Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 1(22)
Светлана Панина
 ЗАКАТ ДВОРЯНСТВА

Если тополиный пух полить ацетоном, а потом поджечь, то пушистое облако вспыхнет голубым пламенем, подпрыгнет, а потом, съежившись, упадет на асфальт. Пух не сгорит, но никогда уже не будет прежним. Вместо того, чтобы набиваться в ноздри пешеходам или носиться по ветру, он начнет путаться с пылью и прятаться по углам. Этот факт открылся Коте в последнее лето, которое еще было летом.

Потом календари стали врать. То, что обозначалось в них июнем, июлем и августом на пятнадцать лет стало каникулами. Потом из лета исчезли два месяца и остался один - с названием «отпуск». Так что на вопрос «сколько тебе лет?» Котя отвечает «семь». Семь лет, пятнадцать каникул и шесть отпусков. За это ее до сих пор дразнят блондинкой.

Итак, в седьмое лето Котя ждала своего «самого первого сентября», Котин папа - повышения, а Котина мама - второго ребенка. Атмосфера непрерывного ожидания отравляла июнь. Для его спасения срочно требовался массаж сердца и кислород. Поэтому семья поселилась в небольшом, но фешенебельном загородном коттедже. Как говорил Котин папа, «поближе к земле»!

Земли вокруг коттеджа было навалом - чистый глинозем по обе стороны от тоненькой асфальтированной дорожки к шикарному туалету из натуральной сосны. Сбоку коттеджа примостилась изящная мансарда для домашней птицы. Громадный пень ценных пород дерева мертвой хваткой вцепился в почву. На северо-запад от него зияла яма... В общем, вокруг было достаточно пространства, чтобы Котина мама развернула дивизион своих дерзких замыслов.

Шесть соток утоптанной земли были распаханы и засеяны сырой пшенной кашей. Котя сама ходила по грязи в горячих калошах и сыпала в почву крупу пластмассовым ситечком. По пятам ходили разные птицы и на пинки калошей в клюв отвечали хамски, с набитым ртом.

В туалет провели свет и прибили полочку для газет. Котин папа предложил Котиной маме прорезать в стенке туалета щель и повесить снаружи почтовый ящик, но мама сказала, что тогда и кровать с телевизором папа может разместить в туалете. Она еще что-то сказала про дырочки в дереве, которые Котин папа может использовать для того, чтобы вообще в доме не появляться. Котин папа грустно согласился и сказал, что и питаться он тоже может в офицерской столовой. Котины родители никогда не испытывали дефицита тем для диспутов.

После того, как третий трактор перевернулся брюхом к небу в шестой раз, породистый пень решено было не выкорчевывать. Попытки сжечь деревянного монстра привели Котиного папу на порог токсикомании, а мировые запасы бензина - к истощению. Поэтому слегка помятый и подкопченный старожил (пень, а не Котин папа) был покрыт лаком и обставлен плетеными креслами.

С ямой история получилась странная. Котя своими глазами видела, как папа каждый вечер кидал в нее землю лопату за лопатой. И как Котина мама контролировала процесс, сложив руки поверх будущего Котиного родственника. И как края ямы регулярно сливались с поверхностью будущей лужайки. Однако каждое утро яма оказывалась той же глубины и ширины, что и накануне. Котина мама через две недели объяснила происхождение ямы сверхъестественными причинами и возжелала это явление увековечить. Она лично выложила стенки и дно загадочного феномена камешками по сырому цементу, Котин папа проложил шланг под землей, и скоро из маленькой медной трубочки в яму полилась вода. Пару блестящих карасиков назначили жрецами в храм Божественной Ямы.

