Хорошо проводить время на заслуженном отдыхе! Сидишь себе на лужайке, на даче у жены и равнодушно наблюдаешь за тем, как два трудолюбивых узбека старательно заваривают дырявый трубопровод. Денежки-то капают. Пусть и копеечки, а прожить на них неприхотливому человеку вполне можно. А вот раньше!..

От кошмара испытаний последних десяти лет я стал отходить только сейчас, полгода спустя после выхода на пенсию. После смерти отца нашу квартиру мне удалось отстоять, но ведь ее же еще и содержать надо. А мы жили на его пенсию, мои литературные занятия доходов не приносили, одни расходы. И перед глазами стоял пример соседей. Муж, жена, взрослая дочь. Все работали, но денег на оплату коммунальных услуг им постоянно не хватало. Слесари из ЖЭКа, пугая соседей, ломились к ним время от времени, норовя то отключить электричество, то перекрыть водоснабжение и канализацию. «Открывайте, вы залили соседей внизу!» - начинали грубые голоса под дверью. «Не залили!» - отвечала находчивая соседка. «Деньги когда заплатите?» - переходили к делу осаждавшие. «Заплатим когда появятся», - бойко отбивалась от них бедная женщина.

Уходили те, не солоно хлебавши.

Впрочем, изредка кабель они таки перерезали, но его быстро восстанавливали умелыми руками. Тогда на дверь вывешивали грозные предупреждения то на красной, то на желтой бумаге, но это мало кого волновало.

А я отбиваться от напористых слесарей не испытывал ни малейшего желания.

Что же делать? Сдавать комнату в моем положении казалось неплохой идеей.

- Ситуация на рынке сложная, скорого результата не ждите! - сказал риелтор.

- Самому разве что поискать?

- Попробуйте, развесьте объявления на столбах!

- На столбах!

- Да, на них.

Тогда я и обратил внимание на вещи, доставшиеся мне в наследство. Хрусталь, посуда, книги, столовые приборы... А начать я решил со своих богатств, которые на тот момент еще имелись. К примеру, марки, альбомы с марками! Я их собирал в детстве и основательно погрузился в сказочный мир с красивыми картинками. Страны, традиции, природа, лидеры, история!.. Попадались и старые марки, дорогие, колонии, как называли их юные коллекционеры.

Продавал я их на Арбате. С первого захода продать альбомы не удалось.За коллекцию из пяти альбомов предлагали сущие копейки. Я заходил в разные магазины вдоль всего Арбата и везде слышал одинаковый ответ - тысяча!

Объяснение этому нашлось во время следующего визита. Я увидел то, что не разглядел в первый раз. На всем пути следования меня сопровождал неприметный молодой человек, который, увидев, что я направляюсь к очередному скупщику, забегал к нему впереди меня и что-то шептал ему на ухо. «Тысяча!» - повторялась знакомая песня после беглого осмотра альбомов.

Но в моем положении деваться было некуда.

Дочь потом удивленно спросила: « А где марки, отец?»

- Продал! - вздохнул я, испытывая легкое угрызение совести... За марками на Арбат последовало столовое серебро, а следом и коллекционная керамика, на вывоз которой банк Венгрии давал в свое время специальное разрешение. Дорогих вещей в квартире заметно поубавилось.

Время шло. Жильцы то появлялись, то исчезали, а жить-то надо! Дошло дело и до золотого запаса.

Наиболее интересными для продажи, на мой взгляд, казались массивные золотые часы моей матери. То есть смотрелись они как массивные, а сделаны были из дутого золота. Я долго придерживал их, все собирался сохранить на память, да не судьба! Но на хорошо знакомом Арбате ничего не изменилось. Везде за них давали цену лома.

- Мало предлагаете! - укорил я очередного покупателя драгоценностей. - Им уже больше шестидесяти лет. Раритет, можно сказать!

- Да такие часы сюда мешками приносят! - равнодушно пожал плечами оценщик золотых изделий.

 Там же, на Арбате, произошел показательный случай, и не будь я столь опытным продавцом, вполне мог бы остаться и без часов, и без денег.

Хорошая погода стояла в Москве в тот летний день, когда я снова решил побродить по арбатским переулкам. Когда я вышел на улицу из очередного сувенирного магазинчика, ко мне подошел невысокого роста плотный мужчина средних лет восточной наружности.

- Золотые часы не продаете? - услышал я тихий вкрадчивый голос. - Я предложу за них хорошую цену.

