Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 1(34)
Вячеслав Войлоков
 МОЯ ПРЕКРАСНАЯ...

Последний раз я видел его на одном из вечеров встреч одноклассников много-много лет назад. Мы столкнулись с ним на тоскливейшем новоселье в доме одного из моих шапочных знакомых. По странной иронии судьбы, дом этот находился как раз на противоположной стороне Земли по отношению к тому месту, где стояла (и, надеюсь, стоит до сих пор) наша школа, что придавало этой встрече ностальгический оттенок.

По тому бурному восторгу, с каким Колька заключил меня в свои объятия, и по искренней радости, звучавшей в его голосе, я сразу определил, что пришел он на эту вечеринку гораздо раньше меня, проторчал в гостиной Бог знает сколько времени, пока хозяйка дома с подругами сплетничали на кухне, делая вид, что приготавливают купленную в ресторане еду, успел поговорить о погоде в Москве и Лос-Анджелесе с десятком-другим совершенно незнакомых людей, выслушал все местные новости, получил сотню выгодных предложений и успел потерять всякую надежду когда-нибудь выйти из этого дома или хотя бы просто поужинать.

- Ну, как там погода в Москве? - злорадно спросил я после бурных приветствий.

- Дожди, - безропотно сообщил Колька. - Вам везет, у вас тут круглый год тепло.

- Ну, не круглый, не круглый, - вступился я за московскую погоду. - У нас тут тоже дожди бывают. И даже по несколько раз в году.

- Кстати, - сказал Колька, - пойдем, я тебя со своей женой познакомлю.

- И давно ты женат? - удивился я, поскольку хорошо помнил Колькин характер, привычки и образ жизни.

- Уже три года, - с гордостью сообщил он.

- Что творится в нашем мире, - констатировал я и поплелся вслед за ним.

Собственно говоря, это была чистейшей воды дань вежливости с моей стороны, я прекрасно помнил всех Колькиных подружек и был абсолютно уверен, что жена будет им под стать - такое длинноногое, модельное, фигуристое и глупейшее существо, соответствующее всем стандартам современной российской толстосумной тусовки. Если ими не обладать, то делать с ними абсолютно нечего; а разговаривать имеет больше смысла с форточкой. Но вопреки моим ожиданиям Колька подвел меня к невысокой женщине совершенно обычной наружности и сказал:

- Познакомься, это моя жена.

Сказать по правде, я был удивлен. Конечно, у меня хватило такта не открыть рот, когда я заметил в ее глазах проблески интеллекта, а через несколько минут разговора понял, что она не только начитана, но и умна; но чувство у меня было такое, словно меня бессовестно дурачили у всех на глазах, а мне ничего не оставалось, как только подыгрывать этому обману. Так я и простоял с ними, растерянно болтая о том о сем, пока хозяева не позвали всех за стол.

За ужином я оказался на противоположном от них конце стола. Мой сосед, пожилой и повидавший виды делец, занимавшийся в свое время подпольным бизнесом еще в Союзе, от которого ему в наследство остались тюремные наколки на руках и золотые зубы, безуспешно пытался мне что-то рассказывать, но, поняв, что я его не слушаю, проследил мой взгляд и понимающе заметил:

- Видишь, что деньги делают.

- Ты их знаешь?

- А что тут знать. Идиоту понятно, что женился он на ней только ради ее денег.

Меня слегка покоробила безапелляционность этого высказывания. Но я не стал с ним спорить, а перенес все свое внимание на сидевшую рядом блондинку, с которой целый вечер перебрасывался малозначащими, но многообещающими фразами.

Вернувшись домой, я с облегчением залез в свой любимый халат, плеснул в бокал красного вина, упал в кресло и задумался. Обычно меня не волнуют чужие семейные тайны - у меня своих достаточно, но сейчас все мысли почему-то вертелись вокруг моего бывшего одноклассника и его жены. Что-то было не так во всей этой истории. В версию о том, что Колька женился из-за денег, я не поверил с самого начала. Конечно, он, как и все, любил деньги, но не настолько, чтобы из-за этого жениться на какой-то мымре. Он был как раз из числа тех людей, которые предпочтут есть взбитые сливки вчетвером, чем кислую сметану в одиночку. Кто спорит, взгляд у его жены был обворожительный, но я еще не встречал ни одного спортсмена, который бы променял упругие груди на красивые глаза. А если вспомнить, что за Колькой девчонки бегали еще в школе…

Тут я разозлился на себя за то, что сижу и размышляю как старая сводня, залпом опрокинул бокал и налил себе еще. Среди скуки и однообразия американской жизни подобные истории воспринимались как освежающие капли дождя в этом бесконечном житейском океане песка и пыли - они невольно дразнили душу и будили чувства. Поэтому, после того как я в одиночку совершенно для себя незаметно уговорил целую бутылку терпкого калифорнийского вина, у меня созрел план.

Первым делом их нужно было разлучить с женой.

В этом мне помогла хорошая знакомая, которая заманила Ольгу на распродажу в какой-то фешенебельный магазин, сказав, что там бесплатно раздают духи.

Оставшись один, Колька легко согласился съездить куда-нибудь проветриться, поболтать и выпить.

Повез я его в Сан-Педро. Там в порту есть замечательное местечко на одном из каналов с причалами для рыболовных судов - ресторанчики на любой вкус, где только что выловленную рыбу чистят и готовят у вас на глазах. Одно время я работал неподалеку и обязательно хотя бы раз в неделю вечером приезжал сюда поужинать. Мы с приятелем садились под открытым небом с бутылкой калифорнийского «Шардонэ» и двумя целиком зажаренными в масле рыбинами и трепались, наслаждаясь вечерним бризом, бликами света по темной воде канала, огнями на башнях портовых кранов и редкими звездами на ночном небе…

Я провел Кольку вдоль рыбных рядов, дал ему время как следует надышаться смешанным запахом соленой океанской воды и рыбы, заказал двух увесистых снэпперов и увел за столик подальше от лавочек, под открытое небо, к самому каналу. Несколько минут он не отрываясь глазел на двух морских котиков, плескавшихся как раз напротив облюбованного нами места, потом мы все-таки уселись за стол, выпили по одной, и принялись за рыбу.

Я нарочито болтал о всяких пустяках, чтобы дать ему время расслабиться и напиться. Когда с рыбой и половиной бутылки было покончено, а судьбы всех наших общих знакомых более или менее выяснены, наступило долгожданное время пьяных откровений.

Понимая, что приятель сам не начнет говорить на интересующую меня тему, я попытался осторожно перевести разговор в нужное русло.

- А как ты познакомился со своей женой?

- Совершенно случайно, - уставившись в небо и усмехаясь при этом чему-то, ответил Колька. - Ты не поверишь…

Тут он резко оборвал фразу, и на его лице, как в зеркале, отразились внутренние колебания и сомнения по поводу того, стоит ли мне говорить правду и стоит ли говорить вообще. В этот момент я мог читать его как раскрытую книгу. И чтобы дать ему возможность успокоиться и расслабиться, я молчал, всем своим видом показывая, насколько мне неинтересно то, что он может рассказать, и что спрашиваю я просто так, ради проформы. Какое-то время мы сидели молча, слушая, как волна стучит в бетонную стенку канала.

- Как, по-твоему, я похож на сумасшедшего? - спросил вдруг Колька, взглянув мне прямо в глаза.

Я по своему обыкновению чуть было не брякнул, что похож, и еще как, но вовремя сообразил, что тогда он обидится, замолчит, и мне не придется ничего услышать. Поэтому пересилил себя, придал лицу как можно более честное выражение и поклялся, что нет, ни в коем разе.

- Так вот. Дело в том, что моя жена - ведьма, - четко выговаривая каждое слово, сказал Колька. - Ты первый человек, которому я это говорю.

Он повертел пустой стакан в руках, ожидая моей реакции, не дождался, невесело усмехнулся и налил себе еще водки. Я молчал.