К сожалению, та же самая сущность, что каждую ночь проползала под оградой для проведения археологических раскопок, стала наведываться и к бассейну. Очевидно, чтобы утолить жажду знаний. Получив страшное знамение собачьей морды в лунную ночь, один карась выбросился из воды, а второй умер на месте от разрыва сердца. Пришлось поселить в воду более выносливых животных: улиток-прудовиков и раков. А помесь крота с крокодилом, которая довела до инфаркта бессловесные создания, была названа Найдой и оставлена при дворе. Получив клешней в нос, собака резко зауважала водоплавающих и хлебалом в бассейн больше не совалась.

Ни Котя, ни ее отец не догадывались, для чего на самом деле была засеяна лужайка, сооружен водоем и усыновлена собака. То есть они предполагали, что чашечка кофе с круассаном на лакированном пеньке посреди зеленой лужаки может развлечь на пару дней одну беременную женщину. Но беременная женщина, оказывается, все это время вынашивала не только ребенка, но и гениальную идею по решению продовольственной проблемы страны. Раскрошив после завтрака остатки батона голубям, Котина мама вдруг решительно заявила: - Мы будем разводить кур!

Cвято место пусто не бывает. Если в доме есть сарай с насестом, он должен приносить пользу, - примерно так рассуждала Котина мама, выбирая молоденьких несушек на колхозном рынке. Возня с выращиванием цыплят казалась ей в преддверии рождения наследника лишней. Поэтому парочка белоснежных курочек с леденцовыми гребешками и кокетливым взглядом почти удовлетворила покупательский спрос.

- А сколько яиц в день они несут?

- Э, зачем в день? В минуту!Устанэш витаскивать. Да?

- Нет, мне много не надо. Мне по три свежих яичка в день и достаточно будет. К завтраку. Семье. Сырыми выпить.

- Э, что ти гавариш!Зачэм сирой? Он тибе вароний яйцо будет дават!

- Мне бы не вороньих. Мне бы куриных...

- Абижаешь, да? Вароний нэ хочешь, будет тибе яишница дэлат.

- Шутка, да? - уточнила Котина мама и вежливо улыбнулась.

Котин папа был слегка ошарашен новым способом убить единственный выходной день и, поддерживая супругу под локоток, в торгах не участвовал. Утрамбовав возмущенных птиц в корзину, папа устремился к автобусу, волоча беременную жену за собой, потому что глаза Котиной мамы подозрительно ярко заблестели при виде шикарной крутобокой буренки. Корова покачивала огромным выменем и мирно жевала полиэтиленовый пакет возле остановки... Обзаводиться еще одной телкой не входило в ближайшие планы Котиного папы.

- Котенька! А посмотри, не снесла ли наша курочка какое-нибудь яичко?

- Мам! Я сегодня уже сто раз смотрела!

- Ну сходи еще сто первый посмотри.

Котя плелась в курятник и уныло рылась в ящиках, выстланных соломой. В гнездах не было даже перьев. В первую неделю Котина мама как-то с этим мирилась, объясняя отсутствие яиц стрессом, который пережили несчастные создания при поселении в курятник. (Конечно, вид окровавленного Котиного папы, обдолбанного каменными клювами пташек при попытке усадить пернатых на насест, даже Коте продолжал сниться в кошмарах. Что уж говорить о самих пташках!) Но в конце второй недели беременные нервы не выдержали. Разделываясь при помощи огромного ножа с кабачками на летней кухне, Котина мама посылала такие проклятья всему роду торгашей неликвидными курами, что соседка, которая до этого времени отвечала на все приветствия только улыбкой Моны Лизы, впервые открыла рот.

- А петуха вы во двор не выпускаете, что ли? - спросила она, присвистывая отсутствующим зубом.

- Какого петуха? - оторопела Котина мама.

- А кто у вас тогда кур топчет? - прыснула в кулак соседка и скрылась в кустах смородины.

Котина мама нащупала позади себя пень, опустилась на него и впервые в жизни задумалась о роли мужского пола в производстве молока и яиц.

- Коля! Сделай с ним что-нибудь!

- Что?!

- Ну чего он никого не топчет?

- Ты меня спрашиваешь?

