Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4(17)
Владимир Жуков
 ДОМИНИРУЮЩИЙ САМЕЦ

Шеф, заглянувший с утра ко мне в кабинет, выглядел слегка озабоченным.

- Слушай, Сергей Петрович, берем тут на работу одного, гм, хакера. Профессионально он для нас - то, что надо. Но есть одна закавыка.

Оказалось, юноша заявился на интервью в бандане и с «дебильником», то бишь плеером, в ушах. Про серьгу в ноздре уж не говорю: на общем фоне это сущая мелочь, но были еще, представьте, ролики. За ролики он, правда, сразу извинился, объяснил, что привык передвигаться так по городу.

- Парень дает понять, раз я вам нужен, придется, господа, принять меня каким есть, - продолжил шеф. - Надо бы его как-то сразу обломать, улавливаешь, какой это пример для остальных? Только гляди, не спугни.

Ну что я мог ответить? Что попробую.

Эх, юность, юность. Время искренних порывов и одновременно почему-то - неуклюжих, нелепых поступков. Помню одного парнишку из соседней коммуналки, студента, который ни с того ни с сего водрузил на своей двери вывеску «Доминирующий самец». Не иначе как захотелось разделить с остальным человечеством радость от обнаружения у себя вторичных половых признаков.

Порфирьич, сосед из угловой комнаты, уж совестил-совестил юнца по-свойски, а потом взял да и подал в суд. К нему, дескать, медсестры ходят с уколами, что они подумают? Ведь если этот - доминирующий, то он, бывший фронтовой разведчик, тогда какой? А поскольку барышень в их скромном обиталище не числилось, тут мог усматриваться и вовсе сомнительный подтекст.

И что вы думаете? Пусть «именем Российской Федерации», но заставил-таки дед отказаться юного самозванца от незаслуженного титула. А объявить себя просто заурядной особью мужеского пола тому показалось не столь уж интересным. Подержал он куцую вывеску еще недолго из самолюбия, да и выбросил.

Размышляя о деликатном задании шефа, решил я полистать свои давнишние конспекты по работе с персоналом. Даром что ли с нас по семь потов сгоняли тогда на тренингах? Потянулся на антресоль, дернул какую-то тетрадку, а оттуда как посыплется, как повалится. Старые учебники, кассеты еще катушечные, даже хоккейная шайба, что гонял в дворовой коробочке, и вдруг средь всего - журнальчик вроде «Плейбоя». Ах, Тимоха, думаю, стервец, на что карманные денежки отцовские спускает. Закинул я журнал обратно подальше, а он опять мне по лысине, да еще кучу пыли на голову натрусил.

Взял я тогда эту похабщину так брезгливо, двумя пальцами и понес к мусоропроводу. И вдруг будто что-то шевельнулось: внутри гляжу - силуэт на обложке пусть смутно, но такой знакомый. И год-то - 1971-й. Ба, соображаю, так это же...

И тут, что называется, нахлынули воспоминания. Первый «огнетушитель», распитый в подъезде из горла, тот же маг катушечный. Опять-таки первые в жизни фасонистые клеша, да еще с офицерским ремнем, на который копил со школьных завтраков. Ну и все такое. Ага, думаю, вроде наклевывается идея, как выполнить просьбу шефа.

На встречу со мной новоявленный «самец» явился без опоздания, тик-в-тик. К моему разочарованию, на сей раз парень решил отказаться от всех своих дурацких фенечек и, мало того, предстал во вполне цивильном костюме и даже при галстуке. Но отыгрывать назад было уже поздно.

Как можно дружелюбнее улыбаясь, я устремился навстречу гостю.

- Серега, - представился я, завладев его ладонью. - Можно просто Серый. И давай сразу на «ты», о’кей? - Он как-то довольно вяло кивнул.

- Ты извини, что я без галстука, - добавил я, перекладывая свою любимую клюшку, перемотанную изолентой, в другую руку. - Так уж я привык передвигаться по городу.

Старенькие гаги слегка жали мне в подъеме, но в целом были еще ничего.

Мы несколько церемонно присели за низенький кофейный столик и с полминуты помолчали.

- Не против, если я посмолю малость? - не дожидаясь ответа, я достал початую пачку «Примы», одним щелчком извлек оттуда сигарету и закурил, выпуская дым крупными кольцами. Кабинет быстро наполнился ароматами тамбура пригородной электрички.

- Выпьешь чего-нибудь? Есть «Солнцедар» и «Бiле мiцне» Нет? (Судя по выражению его лица, гостю впору было поднести нашатырь). А я пригублю «биомицинчику».

Разговевшись портвешком моей молодости, я врубил на полную свой допотопный «Грюндиг», и тот довольно бодренько загундосил: «В бе-елом платье с пояско-ом».

Под этот аккомпанемент парень показал мне свое портфолио, а я ему - песенник, который вел еще в пионерлагере, свои детские коллекции марок и засушенных жуков, а следом - и дембельский альбом. Патлатый парик а-ля Мик Джагер образца начала 70-х то и дело съезжал мне на левое ухо, но в остальном все, кажется, было вполне пристойно.

Потом мы вместе подпевали голосистому спутнику моей юности с экзотическим именем Кола Бельды. Точнее, гость по моей просьбе пытался подтягивать вслед за певцом, а я подыгрывал им обоим на электрогитаре, некогда соструганной мной из столешницы.

Под конец мы совершенно скорешились

- Фирма, чувак, у нас неплохая, - стараясь перекричать ненецкого соловья, втолковывал я своему новому приятелю, которого, насколько я помню, звали Федором. - Люди все творческие, с мозгами, не без заскоков, конечно, но ведь к этому надо относиться с пониманием, «врубаешься»? Врубаешься или нет, я тебя спрашиваю?

Конечно, Федор врубался. Я вот только не запомнил: слегка вытаращенные глаза у парня были и до нашего знакомства или это произошло, так сказать, уже в процессе.

Провожая гостя, я не преминул с гордостью продемонстрировать ему и наш тренажерный зал, и буфет, и прочие досто-примечательности. Похоже, Федору было немного неловко перед остальными сотрудниками - что поделаешь, давненько не доводилось взбираться мне по ступенькам на коньках, отчего я просто не мог не опереться на плечо моего юного друга. Да и полторы бутылки крепленого, каюсь, давали о себе знать.

Что случилось потом, я, по правде, так и не понял. Мне сообщили, что Федя канул, как в Лету, не забрав даже своих документов. Шеф, естественно, свалил все на меня и срезал премию. Но я, признаться, ни о чем не жалею.

Изредка, промозглыми осенними вечерами, поцеживая остатки «Солнцедара», накапанного в коньячную рюмашку, я мну в зубах незажженную «Приму» и искренне, не понарошку грущу. А грущу я по тому отрезку своей жизни, когда и мне, пусть неуклюже, пусть даже нелепо, но еще хотелось что-то заявлять этому миру.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.