Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 2(11)
Валерий Ганичев
 ПО ГОРОДАМ И ВЕСЯМ

15 февраля 2003 г. В Союзе писателей России вручили вместе с Игорем Яниным одну из самых замечательных премий - «Сын Отечества». Вручили великим людям. Бойцу-сталин-градцу, писателю земли и войны Михаилу Николаевичу Алексееву. Выдающемуся дирижеру России и мира Владимиру Ивановичу Федосееву. И мотору сегодняшней администрации в Чернском районе на Тульской земле - Виктору Даниловичу Волкову.

Боже мой, хотя бы раз в году показали на телевидении таких людей, рассказали об их творчестве, дали бы послушать их! Зал взрывался аплодисментами, смеялся, плакал. Мы решили в «Роман-журнале XXI век» ввести рубрику «Национальное достояние» - о тех, на ком держится Россия.

16 февраля. Большой зал консерватории. Концерт оркестра Федосеева. То есть - симфонического оркестра имени П.И. Чайковского. Как он одаривает Москву за эти месяцы! Трудно представить, какое культурное запустение было бы без этого оркестра. Вот сегодня Псалмы на музыку композитора Рубина. Как все-таки Библия, евангельская история вдохновляет подлинное искусство… Как нас отрывали десятки лет от этого живительного источника. И как сразу обогатилась палитра и глубина нашего художественного видения, как стали более понятны творения Достоевского и Шмелева, Тициана и Иванова, Чайковского и Свиридова.

20 февраля. Иринарховские чтения. Снежный Ярославль весь искрился под лучами какого-то необычно яркого, почти летнего солнца. Однако морозный кристальный воздух не давал сомневаться, что на дворе зима. Но вполне уютно и радостно было в келье бывшего епархиального владыки Ярославля, старца Михея. Он каким-то детско-радостным взглядом оглядел нас, твердым почерком подписал книгу своих проповедей, расспросил, как будут проходить в этом году Иринарховские чтения - его детище - и благословил на духовное дело по их проведению. Возникли они при участии покойного профессора Эдуарда Володина, писателей С. Лыкошина и В. Мартышина, братии и игумена монастыря святых мучеников Бориса и Глеба. Иринарховские чтения проходят под девизом: «подвиг ратный - подвиг духовный». В этом году было два «круглых стола» в Ярославле и Ростове Великом.

Святой Иринарх, благословивший Минина и Пожарского на освобождение Москвы от иноземцев, все больше и больше становится символом нашего времени. При истинной заботе о национальной безопасности стоять бы изваянному священнику на Красной площади, невдалеке от мартосовских классических фигур князя и купца - освободителей Москвы, которых он, как Сергий Радонежский Дмитрия Донского, благословил на изгнание супостатов в 1612 году. О защите Отечества пеклись на чтениях и радетели России - ученые, священники, писатели, военные, что собрались на первый день чтений в Ярославском университете. Повестка этого «круглого стола» была определена так: «Духовные и культурные традиции России и национальная безопасность». Все более и более становится явным, что надо быть по-современному сильным и готовым отразить агрессора. Ясно и то, что не одна военная мощь, не одно состояние военно-промышленного комплекса определяют безопасность страны… Силен был враг в Кремле в 1612 году, высокая европейская военная организация была у польского воинства, победно звучали мазурки и краковяк в палатах у предателей-бояр. Но шло от Нижнего Новгорода народное ополчение, наполненное высоким духом самопожертвования. Шло, набирало силу от родной земли, от Волги. Звучала походная песнь, подбадривали друг друга, шутили походные скоморохи - теркины. Но нужно было еще заветное слово, знак победный, в ополчение надо было вдохнуть дух неизбежной победы. И вот в Борисо-Глебском монастыре на реке Устье благословляет на битву за освобождение Москвы князя Пожарского и купца Минина монах Иринарх, великий старец-провидец, 33 года пробывший в веригах, «железах» и получивший свыше дар прозрения. Он и вдохнул жар победы в предводителей народной рати.Неудержимо двинуло вперед ополчение, вошло в Москву, яростно сражалось с захватчиками и вышвырнуло их из стольного города. Вот эта духовная составляющая и рассматривалась на чтениях. В наших советских учебниках довольно обстоятельно описывался полководческий талант Пожарского и патриотический порыв Минина, но вот духовное, соборное начало было за пределами ученых изысканий.

Может, главную и принципиальную мысль высказал, выступая на «круглом столе», митрополит Минский и Слуцкий экзарх всея Белоруссии Филарет. Он сказал: «Речь идет о соборности как краеугольном камне национального характера и национальной безопасности наших народов». А соборность должна покоиться на общей Вере, на общих ценностях, на общих святынях. Священники Ярославской епархии и сам епархиальный владыка Кирилл, краеведы, учителя, учащиеся рассказывали об этой общей работе по исследованию духовной жизни России. Были тут и научные работы, и школьные сочинения, и рассказ о впечатлениях от найденных останков воинов Великой Отечественной войны, о работе по возрождению храмов.

21 февраля. После литургии в монастыре св. мучеников Бориса и Глеба (пос. Борисоглебский) чтения продолжились в Ростове Великом в Спасско-Яковлевском монастыре. Мы были в каком-то благодатном состоянии, приложились к мощам святого Дмитрия Ростовского, составившего в свое время «Четьи-Минеи», книгу о святых. Сегодня надо отметить (нет, не отметить, а возвысить на всю Россию) исполинский труд, который провел участник чтений игумен Дамаскин (Орловский). Семь многостраничных, объемных книг - «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия» - представили эпопею жизни, страдания и подвига русского народа. Думаю, что рядом и вслед за такими великими духовными книгами, как «Деяния апостолов», «Жития святых», должны встать и эти семь томов свидетельства перед Богом о подвиге святых, о славе Церкви.

Когда мы проводили «круглый стол» в Союзе писателей России по поводу выхода этих томов, скажу честно, я, да и многие другие участники, еще не представляли, сколь фундаментален и обстоятелен труд игумена Дамаскина. Двадцать пять лет работы при разной степени допуска к архивам и материалам, тысячи бесед и судебных дел, свидетельств, представлявших более 800 житий новомучеников, причисленных к лику святых, сделают этот труд произведением мирового порядка, ибо он воссоздает впервые духовно-нравственный облик нашего народа, его стойкость, его душу, которая и сохранила нам до сего времени Русь и ее Веру.

Да, сейчас труд и. Дамаскина утвердился и как историческое исследование, признанное в науке, но, прежде всего, это книга о святых, это их жития. А именно они, их жизнь, опыт, слово могут предостеречь от бед, наставить на истину, дать силу нам.

Архиерейский собор 2000 года канонизировал сонм мучеников и святых, подвижников и исповедников. Это важнейший шаг в утверждении образа святости, идеала. И сейчас слово за нами - за священниками, за людьми церковными, за людьми православными, за учителями, писателями, журналистами. Предстоит большая внутренняя работа, без проведения которой нельзя надеяться на лучшее будущее. Приведу слова игумена Дамаскина по этому поводу: «Теперь мученики прославлены, жизнеописания этих мучеников в значительной степени опубликованы, но церковные люди также не знают их, как и раньше, как часто не знают жития святого, имя которого носят. Наши мученики являются нашими национальными героями. Это не герои войны или труда, это герои духа, кои остаются героями при любых правительствах и режимах. Они подобны скале, вокруг которой может строиться имеющая сколько-нибудь глубокое содержание национальная жизнь. Появление книг на эту тему и состоявшаяся канонизация мучеников - это, в некотором роде, существенные шаги к возрождению русской жизни». Воспользуемся ли?

