Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(32)
Армен Зурабов
 УЧИТЕЛЬ

Он пришел в аудиторию до звонка и, когда все уселись, отвернулся к доске, ткнул в нее мелом и, не оборачиваясь, громко сказал:

- Муха! Села на доску. Как ее поймать?

Кто-то робко пошутил:

- Вызовем милицию.

- Не успеют! - сказал он серьезно и все так же не оборачиваясь. - Надо действовать самостоятельно и решительно. Вот так! - Он провел из точки две линии. - Накидываю на муху лассо, привязываю за оба крыла: одно к оси «х», другое - к оси «у». Есть еще третья. - Он приставил палец в пересечение осей, слегка отошел и вытянул руку, не отрывая ее от доски. - Многие могут подумать, что это моя рука. Ничего похожего! Это - ось «z»! Откуда взялись три оси? Никто не знает. Ясно одно: без них в мире были бы хаос и анархия. Есть гипотеза о происхождении осей: говорят, что это остатки трех китов, на которых стоял мир. Есть и возражения: считают, что мир стоит на китах по сей день. У меня на этот счет мнений нет. У христиан есть отец, сын и святой дух. В начертательной геометрии есть «х», «у» и «z». Это все, что я могу по этому поводу сказать. Вначале Бог сотворил Землю и небо. Кого не устраивает, может переезжать на другую планету. Отмечать не буду. Колы ставлю так: из трех вопросов на два не ответил - кол!

Был он высок ростом, грузен, с лицом древнего пророка и мальчишеским чубом коротких белых волос.

В конце первого семестра мы увидели его на сцене. В спектакле драмкружка он играл чудака-профессора, который удивлялся тому, что люди глупо живут. В финале профессор кончал самоубийством из-за любви к девятнадцатилетней девочке. (На следующий день на лекции странно было видеть его живым).

К концу первого курса, проникнув в драмкружок и ощутив в себе непреклонную волю к новаторству, я предложил поставить на сцене всю историю человечества - от Адама до наших дней. Предложение мое было торжественно отклонено на совместном заседании всех институтских комитетов (местного, партийного и комсомольского), но я собрал второй драмкружок из тех, кто имел неосторожность одобрить мою идею, и принялся за репетиции.

Затея моя оказалась достаточно безумной, чтоб привлечь и его внимание. То ли из чувства сострадания, то ли из-за протеста против общественного благоразумия он взялся исполнять на пианино музыкальную часть постановки. Ему пришлось играть композицию из кусков «Лунной сонаты», Первого концерта Грига, «Революционного этюда» Шопена, концертов Мендельсона, Рахманинова и Чайковского. Потом, на спектакле (который длился пять часов и представлял собой беззастенчивое смешение крика, мистического шепота, патетических музыкальных обрывков и бешеного мелькания разноцветного света), успокаивая в антрактах потрясенных зрителей, он мрачно объяснял:

- Мы ломаем отжившие традиции! Современность требует ритмов. У нас нет времени слушать отдельно Бетховена, а потом Грига. Мы совмещаем их в Григо-Бетховена. Григ поразительно дополняет Бетховена! В следующем акте Рахманино-Шопен с Андерсено-Пушкино-Блоком. Держитесь!

И, подтягивая под кителем полковника широкие брюки, серьезно прибавлял:

- Пузо никак не вырастет. Штанам не на чем держаться!

Играл он еще на альте и на скрипке в квартете. На репетициях руководитель квартета студент первого курса Вайншток-Габуния кричал на него:

- Брехня! Альт вам не начертательная геометрия! Трудиться надо.

Он молча повторял неудавшиеся пассажи, а после репетиции называл Вайнштока-Габуния великим музыкантом и жертвой технического двадцатого века. А на занятиях по начертательной геометрии протыкал его корявые чертежи остро отточенным карандашом и, посапывая от напряжения, ставил колы.

В молодости он преподавал биологию. Потом, неожиданно для всех, рассчитал какой-то новый котел и получил звание доктора математики. Через несколько лет сделанный по его расчету котел взорвался и его лишили звания и уволили из университета, где он к тому времени читал математику. Нигде не работая, живя впроголодь, он стал изучать строительную механику, защитил диссертацию, получил звание кандидата и поступил в железнодорожный институт читать сопротивление материалов. Однажды на заседании кафедры назвал заведующего «доисторическим моллюском», перешел на другую кафедру и стал читать начертательную геометрию.

