Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 2(27)
Анатолий Крищенко
 КРЕПОСТЬ

Юрка, подчиняясь матери, открыл широченные двери хлева. Зорька, пережевывая сено, встретила его появления молча.

- Ты, сынок, обязательно все вычисти, а потом срывайся на улицу. Слышишь? - донеслось из-за приоткрытой двери.

- Ага, - буркнул Юрка.

- Не агакай... - На улице рядом раздались выстрелы петард. - Расстрелялись, вояки. Опять пальцы себе покалечат, шпана.

- Новый год, маманя.

- Знаю, - донеслось из-за двери.

Мать шире приоткрыла дверь. На усталом лице женщины была озабоченность. Она окинула взглядом навозную кучу и строго сказала:

- Халтуришь. Тут работы - кот наплакал, а ты неделю тянешь.

- Как могу, - угрюмо отозвался Юрка.

- А ты смоги. Новый год на носу. Обязательно сегодня доделай.

- Ладно.

Дверь закрылась. Юрка со злостью вонзил вилы в свежий навозный пласт соломы, быстро и сердито стал работать. Подумал: «Совсем не обязательно быть обязательным». Вслух добавил:

- Правда, Заря?

Корова угадала его сердитое настроение. Перестала жевать и настороженно шевельнула ушами. Юрка ладонью провел по вспотевшему лбу, расстегнул засаленную куртку и повесил ее на гвоздь, вбитый в дверную коробку. Вытащил из кармана куртки мобильник и закрепил его на ошейнике коровы. Отойдя на шаг, сказал:

- Супер. Ты, Зорька, у меня не корова, а супер-звезда. Готовься на скотную тусовку.

Зорька шумно выдохнула. Она точно знала, что на тусовку ей не попасть, бедолаге. Но если у нее на шее висит крохотная пищалка, то ей обязательно перепадет угощение. Юрка приучил животное к мобильной радости, потому что за каждый звонок Зорька получала корочку хлеба или конфетку. Звонка ждали и Юрка, и Зорька. Каждый стал заниматься своим: корова жевала сено, а Юрка кидал пласты навоза в тачку.

За дверью раздалось повизгивание. Это друг Дым просился на аудиенцию. Юрка приоткрыл дверь. Дым с радостным лаем вбежал. Закрученный колечком хвост собаки воинственно торчал. Глаза горели радостью. Юрка обнял друга, и угрюмое настроение улетучилось. Громко, как команду, выкрикнул:

- Олигарх!

Дым грозно гавкнул, весь ощетинился. Лай становился громким и опасным. Собака готова была растерзать олигарха, но такового не было.

- Молодец, - сказал Юрка. - Фу, Дым, фу. Лапу! - Дым сел и протянул Юрке лапу.

В такие моменты Юрке казалось, что Дым больше понимает его, чем и маманя, и отчим, и бабуля. Может быть, поэтому собака считается лучшим другом человека. Но человека не взрослого, а ребенка, или такого, как Юрка. Хотя взрослого тоже, но детей собаки любят особенно.

Бодро зазвучал мобильник. Юрка снял его с ошейника Зорьки и важно, как английский лорд, спросил:

- Это ты, Хохол?

- Да, я. Крепость придешь лепить?

- Щас. Вот закончу у Зорьки... Тебя что, не хомутают на уборку?

- Не. Мы вчера корову продали. На операцию срочно батяне деньги нужны.

- Мы пока держим. Ну, давай, я приду. - Положив мобилу в карман рубашки, Юрка важно пояснил: - Вот так, Заря. Пойду крепость снежную лепить. Дочищу потом. - Небрежно окинув взглядом недоделанную работу, надевая куртку, шепотом сообщил: - Ну, я пошел. А ты молчи и не мычи. Не выдавай меня. Вот тебе за молчание. - Вложил во влажные губы Зорьки корочку хлеба.

Выскочил во двор. А во дворе кружился полувлажный, совсем не морозный снег. Воздух был таким конфетно-сладким, что Юрка от удовольствия даже зажмурился, как кот Барсик, когда ему давали сало.

За воротами послышался негромкий свист. Юрка подсвистнул корешу. Как разведчик, неслышно подбежал к калитке. Тихо открыл ее, но предательски звякнула задвижка. В этот момент дверь дома резко открылась. На пороге стояла маманя и громко кричала:

- Вернись, гулена, вернись!

Но Юрка не думал возвращаться. Свобода улицы властно манила его. Эта свобода оценивалась пацанами выше, чем любые новогодние подарки. Вместе с Хохлом они не бежали, а уже неслись над снежной дорогой. Рядом бежал Дым с горящими, как фары, глазами.