Союз писателей выдвинул этот труд священника и члена нашего Союза на соискание Государственной премии, но прислушается ли комиссия, присуждающая премии по принципу тусовочной близости.

Иринарховские чтения состоялись в шестой раз. Думали ли его организаторы, в том числе и наш друг профессор Володин, что из кружка энтузиастов загорится яркий очаг духовного просвещения и соединения? А ведь возрождение и восстановление храмов, создание православных университетов и школ, введение курса основ православной культуры создает принципиально новую картину сегодняшней России. Она еще не оформилась окончательно. Наш драматический опыт говорит о том, что, если религиозно-нравственное содержание не вернется в общество, власть, предпринимательство, образование, культуру - во всю нашу жизнь, причем как основной стержень, нынешний кризис будет еще более глубоким и катастрофическим.

* * *

Чудесные явления сопровождали нас во время всех чтений. Поклонились и приложились к мощам святых Иринарха, Дмитрия Ростовского и святителя Игнатия (Брянчанинова). Вечером, переезжая в Борисо-Глебский монастырь из Ярославля, с Божией милостью удалось попасть в Толгский женский монастырь. Монастырь этот славен и известен среди православного народа. Мне довелось быть здесь шестнадцать лет назад, в советское время, вместе с министром культуры Юрием Серафимовичем Мелентьевым. Кругом лежали балки, доски, груды кирпича. В этом монастыре восстанавливалась церковь. Это было необычно и не очень понятно местным партработникам. Что за изменения грядут? Что за новая кампания? Многое переменилось с тех пор. Нет Советского Союза. Нет партии. Изменилось многое. Но вот Толгский монастырь стоит, светит над ним звезда, как и много веков назад, хрустит во дворе снег. Мы в благоговении входим в храм и склоняемся к обретенной иконе Толгской Божией матери. Тут же в монастыре мощи святителя Игнатия (Брянчанинова) и у них небольшой молебен. Покойный профессор Володин постоянно обращался к слову и поучениям святителя, ездил на Бренчаниновские чтения в Ставрополь. Известны богатство мысли и духовный подвиг святителя (ведь на путь иноческого служения он стал вопреки воле родителей и даже императора Николая, зачислившего за блестящие знания и высоко нравственное поведение талантливого молодого человека на специальный пансион императрицы в Главное инженерное училище).

Мне особо запали в душу его рассуждения о совести. Сия категория, нынче безвестная, почти выпадает из обихода жизни, из разговора, из житейских требований, из международных обязательств. Да и какая совесть, если, бросая бомбы на мирных жителей, говорить о служении Богу, подразумевая под этим нефть и доллар. Св. Игнатий показал, что тот, кто пренебрегает постоянно напоминаниями совести, допустил себя впасть в рабство греха. Он же показал, как хранить совесть по отношению к Богу, к ближнему, к вещам, к самому себе. Много мудрых мыслей и поучений в трудах Игнатия Брянчанинова, в его «Аскетических постах», в рассуждениях о жизни и смерти, о современном монашестве.

Святитель Игнатий вычеканил: «Совесть - чувство духа человеческого, тонкое, светлое, различающее добро и зло. Это чувство яснее отличает добро от зла, нежели ум… И с обольщенным умом, подкрепленным грехолюбивою волею, долго борется совесть». Святитель раскрывает путь совести. Как много раз придется обращаться нам к тому, что было выведено, выброшено из нашей жизни, из нашей психологии, поведения как категория эфемерная, мифологическая, лженаучная. Это стало и с совестью, ибо почти никто не решается поставить ее на пьедестал в качестве категории научной, или юридической. Да она и не является таковой в рамках предмета права или материалистической философии. Святитель Игнатий сказал: «Здравое состояние и правильное действие совести возможно только в недрах Православной Церкви… Всякий грех, не очищенный покаянием, оставляет вредное впечатление на совести».

Вот так же, когда я был на замечательной защите докторской диссертации Сергея Перевезенцева, посвященной русской религиозной мысли XII - XVII веков, с сожалением думал, как мы, студенты 50-х годов, всю философию в ее содержании и терминах вели от Канта, Гегеля, Шеллинга, ибо великий пласт философских мировоззренческих проблем русской религиозной мысли выводился за черту научности, т.е. за право ее изучать. Невежество наше удалось растворить в более позднем знании. Но вот и понятие совесть постоянно выводят за жизненную черту необходимости, за пределы необходимого душевного качества.

…У мощей святителя Игнатия наши отцы - священники сотворили молитву. Мы стояли в церковном полумраке, блики свечей отсвечивались в окнах и окладах икон. Святитель Игнатий, моли Бога о нас!

25 февраля. Тезоименитство св. Патриарха. Новый праздник русского общества. Приехал к 18 часам в храм Христа Спасителя. Народу было уже много. Очередь на представление и приветствие, которая двигалась из музейного зала, необычно многолюдна и пестра. Депутаты, православное священство, военные, наука, культура, дипломаты, муллы. Знак уважения, почтения, любви. Цветы, картины, знаки отличия обществ и стран. Подхожу, поздравляю от писателей и Всемирного Русского Народного Собора с генералом Шатохиным, членом Президиума Собора. Патриарх сегодня выглядит лучше, чем месяц назад на Рождественских чтениях. Его глаза излучают памятные всем добрые искринки. Вручаю белые розы и небольшую картину художника В. Личутина «Переделкинская часовня». Патриарху понравилась: «Хорошая…» Вкратце рассказываю об Иринарховских чтениях, о «Сыне Отечества», выступлении владыки Филарета. «Помогай Вам Бог в Ваших делах», - благословляет святейший.

26 февраля. Необычное и важное представление в Союзе писателей России нового перевода «Калевалы». Да, это великий поэтический памятник финского, карельского, других северных народов.

Двое бесстрашных рыцарей литературы - Армас Мишин и Эйно Киуру - взяли на себя труд по-новому перевести поэму Элиаса Ленарта. Выступающие (а их было немало - ученых, писателей, общественных деятелей) говорили, что старый классический перевод Бельского был прекрасен, но накопился новый материал исследований, толкований как в финской науке, так и у нас. Нынешний перевод - это событие.

«Действительно, новый перевод «Калевалы» на русский язык - событие не только эстетического, художественного порядка, но и общественного, политического, если хотите», - сказал Олег Шестинский. Вспомнили замысловатую, но образную характеристику «Калевалы», высказанную бывшим руководителем Карело-Финской Республики, известным деятелем революционного движения Куусиненом: «Мечта народа о будущем в картинках прошлого». Неплохо сказано.

Я сказал в заключении, что «Калевала», действительно, ключ, поэма-песня о финнах, о северянах. Имея такую песнь, можно было не затеряться в мировом котле народов. И по-хорошему можно завидовать финнам, создавшим подлинный культ «Калевалы», объявившим один из дней днем «Калевалы». В этот день поднимаются возле многих домов национальные флаги. Вот бы и нам в честь «Слова о полку Игореве», «Бориса Годунова» или «Тихого Дона» поднимать флаг державы.

