Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4(17)
Ольга Еремеева
 СОВЕТСКАЯ ЖЕНЩИНА - ТЕТЯ ГАЛЯ

Тетя Галя меня не любила. Нет, она меня просто презирала. Ее собака Булька лаяла мне вслед с нескрываемым злорадством, муж дядя Вова пугал пьяными улыбками, а Славка издевательски хихикал за спиной. Моих родителей, папу - научного работника и маму - учительницу, тетя Галя презирала тоже, но мириться с присутствием нашей семьи на белом свете ей приходилось в силу одного очень важного обстоятельства, имя которому Его Величество Телефон.

У тети Гали телефона не было. Потому-то частенько днем, когда я находилась в полном одиночестве, заходила она к нам и звонила своей старшей дочери Ирине. Звонки были контрольными и, судя по их точности, безапелляционности и прямолинейности, находились в близком родстве с контрольными выстрелами какого-нибудь киллера.

Дав указания, тетя Галя аккуратно клала трубку на рычаги и по-хозяйски проходила в нашу большую комнату. Встав посередине и уперев мощные руки в не менее мощные бока, она созерцала окружающие ее предметы, четко фиксируя их, предметов этих, бесконечную чуждость, убогость и несостоятельность. Полное отсутствие ковров, хрусталя и прочих ценностей в противовес присутствию большого количества книг было странно и смешно. Затрепанный диван, дешевое покрывало, стеклянные рюмки в серванте и дурацкая двадцатипятикилограммовая папина гиря, размещающаяся чуть ли не в парадном углу, - в общем, жуть.

Постояв так довольно долго, тетя Галя горестно вздыхала и, лелея собственное превосходство, царственно удалялась в свои апартаменты, занимавшие на лестнице материальных благ ступень куда более высокую: дядя Вова, работавший шофером-дальнобойщиком, из долгих поездок привозил массу ценных вещей. Правда, многое из привезенного с нелегкой и нетрезвой водительской руки превращалось впоследствии в гору осколков, но ведь это только впоследствии!

Очутиться в соседской квартире и воочию узреть сию чашу изобилия мне ни разу не довелось, но с одной из покупок дяди Вовы я была знакома, ибо могла наблюдать ее на упругом теле тети Гали практически ежедневно, по утрам, когда, отправляясь в школу, стояла на лестничной площадке в ожидании лифта.

По утрам тетя Галя выносила мусор. Только-только разбуженная ее мужественность в комплекте с бигуди, короткой крепкой, русской мужской майкой и помойным пластмассовым ведром смотрелась просто потрясающе, но главным было не это. Изюминкой, квинтэссенцией, камнем во главе угла была она - невероятная покупка дяди Вовы, ах-ах-ах как окутывавшая округлые тети Галины мускулистости. Даже сейчас, спустя столько лет, я закрываю глаза и вижу, как божественно колыхалась она, надетая поверх майки!.. Чудо, невесомое, как облако, и прозрачное, как воздух, кисейное, лилейное и еще всякое-всякое «ейное» - оно звалось «пеньюар» и было голубовато-серым с удивительными вышитыми по подолу нежно-желтыми цветами. Незабываемое зрелище!

Но, к сожалению, мир не стоял на месте. Тикали часики, пеньюар изнашивался, и все-все-все, без исключения, становились взрослее. Росли и мы со Славкой. Хихикать мне в спину он перестал, и наши отношения вступили в следующую стадию - молчаливое поливание друг друга из брызгалок.

Тем временем превосходство тети Гали достигло апогея. Пособником апогея стал мой собственный папа, в один январский день осознавший вдруг необходимость перемещения из квартиры нашей в квартиру другую. Другая квартира располагалась в другом городе и, естественно, не была пустой - в ней обитала тетя, папу безумно любившая. Так наш семейный корабль пошел ко дну, я заработала комплекс брошенного ребенка, а тетя Галя отпраздновала победу, искренне радуясь превосходству морали пролетарско-драчливо-неразводной над моралью интеллигентско-тихо-уходящей. Теперь, по праву мужней жены, она смотрела на нас, бесхозно-забракованных, с высот совершенно головокружительных, а телефонные визиты превратились в демонстрацию милостивого снисхождения.

