Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 1(14)
Поэзия
 Диана Кан
Евдокия - замочи подол

Капельник, синичник, протальник,
на флейтах сосулек игрок,
смутьян, озорник и охальник,
врывается в город марток.

Он скор на мужские уловки
и скромниц не видит в упор:
«Гляди, Евдокия-весновка,
подмочишь длиннющий подол!..»

Ну кто тебя уполномочил
куражиться так, милый март?
Гляди, с каждым часом короче
юбчонки кокеток-девчат!

В коротких юбчонках продрогши,
бегут на свиданье с судьбой...
Лишь Дуня с подолом подмокшим
всегда остается с тобой.


***
Первый тост за бабушку Гугниху
возгласит станичный атаман,
прямо в глотку опрокинув лихо
свой граненый, словно штык, стакан.

За Гугниху на седом Яике
пьют по первой испокон веков...
Кто не знает бабушки Гугнихи -
тот не из яицких казаков.

Если нас по полю брани носит
с вострой шашкой на коне лихом,
и подкова удалая косит
поле, что засеяно свинцом,

Не рыданья жен, сестер стенанья,
слезы помертвелых матерей -
бабушки Гугнихи заклинанья
до седых небес дойдут скорей.
Сдержанно, торжественно и тихо
в небесах за правнуков своих
хмурая суровая Гугниха
денно-нощно молит всех святых.

За Гугниху! - и никак иначе -
с лезвия клинка казаче пьет,
потому что вольный род казачий
от Гугнихи-бабушки идет.


***
Ветер, вдрызг пропахший ноябрем, -
детище самарских подворотен -
мы по Красной Глинке с ним идем
и опять мечтаем о свободе.

Почему (никак я не пойму!),
будучи влюбленной в розы мая,
я опять, потворствуя ему,
красные гвоздики покупаю.

Вновь дыханьем каждый лепесток
грею, не умея надышаться,
хоть давно не верю - видит Бог! -
я в свободу, равенство и братство.

Да, не верю!.. Почему ж подчас,
словно в золотом застойном детстве,
от лукавых вольнодумных фраз
сладко захоланывает сердце?

Захолонет и - щемит, щемит...
Не пора ль уже охолонуться?
В предвкушенье будущих обид
на печальный опыт оглянуться.

И - неважно мне, кто лев, кто прав!..
Сраму только мертвые не имут...
Революционный красный шарф
ветер-бомж закинул мне на спину.


***
Куцая смешная кацавейка.
Очи родниковой чистоты.
Девочка со станции Налейка.
А в руках у девочки - цветы!

Захудалой станции истому
не колеблет детское «Дарю!»...
Лишь ворчит смотритель станционный:
«Лучше продавай. Хоть по рублю!»

Рядом тетка продает картошку,
дядька - пиво, бабка - пирожки...
Всякий здесь торгует понемножку.
Кто чем может. Чем кому с руки.

Эх, судьба-злодейка, жизнь-копейка!
Уж не первый день, не первый год
Богом позабытая Налейка
придорожным бизнесом живет.

Каргала, Смышляевка, Соседка,
Варежка - да всех не перечтешь! -
Свет и Ночка! Разве ваша сметка
вам позволит сгинуть ни за грош?

Оттого, торгуясь лишь для виду,
я потом в пути, не зная сна,
все твержу, как древнюю молитву,
захолустных станций имена.


***
Покуда брюзжало тайком диссидентство
в курилках, на кухнях за сытным столом -
смеялось-искрилось счастливое детство,
и синие ночи взвивались костром.

Оно отсмеялось, оно отыскрилось.
Подернулось горестным пеплом утрат...
И не объяснит, как все это случилось,
уже ни товарищ, ни друг и ни брат.
Ужель нас за то упрекнете? Едва ли!
Вы, дети великой и страшной войны,
что не холодали мы, не голодали,
что звонко смеялись и в ногу шагали,
что самое лучшее время застали
мы - дочери ваши и ваши сыны.

Вот так и живем с ощущеньем утраты
огромной страны, превращенной в туман...
Мы не диссиденты и не демократы.
Мы - дети рабочих и внуки крестьян.

Не ждите от нас покаянья - пустое!..
В своей ностальгии отнюдь не вольны,
мы дети советской эпохи застоя -
желанные чада великой страны.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.