Что же касается перевода, то мы считаем, то это тщательно выверенная художественная работа, которая не отсекла массового читателя, а приблизила его к сокровищнице эпоса. И она заслуживает премии, Государственной премии России, которая давно уже не присуждается за произведения державной значимости. А то все время, пугая жупелом русского шовинизма, отвергают все явления национального духа.

27 марта. Наконец получили сигнальный первый номер «Роман-журнала XXI век» за 2003 год. Три года прошло, как журнал наряду с «Нашим современником» и «Москвой» несет свою литературно-историческую вахту, выполняет функцию путеводителя по современной истории и литературе. Подписчиков немного, а читателей и почитателей немало. Жалко только, что бедноват наш читатель деньгами. Духом богат. Письма их по поводу журнала трогательны и вдохновляющие

Дай Бог написать нам об ученых, хозяевах, матерях, рабочих. О писателях, например, Валентине Распутине…

Да что мы-то, он сам в этом номере представил впечатляющей провидческой силы и мастерства рассказ «В непогоду». Все, как всегда, просто и все, как всегда, с внутренним напряжением, художественным совершенством, философской глубиной… Три дня бушует непогода над домом у Байкала, где он то ли отдыхает, то ли работает (что у писателя может быть высшим видом отдыха от суеты, бытовых мелочей, профессиональных погремушек - работа). Буря приносит удары стихии, прерывает связь с миром, напоминает о вселенских катастрофах. На человеческое сознание наползает то страх, то уныние, то безразличие. А то мысль, что кому дано Божье прозрение, тот рубит ковчег. Не пора ли?

Валентин Григорьевич прозрел в «Пожаре» драму перестройки или возмездия за неправедность, когда в дом ворвутся архаровцы, когда через забор будут перебрасывать народное достояние, когда будут искать уже никому не нужные квитанции, договоры в то время, когда пожар перекидывался на соседний дом. И лишь Немой борец с опасностью будет чувствовать несправедливость происходящего, неправедность действий архаровцев, пришедшую беду для всех. Необходимо объединить всех для спасения родного поселка. Но он не может этого сказать - не дано. А кому дано? А может, не дали нам сказать? «В непогоду» в роли возмездия выступает природа. Она принимает все обличья для напоминаний людям. Нарастающие порывы, закрывающий все горизонты снегопад, шквальный удар бури, отрезающий человеческую обитель от мира, сковывающий леденящий холод. Авторская мысль приводит нас к тому, что природа приходит к нам с последним напоминанием. Она уже показала это своими бурными и небывалыми наводнениями в отшлифованной метлами Европе, катастрофическими разливами китайской Хуанхэ и якутской Лены, многодневным снегом в Вашингтоне и зловещими землетрясениями в Иране и Мексике, уничтожающими пожарами тайги и Австралии. Это, конечно, содержание рассказа, но ведь есть магия мастерства писателя, соединение слов в рассказе, которое и делает его выдающимся художественным и пророческим произведением начала XXI века. И как бы последним и остерегающим ударом колокола звучит окончание: «…И мудро отступил в сторону апокалипсис».

28 февраля. На знаменитом Доме на набережной установили мемориальную доску Юрию Трифонову. Под углом от Кремля, на набережной, стоит здание, которое, наверное, в 30-х годах должно было являть собой образец нового урбанистического стиля социализма, идущего в будущее. Явил же он собой трагедию властной верхушки, уходящей в небытие. Эту трагедию возмездия недоумения, фанатизма и страха воспроизвел в своем знаменитом романе «Дом на набережной» Юрий Трифонов. В свое время я издавал его сочинения в «Молодой гвардии». Был он писателем колючим, немного фрондирующим, но сросшимся с эпохой, властью, своим окружением. Помню, как шумно мы обсуждали в университете его первый роман «Студенты», за который он получил Сталинскую премию. Затем XX съезд, горькая правда истории и уже новый срез творчества Трифонова. За его «Домом на набережной» гонялись, уже не обсуждали, а яростно спорили. Он с болью, состраданием и некоторым осуждением взглянул на тех, кто убежденно хотел изменить мир, но не изменил его к лучшему и привел к беде, пройдя сквозь физические и нравственные муки. Он и создал образ драматической эпохи по линии, по оси Кремль - Дом на набережной. Его современники: Белов, Абрамов, Астафьев, Распутин, Солоухин, Можаев - создали образ той эпохи вне Москвы.

Я в выступлении поблагодарил москвичей, мэрию за память, за открытие доски и выразил надежду, что в Москве будет установлена не одна мемориальная доска, возведен еще не один памятник тем, кто был ее верным сыном, сыном Отчизны, - писателям - современникам Трифонова, почвенникам и коллегам Юрия Валентиновича. Скажем, Владимиру Солоухину, человеку деревни и церкви, первому еще в 80-е годы возглавившему комитет по сбору средств на строительство храма Христа Спасителя. Он и был первым отпет в этом Храме, который глядит с той стороны Москвы-реки на этот Дом, своеобразный языческий храм советской эпохи.

День был ветреный, на углу дома собрались студенты из Литинститута, откуда-то еще, несколько его старых друзей, Константин Ваншенкин, вдова, представители мэрии. Мы сдернули полотно с этого небольшого мемориального оконца. Вот и обозначили, что он здесь жил, думал, страдал.

Конечно, наивная вера Юрия Трифонова в торжество справедливости навряд ли осуществилась бы и сегодня. Она также хрустнула бы под тяжестью истории, как и вера его предков.

4 марта. Саранск. Получил телеграмму-приглашение «на торжественную церемонию вступления в должность главы Республики Мордовии». В быту все называют это словом «инаугурация». Что ж, это законное желание власти придать торжественное звучание началу своей деятельности. Правда, Николай Иванович Меркушкин избирается уже третий раз, и, тем не менее, результат голосования избирателей впечатляет - 87 % «за». Недаром на презентацию приехало много гостей поизучать перед выборами, как можно добиться такого результата. Мы, Союз писателей России, знаем, что в Мордовии по-доброму относятся к писателям. Я сильно ценю усилия Меркушкина по восстановлению Санаксарского монастыря, места упокоения Федора Ушакова, а ныне места, где находятся мощи святого преподобного Федора (дяди Ушакова) и самого святого Федора, непобедимого воина, праведного адмирала флота Российского. Когда я первый раз попал туда в начале 90-х годов, то было ужасно и печально, хотя монастырь уже передали церкви. Во дворе и рядом валялись остатки каких-то механизмов, колеса, провода. В стенах монастыря проемы, братские общежития полуразрушены и зияли черными пустыми глазницами. Было ясно, что на его восстановление понадобится много лет. Когда приехал в 2001 году на прославление Ушакова, монастырь был как «сказка». Об этом я и говорил в приветственном слове. Инаугурация проходила в 14 часов, а утром встретились с писателями. Жизнь литературная в Мордовии не затухла. Выходят журналы на языке эрзя и на языке мокша, на русском. Иван Калинкин, бывший председатель Союза, как-то сказал: «В России есть нации русские и нерусские, Мордва - нация русская». Не знаю, кто ходит в нерусских нациях, но мордва, действительно, русская нация, т.е. народ, который сплелся историей, верой, культурой с Россией. Но национальное начало блюдется. Во время обеда я обнаружил, что своих земляков эрзю и мокшу президент, то бишь глава администрации, пригласил из Пензы, Иванова, Нижнего Новгорода, Тамбова, Саратова, Ульяновска и других областей. Они были радостны, говорили на своих языках, хотя много лет назад они или их предки уехали отсюда. Соединяются они и по линии угро-финских ассоциаций и объединений. Вот так бы и в России не забывать русских приглашать на торжественные дела с Украины, Узбекистана, Грузии, Литвы. Эстонии. Да отовсюду, где отцеплены от Родины границами двадцать пять миллионов наших русских соотечественников. Политический, общественный накал по отношению к соотечественникам за рубежами России спал. Государственные деятели, политики, руководители партий перестали апеллировать к мировому общественному мнению, к собственному русскому (для тех, у кого он собственный) народу, к международному праву. С глаз долой - из сердца вон. И исчезают из сердца русские люди в Прибалтике, Молдове, Казахстане. Не говоря о Грузии, Туркмении, Азербайджане. Сколько раз задавали мне вопрос в Эстонии: почему договоры, контракты российских фирм, компаний, того же ЛУКОЙЛа, идут не через соотечественников, их АО, а через лица, группы, партии, враждебно настроенные к русским, к России. Почему, заявляя, что «Украина - европейская держава», никак не могут решить вопрос о том, чтобы русский язык (язык, по крайней мере, одной трети населения) стал государственным языком Украины, как шведский в Финляндии, четыре языка в Швейцарии. Нет, все-таки никто в России не учит, не воспитывает руководителей, администраторов в духе русском, российском, в духе принадлежности к державе и соотечественникам, как это делали с наследниками в царских семьях.

