Здравствуй, Фима, вот и ты, заждались. Я уже издёргался, мало ли - дороги худые, гололёд... проходи, родной, будь как дома. Апартаменты у нас скромные - провинция всё-таки, глухомань, но уютно. И, главное, душевность у нас здесь присутствует, что, согласись, сегодня редкость...

Что-то не нравишься ты мне, Фима. Квелый ты какой-то, нездоровый у тебя вид. Улыбнись, родной, у нас такой вечер образовался, - сейчас отужинаем, вкусно отужинаем, и заметь - исключительно натуральнейшими продуктами...

Наташенька, как там ушица? Гость с дороги...

Фима, пока уха поспеет, не побрезгуй: огурчики сами солим, с хрустом огурчики, грибочки опять же, судачок, утром отловленный, сметанка. Такой сметаны, Фима, ты отродясь не пробовал, ты погляди: её ножом резать надо. Наташенька, пельмешки забросила? У нас вчера аврал был  - пельмени лепили к твоему прибытию. Сей момент мы их с этой вот сметаной и восчувствуем.

Фима, не капризничай, ты мне нужен здоровый, сытый и весёлый. Давай, примем за знакомство. Я водочкой побалуюсь, ты, знаю, водкой брезгуешь: правильно делаешь, тебе сам бог велел беречься, с твоими-то богатствами. Для дорогого гостя мои ребята расстарались, вот «Сотерн» восемьдесят четвёртого года, видишь, всё знаем. Позволь, налью, и закуси щучьей икоркой, сумасшедшее получается послевкусие. От вина - медком, и тут же горечь пикантная, оцени.

Фима, успокой уже нервы. Я же сказал, у нас исключительно душевная атмосфера. Ногти тебе выдёргивать не будем, паяльник в анус вставлять также не намерены. Вообще - никакого насилия. Я не терплю грубого обхождения, Фима...

А вот и уха, спасибо, Наташа. Ты сразу не ешь, ты ноздрёй аромат поймай, теперь присыпь перчиком, и быстро-быстро, пока обжигает...

Фима, ты меня огорчаешь. Ослабнешь ты так. Повторюсь, ты мне нужен здоровый и бодрый. Ежели мы к консенсусу, как любил говаривать нехорошей памяти бывший генсек, не придём, тогда у тебя вид должен быть товарный для последующих действий. Сейчас объясню: ты же понимаешь, Фима, мы отнюдь не из спортивного азарта всю эту катавасию затеяли. Это, Фима, наш бизнес. И потрудились мы до седьмого пота, прости за избитую фразу. Возьмём, к примеру, меня. Я уже в годах, а пришлось переспать, почитай, с половиной дамского персонала твоей богадельни. Как иначе собрать информацию? Только через постель. Женщины - существа общительные, после удачного перепихона начинают щебетать, только слушай: «Ефим Петрович уехал, Ефим Петрович приехал... в Ландоне, в Швейцариях, в лазурных водах. Ой, сегодня тороплюсь - назавтра сводку шефу...» Я, Фима, поминутно твои действия знаю за последние полгода.

Правда, не одной только постелью. Вот Сашок сидит, он как тень за тобой по Европам следовал. А траты какие: за тобой ходить - дурных денег стоит. Но вкусы у тебя, Фима... в каком шалмане тебя воспитали? При твоих-то деньгах - и такое непотребство. Стыдно, Фима, неприлично просто.

А вот Ипполит Афанасьевич. Он твоими финансовыми импровизациями интересовался пристально. Тоже хлопоты: пришлось пожилому человеку всю Россию объездить. Здорово ты покуролесил, Фима. И ведь что удивительно, чрезмерным интеллектом ты не обременён, образования никакого, действуешь без фантазии, топорно действуешь, скажем прямо... и такие барыши! Как тут не посетовать на времена и нравы, прости, Господи.

Правда, у тебя ума хватает с властью делиться. Поначалу ты мелюзгу подкармливал, после - мелкопоместных царьков покупал, а нынче... и подумать боязно, какие рты ты напитываешь. Но здесь ты верно мыслишь: те, которые жадничают, - тапочки сегодня шьют за полярным кругом. Так что, Фима, всё у тебя смазано, и жизнь налажена. Но, родной, бытие наше полно сюрпризами. Вот вдруг нежданчик - мы, окаянные, нарисовались.

