Он появился в нашей столярке во время перекура. Небольшого роста, худощавый, чернявый, с лучезарной подкупающей улыбкой, он зашёл вслед за Михалычем, нашим начальником цеха, и скромно встал в сторонке.

- Николай, вот тебе напарник, - объявил начцеха.

Мы с чернявым синхронно улыбнулись и протянули друг другу руки.

Звали его Кадыром.

В первый же свой рабочий день новичок удивил бригаду тем, что оказался непьющим и некурящим. Нет, кодированных да «завязавших» у нас всегда хватало с избытком, насмотрелись мы на таких... Но Кадыр был трезвенником не по принуждению, а по убеждению:

- Ай! - махнёт рукой, - ну её, эту водку!.. Чего там хорошего?.. Я лучше чаю покрепче!

И улыбнётся.

Чай он действительно пил сладкий и очень крепкий. Нальёт из термоса в стаканчик, отхлёбывает и даже жмурится от наслаждения.

Работы в тот день было много - аврал. После обеда трудились без отдыха, ещё и задержаться пришлось после окончания рабочего дня. Потом мылись, переодевались... Словом, вышли мы из проходной поздно.

- Мужики, - обратился к нам Кадыр, - растолкуйте, как мне отсюда уехать, на какой «маршрутке». Мне в Северо-Западный микрорайон попасть надо, а оттуда я пешком...

- А тебе вообще-то куда надо? - не поняли мы: Северо-Западный был окраиной города, за ним уже ничего не было. И до него-то нужно было добираться через весь город с пересадкой.

И тут выяснилось: Кадыр сам из-под Саратова, приехал сюда к сестре, сестра живёт в селе за семь километров отсюда. Этим утром Кадыр добрался до города на попутной машине, а теперь собирался возвращаться в село пешком.

- Вы мне только объясните, как в Северо-Западный попасть, а оттуда я дойду.

Получив подробные разъяснения, он с улыбкой кивнул и отправился на автобусную остановку...

На следующее утро я поинтересовался у напарника, долго ли ему накануне пришлось ждать «маршрутку».

- А я не дождался, - отозвался Кадыр. - Постоял немного, подождал, думаю - нет, не дождусь. Ну и пошёл...

- Пешком?! Через весь город и потом в село за семь кэмэ?!

- Ну да! -согласился напарник.

И засмеялся.

Кадыр вообще оказался весёлым и очень лёгким человеком. С ним было легко общаться, молчать, работать, даже просто сидеть рядом. Так же легко, как ему - отмахать пешком с десяток километров после целого дня тяжёлой работы и наутро только улыбаться, говоря об этом.

Так он и ходил пешком в течение всего времени, что работал со мной. Даже зимой, в мороз и ветер, он, если успевал, садился в маршрутную ГАЗель, доезжал до конечной остановки, а оттуда проторенной дорожкой - в село.

Накануне Дня защитника Отечества разыгралась метель с обильным снегопадом и сильнейшим ветром, настоящая снежная буря. Снег слепил и мешал идти, ветер мешал дыханию и сбивал с ног.

В этот день мы ушли с работы пораньше.

- Как же ты домой пойдёшь? - спросил я Кадыра.

- А, чего там! - отмахнулся он с неизменной своей улыбкой. - На ГАЗель я успеваю, а там дойду как-нибудь! Может, машину какую поймаю, попутную...

Потом выяснилось, что он и в тот день добирался пешком.

- Холодно было. И ноги в снегу вязли, идти трудно было. А так - ничего! - объяснил он мне.

И засмеялся.

...Как-то в обеденный перерыв слушали по радио репортаж о женщине, родившей четвёртого ребёнка. О проблемах и трудностях, с которыми сталкиваются многодетные семьи.

- А что тут такого - четверо детей? - пожал плечами Кадыр. - Я вот в семье пятнадцатый ребёнок.

- Пятнадцатый?!

- Ну да. - Он усмехнулся, видя моё изумление. И добавил: - И после меня ещё трое родились. Всего нас у родителей восемнадцать.

Потом он много рассказывал о семье, в которой родился и вырос. Отцу его на тот момент было восемьдесят семь лет.

- Восемьдесят семь, а никто больше шестидесяти не даёт! Потому что никогда не пил и не курил. И работает до сих пор: каждое лето пастухом нанимается.

Его родители познакомились в годы Великой Отечественной, на фронте:

- Мамка в медсанбате была медсестрой. Отец с ранением лежал, она за ним ухаживала. Так и познакомились.

Рассказывал, как жили:

- Трудно было поначалу, после войны. Я-то не знаю, меня ещё не было - батя рассказывал: работал он в колхозе пастухом, и вот всё сусликов в поле ловил. Ловил и в мешок складывал. Весь день вот так ловит, а вечером всех сусликов за один присест съедают - орава такая была! Утром снова ловить...

