодолимую тягу к компьютерам. И даже как-то поделился с другом, что мечтает создать искусственный интеллект. Фетс усмехнулся и сказал:

- А что такое вообще интеллект?

Константин пытался что-то ответить, но понял, что и сам точно не понимает, что это такое.

- Вот почему искать нужно не в компах, а вот здесь. - При этих словах Фетс постучал себя пальцем по лбу.

После школы их пути разошлись достаточно надолго. Фетс поступил в Военно-медицинскую академию в Питере, Константин же остался в родном городе, поступив в местный вуз, который, впрочем, славился подготовкой качественных "компьютерщиков".

Домой Фетс вернулся лет через пятнадцать, а то и поболее. Доктором наук и профессором. И сразу возглавил подыхающее в девяностых отделение нейрохирургии, очень быстро превратив его в клинику. И не просто в клинику, а в клинику, куда потянулся народ сперва из столиц, а потом - из-за рубежа, поняв, что уровень здесь выше, а плата за услуги - ниже.

И, спустя некоторое время он объявился дома у Константина. Да не один, а с очень симпатичной дамой по имени Алла.

Алла не была писаной красавицей. Да что там. Константин на улице если и обратил бы на нее внимание, то только из-за цвета волос. Она была рыжей! Истинно рыжей. С волосами все понятно. Но кожа - она просто отливала молоком. При этом легкий флер веснушек на шее, плечах и в вырезе блузки. Как-то в ничего не значащем разговоре она призналась, что до встречи с Фетсом очень комплексовала. А вот Фетс внушил ей, насколько она редкой красоты женщина - и она ему поверила (ну, это Фетс умел, умел...) Сам же Фетс признался Константину, что от своей жены без ума.

Виделись друзья не очень часто. Но и Константина, и Фетса, в каком бы составе они не собирались, встречи радовали.

Судьба же Константина в эти годы была ровной. Закончив вуз, он устроился сперва в конструкторское бюро, потом, когда под натиском рыночного капитализма все начало рушиться, он вместе со своим тогдашним шефом открыл контору по продаже компьютеров, а также по установке на них краденого софта (а откуда деньги на лицензионный?) и ремонту оных. Когда же таких контор появилось, как грибов после дождя, Константин занялся производством печатной продукции: визиток, буклетов... "К Константину домой зайдешь - из мебели только кровать и табуретка. Все остальное - два компа с суперскими мониторами, ну и всякая машинерия для печати. По углам пачки бумаги, тубы с краской" - так потом вспоминали этот период его жизни друзья.

И вот так, по чуть-чуть, он создал свой бизнес. Причем зная о "глазах завидущих и руках загребущих", быстро нашел себе "крышу". При этом не рубил миллионы, но и своего не упускал. Так, средний, ну, может быть, чуть-чуть выше, чем средний бизнес. То есть никаких экстремальных телодвижений, типа покупки дачи в Испании или мерседеса последней модели не было. Сабантуев не устраивал и кордебалеты в Куршавели не возил. Так вот жил, потихонечку, но вполне в достатке.

Однажды на него все-таки наехали. На предмет продать фирму. Константин не стал даже обращаться к "крыше". Он просто сказал: "Берите, если прибыль в десять процентов вас устроит. Но учтите, у нас есть имидж. Вот вы разгоните нас, наберете новых дизайнеров, веб-сайтеров и прочих. Но ведь они вам не дадут тот стиль, который приносит прибыли. А чтобы сформировать новый имидж, время потребуется. Хотите? Да, еще вот что. Это ж дизайн - дело тонкое. Я уж не говорю о том, что наши сотрудники в основном женского пола. А пол этот имеет такую привычку - беременеть. Причем не вовремя. Да и когда не беременеют - то у них душевные драмы, то нет должного творческого настроя, а то просто дети болеют. Ну что, хотите такую фирму?"

Большие дяди, которые хотели, явно смекнули, что тут головных болей много больше, чем те призрачные прибыли, которые сулит отжим, и... отстали.

2

Кстати, началу семейной жизни Константина Фетс тоже весьма поспособствовал.

Дело было поздней осенью, и погоды на дворе стояли омерзительные. Фетс пришел в офис Константина, если можно так назвать комнатку в три квадратных метра, в поганом настроении (что-то не так пошло у него на операции) и с бутылкой виски. В общем, слегка посидели, поплакались на жизнь и решили пройтись пешком, дабы окончательно развеять тоску.

И шли они себе тихо-мирно, и, естественно, не заметили выломанный бордюрный камень, лежащий на проезжей части улицы. Вот Константин об этот камень и споткнулся. Итог - слегка разбитая морда лица и выбитый зуб. Понятно, как он начал отзываться о ситуации - нормативной лексики там практически не присутствовало. А в это время на балконе второго этажа, выходящего на эту улицу, появилась девушка, дабы снять не просыхающее белье. И заслушалась. И, видно, это ей так понравилось, что она рассмеялась.

Фетс тут же стал на дыбы (тем более, что поток сверхнормативной лексики у Константина иссяк) и воскликнул: "Чем ваше такое вот отношение, лучше бы вынесли моему другу стакан воды и таблетку аспирина!" И что вы думаете? "Подойдите со двора ко второму подъезду, - ответила девушка. - Я сейчас!"

Подошли. И действительно, девушка уже ждала в подъезде, кутаясь в халатик, со стаканом воды, кучей таблеток и каким-то перевязочным материалом. "Выпейте все это и показывайте, что там у вас". Хотя в подъезде было не очень светло, Константин разглядел, что девушка была довольно хороша собой, а ее руки были ласковы, и проникся.

И тут на передний план снова вылез Фетс. Он рассыпался в извинениях и за ненормативную лексику его друга, и за то, что они в такое позднее время затруднили ее оказанием такой необходимой и замечательно оказанной медицинской помощи, сообщив ей, насколько они обязаны. И в качестве малой компенсации за все причиненные ей неудобства пригласил ее ... на вечер поэзии. (Вот уж чего бедная девушка никак не ожидала...)

Но в суботу вечером она сидела в небольшом зале и слушала, как эти странные ее знакомцы поют под гитару.

Потом они шли по ночному городу, прикрывая Катерину (так, оказывается, звали "ангела-спасителя" Константина) двумя зонтами и время от времени выпихивали друг друга в лужи, чтобы не дай Бог их "ангел" не замочил своих ножек.

И этого вечера было вполне достаточно, чтобы Константин увидел в Катерине Свою Женщину. Единственную и Неповторимую.

Катерина являла собой тех женщин, по которым на улице мужчины только мажут взглядом, фиксируя в уме: "ничего особенного...". А ведь стоило бы присмотреться. Ох, стоило...

Русые волосы, неопределенный цвет не самых больших глаз. Абсолютно ординарный рот. Узкие бедра и маленькая грудь. Нет, задерживать взгляд на улице на такой явно не стоило. Но, приглядевшись, вы начинали видеть, что ее волосы, насильно сжатые в гладкую прическу на самом деле - грива, которой только дай волю, и она рассыплется по плечам неукротимой волной. Неопределенного цвета глаза на самом деле очень чутко меняли цвет в зависимости от состояния их хозяйки, становясь то нежно-голубыми, когда она была в хорошем расположении духа, до сумеречно серыми, когда "оне изволили гневаться". Тело же ее отнюдь не было худым. Оно было легким, и если бы мужики были чуть более внимательными, то заметили бы, что она не идет по улице, а как бы летит, почти не касаясь земли.

К счастью, у Константина было время всмотреться и увидеть все это. И когда Константин впервые увидел ее обнаженной, то обнаружил, что ее грудь - точная копия груди Венеры Милосской...

Уже планируя совместную жизнь, Константин отметил и ее ум. О, это не был такой вот аналитический ум, чтобы в вечерней тиши можно было бы обсуждать с ней вопросы квантовой механики или антропогенеза, ум у нее был более приземленный. Это не означало, что она сама была тупенькой и необразованной, отнюдь: у нее были свои интересы. Она, например, разбиралась в современной живописи... Но у нее не всегда хватало слов, чтобы объяснить Константину, почему Ван Гог ей куда ближе, чем Дали. Она не раз пыталась что-то объяснить (не обязательно про творчество Ван Гога), но у нее иногда даже просто не хватало на это слов.

