Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 1(14)
Поэзия
 Екатерина Полянская
А поезд летит, и слепой гармонист
Играет «Прощанье славянки».
М. Дудин



У морем разлившейся лужи,
С неделю небрит и нечист,
Забытую ныне «Катюшу»
Играет слепой баянист.

Сидит он спокойно и крепко
На ящике из-под вина,
У ног его старая кепка
Деньгами совсем не полна.

За порванный ворот стекают
Дождинки, но в звуках живых
Сады по весне расцветают
В тридцатых и в сороковых,

А голос надтреснутым эхом
Срывается и дребезжит,
От жалости или со смехом
Бросаем мы в кепку гроши.

И лишь неожиданно-кротко
Всплакнула: «Уважил, старик...»
Нетрезвая грузная тетка,
И мне показалось на миг:

Помята, хмельна и незряча,
Заслышав знакомый напев,
Россия тихонечко плачет,
По-бабьи щеку подперев.


***
Без обвинений и высоких слов
Мне вороненый ствол упрет в затылок
Эпоха рынков, нищих стариков,
В кошелки собираемых бутылок.
Эпоха, где уже не на кресте -
На поручнях промерзлого трамвая,
В раздавленной телами пустоте,
Распяв, тебя сейчас же забывают.

Где, как во сне, без голоса кричать
И погибать в слепом бою без правил,
Где горького безумия печать
На лоб горячий кто-то мне поставил.

Где получувства точат полужизнь,
И та привычно и почти нестрашно,
С краев желтея, медленно кружит
И падает в архив трухой бумажной.

Где время, обращенное в песок,
Сочится, незаметно остывая,
И отбивает слишком долгий срок
Душа - на удивление живая.


***
Подари мне еще десять лет,
Десять лет,
Да в степи,
Да в седле.
В. Соснора. «Обращение»



Все спокойней, ровнее и тише
Дышит полдень, и, солнцем прошит,
Сизоватый бурьян Прииртышья
Под копытами сухо шуршит.

А каких я кровей - так ли важно
Раскаленной степной синеве...
Голос резок, а песня - протяжна,
И кузнечик стрекочет в траве.

Ни друзей, ни далекого дома -
Только стрекот да шорох, да зной,
Без дорог за черту окоема
Седока унесет вороной.
Бросить повод и руки раскинуть,
И лететь, и лететь в никуда -
Затеряться, без имени сгинуть,
Чтоб - ни эха и чтоб - ни следа.

Вот я, Господи, - малая точка
На возлюбленной горькой земле,
И дана мне всего лишь отсрочка -
Десять жизней - в степи и в седле.


***
Охлюпкой, стараясь не ерзать
По слишком костистой спине,
Я в Богом забытую Торзать
Въезжаю на рыжем коне.

Деревня глухая, бухая,
Вблизи бывшей зоны. И тут
Потомки былых вертухаев
Да зэков потомки живут.

В пылище копаются куры,
Глядит из канавы свинья:
Что взять с городской этой дуры?
А дура, понятно же, - я.

А дура трусит за деревню,
Туда, где и впрямь до небес
Поднялся торжественно-древний,
Никем не измеренный лес.

Где пахнет сопревшею хвоей,
Где тени баюкают взгляд
И столько же ровно покоя,
Как десять столетий назад.

Где я ни копейки не значу,
А время, как ствол под пилой,
Сочится горючей, горячей
Прозрачной еловой смолой.


***
По осени я вспоминаю ту
Классическую стрекозу из басни
И думаю: чем строже, тем напрасней
Мораль извечно судит красоту.

Пропела - ну какая в том беда -
Коротенькое праздничное лето...
Как хорошо! Хоть кто-то в мире этом
Не ведал безысходности труда.

В минуту вдохновения ее
Создал Господь из воздуха и света
И отпустил. И не спросил совета
У скучных и жестоких муравьев.


***
Чай с вишневым вареньем - о Господи, счастье какое -
Розовеет окно за дремотными складками штор,
Добродушнейший чайник лучится теплом и покоем,
Тихо звякает ложечка о мелодичный фарфор.

Чай с вишневым вареньем - о Господи, хоть на минуту
Задержи, не стирай эту комнату, штору, окно -
Неизведанный мир, детский образ чужого уюта,
Недосмотренный сон, дуновение жизни иной.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.