- Ты сейчас думаешь, что я или свихнулся, или тебя разыгрываю. Ни то и ни другое… Если бы кто-то сказал мне подобное три года тому назад, я бы сам ни за что не поверил. Но это чистая правда. Она самая настоящая ведьма, как у Гоголя. Знаешь, я теперь думаю, что все то, что читал про ведьм, может быть, и не такая уж выдумка, как кажется. Помнишь, у Куприна рассказ «Олеся». Столько раз его с тех пор перечитывал. Абсолютно убежден, что это чистейшая правда.

Мне стало скучно. Я ожидал услышать все что угодно, сам, честно говоря, не знаю что, но только не сказки про потусторонние силы. Мне приходилось встречаться с людьми, особенно с той поры, когда это стремительно вошло в моду, которые всерьез верили в подобную белиберду или, как минимум, пытались убедить других, что они верят; в любом случае их откровения всегда производили на меня жалкое впечатление.

Колька почувствовал мое настроение.

- Я понимаю, ты думаешь: что за бред он несет. Подожди. Выслушай, а потом решай сам, сумасшедший я или нет, правда это или мои фантазии.

А что мне еще оставалось? Я сам затащил его сюда, напоил и вызвал на откровенность. Я вздохнул и обреченно приготовился слушать.

- Три года тому назад… - начал Колька. - Нет, вру, уже почти четыре… Я поссорился со своей подружкой. Поругались серьезно, и я был злой как собака, что расстались из-за ерунды. А девочка у меня тогда, надо сказать, была классная - ноги от ушей, настоящая модель, снималась на журналы, конкурсы красоты выигрывала. Капризная из-за этого была, ты представить себе не можешь, но я терпел - еще бы, когда я выходил с ней куда-нибудь, все кругом падали. Сколько раз ее у меня пытались увести, один тип даже деньги предлагал, и немалые, чтобы только я с ней расстался… Ну, и денег она тогда высосала из меня - тоже по первому классу. Кстати, бизнес у меня тогда был уникальный. Я до сих пор удивляюсь, как никто, кроме меня, до этого не додумался. Ты то время должен помнить - каждый пытался как-то урвать у государства, весь бизнес, собственно, и заключался только в том, чтобы деньги из безналички перегонять в наличные. Кооперативов понаоткрывали на предприятиях и через них-то и прокручивали безнал. Ума для этого большого было не надо - только знай, кому взятки давать. Кто-то на товарах из-за границы здорово поднялся, тогда же что ни привези, все расхватывали. Я тоже поначалу с перепродаж начал, компьютеры и прочую оргтехнику на предприятия поставлял, но так как своих выходов за границу у меня не было, то очень скоро такой расклад меня перестал устраивать - во-первых, цены пошли вниз, а во-вторых, в этом деле слишком от многих и от многого зависишь. Поэтому начал искать что-то другое, а тут как раз в моем доме капитальный ремонт затеяли. Развели грязь и канитель на целое лето. Но зато поменяли всю сантехнику, включая и ванны. А старые ванны сложили во дворе, да так и забыли про них. Потом Сан Саныч, ихний прораб, мне их все за пару кусков и продал. Это сто ванн, ты заметь. А ему все равно, что их в металлолом сдать, что мне. Ты только представь - это же литой чугун, толстый, как броня, он же еще двести лет стоять может. Таких ванн ни в одной стране мира нет. Везде или пластик, или сталь тонкая. Одно плохо в этих ваннах было - эмаль постарела да потрескалась. А эмаль - это что? Это же пустяк. Короче, погрузил я все эти ванны в «КамАЗ» - и в Таллинн. Там на заводе сняли мне с низ старую эмаль пескоструйкой и покрыли новой - цветной, тонированной. Загрузил я эти ванны обратно в «КамАЗ» - и назад, в Москву, в магазин. Веришь ли - в неделю разошлись. Я на них этикетку финскую еще повесил, мне их в Эстонии целый чемодан напечатали. Ну, и ванны выглядели как картинки - эстонцы постарались. Так что после этого делов было только Москву и пригороды прочесывать да брошенные ванны скупать.

Колька замолчал и уставился куда-то вдаль, вспоминая свои прошлые дела. Я тоже невольно поддался этому настроению и на мгновение мысленно вернулся в Москву девяносто второго года. Так мы и сидели с ним какое-то время, блаженно улыбаясь, как два идиота, пока одновременно не пришли к выводу, что неплохо бы еще опрокинуть по стаканчику.

Вернувшись к реальности, Колька без напоминания вернулся и к своему рассказу.

- Так вот, после нашего разрыва я дня два пьянствовал, а потом решил - хватит. Собрался, хоть и расстроенный был страшно, в баню сходил, на тренировку, чтоб мозги в порядок привести. По утрам спортивный костюм и в парк. И вот, бегу я вокруг пруда и вижу - стоит почти у самой воды девчонка, лицо к солнцу подставила, руки слегка раздвинуты и ладонями тоже к солнцу. И, самое главное, пальцы по всем канонам йоги держит - два раскрыты, три согнуты. Ну, думаю, наш человек. Сама девчонка маленькая, и хоть фигурка и имеется, но ничего особенного, не красавица, короче, так себе, хотя, что я рассказываю, ты же ее видел… Я бы на нее и внимания тогда не обратил, если бы не эти ладони. Ну, я еще круг пробежал, иду по плотину, смотрю, а она навстречу мне идет. А настроение после пробежки хорошее, весна, солнечные лучи на воде играют, про свою стерву я на минуту забыл и думать, вот я от нечего делать: привет, мол, давно йогой занимаетесь, и все такое прочее. Она в ответ: ну, какая это йога, это я так стою, энергией от солнца заряжаюсь. Я, конечно, про всякие биополя, биоэнергетику знал тогда прекрасно, но не верил, поэтому подумал еще: что она, аккумулятор, энергией заряжаться? Посмотрел я, а взгляд у нее такой чистый, ну явно девочка еще не тронутая или мало тронутая, и так захотелось мне вдруг вечерок с ней провести, ну сил нет, осточертели все эти извращенные красавицы. Ну, не долго думая, взял и предложил ей в кино сходить. В то время я своих дам только в рестораны приглашал, в кино и забыл, когда водил, но тут словно почувствовал, что это не пройдет, не в струю будет. Короче, договорились мы встретиться вечером, и я бегом домой переодеваться, поскольку в офис уже опаздывал. Вечером подъехал ко входу в парк, она уже ждет. Посадил я ее в машину и спрашиваю: в какое кино пойдем, ты что любишь? Мне, в принципе, все равно, только бы мосты наладить, я два часа любую чушь могу потерпеть. Хотя бы и мексиканский телесериал. Вот тебе смешно, а моя стерва их круглые сутки на видаке крутила. Хоть из дома беги. Ну да ладно… Так вот тут-то все и началось. Я хочу, чтобы ты понял, какая это была невероятная череда событий, совпадений и случайностей. Потом, когда она рассказала мне про карму, я воспринял это иначе, а тогда у меня было лишь одно ощущение: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Итак, она мне и говорит: я, мол, хотела бы на Куросаву сходить, если ты не возражаешь - сейчас как раз его «Тень воина» в «Иллюзионе» идет. Это такой маленький кинотеатр на Котельнической набережной - это она мне объясняет. Так ты исторические фильмы любишь - спрашиваю так спокойно. Люблю, говорит. Делать нечего, пошли мы на Куросаву. К твоему сведению, со своей первой женой на самой первой нашей свиданке ходил я в тот же «Иллюзион» еще мальчишкой-первокурсником смотреть куросавских «Семь самураев». Девчушка обо всем этом и не подозревает, а я сижу в кинотеатре и думаю, и так думаю, словно то не я, а кто-то шепчет мне на ухо: так ведь жениться теперь тебе на ней из-за этого Куросавы. И так уверенно-уверенно. И встретил я ее в тот день в первый раз в своей жизни, и не было между нами еще ничего, и тут такая шальная мысль. Как тебе это понравится? А то, что зовут ее так же, как и мою первую, даже и упоминать не хочу: вот это, я верю, просто совпадение. Нет, точно, у меня же были и до этого бабы с такими же именами, и ничего.

Колька налил себе еще водочки, потянулся было налить мне, но я отказался.

