Перед дверью подъезда Ольга легко, по-озорному перепрыгнула через детские рисунки мелом на асфальте. Хотя сегодняшний день в турфирме, где она работала, выдался не из легких, она совсем не чувствовала усталости.
Нажала на кнопку лифта, и высоко в шахте заскрежетала поползшая вниз кабина. Когда на лестнице раздались шаги, Ольга не придала этому значения, даже не обернулась. Шаги затихли, но неожиданно она почувствовала чье-то приближение. Высокий русоволосый парень лет восемнадцати в спортивном «адидасовском» костюме стоял у нее за спиной. В полумраке его лицо, наполовину освещенное процеженным сквозь пыльное лестничное окошко светом, показалось маской - сосредоточенное, неподвижное, с черными провалами глазниц. Он рванул ее сумку. Ольга не успела даже толком сообразить, что происходит, но, словно подчиняясь какой-то руководящей силе, выхватила из кармана плаща газовый баллончик…
Парень отпрянул. Ольга оттолкнула его и бросилась вверх по лестнице.
Захлопнув за собой дверь квартиры, она прислонилась спиной к стене. Сердце долдонило, как барабан, до боли в груди. Казалось, что она бежала долго, до полного изнеможения, будто не на пятый этаж взбежала, а преодолела марафонскую дистанцию…Тихо, неправдоподобно тихо было в квартире, и что-то настораживающее тут же почудилось Ольге в этой обычной тишине, которая ежевечерне встречала ее. Будто и здесь, дома, притаилась необъяснимая опасность.
Весь вечер она не могла прийти в себя, слонялась по квартире, возвращалась в комнату, где работал телевизор, машинально переключала программы, ничего не видя и не слыша.
Если разобраться, ничего страшного не случилось. Парень, видимо, не бандит, а просто хулиган, явно не собирался ее убивать, оружия у него нет, на киллера он не похож. Хотя, как должен выглядеть киллер, Ольга не знала. Ну, отобрал бы сумку… Ничего ценного там не было, кошелек лежал в кармане, мобильник висел на тесемочке на груди. В сумочке были лишь ключи, зажигалка, записная книжка и губная помада. Так что грабителя, если бы он завладел сумкой, ждало бы разочарование. Ольга перебирала в памяти своих подруг и знакомых, с которыми происходили подобные истории. Вспоминались жутковатые сцены из телевизионных криминальных хроник - с растерзанными телами, кровью, машиной «скорой помощи». Получалось, что чуть ли не у каждого хотя бы раз в жизни случалась такая неприятность, которая сегодня коснулась впервые и Ольги.
…Она проснулась до восхода солнца, смотрела, как сумрак майской ночи раздвигается начальным утренним светом.
Тупая боль мозжила в висках. Ольга сама не знала точно, спала ли этой ночью или пролежала до рассвета, глядя в потолок. Пыталась сообразить, какой сегодня день недели, не суббота ли… Подниматься мучительно не хотелось. Нет, был обычный трудовой вторник, самый скучный день недели, о чем говорило уже само его вторичное название.
Она с усилием поднялась и отодвинула штору. Солнце уже парило над крышей соседнего дома.
Прозвучавший в прихожей звонок многократным эхом отдался в ее сознании… Звук перестал казаться привычным, был гулким, будто ударили в колокол. Ольга поразилась, как до неузнаваемости меняется восприятие обычных явлений. Открыть дверь?.. Сделать вид, что никого нет дома?..
Она прошла в прихожую и посмотрела в дверной глазок, увидела у двери соседа Филиппа Акимовича.
- Филипп Акимович?.. - спросила она.
- Да, Оленька, я… - сказал сосед и замолчал, ожидая, что дверь сейчас распахнется.
- А что вы хотели, Филипп Акимович?