- Продаю! - ответил я, достал из кармана часы.

- Дай посмотреть! - попросил незнакомец довольно уверенным голосом и протянул за часами руку.

- Смотри! - я повернул часы клеймом в его сторону. - Сколько предложишь? - продолжил я, не отдавая ему часы и не опуская руку.

- Дай в руки мне посмотреть! - довольно нагло потребовал он снова.

Такая настырность напомнила мне, что я владелец дорогой вещички. Что может произойти дальше? Он возьмет часы, тут же скинет их сообщнику, который трется где-то рядом, а тот передаст их третьему жулику. А того ищи-свищи, народу вокруг толкается много, а переулки Арбата знакомы далеко не всем. А этому проходимцу останется только развести руки: «я не я и лошадь не моя!»

- Деньги дай посмотреть! - усмехнулся я, уяснив ситуацию.

- Часы дай посмотреть! - продолжил он злобно, горячась и демонстрируя негодование.

- Артист! Иди своей дорогой, дядя! - посоветовал я ему, убирая фамильную драгоценность в карман. - Обойдешься без часиков!

На этом история не закончилась. Покинув Арбат, я направился в сторону Никитского переулка, намереваясь зайти в Московскую организацию Союза писателей, членом которого еще состоял в то время. По дороге зашел в пустой сквер у церкви и опустился на лавочку, у памятника А.Н. Толстому, намереваясь подкрепиться приобретенными бананами.В пустом сквере тут же бросился в глаза мужчина, кавказец средних лет, явно следовавший за мной по пятам и остановившийся теперь в нерешительности.

Он достал мобильный телефон и принялся переговариваться с кем-то, посматривая в мою сторону. Поговорив по телефону, мужчина убрался восвояси.

В следующий визит пришлось таки уступить часы по цене лома. Их еще вскрыли, чтобы посмотреть - не лежат ли там свинцовые дробинки для веса? Не лежали...

Продажа остальных золотых изделий носила менее драматичный характер. Кольца и цепочки с кулонами ушли незаметно. Следует лишь отметить, что золото стало стремительно расти в цене, и мне оставалось лишь вспоминать проданную вещицу, покусывать локти и прикидывать, сколько бы я выручил за нее сейчас.

Но золотые запасы не безграничны. Рано или поздно всему приходит конец. Драгоценности закончились, и осталось лишь  серебряное колечко с бриллиантовой крошкой, которое я берегу сейчас как зеницу ока. На хлеб мне хватало, но ценные вещи в квартире таяли на глазах.  Ах да, еще и люстра!

Как она дожила до 10 октября 2022 года, один бог ведает. Такую же люстру, только красного цвета, я видел в музее Л.Н. Толстого в Ясной Поляне. А у нас висела синяя. Много лет назад, возвращаясь с лыжных прогулок, я столько раз со всей дури трескал по ней лыжами с устатку, что остается только удивляться - как она не разбилась! Стекло, надо понимать, умели делать качественное.

Я отнес ее в антикварный магазин, но никто раритет не брал. Провалялась она там с полгода, и я решил - хватит, все, забираю!

Люстру мне вернули без проблем.

Я сразу направился с ней по знакомому маршруту на Арбат.

Скупщик, бегло оценив ее, назвал свою цену. Опять копейки! Но я уже научился общаться с такими знатоками своего дела, как он.

- Смеетесь, что ли! - урезонил я артиста, решительно забирая любимую люстру. - Такая же люстра, только красного цвета висит в музее Ясная Поляна у графа Толстого. До свидания!

- Подождите, подождите! - тут же подскочил владелец магазина, до этого молча стоящий рядом. - Это и в самом деле баккара?

- Да, баккара!

- Есть заводское клеймо?

- Есть! Смотрите!

Клеймо, слава богу, оказалось на месте. Мне тут же предложили цену, которая вполне устроила.

- Вам хватит?

- Это пойдет! Забирайте!

Вырученных денег хватило и на очередную оплату квартиры, и даже осталось на покупку карабина, лицензия на приобретение которого уже лежала и ждала своего часа. Успел я вовремя. На хлеб, правда, денег уже не осталось, ну да не привыкать!

Как ни хотелось мне трогать семейные реликвии, но удержать их дома не удалось. Награды! За долгую трудовую жизнь отец заработал немало наград. Заслуженный тренер, заслуженный изобретатель. Ведомственные награды и грамоты. Он хранил их в небольшом деревянном сундучке, в рундуке, как называл его старик по матросской привычке. Там же лежала коллекция значков космической тематики. Все ушло, ничего не осталось.

