Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4(13)
Губенко Олег
 МОЛИТВА

Солнце скрылось за почерневшей вмиг вершиной; долину накрыл вечер.

- На молитву!..

Обхожу наше расположение, собираю бойцов - остатки двух взводов - на «плац»: небольшое место между могилами и сараем.

Расположились мы на пригорке за аулом, на мусульманском кладбище, к которому с трех сторон подходит лес.

Мы, бойцы двух взводов казачьего ермоловского батальона, заброшены далеко от основной базы, находящейся между Шали и Сержень-Юртом, и лишь еще один взвод стоит здесь же, в ауле, но на другой его окраине.

На своих местах остаются только караульные, все остальные - в строю, переминаются в ожидании. Автомат перекинут через плечо, некоторые сжимают его в левой руке.

Один из бойцов выходит из строя и, обернувшись лицом к казакам, разворачивает завернутую в полотенце икону.

Все без напоминания сдергивают с головы то, что покрывает ее: вязаные шапочки, армейские ушанки и зеленые платки.

- Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа...

Бойцы крестятся.

Достаю из внутреннего кармана шелковую ленту с молитвой, разворачиваю ее и, держа на вытянутых руках, начинаю читать:

- Живый в помощи Вышняго...

Сколько раз мы читали ее... Каждое утро и вечер, перед выездом и перед боем; молитву знаю уже давно наизусть, но достаю ленту и читаю написанные на ней слова. Для нас это уже часть жизни, ритуал, которой мы не имеем права изменить или нарушить.

- ...Заступник мой еси и прибежище мое Бог мой, и уповаю на Него...

Мы, затерянные в горах, которые держат нас ежедневно под прицелом, прибиваемые тяжестью усталости к земле, научились только одному: через грязь, кровь и внутренний надлом видеть и чувствовать Вечность.

Казалось, что нечто цельное, бывшее у тебя в душе ранее, до войны, вдруг треснуло и раскололось надвое, ушли в былое полутона, присущие миру оттенки, и осталось только белое и черное, Свет и Тьма...

Через образовавшийся пролом в душу вошел Бог...

- ...Яко ты, Господи, упование мое...

Чеканю слова, пробивающие окутывающую нас мглу, держу в руках ленту, почти не различая букв. Темнота проглатывает лес, горы, надгробные камни и стоящих на «плацу» людей. И молитва эта становится для нас единственной реальностью призрачного мира, и слова ее звучат, как слова ежедневной присяги, без которой нет смысла всего остального. И понимаешь, что такое истинное поражение и что такое победа...

- ...и попереши льва и змия. Яко на Мя упова...

Рядом с нами покоятся умершие иноплеменники. И слова молитвы несутся к ним, пробиваются через камни, покрытые арабской вязью, разрывают на мгновение мрак потустороннего пребывания их в скорбных местах обитания, но для нас это не символ победы, но напоминание о нашей бренности и ничтожности перед лицом Смерти.

Казаки не «обижают» мертвых, более того, с почтением относятся к могилам чеченцев, несмотря на то, что несколько захоронений свежих и парни в них лежат молодые.

А молитва льется, и слова ее растворяются в ночи, среди блуждающих душ тех, кому уже нет дела до джихада, кто уповает теперь только на милость Всемилостивого Бога, дарующего спасение тем, кто взывал к Нему и помнил о Нем при жизни...

Псалом прочитан, казаки крестятся...

Торжество ежедневной присяги достигает кульминации, но это еще не все. Начинается новая молитва.

- Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его...

Что может быть более торжественным, чем эти слова? «Присяга» сменяется «гимном», сила которого питает нас, разрывает усталость, раздвигает тьму и выхватывает из ее объятий островок света - стоящих на плацу людей. Как пулеметная очередь прошивает поднявшегося в атаку бойца, вырывая из тела облитую кровью души, так и слова этой молитвы «прошивали» нас, поднимая наши душа над грязью войны.

- ...яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога...

У нас не было прошлой жизни, не было мира - была одна только иллюзия того, что война в нашей жизни присутствовала всегда и будет вечно. Нехватка боеприпасов и тушенки, вши и сырые дрова, матерщина и серые от недосыпания лица - все это было навязчивой сюрреальностью, претендующей на вечность.

Но молитва разрывает эту мнимость, состояние вечной войны во мне сменялось состоянием мира и, где-то недопонимая до конца всего происходящего в душе, я подсознательно чувствовал, что пришедший в меня мир и есть Бог...

- ...и со всеми святыми вовеки. Аминь.

Мы замерли на мгновение в тишине. Поправив на плече сползающий автомат, продолжаю держать в руках шелковую ленту и вдруг явно осознаю ленту эту лестницей, соединяющей нас с прошлым и будущим.

Прошлое - это десятки поколений наших предков, кто читал эти самые молитвы в годины великих скорбей, кто выжил и пронес пламя веры по лестнице дальше, надеясь передать его нам.

Будущее - это лестница вверх, к лучам неизреченной славы, туда, где ждет нас Тот, Который эту лестницу поставил к нашим ногам, оказывая нам великую милость и призывая нас быть милостивыми.

Между прошлым и будущим - островок в Веденских горах, на котором стоят люди, отыскавшие среди гильз и консервных банок тлеющие угольки - остатки некогда великого пламени.

Люди с недоумением угольки рассматривают, не все понятно им в происходящем, но тепло уже вошло в их руки, расплылось по телу, дало силы дунуть и возродить былой огонь.

Господи, не оставь этих людей...

Дай им сил не заблудиться в темноте, пройти по лестнице с огнем в руках, чтобы не оступиться и не рухнуть во тьму...

Дай сил мне привести их домой...

С фонариком зачитываю караул на ночь, люди расходятся по местам.

В сарае бойцы гасят печку, чтобы вырывающиеся из трубы искры не выдавали нас.

С гор потянуло холодом, кольцо тьмы сжалось вокруг нашего «острова».

Началась еще одна ночь, мерзко-липкая от моросящего дождя, горькая от выкуренных сигарет и выпитого чая и бессонная от вскрученных до предела нервов и ленивых пулеметных очередей, изредка прочесывающих прилегающий лес.

Господи, дай нам сил дожить до утра...

Ночь пугает своей бесконечностью. Она замедляет время, цепляется за горы, не желая верить в собственную неминуемую смерть.

Ночь старается влезть в душу нелепым страхом перед кладбищенской реальностью, перед темнеющей неизвестностью леса, но тлеющий огонек в нас по-прежнему жив и, благодаря его теплу, живы мы.

Придет утро, пробиваясь лучами солнца в нашу долину.

Сменится утренняя «стража», свободные от служб бойцы снова построятся на «плацу». Один из них развернет перед строем икону и замрет, прижимая к себе святыню.

Я достану из внутреннего кармана бушлата шелковую ленту и вновь прочитаю слова «присяги»:

- Живый в помощи Вышняго...

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.