require "idate_txt.php"; ?>
|
А поезд летит, и слепой гармонист Играет «Прощанье славянки». М. Дудин У морем разлившейся лужи, С неделю небрит и нечист, Забытую ныне «Катюшу» Играет слепой баянист. Сидит он спокойно и крепко На ящике из-под вина, У ног его старая кепка Деньгами совсем не полна. За порванный ворот стекают Дождинки, но в звуках живых Сады по весне расцветают В тридцатых и в сороковых, А голос надтреснутым эхом Срывается и дребезжит, От жалости или со смехом Бросаем мы в кепку гроши. И лишь неожиданно-кротко Всплакнула: «Уважил, старик...» Нетрезвая грузная тетка, И мне показалось на миг: Помята, хмельна и незряча, Заслышав знакомый напев, Россия тихонечко плачет, По-бабьи щеку подперев. *** Без обвинений и высоких слов Мне вороненый ствол упрет в затылок Эпоха рынков, нищих стариков, В кошелки собираемых бутылок. Эпоха, где уже не на кресте - На поручнях промерзлого трамвая, В раздавленной телами пустоте, Распяв, тебя сейчас же забывают. Где, как во сне, без голоса кричать И погибать в слепом бою без правил, Где горького безумия печать На лоб горячий кто-то мне поставил. Где получувства точат полужизнь, И та привычно и почти нестрашно, С краев желтея, медленно кружит И падает в архив трухой бумажной. Где время, обращенное в песок, Сочится, незаметно остывая, И отбивает слишком долгий срок Душа - на удивление живая. *** Подари мне еще десять лет, Десять лет, Да в степи, Да в седле. В. Соснора. «Обращение» Все спокойней, ровнее и тише Дышит полдень, и, солнцем прошит, Сизоватый бурьян Прииртышья Под копытами сухо шуршит. А каких я кровей - так ли важно Раскаленной степной синеве... Голос резок, а песня - протяжна, И кузнечик стрекочет в траве. Ни друзей, ни далекого дома - Только стрекот да шорох, да зной, Без дорог за черту окоема Седока унесет вороной. Бросить повод и руки раскинуть, И лететь, и лететь в никуда - Затеряться, без имени сгинуть, Чтоб - ни эха и чтоб - ни следа. Вот я, Господи, - малая точка На возлюбленной горькой земле, И дана мне всего лишь отсрочка - Десять жизней - в степи и в седле. *** Охлюпкой, стараясь не ерзать По слишком костистой спине, Я в Богом забытую Торзать Въезжаю на рыжем коне. Деревня глухая, бухая, Вблизи бывшей зоны. И тут Потомки былых вертухаев Да зэков потомки живут. В пылище копаются куры, Глядит из канавы свинья: Что взять с городской этой дуры? А дура, понятно же, - я. А дура трусит за деревню, Туда, где и впрямь до небес Поднялся торжественно-древний, Никем не измеренный лес. Где пахнет сопревшею хвоей, Где тени баюкают взгляд И столько же ровно покоя, Как десять столетий назад. Где я ни копейки не значу, А время, как ствол под пилой, Сочится горючей, горячей Прозрачной еловой смолой. *** По осени я вспоминаю ту Классическую стрекозу из басни И думаю: чем строже, тем напрасней Мораль извечно судит красоту. Пропела - ну какая в том беда - Коротенькое праздничное лето... Как хорошо! Хоть кто-то в мире этом Не ведал безысходности труда. В минуту вдохновения ее Создал Господь из воздуха и света И отпустил. И не спросил совета У скучных и жестоких муравьев. *** Чай с вишневым вареньем - о Господи, счастье какое - Розовеет окно за дремотными складками штор, Добродушнейший чайник лучится теплом и покоем, Тихо звякает ложечка о мелодичный фарфор. Чай с вишневым вареньем - о Господи, хоть на минуту Задержи, не стирай эту комнату, штору, окно - Неизведанный мир, детский образ чужого уюта, Недосмотренный сон, дуновение жизни иной. |
|