Неизвестно, кто стоит там, за углом, на лестнице. Может быть, продолжается вчерашняя охота?.. Ольга напряженно смотрела в глазок, прижавшись щекой к двери. Ей даже показалось, что за спиной Филиппа Акимовича на стене темнеет тень от невидимой, притаившейся фигуры. Может быть, все это и пустые страхи, подумала Ольга, но надо быть осторожнее, береженого Бог бережет. И впервые в жизни она неприязненно подумала о Филиппе Акимовиче, который всегда казался ей таким милым и предупредительным. Военный пенсионер, вдовец, живший отдельно от детей и внуков, постоянно предлагал Ольге свою помощь, и несколько раз она действительно обращалась к нему: сначала он помог ей повесить книжную полку, потом менял проржавевший вентиль… От денег за услуги Филипп Акимович решительно отказывался и говорил, что ему приятно помочь одинокой женщине. Зато не отказывался выпить любимого Ольгиного жасминового чаю. Балагурил, вспоминал свою армейскую жизнь, причем в его рассказах офицеры всегда выглядели форменными дураками. Ольга порой замечала, как этот семидесятилетний старик порой смотрит на нее пристальным, словно бы оценивающим взглядом.
- Да я вот… Счет тебе за телефон принес. Почтальон случайно в мой ящик кинул… - в голосе Филиппа Акимовича ясно слышалось недоумение. - Если хочешь, я вот тут рядом со звонком его оставлю, потом возьмешь…
В «кривом зеркале» Ольга увидела, как непропорционально большая и короткая рука соседа просовывает белую бумажку под провод звонка. Ольга решила, что больше не пустит его на порог.
Господи, неужели же в семьдесят лет можно чувствовать влечение к женщине… Разве не понимает он, как жалок в своих попытках ухаживать за женщиной, годящейся ему даже не в дочери, а во внучки... Однажды Филипп Акимович рассказал Ольге, что был дважды женат, обе его жены умерли. И Ольга вдруг с пугающей ясностью представила себя идущей по улице рядом с Филиппом Акимовичем, облаченным по обыкновению в синий поношенный плащ с сальным пятном на рукаве и разнокалиберными пуговицами. Филипп Акимович придерживал Ольгу за локоть, смотрел вокруг с победным, горделивым выражением, как бы говоря: смотрите, какая женщина любит меня, совсем юная. Он шел и знал, что встречные мужчины завидовали ему. А где-то в толпе маячило бледное и словно бы безглазое лицо, похожее на маску…
«Я схожу с ума, все, все, все… - Ольга прикоснулась к покрытому испариной лбу. - Какие дикие фантазии… Это уже мания. Что происходит со мной? Скоро я начну бояться собственной тени». Ольга внезапно поняла, что это был страх давний, живущий в ее душе уже не один год. Не случайно же она купила газовый баллончик и, когда забывала его дома, чувствовала себя на улице тревожно. Просто сейчас страх обострился, как обостряется хроническая болезнь. Недуг отступает на время, чтобы атаковать в тот момент, когда человек почувствует себя полностью здоровым. Так и этот страх - незаметно жил, напоминал о себе робко и неуверенно, копил силы, чтобы однажды наполнить собой все жизненное пространство. Но разве это был единственный страх?.. «Господи, чего только я не боялась!..» - то ли подумала, то ли вслух произнесла Ольга. В разные минуты жизни она обнаруживала в себе те или иные страхи. Еще в детстве она стала бояться собак и мышей. С детства же боялась высоты, причем это был, наверное, самый острый страх, приводящий к головокружению, ознобу и тошноте. Смотря в лестничный пролет, Ольга чувствовала, как шумит в ушах кровь, немеют руки, и с ужасом видела себя со стороны падающей вниз головой с многоэтажной высоты… Уже в юности в ней зародился страх перед болезнью (после того как ее сокурсница внезапно умерла от сердечной недостаточности), и при каждом недомогании, включая простуду, Ольга бежала в поликлинику… В институте она постоянно боялась отчисления за неуспеваемость, хотя ни разу не получила даже «тройку» на экзамене. А после того как Валера Симонов, с которым