Однако Катерина, видимо, тоже увидела в Константине что-то такое, что за свою жизнь ей не довелось увидеть у других мужчин. И отношения с момента их встречи "под балконом" начали развиваться, как говорят математики, "по экспоненте", то есть стремительно!

В Константине даже проснулась в какой-то момент ревность, хотя Фетс, естественно, не претендовал, поскольку для него его дом и олицетворение этого дома - Алла, были Абсолютом.

Правда, однажды случился некий казус.

Константин, Фетс и еще пара общих друзей справляли Константинов день рождения. Компания была исключительно мужская. Сразу скажем, что на таких "посиделках" считалось плохим тоном напиваться, поскольку финалом празднования считалось массовое пение песен. И это понятно - перепьёшь, будешь по струнам мазать. Так что народ находился хоть и в градусе, но был вполне вменяем.

И тут под окном раздался женский голос: "Ребята, а меня в компанию примете?"

Этот голос Константин уже узнавал с первой ноты.

- Бойцы, это же моя Катерина. Вот я вас с ней познакомлю!

И скоро Катерина сидела за столом, выпив, не кокетничая, стаканчик крепкого, и внимала новой балладе Фетса, которую он исполнял с большим чувством. Настолько большим, что "мазал" по тональности в каждом куплете.

А через некоторое время, когда внутренний градус у присутствующих еще немного усилился, Константин вызвал Фетса в коридор. И там, почти взяв его за грудки, молвил: "На Катерину - не смей!". Черт знает, чем бы это закончилось, но Фетса эта претензия повергла в такой транс, что, пытаясь сдержать смех, он просто сполз по стеночке  и даже не смог Константину толком ответить, а только похрюкивал.

Константин же, почувствовав, что он явно был не прав, поставил Фетса на ноги, хлопнул пару раз по спине, чтобы тот отдышался, и они в обнимку вернулись к столу...

Потом они проводили Катерину и, кажется, заехали домой к Константину, что-то допивали, клялись друг другу в вечной дружбе... А потом появилась Аллочка и, деликатно отклонив предложение о продолжении банкета, утащила Фетса домой.

3

Этот подарок лежал на журнальном столике и ничем не отличался от прочих, подаренных ему, Константину, на тот день его рождения. Годков ему в ту пору исполнилось... В общем - расцвет среднего возраста. Отметим, что женат тогда он еще не был, но Катерина светила, как маяк, его семейному будущему самым интенсивным светом.

Слава Богу, следующий день был выходным. Поэтому, встав не рано и поправив здоровье "двумя пальцами" виски, он начал разбирать "дары волхвов". Большинство даров было предсказуемо: как-то компактный спальник, шикарная кастрюля или, например, великолепное издание "Толковой Библии" с иллюстрациями, между прочим, самого Доре. Но вот одна коробка как-то не вписывалась. Открыв ее, он обнаружил весьма странный предмет. То есть, на первый взгляд ничего странного в нем не было - ну песочные часы, ну большие, ну не с песком, а с какими-то черными шариками, гранулами. Верхняя часть была полна, но и в нижней лежали несколько этих то ли шариков, то ли гранул. И что еще удивляло, что, хотя горлышко между двумя колбами в этих "часах" было широким, гранулы совсем не торопились перепадать из верхней колбы в нижнюю. Константин для проформы встряхнул "часы" пару раз, поперевертывал, но ничего так и не изменилось. Как в верхней, так и в нижней колбе соотношение гранул-шариков, по крайней мере, на вид, не изменилось.

Он недоуменно пожал плечами - что, мол, это за хрень такая. Но хрень была достаточно эстетична - шарики таинственно играли матовыми отблесками, а посему он просто поставил ее так, чтобы она была видна, но не сильно смущала своим видом и расположением. И быстро забыл об этом подарке.

Первый "звонок" этих часов он и не услышал. А получилось так.

Вдруг позвонил ему старый приятель, тоже одноклассник. Вот проезжал через их город, вспомнил и позвонил. У приятеля были какие-то дела, поэтому предложение Константина остановиться у него он отверг, мотивируя это неудобствами, связанными с этими самыми делами. Решили встретиться на следующий день. Константину от родителей досталась квартира, так что вопрос о выборе ресторана для встречи был пресечен Константином на корню и категорически в пользу квартиры. Вопрос о приглашении Фетса тоже не вызвал возражений.

Но к вечеру Константин вдруг захандрил. Пытался привести себя в чувство, но так и не смог. А потому позвонил Вадиму (так звали его заезжего приятеля) и, для убедительности кашлянув пару раз в трубку, сообщил, что он сильно заболел, и потому просит встречу отменить. Но как только он будет в столице, они обязательно с Вадимом встретятся  и посидят, да так, что море всем лужей покажется...

Вадим посочувствовал и сказал, что непременно будет ждать Константина у себя. На этом и расстались. А через пару месяцев кто-то из их общих знакомых сообщил Константину, что Вадим умер от инсульта.

Константин возвращался домой в таком состоянии, как будто нес на плечах чугунную плиту. Ведь можно было увидеться тогда, ведь кроме его, Константинового, локального приступа пофигизма этому ничего не мешало! Но кто же знал, что тот звонок и разговор будут последними!

Войдя домой, Константин услышал странный резкий неприятный звук. Он зажег свет и увидел, что в нижней колбе его "песочных часов" количество гранул увеличилось.

Тогда он не сделал никаких выводов - не до них ему было. Не разуваясь, прошел к бару, вытащил непочатую бутылку виски, ополовинил ее не закусывая, а когда его "понесло", просто повалился на диван в чем был - и так проспал до утра.

Утром болела голова, амеба шевелилась в желудке, а потому боли, пришедшие из внешнего мира, воспринимались не то чтобы менее болезненно, но как-то легче, по-свойски, что ли.

Однако какое-то шестое чувство подсказало ему, что часики эти не простые, а посему лучше их дома не держать. И на следующий день он отвез их в свой офис. Благо, совпало с переездом офиса в новое помещение, более представительное и просторное.

И через некоторое время Константин вновь перестал обращать на эти часы внимание.

4

Как было сказано, Константина с Тамарой познакомил Фетс. Именно познакомил, а не свел.

Часов в шесть вякнула мобилка, и голос Фетса, не терпящий возражений, потребовал от Константина бросить делать вид большого бизнесмена и немедленно ехать к нему в клинику.

На вопрос: "Что случилось?" последовал ответ, в котором самыми приличными словами было сказано: "Приедешь  - узнаешь!" Судя по сверхнормативной части лексики, Фетс действительно сделал что-то столь гениальное, что нормативной лексикой описать невозможно.

За столиком для инструментов, на диванах для отдыха персонала, между операциями собралась вся Фетсова бригада. Стол изобиловал дорогими напитками и яствами. Константин быстро выпил штрафную, и его усадили между толстым волосатыми дядькой - патанатомом Рустамом и приятной дамой лет тридцати.

- Кто не знает, - молвил Фетс, - это мой лучший друг - Константин. Мой одноклассник. Бизнесмен, дизайнер, художник Божией милостью - и вообще чрезвычайно талантливый человек... Ну, Рустика ты знаешь, - продолжил Фетс. - А вот слева от тебя - Тамарочка. Моя новая операционная сестра. Специалист - супер . Я рта не успеваю раскрыть, а она уже мне нужный инструмент подает. Я даже думаю, - тут голос Фетса перешел на драматический шепот, - что она телепатка.

Рука супертелепатки-операционной сестры была изящной и в то же время плотной и сильной и пахла не только дезрастворами, но и какой-то тонкой косметикой. Константин с удовольствием приложился к ее изящным пальцам с коротко обстриженными ногтями без маникюра.

Выполнив не без удовольствия акт знакомства, он, тем не менее, отвернулся к Рустаму и спросил его, по какому поводу банкет.