Придется тебе, Фима, чуть-чуть поделиться своими богатствами. Но ты особо не переживай, мы люди не жадные, нам много не надо, токмо компенсировать затраты и немного сверху, на конфетки.

Кстати, Фима, ты надежду в глазах погаси. Пока ты в отключке пребывал, ребята тебя ошмонали - так в анатомичке не осматривают. Жучок, который на твоём пальто присутствовал, вместе с тем пальто ушёл в мусорный ящик. Очень может быть, что орлы из Конторы в эти минуты на свалке какой ковыряются. А второй жучок утонул в пруду, в Измайлово, - пришлось лунку во льду долбить. А то место, где мы сей момент находимся, - это такая дыра, тебя здесь и ГРУ не найдёт.

Расслабься, Фима, и постарайся, как в том анекдоте, получить от происходящего максимум удовольствия.

Наташа, волшебница ты наша! Фима, погляди какие пельмешки. Не желаешь? Ну, посиди, поскучай. Мы червячка заморим и сразу же продолжим беседу...

Так вот, Фима, вернёмся к нашим баранам: либо мы сегодня заключим договор на предмет обмена тебя, драгоценного, на определённую сумму, либо буду я вынужден тебя продать. Да-да, именно продать, за деньги. Что удивительно, не ожидал я, что на тебя мог образоваться такой спрос.

Во-первых, самые высокопоставленные господа из одной горной республики жаждут тобой обладать. Ты ведь догадываешься, каких господ я имею в виду? Догадался, вижу. И знаешь? Дурные суммы предлагают! Но я колеблюсь. Я представляю, что там с тобой могут сотворить, - жуть, а у тебя детишек, как тараканов в коммуналке. Не хочу брать грех на душу...

Опять же исламисты разные очень заинтересованы. И что меня больше всего озадачило - соплеменники твои живейший интерес проявили. Был у меня разговор с гражданами Земли обетованной, с криминальным уклоном, правда, эти граждане, но торгуются, что твои малые операторы в синагоге...

А ещё наши родные уркаганы очень желают иметь тебя в собственность, временную. Эти не торгуются.

Так что, Фима, предоставлю я тебе право свободного выбора. Нас тут, как видишь, четверо. Есть ещё пятый, но его тебе лицезреть не стоит, в твоих же интересах. Мы его так и будем называть в дальнейшем - Пятый.

Вот на всех мы и хотим получить с тебя, Фима, двадцать пять лимонов американских денег. Для тебя это пустяк, мелочь, а мы обеспечим себе скромный быт где-нибудь на островах с благоприятным климатом. Правда, Наташа уезжать ни в какую не желает. Не может она существовать без родных просторов... Кстати, Фима, я уже позволил себе раз усомниться в качестве работы твоего мозгового аппарата, и ведь прав я в своих сомнениях: что за глупость держать качков в личной охране? Этоже приматы форменные, с них толку - ноль. Как Наташа твоих амбалов положила, а? Ты погляди, каков дуэт - Наташа и Сашок. Это, дорогой, особый купаж. Сашок тебя выдернул, как шпроту из коробочки, - небрежно, артистично, можно сказать, выдернул. А Наташенька, краса наша и гордость, - троих дебилов по асфальту размазала, ладошки отряхнула и триста вёрст по замёрзшим дорогам машину гнала.

Вот такие кадры, Фима, надо подбирать. Как поучал незабвенный Иосиф Виссарионович - кадры решают всё...

Кстати, Фима, ты не думай дурного, если мы сговоримся, никто тебя после взаиморасчёта мочить не будет. Неважно, что ты с нами познакомился, опознать сумеешь - я тебе даже позволю уехать без повязки на глазах и прочих глупостей. А знаешь, почему? Есть ведь ещё Пятый - очень колоритный товарищ. Наташенька наша перед ним - Дюймовочка. Если вдруг тебе придёт в голову пошлая идея жаловаться на наш произвол, или, не дай Бог, заказать нас,  - Пятый тебя найдёт и освежует. У него любовь к человеку отсутствует напрочь. И забавы у него весьма специфические. Например: любит он надпяточные сухожилия объекту подрезать, заведенные за спину ручонки привязать накрепко к яйцам и подпалить волосы на лобке, побрызгав предварительно керосином. При этом фиксирует, негодяй, всё на камеру. Он мне как-то демонстрировал запись - очень впечатляет...