6 марта. Есть какие-то места в России, от которых веет спокойствием, вековечностью, укоренелостью. Кажется, всю жизнь я знаю про Арзамас. Вот он здесь, где-то рядом. Я там еще не был, но вот-вот побываю. Это ощущение теплой близости сопровождало десятки лет, а вот побывать пришлось только сейчас, в 2003 году, в марте. Вроде бы и случайно, но на самом деле сцепление десятка причин и знамений. Наши «роман-журналовцы» побывали в Арзамасском пединституте на научной конференции, посвященной 400-летию похода Ивана Грозного на Казань.

Все как-то стыдливо умалчивают об этой исторической миссии царя. А ведь она сделала после этого похода и взятия Астрахани главной осью России - Волгу, вокруг которой выстроился жизненный, духовный путь русских, татар, чувашей, мордвы, башкир, марийцев и других народов. Можно, конечно, представить взятие Казани как чистый военный конфликт, а можно - как судьбоносный факт, соединивший два народа в мире и согласии. Да, и в семье бывают ссоры, но перед лицом внешнего врага она всегда вместе, всегда сплочена. Снести памятник Ивану Грозному - это ведь больше проявление вандализма, чем волеизъявление народа. Русские и татары сплетены в многовековом единении, семейном родстве, в котором и надо поднимать примеры единения, понимания, дружбы и, убежден, братства. Ведь недаром по числу Героев Советского Союза во время войны татары следуют за тремя славянскими народами. Они понимали, что сражались за единую родину. Ну вот арзамасцы, их ученые и преподаватели не побоялись исторической ответственности и научно обоснованно, по-граждански объемно провели такую конференцию.

Восхищениям «роман-журналовцев» от встреч, высокой культуры, пытливости вузовцев по приезде не было конца. Собрались и мы провести там заседание секретариата Союза писателей России, создать отделение Всемирного Русского Народного Собора. Все это и сделали, пораженные провинциальным возвышенным, духовным, вузом - Арзамасским пединститутом. Какая жизнеутверждающая, веровательная, созидательная работа кипит там! Оглянись вокруг в стране - и можно впасть в уныние. В правителях и кумирах ныне - менеджеры, банкиры, шоумены, вульгарные политиканы, топ-модели и киллеры, а тут - учитель, да еще в большинстве - сельский. И конкурс, и богатыри парни с широкими плечами, и элегантные красавицы девушки, и умудренные интеллектуалы преподаватели - все улыбчивые, веселые, с внимательными и пытливыми глазами. Каждый раз повторяю одну историю советского времени про православного председателя колхоза, дважды Героя Социалистического Труда Макара Посмитного с Одесщины. Он был депутатом Верховного Совета, и его нередко брали в различные парламентские организации. Однажды во время пребывания такой делегации в Лондоне корреспондент Би-би-си задал, как ему показалось, самый ехидный для советских людей вопрос: «Господин Посмитный, как Вы относитесь к демократии?» Макар Иванович знал, что отвечать - каждая делегация перед отъездом готовилась к дискуссии. Он ответил: «Демократия - цэ хорошо. Демократию мы уважаем. Демократию мы любим». Но подумал, что-то вспомнил и, ударив кулаком по столу, закончил: «Но у себя в колгоспи (колхозе) я люблю порядок!»

В первый день было создано Арзамасское отделение Всемирного Русского Народного Собора. По традиции во главе Собора - священство. Отец Николай провел нас в свой храм. Он зимний, намоленный. Невдалеке стоит выдающееся творение зодчего Коринфского - Воскресенский собор, служба там идет летом. Храм этот, действительно, Творение, и по своей ошеломляющей высоте, гармонической архитектуре и размерам уступает разве что храму Христа Спасителя и Исакию. В храме викария Арзамаса отца Сергия был перерыв, тишина, благолепие. Одарил нас он иконой Богородицы, над гробом Господним, над его снятым телом, в муке и скорби сжимающей руки. Принесла прихожанка: «Пусть будет у Вас, молитесь».

Арзамас, вообще, поразил своим церковным силуэтом. Нам сказали, что до революции на город с 30-тысячным населением было 100 храмов, сейчас на 100 тысяч - 10 действующих церквей. По нынешним меркам и немало. А сколь порушено?

А еще стихи. Арзамас - город поэтический. С ним меня познакомил замечательный поэт Николай Рачков. Его светлые радостные стихи поразили несколько лет назад на Пушкинском празднике в Михайловском. Он из Арзамаса. Строчки его стихов о детстве: «Я жил в раю, но я не знал об этом». Это, наверное, о его арзамасской Кириловке и арзамасцах. Думаю, как мы не умеем ценить мгновения счастья, приходящие к нам. Впрочем, в стихах арзамасских поэтов это есть.

После приема у мэра, после обеда с ректором и деканами (замечательным историком, подвижником отечественной науки Владимиром Кабешевым, прекрасным поэтом, всеобъемлющим филологом Юрием Кудриным) поехали к батюшке Серафиму Саровскому в Дивеево. Да, Россия в 1990 году получила великий дар. В музее истории религии Казанского собора научным сотрудникам Е. Павлову и Е. Лучшеву предстали мощи святого Серафима Саровского. Надо было все проверить. Специальная комиссия по указанию Святейшего Патриарха прибыла в С.-Петербург. Патриаршая комиссия, как свидетельствовал епископ Истринский Арсений, в декабре месяце в благоговейной тайне осмотрела длинное ложе, покрытое синей бумагой, в котором находились останки святого. «Первым бросилось в глаза, - писал епископ Арсений, - что на мощах надет медный крест на цепочке и рукавички с вышитой на них молитвой: «Преподобный отче Серафим, моли Бога о нас»… Меня объял благоговейный трепет, было такое состояние, когда не знаешь, что делать дальше… Сложно передать то чувство, которое я тогда испытывал: особое благоговение и вместе с тем неописуемое внутреннее напряжение от сознания, что рядом необыкновенное сокровище. Когда освидетельствование окончилось, святые мощи снова закрыли бумагой, перенесли в особую комнату и опечатали ее. Мы позвонили Святейшему Патриарху, сообщили о том, что это, несомненно, мощи преподобного Серафима и поздравили Святейшего с великой радостью».

