/Далеко до апреля

Так совершенны небо и земля,
что тишиной закладывая уши,
от глаз недобрых и от бед грядущих
под белым снегом спрятала зима
апрель твой и дорожку замела.

Мы там не целовались под дождем,
там не росла трава, не цвел кустарник,
от ветра ночью не скрипели ставни,
и дома нет, но, если подождем,
мы сад посадим там и жить устанем.

/Необъяснимое

Я пытаюсь все объяснить.
А ты делаешь вид, что понял.
По воде бьет копытом пони,
Полагая рассечь зенит.

Парк. Скамейка. Ты только помни:
Если золото растопить,
Золотая не рвется нить
И не трескается, как оникс.

Не печалься, ломать - не строить.
Эта жизнь ничего не стоит,
Если каждый второй игрок.

Помолчим. Вот и солнце село.
И трава совсем поседела.
И нещадно болит ребро.

/О приоритетах

Здесь все чужое - улицы, мосты,
скамейки в парках, облака и ветер...
И я не знаю, на каком я свете,
когда в свой кабинет уходишь ты.

Дай Боже ночь прожить и утро встретить
на краешке бездонной пустоты
в тот день, когда не подадут воды
мои почти чужие дети.

Но я твержу себе, что я права.
Та жизнь, как луг, где не растет трава.
А я закатом огненным дышу...
Законы притяжения проверив,
гремят часы, я открываю двери
и на ладони яблоко держу.

/Память

Пряталась в кустах сирени,
в облаках тоски и лени,
в теплом плеске светотени
черно-белых фотографий;
время уложилось в график;
сена стог сам сдал иголки
и расставил их по полкам;
таю воском, вою волком:
мимо, мимо, мимо, мимо!
И вовек непоправимо.

/И снова!

Обвисла вся, как провода без тока.
А небо хлещет синевой жестокой!
И сны опять покоя не дают.

Обрушился мой карточный уют.
Не в первый раз - и все-таки мне больно.
И вертится Земля - собой довольна...
/Рождественский сонет

И, как цветок, я повернулась к солнцу,
Ломая основанье стебелька.
Держала крепко верная рука
И землю подо мной, и свет в оконце.

Бог знает из какого далека
Заблудшие в дом возвращались овцы.
Сияла серебром вода в колодце,
И плавали по краю облака.

Рассеянно во сне скрипели двери.
За ними ложь сама жила когда-то,
И каблучки стучали виновато.

Ещё не люди, но уже не звери,
Двухтысячную праздновали дату.
А день сулил награду и расплату.