- Так вот, - продолжал он. - В течение месяца встречал я ее три раза в неделю после работы с цветами и бутылкой вина у входа в парк, бродили мы по аллеям или ехали к Москва-реке, а потом заваливались ко мне до утра. Работала она в какой-то конторе бухгалтером, жила одна в коммуналке с двумя соседями - мать у нее умерла лет десять тому назад, а у отца давно уже была другая семья. Водились у нее две или три подружки, были какие-то тетки, но по тому, что во время наших встреч болтала она без умолку, я сделал вывод, что жила она до нашего знакомства одиноко: дом - работа, работа - дом. А говорила она все больше о карме, чакрах, тонком мире и прочих потусторонних вещах. Я сначала слушал вполуха, не вникая, но что-то было в том, как она мне голышом в постели рассказывала о переселении душ. Это придавало какого-то перчика нашим отношениям, это, да еще то, что поведением своим не была она похожа ни на одну из женщин, которых я знал до нее. А потому не расстался я с ней через месяц, как думал, а повез ее летом отдыхать в Прибалтику.

Колька помолчал, словно задумавшись о чем-то, и словно нехотя продолжил:

- Ну, может, потому еще не расстался, что та стерва моя очень быстро завела себе какого-то хахаля с папочкой из Министерства внешней торговли. Да что душой кривить, тут все вместе сыграло свою роль - и лекции про загробную жизнь, и исторические фильмы, и внешнеторговый кадр, которого явно держали про запас; а также и то, что найти достойную замену моей стерве можно было только на конкурсе «Мисс Россия» в финале, так что я особенно даже и не пытался…

- Ты знаешь, - вспомнил вдруг Колька, - тогда она у меня ничего не просила. Она и билет на поезд в Юрмалу собиралась себе сама купить - мое счастье, что на этот скорый билетов в привокзальных кассах в принципе нет; да к тому же ей на СВ все равно бы денег не хватило. А как раз в тот вечер, что нам уезжать, продуло меня где-то - то ли в офисе, то ли в машине, короче, было такое предпростудное состояние; ну, я думал, что все обойдется, знаешь, как бывает - вечером чувствуешь себя совершенно разбитым, а утром снова как огурчик. Но не тут-то было - наутро в поезде я еле из-под одеяла вылез: знобит, голова раскалывается, горло болит, в общем, все тридцать три удовольствия. Ни есть, ни пить, ничего другого тоже не хочется, а только забраться бы в теплую постель и дремать - в общем, весь отпуск к чертям. И выбраться-то я смог тогда только на неделю - дел в Москве было невпроворот, - так теперь, дай бог, если к концу этой недели и выздоровлю. И что еще она скажет - привез в отпуск сиделкой около больного сидеть? Короче, такая вот мрачная перспектива. Смотрю я на нее - а она бодрая, веселая, в такси вертит головой по сторонам, ей все интересно, она-то тут в первый раз. Приехали мы в гостиницу, упал я сразу в постель, а она вещи распаковала, раскидала по шкафам и в душ. Вышла из душа в одних трусиках и сразу ко мне на постель. Одеяло с меня сорвала и майку давай снимать. Ну, думаю, совсем у бабы мозги поехали, она что, круглая дура, не видит, что мне сейчас ни до чего; и как бы ей так деликатно намекнуть, чтобы шла к черту со своими приставаниями. А она слышит мое невнятное мычание, видит, что я тяну майку на себя обратно, и объясняет:

- Ты не бойся, раздевайся, я тебя сейчас лечить буду.

Ну, мне тогда все равно было, лишь бы не это дело. Поэтому, что и как, я не спрашивал. Снял я с себя эту майку, усадила она меня на стул и говорит:

- Закрой глаза и расслабься…

И руками перед лицом начала так медленно водить. И чувствую я: идет тепло от ее ладоней, кожей чувствую приятное такое тепло. А дальше - больше. Ты не поверишь, с закрытыми глазами я мог точно сказать, где она руками надо мной водила - такой жар шел от этих рук. Я ничего подобного до этого в жизни еще не испытывал. А она поводит-поводит руками вдоль тела, потом остановится, руки над головой подымет, ладошками друг о дружку потрет и потом опять водит. И такое чувство, что не ладони это у нее, а огненные факелы, и весь жар от них в меня идет. Подержала она ладони у моего горла - и незаметно отпустила боль, и опять стало легко глотать. Так же постепенно исчезла головная боль, прошла ломота в мышцах, меня перестало трясти; короче говоря, все неприятные симптомы куда-то улетучились. Появилось только здоровое ощущение тепла во всем теле. А на следующий день - никаких признаков. Пошли на взморье купаться, потом шашлыки ели. Замечательно провели время. Уезжать не хотелось…

А в Москве по приезд меня ждал сюрприз. В одном из магазинчиков, где я ванны свои на продажу ставил, сбывали, как выяснилось, также и всевозможные ворованные стройматериалы. Причем глупо сбывали, жадно, по фальшивым накладным, нарисованным тут же, в каптерке. Ну и завалились, конечно же, как нечего делать. Я-то обо всех этих левых делах, сам понимаешь, ничего не знал. Но в один прекрасный день заявляется в мою контору гражданин государственной наружности и кладет на стол документ с фиолетовой печатью. И как пошли тут расспросы: про то, что я знаю, про то, чего не знаю, что видел, что слышал, о чем догадываюсь и кого подозреваю. А под конец разговора всплывает такой ненавязчивый вопрос: а вы можете доказать, что ваши ванны не ворованные?

Я, ты не поверишь, хоть и насторожился, но ничего серьезного для себя еще не заподозрил. А потому, как дурак, всю ночь копался в своих документах и утром повез на Петровку счета, квитанции и расписки; короче, все, что у меня набралось, и что я мог им предъявить.

Документы мои внимательно просмотрели, тут же отобрали, чтобы подшить к делу, и сразу объяснили, что они у меня ничем не лучше липовых накладных из того магазина.

- Вот возьмем, к примеру, это, - говорит следователь и берет один из моих документов. - Квитанция от таллинского кооператива «Lakkima» на покрасочные работы. Что это за кооператив, чем он занимается, существует ли вообще? Здесь больше вопросов, чем ответов. Эти деятели накладные сами рисовали, что стоит накатать такую бумажку? Тем более, это теперь другое государство, как проверить и где? И потом, кто будет этим заниматься. Я не могу по каждой бумажке посылать человека неизвестно куда.

И улыбается мне нагло в лицо.

Меня это разозлило, конечно. Бляха муха, думаю, да если бы я воровал, разве бы я тебя три часа в приемной дожидался? Да я бы всю вашу контору с потрохами купил, так что, если бы даже и пришел приказ меня посадить, ты бы меня сам по телефону заранее предупредил, и сидел бы я уже где-нибудь в Испании или на Канарах, а не в твоем вонючем кабинете. Вспомнил все, что нам вбивало в голову героическое наше телевидение много лет, все эти монументальные ленты про чекистов, ну и выдал ему фразу в духе «Следствие ведут знатоки»:

- Я вам принес документы, ваше дело доказать, что они фальшивые. Пока вы это не доказали, извините, по закону они считаются настоящими.

Следователь как про закон услышал, сразу поменялся в лице - это смешно, но наши российские менты реагируют на слово «закон» примерно так же, как черти на крестное знамение. Для них закон - это они сами, их власть, и они всерьез возмущаются, если кто-то пытается трактовать закон кроме них.