- Ты что, брат. Фетс меня сегодня снова работы лишил!

- Как так?

- Такого покойника вытащил. Ну ты представь, тот дюбель из пистолета в ухо себе умудрился вбить. А дюбель был не простой, а с саморазворачивающимся концом. Представляешь, что от мозга осталось? И, главное, это железо попробуй просто из башки вытащить. А Фетс смог! И не просто смог. Он еще это так сделал, что пацан через месяц уже на выписку пойдет. Ну если, конечно, с башкой все нормально будет. В смысле психики. Понял?

- Ух!

И Константину представилась картина: человек на операционном столе, и над ним "витает" Фетс, поглядывая на дисплеи и отдавая короткие команды. А его соседка справа, не ожидая команды, подает ему какие-то инструменты или, зажав щипцами комок ваты, промокает обильно потеющий Фетсов лоб.

От натурализма картины его внутренне передернуло, он налил себе половину медицинского двухсотграммового стакана виски, намереваясь его осушить не ожидая тоста.

Этому намерению помешала соседка слева.

- Ну зачем же так, в одиночку. - Голос Тамары был хрипловат и низок. - Я понимаю ваше состояние, и, если вы не против, выпью с вами.

- А, да, конечно.

- Ну, за жизнь! Это мой тост такой. Сегодня еще одному подарили. Я всегда после операции, когда пациент выживает, обязательно пью.

Константина начало отпускать. И он даже нашел в себе силы спросить у соседки, придав голосу сколь можно в таком состоянии игривости:

- И часто пьете?

- Как начала работать у Филадельфа Евстратовича, то стала чаще.

Константин не сразу вспомнил, что Филадельф Евстратович - это его старый друг Фетс, и такое официальное обращение к другу его весьма удивило.

Трудно сказать, что сильнее повлияло на Константина во время застолья: то ли излишнее воображение, не позволившее до конца стереть в мозгу кровавую операционную картинку, то ли Тамара в сочетании с совместным регулярным вливанием в себя алкоголя при явном пренебрежении закусками...

...Место пробуждения воображение не поражало. Маленькая спальня в маленькой "двушке". Заурядные обои, трехстворчатый шифоньер, не старый, но и не вычурный. Туалетный столик в углу и тумбочка между кроватью и окном.

Правда, постельное белье было явно дорогим и свежим  - для гостя постеленным. И запах. Запах алькова. Судя по этому запаху, здесь много и с удовольствием занимались любовью. И было в запахе том что-то такое, что довольно быстро превращало мужчину в альфа-самца.

Из глубин квартиры доносились два голоса: женский и детский. Женский голос категорически требовал от обладателя детского голоса сразу после уроков возвращаться домой. Детский же, явно принадлежавший подростку и ломающийся, клялся и божился. "Мам, ну че, ну хоть на часок в компьютерный зал загляну, а?" На что женский голос отвечал: "Сделаешь уроки - играй хоть два часа!" И опять детское: "Ну мам...". Дискуссия продолжалась еще некоторое время, потом входная дверь хлопнула, нанеся бедному Константину удар по его страдающей голове. Почему-то в памяти всплыли вчерашние рассказы, и он детально представил себе, что этот дюбель попал именно ему, Константину, в голову, а Фетс, зараза (ну надо же - Филадельф Евстратович!), до сих пор его не прооперировал.

Нетвердою рукой он потянулся к тумбочке, нащупал бутылку и осушил живительный нарзан одним махом. Полегчало.

Затем в спальню вошла Тамара. На ней был халат до самого пола, но пуговица на нем была всего одна, на уровне пупка, а посему при каждом ее шаге большая часть ее прелестей постоянно вырывалась наружу, что, впрочем, нисколько не смущало их обладательницу.

В руках же она несла поднос с кофейником, источающим умопомрачительный аромат, всем, что положено к кофе - вплоть до маленьких рюмочек с чем-то желтым и непрозрачным.

- Ты как любишь яичный ликер - в чашку с кофе или так?

- А водки нету? - спросил Константин.

- Не вопрос.

Тамара поставила поднос на тумбочку, вернулась с запотевшей бутылкой и емкой рюмкой, которую, наполнив, протянула страждущему. Константин собрал в кулак остатки непропитого вчера джентльменства и объявил тост за дам-целительниц. Выпили, поцеловались. Халат распахнулся сам собой...

Идиллия эта была прервана таким настойчивым звонком в дверь, что не открыть ее было невозможно - вынесли бы. За дверью обнаружился красный и разгневанный Филадельф Евстратович, он же Фетс. Неделикатно отодвинув в сторону свою операционную сестру, ворвался в спальню и узрел там Константина, возлежавшего в самой что ни на есть античной позе, слегка прикрытого бежевого цвета шелковой простыней.

- Ты! - зарычал Фетс. - Ты! Ты знаешь, что на тебя чуть ли не во всероссийский розыск подали? Катерина вся изрыдалась и требует, чтобы я провез ее по всем моргам, дабы она опознала всех жмуриков этой ночи. На твоей работе Петровна (секретарша Константина, женщина в годах и с большим стажем работы в ЖЭКе) устала придумывать отговорки для заказчиков. А ты тут... Мне хотя бы позвонить мог?

- Да я не знаю, куда-то телефон делся.

- Куда-то? Ты в сортире в клинике его оставил, пьянь. А что, у Тамарки тоже телефон в сортире остался?

- Не знаю, - брякнул Константин.

- Ну идиот, ну...

- Да понял я, понял. Что делать-то?

- Быстро штаны надевай и едем!

- Куда?

- Домой! - заорал Фетс. И Тамаре: - А ты, брысь, шалава! Сиди дома, носа не высовывай и всем говори, что в жизни этого типа, - Фетс ткнул пальцем в Константина, безуспешно пытавшегося попасть ногой в штанину, - не видела и знать не знаешь. Понятно?

И начал излагать алиби.

- Значит, так. Заказчик твой заграничный появился у тебя в офисе нежданно-негаданно. Ввалился весь из себя со сноубордом в чехле и потребовал провести переговоры только после того, как попробует трассы. Вот туда вы и рванули. Благо, твоя снаряга хранилась там в специально снятом на год шкафчике. Вот только телефон ты с дури на работе оставил. Понял? Забыл ты телефон. На работе. Когда же Катерина начала "бить в колокола", я, естественно, сделал паузу - типа искал по моргам и реанимациям, а потом до меня как бы дошло - ты катаешься, а телефон - в офисе, о чем и сообщил твоей благоверной. Она рвалась, но я сказал, что и сам управлюсь. Поехал и привез тебя, красавца блудливого... Сейчас едем к тебе домой, и ты падаешь пред Катериной ниц. Понял? Ну тогда вперед, алкаш хренов... А ты, шалава... Не будь у тебя руки золотые, выгнал бы к едрене фене! Сиди и не шевелись, - повторил Фетс. - На внеплановую операцию сам вызову.

 5

Катерина встретила "возвращение блудного мужа" без экзальтации. И только тени под глазами были свидетелями слез, пролитых той ночью.

- Ну что же ты как маленький, не мог с другого телефона позвонить?

- Кха, кха, - поперхнулся Константин. - Да я же твоего телефона наизусть не помню! Он же у меня в памяти был записан.

- Дурачок ты мой глупенький. Ох, давай уж в ванную.

Но более Катерина себя сдерживать не смогла. Она бросилась на грудь мужу и зарыдала, всхлипывая:

- Живой, Господи, слава Богу, живой. Не делай так никогда, слышишь, никогда!

Константин стоял совершенно обалдевший, гладя Катерину по волосам и осознавая, что она взаправду считает, что он где-то там катался на лыжах. И слезы ее были искренни. А Константин чувствовал себя законченным подлецом.

...Снова Константин увидел Тамару примерно через месяц. Они встретились в универсаме. Тамара, нагруженная разнокалиберными пакетами, направлялась к выходу. Константин же как раз входил.