- Сохрани их на память, пусть внуки поиграют! - укорил меня даже нумизмат, оценивавший коллекцию.

- Забирай, дядя, писателю на хлеб не хватает! - горестно ответил я ему.

Не только наградами отца я приторговывал. Будучи членом Союза писателей в то время, наград по литературной части я отхватил немало. Покупали их охотно, только не на Арбате, а на Москворецком рынке. Нумизматы толпились там кучками. «Тяжелые медали больше стоят! - шептали они доверительно. - В следующий раз ты приноси тяжелые». «Постараюсь. А удостоверения к ним не интересуют?» «Нет, удостоверений нам не надо!»

 Продал даже наградную книгу за первое место в конкурсе Общества любителей русской словесности. Чарлз Дарвин. Издание начала прошлого века. А куда было деваться! А когда дочка спросила: «Где Дарвин?» - я лишь развел руками.

Продал даже значок “За отличную учебу”, которым наградили меня в техникуме. Ромбы об окончании техникума, института - все ушло.

Ну а следом за ними и партбилет отправился...

Я даже стал посматривать в сторону своего кандидатского диплома. Не пора ли? Да стало жалко. Авось пригодится.

Не пригодился. А сейчас на заслуженном отдыхе надобность в нем и вовсе отпала...

Продаваемые вещи стали не единственным источником дохода. Я получал изредка копейки то за публикации, то за рецензирование чужих текстов, да и за совет просто. Небольшие деньги, но как всегда вовремя!

Выручало и знание венгерского языка. Худо-бедно, но репетиторство шло, а деньги текли тонким ручейком и из этого источника.

Но наступили трудные времена для большинства населения нашей страны и этот тонкий ручеек иссяк. Высох. Не до венгерского языка стало гражданам. Даже Амазон, на который первоначально возлагались большие надежды, оказался пшиком. За десятки размещенных там книг мне не перепало ни цента. А продажи вроде как шли. «Торопитесь, на складе осталось всего пять экземпляров!» - читал я комментарии продавцов под некоторыми своими книгами. Интересно, а сколько их издали? А сколько продано? «Мы делаем все, чтобы посчитать Ваши доходы!» - читал я ласковые послания первое время. Потом они и обнадеживать перестали.

Длительные периоды безденежья подчас навевали такую тоску, что хоть волком вой. Квартиранты все не появлялись, ученики пропали, и вещи из дома не продавались. В один из таких дней, выдался он ясным и теплым, я прогуливался по набережной в Коломенском, скинув рубашку. Загорал. В будний день народу было мало, а в том краю парка, где я прогуливался, так и вовсе никого. Но скоро погода испортилась. Черная туча наваливалась на Москву-реку. Думал, что успею вернуться к своей старой и разбитой «Волге» до начала ливня, но нет, не успел. Спрятавшись под густую крону ближайшего дерева, я смотрел на реку, по которой стучали крупные капли дождя, на пустую набережную, уходящую вдаль, на густую зеленую крону над головой, которая намокла и стала-таки пропускать воду. Я достал накидку, на которой загорал на берегу, и укутался в нее. Дождь все шел, а я не торопил его. Спешить было некуда. В пустой квартире оставалась пара пригоршней риса да горсть гречки, и все. Не густо и не весело. Лучше тут постоять под дождем.

Выручало то, что в такие периоды отчаяния я напоминал себе о былом. Вспомни! Десять лет назад ты с большим трудом вышел из бушующего Черного моря, куда самонадеянно залез в соленую воду побороться с большими волнами. Тогда с неимоверным напряжением, но справился, выбрался на берег. Вот и сейчас. Борись за себя, не опускай руки, действуй!..

...Бог милостив, и наконец-то нашлась подходящая квартирантка. На время быт наладился, и бороться с трудностями стало легче. За комнату она платила без задержек. Наступил период относительной стабильности. Конечно, от многого приходилось отказываться. Загар у городских прудов заменил отдых у моря, крупы вытеснили мясо, да и взносы в Союз писателей платить было нечем. Как следствие, своего имени в списках СП я больше не увидел. Значит, пока платил взносы, то считался писателем, а как перестал платить взносы, то нет! Ну и ладненько! С тех пор ко всем Союзам я отношусь спокойно.