- Да мы, - говорит, - и доказывать ничего не будем. Вы нас что, идиотами считаете? У вас тут документы только на покраску, очистку, перевозку, погрузку, хранение… Но из краски и перевозки ванну не сделаешь. Где документы на приобретение того, что красили и перевозили? Где документы на ванны? И не надо мне совать бумажки на какой-то металлолом. Металл слишком абстрактное понятие, кто знает, что вы там покупали. Да, и вот вам подписка о невыезде, гражданин, распишитесь…

И что тут скажешь? Я и так только половину своих операций мог прикрыть тогда счетами на покупку металлолома - обычно прорабы продавали мне эти ванны за наличные, и что-то подписывать напрочь отказывались - только проведи одну такую операцию через СМУ, потом ревизиями замучают. Проще эти ванны потерять или в металлоприеме на лапу дать, чтобы бумажку о сдаче подписали. В общем, посадить меня тогда при желании было проще простого. Ну, а когда у наших органов не было желания посадить? Сам понимаешь… Такая вот веселая ситуация. А дальше думай - валить надо срочно из страны, а на какие шиши? Ты не поверишь, хоть и проходили тогда через мои руки немалые деньги, так они все в бизнес и уходили, так что на черный день у меня практически ничего припасено не было. Это уже после того случая я умнее стал. А из бизнеса как возьмешь, когда счет арестован, контора опечатана, не сегодня-завтра квартиру и машину конфискуют.

- А взятку? - спросил я, вспомнив самый радикальный способ улаживания проблем с российской властью.

- А принципы? - вопросом на вопрос ответил мне Колька. - С чего это я должен давать взятку, если я ни в чем не виноват? Так они совсем на шею сядут. А то налоги им плати, взятки давай, ну не слишком ли жирно будет?

- О чем ты, Коля? - удивился я. - Они уже и так давно у всех на шее сидят. И твое одинокое «фи» в этой ситуации ничего бы не изменило.

- Да знаю я, - мрачно буркнул Колька. - Ты что думаешь, я идиот, не понимаю, что у нас качать права себе дороже. Но иногда приходится, поневоле. Пробовал я тогда подкатывать с деньгами, говорил с одним спецом по взаимовыгодному улаживанию конфликтов с милицией. Так с меня такие деньги спросили, что проще было добровольно в тюрьму сесть. Потому что и так и так был бы конец. На нашей любимой Родине, понимаешь ли, не принято овец стричь постепенно, там все норовят сразу шкуру с тебя целиком содрать.

Поехал я тогда от следователя к ней, благо, уже вечер был, ну и выложил все сразу с порога. Ждал, думал, скажет, успокойся, ты мне и без денег нужен, я, мол, тебя не за деньги люблю, и все такое прочее; в общем, всю ту фигню, какую любая сообразительная баба при случае всегда в уши залить умеет. Хотелось мне это тогда услышать, не знаю, впрочем, почему, но хотелось. На худой конец, я бы и на «сиди спокойно, я тебя буду ждать» согласился, раз уж ничего умнее в голову не приходит.

А она так пристально на меня посмотрела, хлопнула своей ладошкой по плечу и говорит:

- Да не думай ты об этом.

И все.

Я, помнится, на минуту от неожиданности аж дар речи потерял. Нет, ты только представь? О чем мне, спрашивается, еще думать, когда вся жизнь идет ко всем чертям? Я-то не понаслышке знал, чем такие дела обычно кончаются. Обиделся я на нее тогда за это страшно. Но виду не подал, от ужина отказался, сослался на разные дела, в щечку холодно поцеловал и ушел молча.

И что делать дальше, спрашивается?

Я по дороге, когда к ней ехал, столько планов настроил, как беру ее в охапку и сначала в Эстонию, оттуда в Финляндию, а там и Париж недалеко. На первое время нам бы хватило, а там я бы что-нибудь придумал. У меня к тому времени один знакомый уже был в бегах, торчал безвыездно в Англии, а второй по Италии катался на «Альфа-Ромео», пока его адвокаты здесь от повесток в суд отбивались. В этой машине он и ночевал, поскольку денег на гостиницы уже не хватало. А питался на кухнях для бездомных, чтобы хоть как-то сэкономить - он мне писал тогда от нечего делать много и в подробностях. Читаешь и не знаешь, плакать тебе или смеяться.

Ну, не об этом речь. Теперь, после ее слов, предлагать ей ехать с собой было бы просто глупо, а искать замену - поздно. Оказаться же за границей в одиночестве мне тогда казалось почему-то неприемлемым - то ли из-за моей большой любви к соотечественницам, то ли из-за врожденной робости перед иностранками.

Короче, смешала она мне все карты, а тут еще как нарочно подвернулось срочное дело - позвонил один старый знакомый и попросил помочь собрать металл для отправки в Германию. Ну, как тут откажешься, когда деньги позарез нужны. Я и подумал, что пара дней ничего не решают. Эта пара дней, сам понимаешь, превратилась в неделю, и вот в конце этой недели, когда мне по самым скромным раскладам давно уже нужно было быть в Париже, раздается утром в моей квартире телефонный звонок. Я еще сдуру трубку снял, думал, может она. Звонили из прокуратуры. Мы вам повестку, мол, не присылаем, зайдите завтра в кабинет номер такой-то.

Сам не знаю, почему я туда пошел. В общем, наше поколение непуганое было, войны не видело, сталинских лагерей тоже, поэтому каждый второй - герой, власти особо не боялись; это после расстрела Белого дома как-то поутихли, погасли, а тогда все готовы были на баррикады хоть сейчас. Да это и понятно - было бы другое поколение, с поротой задницей, никаких бы перемен в стране не было, все бы сидели тихо по своим норам и делали то, что начальство скажет. Я так легкомысленно и рассудил, что если бы арестовать хотели, то домой бы за мной приехали, а не вызывали вот так несерьезно по телефону.

Вошел я в кабинет - а там следователь новый, спокойно так на меня смотрит, даже присесть не предложил, и сразу, с ходу: «Ваше дело прекращено за отсутствием состава преступления, распишитесь тут, что ознакомлены с постановлением».

И вот иду я по лестнице вниз с пропуском в руках, а у меня в ушах ее «не думай» стоит. Знала ведь она, что все обойдется, знала. И вот тогда-то я впервые во всю эту чертовщину поверил. А и как иначе, если осужденных у нас миллионы, а оправданных - по пальцам пересчитать. И если ты как нечего делать бьешь эту статистику, то тут есть о чем крепко задуматься.

А теперь догадайся, что я первым делом попросил, как только в этот дар поверил? Стыдно вспомнить: захотел, чтобы она мне в лотерее выигрышные номера угадывала. Как же, нашел себе золотую рыбку. Вот ведь человеческая натура - глаза завидущие, руки загребущие. Еще понятно было бы, если бы я тогда нищим был, так ведь нет. До сих пор сам себе удивляюсь.

- Ну и что, угадала?

- Конечно, нет. Я сейчас думаю, что нарочно, что могла, если бы захотела. Но, как выяснилось, такой дар - это не волшебная палочка, проси что хочешь; за некоторые свои дела ведьмам приходится жестоко расплачиваться: здоровьем, кармой или еще чем похуже. Мне моя рассказывала, как старшеклассницей развлекалась тем, что ездила везде без билетов. Она могла сделать так, что контролеры ее просто не замечали, при проверке билетов в автобусах проходили мимо, а в метро просто пропускали, как будто она им проездной показывала. Занималась она этим долго, тренировалась, можно сказать, и когда в институт поступила, то уже могла спокойно перед носом преподавателя достать шпаргалку, и тот ничего не замечал.

На пятом курсе ей, как и всем, пришлось писать дипломный проект. Если помнишь, этот проект нужно было сдать в приемную комиссию, а там тебе назначали день защиты. Как и подавляющее большинство студентов, она дотянула эту сдачу до последнего дня. А наутро этого самого дня, когда пора было ехать в институт, выяснилось, что проект пропал. Растворился, исчез, корова языком слизнула с письменного стола в ее комнате.

Первая мысль, после того как она несколько раз перерыла всю квартиру вверх дном, была, конечно же, о ворах, но быстро выяснилось, что в доме ничего, кроме дипломного проекта, не пропало. Теперь представь себе ее состояние - она точно помнит, что вечером положила диплом на стол. Мысль о том, что в квартиру забрался вор только для того, чтобы украсть ее проект, абсурдна. Кроме нее в квартире больше никого не было, ее отец после смерти матери постоянно проживал где-то у своих подружек и дома не бывал месяцами.

Она лихорадочно перерывает квартиру снова и снова и постепенно чувствует, что начинает сходить с ума. Говорит, такое чувство, что повисла в пустоте, где, кроме нее, ничего нет. Так и исчез тот проект, как сгинул, и пришлось ей брать академический отпуск и писать все заново. Вот так.