- Надо ему как-то показать что ли, как это делается...

- Родная! В твоем положении я бы не стал...

Племенной петух, приобретенный у соседки, кур удовлетворять отказывался. Со скучающим видом он сидел на насесте и выходить к гарему с речью любви не собирался. Эта симуляция импотенции продолжалась до тех пор, пока Котину маму однажды, часа в четыре утра, не разбудил дикий птичий гвалт. Укутавшись в пуховый платок поверх ночной рубашки, Котина мама выскочила в курятник, чтобы раздать всем сестрам по серьгам, но с удивлением обнаружила хохлаток на насесте. Птицы выражали всем своим видом крайнее моральное страдание. Петуха в курятнике не было. «Заклевали. Блин, племенного петуха заклевали! Хотя, как я их понимаю!» - подумала беременная женщина. Новая лавина истеричного кудахтанья накрыла двор. Заглянув через забор к соседке, Котина мама застала своего племенного петуха, беззастенчиво оплодотворяющим соседских кур.

«Вот что значит - ВЕРНОСТЬ!» - размышляла Котина мама, безжалостно подрезая летуну крылья под корень.

- Мам! Марго яйца не отдает! Она меня в палец клюнула!

- Срочно перекисью промой и йодом намажь!

- Ма-а-а! Не надо йодом!

- Ну, можем куриным пометом помазать, как твоя бабушка твоей маме когда-то мазала...

- Фу-у-у! Только, мам, я сама намажу йодом, ладно? Я САМА!!!

Марго и Клуша не были курами-рекордсменками, но раз в три дня радовали Котину маму некрупными ровными яичками. Только вот Марго в последнее время стала какая-то нервная. Принесет ей Котя пшена с отрубями - нахохленная птица из гнезда поднимется, чтоб к кормушке подбежать, да посмотрит на Котю - и обратно тылы в сено закапывает. Клуша - та ничего. Ест по-прежнему, веселая, на Марго смотрит с таким видом, что будь у нее, у Клуши, палец - точно бы у виска покрутила.

В курятнике собралась вся Котина семья.

- Заболела, может? - протянул руку к голове Марго Котин папа. И немедленно получил клювом в ладонь.

- Да она на яйцах сидит! - обрадовалась Котина мама.

- Ну, ты поосторожнее при ребенке выражайся, - смутился Котин папа.

И Котя надолго задумалась.

- И долго она сидеть на яйцах будет? - спросила Котя, подумав.

- Недели три, - совсем покраснел папа.

- Может, и я уже к тому времени, наконец... - выдохнула Котина мама.

В женской консультации считали, что ее «наконец» должен был родиться не позже, чем через десять дней. Но природа на этот счет имела свои планы. Новый человек и пара свежих цыплят вылупились в этот мир одновременно...

Если широкую, но вялую струю воды из шланга прижать пальцем, то получившейся радугой очень удобно поливать папу. Ильин день выдался жарким с самого утра, и папа на душ почти не рассердился. Только отобрал у Коти шланг, открутил кран до предела и стал носиться за дочерью по всему двору. Рыжая Найда выползла из будки, сонно потянулась и через полминуты добавила свой вклад в кутерьму, бросившись с разбегу в бассейн. Хорошенько пропитавшись водой, собака тихо подошла к Котиному папе со спины и смачно встряхнулась. Так Котя поняла, что на неожиданность мужчины и женщины реагируют почти одинаково. И мат - это всего лишь папин вариант маминого взвизга...

На половине фразы Котин папа замолчал. В калитку стучалась мамина сестра. Вероятно, все слова, адресованные собаке она услышала, потому что поздоровалась с таким видом, будто ей свело губы зеленой хурмой. Мамина сестра приехала с маленькой дочкой и большой сумкой.

- Ну, как дела? - спросила она, одновременно сбрасывая с плеча сумку и подталкивая к Коте дочку.

- Еще не родила, - вздохнул папа.