Да, православная Россия получила великий Дар. Мощи преподобного были вскрыты и конфискованы (!) в 1920 году. Народ лишали его духовной защиты, его святых, его опор.

И вот в январе 1991 года, как сказал Св. Патриарх Алексий II: «Господь не замедлил духовно ободрить нас, явив нам вновь мощи своего великого угодника и великого молитвенника о земле русской…»

…Я помню туманно-инеевое утро на Ленинградском вокзале в Москве. Десятки, сотни, тысячи людей пришли на перрон. Они встречали своего Святого, вызволенного из далекого затвора. Еще не верилось. Все были напряжены в ожидании, показался поезд, все бросились зажигать свечи, от дуновения ветерка они гасли. Светлана тихо говорит: «Обернись!» В свечном сиянии озарено было здание вокзала. Кто не смог выйти на перрон, стояли у окон первого, второго этажей, в здании Ленинградского вокзала. Их свечи засияли, отражаясь тысячами огоньков в стеклах рам. Пламя трепетало, а над вокзалом вознеслось: «Ублажаем тя, преподобный отче Серафим!»

В Дивееве святость места чувствовалась во всем: в торжественном закате, окатившем багрянцем купола храмов, в застывшем сиянии проявляющихся в небе звезд, в сказочных, эталонных силуэтах церквей и крестов. После вечерней службы, молитвы в сопровождении благоговейного песнопения сестринского хора и, конечно, коленопреклоненного приложения к мощам Святого всероссийского батюшки Серафима мы, выйдя из храма, долго молчали. Хотелось остаться в этом сосуде святости и поклонения. Вечернее шествие за богомольцами по канавке Серафима и многократное исполнение Богородичной молитвы окончательно осадило в нас суету и мелочность.

По ночной канавке шли почти час. Богомольцы по окончании остались еще исполнить молитву о восстановлении самодержавного царства русского. Молитву вроде бы составили оптинские старцы.

8 марта. Ранним утром были в храме. Боже мой, всего десять лет прошло, а какое благолепие в нем, покой, слаженный и одухотворенный хор монашеский, какая красивая и торжественная служба.

Все мы, писатели, ученые, москвичи, арзамасцы, причастились. Все были радостны и просветленны. Но монастырь не одарил еще нас до конца. Из алтаря вынесли икону с частицей мощей, и отец Венедикт с братией совершил молебен во имя святого праведного Федора Ушакова, адмирала флота Российского.

Мои Светлана, Марина, мои соратники-писатели, новые друзья-арзамасцы - все приложились к иконе, мощам адмирала. Икону вручили мне, как «постоянному насельнику Санаксарского монастыря» и за участие в делах прославления. Я стоял на коленях, благодарил Бога за высокую милость, за то, что, как сказал отец Венедикт, «Господь через раба Божьего Валерия довел до нас многие знания и свидетельства о великом адмирале и святом праведном Федоре». Я благодарил за то, что тридцать, даже больше, лет мне было позволено, и, как сейчас я понимаю, предписано заниматься судьбой, биографией, материалами жизни Федора Ушакова, постепенно осознать его святость и праведность.

И вот сейчас Господь наградил меня этой святой иконой, которая стояла 40 литургий в алтаре и еще в этом приобрела особую святость.

Велика милость Господня, и я прошу благословить и укрепить в совершении намерений благих.

14 марта. Написал статью «Бурей полный» к 200-летию Николая Языкова. Еду в Симбирск, то бишь в Ульяновск, на Языковские праздники. Еще в Саранске меня встретил губернатор Шаманов, обнял и строго сказал: «Так я жду, на Языкова». Я ответил: «Ну коли генерал сказал, подчиняюсь». В Ульяновске прямо с поезда меня, поэтов В. Кострова и А. Парпару, главного редактора «Российского писателя» А. Дорошенко, Светлану буквально втаскивают в кабинет генерала. Спешим. Он радушно здоровается, женщине целует ручку, объявляет порядок, при нас звонит Владыке Проклу, приглашает на духовный праздник. И мы сразу уезжаем в область, на родину Языкова.

Да, Шаманов - тот славный генерал, который «бережно», стараясь не терять солдат, воевал в Чечне. Когда мы проводили там «боевой» пленум в 2000 году, гремели выстрелы, горели подожженные нефтяные факелы, молча слушали нас чеченские учителя, хлопали по плечам Проханова и Колю Иванова спецназовцы. Но с Шамановым мы тогда не встретились - он был в войсках. С Казанцевым встретились, а вот с ним - нет. Генерал позднее сдрейфовал на бывшее место своей дочеченской дислокации в Ульяновск, где его избрали губернатором. Наследие нелегкое. Родину Ильича в советские времена Московский Центр блюл, но пришли новые времена, и она стала нищать. Тот же Центр ни субсидий, ни кредитов «красным губернаторам» не давал, чтобы знали с кем быть. Народ предпочел генерала, но рынок есть рынок, да еще наш дикий, и построить четко организованное, благополучное генерал-губернаторство, как и ульяновский коммунизм, в одной области нельзя. Народ же хочет результата, а многие заводы стоят, вернее, лежат, фермы пустые, заколоченные, дороги разбиты, работы нет. Озабоченность губернатора (так и хотелось сказать генерал-губернатора, что было бы лучше для России) видна была во всем. Но при нас была и большая победа, которая, по-моему, позволила Шаманову проводить Языковский праздник уверенно и радостно. В тот день, когда мы приехали, было заключено соглашение с союзным государством Россия - Белоруссия, которое подписал Государственный секретарь П.П. Бородин. Славный авиационный завод «Авиастар» получил тридцать миллиардов рублей на развитие авиастроения. Это уже неплохо. Ведь там знаменитые «Антеи» производились.

Мы же в тот же день поехали в Корсунский район области, район Языкова. По приволжским, особого цвета, пространствам ехали быстро, но приостанавливались, чтобы полюбоваться этими прозрачными далями, голубизной и розовостью снега, зеленовато-серыми рощами. Март сияющий, но холодный, чистый воздух не давал раздеться земле, не давал скинуть ей снежное одеяние. Нас окружала свежесть, звонкость, прозрачность. Ехали вдоль какого-то живописного царства. Мы приехали в одну из его столиц, в Прислониху. Не все знают, что это родина и источник вдохновения для выдающегося художника масштаба Леонардо да Винчи Аркадия Аркадиевича Пластова. Буквально перед отъездом я примчался на его выставку в Академию художеств, организованную в связи со 110-летием со дня рождения. Цепенел перед давно известными картинами: «Весна», «Жатва», «Фашист пролетел», «Ужин тракториста», перед галереей рукастых, бородатых мужиков, светоносных крестьянских ребятишек, сурскими далями (Сура-река).