Постепенно из общения с ней я понял, что больше всего на свете она боялась этого своего дара. Боялась ошибиться и сделать кому-то плохо, боялась последствий своего колдовства, боялась случайно наделать ошибок, которые потом отразятся на ней или на ее близких.

Ну, во-первых, чтобы ты знал, с такими способностями делать зло гораздо проще и легче, чем делать добро. Это как и в жизни - разрушать легче, чем созидать; разрушить может любой дурак, а для того, чтобы создать, требуется мастер. Кроме того, добро и зло настолько относительные понятия, что их немудрено и перепутать.

Во-вторых, даже делая добро, всегда нужно помнить о последствиях своих поступков. Закон сохранения, как это ни смешно, действует и в магическом мире. Основной принцип - нельзя изменить реальность без того, чтобы не изменилось и будущее. А как оно изменится, могут предугадать только очень сильные ведьмы. Самый простой пример: моя мне рассказывала, что, когда еще почти ничего не умела, пыталась снимать руками головную боль у подруг. И снимала. А через полчаса головная боль начиналась у нее самой.

Всегда, когда ведьма делает кому-то зло, она ухудшает свою карму, причем в геометрической прогрессии. И, что еще хуже, карму своих детей. Поэтому черной магией занимаются только или очень недалекие, которые ничего еще толком не знают и для которых на приворотном зелье начинаются и заканчиваются все тайны их профессии, или те, которым нечего терять и которые по карме находятся на самом низу тонкого мира. Последние самые опасные, они, как прокаженные, заражают все вокруг себя, в том числе и тех, кто пользуется их услугами.

Поначалу меня эти ее способности здорово заводили, заставляли задумываться над тем, о чем обычно люди никогда не думают, анализировать. Неудачу с лотереей я воспринял спокойно, понял ее опасения; и потом, ты же знаешь, я никогда не верил в халявные деньги. Дольше всего мне не давало покоя то, что она видела будущее, причем делала это легко, как что-то обыденное. Могла утром, потягиваясь в постели, сказать между прочим:

- Загляну вечером к подружке - по телеку сегодня ничего интересного, а ты задержишься до одиннадцати.

И чтобы когда-нибудь ошиблась!

Однажды, помню, достал я ее своими вопросами о судьбе, о том, что сбудется, что не сбудется; словно нашло на меня что-то. Это же так заманчиво - узнать свою жизнь наперед, подготовиться к разным сюрпризам и гадостям, подкорректировать что-то там по возможности. Ни одного толкового ответа я не получил и, в конце концов, говорю ей: ты не хочешь мне рассказывать о моем будущем - прекрасно. Но ответить хотя бы на один вопрос ты можешь?

- Только на один? - спрашивает устало.

- На один-единственный, - отвечаю.

- И больше ты не будешь меня мучить этими вопросами?

- Клянусь, - говорю. - Только один вопрос. Но только честно.

- Хорошо, - говорит. - Отвечу. Но лишь на один вопрос. Задавай.

- Когда я умру? - спрашиваю.

- После меня, - отвечает.

- Нет, - говорю. - Так не годится. Ты дату скажи. Или хотя бы год.

Она смеется.

- Мы, - говорит, - уговаривались только на один вопрос. Ты его задал, я ответила. И больше тебе ничего не скажу.

Но увидела, что я недоволен, взяла меня за руку, как ребенка, и говорит:

- Ты пойми, что будущее не предопределено раз и навсегда. И при желании ты всегда можешь его изменить. Самый простой способ это сделать - измениться самому. Меняешься ты - меняются твои поступки, меняются причинно-следственные связи, а с ними и твое будущее. И это уже будет не то будущее, которое я могу увидеть. Так что, в конечном счете, все замыкается на тебе самом. Нет ничего хуже, чем отнять у человека его свободную волю, сказав, к примеру, что завтра он не пойдет на работу.

- Я завтра не пойду на работу? - настороженно спрашиваю.

- Конечно, не пойдешь, - смеется.

- Почему?

- Потому что завтра выходной, - отвечает. - Ты уже со своим бизнесом все дни недели перепутал.

- Не заговаривай мне зубы, - говорю. - Ты знаешь мое будущее, а я нет. Это неправильно. Это меня напрягает в какой-то степени.

- Не знаю, а предвижу - это разные вещи. И потом, что-то мне дано видеть, а что-то нет. Конкретно твое будущее мне очень тяжело отследить, во-первых, потому что я к тебе неравнодушна. Эмоции, они в нашем деле всегда мешают.

- А во-вторых?

- А во-вторых, потому что с ведьмой связался. Где наше с тобой будущее пересекается, я ничего не вижу. И не хочу видеть, если честно. И не делай страшные глаза - знаю, о чем ты сейчас подумал, но это не так - я не пытаюсь скрыть от тебя страшное заболевание или трагический конец. Будущее у тебя должно быть отличное, просто тебе не надо о нем знать. Ты должен жить, а не ждать, что произойдет то или иное событие. Жизнь человека в действии, а не в ожидании.

Не убедила она меня этим, но я прикусил язык, поняв, что продолжать расспрашивать бесполезно - есть причина, почему она мне ничего не говорит. То ли из-за наших с ней отношений, то ли еще почему. До сих пор так и не знаю, а она не говорит…

Она никому никогда не рассказывала о своем даре, хотя некоторые знакомые сами догадывались. Она не гадала подружкам, карты в руки принципиально не брала и никогда в них не играла. Зато лечила всегда охотно, собак в том числе. Кошек лечить не любила, говорила, что на них энергии уходит пропасть. Иногда, знаешь, мне кажется, она до сих пор боится, что в один прекрасный день я могу исчезнуть, как тот ее дипломный проект.

А кроме этого, постепенно узнал я и другие ее страхи. Она панически боялась старости, охала на каждую морщину и занималась немного йогой, немного аутотренингом

- Ты боишься стать старой? - спросил я ее как-то.

- А ты нет?

- Да я об этом стараюсь не думать.

- Вам, мужчинам, легче. А что я буду делать, когда ты перестанешь испытывать ко мне желание?

- Ну, до этого еще далеко. Потом, подозреваю, я тогда уже ко всем женщинам перестану что-то чувствовать, так что тебе будет не обидно.

- Я не об этом. Сейчас если что случится, мы ляжем в постель, и потом все опять будет в порядке. А тогда что будем делать?

- Придется привыкать друг к дружке. Предлагаю для начала в качестве эксперимента неделю без секса.

- Ты не выдержишь.

- Спорим.

- Хорошо, тогда я не выдержу.

- Ну, то-то.

И ты знаешь, рядом с ней я тоже подтянулся. Образ жизни, который вел до этого, никак нельзя было назвать здоровым - я, конечно, пытался заниматься спортом, поддерживать форму, но тренировки чередовались с попойками, и как-то с течением времени все реже получалось вырваться в спортзал и все больше времени проводилось в пьяных компаниях.

Иногда на нее находило. Как-то, помню, за завтраком ни с того ни с сего: «Купи, - говорит, - мне платье». Ну, думаю, дождался, теперь посыплются заказы один за другим. Не жалко мне, а просто подумалось: ну ничем она не лучше других. Спрашиваю: а почему именно платье? Может, духи, побрякушки, туфли, наконец?

А она говорит: нет, хочу, мол, чтобы ты мне именно платье купил, выходное. Мне еще ни один мужчина в жизни платье не дарил. Ты, мол, не волнуйся, мы подешевле найдем.

Сам понимаешь, после таких слов повез я ее прямо в Петровский Пассаж, в самый дорогой магазин женской одежды. Она как цены увидела, в истерику: пошли отсюда, ты что, с ума сошел, да за такие деньги можно сотню платьев в нормальном магазине купить. Моя бы модель за это время уже половину ассортимента к рукам прибрала. Но я стою, улыбаюсь: раз, говорю, я тебе подарок дарю, он будет самым лучшим. Это тебя кто-нибудь другой, говорю, с тем еще намеком, в обычные магазины водить будет.