они встречались целых три года, сначала начал избегать встреч, а потом, пряча глаза и краснея, объявил, что собирается жениться, Ольга боялась близких отношений с мужчинами - ей казалось, что все кончится ложью и предательством. Но одиночество, которое словно бы с каждым годом все плотнее обволакивало Ольгу, представлялось ничуть не менее страшным, чем возможное предательство близкого человека. Но близкого человека больше не было. Одиночество же не имело конца. Чем больше Ольга думала о своих страхах, тем понятнее ей становилось, что нельзя жить, чувствуя себя копилкой больших и мелких страхов… Ее внутренний ресурс сопротивления страхам, кажется, был почти исчерпан. Все мимолетные страхи не исчезали безвозвратно, а оставались жить в душе навсегда. Мелкие страхи были подобны долбящим темя каплям - одна капля падает незаметно и не больно, но это бесконечное поклевывание в конце концов становится невыносимым, будто сверло входит в череп. Ольга пыталась убедить себя в том, что ее терзают большей частью вымышленные, нереальные страхи, но тут же возражала себе: все страхи вымышленные, других, не вымышленных, не бывает, ведь не тело наше испытывает страх, плоть человечья, можно сказать, совершенно бесстрашна, будто не знает она боли и смерти, - а боится душа, боится разум. И боятся они того, что порождено внутри них. Но удивительно, что одинаково безумны и совершенно сходны в сумасшествии своем и тот, кто вовсе утратил страх, и тот, кто одними страхами живет… Поэтому выходит, что как ты ни обращайся со своими страхами, укрощай ли их, или дай им волю властвовать над тобой, - дорога тебе одна, в «желтый дом», к смирительной рубашке и зарешеченному оконцу. Победа над страхами равна поражению, неотличима от него.
…Вечером, после долгого рабочего дня, Ольга по дороге домой зашла в универсам, купила продукты.
Возле парадной стоял тот самый парень.
Мгновение назад он сидел на корточках, прислонившись спиной к стене, а сейчас стоял, широко расставив тонкие ноги в облегающих джинсах, и напоминал своей фигурой циркуль. Ждет, наверное, давно, подумала Ольга, поймав себя на том, что парень уже не вызывает в ней страха, будто это вовсе не он пытался ограбить ее. Понятно, что сейчас, на людной улице, он не представляет никакой опасности. И в лице его, курносом и широкоскулом, не было ничего пугающего. Ольга с удивлением отметила, что эта встреча не кажется ей неожиданной, она бессознательно готовилась к ней.
Парень неподвижно стоял.
- Привет… - сказала она.
- Здравствуйте. Вы меня узнали?..
- Конечно, узнала. Скажи, ты слышал про теорию о том, что преступника тянет на место преступления? Кого ждешь на этот раз?
- Извините меня… Я весь день только про вас думаю. Я ведь первый раз… Честное слово, первый… - Он посмотрел ей в лицо и быстро опустил голову.
Ольга видела перед собой нечесаные русые волосы на его макушке
- И чего ты от меня хочешь? Отпущения грехов? Хочешь, чтобы я сказала: все в порядке, дружок, живи спокойно. Пожалеть тебя, бедного, надо: тяжелая жизнь толкнула на преступление. И мы разойдемся. Да?
- Не знаю… - Он был похож на стоящего у доски ученика, робеющего перед строгим учителем.
Ребенок, совсем еще ребенок!
Носком поношенной кроссовки он размазывал меловой рисунок на пупырчатом асфальте.
А я знаю… - вздохнула она. - Ну, идем. Что распустил слюни?
- Куда?
- За мной.
- Зачем?.. - еле слышно спросил он, но она не ответила.
Не оборачиваясь, вошла в подъезд. Она знала, что он идет следом, и невольно вспомнила, что и вчера он шел позади, и тогда она была его жертвой… Конечно, он не мог тогда ее ударить, не мог убить - у него не хватило бы ни сил, ни смелости. Но этот ненастоящий преступник заставил ее по-настоящему испугаться. Сейчас же Ольга чувствовала, что ее страх окончательно побежден, и ей даже подумалось, что всю свою жизнь она безотчетно ждала именно этой минуты - освобождения от страха.