- Му-у-у, - неслось предательское недовольство Зорьки.

- Ты куда, оглашенный? Вернись!

Но Юрка не вернулся. В снежной круговерти он летел, почти не касаясь земли. Белые пушинки падали на щеки, на ресницы глаз и щекотали, и поддразнивали, и манили. На душе было радостно и приключенчески азартно. Отовсюду в воздухе лилось ликование. Это ликование подзадоривали дружным лаем собаки из каждого двора. В собачьем перебрехе не было злобы, а только радость.

Юрку ждали пацаны на небольшом пустыре напротив брошенного и раскуроченного дома. Малышня каталась на санках по свежему снегу. Тащили кто доску, кто объемную палку для крепежа. Рассчитать размеры крепости с бойницами и другими хитроумными приспособлениями мог лучше всех Юрка. На своей улице он был авторитетом, вроде атамана.

Юрка хитро улыбнулся:

- Здорово! - Он с каждым почетно, на вытянутой руке, сделал хлопок-приветствие. - Катай валуны сюда, - Юрка вырвал из рук мальца согнутую вроде клюшки палку. Быстрыми движениями в сыром снегу очертил огромный полукруг. Затем соединил его концы.

- Пойдет?

- Пойдет! - заорали вокруг.

- Катай валуны, - сказал Юрка.

Скоро огромные снежные шары размером с бочки и бочонки, как по волшебному повелению, уже катились к намеченной черте. Юрка тоже хотел ринуться в гущу катальщиков, но его дернул за полу куртки самый маленький, Васек, и наивно спросил:

- А что здеся будя?

- А ты разве не усек?

- Не-а, а чо?

- Крепость, Васек, крепость, - Юрка сделал шаг, но малой не отступал.

- А жить тута кто будя?

- Отстань. Все мы, пацаны с улицы. И ты тоже.

- А я не буду, - почти заплакал Васек.

- Почему?

- Там же холодно, дурачки.

- А ты не боись. Мы печку сварганим.

- Тогда я подумаю.

- Думай, мелкий, думай. А я побежал.

Мелкому совсем не хотелось думать и он заорал:

- Ура! - и побежал к обочине дороги, вдоль которой катили снежные валуны и девчонки, и мальчишки, в общем, вся детвора. Васек мячиком скатился в дорожный кювет. Ухватил Дыма за колечко хвоста. А Дым, принимая игру, забыл даже гавкнуть. Он вытаскивал мальца, и оба были счастливы.

В конце улицы появилась фигурка пятиклассника Владюшки. Он тащил изогнутую трубу по скользкой дороге. Поравнявшись с ватагой ребят, доложил Юрке:

- Вот, приволок трубу.

- Украл?

- Да.

- Молоток. Щас все воруют. У кого украл?

- У деда. Он хотел...

- Уже не хочет, раз труба здесь. Куда ж ее примастырить?

- Не знаю, - ответил Владик.

- Я знаю! - встрял между ними мелкий Васек.

- Иди ты! - воскликнул Юрка. - И что же ты знаешь?

- Труба для тепла.

- Молоток! - похвалил Юрка и нахлобучил Ваське шапку на глаза. - Тащите трубу за стену.

Крепость росла на глазах. Даже самому высокому, Юрке, она была уже вровень с головой. В галдящую ватагу строителей будто с небес упал дед Егор. Из потрепанного тулупа грозно торчала лохматая головка старика. Дети оббегали его, как снеговика. Дед приосанился и застыл, переводя дыхание. На худом лице с серебристой бородой гневно сверкали глаза. Они буравили каждого катальщика.

- Где он? - заорал дед.

- Кто он? - простодушно спросил Хохол.

- Владька!

- Я тута, - донеслось из крепости.

Дед заглянул в бойницу, грозно вопросил:

- Труба иде?

- Сдал на лом, - ответил внук, выходя из крепости.

- Брешешь. Кому сдал?

- Ему, - Владик кивнул на Юрку.

- Да, мне, - согласился тот.

- А у тебя много труб?

- Было много.

- Разного диаметру?

- Разного.

- Присмотреть можно?

- Поздно. Уже продал.

- Брешешь. Сам же сказал вот только что...

- Машину видишь... отъехала?

Дед недоверчиво глянул и в замешательстве, уже не гневно, спросил:

- Цыгани?

- Да, - ответил Юрка.

- Ушлый народ. Раньше лошадями торговали, а щас трубами.

- И свиньями, - вставил кто-то.

- Знаю!

- Ты, деда, не расстраивайся, - сказал Юрка. - Зайди в крепость, передохни на палатях, как боярин.

