Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 1(30)
Дарья Лабковская
 ТОРОПЛИВЫЕ ЗАМЕТКИ

Наши

Сколько «наших» повалило за моря, как только появилась такая возможность.

Трогательные и хитрые, настоящие гении и простые неудачники, работяги, интеллектуалы со степенями… - таковы русские эмигранты.

С отечественным менталитетом очень сложно на Западе - мы едва научились улыбаться и говорить «хау ду ю ду», но этот прищур в адрес случайных прохожих и вечная русская меланхолия тяжелой судьбы никак не оставят наших ни в Париже, ни в Мюнхене.

Дети зато вырастают совсем другими: нагловатыми, развязными, какими-то самостоятельными не по возрасту. В шестнадцать они уже вовсю жарят котлеты в закусочных, а в двадцать пять зарабатывают столько, сколько папа с мамой не зарабатывали в сорок. Атавизмом эмигрантских потомков остается надежда, что родители тоже начнут водить семейные авто, бегать по утрам и смотреть местные телесериалы…

Итак, эмиграция бывает разной. Кто-то едет за мужчинами, кто-то за деньгами, а еще кому-то надо логическое завершение своего творческого пути: раз не спонсирует Отечество мою гениальность, пусть проспонсируют буржуазные налогоплательщики, пока я не превращусь в одного из них…

Да и кому ни разу не хотелось изменить свою жизнь? Живешь, работаешь, и как будто все нормально, пока скучно не становится. А если уехать в другой климат, к другим людям, возможно, не ты свою жизнь изменишь, а она тебя…

В новый мир

Вот прогуливается за хлебом промышленный химик Анатолий. Его жена Ирочка, иллюстратор и бывший преподаватель детской художественной школы на Воробьевых Горах, уже вывезла на воздух господина Брайта, и они встречаются в национальном парке втроем.

- Хороша твоя сегодня, все утро пела про «ай лов ю», - говорит Брайт, прежде Буранов, - что, VIP-дизайнером заделалась?

- Ушла б она от вас давно, если бы веб-дизайнером заделалась.

- Филиппинку бы нанять, а то с нашими как-то неловко, - открыто извиняется Брайт за свою саркастическую выходку, - да нет их сейчас на рынке труда. А Асечка хорошо учится?

- Потихоньку. Шпарит как ихние, мы ее с акцентом уже едва понимаем…

- Ну, Ирина Сергеевна, повози меня немножко вокруг дубов, а потом в поликлинику поедем.

А в поликлинике работает кардиохирург Орлов. Он теперь кровь собирает и отправляет в огромную морозилку, после чего следит за правильной работой центрифуги. Получив отдельно эритроциты, отдельно все остальное, он относит прозрачные мешочки в лабораторию. Иногда он инструменты чистит. Так Орлов помогает врачам…

- Как дела у вас? Как ваши колики? Как геморрой?

- Ничего геморрой, с утра Ирочка помазала…

- Ложитесь уже на операцию! С этим безобразием тут никто не живет!

- Что мне в девяносто лет резаться? Толк-то какой? И так помирать скоро…

По больничному серому кафелю, на котором отображается флуоресцентная подсветка квадратных ламп, ступают усталые ножки русской женщины. А ведь эти ножки в кроссовках когда-то бегали по залам Пушкинского, когда русская женщина объясняла молодняку, где тут «Три богатыря», а где «Демон». И все это за шестьдесят рублей сорок копеек. Сегодня мы возим бедного дедушку и получаем в десять раз больше.

Этот старик, хоть и незрячий почти, но и когда видел, вряд ли смотрел творения наших гениальных мастеров… Для таких, как он, на родине она специально останавливала экскурсию, чтобы с высокомерным добродушием объяснить: «Это боярыня Морозова, и она показывает, как креститься. И нету, товарищ, в ее жесте ничего неприличного…».

В Америку наши уезжали, так сказать, испокон веков. Кто успел перебраться в семидесятых, у того уже все нормально, как у Буранова: хороший доход, национальное страхование, а может, даже и домик на побережье.

Но начинать жить в стране неограниченных возможностей всегда тяжело: специалисты наши, врачи, учителя, бухгалтеры, должны переучиваться лет по десять. А пока профильной работы нет, можно и за инвалидом поухаживать, и рюмки в баре полировать. А что тут такого? Платят тут барменам куда больше, чем у нас академикам…

Вот и встает метафизический вопрос юности: твое это или нет? Оставаться на диване, пока не предложат работу по образованию, или поднять одно место и идти околачивать двери? Быть непризнанным биологом или дипломированным таксистом? А может, надо прислужиться у тех, кого нас дрессировали ненавидеть, чтобы лет через десять поработить их самих, как это тут принято?..