Не знаю, к какой категории земных существ стала с этих пор относиться моя мама, но я то уж точно сравнялась с диванным клопом. Злорадство собаки Бульки удвоилось, а в пьяных улыбках дяди Вовы стала проскальзывать жалость. Только Славка не принимал в этом представлении никакого участия. Мы по-прежнему не разговаривали и даже не здоровались, но когда родителей не было дома, частенько соревновались на предмет, кто громче включит музыку.

А тетя Галя почивала на лаврах. Правда, почивая, спортивной формы не теряла и в случае необходимости могла дать отпор вполне даже квалифицированному противнику, что и продемонстрировала однажды.

В тот день наш «старший по подъезду» собирал деньги на какое-то очередное безобразие, и шум стоял на все девять этажей. Мы с тетей Галей вышли из квартир одновременно, сдали требуемый трешник, но закрывать двери не спешили, с наслаждением внимая цветистым речам «старшего». Речи впечатляли, и забреди к нам в тот момент какой-нибудь самый распрекрасный Цицерон, непременно умер бы от зависти! Вдруг я обратила внимание на то, что тетя Галя рассказчика не слушает, а, по своему обыкновению уперев руки в бока, смотрит куда-то вверх. Проследив за раскаленным соседкиным взором, я увидела того, кому он был адресован, - высокого, худощавого мужчину, спускавшегося с верхнего этажа.

Если верить рассказам дворовых ребят, мужчина этот, успевший посетить места не столь отдаленные уже три раза, был каким-то авторитетным вором. Время обильно сдобрило сединой его роскошную кудрявую шевелюру, но орлиный профиль, времени этому ни на йоту не поддавшись, источал жизненную силу, а пышные усы - недюжинную решимость. Глубокие морщины прорезали его лоб, тонкие губы были решительно сжаты, а взгляд метал искры, причем адресовались они тете Гале.

И вот «сошлись вода и камень, стихи и проза, лед и пламень». Первым не выдержал «авторитет». Собрав воедино богатейший опыт решения серьезных проблем, безграничное презрение к женскому полу и патологическую ненависть к подобным испепеляющим взглядам, он сквозь зубы спросил:

- Что смотришь?! Не видишь, кто перед тобой?..

Но тетя Галя, тетя Галя!.. Воистину она была достойна высокого звания советской женщины, ибо советская женщина, прошедшая суровую школу праздничных майско-ноябрьских демонстраций, родных магазинов, очередей, колхозов, переполненных автобусов, нетрезвого дяди Вовы, битых сервизов, слесарей ЖЭУ и прочих радостей жизни, никогда не спасует перед каким-то там авторитетом. И ответ тети Гали, могучий, как Ниагарский водопад, и прекрасный, как все семь Чудес Света вместе взятые, лишний раз подтвердил это, заняв достойное место в музее шедевров изящной словесности. А звучал он так:

- Вижу! Говно передо мной!

Кстати, как раз накануне этой великосветской беседы «авторитет» имел неосторожность от души «накушаться» в паре с любезным дядей Вовой. Последствия алкогольной трапезы были ужасающи - тетя Галя лишилась не только всей посуды, но и люстры в большой комнате. Так что, сами понимаете, «авторитет» еще легко отделался.

...Но я по-прежнему оставалась для нее диванным клопом. По большому счету мне было, конечно, все равно, только одно обстоятельство не давало мне покоя - рано или поздно на клопа наступают ногой.

И день настал. В один из своих телефонных визитов тетя Галя решила заняться моим воспитанием. Высказывая свои соображения по этому вопросу, она рисовала мне самые ужасные перспективы. Я лениво отругивалась, и, скорее всего, этот куртуазный саммит не внес бы никаких изменений в наши дальнейшие взаимоотношения, если бы в критический момент спора тетя Галя не сказала мне с наслаждением:

- Ты все прикрываешься своим папой, а он тебя бросил!..