Ну ладно, день был трудный, пора и на боковую. Ты, Фима, спать, естественно, не хочешь - поработай. Вот тебе бумага, вот карандаш, вот здесь счета указаны, куда деньги должны упасть. Наташа любимый твой зелёный чай заварила. Посиди, родной, подумай. К утру изобрази мне умную схему, как будешь денежки переводить. Фима, судьба твоя - в твоей же руке, той, которая карандаш будет держать. Если мне понравится результат - завтра вечером с семьёй воссоединишься. Если нет - не обессудь, начну я связываться с покупателями.

И ещё - дам тебе один совет. Коли мы расстанемся по-хорошему, возьми Наташеньку на службу, попробуй уговорить девочку. Уезжать она не желает, без дела заскучает, а с такой вот барышней да в личные секретари, - гарантирован ты будешь от неприятностей, подобных текущим событиям... Ну ладно, шучу, шучу, ишь - в лице изменился. Ну, всё, остальные удовольствия - утром. Мы, Фима, встаём с рассветом...

/Чей он, этот мир?

Смотритель:

Сегодня норму выполнили. Это хорошо, Слизняк даст табак и спирт - сто грамм. Знают ублюдки, кого поставить над рабами: курево, бухло, и я ваш, готов прислуживать... Похабель к ночи придёт клянчить: глоток водки, затяжку  - вон он, у бараков, за оградой, вынюхивает. Близко не подходит: знает - убьют. С первой партией прибыл, Слизняк его и выбрал. Гордись, Похабель, ты избранный.

Я тоже избранный: ем картофель, курю табак. Если норма выполнена - беленькую потребляю. Если не выполнена, остаюсь без спирта, а десяток рабов уводят в Кастрюлю. Уводят без разбора - кто попадётся. В зону не суются, боятся ублюдки - выдёргивают из шеренги, в проходе. В зону хожу я...

Солнце над скалой зависло. Когда задевает за вершину, серебряный луч проникает в клоаку: Кастрюля, бараки, огород, периметр - светятся несколько минут, это известковая пыль. Она везде: под ногами, на стенах, в воздухе, на зубах, в баланде. Зачем ублюдкам известняк? Спрашивал Слизняка - не говорит.

Женщины пошли за ботвой, работяги потянулись с карьера: помоются у насоса и встанут в очередь к котлам за свекольной баландой с чахлой травкой, что растёт кругом бараков. Если какой зверёк напорется на периметр, и ежели Слизняк позволит - обгорелую тушку рабам. Съедают всё. Кости в муку размалывают, добавляют в варево. Шкурки забираю я.

На всю клоаку сытых двое - я и Похабель. Раз в день Похабель бегает к Слизняку за пайкой, жрёт у себя в норе. Не идёт крысе корм впрок  - рёбра наружу.

Пора в зону, порошок сыпать в котлы. Порошок, чтоб покорными были, и не спаривались. Хватает рабов у ублюдков и без воспроизводства, пока хватает. Вчера новых привезли - работяг пару дюжин и трёх женщин. Слизняк мне давно разрешил: пользуйся, мол, самками, бери любых. Мне не нужно: табак да спирт, и я счастлив. Вон по тропке моя кухарка поднимается - тоже из новых, месяц как в лагере. Красивая. Даже в робе красивая. Пока ещё красивая: баланда и порошок быстро изуродуют, станет как все, если выживет.

Выживет. Подкормлю, да и от Кастрюли сберегу. Колонну я собираю, знаю, кого куда ставить. Славная девочка, жаргон выучила, смешно говорит - шепелявит. Похабель к ней подъехал, чуть было без глаза не остался. Прибежал плакаться:

- Ты не пользуешься (всё знает, погань) - уступи.

Нос у Похабеля сизый и вечно сопля на кончике... отвёл я душу - кулаком, в кровь, вдребезги. Два дня, гнида, из норы своей не вылазил. После приполз: глаза юлят, гноем полнятся...

Придержи, Похабель, жало. Знаю - на моё место метишь, к табаку да к водке, к сучьей власти. Кишка у тебя тонка. Ты жив, покамест мне нужен...

Ладно, где там у нас порошок? Пойду вниз.