Нужно сказать, что их предыдущая встреча, закончившаяся столь бурно, оставила у Константина двоякое чувство. С одной стороны, пусть и пьяная, но какая-то безумная, почти животная страсть, жар и угар. С другой же - ощущение стыда. И в первую очередь он стыдился самого себя. Поэтому, увидев Тамару, он настолько смутился, что даже решил сделать вид, что они не знакомы, и быстренько проскользнуть мимо, опустив очи долу.

Но не тут-то было! Тамара его заметила и уже начала ему улыбаться. Проигнорировать это было совершенно невозможно. Когда они сблизились, Константин выдавил из себя довольно вымученную улыбку, поприветствовал и, как истинный джентльмен, предложил свою помощь в качестве носильщика. Тамара в процессе ответного приветствия тут же перегрузила на него все, кроме своей походной сумки, и благодарно поцеловала его в щеку. Поцелуй был именно благодарным и ничем "порочным" не отдавал.

Сердце Константина вернулось к почти нормальной, нет, чуть повышенной частоте сокращений (посмотрите  - вот какая женщина, а так просто и ласково...). И, опять же, из чистого джентльменства - ну, может, чуть-чуть разбушевавшегося, он предложил подкинуть ее до дома.

- Ой, с удовольствием, а то все руки уже себе отмотала! - радостно приняла предложение Тамара.

- Только я сейчас прикуплю кое-что домой. А ты иди к машине. Белый фольксваген... Я быстро!..

Естественно, он предложил донести ее пакеты до дверей, что было принято с со столь большим воодушевлением, что на предложение зайти и выпить чашку кофе он отказом ответить ну никак не мог.

Над низким журнальным столиком вился целый набор дымков, включающий в себя дымок над чашками кофе, легкий, с каким-то цветочным привкусом дымок от тонкой дамской сигареты и брутальный - от "Ахтаматра" Константина.

- Ты позволишь мне выпить немного ликеру? Я так люблю его вкус в сочетании с кофе. Тебе не предлагаю - ты же за рулем!

То ли от цвета Тамаркиных ореховых глаз, то ли от дымков, витавших над низким столиком, то ли от уже знакомого аромата алькова внутри Константина на свет появился альфа-самец, а "джентльмен" хотя и боролся упорно, но как-то безынициативно - и стал ему явно уступать. И первое очко, выигранное в этой схватке альфа-самцом, выразилось в словах:

- Ерунда какая, с тобой я с удовольствием выпью!

- А менты?

Во-первых, чуть-чуть. Во-вторых, есть "антиполицай" импортный. И в-третьих, я дорогу закоулками знаю - там ментов не бывает. И в четвертых... "баксы" даже в ГИБДД никто не отменял - как валюту, способную решить большинство деликатных вопросов. Но, я надеюсь, до этого не дойдет. Вот только ликеры я как-то не очень.

У меня виски есть...

...Она разбудила его в шесть вечера.

- Тебе пора! А то опять будет скандал. Опять твоя Катерина с Фетсом будут тебя по моргам разыскивать...

Речь Тамары была до предела деловой. И Константин подумал, что на этот раз она в нем разочаровалась. Он оделся и уже в дверях снова очутился в ее объятиях. Она вдруг прижалась к нему всем телом и прошептала на ухо:

- Мне никогда не было так хорошо! Ни с одним! И если ты исчезнешь, я взорву этот город, найду на его обломках тебя, оживлю - я же реанимационная сестра, и тогда ты навсегда станешь моим!

 Садясь в уставшую от ожидания хозяина машину, он подумал, что Катерина ему такого никогда не говорила...

...Ни Константин, ни тем более Фетс в своей супружеской жизни не были аскетами и раз в три-четыре месяца они устраивали себе, как говорил Фетс, "витаминизацию". Витаминизация заключалась в поездке в некую загородную сауну, принадлежащую одному из благодарных фетсовых пациентов. Сауна отличалась приватностью и весьма привлекательным доступным женским персоналом. Помимо привлекательности эти дамы были, как опять же говорил Фетс, тщательно гигиенизированы, не наглы, не жадны и при достаточной опытности не склонны к экстравагантности. В общем, наши герои пьяных загулов и прочего непотребства там не устраивали и, проведя несколько часов, удалялись оттуда отмытые, обласканные и самую чуточку навеселе.

И действительно - после такой витаминизации домашняя интимная жизнь у Константина обострялась и активировалась, поскольку он после этих "банных мероприятий", как ни странно, все больше и больше убеждался, что его Катерина - самая лучшая женщина во всех, можно сказать, смыслах. И, уж конечно, ни о каком постоянстве в связях с банными дамами речи и быть не могло.

Правда, как-то, когда они с Фетсом поддавали в одной малознакомой Константину мужской компании, после соответствующего количества выпитого разговор зашел о женском поле. Константин, уже подпивший, тогда крайне грубо отозвался о "банных дамах", как бы проявляя мужчинскую лихость. И нарвался на гневную отповедь Фетса.

- Ты, мудила. Как ты смеешь так о них отзываться! Они тебя обласкивают, доставляют удовольствие и вообще делают полноценным мужчиной! - орал Фетс. - А ты их грязью поливаешь. Если они такие грязные, что же ты в эту грязь лезешь? А ведь лезешь. Так кто тогда свинья?

Константин тогда вспылил и даже хотел дать Фетсу в морду, но разговор как-то быстро перешел на другие темы, и после еще одной дозы спиртного ситуация рассосалась сама собой. Правда, как выяснилось позже, "хоть ложечки и нашлись, а осадок остался". В душе Константина. Правда, больше он о женщинах никогда грязно не говорил.

6

После встречи с Тамаркой Константина "понесло". Да так понесло, что он даже не мог себе представить больше пары-тройки дней без нее. И перевел их отношения в регулярные - минимум раз в неделю, а то и чаще. Тамара же не только не противилась этому, но и как-то скрыто, по-женски их поощряла. При этом они усиленно конспирировались, так что Катерина не подозревала о появлении у мужа "стационарной" любовницы. Или не хотела подозревать.

А ведь Константин не только пользовался Тамаркиной плотью. Он выводил ее в рестораны, на вернисажи, в театры и прочие "светские" мероприятия, до которых она оказалась весьма охоча. И это ему было не просто приятно, он при этом начинал чувствовать себя этаким "плейбоем", супер-мужчиной - смотрите, мол, какая женщина со мной, и вся моя!

Но странно, что Тамара была весьма далека от эстетических идеалов женской красоты в представлении Константина - и была полностью противоположна в этом смысле Катерине.

Катерина была легка телом, Тамара же - брутальна. Нет, не толста и даже не этакая "пышечка-ватрушечка". Если использовать язык спорта, то Катерина была по сложению ближе к бегуньям, в то время как Тамара в этом "табеле о рангах" - ближе к дискоболкам.

Лицо Катерины - аристократически удлиненное. Лицо Тамары было тяжеловатым, с высоким, но скошенным лбом и выраженными скулами.

Лебединая шея Катерины противопоставлялась плотной, но гладкой шее Тамары.

Но на Тамару при их совместном выходе в свет оглядывались очень многие, а вот Катерину (был у них период, когда он тоже вытаскивал ее в "свет", но поняв, что ей это не очень по душе, перестал) и замечали-то не очень.

...Так что же в этом случае столь резко сдернуло Константина с его спокойной и благополучной жизненной орбиты?

А была у него этакая мелкая черточка в характере - Константин был завистлив. Правда, зависть его не была злобной черной кошкой, которая постоянно точила душу когтями. О нет! Его зависть была деликатной и пряталась в самом дальнем углу, лишь время от времени всплывая и напоминая о себе. К тому же она была умной. Никаких тебе: "Вот, Рустам может две бутылки водки выпить, и ничего, а меня с четырехсот грамм уже блевать тянет" или "Серега ездит на мерседесе, а у меня всего фольксваген". Примитивно! А вот завидовать Фетсу - это да! Кстати, друг-Фетс и был главным объектом его зависти.

И опять ничего "земного". Достаток у Константина был не меньше, даже чуть больше, чем у Фетса, а работа не в пример менее нервная. Да и другие бытовые детали у них очень мало разнились. Но вот та легкость, с которой Фетс шел по жизни, неизменно будила зависть Константина.