Они стояли на том самом месте возле лифта, где произошла первая их встреча.
- Как тебя зовут? Пора нам познакомиться.
- Витя… А вас? - он не смотрел ей в глаза.
- Ольга. Сколько тебе лет?
- Восемнадцать.
- Чем занимаешься кроме того, что нападаешь на женщин?
«Как странно: хищник и жертва меняются местами…»
- Учусь в техникуме. На автослесаря, - ответил он.
- Молодец.
- Я хорошо разбираюсь в машинах… - сообщил он.
Ольга почувствовала, что с этой минуты у них завязались какие-то совсем уж странные отношения. Вопреки логике и здравому смыслу.
- Вы что, ведете меня к себе домой?.. - спросил он.
«Действительно. Я веду его к себе домой. Домой веду незнакомого, малолетнего преступника, такого мерзкого и подлого… Дура», - подумала она и сказала:
- А что? Чего испугался? Подкрадываться сзади и вырывать сумку тебе не страшно было, а тут испугался… Не бойся, большой мальчик.
Открылись двери лифта, и Ольга кивнула Виктору. Он вошел, глядя на нее как затравленный волчонок. Не сводя с него взгляда, Ольга нажала на кнопку пятого этажа. В течение той минуты, что они поднимались в лифте, между ними словно бы происходило нечто, развивались необъяснимые и нелогичные отношения, хотя оба молчали. Она успела подумать о том, что слишком долго, наверное, жила в согласии со своими чувствами и жизненными принципами, которые в итоге оказались ни на что не годными и фальшивыми. Пора было рушить всю эту строгую жизненную геометрию.
Оказавшись в квартире, парень остановился в маленькой, с овальным зеркалом прихожей. Ольге показалось странным, что ее гость с какой-то тревогой посмотрел на свое отражение в зеркале, будто бы он, отразившись в зеркале, окончательно превращался в опознанного преступника: фото в фас и профиль.
- Проходи на кухню… - велела Ольга.
Пакет с продуктами она положила в холодильник.
- Ну вот, снова свиделись… - сказала Ольга, садясь на высокую табуретку и закидывая ногу на ногу. - Скажу честно, гость ты неожиданный. Ты можешь объяснить, зачем ты стал этим заниматься? Ты же не похож ни на наркомана, ни на бандита.
- Ну… Просто мне деньги нужны.
- Зачем?
- Ну… как… Например, купить хороший мобильник.
- Есть другие способы зарабатывания денег. Например, устроиться на работу.
- Я работаю. На мойке машин. Все равно не хватает…
- А родители? Только не говори, что ты сирота, не поверю.
- Родители квартиру пропили. Из-за них и школу закончить не смог, пришлось идти работать… Отца в прошлом году посадили за драку. На рынке черномазого побил. А вы где работаете? - неожиданно спросил он.
- Менеджером в турфирме.
- Наверное, неплохо зарабатываете?..
- Одной мне хватает.
- Так вы не замужем…
- Не замужем.
Ольга скинула с ноги туфлю, и Виктор уставился на ее босую ногу, которой она слегка покачивала и шевелила пальцами. Ольга сознавала красоту своей маленькой, почти детской ножки. Виктор делал вид, что сосредоточенно пьет кофе, словно бы занимаясь крайне важным делом, но взгляд его скользил по Ольге. Ей показалось, что она где-то встречала этот пристальный и одновременно неуловимый, как бы обволакивающий взгляд. Ах да, именно так смотрел на ее голые коленки пенсионер Филипп Акимович, смотрел и облизывал свои полные губы, будто перед ним на блюде распростерся жареный цыпленок. Старик, который уже одной ногой в могиле, смотрит таким же молодым и голодным взглядом, что и этот сосунок, чью душу сжигают плотские желания. Неужели же мужчины, независимо от возраста и прожитой жизни, так примитивны в своих инстинктивных порывах. И в эту минуту внезапная мысль осенила ее: «А почему я решила, что он хотел меня именно ограбить?.. Нет же, нет, все было не так. Он подкрался, чтобы изнасиловать. Он не убийца и не грабитель. Он тот парень, который не пользуется успехом у женщин, ему все отказывают… Бедный, бедный, бедный… Господь был милостив к тебе, мальчик, он не позволил тебе совершить грех, который бы измучил и сожрал тебя изнутри. А сейчас тебе легче признаться в том, что ты будто бы хотел ограбить меня, главное - чтобы я не догадалась о том, зачем ты тогда подкрался ко мне. Ты пытаешься хоть как-то облагородить свой гадкий порыв. Я все поняла, но не подам вида, Витя, Витюша…» - думая это, Ольга продолжала улыбаться. Виктор не отводил взгляда.
