require "idate_txt.php"; ?>
|
*** Я дома. Жив. А ты доселе там, Где контингент умело ограничен. Твои следы легли к моим следам. Ты, как и я, отнюдь не гармоничен. Но гонора тебе не занимать. Я помню свой великолепный гонор. Зима? Какая к черту здесь зима. В такую зиму будут греть погоны. И вот потом, увы, не на словах - На странном, да, но все-таки на деле - Узнал и понял, что такое страх. И не минутный. Даже не недельный. Но страх раздавлен, и приходит смех. Он ищет нас. Он рыщет по палаткам. И чья вина, что он найдет не всех. Война. Понятно. Впрочем, не понятно. Кто рубит лес? Кто вырубает лес И с корнем рвет его тугие всходы? Да разве Время эти восемь лет? Наверно, нет, но только это годы. Для разговоров стало больше тем. Какую ты за них заломишь цену? Мне повезло. Я не вошел в “процент”. А ты еще не вышел из “процента”. Я дома. Жив. И мой спокоен сон. Все это так, но если приглядеться... Высокий, бесконечный горизонт. За горизонт мое стекает сердце. *** Восток или запад - не в силах уже разобрать. Усталость такую, пожалуй, не всякий поймет. Мне время разбрасывать камни, а не собирать. Но в сотах наполненных светится яд, а не мед. Дорога закрыта, и мне не известен объезд. Дорога закрыта, и вот уже ночь на носу. Налево, направо качается шторами лес. И снегу по пояс насыпало в этом лесу. Назад оглянусь, там сугробы растут на глазах. Перчатками с рук мою кожу сдирает мороз. Но слышу, а может быть, кажется мне, - голоса. Но слышу, а может быть, кажется, - скрипы колес. Я падаю в снег. Я лицо обжигаю о снег. Какой непонятный, какой беспредельный огонь. Глаза открываю - врывается в комнату свет. За окнами звон и возня. Кот мне лижет ладонь. *** Пейзаж узнаваем. Как будто сегодня приснился. Озябшие руки в жару высыхающих рек. А жар в этот день бесконечною чашей пролился На желтый сургуч моих пылью припудренных век. Пейзаж узнаваем. Как будто вчера распрощался. Еще изнывает в пожатьях сухая ладонь. Желают добра и какого-то личного счастья. А я не могу... и по-птичьи смотрю на погон. Пейзаж узнаваем. Знакомо сутулятся спины. А глиняный бруствер, вглядеться, не так уж высок. Здесь нет перекрестков на стертой подошве равнины. И верно, что юг. Только все-таки это восток. Под пристальным взглядом хоть чуть, но всегда неуютно. Чеканить шаги или жажду глотком утолить. И вовсе неловко свалиться и переобуться, Из жарких ботинок на землю насыпать земли. Под пристальным взглядом и рай не покажется раем. Кадр сменится кадром, и будет идти репортаж. И странного нет в том, что этот пейзаж узнаваем. Под пристальным взглядом до боли знакомый пейзаж. На пляже Порядок. Снова налегке. Без злобы, комплексов и робы. Лежу на вымытом песке На фоне лучших ног Европы. Я никому не нагрубил. И мне пока не нагрубили. Орел зеленый на груди Уже распахивает крылья. Я в первый раз за столько лет На удивление спокоен. Горячий ультрафиолет, И жизнь, и мысли без конвоя. Сегодня все разрешено. А мне и весело, и странно, Что я на фоне лучших ног Сам на ноги когда-то встану. Что разберусь в своих делах. И перестану жить скитальцем, И что в зеленого орла Не будут больше тыкать пальцем. Что мне не надо, черт возьми, Теперь у моря ждать погоды. Что я вот с этими людьми Войду в одну и ту же воду. *** Я не прощаю свой инфантилизм. Меня учили с детства слушать старших. Я слушал старших и не слушал жизнь, И потому замешкался на старте. Не рвался, не горел, не рисковал, Не ведал слов “извилисто” и “круто”, Успешно двадцать лет пробуксовал, Но выскреб слизь до каменного грунта. Когда же я стремился не туда, Куда моим наставникам хотелось, Злой окрик, как студеная вода На сонное распаренное тело. Учили не по дням, а по часам, Но только на часах у пьедестала. Мед липы лип к рукам и лип к усам, Но в рот, как говорится, не попало. Судьбу мне без конца благодарить За то, что эта сахарная корка Взялась снаружи, а не изнутри. Благодарить судьбу за то, что горько. Покойные мои учителя, Им всем земля, конечно, будет пухом, Стелили пух. Прости меня, земля, За то, что о тебе ни сном ни духом... Теперь могу в ладони растереть. Продрал глаза, предметы стали резче, Могилы рыл, вгонял лопату в твердь, В твои, земля, опущенные плечи. Потом решали б мы — по чьей вине. Но не сумели, но не обманули Ни сказочно красивый леденец, Ни сказочные сладкие пилюли. |
|