Да, говорит, я же здесь ничего себе не подберу. И не поверишь: стала примерять, и, действительно, не идут ей все эти модные европейские платья. Что-то не так. Нужно уходить, я слегка расстроился, так хотелось сделать ей барский подарок, такой, который она никогда в жизни не видела и, возможно, никогда не увидит. Она это заметила, и сама остановила меня: давай, говорит, еще поищем, может, у них где-то по углам что-то есть. Копались мы в их барахле довольно долго, но, наконец, снял я с вешалки где-то в углу, чуть ли не в чулане, красивое платье в целлофане. Как сняли мы тот целлофан, так сразу поняли, что это оно. Примерила она его на себя и ну перед зеркалом вертеться - а уж сидело оно на ней как на картинке.

И тогда, когда я на улицу вышел, до меня дошло: это же классический сюжет: красное платье ведьме в подарок.

Но на этом все ее заказы и кончились. Повесила она это платье в шкаф и с тех пор, помнится, одевала его только раз на какой-то банкет, куда нас пригласил один из моих партнеров. Не любит она ходить по банкетам, скучно ей там. Она мне после этого банкета так и выдала: никогда, говорит, я в жизни столько фальшивых лиц не видела.

А тут еще - вбила себе в голову, что женаты мы были в прошлой жизни. Она и доказательства разные приводила, вычисления какие-то. Ну, тут любой идиот поймет, к чему дело клонится. На меня, ты же понимаешь, такие намеки как красная тряпка на быка действуют - я со всеми своими бабами сразу же расставался, как только они эту песню заводили. А тут чувствую, что-то не так, не могу порвать, и все. Как дурман она на меня действует, и чем дальше, тем хуже. Я уже и на себя обозлился, но что толку - как вечер, так звоню ей.

Далее история, как сам догадался, совершенно банальная.

Снимаю я, из принципа, девицу в ресторане, везу домой, там она нас и застукивает. Как нарочно, никогда она раньше без приглашения ко мне не заявлялась, хоть я ей и ключ от квартиры давно дал, а тут сюрприз решила устроить. Как же, торжественное событие, как потом выяснилось, - год нашего знакомства. Я, конечно же, забыл об этом напрочь. Влетела она в квартиру в самый неподходящий момент, ну или около того, посмотрела на нас, торт и шампанское на столе оставила и пулей вылетела. Честно говоря, у меня и до этого желания особого не было, а тут оно и вовсе прошло. Девица тоже перепугалась, спрашивает, это, мол, кто - ваша жена?

Отвез я подругу обратно к ресторану, а у самого в голове только одна мысль: как мне прощение у нее теперь просить. Понимаю, что влип как идиот, и, главное, ради чего - нужна была мне та потаскушка как рыбе зонтик. Звоню ей домой - то ли нет ее дома, то ли трубку не берет. Смешно сказать, ночью почти не спал, утром встал злой на себя и на всех, как никогда. Весь день прошел наперекосяк, а вечером поехал встречать ее с работы. Все думал: начну врать - она же увидит, а если не врать, то что говорить? Заметил ее, подошел и понес что-то нечленораздельное, какую-то мешанину из «пойми» и «прости». Ну, ты же знаешь, себя самого в такие моменты тошно слушать, а каково ей? Чувствую, не реагирует никак, ну и говорю: что, мне перед тобой на колени встать?

- Вставай, - говорит.

Я, поверишь ли, ни секунды не колебался - встал. Она этого не ожидала - подскочила ко мне: поднимайся скорее, говорит, люди смотрят, ты что, с ума сошел? Я знаю, говорит, что все мужчины сволочи. И знала, что это когда-нибудь случится. Я тебя теперь так и называть буду: сволочь… любимая.

И так она это сказала, что у меня сердце в груди словно перевернулось. Еще немного, и дал бы себе самому по морде.

Но виду не подаю и спрашиваю: что же, ведьма, твои привороты так плохо действуют? А она отвечает: а я тебя не привораживала, ведьмины привороты всего на три месяца горькой любви, а потом ты бы ушел от меня навсегда, а я бы этого не пережила. А так, пусть иногда, но ты приходишь ко мне сам. От болезней я тебя могу лечить, в беде помочь, но приворотом убью любые чувства к себе. Так что можешь быть абсолютно спокоен, в своих поступках ты совершенно свободен.

Взял я ее на руки - а она легкая, как перышко, - и никогда мы так крепко не целовались, как в тот раз.

У меня тогда прямо раздвоение личности началось. Одна половина говорит: ты что, кретин, женись, она же ведьма, да еще та ведьма, что влюблена в тебя как кошка. Всю оставшуюся жизнь будешь как сыр в масле кататься - ни горя, ни забот, все невзгоды будут пролетать мимо, а здоровье только улучшаться из года в год. Чуть что - жене скажешь, и пусть потом пеняют сами на себя. А даже и изменишь разок - так простит ведь, тут главное - не увлекаться. А вторая половина так же уверенно: ведь не люблю я ее, знаю, что должен любить, а вот не люблю, и вряд ли когда-нибудь полюблю, а без любви это будет мучение и для тебя, и для нее. Ей ведь любовь нужна, для нее только это и главное, сама уверила себя, что любишь ее, и живет этой сказочкой. Сейчас это незаметно и с рук тебе сходит, но начни ты с ней вместе жить - через год, через два, наконец, она поймет, что это не так. Вида, конечно, не покажет, но это будет конец всему… Хороший она человек, так зачем тебе ломать ей всю жизнь. Чем скорее расстанешься с ней, тем лучше будет для вас обоих. И тут же опять вступает первая половина: а ты вообще кого-нибудь любишь? Ты уже сам себя-то давно не любишь - жалеешь, может быть, холишь и лелеешь временами, но ведь не любишь. И где гарантия, что ты еще кого-нибудь когда-нибудь полюбишь? Неужели ты настолько глуп, что идеал семейного счастья для тебя состоит из соблазнительной задницы и смазливой мордашки? Какой ты к чертям мужчина, если не способен устроить жизнь единственной женщине, которая имела несчастье в тебя, идиота, влюбиться по-настоящему? И сам себе на это отвечаю: выходит, что не могу. С фотомоделями-то очень просто - шмотки и бабки в обмен на постель. Она получает от тебя свои ценности, ты получаешь от нее то, что тебе нужно. Все честно, все довольны. И всегда понятно, что от другой половины ожидать можно. А тут… Ну не могу я дать ей того, что она хочет. И не хочу всю жизнь прожить обманщиком. Так поэтому нужно немедленно расстаться, чтобы ее и себя больше не мучить. И чем скорей, тем лучше. Ну, какой я ей муж?

…Помучился я так с неделю и, что ты думаешь, пошел к ней объясняться. И выдал ей все так глупо, прямо в лоб, без затей. Так, мол, и так, нужно нам расстаться, поскольку не люблю я тебя, никогда не любил и ничего к тебе, кроме грубого физического влечения, никогда не испытывал. Совесть меня одолела, не хочу тебе жизнь ломать, поэтому, чем скорее ты меня забудешь, тем лучше.

Я ждал слезы, рыдания, проклятия, ну, какого-нибудь холодного презрения. А она смотрит на меня своими большущими глазами и ни одному моему слову не верит. Как только это до меня дошло, все мое красноречие сразу куда-то испарилось. И что в такой ситуации можно сделать? Я мог говорить тогда все что угодно, мои слова не имели для нее никакого значения. Ты представляешь - эта ведьма, которая как нечего делать предсказывала чужое будущее, которая могла заставить любого сделать то, что ей нужно, - а я это видел собственными глазами, - не могла определить, что я ее не любил. Вот тебе сила любви. Я сам, глядя в ее пылающие глаза, чуть было не поверил, что люблю ее. Была минута, я уже готов был спросить ее замуж. Но, по счастью, эта минута быстро прошла, потом другая, третья…

В общем, хватило у меня тогда сил не поддаться соблазну быть добреньким, но не хватило сил разорвать все одним махом. Поэтому осталось у нас все по-прежнему, благо, она не приняла мои разговоры всерьез.