- Да на хрена мне нужна твоя крепость? Ба-яррин! У меня самого там, - дед махнул в сторону своего двора, - такая же баярская хата, только не из снегу, а из саману. В ней так же жарко, как в ваших хоромах. Ба-я-ри!

Все же дед заглянул в крепость. Не скрыв своего изумления, проговорил:

- Ого! Ладно здеся. И скамейки с ворованных досок.

Сделав первый шаг, он, споткнувшись, упал. Растирая ушибленное колено, заметил торчащую трубу. Выдернул ее.

- Так вот где ваш цыганский металл, брехуны!

- Да не брехуны мы, деда. Тебя хотели спасти, - быстро залепетал Владик. - Ты ж хотел трубу на самогонный бачок поменять.

- Хотел. А ты украл мое хотение. Спасатель!

- Ладно, дед. Прости нас, брехунов, - сказал Юрка.

- Пусть Бог вас прощает, - махнул старик и присел на лавку.

Хлопья снега перестали валить с неба. Оттуда лучом фонаря блеснула полоска света. Все угомонились и стихли. Но ребятне совсем не хотелось освобождаться от необязательной работы. Ведь в любой уличной детской забаве кусочек жизни всегда превращается в сказку.

Юрка, вытирая ладонью вспотевший лоб, точно так же, как в коровнике, но не с тем угрюмым настроением, вытащил мобильник из кармана. Насмешливо спросил деда:

- Хочешь кайф из мобилы словить?

- Чи-во?

- Ну, специально для тебя. Радио шансон крутит. Кайфовые песни, блатняцкие.

- Про легкую жизню, небось?

- Ага.

- Сам слухай. А легкой жизни не бывая вообче. На земле! Ясно?

- Бывает. Только не в станице, а в городе. Приколись, дед.

Юрка включил мобильник. Оттуда четкий дикторский голос донес: «Россия вылетает в трубу».

- Во-во, от легкой житухи.

Юрка поморщился, приглушил звук.

- Погодь! - крикнул дед. - Дай послухать правду. Ее всегда глушуть. Как ты, анчихрист.

Юрка, улыбаясь, увеличил звук. Оттуда донеслось: «Запад видит в России глупую дойную корову».

- Эт точно, - вскричал дед. - Сделай, ради Бога, погромче.

Юрка выключил мобильник. Дед, сердито стрельнув глазами, спросил:

- Не-ан-ти-ресно?

- Да, не-ан-ти-ресно, старый. Надоело.

- А жить так, как мы живем, антиресно?

- Мне - да! - гордо сказал Юрка.

- И мне! - подтвердил Хохол.

- И тебе? - ехидно спросил дед.

- И мне, - ответил Владюшка.

- А мине нет! - заорал дед и выхватил из снега трубу. - Ладно, играйте, пока играется. А когда вырастете, то все вы в ту трубу вылетете! Ясно?

- Постой, постой, дед, - придерживая старика за овчину, попросил Юрка.

- Отстань!

- Да ладно. Вот, уже отстал. Но мне не хочется в трубу лететь, и им тоже, - Юрка махнул в сторону ребят и девчонок.

- Не хочется, не хочется... - загалдели все.

Дед, не догадываясь, что его разыгрывают, снял шапку, почесал лысину. Тихо сказал:

- Тада слухайте.

- Тихо! - гаркнул Юрка.

Гомон стих.

- Так вот, - начал дед.

И в этот момент Васек заорал:

- Я пойду домой, пить хочу!

- Во-во! И правильно. Вода, она что? Вроде и ничего. Но в ей сила Божья! Россия щас, слыхали, вылетае в трубу. А эт труба какая?

- Большая, дед, - сказал Юрка.

- Да знаю! Что в ей?

- Ну, газ.

- Во-во! А когда в ей будя вода пить-е-вая, тада всем будя плохо: и скоту, и птице, и человеку. Не допущайте такова. Я вот без газу живу. Холодно, так печь спасая. Дровишками сугреваемся. Замена газу есть. А замены воды нету. Вспомните меня потом. Так воду-то сберегете? Обещаете?

- Обещаем! - азартно заорали все.

- Ну и ладно, - дед сделал шаг и, вернувшись, водворил трубу на прежнее место. - Это вам в память, чтоб в трубу не перекачали воду, как газ.

- Складно говоришь, дед, - сказал Владик.

- Бывае. Иногда вылетае. А ты, спасатель цыганский, када того, ну, доиграетесь, трубу - домой. Понял?

- Ага.