Что касается творческих профессий, с этим все путано. Спросите любого студента академического художественного института:

- Сынок, ты будешь заниматься когда-нибудь дизайном?

- Никогда! - ответит первокурсник.

- Постараюсь этого не делать! Я же Художник! - скажет выпускник.

«И зачем я рисовал черепа да натюрморты шесть лет?» - подумает он, когда переедет в Европу. Ни тебе бородатых мужиков в беретке, ни алкашей, которые наливают в банку из-под растворителя. И никому не нужен твой академизм. Рынок, медиа, бездушная реклама… А ты хоть и с дипломом, но уже на художника не похож…

Про Америку я вообще молчу - там не учат рисовать, как у нас, а просто дают холст и кисть и просят удивить преподавателя…

Наука, искусство и бизнес не шли огромными шагами вперед - они перепрыгивали через нашу реалистичную монументальную скульптуру, «фенозепам» и маленькие литературные издательства, как через лужи.

Из России и вчера и сегодня убегали и убегают мозги. Но приобретая свободу, наши так и не изменили сам принцип мышления - надо думать открыто. У американцев даже такое выражение есть - «открытая голова». А у нас много лет голову закручивали в металлическую коробку.

Чисто женская эмиграция

Почувствовать себя продуктом.

Девушек пора предупредить, что в каком-нибудь Ливане не так уж и сладко. Говорили - это Швейцария Ближнего Востока, государство, которое связано с исламским миром лишь красивыми культурными традициями с кальянами и коврами, а в остальном это самая нормальная европейская страна, которая случайно оказалась на территории материка азиатского.

Начнем с самой популярной истории экспорта. В Харькове, Минске и Воронеже в медицинском институте числятся в основном девочки. Так уж повелось…

Но и студенты-юноши из стран, которые были на короткой ноге с Советским Союзом, традиционно приезжают к нам, чтобы стать врачами на родине.

Так и возникают межнациональные романы: не пьет, не ругается матом, по рассказам, у папы чуть ли не вилла с конюшней, связи с правительством, и тот черноволосый студент, в очках и с «пятерками» по анатомии, является прямым потомком арабского шейха.

Что ж, отличная перспектива, исходя из местного ассортимента будущих докторов, которые только и знают, что плеваться в курилке и фотографироваться с трупами на сотовый телефон.

Надо сказать, что внимание наших девчат не обошло и студентов таких дружественных нам стран, как Иран и Палестина…

Может, это недостаток информации. Может, это вера в то, что лучше там, где нас нет. Но после месяца кафе-кино-цветов и шикарных подарков заявление уже подано и «виза невесты» поблескивает в красной загранкнижке.

Кто бы мог подумать, что в такой благополучной стране, как Ливан, идет тридцатилетняя война? Или что в Палестине часто невозможно купить элементарного анальгина, потому что задержали очередную партию гуманитарной помощи?

Никто не мог подумать. Ни мама, которую сразу очаровал заморский принц, ни подруги, которые тихо завидовали, наблюдая голубков, когда те боялись даже дотронуться друг до друга вместо того, чтобы с остальными обжиматься в «анатомичке» на переменах…

У арабов, в отличие от кавказцев, можно и даже принято брать себе в жены девушку другой национальности, чтобы немного разбавить кровь. Особым спросом пользуются русские барышни, ведь чем-то они похожи на арабок: скромные, ухоженные и совсем не обремененные западным феминизмом.

Воспитывают наших быть хорошими матерями, отлично готовить и ждать мужа дома. Еще одна характерная черта - это подход к внешности. Если девушка из «мелкобуржуазной» страны Западной Европы выходит из дому в старых джинсах и с убранными волосами (она же идет на работу (учебу), зачем ей кого-то привлекать, когда надо заняться делом?), наши предпочитают появляться в институте на шпильках и с вечерним макияжем и, чтобы не отказываться от мелкоформатной дамской сумочки, кладут в продовольственные пакеты свои тетрадки и учебники…

Так поступают и восточные барышни, правда, избегая мини-юбок и декольте. Одна моя знакомая по имени Фатима выдала как-то раз: «Позор для женщины выходить из дому не накрашенной, даже если она идет в магазин за овощами… У нас бы сказали - эта вообще себя не уважает, раз забывает про красоту!..»