- Воспитывали нас так: старшие подрастают - помогают родителям. Кто хозяйством занимается, кто с младшими, кто в колхоз работать... Потом разъезжаются, конечно: одни учиться едут, другие в армию уходят... А младшие подрастают и на место старших встают. Вот так и росли...

- Все мои братья-сёстры тоже не по одному ребёнку имеют, а троих-четверых! Это в среднем. - Сам Кадыр семьёй не обзавёлся, детей у него не было. - Так что у моих родителей сейчас семьдесят два внука! Мы все вместе и собраться не можем. Договариваемся меж собой, на какие праздники кто к родителям едет. Батя всех внуков и запомнить-то не может. Нет-нет да и спросит кого-нибудь: ты чей, мол? Тихо так, чтобы другие не слышали. Ну, тот ответит. А отец: «Ааа... Да я помню!.. Ну ладно, беги!» Память подводит, возраст всё-таки...

О своём отношении к алкоголю:

- У меня отец сам не пил никогда, не курил и нас так же воспитывал. Я первый раз выпил уже после армии. Отслужил, значит, вернулся домой; ну, тут родня собралась, друзья... И пристали ко мне: выпей и выпей! Я отказываюсь, а они - как с ножом к горлу. Ну выпил рюмку, чтобы отстали от меня, и так мне плохо стало! Еле до ведра добежать успел... И тут отец заходит - без него это случилось, выходил он куда-то... Увидел меня над ведром, сразу всё понял и ка-а-ак даст мне затрещину! Куда я, куда ведро!.. С той поры больше и не пил ни разу. Ну её, эту водку! Лучше чаю покрепче, я без чая не могу...

Праздники не люблю: толпа соберётся, все пьют, потом пьяные ходят - дураки дураками... Кому плохо стало, кто драться хочет, кто с разговорами пьяными лезет... И все пристают: выпей! Отказываюсь пить - обижаются...

Этот Новый год у сестры тут в селе гуляли, так я смотрю  - все пьяные уже, что мне с ними сидеть? Набрал со стола пирожных разных, конфет, лимонаду бутылку и в спальню ушёл: там телевизор есть. Закрылся там, лежу, телевизор смотрю, пирожные ем... Хорошо!..

Работал Кадыр так же, как и жил - легко, с интересом, с готовностью взяться за любое дело. Несмотря на небольшой рост и худощавое сложение, был он жилистым, сильным и выносливым. И всегда у него наготове была весёлая улыбка, какая бывает у хороших людей с хорошей правильной жизнью.

Но через пару месяцев мой напарник стал заметно сдавать. Во время работы он всё чаще стал делать небольшие перерывы. Постоит пару минут молча, будто прислушиваясь к себе, потом снова включается в процесс - до следующей передышки.

В эти минуты отдыха Кадыр не улыбался. Странно было видеть его лицо без привычной улыбки.

И однажды напарник сказал мне, что увольняется.

Сперва я не поверил ему: он сказал об этом, как всегда, широко улыбаясь и лукаво прищурившись. Но это оказалось правдой: он уходил в этот день.

- Раны открываются, - так объяснил он мне своё решение.

- Какие раны? - удивился я.

- От ножа. Резали меня в поезде, - ответил напарник.

И засмеялся.

Оказалось, год назад Кадыр, возвращаясь поездом домой, вступился за девчонку, к которой приставала подвыпившая компания. Ему пригрозили. Он не ушёл:

- Не думал, что так всё будет. Думал, просто разойдёмся.

И тогда пьяный отморозок выхватил нож...

- Одной рукой меня за волосы схватил, а другой начал бить ножом. Сначала всё в живот, а когда я упал - в спину.

Всего Кадыр получил восемь ударов ножом. Одним из них был задет желчный пузырь, который и напоминал сейчас о себе.

- Мне вообще тяжёлое поднимать нельзя, но деваться некуда: на больничном держать уже не могут, а инвалидность не дают. Вот и приходится... И ведь не болел, зараза, а тут взялся!

И улыбается с весёлым недоумением.

Вот так и ушёл мой напарник Кадыр - хороший человек с лёгким нравом и весёлой бесшабашной улыбкой, рабочий столярного цеха мебельной фабрики...

Я встретил его месяца через три. Он окликнул меня у проходной - исхудавший, но по-прежнему лучащийся своей улыбкой.

- Вот за расчётом приходил.

- А что же раньше не брал?

- Так ведь только выписался из больницы. Операцию мне сделали, Колёк: вырезали этот желчный пузырь совсем! Теперь хоть болеть не будет!

- А как же ты теперь?.. Ведь тебе нельзя будет работать?

- А мне инвалидность дали! - сказал Кадыр таким тоном, будто получил государственную награду. - Буду пенсию получать. Проживу! Вот так, Колёк: в тридцать шесть лет я уже пенсионер!

И он рассмеялся.