Стукач:

Ага, в зону попёрся. Банку несёт - порошок будет сыпать, после по баракам шастать. Чего он по баракам лазает? Нечисто дело, ох, нечисто. Во второй полез. Зачем? Чего он там, во втором, не видал? Вон, вышел, работягам машет... так, покойник у нас сегодня во втором - топливо для Кастрюли. На носилки кладут. Мужик вроде... да, мужик. Опять мужик. Сколько раз говорил Хозяину - учёт надо наладить. Нельзя без учёта, непорядок. Надо, чтоб утречком построить, пересчитать и вечером опять пожалуйста. Мало ли чего этот малахольный затеет - за оградой он хозяин. А может он бунт готовит? Хотя, что бунт - дальше периметра не уйдёшь, враз в головешки спалит. Всё одно, носом перебитым чую, - не прост Бугор, ох не прост. Кухарок меняет чуть не в месяц раз, а почему? Не пользуется ведь, знаю. Подкормит, и обратно в зону. Зачем работягам карусель устраивает? - с карьера на дробилку, с дробилки на погрузку, с погрузки на отвал... Почему мрут у него самые крепкие, и всё мужики? Почему женщины не мрут? Почему по ночам табуном на отвал бегают? Допустим, - сортир возле отвала. Допустим, от баланды в животах крутит. Так что, по очереди у них в животах крутит? Сегодня у первого барака, завтра у второго? А у женщин что, нутро по-другому устроено? Почему не бегают по ночам? Нет, чую я, чую - затевает Бугор пакость. Выслежу. Всё проясню и к хозяину с докладом. Вот поведут тебя, гордеца, к Кастрюле под белы рученьки, а я в твою берлогу, на тёплое место, в надзор...

Так, потащили мертвяка, в коридор вышли. Бугор рукой машет, двигайтесь, мол, а сам куда? Никак к Хозяину? Точно, у ловушки стал - ждёт, пока пропустят. Сбегать надо потом, выяснить - чего это он к Хозяину. Так, а эти что? Спихнули мертвяка, бегут обратно. Правильно бегут  - сожрут без них баланду. Схожу-ка я к Кастрюле, гляну, что и как для порядка...

Смотритель:

Сделаем зарубку - день прошёл. Четыреста шестнадцатая по счёту. Порядочный срок. Четыреста суток с лишком понадобилось, дабы всё обустроить. Ошибся Слизняк, ох ошибся. Хоть я и старый пьяница - мозги у меня покамест работают. Нормально мои мозги работают, лучше, чем у ублюдков. Учёт вам, бледнорылым, надо было наладить. С самого начала. Без учёта нет режима. А всё от пренебрежения, от сознания силы своей. Мы кто? Так, скот подневольный - плюнь да разотри, одно слово - рабы, падаль: подохнут эти, новых нагоним. Учёт нужен, уроды - сколько подохло? Да взаправду ли подохло? Похабель сообразил, часами у ограды торчит, пальцы загибает. Хрен тебе, гунявый. Сбиваешься ведь, башкой трясёшь, понять не можешь...

Инструмент на ночь отбирать надо: кирки да заступы. Не догадались? А мои орлы этими заступами кротовые ходы нарыли. От отвала, да к Кастрюле, от Кастрюли к баракам, да за периметр тайный ход ведёт, для разведчиков моих. А под карьером, в самой толще известковой - инкубатор, родилка моя. А порошок я давно мимо котлов сыплю, вот у меня в родилке и отдыхают барышни, которые на сносях. И спирт у меня в родилке есть, и вода ключевая, и отхожее место и шкурки выделанные, на одеяльца и пелёнки. А ты, Похабель, существуешь пока для успокоения Слизняка, око ты его недремлющее и отвлекающее. Как мы уходить затеем, сверну я тебе шею и в Кастрюлю спущу. Последний ход прорыть осталось, к кабелю, что к периметру тянется. Месяца за три управлюсь.Сегодня в ночь разведчики уйдут на запад, к Океану, в Морской лагерь. Обговорят сроки и назад. А там просто: ждём, когда транспорт с пополнением прибудет - рабов на большой фуре возят, а я подгадаю, ещё грузовой задержу. Рубим кабель и пущу я моих бойцов на ублюдков. Слизняк мой, мне с ним побеседовать на прощание надо. Морские должны баржу захватить и нас ждать. Уйдём на острова. На острова ублюдки не сунутся, не могут они посреди воды существовать. А после посмотрим: мы уже выжатые, потрошённые, нас на многое не хватит, однако днями мои красавицы рожать затеют. И после нарожают. Придёт время - решим, чей он, этот мир!