Длительные периоды безденежья лишь изредка прерывались сторонними денежными поступлениями.

Зато сколько они приносили радости! Однако непредвиденные траты расстраивали. Денег от жилички хватало только на хлеб и оплату квитанций. Так продолжалось до тех пор, пока к делу не подключился Неретин.

Знакомы мы были с давних пор. Он выглядел крепким мужчиной чуть выше среднего роста, носил пышные, торчащие в стороны усы, спокойный и рассудительный. Во время школьных каникул Иван Сергеевич выезжал с детьми в математический лагерь «Слон», при МГУ, кажется. Сначала туда ездил сын жены, а потом и наша дочь проводила там время. И это было не просто летнее или зимнее каникулярное времяпровождение. Ученикам не только прививалась любовь к науке, там поощрялся дух свободного мышления, открывался простор для творческого полета.Связь с учениками не прерывалась и после лагерных смен. Сам кандидат наук, Иван Сергеевич был на защите кандидатских и даже докторских диссертаций своих бывших учеников. Про вузовские дипломы и говорить нечего. Помогал, естественно, если требовалась его помощь. Был он на защите дипломной работы и моей дочери. У нас дома часто собиралась студенческая молодежь. К Неретину все относились с большим уважением.

Прижатый очередными обстоятельствами к стенке, я решил обратиться к нему за помощью. В то время Иван Сергеевич работал программистом и зарабатывал неплохие деньги. «Не одолжите ли, Иван Сергеевич, на хлеб насущный?» - написал я ему в Твиттере. «Куда перевести деньги?» - прочитал я его ответ. Я указал. Через пару минут деньги поступили. Как кстати! К слову, сумму в разговоре с Неретиным я упомянуть не успел. Он сам решил, сколько. Переведенная сумма заставила меня подпрыгнуть от радости. Теперь заживем! Многочисленные бытовые вопросы стали решаться легко и просто. Продление разрешения на оружие, продление прав, уплата налогов - теперь все управлялось простым нажатием клавиш. «Это можно!» - читал я ответ.

Уместно заметить, что к нему я обращался лишь в крайнем случае, когда костлявая рука голода крепко сжимала горло. Я даже стал подумывать - не объявить ли его официальным спонсором? Да только вот - надо ли ему это?

А тем временем под сурдинку закипела и творческая работа. Новые публикации, новые журналы...

Могу ли я назвать Неретина своим приятелем? Скорее, нет. Наверное, нас связывало желание сделать мир лучше, только он полагался на добрые дела, а я давно полагаюсь лишь на острый клинок. А к клинку ведет слово, это известно.

...Сегодня все по-другому. Хорошо сидеть на даче с любимой женщиной, наблюдать закат солнца и ни о чем таком не думать. «Принести тебе немного ягодок, дорогая?» -«Да, немного малины на блюдечке.» - «С кефиром?» - «С кефиром». - «Может и клубники туда добавить, пару ягодок для вкуса?» - «Добавь». - «Несу уже, дорогая!»

И ни о каких деньгах думать не надо. Ягоды вон, созревают обильно. Урожай в этом году богатый выдался. А яблок вот нынче нет. Значит, ягодки, грибочки еще.

 Скоро год, как мне назначили пенсию. Я даже начал потихоньку отдавать свои старые долги. Впрочем, к Неретину это не относится, такими темпами до него еще не скоро дойдет дело.

А что насчет других граждан? Вечерами, совершая променад по московским улицам, я с интересом посматриваю на спешащих домой после трудового дня москвичей и гостей столицы. Дождутся ли они заслуженного отдыха? С обеспечением! А люди спешат себе. О будущем думать рано. Живем сегодняшним днем.

Квартира, в которой я теперь проживаю, имеет спартанский вид. Там, где стояли раньше дорогие сервизы, теперь пустота, но я не сильно печалюсь. Мне не привыкать жить скромно. Главное, можно работать, заниматься любимым делом. Удивляюсь, вспоминая былые времена. А со мной ли это происходило? Многое помогло мне продержаться на плаву столько непростых лет, продолжая работать творчески. Есть что вспомнить. Тут и жилички, и соседи, ссужавшие небольшие суммы на длительные сроки, и преподавание венгерского языка, и помощь Неретина. Но я никогда не забуду, что среди прочего свой вклад в это внесли и проданные ценные вещи из дома, в том числе награды отца и золото матери.