Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 1(26)
Поэзия
 Александр Балтин

Таллинская элегия


Мне грустно, Таллин, без тебя -
Без черепицы старых кровель,
Без кирхи, что увижу в профиль,
Боясь зайти - ведь грешен я.

Без переулочков твоих,
Где настоящее теряешь,
По сумме зданий городских
Средневековье изучаешь.

Я в Кадриорге видел пруд -
И в нем, как сон, мерцали карпы.
И мой средь зелени маршрут
Легко без плана рос, без карты.

Мне, верно, больше не попасть
К сереющему сталью морю,
Где ангел крест вознес - как власть,
Опровергающую горе.

Со смотровой площадки мне
Уже не видеть нижний город.
И память юности в цене,
Когда ты сам уже немолод.

***


Зачем ты куришь натощак?
Ведь все, как говорят, ништяк:
Жив, относительно здоров,
И для стихов хватает слов,
Обут, одет, etc.
Еще не кончена игра.
Я не играю, я всерьез,
И от того тоска до слез.

***


Золотой осенний сад,
Иль разграблена казна?
В этом я не виноват,
Отчего ж томит вина?

Золотые ткани мне
Интереснее плодов.
Вспыхнут иногда во сне
Ветки и гирлянды слов.

Сад мне яблоки дарил,
Облетает ныне он.
Я посланье получил
Из неведомых времен.

Золотой осенний сад,
Тишины стеклянной звон.
Скоро прели аромат
Обоймет со всех сторон.

Веток резкие черты,
Воздух синевой глубок.
И в саду сидящий - ты -
Слышишь сумму мудрых строк.

***


Кто чем в действительности дышит,
У каждого свой личный сад:
Поэты истинные пишут,
А бездари руководят.


Контраст

Дауна с лицом одутловатым
Мать ведет гулять. Осенний день.
Облака слоисто-сероваты
Застят свет, распространяя тень.

Мать страдает. Или же привыкла?
Сыну карамельку развернет.
Памятник терпению воздвигла
В сердце, где надежда не живет.
Бедный мальчик не воспринимает
бытие, где радости и мрак.
Легкий ветер тополя качает,
И открыт для посещенья парк.

Рыжий пудель тявкает потешно,
Весело за мячиком бежит.
Даун, существующий безгрешно,
Не узнает жизненных обид.

Он с улыбкой смотрит на реальность,
Губы корчит - не удался звук.
...И проглядывает инфернальность
Сквозь картину материнских мук.

...Тяжело тебе? Исправен мозг!
Не гневи Создателя, несчастный!
Ты ведь и таким родиться мог
В этой жизни, яростной и страстной!

Вот тогда бы по-другому жил -
Не томили б вечные вопросы,
Не писал бы, и совсем не пил,
На отчаянье не тратил сил,
И не мучил бы себя, философ.

Кое-что о конце света


Лето было или все же нет?
Образы порой диктует бред.

Лезет на кафедру лобастый
Пустозвон и педант,
На кафедру докторскую променявший талант,
Лезет с мерзкой гримасой
И кричит: «Я рассчитал все!
В садах расчетов произрастает истина!
Я утверждаю: скоро свет затмится траурной полосой!»
И лоснится лысина.

Другие - доктора и профессора -
Зашумели: «Как? Не верим! Быть этакого не может!»
А оратор с кафедры возопил: «Ура!
Светопреставление чувствую кожей».

СМИ, до сенсаций жадные,
Завыли, запричитали. И настали денечки жаркие.

А поэт лежал на диване под бетоном депрессии
Дома.
Четко знал: не нуждается мир окрестный в поэзии,
Вспоминал, что не набрать стихов для следующего тома.

По улицам тем временем шагали рядами стройными:
Попы в облачениях, миллионеры с корзинами денег,
Интеллигенты - их участь всегда и всем быть недовольными,
Домохозяйки - эти от нечего делать.
Инженеры, давно забывшие, что такое зарплата,
Партийные лидеры - горлопанистые ребята,
Редакторы, оперные певицы, шоумены,
На машинах ехали бизнесмены,
Собиравшиеся скупить сокровища Ойкумены.

Все протестовали против открытия
Лобастого мудреца.
Не хотели, чтоб свет исчезал, кричали.
Звучали разные голоса.

Композиторы музыку сочиняли,
Бравурность которой
опровергала возможность траурной полосы.
На башнях, на кирхах, на многих запястьях сверкали
Как-то по-новому, весьма зловеще часы.
Но по утрам на сосудах травы выступали
Капельки зрелой росы.

А днем транспаранты люди несли, плакаты и флаги.
Не работали церкви, рестораны, магазины, конторы, банки.
Торговля - по боку, не купишь элементарного:
мыла, чернил, бумаги.
Ни помолиться, ни поменять валюту,
ни скушать супа из жирной наваги.
Площади и проспекты патрулировали важные танки.
А поэт все лежал на диване,
Видел строчки - они мерцали в тумане
Метафизическом,
Пока город заходился в экстазе мистическом,
Да какого не было дела поэту,
Убежденному, что никогда не исчезнет солнечный свет,
И не желающему мириться с тем, что лета более нет.
Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.