Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 1(34)
Поэзия
 Валерий Дмитриевский
Прогулка

Такая синева окрест!
Давай, однако,
уйдем с утра в апрельский лес,
возьмем собаку, -

пусть за калитку сиганет
шампанской пробкой
и, хвост задрав, умчит вперед
подсохшей тропкой.

В нагретом воздухе дрожат
поленниц соты,
и каждый звук пружиной сжат
и чист до ноты.

Расставил лес, как Парфенон,
стволов колонны
и подпирает небосклон,
раскинув кроны.

А вот и наш заблудший пес,
счастливо боек,
несется с лаем меж берез,
гоняя соек.

Твой плащик, тонким пояском
слегка притален,
мелькает легким лепестком
среди проталин,

где не ленись да наклонись -
в ладошку лягут
и глянцевый брусничный лист,
и горстка ягод.

А сын не может без игры,
такой затейник:
положит прутик без коры
на муравейник,

потом достанет и лизнет,
нас уверяя,
что это муравьиный мед
он собирает.

Чернеет прошлогодний лист
в сырой ложбине.
На елке желтый луч повис
и на рябине.

Увяз и съежился сугроб
в густом урмане.
И дятел рассыпает дробь
на барабане.

А лес багульником пропах,
и этот запах
весь день мы носим на губах,
и пес на лапах.


***
Дрова у печки горкой сложены,
а на растопку - береста.
Свиданьем близким растревоженный,
с тобой прощаюсь, Бирюса.

Уже летят на встречу с осенью,
себя морозами бодря,
не по сезону високосные
крутые вьюги декабря.

Тебе закаты пить багровые,
зарывшись в белые стога,
моя сосновая, кедровая,
необозримая тайга.

А мне б умчаться скорым поездом
к заветным синим берегам,
где шквалом вспененный напористым
Байкал бросается к ногам.

Там горы дальние невестятся,
фатами снежными звеня,
и, каждый день считая месяцем,
там ждут меня. Там ждут меня.


***
Когда стихи вдруг станут ремеслом,
работой, за которую вам платят,
их нужно не показывать, а прятать:
не будет бескорыстия у слов.

Почем берете за печатный лист?
Несовместимы гений и… богатство.
Берег и нежил, сколько мог, талант свой,
а вдохновенья нет, хоть провались.


Живопись

Я видел небывалое:
под синим кипарисом
цвело алоэ алое
меж ирисом и рисом.

Прикинувшись ромашками,
над крышей близ антенны
летали вверх тормашками
и пели хризантемы.

Развинчивая тюбики,
я видел краем глаза
луну - зеркальным кубиком
над кузовом КамАЗа.

Насмешкой над канонами
медведи шли поротно
и стройными колоннами
взбегали на полотна.

Охвачен увлечением,
я кисти в краски тыкал,
но сбит был поучением
внушительным и тихим:

«Послушай-ка художника:
ты вовсе не художник.
Изображают рожь не так,
не так рисуют дождик.

Не вздумай ни растения
писать, ни облака ты.
С таким убогим зрением
сиди малюй плакаты».

И я застыл от робости.
Наверно, ты, мой критик,
искусство «от» и «до» постиг -
от Рембрандта до «митек».

За назиданье важное
дарю тебе на память
пейзаж, где снег оранжевый,
лишь дранкой вот обрамить.



Пастораль

Умытое утро
играет на солнечной скрипке.
Скорей на крыльцо -
не бывает счастливей минут!
Качается шмель
в георгиновой бархатной зыбке,
и звонкими крыльями
ветер стрекозы стригут.
Еще не осели на травы
сырые туманы,
в окрестных распадках
разлившись парным молоком.
Деревья в лесу,
будто сказочные великаны,
бормочут спросонок о чем-то,
а может, о ком.
Кружится над домом
залетная чайка с Байкала,
и в воздухе свежесть,
как будто разрезан арбуз.
Июльское утро
я пью по глотку из бокала -
так, словно его
осушить раньше срока боюсь.
До новой разлуки
утихла тревоги пиранья,
и ты, милый дом,
мне спокойствием душу омой.
Чем дальше дороги влекут,
тем ясней пониманье,
что лучшее в мире из благ -
возвращенье домой.
Как радостно жить на земле
и возделывать землю!
Усами горох
достает мне почти до плеча,
смородина буйствует,
будто опоена зельем,
и лист у капусты
уже завернулся в кочан.
Вот хрен у забора
мне машет мускулистой лапой,
вот с личиком смуглым подсолнух -
как солнце с лубка.
А там кабачок
принакрылся ковбойскою шляпой,
и тыквы полнеющей зад
так и просит шлепка.
Хлопочет в теплице
моя ненаглядная Ленка,
листы обрывает,
беседует с каждым кустом.
Ладони черны,
и синяк у нее на коленке -
зарубка на память
о нраве козы непростом.
Денек будет жаркий.
Пролился бы дождичек, что ли,
не то целый вечер
из лейки нам все орошать.
Пойдем-ка на кухню,
накроем для завтрака столик
и чай будем пить,
и дела по хозяйству решать.
А сын еще спит,
он сейчас с Гарри Поттером вместе
крадется по замку
туда, где живет страшный пес.
Продолжится род,
и мы в наших потомках воскреснем,
чтоб снова себе задавать
тот же вечный вопрос.
…Но хмуритесь вы,
и большая тревога повисла
у вас на челе
о былых и грядущих веках.
А жизнь так проста,
и не надо искать в жизни смысла -
его изложил я
в прочитанных вами строках.
Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.