Вечером, уже при горевшей лампочке, Юрке все же пришлось дочищать навоз у Зорьки. Преданный Дым лежал у порога. На ошейнике у Зорьки висел мобильник. Мобильник молчал. Молчал и не рычал Дым, потому что Юрка его не заводил очень неприятным для собаки словом «олигарх». Молчал и Юрка. Для себя он сделал новое открытие, что обязательным быть легче, чем необязательным. Эта мысль пришла к нему не случайно, а в тот момент, когда он устало вонзал вилы в пласт навозной соломы. Равномерно и ритмично, по-крестьянски, как учил отчим, он загружал свою одноколесную тачку. Знал, что коровий навоз не просто отходы, а товар. Этот товар у него должны купить соседи для удобрения. А за этот товар, учитывая погрузку и разгрузку, Юрка купит себе весной кайфовую куртку со множеством карманов. Такую куртку носит в их классе Антошка-блатной. Его предок - завфермой. Но главное не в этом. Главное заключалось в том, что воображале Инке нравилась то ли морда Антошки, то ли куртка. Еще молчал Юрка потому, что думал. Мечтал.

Думать и мечтать вслух нельзя. Потому что тогда ты будешь смахивать на блаженного. А таким Юрке быть не хотелось. Правда, иногда мысли сами впрыгивали в слова. Но Юрка их хомутал. Не давал небесного полета. Пускай растут внутри, так больше толку. Еще уличному атаману очень хотелось стать ученым. Но об этом он ни гу-гу. Молчал. Только там, у доски в классе, почти всегда, когда придумывал свои варианты решений в уравнениях, не мог сдержать ликования, что-то выкрикивал. Учительница Клавдия Владимировна в такие моменты всегда замирала, как-то странно качала головой, приговаривала:

- Какой молодчина.

А однажды у нее вырвалось:

- Быть тебе ученым.

Похвала птицей влетела в душу и свила там свое гнездышко.

Но класс не дремал. Завистники хихикали, а ехидины почти намертво приклеили кликуху «Ученый». Тогда Юрка закрылся. Перестал удивлять училку. Даже назло скатился до двоек. Клавдия чуть не плакала. Юрке стало жалко математичку. Наедине, при личной беседе, он сознался, что нарочно выделывается из-за «Ученого». Тогда учительница клятвенно пообещала не называть его таким совсем чужим, недеревенским словом. Если пацаны его и донимали этим «Ученым», то Юрка дрался. А дрался он классно. Всегда, в любой драке находил он нестандартные свои решения, как у доски. Потому, считал он, что дерутся не кулаками, а умом и расчетом. Драка - это не только физкультура, но и физика, и алгебра. В общем, математика.

Кликуха «Ученый» уже броде бы и забылась пацанами. Но тайная мечта, что свила гнездо в Юркиной душе, не забывалась. Она трепетала крылышками и росла. Особенно сегодня, после утреннего телека. Там говорилось об МГУ. В той передаче, как в любой азартной игре, дикторша призывала: «Покорите московские Воробьевы горы».

А ночью Юрка, как никогда, крепко спал. Ему снилось, что он воробьем влетел в высоченное здание МГУ. За кафедрой сидел ученый. Заметив Юрку, который тут же превратился в себя самого, ученый как-то прикольно повертел головой и тихо спросил:

- Мальчик, ты что здесь делаешь?

- Я, дяденька, покоряю ваши Воробьевы горы. - Подбежав к доске, Юрка смело взял мел и стал исправлять сложнейшие формулы света своими вариантами. Ученый озабоченно покашливал и потирал руки. Юрка положил мел и, оправдываясь, сказал:

- Так я вижу формулы света.

- Свет - понятие почти философское, но здесь вы показали обратное. Вы выстроили новую гипотезу. Вы вообще что-нибудь строили в этом плане?

- Да, - ответил Юрка.

- И что же это?

- Крепость.

- Крепость? - переспросил ученый.

- Да, крепость из снега.

- А разве такие строят?

- В детстве все строят.

- А вы откуда, простите?

- Из Лысогорки, станицы казачьей.

- Ну надо же! - воскликнул ученый. - Какие дети растут в русской глубинке.

Тут Юрка проснулся, но сон околдовал его. Формулы снежинками кружились в его голове. Может, потому что на дворе была зима. Мысленно он парил над землей. Высоко-высоко. В потоке света. Там вдруг он понял, что светом можно управлять. Но как это сделать, он не знал, и продолжал думать и думать.

Неправду в русском народе толкуют, что дурак думкой богатеет. Нет, Юрка не был дурачком. С этой ночи он тайно поверил, что его думки-мечты сбудутся.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.