«Известия» и «Независимая газета» поместили две брюзгливые нескрываемого презрения и высокомерия статьи о выставке в Академии, об отсутствии у художника утонченного эстетического взгляда на ремесло, об ущербности героев, о подчиненности живописца приукрашиваниям социалистического реализма. Ну уж если Пластов - символ розового реализма, то давайте в его компанию и Брейгеля, и неотесанных голландцев, и Сурикова с Репиным. В Прислонихе зашли в музей, в дом, где жил великий художник. Боже мой, можно ведь жить и в такой простоте, в окружении природы. Леса, поля рядом, житье с книгами, картинами, а главное, среди своих людей, героев своих полотен. Так вот, в полном душевном комфорте, чувствовал себя Михаил Александрович Шолохов, когда я приезжал к нему в Вешенскую. Он был у себя дома, он был среди своих, на родине, а авторы статей и их газеты пребывают в «этой стране», то есть не в их стране, какое им дело до народа, до крестьянина, до русского человека, до его чувствования, до его настроения, до его бед и радости. А Пластову было дело. «Весна» - это торжество жизни и любовь. «Сбор картофеля» - это драма. А «Жатва» - это высокий суровый лиризм. Нам рассказали в музее Прислонихи, что Черчилль долго стоял перед «Жатвой», этой не батальной и не чисто идеологической сюжетной картиной и, вроде бы, сказал: «Вот почему они победили». Наверное, он увидел какое-то мифологическое вырастание из золотистой ржи, из глубин земли этих русых ребятишек, этого корневого мудрого старика, скрепляющего землю и небо, труд и спокойствие.

И вторую легенду, а может и быль, нам рассказали в Прислонихе. Картина «Фашист пролетел». (Насколько я помню, картина вначале называлась «Немец пролетел». Поэтому-то «Тараса Бульбу» не дали гениальному Сергею Бондарчуку поставить - «поляков нельзя обижать».) Так вот, есть сведения, что картину «Немец пролетел» Сталин или Молотов приказали доставить на Тегеранскую конференцию в 1943 году. Рузвельт, когда увидел этого убитого мальчика, увидел скорбь и горе, и беду, у него дрогнуло сердце: он почувствовал безжалостность немца, фашиста. Второй фронт стал нравственно и хронологически ближе ему.

Прислониха ныне стала художественной Меккой. Слава Богу, что ульяновцы сберегли ее. А в Москве, хотя и было принято решение Правительства музей А. Пластова создать, его нет.

Но вот и Языково. Святое место для русской литературы и культуры, ибо здесь впитывал воздух Родины, ощущал ее тревожный и волнующий размах, ее теплоту и холод певец русского духа и Руси Николай Языков. На видном, господствующем над сурским просторами холме (больше кургане) возрождается усадьба поэта. Тут в Приволжье это самое пушкинское место. Александр Сергеевич заезжал сюда дважды, постигая драму пугачевского бунта и причины недовольства русских крестьян. Он заезжал к своему давнему другу Николаю Языкову, гостившему не раз у него в Михайловском. Усадьба Языкова отнюдь не случайно была сожжена в годы революционного погрома. Такого рода очаги были отнюдь не целью народного гнева, они были определены заранее к уничтожению. Как и все тридцать тысяч помещичьих, дворянских, купеческих усадеб, наполненных книгами, картинами величайших мастеров, изделиями мирового искусства, рукописями разных времен и шедеврами народного творчества. В России в таких усадьбах были собраны величайшие богатства мировой и русской культуры. Собиратели обладали высоким духовным вкусом, который шел от воспитателя, от церкви «Арин Родионовен». Русские аристократы, купцы, генералы, артисты собирали лучшее, составляющее духовную сокровищницу человечества; лучшее, принадлежащее к культурной высоте русского искусства. Полыхнуло все, везде, сразу (исключение несколько усадеб, отхлопотанных у Ленина). Надо было не сохранить, не отдать для музейного воспитания, надо было уничтожить, разграбить, тайно увезти за границу или сжечь. Громя и уничтожая храмы, расстреливая священников, параллельно проводили уничтожение русской культуры, сжигали и уничтожали усадьбы, понижали человеческий уровень масс, приобщали их к ограблениям (грабь награбленное!), а тем самым уничтожали нравственный иммунитет. Лишь через десять лет, когда в советской стране появились позитивные созидательные программы, когда миллионы людей овладевали грамотой, узнавали о некоторых классических культурных ценностях, многие ощутили необходимость приобщиться к ним. Но Блоковское Шахматово, Тютчевский Овстуг, Языковское Языково, Толстовское Никольско-Вяземское уже не имело усадеб гениев. Какие же молодцы корсунцы, какие молодцы ульяновцы. В нищете, по крайней мере, в недостатке и бедности они уже несколько лет восстанавливают усадьбу.

С вершины холма перед нами развернулась Языковская Россия, не шикарная, яркосочная, с набором контрастных южных красок, а мягкая, безграничная, задумчивая и таинственная. И как хочется, чтобы усадьбу Языкова восстановили еще и как Пушкинское место. Вот и ель, о которой говорят, что Пушкин и Языков под ней стояли, и потому у нее необычное раздвоение на две вершины. Пусть миф, но Пушкин-то тут был. Он был у друга, у единомышленника. Языков ценил это и духом всегда был рядом с великим поэтом, утверждая:

Два сына Руси православной,

Два первенца полночных муз

Постановили своенравно

Наш поэтический союз.

Языков в сознании советского общества был величиной мерцательной, незаметной, разве что его песня «Пловец», исполняемая всеми армейскими флотскими хорами, была широко известной и казавшейся после войны песней победы, песней преодоления.

15 марта. Утром на старинном доме Языковых мы открыли мемориальную доску, а затем был красивый, сердечный, трогательный, как умеют делать только в русской провинции, юбилейный торжественный, возвышенный, классический праздник без шлягерной безвкусицы, модерновой телепошлости, свойственной концертам Министерства культуры в Москве.

Громадный зал ленинского дворца (спасибо советской власти за это помещение) был переполнен. В фойе замечательная художественная выставка о Языкове. Первым вышел на сцену губернатор. Сказал твердое державное слово о земляке-поэте. Наверное, не каждый день выступает генерал на литературные темы, но говорил уверенно, рассудительно, убедительно, без бумажки, которую он решительно спрятал в карман. Народ принимал хорошо, особенно молодые, а губернатор к ним все время и обращался. Затем выступил владыка архиепископ Ульяновский и Мелекесский Прокл. Сказал вдохновенно, даже несколько стихотворений на память прочитал. Я спросил позднее: «Учили к юбилею?» - «Нет, - говорит, - просто люблю».

Затем выступал я - и сказал, конечно, о «ненаших», но особо о стихах «К Чаадаеву».

Да, пожалуй, ко дню сегодняшнему обращено это одно из лучших стихотворений. Конечно, Языков осуждал «Философические письма» диссидентствующего и космополитического Чаадаева, но еще больший гнев Языкова вызывало низкопоклонство и лакейство русофоба перед тщедушным западным миром. С особым гневом писал поэт об аристократическо-либеральной «тусовке», сплетавшей венки всем, кто презирал Россию. Не одному сегодняшнему либерал-демократу, заявившему о никчемности русского народа, отсутствии у России собственной миссии, навязывавшему нам то польский, то аргентинский, то венгерский, то шведский, то китайский путь, отрицавшему самостоятельность и историю страны, можно было бы посвятить строки Языкова:

Вполне чужда тебе Россия,

Твоя родимая страна!

Ее предания святые

Ты нынче видишь все сполна.

Ты их отрекся малодушно -

Ты лобызаешь туфлю пап,

Почтенных предков сын послушный,

Всего чужого гордый раб.