В дальнейшем судьба красоток складывается так: стирка, уборка, воспитание детей, никакой работы. Это если повезет, и в стране запрещено жениться на нескольких (Ливан, Иордания). А если не повезет, то извини, дорогуша. Есть и помоложе, и покрасивее.

Но бывают и другие случаи. Один мой хороший друг, иранец, родился у русской, а точнее русскоязычной. матери и у настоящего мусульманина-отца.

- Они не могут друг без друга. Обнимаются, за ручку ходят до сих пор.

- Как семья отреагировала?

- А как ты думаешь? Приводит он домой - мало того, что еврейку, да еще и интеллигентную - россиянку, желающую ходить на работу, водить автомобиль и зарабатывать, как муж. Дед, конечно, им устраивал поначалу - с улицы мы ее подобрали, а она еще тут права качает… К тому же мама, сама понимаешь, кто по национальности. Как бардак начался, с этим стало еще сложней. Отец говорит - жить без нее не могу. Ну что тут поделаешь?.. Семья у меня хорошая, папа - хирург, мама - стоматолог, как и иранский дедушка. В Союзе у матери жила сестра, она перебралась в Израиль. Мама может с ней встречаться только на нейтральной территории - то есть в родном Балашове. А отца мама любит. Хочет иногда, конечно, высказаться насчет намазов, гостей и уборки, но молчит. Она ведь знает, что ее маленькая свобода - работать на полставки в клинике - это максимум, что может дать ей отец в современных условиях после исламской революции…

Казалось бы, а что может быть лучше?

Переберемся северней. В какую-нибудь глушь европейского благополучия.

«Микке, 47 лет, желает познакомиться с девушкой до тридцати, с высшим образованием. Курящие - не сюда. С детьми старше двух - не сюда. Пиши мне письмо. Финляндия, Аулу».

На такие объявления постоянно натыкаешься в Интернете.

Так и поехала Валентина из Воронежа в Финляндию. Говорит: приезжаю, а у них все в реальности выглядит как на открытке - леса, избы, олени… Еда отличная, климат отвратный, но чистота кругом - загляденье…

«…Диалог поначалу вообще не складывался. Я бы не назвала их замкнутыми, скорее - задумчивыми… У них, у единственных, кроме нас, есть слово «тоска», то есть «туска». Тоска - это не грусть, не печаль. Тоска - это тоска. Так вот, наблюдаю их быт: кушают-пьют, по выходным - на рыбалку… Медленно, обдуманно домашние чистят картофель. Глубоко рассуждая, они кидают его в кипящее масло. Потом берут ложку и мешают - сначала по часовой, а потом против часовой стрелки…

За свекровью можно было наблюдать, как за огнем в камине.

На мужа, когда тот разбирал свою коллекцию удилищ, можно было смотреть и медитировать, как на речку в горах…

И все, что хочешь, есть - и посудомоечная машина, и кондиционер… Даже грузовой автомобиль в гараже стоял на всякий случай. Вот оно, благополучие…

Спрашиваю, отчего, собственно, финны умирают, кроме старости?

- Знаешь, чаще от оленей, - говорит мне свекровь. - Они на автостраду из лесу выбегают, что приводит к несчастным случаям…

Недели через две мне вручили лопату и сказали - иди копай огород…

Я говорю:

- Не поняла?

А они мне:

- Что, без дела сидеть будешь? Зачем тебя вообще привезли? Чтоб ты поела и выспалась?..

Вот она, моя визы невесты. Сожгла бы на хрен паспорт еще в загсе. Ну что тут поделаешь, они меня вроде купили в жены, теперь работай на них, пока дети не появятся…»

А детей Валя так и не дождалась. Уехала на родину, к нашим охламонам в тельняшках да с водочкой.

«Душой они как-то добрее. И ведь родные, наши!»

Слеза инженера

Анатолий Акимович сам не рвался на Ближний Восток, его вызвали как специалиста. Он был известным советским инженером, изготавливал кондовые станки, которые никогда не давали сбоев, как автомат Калашникова.

А машины его создавали абсолютно все: пищевые продукты (специализация - масса сырковая калорийная), упаковку для елочных игрушек, кукол с одинаковыми приплюснутыми лицами, в тортовых нарядах.

Слышал, деревня ихняя прежде боевые самолеты делала, а теперь перешла на мусорные контейнеры. Значит, жизнь налаживается.

Дороги обратно нет - уехал, враг народа, - ну и будь здоров, жри свои заморские морепродукты, родина предателей не держит.

А на родине гения недооценивали.