Шли они как-то вечером домой. И зашли между делом в универсам, что-то прикупить к ужину. И тут Фетс увидел на витрине лобстеров.

- Ух ты! Всю жизнь мечтал попробовать лобстера! Сейчас купим.

- А ты на цену хорошо посмотрел? - спросил Константин.

- Какая, на фиг, цена. Это ж лобстеры! - сказал Фетс, укладывая в пакет сразу четверку членистоногих деликатесов.

Далее под лобстеров было куплено две бутылки белого сухого вина. Фетс заставил Константина позвонить домой и предупредить Катерину и вызвал Аллочку.

В общем, вечер удался, хотя Константин так и не понял, чем эти самые лобстеры были вкуснее их отечественных раков.

А через неделю он узнал, что их пиршество загнало Фетса в неглубокую, но достаточно неприятную долговую яму. И вот тогда Константину на ум пришла мысль: "А я смог бы так же легко выкинуть последние деньги в сущности на глупость? А самое главное - потом ни на минуту не раскаиваться в содеянном?" И понял: "Нет, не смог бы!" Вот тут-то зависть тихо прошипела: "Ага. А Фетс смог!"

...И Константин, и Фетс еще со школьной скамьи увлеклись авторской песней. Когда же после нескольких лет "разлуки" они встретились вновь, оказалось, что эта страсть ни в одном из них не угасла. Но приобрела иные очертания. Константин за истекшее время совершенствовал свое владение гитарой и вокальные данные, а Фетс стал писать недурственные тексты. Но, как говорится, "бодливой корове Бог рогов не дал" - все музыкальные данные были у Фетса примерно на точке замерзания, хотя петь он любил ужасно. Но как несколько позже сказал один их общий знакомый из той же бардовской тусовки: "Фетс, такие классные стихи, как ты, пишут единицы... Но и поют хуже тебя тоже единицы! В общем, делай на сцене что хочешь, только не пой!"

Константин же не только прекрасно играл на гитаре, но и сочинял очень даже изощренные мелодии на фетсовы стихи и прекрасно их исполнял. Так что их дуэт стал весьма популярным в соответствующей среде, хотя Фетс в основном только разевал рот или вел речитатив. Популярность их совместных выступлений дошла уже до того, что в народе на фестивалях говорили: "О, раз приехала "Старая гвардия" (так они себя называли), то будет что послушать".

Но как-то Константин подметил, что тот же фестивальный народ воспринимает его, Константина, не как приму, а как музыкальный бокс к текстам Фетса. И когда они приезжали на очередной фестиваль, народ чаще подходил не к Константину, а именно к Фетсу, и спрашивал: "А что ты привез новенькое?"

И в такой момент змея-зависть вновь поднимала свою головку и шипела: "Все это делаешь ты, ты, ты! А Фетс, что Фетс? Он только слова рифмует". Яд капал потихонечку, и отравление завершилось тем, что Константин вообще перестал ездить на фестивали, в отличие от Фетса.

Были и другие примеры -и не только с Фетсом, но из уже сказанного природа константиновой зависти становится достаточно понятной. А тут такое! Любовница! И не просто любовница, а шикарная любовница, которая никакому Фетсу, да и многим другим и не снилась. Вот Константина и понесло.

Нет, поначалу они, конечно, как сейчас принято говорить, "шифровались". Но после того, как Константин понял, что его подругу окружающие мужчины воспринимают так же, как и он бы ее воспринимал - с завистью, страх постепенно уступал место куражу. Шила в мешке не утаишь, особенно если и не хочешь его утаивать.

...Константин стал преподавать в колледже дизайна компьютерную графику. И не потому, что денег не хватало, хотя Тамара была женщиной дорогой. Просто Константин решил, что поднялся в своем деле на такую высоту, что с нее вполне даже было бы уместно делиться мастерством. Однако то ли педагогическим талантом Бог его обделил, то ли слишком высоко его заносило над студентами в своих мудрствованиях, но похвастаться полными аудиториями он никак не мог. В то же время у его коллеги Жени-философа на лекциях яблоку упасть было негде. А змея-зависть опять поднимала голову и тихонечко пошипывала: "А чем он лучше тебя? Хвостом просто виляет перед студенточками".

В тот день занятий у него не было, но каким-то образом они с Тамарой как раз проходили мимо колледжа. И, более того, это пришлось на конец занятий, и его барышни, а среди обучающихся их было большинство, начали выплескиваться шумным пестрым ручейком из корпуса. И Константин по какому-то наитию, не доходя до этого ручейка, стал откровенно лапать Тамару и целовать. Она с удовольствием ему подыграла. Потом он сделал вид, что его ученицы застали его на "месте преступления", подхватил Тамару под локоть, перебежал на другую сторону улицы.

Результат превзошел все ожидания. На следующий день на его лекции девицы сидели в проходе и ели его влажными глазами.А он, все так же паря в творческих высях, нет-нет да и подумывал о своей, пусть и локальной, победе над блестящим философом Женей...

7

Первым на изменившееся поведение Константина отреагировал, естественно, Фетс. И его эта ситуация крайне насторожила. Поэтому на правах старого друга он решил воздействовать на Константина. Разговор по душам Фетс решил провести в небольшом пивном ресторанчике под названием "Криветка". Такое странное название хозяйка ресторанчика объяснила просто: "Ну она же (креветка) кривая!". И согнула при этом палец, чтобы подтвердить свою правоту. Однако несмотря на филологические вольности с названием, заведение было уютным, малолюдным, пиво подавали свежее, а "криветки" были крупные и сочные.

После того как пиво было опробовано, Фетс сказал: - Слушай, Константин, завязывай ты с Тамаркой!

- Почему это?

- Да потому, друг мой, что Тамарка - это черная дыра, а ты в нее успешно падаешь.

- Какая еще дыра? Ты о чем?

- Какая-какая. Глубокая! Влетишь - не вылетишь! - Фетс начал немного нервничать.

- Ты, Хокинг местного разлива, можешь объяснить по-человечески, о чем ты толкуешь?

- Ладно, давай открытым текстом. Тамарка - очень плохая женщина. С ней нельзя связываться, а тем более всерьез.

- А ты откуда знаешь? Пробовал?

- Да упаси Бог.Ты же знаешь, я со своими сослуживицами амуров не кручу. Тут стоит дать себе послабуху, как всю работу запороть можно. Дистанция, дистанция и еще раз дистанция - вот залог здоровых отношений в таком коллективе, как у меня.

- Хорошо. Ну тогда ответь, что ты имеешь против Тамары?

- Как против специалиста - ничего, кроме хорошего. Но вот что касается ее вне работы, тут... - И Фетс умолк, задумавшись, как более понятно объяснить Константину, что он имеет в виду. - Вот ты думаешь, - продолжил он через паузу, - что она в тебя влюблена по уши?

- А что, не видно?

- Слишком видно, слишком. Только цвета какие-то кислотные. Не натуральные. Вот у Катерины чувство к тебе, дураку, действительно настоящее, хотя и не течет через все поры.

- Сравнил! Тамара - это же бешеный темперамент, а Катерина стала последние годы какой-то диетической...

- Эх ты, святая простота, - с какой-то жалостью произнес Фетс. - Уж чего-чего, а просимулировать страсть сумеет любая женщина, у которой больше одной извилины в мозгу. Да только не ты один на это купился.

- Ты что, хочешь сказать, что у Тамары есть еще кто-то?  - В голосе Константина послышались гневные нотки.  - Докажи! Сам же меня учил, что поливать баб грязью - подлое дело...

- Сейчас скорее всего и даже наверняка у нее никого, кроме тебя, нет. Ведь она именно тебя "работает".

Голос Фетса был спокоен и рассудочен.

- Что значит "работает"? Ты говори да не заговаривайся!  - Градус гнева  Константина явно возрастал.