Мне где-то через месяц подвернулась деловая поездка в Прибалтику, ну, я и подумал, что это и к лучшему. Прикинул, что расстанемся на месячишко, поскучаем, зато потом легче расходиться. Знаешь, как опытные люди говорят: с глаз долой - из сердца вон. И, веришь ли, разлука вроде подействовала. И звонить уже не стал каждый день, и к крале одной там лихо так подъехал; такой, знаешь, командировочно-курортный роман.

Постепенно и вспоминать о ней перестал, как будто ее никогда и не было. И так хорошо, спокойно неделя прошла, легко, словно отпустили на волю. Нет, я и раньше себя связанным не считал, но было где-то в подсознании странное чувство то ли обязанности перед ней, то ли вины. А тут все вдруг прошло. И отношения мои мимолетные были на мази. Это я к тому, чтобы ты представил себе мое тогдашнее состояние.

И вот в понедельник понадобилось мне съездить по делам в Клайпеду, в порт. Я взял билет на автобус. И поехал. Место мне досталось впереди, рядом с водителем. В общем, сижу, глазею на дорогу, отдыхаю. Но постепенно возникает чувство, что кто-то мне в затылок уставился. Оборачиваюсь, и, ты не поверишь, - в конце автобуса она сидит. И смотрит прямо на меня. Я, понятное дело, рассвирепел не на шутку: ну все, думаю, баба дошла до ручки, уже сюда притащилась следить за мной. Что она там себе воображает? И тут же решил пойти, высказать ей все и сразу со всем покончить. И уже не жалко мне ее в тот момент было, а где-то даже был доволен, что все так разрешилось.

Вскочил я и пошел к ней в конец автобуса. Пока добирался, автобус качает, за поручни пару раз пришлось хвататься, незаметно и потерял ее из виду. А когда дошел наконец до задней площадки, огляделся - нет ее нигде. Стою, глазею как дурак, - нет. Ну, думаю, мерещится среди бела дня да на трезвую голову - это еще тот признак. Впору самому себе «скорую» вызывать. И тут вдруг усталость на меня такая навалилась, что я обратно на свое место не пошел. Упал на ближайшее свободное сиденье, благо в последних рядах было несколько, и даже глаза закрыл.

А дальше - как отрезало, ничего не помню. Очнулся в больнице, под капельницей. Там же мне и рассказали, что в автобус наш в лоб со всего размаху грузовик влетел. На обгон он шел по встречной полосе, ну вот и дообгонялся. Из всего автобуса только семь человек нас и уцелело - те, кто сзади сидел. У меня перелом шейки бедра, сотрясение мозга, а уж синяков и ссадин - не сосчитать. Провалялся я у них в больнице больше месяца, пока на ноги встал. Все дела мои там, конечно, коту под хвост. Нет, ты пойми, я не в обиде, главное, что живой остался.

- А она?

- А она в Москве была, и о том, что случилось, и понятия не имела. Ну, о том, что я в больнице и все подробности. Она мне потом говорила, когда я ей из больницы звонил, что почувствовала что-то черное около меня, но поздно спохватилась, поэтому не совсем удачно отвела, кусочек черного вроде как меня задел. Бред, если вдуматься.

Колька слил остатки водки в стаканы и, не вставая, точным движением швырнул пустую бутылку в мусорное ведро.

- Ну, давай за удачу.

Когда мы выпили, Колька с сожалением посмотрел на пустой стакан и предложил:

- Еще возьмем.

- Поздно уже, - сказал я. - Нам еще домой добираться, ты не забывай.

Колька посмотрел на часы и согласился:

- Да, пора.

Но никто из нас не двинулся с места. Трудно было так вот сразу встать и уйти от свежего океанского воздуха, плеска воды у твоих ног, блеска звезд; от чего-то неуловимого, о чем все мы мечтали в детстве и о чем позабыли во взрослом облике.

И, чтобы хотя бы немного продлить это приятное состояние покоя, я совершенно неожиданно для самого себя спросил в тон Колькиному рассказу:

- Ну, и как закончилась твоя эпопея?

- Как закончилась? - переспросил Колька и улыбнулся. - А закончилось все проще пареной репы. Приехал я из Прибалтики и, конечно, первым делом в офис. Ну, там без меня, понятно, никто не работал, короче, развал полный. Проваландался я там до вечера, ничего толком не сделал, устал как собака и поплелся к себе домой. Открываю дверь, смотрю - в комнатах свет, а на диване моя стерва сидит. Можешь себе такое представить? Сюрприз мне устроила - думала, видно, броситься на шею, чтобы все у нас пошло по-прежнему. Почему она тогда ко мне вернуться решила, где до этого пропадала, - понятия не имею, да и неинтересно мне, если честно. Там ведь была одна бухгалтерия - у кого из мужиков больше бабок и у кого из них их легче всего вытаскивать.

В общем, встала она с дивана мне навстречу и смотрит, как я на ее появление отреагирую. Знала ведь прекрасно, что ее не ждали и без нее не скучали, но соперниц не боялась, поскольку уверена в себе была сверх меры. Ей на мою реакцию посмотреть надо было, насколько я удивлюсь, чтобы избрать лучший метод примирения и одурачивания.

А я не удивился. Меня ее глаза отвлекли - холодные, как у покойника, чего я раньше почему-то совершенно не замечал. Ну, может, потому что до последнего времени живые женщины мне не встречались? Или потому, что все равно мне раньше было. Она почувствовала, конечно, что я на нее никак не реагирую, растерялась, но виду не подала и осталась стоять на месте, раздумывая, как поступить.

- Ты в командировке был? - спрашивает.

- Был, - отвечаю.

И продолжаю смотреть ей прямо в глаза. А она стоит передо мной, эта породистая телка, воплощение женской красоты и расчетливости. Я до последнего момента предпочтение отдавал первому, второе старался не замечать, а тут вдруг ясно понял, что заниматься любовью с ней - все равно что спать с надувной куклой - удовольствие того же порядка. Ни на какие человеческие чувства она в принципе не способна, а посему возможны с ней только механические отношения. Но это я так, между прочим, про себя отмечаю, а сам от ее взгляда оторваться не могу. Застрял я на ее глазах, понимаешь, смотрю в них, а у меня, не поверишь, мороз по коже идет. Ты смеяться будешь, но страшно мне тогда стало, потому что на мгновение показалось, что это не женщина, а жизнь моя смотрит на меня такими ледяными глазами. Знаешь, говорят, за секунду до смерти перед человеком все прожитое проносится, как на экране. Так вот там, в автобусе, я ни черта не видел. А тут вдруг ни с того ни с сего такое наваждение: моя жизнь, вся жизнь, без просветов, сплошная гонка без остановки - когда за благополучием, а когда просто за куском хлеба, хлопоты, работа, дела, партнеры, собутыльники, любовницы… Ну, ты понимаешь… И так далее, и до бесконечности, и безо всякого смысла, если рассудить здраво. И самое главное, что из всей этой поганой жизни счастлив я был по-настоящему только в детстве, если разобраться.

Сложно объяснить это, и, боюсь, я сейчас говорю не то и не так, но поверь мне - мерзко и гнусно стало мне в тот момент. Неужели, думаю, жизнь моя такая же холодная и лживая, как и эта женщина? И что дальше?

И тут я сразу свою ведьму вспомнил. Не то чтобы я ее забыл совершенно, но просто со всеми хлопотами, заботами и проблемами не было как-то времени думать о ней. А тут вдруг до меня впервые дошло, что нет ей цены, моей ведьме, в этом мире. И не могу я, получается, без нее больше в нашей гнусной действительности жить, и все тут. И не потому, что она мне жизнь спасла, вольно или невольно - об этом я тогда и не вспоминал, и не из-за дара ее, а просто потому, что жизнь и тепло из нее фонтаном били, потому что стерва моя всегда и везде лишь получала, тогда как ведьма только дарила, дарила без конца и края. Привык я, получилось, к теплу и ласке, привык, чтобы меня любили, и жить без этого больше не могу и не хочу. Да и ради чего?

