Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4(17)
Владимир Жуков
 КАК Я СТАЛ ВЕЛИКАНОМ

- Это линия прямой связи с президентом? Я хочу знать: когда наконец наступит другая жизнь? Да не в стране! Лично у меня. Ну при чем тут зарплата? Вы там, в Кремле, я извиняюсь, совсем тормозите что ли? Ведь известно, что человек проживает на самом деле несколько жизней... Слыхали: «...в следующей жи-изни я стану кошкой, кошкой ла-ла...»? Ну вот, бросили трубку...

Я только хотел сказать, что ради следующей жизни готов стать и кошкой, и Жучкой, а если уж других вариантов нет, то даже непосредственно Репкой. Главное - что я точно не стану снова собой нынешним.

А меня нынешнего можно запросто встретить у «Горячего куриного великана». Знаете эту фаст-фудовскую кафешку на Тверской? У входа здесь всегда разгуливает такая большая кура - вроде как у Чаплина в «Золотой лихорадке». «Myщина, угостите даму котлеткой...» - в общем, обычное зазывалово. Так это я и есть. Зарабатываю на хлеб насущный для своих пяти голодных ртов, включая тещу и таксу.

Господи, ну что если я действительно устал все время быть одним и тем же? Я устал каждое утро просыпаться Гошей и нестись вприпрыжку одной и той же дорогой к метро. Я устал жаться с несчастной маленькой собачкой на крохотном островке истоптанной земли посреди мостовых. Устал подгадывать семейный отдых к отключению горячей воды, а еще помнить о четвергах, когда я должен выносить мусорное ведро. По ночам, начиная с понедельника, мне кажется, я слышу доносящиеся с кухни стоны: это взывают о сострадании кочерыжки моих неудовлетворенных амбиций, скорлупа моих так и не вылупившихся талантов и страстей...

Главное, конечно, в том, что в этой жизни я, по большому счету, облажался. Признаю. Не знаю, может, у меня и в самом деле куриные мозги. А может, виной всему дурацкая привычка не жить по-человечески, а только косить от всего на свете? В школе - от контрольных, в институте - от курсовых, от практики, и там и здесь - от физкультуры, от общественных поручений, от субботников... В психушке я косил от армии, потом, разобравшись, - в армии от психушки. Не раз косил от загса, от потенциальных алиментов... В конце концов я так вошел в роль, что виртуозно откосил и ото всего остального, что могло бы составить одну вполне благополучную человеческую жизнь...

В результате к 37 годам из некогда нормального парня получился недомерок, пигмей, этакий куриный Кинг-Конг.

Не удивительно, что современники утратили к моей персоне всякий интерес. Милиция всегда грубо игнорирует меня на предмет проверки документов, хотя я бываю и небрит, и пиво, случается, дую из горла в людных местах. Контролеры в общественном транспорте, деликатно отворачиваясь, тоже не задают лишних вопросов. Человечество смотрит сквозь меня, будто через стекло, и ему до фонаря, что сегодня, к примеру, я наконец подстригся или в кои-то веки подарил себе, любимому, новый мобильник... «Но ведь я есть!» - хочется воскликнуть мне. Но ушей окружающих достигает одно лишь рекламно-жизнерадостное кудахтанье...

Домочадцы - и те, едва переступая порог, бросаются мимо: кто к холодильнику, кто к телевизору. Даже собака, чуть прикрикнешь на нее, - тут же, обиженно отводя глаза, несет в зубах ботинок: свободен, мол. Косит под дурочку, якобы не понимает, что к чему.

- Лахудра! - в сердцах кричу я. - За свои гнусные намеки останешься сегодня без ужина!

- Гошенька, это ты мне? - выглядывает из кухни глуховатая теща.

- Ну что вы, мама, как вы только могли такое подумать?! Впрочем, вы так храпели сегодня...