- Не закипай. Лучше включи голову и разуй глаза, - для пущей убедительности Фетс сделал некоторую паузу. - Ты вот заметил, во что она одевается, какие цацки носит, какой косметикой пользуется...

- А причем тут это? - недоуменно отозвался Константин. - Ну, шмотки дорогие, косметика хорошая, а цацки...

- Да, цацки! Колечко у нее видел? Знаешь, сколько оно стоит? Три моих месячных зарплаты!

- Ну и что? Может, оно ей по наследству от бабушки досталось.

- Какая, к черту, бабушка - кольцо новое совсем. Зато с бриллиантом. Ты вот своей Катьке можешь такое купить? То-то. А теперь подумай, откуда у простой, пусть даже и очень хорошей медсестры деньги на такие кольца?

- Откуда?

- Предыдущий боец подарил. Какой-то иностранец: то ли испанец, то ли итальянец. И не из самых бедных. Естественно, бешеная страсть и все такое прочее. Замуж за него собиралась. Но поторопилась. Слишком рано начала с него чешуйки сколупывать. А он страстный-то страстный, но ума до конца, в отличие от тебя, не растерял. И как почувствовал, что не его она любит, а его денежки, сразу руки в ноги - и умотал в свою Испанию-Италию от греха подальше. А ты теперь на его место лезешь.

- И откуда же ты все это знаешь? Сплетни коллекционируешь. Вот уж не замечал за тобой... - ехидно произнес Константин.

- Какие там сплетни... Я же старшой. А посему должен доверять своим коллегам. А чтобы доверять, надо знать о них как можно больше. Это у тебя если девчонка какая визитную карточку при печати клиенту испортит, тот, небось, не помрет. А если мой ассистент во время операции что-нибудь в мозгах пациента испортит по причине того, что всю ночь ссорился с женой и сейчас у него депрессия? Чувствуешь разницу? Вот поэтому я и стараюсь держать руку на пульсе... У всех. А вот ты... Что ты вообще знаешь о своей подруге и ее прошлом?

Константин задумался. А ведь и вправду - почти ничего! Но промямлил:

- Ну, замужем она была, сын у нее пятнадцати лет...

- Вот тебе и "ну"! - назидательно произнес Фетс. - А где ее муж, знаешь?

- А зачем мне это знать? Развелись и развелись. Что тут особенного?

- Да не просто они развелись! Когда Тамарка поняла, что с мужем своим "алмазы в каменных пещерах" ей не светят, то благоверного своего она быстро споила...

- Как?

- Каком кверху. У медсестры нечем споить мужика?

Константин действительно вспомнил одну деталь - Тамарка была весьма крепка в питье и "держала удар" значительно лучше, чем он сам.

- И что?

- А дальше она сдала его в дурку по причине хронического алкоголизма, а квартиру забрала себе. Сына же своего спихнула свекрови.

Константин и вправду редко видел тамаркиного сына. Да и отношения у них не складывались. Тамара, конечно, при Константине всячески показывала, какой сын свет в окошке и какая она заботливая мать, но всякий раз облегченно вздыхала, когда он уходил из дому.

Речи Фетса заронили целую кучу сомнений, и он был уже почти готов посмотреть на ситуацию трезвым взглядом. Но зависть подняла свою голову и угрожающе зашипела: "Не слушай, не слушай его. Это в нем зависть говорит. У него же такой классной бабы отродясь не было!"

И Константин не выдержал.

- Знаешь, что я тебе скажу, друг мой? Ты просто мне завидуешь, поэтому и поливаешь Тамару дерьмом. А завидуешь ты потому, что сам, небось подбивал к ней клинья, а она тебе не дала. Правда?

- Ты мудак! - Фетс уже не смог сдерживать себя. - То есть ты не просто мудак, а слепой мудак. И вот что я тебе скажу. Если ты ее не бросишь, то я ее выгоню! Вот так-то!

- Это что, шантаж? - холодно спросил Константин, уверовав в свою правоту.

- Нет, это твой шанс на спасение!

- Спаса-а-атель! - презрительно протянул Константин, оставив за собой последнее слово.

...Придя на работу, он молча прошел в свой офис, заперся, достал из стола бутылку виски и осушил полстакана. Виски быстро ударил Константину в голову, но сквозь алкогольный туман он успел заметить краем глаза, что в пресловутых песочных часах количество гранул в нижней колбе ощутимо увеличилось, а в верхней - уменьшилось. Но задумываться над этим он не стал.

...А еще через некоторое время Катерина отлучила его от дома.

Собственно, Константин давно уже ждал этого. Нет, сказать, что он ждал этого будет не совсем правильно. Он понимал, что житье на два дома не может продолжаться вечно. Но с одной стороны, какой-то идеализм или инфантилизм нашептывал ему, что не надо совершать никаких шагов - все как-нибудь само рассосется в лучшем виде. С другой же стороны, его семья была ЕГО семьей, принадлежала ему. Жадность тут или, опять же, отголоски зависти  - но так просто терять уже нажитое (не в смысле материального, а в смысле душевного комфорта) ему ну никак не хотелось.

Однако же он чувствовал, что сложившееся равновесие крайне неустойчиво, и поэтому, как-то войдя в свою квартиру и обнаружив у входа собранную сумку, не очень и удивился. Катерина ждала его в прихожей.

Отлучение произошло на удивление мирно: без "рванья тельняшек на грудях", слез и длительных выяснений отношений.

- Я думаю, - глаза Катерины были сухи, а речь буднична. - Раз ты любишь другую женщину, то тебе следует уйти к ней. Так будет лучше для всех нас - меня, детей и для той женщины. Все равно здесь ты уже давно живешь чисто физически. Так зачем нам всем друг друга мучать? С детьми видеться никаких запретов тебе не будет, а что касается развода - то как только ты до него созреешь, я его дам.

Константин хотел было выступить, дескать, не надо за него решать, но после секундного раздумья пришел к выводу, что Катерина совершенно права - скандал здесь неуместен и смешон. Он даже не стал выяснять, откуда Катерина узнала о Тамаре. Тут все ему казалось предельно ясным - Фетс заложил. А посему, подхватив сумку с вещами, Константин вышел за дверь.

Вслед ему донеслось:

- Захочешь забрать остальное - позвони. И с детьми если захочешь увидеться - позвони тоже.

8

Константин переехал к Тамаре, где и был принят с распростертыми объятиями. Существование его теперь проистекало как бы в дымке розового флера общности их тел и душ. Вечера они редко проводили дома. В Тамаре с появлением Константина "светская львица" не просто ожила, но ожила весьма активно. Премьеры, концерты, вернисажи и просто тусовки разного масштаба, а также подготовки к этим весьма важным мероприятиям занимали кучу свободного времени. А если не намечалось очередного сэйшена, они отправлялись на ужин в какой-нибудь ресторан. И уж совсем редко устраивали себе домашние "романтические" посиделки при свечах, заказывая еду все в тех же ресторанах.

Нет, Константин, да и Катерина в прошлой своей жизни не были затворниками. Они и в театры выходили, и на выставки. И романтические ужины устраивали. Просто когда у вас двое детей, такие мероприятия ну никак не могут быть частыми, не то, что теперь - благо, сын Тамары появлялся в родных пенатах не чаще двух раз в неделю (жил у бабушки - бывшей Тамариной свекрови). Их диалоги с Константином отличались краткостью и лапидарностью, поскольку Константину было трудно разговаривать с юношей, который как бы и смотрел на него, но так, как будто смотрел через не совсем чистое окно.

Кроме всего у Тамары оказалась еще и куча знакомых этакого богемного толка: непризнанные художники, якобы запрещенные в стране барды, бесполые или обоеполые актеры, которых иногда допускали до массовок. Но все они считали себя если не гениальными, то чертовски талантливыми и обязательно подавляемыми. Тамарка с упоением таскала его по этим странным студиям, подвалам, квартирам и дачам. Вечеринки, происходящие там, начинались с восхваления присутствующих под неумеренное употребление дешевого алкоголя, а кончались, как правило, самовосхвалениями с выяснениями, кто гениальней, переходившими в заурядную пьяную драку.