- Нет, ну чего вы себе думаете? Еще две недели назад надо было в роддом ложиться. Медик, называется! Где она?

- В доме. Ночью спала плохо - душно. Сейчас досыпает... Ты как?

- Замуж собираюсь...

- Опять?

- Дети, что вы рты пораскрывали, уши развесили? Марш в беседку играть! - гаркнула учительским голосом Котина тетка и присела на пень.

К полудню стол во дворе под виноградной беседкой накрыли новой, празднично пахнущей клеенкой. Тетка споро налепила вареников с картошкой, накрошила в миску огурцов с помидорами и болгарским перцем и достала из сумки домашнего вина. Котина мама вышла к столу нарядная, накрашенная. Обняла сестру, вернее прижала ее ненадолго к своему животу и отпустила с миром. Все сели за стол. Взрослые много говорили, смеялись. Может, чуточку громче, чем надо, говорили и немного чаще, чем было необходимо, смеялись, поэтому Котя поняла: что-то вот-вот произойдет. Вытерев рот полотенцем, Котя выползла из-за стола и потащила маленькую кузину в курятник.

Там все было по-прежнему: Марго сидела в гнезде, Клуша рылась в мусоре, а их общий муж переругивался через металлическую сетку с собакой. Насыпав зерна в кормушку, Котя подошла к наседке и протянула ей в ладони остатки корма. Понаблюдав немного за Котей одним глазом, Марго изогнула шею и быстро склевала семечки, почти не касаясь кожи. И снова повернулась в профиль, застыв монументом материнства.

- Дети! Дети! - донеслось из кухни.

А дальше Котя все запомнила плохо. Почему-то мама очень быстро поцеловала Котю в нос. Зачем-то папа был с маленьким чемоданчиком. За калиткой истово сигналил сосед, высовываясь по пояс из голубого «жигуленка». А тетя крепко держала Котю за плечо и не давала повиснуть на папиной шее на прощание. Хлопнули дверцы, зарычал мотор, и через секунду за калиткой осталось только облачко дыма и запах бензина.

- Дети! Помогите мне помыть посуду, - спокойно сказала мамина сестра.

Котя уже привыкла, что папа мог уехать вот так - внезапно, с «тревожным чемоданчиком» в руке. Папа был военным. А от маленького коричневого фибрового чемодана действительно пахло тревогой. Даже тогда, когда папа засовывал его под кровать, вернувшись с учений или просто с «проверки боевой готовности». Котя очень удивилась, что в этот день папа вернулся без чемоданчика и без мамы.

- Котя! У тебя родился братик! Понимаешь? Брат! Сын у меня! - Котя уворачивалась от колючих папиных усов и от запаха вина, и от слез, которые видела у мужчин только в кино.

Слезы Котю больше всего напугали.

- Так быстро? Как они? - тоже всполошилась тетка.

- Пять сто, богатырь! Все почти нормально. Через неделю обещают выписать.

- Ой, может, я к ней схожу, что-то ей на ужин отнесу?

- Врачи сказали - ничего нельзя пока. Она отдыхает. Завтра - куриного бульону принести.

- Ну, слава Богу, все хорошо.

- Слава Богу.

Коте снова стало страшно. Она тихонько прошмыгнула мимо взрослых и зашла в курятник. Клуша с петухом спали. А сонная Марго, прикрывая глаза веками-пленочками, сидела на краю своего ящика с соломой и вяло долбила яйца. Котя подошла поближе, заглянула в гнездо и что было духу понеслась в дом

- Папа! Папа! Марго яйца разбила. И там цыпленочек - он весь в крови!

- Как разбила? Цыплятам рано еще!

- Пап, сделай что-нибудь!

Котин папа с военной стремительностью понесся спасать куриных детей. Казалось, что наседка слегка свихнулась. Она расковыряла одно яйцо и занесла клюв над вторым,уже надтреснутым. Котя выхватила яйцо из гнезда и приложила его к уху. Внутри было тихо.