«Что в жизни человека есть зрелость?» - размышляю я после позднего ужина, опуская натруженные ноги в тазик с горячей водой, заботливо приготовленный тещей. Неужто лишь количество переваренного хавчика, как это называет мой Антошка? Неужто вся разница между мной и 13-летним сыном - 2137 выданных на-гора ведер с пищевыми отходами да еще 14452 выгула собаки? «Девушка, уступите дядечке место в автобусе: я все-таки съел на 17 тысяч блинчиков с мясом больше вашего...» Подумать только: позади 17 тысяч обожаемых мною блинчиков, которые я до сих пор готов лопать три раза в день, - и ничего не сделано для бессмертия!

Я говорю обо всем этом теще, которая внимает, кивая, каждому моему слову. Но тут обнаруживается, что старушка давно дремлет и это у нее просто трясется голова...

Прочел тут в журнале: затянувшаяся депрессия, мол, первая предвестница того, что нынешняя жизнь человека исчерпана и что на смену ей грядет новая. Но мое прежнее «я» не просто успело почить в бозе - оно уже мумифицировалось, а депрессуха все никак не проходит.

Чтобы хоть немного встряхнуться, принимаюсь украдкой разглядывать посетителей своего фаст-фуда, попутчиков в метро и просто прохожих. Примеряю к ним свою осиротевшую телесную оболочку, прикидываю, чьей жизнью мог бы воспользоваться. Понимаю, конечно, сколь фатально все мы, в сущности, похожи, но все же, все же...

Обнаруживаю, что после таких экспериментов возвращаешься домой, в тишину, как оглушенный. И в твоем усталом мозгу преломляются сотни голосов, чьих-то гримас, взглядов, ухмылок, запахов, движений, звуков. Они не запоминаются осознанно, но отлагаются в сознании, как невидимые отпечатки пальцев. От них хочется почистить поры памяти, как перья.

Захватанный, залапанный этим миром, ты почти физически ощущаешь на себе частицы биоматериалов себе подобных: чьи-то выпавшие волосы, фрагменты слюны, вылетевшей в разговорах за спиной, маслянистый налет поручней и перил от сотен, тысяч рук...

Вот, думаю, дожил. Впору звонить в службу спасения: «Помогите: я не люблю людей!»

А назавтра случается нечто. «Пап, ты чего так странно стал смотреть?» - вдруг спрашивает утром мой старший «бройлер». «Что значит «странно»?» - настораживаюсь я. «Ну не знаю... Не прямо, а как-то боком...» И он показывает. Бог мой, это же точь-в-точь взгляд моей хохлатки с Тверской: куры действительно ведь смотрят одной стороной головы! Вот уж батя вошел в роль...

И тут меня осеняет: а ведь я уже живу своей следующей жизнью. И эта жизнь оказывается явно не человеческой. Что называется, накаркал...

И сразу выстраиваются в одну цепочку все странности, которых я почему-то упорно не замечал все последнее время. И моя новая привычка будто что-то разглядывать у себя под ногами («Не грибы собираешь!» - одергивала меня жена, заставляя во время прогулок искать глазами окна не ниже третьего этажа). И дочкино наблюдение, что я вышагиваю, как цапля (а выходит, то была даже не цапля...). И то, как недавно потешались в бухгалтерии над моим почерком...

Я даже припомнил день, когда у меня ни с того ни с сего резко поднялась температура, так же сама по себе быстро сошедшая на нет. И об этой температурной свече, как о переломном моменте между прежней и новой жизнью, тоже, кстати, говорилось в той журнальной статейке.

Возможно, все это лишь игра моего воображения, и на самом деле я просто устал. Стало быть, надо менять работу, а это значит, что мы с вами теперь можем так и не встретиться, и вы никогда не узнаете, чем же закончилась моя история...

Но знаете что? Если когда-нибудь в вашей тарелке окажется сочащийся прозрачным янтарным жиром, покрытый румяной корочкой, пахучий, аппетитный горячий куриный великан - прежде чем вонзить свою вилку в нежную плоть, сделайте маленькую паузу... вспомните обо мне. А вспомнив, в знак солидарности бросьте искоса один-единственный взгляд на мир так, как это делала хохлатка с Тверской...

Спасибо. И приятного аппетита.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.