Была у него дочь. Она вышла замуж и уехала. Домой к себе он никого не приглашал. На стенах в его комнате висели написанные им маслом и акварелью картины. Бывали у него Вайншток-Габуния и я. Вайншток переехал на третьем курсе в Архангельск, а я после второго курса уехал в Москву учиться в Литературном институте.

Меня провожали товарищи, которых я успел приобрести за прожитые к тому времени двадцать лет. По радио объявили, что до отхода осталось пять минут. Я стоял на подножке вагона и первый увидел его большое, прячущееся в толпе тело в черной железнодорожной шинели. Я побежал к нему. Мы обнялись, и он сказал то, что я запомнил на всю жизнь:

- Бог создает полуфабрикаты, человеком каждый становится сам. Или не становится. Трудись. Буду следить издали.

Мы поцеловались, и потом, отбежав и вскочив на поплывшую вдоль перрона подножку, я смотрел, как он шел за поездом, опустив голову и толкая людей. Я подумал, что больше его не увижу, - очевидно, по ассоциациям, вынесенным из книг. Мне еще несколько лет потом предстояло вытравлять из себя книжность - в студенческих заработках на ночных вокзалах, в открытии собственных пороков, в непредвиденном величии первой любви. Я узнавал вокруг себя то, что до этого видел только в себе. От этого у меня возникло к людям чувство родства с ними, и я стал их любить.

Я увидел его через десять лет, когда вышла первая книжка моих рассказов. Я надписал ее и пошел к нему домой. Он сам открыл дверь, и я его узнал сразу, потому что он не изменился. Он ожидающе смотрел на меня.

- Это я! - сказал я уверенно, предвидя его радость.

Он отошел от двери и сел в кресло.

- Закройте за собой дверь, - сказал он, не глядя на меня.

Я сел, помолчал и достал книгу.

- Вот! - сказал я. - Моя книга.

Он взял книгу и, не раскрывая, повертел в руке.

- Не помню, голубчик.

- Я у вас учился в институте. Я писал пьесы, и мы их ставили. Вы играли на пианино, приходили ко мне домой на репетиции. Еще был Габуния-Вайншток…

Он жестко перебил:

- Не помню!

- Вы провожали меня, когда я уезжал в Москву. Вы сказали, что будете следить… Я принес книгу.

Он, напрягаясь, смотрел мне в лицо.

- Какую книгу? - спросил он, тяжело дыша. - Не помню, голубчик…

- Моя книга, - сказал я. - Тут мои рассказы. Они, вероятно, еще плохие, но я хотел подарить вам первую книгу.

Я чуть не сказал: «Успеть подарить». Я знал, что ему уже больше восьмидесяти и он несколько лет назад ушел на пенсию.

Он напряженно смотрел мне в лицо. Потом поднял книжку к губам и несколько раз быстро поцеловал обложку.

- Вспомнили! - сказал я радостно.

Он заплакал.

- Не помню! - повторил он, обливаясь слезами. - Не могу вспомнить. Извините, голубчик!

- Вы еще сказали на прощание, что Бог создает полуфабрикаты! - в отчаянии закричал я. - На вокзале, когда я уезжал…

Он устало закрыл глаза и сидел так долго, словно собирая внутри себя силы, чтобы ответить. Потом открыл глаза, посмотрел на книгу, которую все еще держал в руке, и, успокаивая меня, тихо сказал:

- Я ничего не помню. Это - божья милость: чтоб легче умирать.

Помолчал и прибавил еще тише:

- Я прочту книгу. Может быть, я еще вспомню. Не обижайтесь на меня, голубчик.

Был теплый весенний день. «Для чего мы приходим в этот мир, - думал я, - если даже лучшие из нас - те, кем мы восхищаемся и кому хотим подражать, - если и они в конце концов приходят к тому, к чему мог бы прийти и вовсе не живший? В чем смысл поисков, страданий, способности вбирать в себя все, что я вижу и слышу, что открываю в мучительных усилиях души и ума, если все это потом исчезает и остаются бессильные слезы и обида на исчезнувшую жизнь?»

Впрочем, я недолго предавался этим древним, наскучившим человечеству вопросам. Светило солнце, мелькали лица людей, сквозь гул машин пели птицы. Тепло и свет наполнили мое тело, и я перестал о чем-либо думать и только наслаждался великим чудом весны, для чего-то обновлявшей каждый год весь этот мир и все, живущее в нем.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.