В общем, все это выглядело достаточно убого, но Тамарке безумно нравилось. И стоило как-то Константину высказать свое не очень лестное мнение по поводу ее богемных приятелей, как он тут же получил скандал с утверждением, что он, Константин, старый ретроград и ничего в современном искусстве не понимает. Чтобы не усугублять, Константин быстренько закрыл эту тему, но подобных мероприятий старался избегать.

Да и вообще... Эти регулярные вечерние мероприятия, потом ночные игры в постели ну никак не способствовали полноценному отдыху. А это, естественно, сказывалось на его работе.

Кстати, о работе. Фетс-таки сдержал обещание и выгнал Тамарку из своей клиники. Тогда Константин ввел у себя в фирме малопонятную должность консультанта по эргономике и экологии и, разумеется, взял на эту должность Тамару. Причем с правом работать онлайн, то есть не выходя из дома. Тем не менее Тамара появлялась в фирме не меньше трех раз в неделю - скучно дома-то сидеть.

Постепенно фирма все явственнее начала ощущать ее присутствие, причем не самым лучшим образом. Коллектив, который раньше был единой семьей, стали потряхивать мелкие склоки и выяснения отношений между сотрудниками. Правда, начавшееся было доносительство по  отношению к начальству Константин резко пресек в самом зародыше. Но позднее выяснилось, что стучать его бойцы не перестали, избрав судией их дрязг именно Тамару.

Кончилось все скандалом, в результате которого Константин уволил Верочку, юную, но очень талантливую художницу. Уволил с подачи Тамары, узнав позже, что Тамара просто приревновала ее абсолютно безосновательно. В качестве протеста из фирмы ушла еще пара ребят - пусть и не таких талантливых, но добросовестных и исполнительных сотрудников. И фирма застыла на мертвой точке, будущее ее развитие и процветание исчезло в тумане всех этих разборок.

С Катериной он развелся. Честно говоря, развод этот был ему абсолютно не нужен: мало ли таких пар - живет с одной, а официально женат на совсем другой - и ни над кем "не капает". Но, как позже выяснилось, и здесь тоже оказался Тамаркин след.

Однажды Катерина позвонила Константину и довольно нервно заявила, что подает на развод. Константин удивился и даже неловко пошутил на тему, уж не замуж ли она собралась. Ответ его ошеломил. Катерина сказала, что не хочет быть преградой на пути к его семейному счастью, мешая ему жениться на Тамаре. У Константина глаза полезли на лоб, но сколько он не убеждал свою бывшую в том, что все это бред и ни на ком он жениться не собирается, Катерина стояла на своем непреклонно - развод и все!

Хотя, хотя... Была внутри его души маленькая подлянка, была. По-началу он виделся со своими детьми не реже раза в неделю: гулял с ними, водил на аттракционы и мультики, а зимой - на каток. Потом же, закружившись в вихре светской жизни, стал с ними видеться всего раз в неделю, затем - раз в десять дней , а потом и того реже. Но подлянка состояла в том, что он все меньше и меньше ощущал в себе необходимость в этих встречах. Что-то внутри его, может, та же зависть, переродившись в какую-то новую ипостась, ему нашептывала: "Не дергайся, материально ты их очень даже обеспечиваешь, а пройдет время, что ты им ответишь на вопрос, почему бросил их мать? И ты думаешь, они тебя поймут? Скорее всего, увидят в тебе врага, разбомбившего ни в чем не повинную страну - их семью. Так не лучше ли сейчас начать потихоньку исчезать из их жизни?"

Поэтому, еще слегка покобенившись, Константин согласился на развод, тем более, что Катерина сообщила ему, что если он официально заплатит небольшую сумму, ему и в суд-то не надо будет являться.

- Или ты собираешься отказываться от алиментов и делить имущество? - спросила Катерина.

- Да пошла ты... - Но мысль эту Константин не окончил.  - Подавай.

Когда Константин с Катериной развелись, Тамарка сначала делала вид, что даже не очень одобряет его поступок. Дескать, дальнейшее развитие ее с Константином отношений покрыто мраком. И что ему жениться на ней, Тамаре  - "старой и с дитем".

Но постепенно в ее речах начала звучать другая мелодия, песенка под банальным названием "Женись на мне!". Тихая такая, ненавязчивая.

Правда, Константина, только что прошедшего через развод, идея снова заковать себя в узы брака совершенно не прельщала. Все-таки «это сладкое слово "свобода"» было в чем-то значительно более привлекательным. К тому же до единства душ им с Тамарой было ой как далеко. С телом-то проще, а вот с душами...

Сидел как-то Константин в одной мужской компании. Пили пиво, ели чебуреки, но пьяными не были - так, чуть-чуть навеселе, когда развязываются языки. И вдруг у них зашел разговор о любви. Не о бабах, а именно о любви. Оказалось, что все женатые мужчины в их компании любят своих жен и считают их образцами кротости и прочих добродетелей. И только один, отложив недоеденный чебурек, сказал: "А я свою жену не люблю! И детей не люблю!"

Некоторые из присутствующих поперхнулись пивом, так это было неожиданно. Оратор же попросил Константина вытянуть руку. И когда тот не без удивления сотворил этот жест, спросил: "Ты эту руку любишь?" Константин поначалу даже не знал, что и ответить. Потом промямлил: «Причем тут "любишь"»? Это просто моя рука!"

- А моя жена - просто моя жена! А мои дети - просто мои дети. Части меня! И поверь, потерять хоть одну из этих частей куда хуже, чем потерять руку, а то и голову!

- А как же все эти разводы?

- Если в браке не было чувства, что вы - единое целое, то и развод - не больно. Зачастую это даже полезно как средство от душевной гангрены.

- Но если тебе помстилось, а ты повелся, то получаешь ты ампутацию без наркоза... И болевой шок, от которого можно и умереть. - Это уже добавил быстро все понявший Фетс.

Константин после иногда возвращался к этим рассуждениям и, как человек неглупый, находил в них достаточно здравого смысла.

Он понял, наконец, что с одной стороны ему повезло: ни особенного болевого шока, ни тем более душевной гангрены он после развода не испытал. Но и единым с Тамарой он не стал. Более того, он ощутил, что Тамара для него не более, чем чебурек. Вкусно, но и без него не умрешь.

Видимо, это просочилось в их отношения, и тогда Тамара перешла к более активным действиям.

Сперва были "душеспасительные" беседы на тему, что не гоже, мол, такому солидному Константину быть холостым. В конце концов, что подумают его контрагенты по бизнесу? Логика в этих речах, конечно, присутствовала. Но это нисколько не пробивало и даже наоборот - вызывало у Константина еще большее сопротивление, как у все сильнее и сильнее сжимающейся пружины. И очень скоро Тамаркины проповеди на тему, как хорошо быть женатым на ней, Тамаре, и как плохо быть холостым, превратились в обыкновенные ссоры, которые можно было бы назвать семейными, если бы они действительно были бы семьей.

 От разговоров на повышенных тонах Тамара быстро перешла к истерикам и позже - к битью посуды. Константин однажды обнаружил, что для выполнения последней фазы ссор экономная Тамара купила пару копеечных сервизов, битье которых и становилось последним аргументом в их скандалах. В повседневной жизни использовались сервизы значительно более дорогие и находились они в полной сохранности.

В общем, их совместная жизнь стала расползаться, как старое одеяло, сшитое некогда из цветных кусков. Но нитки скреплявшие их, сгнили, да и сами куски основательно потерлись.

И, не выдержав всего этого, в один прекрасный момент Константин просто съехал от Тамары, сняв недорогую, но удобную однушку неподалеку от его фирмы. Он все чаще подумывал совсем расстаться со своей подругой, но Тамара "подсадила" его на себя, как на хороший наркотик, и как он не старался, с этой "иглы" так до конца слезть и не мог. Они встречались, как правило, раз в неделю. Шли в ресторан, потом - к ней домой. Далее следовала безумная ночь, которая с редким постоянством завершалась ультиматумом о женитьбе и обсуждением оного, перераставшего в вульгарную склоку с битьем уцененных сервизов.