И тут меня, представь себе, дрожь начинает бить в буквальном смысле. Я же ведьму свою два месяца уже не видел, мало ли что могло случиться. Нужно срочно бежать к ней. Одна мысль, что я могу ее потерять, меня тогда чуть с ума не свела. Я уже на стерву ноль внимания, как нет ее вовсе, начинаю лихорадочно срывать с себя одежду, чтобы переодеться в чистые рубашку и пиджак, ну, побриться там, душ с дороги принять и все такое. Выхожу из душа, смотрю, а стерва - черт ее знает, что она себе вообразила, - уже раздетая в постели лежит. Комедия, да и только. Сам понимаешь, оставить ее в квартире да еще в таком виде я никак не могу, поэтому, влезая одной ногой в брюки, начинаю рычать:

- Одевайся скорее!

Она такого не ожидала и, не понимая, что происходит, все же встала и начала одеваться.

- Мы что, опаздываем куда-то? - спрашивает.

- Опаздываем, - отвечаю, не вдаваясь в подробности.

Сели мы в машину, я ее спрашиваю:

- Тебе куда? Учти, я тороплюсь, поэтому в память о наших с тобой прошлых отношениях могу довезти только до ближайшей станции метро.

Тут до стервы наконец дошло, что я ее просто посылаю, и она, может быть первый раз в жизни всерьез удивилась.

- Ты, - говорит, - чего, с ума сошел? Или голубым стал?

- Гадать до трех раз, - отвечаю. - У тебя еще одна попытка. А если честно, доктора категорически запретили заниматься некрофилией. Вредно, говорят, влияет на нервную систему. Короче, ключ от квартиры верни. Он тебе больше все равно не понадобится.

Стерва посмотрела на меня так, как будто впервые увидела, и отрезала:

- Ну, у тебя точно крыша съехала.

И ключ отдала. Не стал я с ней спорить по поводу своей крыши, хотя сказать ей хотелось многое. Но зачем?

Высадил я ее, как и пообещал, у метро, цветы там же купил и к ведьме. Звонить не решился - ну что в такой ситуации по телефону скажешь? Только все испортишь. Понадеялся, что застану дома, - и застал. Открыла она дверь в халатике, увидела меня, глазки от радости так и засверкали.

- Ой, - говорит. - Что же ты не позвонил, что приехал?

А я, вместо заготовленной в машине речи, сую ей в руки букет роз и молчу. Гляжу на нее и думаю: ну как же мне, идиоту, повезло. Мог бы ведь пройти мимо в тот день, мог вообще спьяну не выйти в парк. Мог не перезвонить после первой ночи… Да мало ли чего. Я всегда считал себя счастливчиком в смысле женщин - легко находил себе самых красивых, соблазнительных, короче, всегда у меня были классные девочки. Мне все приятели завидовали - да и ты в том числе, не будем далеко ходить, я же видел. Это было приятно, чего скрывать. Но чужие они мне все были, все до одной. А вот эта невзрачная птаха - моя половина, не поспоришь. Я ведь и не сбежал тогда, когда нужно было, только из-за нее, чтобы с ней не расставаться, вот только поздно это понял.

- А цветы какие красивые, - говорит она. - Это просто так или в честь чего?

- Просто так в честь чего, - говорю. - Выходи за меня замуж.

Она аж в лице переменилась.

- Ты, - говорит, - с ума сошел. Ты шутишь?

А я вместо ответа встаю перед ней на одно колено и беру ее за руку.

- Шучу, - говорю. - И с ума сошел. Это сегодня все замечают.

Когда она поняла, что я всерьез, ты не представляешь, что с ней сделалось. Сначала вроде как испугалась чего-то, а потом стала по квартире бегать, засуетилась, словно нам прямо сейчас нужно было бежать регистрироваться. Я думал, она на метле вот-вот начнет летать. Честно говоря, не удивился бы.

Когда она успокоилась и я, обняв ее, усадил рядом с собой на диван, она тихонько и спрашивает:

- А что же ты мне говорил, что не любишь меня совсем?

Вспомнила вот.

- А ты и поверила? - тоже спрашиваю. А самому стыдно до невозможности стало за чушь, которую я тогда нес.

- Нет, - отвечает. - Но скажи, зачем?

- Проверить тебя хотел. И себя… Ты знай, что мужики только с виду такие грубые, а на самом деле внутри мы ранимые и беззащитные… Нам честность и чистота в отношениях нужны.

- Ну и что, проверил?

- Проверил, - отвечаю.

- Только давай в церкви обвенчаемся, хорошо?

Ну, в церкви так в церкви. Ты же помнишь эту церквушку на Бауманской, Елоховский собор называется. Там и обвенчались.

Я мог бы тебя обманывать, да и себя тоже, и сказать, что полюбил я ее за это время за ее любовь, теплоту, ласку, за все то, чем она так выгодно отличалась от всех моих предыдущих женщин. Но, если честно разобраться и проанализировать все мои чувства, - а я, поверь мне, делал это не раз и не два с тех пор, - то получается, что это не ее я полюбил, а себя самого, того себя, которого она любит. Это как забытое чувство из детства, когда ты твердо знаешь, что ты хороший, что все тебя любят и весь мир вертится вокруг тебя. Получилось, что тот человек, которого она придумала себе и в которого влюбилась, мне ближе и дороже, чем я настоящий, и мне больше хочется быть им, а не самим собой. Ты не смейся, я понимаю, что это на грани помешательства, но это не раздвоение личности, нет. Я все время осознаю, что я не тот, за которого она меня принимает, но рядом с ней я как бы становлюсь тем человеком. С ней я и вести себя стал по-другому, чем без нее или до нее; и это многие замечают.

- Да, - не удержался я. - Полюбить самого себя - ну что еще нужно для счастья? Тебе можно только позавидовать. Но ты знаешь, я рад, что ты расстался с этой стервой, как ты ее ласково называешь. Во-первых, аморальная личность, я сразу понял, а во-вторых - деньги из тебя сосала как пиявка. Я знаю таких. Экономия - вот основа семейного очага.

- Экономия, - искренне расхохотался Колька. - Кто тебе сказал про экономию? Ты что, старик, женщин не знаешь? Тратить бабки у них в крови. Не на то, так на это. Моя если на себя расходует мало, можно сказать, что ничего, - если прикидывать по моим заработкам, - то знал бы ты, сколько она денег в благотворительность ухнула. Поверь мне, я не считал, но уверен, что то ж на то и выходит. Поверь, с бабами экономия нам только снится.

Но, если честно, мне не жалко. Пусть тратит, если ей нравится. А по поводу твоего замечания… Я об этом тоже думал. Ну, неужели я такой вот бессердечный Нарцисс? Но ты учти, я ведь не себя люблю, а того, которого она любит. Я им хочу быть. Ну, а уж он-то, тот, кого она любит, он точно ее любит, это несомненно, иначе и быть не может. А раз я - это почти что он, то получается, что и я ее люблю… Сумасшествие полное, ты не находишь?

Я утвердительно кивнул головой.

- Я так и думал, - подытожил Колька. - Кстати, знаешь, что она про тебя сказала? Хороший, говорит, человек, только себя никак не найдет. Спроси, говорит, у него, может быть, помочь чем-то. Так что говори, что нужно, она многое может. Только сказала, пускай любви для себя не просит и денег. Деньги, говорит, ему не нужны, а любовь сама придет, в свое время.

К этому времени я уже был в полусонном состоянии от прекрасного сочетания свежего морского воздуха, плотного ужина и постоянного прикладывания к стаканчику с водкой.

- Да, - невнимательно попытался сострить я. - Раз уж денег нельзя и женщин тоже, то пусть хотя бы завтра голова с бодуна не болит. А то ведь приняли-то мы с тобой сегодня немало.

На том мы и расстались.

Что до меня, то я долю секунды не верил во всю эту Колькину историю. Ни тем вечером в Сан-Педро, ни потом. За исключением, может быть, лишь пяти минут утра следующего дня, когда я проснулся как стеклышко в семь часов и удивленно пытался найти у себя хоть какие-то симптомы того, что предыдущим вечером выпил пол-литра водки.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.