Раз вдовец - извольте переехать в коммуналку. Если вы действительно хороший ученый, творите исходя из бюджета - путем научного воображения, и алюминиевый сплав превратится в шедевр инженерной мысли.

И вот его привезли в кибуц. Кибуц - это нечто вроде колхоза, но не совсем. Действительно, там живут и работают по принципу «с каждого по возможности, каждому по потребностям»: общая столовая, где дежурят члены по очереди, совместная уборка территории, детей - в детский дом (дети общие, папа и мама для них - кибуц). Только как-то подозрительно все хорошо: интеллигентная среда, пальмы, на ужин - четыре вида мяса…

Анатолий Акимович чуть сознание не потерял, когда его инструктировали:

- Видите, машины стоят?

Смотрит Акимович: «фольксвагены», «форды», новенькие, блестящие… Грузовые, легковые, джипы! Все, что угодно!

- Хотите уехать в город - расписываетесь у секретарши, она выдает ключи, и вы едете. Только вам права надо сделать израильские…

Думалось старику, что он в сказку попал. Годика через два пускай дети переберутся в этом раю жить. Не хочется даже разбираться в источниках такого изобилия - пусть хоть ядерные боеголовки выпускают, дело хозяйское…

К Акимовичу подошел паренек лет восьми и говорит ему что-то на иврите, да так, с напором, за штанину дергает…

- Что тебе, мальчик?

Ребенок протягивает ему упаковку булочек: вот, мол, берите… Знаем, что на родине вас не кормят, так что давайте к шику привыкать, к свежей выпечке и вечному лету…

Инженер выспался, испробовал крытый бассейн, поел греческого салата. Пришло время к делу перейти. Встречает его юная дева с ведром коровьего навоза и в резиновых сапогах. Только что с загона, идет она работу показывать, как инженер инженеру.

Видит Акимович свой кабинет, и душа не нарадуется - в этом «вигваме» с бетонным полом стоит кожаное кресло, автомат для холодной и горячей воды, рабочий стол широченный из светлого дерева, а на столе…

- Ты по какая программ работаешь? Экс-ди или дос (годы-то восьмидесятые…)

- Прошу прощения…

- Компьютер ты какой программ выбирать?

Она весело улыбается, и на конопатой переносице появляется гармошка. Включает она таинственный ящик и предлагает специалисту сесть.

- Да не нужно мне все это! Циркуль давай, бумагу чертежную…

- А зачем?

Сидя на мягчайшем кресле, в своем лучшем костюме «в искорку» несмотря на жару, Анатолий Акимович облокотился на гладенький стол и все понял.

Он даже не плакал, когда Мишка с детьми провожал в аэропорт. Он не плакал уже пятнадцать лет.

Оставаться дома или ехать? Колбаса или черный хлеб?

…Жареная картошка, старый потрескавшийся фарфор с розочками и золотым ободком, дедушкин секретер и коллекция хрустальных рюмок. Клетчатый плед, черные семечки и пояс из собачьей шерсти…

Как справиться с ностальгией?

На святой земле, в некоторых городах, свинина вообще вне закона. Работают «русские магазины», где можно купить глазированные сырки в пластмассовом контейнере и помятые эклеры, на советский манер, с кремом из сливочного масла.

Там не только еду покупают. Там больше общаются, перемешивая языки: «Ты битуах (страховку) сделала? Ну-ну, жди, пока лишкат авода (трудовой кабинет) не пришла и не надрала тебе задницу…»

Темы разные. Израильские и не очень. Израильтяне вообще раздражительные. Так и прозвали наших «колбасной эмиграцией» - приезжают за колбасой, а на святую Хануку ходят со своими елками и дедами-морозами…

И это несмотря на то, что среди наших больше всего сторонников правого политического движения - за сохранение территорий Израиля и против Палестины.

В арабских странах стало очень много красивых голубоглазых, - в маму, и с бронзовым загаром - в папу, детей. Наши милые, хрупкие девушки покорно надевают чадру и не вспоминают, как топтались на месте, когда ходили на танцы в провинциальный клуб, и как позволяли проводить себя до дома, и не только…

А в Америке много всех. Наших и не наших, всех цветов. Так что никто не удивляется.

Ну, а сегодня можно все. Заявить о себе как о стекольном специалисте и получить канадский вид на жительство. Откопать еврейского прадеда и переехать на Святую землю. Даже под соусом политического беженца некоторые ухитрялись начать новую жизнь в мире шведского благополучия. Но наших эмигрантов становится все меньше и меньше… Может, в нас зарождается это самое, то есть патриотизм?

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.