Без сомнения, по природе своей моя соседка была великим полководцем, и заключительная ее реплика, вполне даже милая и как нельзя лучше отражавшая действительность, являла собою некий резерв, засадный полк, призванный в нужную минуту с гиканьем вырваться из кустов, сокрушить непрочную оборону противоборствующей стороны и решить исход боя. Но стратегия, вещь, конечно, хорошая, однако жизнь порой поворачивается к нам столь неожиданной и столь оригинальной своей стороной, что дыхание захватывает.

Конечно, наследственность моя по причине непростительной интеллигентности родителей оставляла желать лучшего, но в то же время я была дитятей своего времени. Библейские истины типа: «Не воздавайте злом за зло» и «Дайте место гневу Божию» - были от меня в ту пору далеки так же, как луна, однако тетя Галя обстоятельства не учла. Не учла она и того, что беседа наша проистекала на кухне, я стояла перед столом, а на столе лежал нож с голубой пластмассовой ручкой.

Достоинства этого орудия я оценила молниеносно и также молниеносно измерила взглядом расстояние до тети Гали. Она посмотрела мне в глаза, а потом... А потом уже не было. Место, где только что стояла моя соседка, оказалось пусто. Тети Гали след простыл.

Я села на пол и разревелась.

...Вечером она пришла к моей маме извиняться, причем делала это довольно своеобразно:

- Я сказала лишнее. Знаете, я думала, ваша дочь меня зарежет, но вообще-то она плохо кончит.

После этого случая тетя Галя стала относиться ко мне с некоторой уважительной опаской. По-видимому, из категории диванных клопов я была переведена в разряд маленьких, но злобных зверюшек, трогать которых не рекомендуется.

А я, затаив обиду, праздновала победу.

Правда, родные моих настроений не разделяли. Мало того, они даже пытались убедить меня, что поступи я так, как хотела, могло бы выйти нечто очень нехорошее. Мама ежедневно опрокидывала на мою бедную голову ушат душеспасительных бесед, главной темой которых было прощение, но я не поддавалась. Мою победу и мою обиду отдавать кому бы то ни было я не собиралась, каждый вечер перед сном повторяя как заклинание одну-единственную фразу: «Отольются кошке мышкины слезки».

В наших отношениях с семейством тети Гали наступили времена «холодной войны».

Никто ни на кого не лаял, все со всеми здоровались, все со всеми были предельно вежливы, но бдительности не теряли, готовые в любую минуту дать отпор. Правда, однажды вечером Славка чуть было не спутал все наши карты. Это трудно представить, но он пригласил меня в кино. Конечно, я отказалась.

А спустя некоторое время они переехали от нас в другой дом.

Прошло пятнадцать лет. Старые обиды, старые соседи и старые проблемы забылись. Наступила новая жизнь.

Однажды зимой в здании, где я работала, появилась странная женщина. Вообще, странных женщин и мужчин у нас там ходило немало, однако эта привлекла мое внимание своей похожестью на... Да, это была тетя Галя, изменившаяся до неузнаваемости, похудевшая, с растрепанными волосами, торчащими из-под сбившегося на макушку берета, с серым лицом и блуждающим взглядом. Она заговорила со мной, демонстрируя изрядное отсутствие зубов. В ее манере вести беседу еще осталось что-то от той, давней моей соседки, которая, уперев крепкие руки в пышные бока, стояла посреди нашей комнаты, но вообще-то это была уже совсем другая женщина - замученная, потерянная. Она ничего не могла объяснить внятно, только все твердила, что дядя Вова парализован и нужно получить на него какое-то пособие. И еще, что Славка в тюрьме и помогать ей совсем некому. И еще, что мать у нее умерла недавно. И еще... И еще... И еще...

В общем, грустно все закончилось. Она ушла, а у меня перед глазами долго-долго стояла картинка: теплый летний день, родители на работе, а мы со Славкой усиленно поливаем друг друга из брызгалок. И все живы, и все здоровы, и все вернутся домой, и всем будет хорошо.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.