- Не надо так смотреть на меня! - перестав улыбаться, сказала она. - Если хочешь меня трахнуть, так и скажи. Может, я соглашусь.
Ей было смешно видеть, как он смутился, но она не позволила себе улыбнуться. Он вдруг отодвинул чашку и поднялся из-за стола. Ольга замерла и почувствовала, как задрожали пальцы. Чтобы он не заметил, она убрала руки со стола. Виктор шагнул к ней и, грубо обхватив руками за шею, попытался поцеловать. Не поцеловать даже, а жареный пахучий окорочок укусить… Его дыхание обожгло Ольгину щеку, и она ощутила, что какая-то сила распирает ее, рвется, точно шампанское из бутылки.
Она наотмашь ударила его по щеке. Виктор отлетел, ударившись спиной о холодильник.
- Гаденыш… - сказала она, с трудом переводя дыхание. - Блин, какой ты гаденыш…
- Вы же сами… сказали… - пролепетал он.
Ольга усмехнулась побелевшими, бескровными губами.
- Мне уйти?
- Хочешь быть настоящим мужиком, а ведешь себя как сопляк. У тебя уже были женщины?
- Нет…
- Воровать ты начал раньше, чем спать с девушками?
- Я не начинал! Это было один раз, только один…
- Понятно. Значит, один раз со мной ты уже потерял невинность.
Он заметил, что ее лицо добреет. Когда она улыбнулась, на щеках заиграли ямочки.
- Я сейчас… - Ольга поднялась и пошла в ванную. Еще в коридоре, спиной чувствуя его жадный взгляд, стянула узкую юбку.
Закрыв дверь на защелку, открыла кран горячей воды. Раздевшись перед зеркалом, изучающе осмотрела себя. Ноги были немного короткие, но прекрасной формы. Тело покрывал бронзовый загар, а под упругим и плоским, как щит, животом рассеченным бугорком белел лобок - светлым пятном на смуглом теле. Бритое светлое пятно, как белый флаг капитуляции. Завернувшись в халат, она вышла в коридор, заглянула на кухню. Было пусто. «Ну, куда же ты спрятался?..»
Через распахнутую входную дверь видна была лестничная клетка и опускающаяся кабина лифта… Ольга метнулась в прихожую.
На полу валялась Ольгина сумка, из которой просыпались помада, зеркальце, записная книжка… Ольга заглянула в сумку. Кошелька, как и следовало ожидать, в ней не оказалось. Его пропажу Ольга отметила с бессильным равнодушием и даже слегка усмехнулась… Огляделась вокруг: кажется, ни к чему больше сбежавший гость не прикасался. А кошелек… Бог с ним, там лежала только часть зарплаты. И все-таки лучше было бы отдать Виктору сумку прямо там, возле лифта, во время первой их встречи. Тогда бы ему не пришлось еще раз возвращаться. Машинально крутя в пальцах цилиндрик губной помады, она подошла к окну и осмотрела двор, надеясь увидеть фигуру.
Двое мужиков озадаченно смотрели под капот ржавенькой «Газели».
От порхающего тополиного пуха двор был похож на театральную сцену с искусственным снегом.
- Какой же ты глупый!.. - сказала Ольга, бездумно рисуя губной помадой на оконном стекле вертикальную линию.
Эта черта разделила заоконное пространство надвое. |