Поэт восклицал: «Свое ты все презрел и видел», - и в то же время он понимал, что такого рода «бесстыдные хуления», «преступные слова» находят признания и «привет» в высшем свете, как, думаю, и у многих сегодняшних политиков, журналистов, которые продолжают унижать народ и страну.

Тебе угоден этот срам,

Тебе любезно рабство наше.

О, горе нам, о, горе нам!

Да, горе, пока мы не испепелим этот срам, это рабство поклонения, не возьмемся за собственный ум, не обопремся на собственные силы, не обратимся к своему народу. И он даст нам свои духовно-культурные и высшие инвестиции, которые и поднимут отечество.

Губернатор подошел и обнял.

В общем, поэт Языков оказался очень нужным, и поэтому столь масштабно, с всероссийским размахом сделали юбилей, почувствовав это, ульяновцы, губернатор Шаманов, все культурные силы области.

21 - 24 марта. Сказки о ценностях демократии, о великой и гуманной Америке, о правах человека закончились. Все, что провозглашается о «насаждении демократии» на штыках выглядит не только ханжески, но цинично и разбойно. Можно подумать, что у Америки нет под боком рядом диктаторишек. Но ведь, как говорил Теодор Рузвельт: «Сомоса - сукин сын, но это ведь наш сукин сын». А почему бы не насаждать «демократию» в Китае? Слабо. Один мой собеседник сказал: «Все это порождает разные типы сопротивления. Нет, им будут отвечать по всей линии психологических, моральных, художественных, молекулярных элементов. Марсиане у Герберта Уэльса, покорив мир, погибли от обыкновенной бациллы гриппа. Пусть весь мир увидит, что Америка - страна идиотов, вандалов, тупиц, хамов, самодовольных дебилов».

- Да, да. Как не может царство Божие насаждаться насильно, так и демократия не устанавливается силой. Это-то понятно, но что до этого Америке?

- Она столкнется с тем, что ее будут только бояться, но не верить ей.

- Смешно говорить после Югославии и Ирака об общечеловеческих ценностях, демократии, гуманном либерализме. Это ведь изменение всей системы знаков и ценностей.

В мироустройстве образовалась пустота. Она образовалась в связи с распадом и изменением сущностной основы второй сверхдержавы - СССР, а сейчас клетки первой сверхдержавы стали подвергаться стремительным изменениям. Опасная болезнь? Да, придется отойти от гигантской туши, слегка кивая головой в знак согласия (не дай Бог, животное увидит в ваших глазах ужас и порицание). Да, наверное, на наших глазах происходит смена эпох, смена представлений о мире и его ценностях, распад общества. Мой собеседник напомнил мне о романе великого исторического писателя Дмитрия Михайловича Балашова «Бремя власти». Роман об Иване Калите. Он, может быть, самый глубокий по психологической разработке, по пронзительной актуальности и сегодня.

Ясно видно, что коммунистические и либеральные ценности без Бога привели к краху мирового устройства XX века. Друг мой напоследок сказал мне: «По-видимому, мы не сможем и не должны открыто, вооруженно сопротивляться этой силе. Людей, нации, народы, личности ждет уход в себя, подготовка к схватке с монстром. Возможно, он и сам погибнет от потребительского обжорства…» Да, у России, которая осознает себя соборно, лишь один выход - братство во Христе, в Вере. Во всяком случае, предстоит опять искать новые национально-русские, а в общем, мировые ответы. Предстоит ждать Дмитрия Донского и, прислушиваясь, улавливать молитву Сергия Радонежского.

25 марта. Лежу в Российском Медицинском Радиологическом Центре на исследовании у великого радиолога и медика, академика Анатолия Федоровича Цыба.

Крестьянский парень, умом и трудом возвысившийся до вершин медицинской науки. Толя Цыб учился со мной в сельской школе. Добьемся ли мы нынче, чтобы сельские ребята могли пробиться к вершинам сегодняшнего общества?

10 апреля. Сегодня презентация книги Анатолия Хлопецкого «И вечный бой…». Собственно, так называлась ее первая часть, которая напечатана была в «Роман-журнале XXI век» и получила широкую огласку. Сама же книга приобрела трехтомное лицо и стала называться «От святого Николая до Президента». Речь шла о создании русского национального вида спорта - самбо. Этот было удивительное явление, когда, благодаря сочетанию русских национальных традиций и освоению, с благословения святого Николая, восточных канонов, родился этот замечательный вид спортивного единоборства. Я на открытии вечера поблагодарил автора, прекраснейшее издательство «Янтарный сказ» из Калининграда и, конечно, митрополита Кирилла, человека высочайшей эрудиции и широких знаний, который и помог автору осознать и раскрыть в книге ту духовную силу, которую положил в основу самбо его создатель Ощепков.

Зал был переполнен, свое приветствие и благодарность автору высказали президент Олимпийского комитета России Л. Тягачев, президент Всемирной федерации самбо М. Тихомиров, депутаты, директор издательства «Янтарный сказ» А. Мах-лов. С хорошим восхищением они говорили о книге, о новом подходе к спорту, к самбо, как одухотворенной деятельности. С большой долей удовлетворения Михаил Тихомиров рассказал, что школу самбо прошли В. Путин, А. Лукашенко, В. Казанцев и А. Лебедь. Последний в 2001 году обеспечил проведение на высшем уровне чемпионата мира по самбо в Красноярске. С благословения владыки Кирилла мы провели в Троице-Сергиевой Лавре конференцию «Духовное воспитание и единоборства», - сказал он, - там же создан клуб «Пересвет», где более двухсот мальчишек и девчонок занимаются самбо и другими видами спорта. Это настоящий духовно-патриотический клуб».

Как всегда, важным для нас, для сегодняшнего этапа нашей жизни было выступление митрополита Кирилла. Он, во-первых, поделился воспоминаниями о том, как два года назад был в сопровождении Святейшего Патриарха в его поездке по Японии и в один из вечеров дал ему первую редакцию книги «И вечный бой…» с просьбой, если найдет время, посмотреть, полистать… Утром же за завтраком спросил: «Вы посмотрели?» - «Да какой посмотрел - я всю ночь читал», - отвечал тот. Ему книга понравилась, и Святейший высказал мысль о том, что книга дает современному человеку понять, что есть сила духа, какое значение имеет это в жизни православного человека. Особо запомнились мне рассуждения митрополита Кирилла о Японии и России.

Если посмотреть на Японию, то станет совершенно очевидным тот факт, что Япония - государство, которое сторонилось всего мира, которое сформировало очень закрытую психологию людей, в XIX веке стало открываться миру. Но делать это Япония стала очень мудро. И открылась она, будучи внутренне культурно и духовно очень сильной. С этого момента прошло уже больше ста лет, а японцы не потеряли ничего. Они сохранили национальный уклад своей жизни, свою культуру, традиции, свою религию, свою национальную психологию. Став суперсовременной державой, обошедшей в ряде отраслей все страны мира, включая и Америку, по уровню и темпам технологического развития, создав, действительно, цивилизацию конца XXI века, о которой, в техническом смысле, многие страны могут только мечтать, Япония сохранила своё национальное лицо, самобытность.