Котиному брату, наверное, повезло, что он уже родился. Потому что если бы он услышал, как умеет ругаться Котин папа, он бы еще с месяцок поразмышлял - стоит ли? Котя в тот вечер здорово разнообразила свой словарный запас. Цыплята внутри изуродованных яиц были живы, но недоношены и вылупляться самостоятельно не желали. Разломав остатки самого помятого яйца, Котин папа достал первое мокрое тельце. Головка на тоненькой шейке безжизненно болталась, клювик ритмично раскрывался. Это была, скорее всего, агония. На первый взгляд было похоже, что неразумная мамаша откусила своему отпрыску полголовы. Оставшиеся полголовы обтерли мокрой ваткой и дитя положили в картонную коробку с ветошью. Рядом с мусорным ведром.

Второй цыпленок покидать свое временное пристанище отказывался. В его адрес было сказано еще больше нехороших слов, но даже они не помогли отклеить последний кусочек скорлупы от крошечной попки полуживого создания. Зато крошечная попка без труда отделилась от цыпленка и осталась алеть на белом. Котиного папу по очереди начали покидать его верные друзья: хороший цвет лица, оптимизм и сознание. Дрожащими руками он достал из аптечки перекись водорода. И спирт. Бутылочка перекиси опрокинулась на цыпленка, а бутылочка спирта в папину глотку. Верные друзья, посчитав градусы, вернулись. Цыпленок был водворен к брату. Отец и дочь уселись на пол кухни, рядом с коробкой, и стали ждать неизбежного. Во дворе сдавленным голосом завыла собака. Это лентяйка Найда свесив голову с кромки бассейна пела колыбельную отражению луны.

- И все-таки одно яйцо у нас оказалось «воронье». Гляди - вороненок вылупился, - Котин папа держал на руке черного пушистого птенца с ярко-зеленой задницей.

Птенцам было уже по три часа и они вовсе не собирались склеивать ласты. Или что там склеивается у цыплят? Малыши обсохли, встали на ломкие ножки и стали искать у Котиного папы крыло, чтобы под него забраться. Второй цыпленок - нежно-желтый - был отмечен царапиной на челе. Бодрый вид и бравурный писк пушистых шариков наводил на мысль о команде КВН пациентов травматологии. Пострадавший лоб будущей курицы тоже раскрасили зеленкой.

- Па! Ты их расписал, как яйца на Пасху.

- Они и есть яйца. Бывшие. Только, Котя, я тебя прошу! Нигде и никогда, ни на улице, ни в школе - пожалуйста, не рассказывай, что ты с мамой и бабушкой красишь яйца.

- Хорошо. Только я уже большая. И когда меня крестили не надо было рассказывать, что мы идем в цирк.

- Ты ж совсем маленькая была!

- Ну и что? Я помню, как спросила маму, почему негде сидеть и когда будут клоуны. А она чуть не заплакала, потому что засмеяться стеснялась.

- Понимаешь, Котя. Если бы кто-то узнал, что ты... Что мы... В общем, у твоего папы начались бы большие неприятности.

- Все равно врать некрасиво. Больше не врите мне, хорошо?

- Хорошо. Но тогда и ты нам тоже.

- Ладно.

Котя всегда с легкостью давала обещания - отчего не порадовать доверчивых родителей?

- Спать идите, полуночники! Три часа уже - рассвет скоро, - мамина сестра стояла в дверях, скрестив руки на мамином халате. - Что это у вас? Цыплята? Никак живые! Будет кошкам забава.

Тетка развернулась и ушла спать. А Котя с папой еще долго шептались, придумывая имена цыплятам и новому человечку, который только сегодня увидел свет. Младенец, сопящий за тысячи шагов, был пока что для Коти таким же ненастоящим, как отражение луны в сухом бассейне. Но в середине Коти, где-то между пупком и горлом, неожиданно запело лето.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.