Эпилог

Так оно и было в тот памятный день, с которого началась эта история.

Но на сей раз Константин твердо решил окончательно порвать с Тамарой.

Вот сейчас он завезет подарки детям, а потом...

Он уже припарковывался на стоянке возле своего бывшего дома, когда во двор на полной скорости ворвался похожий на сейф, положенный на колеса Хаммер. Водитель Хаммера был явно пьян, поэтому не вписался в поворот и со всей дури вмазался в борт Константинова фольксвагена. Константин как пробка вылетел в переднюю дверь (ремни безопасности он к тому времени уже отстегнул) и, пролетев по настильной траектории, врезался головой в бордюр. Последнее, что он увидел - бледное Тамаркино лицо за рулем. А потом...

Вот я и умер, - с тоской подумал Константин.

...Я умер... Я умер! Я умер? Но если я умер, кто думает эту мысль? И в чьем мозгу зудит идиотская фраза: "Пациент скорее мертв, чем жив"? В чьем?..

 Так может это не я, а моя душа или астральное тело? А где тогда вылет из бренного тела и взгляд на него сверху? Где черный туннель с ярким светом в конце?

Нет, не было никаких черных туннелей. И неземного света впереди тоже не наблюдалось. Была только серая мгла с парящими в ней черными крупинками. Больше всего это напоминало последствие взрыва или пожара, когда в сером воздухе носятся черные кусочки сажи. Здесь не было ни холодно, ни жарко. Не было никаких запахов и звуков. И никак не ощущалось, плотная это субстанция или нет, и где у нее верх и где низ.

Но в какой-то момент в центре картинки эта мгла слегка посветлела, рассеялась, и взору Константина предстали те самые песочные часы, где в верхней их колбе остался всего один шарик, который вопреки всем законам физики никак не хотел проваливаться в нижнюю колбу. И как бы сквозь радиопомехи раздался голос: "Смотри на часы!" А вот затем наступила настоящая беззвучная и непроглядная тьма...

 ...Прошло бесконечно долгое время пребывания во тьме, когда Константину показалось, что кто-то положил что-то тяжелое и неприятно так светящееся ему на веки. Естественным его желанием было это что-то сдвинуть с глаз - и он попытался их открыть. Как ни странно, но ценой больших усилий ему это удалось, и более того, он сумел пошевелить глазными яблоками. Оказалось, что он находится в светлой комнате с легкими шторами. Скосив изо всех сил глаза вниз, он обнаружил большое количество трубок, трубочек и прочих проводов, тянущихся из его тела. Все, что не скрывала эта проводка, было белым и тяжелым на вид. Гипс, догадался Константин. Почему-то эта догадка родила в его теле ноющую боль.

Потом он скосил глаза как можно правее и на самом краю зрения увидел мужчину в зеленых одеждах, сидящего у его койки. Лицо у мужчины было знакомо.

- Фетс, это ты? - прошептал Константин.

- Фетс? Какой такой Фетс? Я - Фил, Филлип! Друг твой.

От громкого голоса Константина снова потащило во тьму беспамятства.

- Тамара, - воскликнул Фетс-Фил. - Ну-ка вкати ему чего-нибудь этакого, крепенького, успокаивающего. Ну ты знаешь...

"Тамара? Откуда здесь взяться Тамаре?" - Константин держался на пределе сознания.

В комнату вошла дама, больше всего напоминающая своим внешним видом учительницу ботаники, измученную проверками тетрадей, родительскими собраниями и абсолютным равнодушием учеников к ее предмету. Этакий "синий чулок" без возраста и уже почти без признаков пола.

Она вошла, сжимая в руке немалой кубатуры шприц, который и воткнула в одну из прозрачных трубок, соединяющих Константина с окружающей действительностью. "Что-нибудь этакое" оказалось и вправду достаточно эффективным и на какое-то время замедлило отключение Константина.

-  Это кто? - с трудом разлепив губы, спросил Константин.

- Да Тамара же Сергеевна! Моя постоянная сестра-анестезиолог.

- А где Тамара? - На этот идиотский вопрос у Константина еще нашлись силы.

- Да нету и не было у меня никаких других Тамар.

На большее Константина не хватило, и он покатился в темноту. Но теперь эта была какая-то не страшная темнота, а такая спокойная, которая сопровождает погружение в глубокий, без сновидений, сон.

...В следующий раз открыть глаза Константину далось значительно проще. Боль в теле не исчезла, но стала какой-то не главной, что ли, не отвлекающей от процесса осмысления ситуации.

У кровати сидел все тот же врач, то ли Фетс, то ли Фил. Константин внимательно вгляделся в его лицо и понял, что это все-таки не Фетс. Но выяснять это он не стал, а спросил, голосом все еще слабым, но уже значительно более уверенным: "Что со мной было?"

- Да все достаточно банально, - ответил Фил (теперь уже точно не Фетс). - Врубился в тебя прямо возле твоего дома какой-то пьяный хмырь. Ну, ты сломал пару рук-ног и прочие мелочи - типичные ДТП-шные травмы. Вот только зачем ты решил бордюр головой разбить? Пришлось тебе из мозгов косточки выковыривать и череп собирать по-новой. Однако собрали. Так что "Пациент скорее жив, чем мертв".

В голосе Фила звучало удовлетворение мастера.

И тут Константин ощутил, что пальцев его левой руки касается что-то нежное и на удивление приятное. Скосив глаза в эту сторону, он обнаружил, что его держит за руку симпатичная худенькая русоволосая женщина, тоже до боли знакомая. И рука ее была тоже знакомой. Он напряг свою память. Катерина, жена - всплыло в ней. Причем жена разведенная

- Катерина, а ты что тут?...

- Жду, когда ты очнешься. Только я не Катерина, я Лиза, Лизавета - твоя жена.

И опять у Константина появилось чувство нереальности происходящего. Фил вместо Фетса, Лизавета вместо Катерины. Более того, судя по всему, никакого развода не то, что не было, но и не намечалось. И Тамарки-хищницы тоже вроде бы не было.

- Что с ним? - раздался над головой тревожный голос Катерины. Вопрос был обращен явно к Филу.

- Да ничего особенного. Ложная память. При таких операциях это часто бывает. Он окончательно придет в себя, осмотрится, и она исчезнет.

- Ты не волнуйся, тебе вредно волноваться, - сказала Лиза. - С детьми все в порядке, я отвезла их к бабушке. Они звонили утром, скучают и ждут, когда их папочка приедет из командировки.

- А что на работе? - спросил Константин, памятуя о разрушительных действиях Тамары.

- Да все там в порядке. Рустам командует.

Это успокоило Константина. Рустам был хотя и молод, но весьма рассудочен и ответственен. Тамарку же тихо ненавидел, вплоть до подачи заявления об увольнении. Но, судя по всему, там тоже никакой Тамаркой и не пахло. Константин облегченно прикрыл глаза.

Так-так, - прозвучал начальнический голос Фила. - Больному нужен покой и сон. Так что посетителей прошу удалиться. Лиза, да не нервничай ты так, переночуешь у меня в кабинете. А утром твой благоверный будет вообще как новый - или я не Фил!.. Тамара Сергеевна, ну-ка, вкатите моему другу чего-нибудь этакого для спокойного сна.

В дверях появилась давешняя сестра, опять же с угрожающего вида шприцем, а через минуту Константин снова спал спокойным сном - и никакие Фетсы, Катерины и, что важнее всего, Тамарки ему не снились.

...Благодаря стараниям Фила и заботам Лизаветы Константин быстро пошел на поправку: все, что должно было срастись, срослось, как должно. А когда он вырвался из палаты в окружающий мир, то ложная его память потихоньку начала исчезать. И теперь только иногда и редко перед его глазами во вдруг посеревшем и уплотнившемся воздухе встают песочные часы с сумасшедшим шариком в верхней колбе, который, вопреки всем законам физики, не проваливается в нижнюю. И будто через радиопомехи суровый голос произносит всего одно слово: "Смотри-и!"