Не случайно возникла в то время борьба дзюдо, появились школы единоборства, которые воспитывали юношей в философии дзюдо. Это готовились люди для новой Японии, которая, заявив о своей открытости миру, совершенно твердо и ясно присягнула на верность своим национальным духовным и культурным ценностям. И мы видим, к чему эта открытость привела - к феномену Японии. К уникальнейшему соединению западного цивилизационного технологического развития с сохранением духовных, культурных национальных ценностей.

Митрополит сказал, что то, что произошло в Японии в XIX веке, сегодня происходит по-настоящему в России, мы, действительно, становимся открытой страной, которая взаимодействует со всем миром. И сейчас особенно важно, чтобы эта открытость не разрушила нашей национальной подлинности, целостности. Как важно, чтобы в результате открытого диалога мы бы не стали рабами чужих идей, чужого образа жизни. Как важно, чтобы эта открытость не разрушила нашей веры, наших принципов - нравственных, духовных, культурных. Как важно, чтобы эта открытость не обернулась духовным империализмом и порабощением.

Я всегда говорю о том, что понятие диалога предполагает некое равенство. Это не значит, что люди во всём должны быть равны. Но это означает, что вступившие в диалог должны быть более или менее равновеликими, потому что если один слаб, а другой силён, то диалог превращается в диалог всадника с лошадью. И говорить о его положительном результате бессмысленно. Когда мы говорим о диалоге России с Западом, о сегодняшней открытости России всему миру, то мы должны помнить, что этот диалог нас обогатит в том случае, если мы будем сильными. Да, мы не можем сегодня конкурировать в каких-то технологических областях, но мощнейший интеллектуальный и духовный потенциал России делает нас способными к диалогу, обогащая при этом и себя, и других.

Я ещё раз подчёркиваю, что развитие в ту эпоху в Японии дзюдо, конечно же, не случайно.

Я думаю, что, может быть, и не случайно, что сегодня самбо, которое через Святителя Николая питалось духовными истоками православия, становится важным видом спорта для современных людей.

И как дзюдо было спортом и образом жизни открывающейся Японии, так сегодня самбо, да и весь наш российский спорт, может быть очень важным фактором, формирующим современного русского человека, способного в открытости с другими отстаивать собственные ценности.

Поэтому я считаю книгу А. Хлопецкого, в которой эти мысли прямо или косвенно присутствуют, значительным событием. Дай Бог, чтобы молодёжь, познакомившись с книгой, усвоила, может быть, самое важное, что автор хотел сказать - сила, успех... во многом зависят от силы человеческого духа, и Православие для нашего народа является источником такой силы.

21 апреля. Позвонил Андрей Мельник из Общества Андрея Первозванного и сказал, что в Святую землю направляется группа паломников, дабы молиться за мир на Святой земле. Нас со Светланой включили в группу. Благодарю Господа!

25 апреля вылетаем на Святую землю. В группе Г. Полтавченко, Ю. Лужков, Н. Михалков, А. Мельник, Т. Петрова, В. Крупин, много верующих из разных храмов России.

…И дальше было чудо схождения благодатного огня.

Химией и физикой, да и биологией, которыми мы привыкли объяснять все явления в мире, появление и схождение Благодатного огня в Кувуклию Храма Воскресенья Господня в Иерусалиме объяснить не удается. Да и не объяснить это явление, много веков происходящее в православную Пасхальную субботу на Святой земле, рациональными доказательствами.

У делегации, которая была отправлена по благословению Святейшего Патриарха помимо высшей миссии: привезти Благодатный огонь в Россию, была еще задача: молиться вместе с представителями поместных православных церквей о мире на Святой земле. Действительно, мы желаем мира каждому народу и каждой стране, а на Святой земле, в Иерусалиме, звучат выстрелы и взрывы, гибнут люди. Сверхнапряжениями государств, народов, людей может быть достигнут мир. Такую молитву и сотворила вся делегация вместе с Иерусалимским Патриархом Иринеем и митрополитом Питиримом. Когда мы вошли в Патриарший зал, он был торжественен и как бы приготовлен к этой молитве. Патриарх после молитвы сказал Слово, обращенное к русским людям, которых он видел в храмах при посещении России 25 лет назад. «Искренность, чистота и истовость, с которой молились и молятся Ваши люди, меня поразили и я испытываю глубокое уважение к Вашей стране и народу», - сказал он, и затем движение через подземные переходы, через толпы молящихся, обескураженных и даже разъяренных паломников, которых впервые, чтобы обезопасить церемонию, как объяснила израильская полиция, не пустили на ночное ожидание в храме Воскресенья.

Мы все-таки прошли в храм, заняли место в отведенном уголке и, молясь, готовились к событию. Мне приходилось и раньше бывать в Иерусалиме, но вот это состояние общего ожидания Чуда, ожидание пришествия откуда-то сверху этого огня божественного происхождения, осеняющего храм Гроба Господня, эта надежда на то, что Господь не оставит нас, подаст нам Знак…- ощущения необычайной силы и глубины. И, конечно же, страх, что сегодня этого может не произойти… Ведь считается, что год, когда Благодатный огонь не сойдет на храм Гроба Господня, станет последним в мировой истории… А священство все время предупреждало нас: «Если Господь решит…» В храме, в Кувуклии, небольшой часовне на месте Гроба Господня, где мы были накануне и, став на колени, молились за всех близких, знакомых православных христиан, за Богохранимую страну нашу, стояли сотни верующих. Записочки о здравии и упокоении по Божьему благословению были переданы человеку, который помог, чтобы все они были прочитаны монахами у Гроба Господня. Мы стоим и знаем, что почти две тысячи лет назад уже произошло распятие в тот скорбный день, о котором столь образно написал современник Пушкина, один из «любомудров» Степан Шевырев:

На Голгофе слышен стон

Умирающего Бога…

Мир содрогся… Ад ликует…

Гаснет солнце… Потемнела

Риза неба… Звезды, месяц

Не восходят… Пусто… мрачно…

И земля - могила Бога -

Бездна тьмы и тишины.

Христос уже снят с креста, камень прислонен к его могиле по указу лукавых фарисеев, дабы не выкрали сына Божия его сторонники апостолы. Но камень был отодвинут высшей силой, и вот Он воскрес.

В зале появляются голубоватые всполохи, как они сверкают у купола, над Кувуклией, куда уже вошел Патриарх Иерусалимский и творит там молитву. И вот свершилось! Огонь сходит! Патриарх выходит с горящими факелами. И весь храм освещается тысячами свечей, вспыхивающих то здесь, то там, то возжигаемый гонцами огня горит он и у меня, и у стоящего рядом Г. Полтавченко, и у В. Якунина, и у Н. Михалкова, и у А. Мельника, и у Т. Петровой, и всех, кто приехал в Иерусалим на это Святое действо. «Христос воскресе!» - звучит в храме. Возникло совершенно удивительное, потрясающее состояние утверждения в Вере, в том, что мы стали свидетелями Воли и Духа Христа. Огонь - это обращение к человеку, напоминание о всеохватываемости Божественной силы, Огонь - это предостережение, Огонь - это любовь к ближнему, потому что ни в каком другом месте я не испытывал такой силы чувства единения тысяч стоящих в храме, состояние общего удивления, восторга.

А мы мчимся на аэродром, чтобы к полуночи огонь засиял в храме Христа Спасителя, в храмах Москвы, С.-Петербурга, в Троице-Сергиевой Лавре, в Сретенском монастыре и в других святых местах. Христос Воскресе! Воистину Воскресе!

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.