Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(36)
Али Сафаров
 В ЧУЖОМ РОДНОМ ГОРОДЕ

Тридцатого августа 2009 года я с женой и внучкой отправился в путешествие. Поездом из Невинки в Баку. Было раннее утро, солнце ещё не встало. Перед самой посадкой в вагон мы увидели на предрассветном небе странное знамение. Не обычная падающая звезда - огненная капля, а отчетливо видимая чёрточка, состоящая из трёх штрихов, в ореоле огня медленно скользившая вниз по светлому уже, голубовато-синему небу.

Не термоядерное сияние далёких звезд, прошедшее сквозь невообразимые пространства мрака и холода, а живой, полыхающий, взвивающийся язычками огонь в небесах повергал в изумление.

Небесное горение продолжалось так долго, что я успел обрадоваться и загадать желание. Потом испугаться увиденному, вспомнив, что падение звезды - предвестник конца жизни, а падающих камней было как раз три, и успокоиться тем, что едва ли столь яркое знамение может быть связано с нашей скромной семьёй. Затем огонь, уничтожив три метеора, погас, а вскоре в небе растаял и дымный след. Путешествие началось.

Мы ехали в Баку, город, где я родился, встретил и полюбил девушку, ставшую моей женой, получил образование. Здесь родился наш сын. В самой центральной части этого города, она называется «Внутренний город», а на городском жаргоне прошлых времён звалась «Крепость», стоит памятник моему прадеду. Здесь у меня родные и друзья. Большинство из них - «крепостные».

Несмотря на это, я ехал в совершенно чужой мне город, с которым меня ничего не связывает, кроме десятка родных могил и полутора десятка живых людей. Это можно, конечно, объяснить неким душевным дефектом, есть люди, лишённые родительского инстинкта или сыновней привязанности, а я вот обделён патриотическими чувствами. Возможно, но думаю, дело обстоит сложнее. Того города, в котором произошли важные события моей жизни, больше не существует. Ветер перемен унёс его туда, откуда нет возврата.

Архитектурный комплекс, социум, этнический состав - всё теперь иное.

Другая причина моей холодности к Баку заключена в том, что я не люблю Кавказ. Особенно Закавказье. В принципе, каждый человек волен любить или не любить то или иное место. Например, поэт-сатирик Губерман в своих стихах признаётся, что любить Израиль он не может, потому что там жарко и много евреев. И ничего, ну не любит человек обетованный край, и бог с ним. Но не любить Кавказ?! Это, знаете ли, попахивает оскорблением, а если вы ещё и родились здесь, то и предательством. И вот тут-то и возникает простой вопрос: отчего еврей, который признается в своей нелюбви к Израилю, прослывёт забавным оригиналом, а уроженец Закавказья, которому не по душе уклад местной жизни, будет зачислен в списки очень нехороших людей? И что, собственно говоря, здесь настолько не так, что любое слово критики становится оскорблением.

А всё здесь не так, на мой взгляд.

Человеческое достоинство здесь измеряется по местному, отличному от других, способу.

Подход такой, словно количество этого качества ограничено, и чем больше его у одного, тем меньше должно остаться у других. Отсюда главным способом утверждения собственного достоинства является унижение окружающих.

Режиссер Георгий Данелия снял фильм, который смело можно назвать живой энциклопедией закавказской жизни. В этом фильме гениально всё, начиная с названия - «Не горюй». Киноэнциклопедия эта исчерпывающе содержательна, очень остроумна и печальна.

Рассказывается вроде о Грузии конца девятнадцатого века, но это только на первый и невнимательный взгляд. Там всё Закавказье и во все времена.

Герой фильма доктор Бенжамен Глонти встречается на дороге с кортежем князя Вамеха Вамеховича Вахвари. После короткого разногласия по поводу того, кто кому должен кланяться, слуги князя скручивают доктора и насильно заставляют его «поцеловать» князя. В то место, на котором князь сидит. Трудно и даже невозможно представить себе более верную иллюстрацию чисто кавказского способа утверждения собственного достоинства.

Понятие о достоинстве тесно соотносится с понятием чести. Честь, действительно, очень важна на Кавказе вообще, и здесь с этим не шутят. Возможно, в наше время утраты людьми всех ориентиров Кавказ уникален именно сохранением значения этого качества.

Но вот только исторически так сложилось, что всё, связанное с этим крайне важным и вместе с тем деликатным вопросом, регламентировалось здесь традицией кровной мести. То есть не дуэль, а засада была способом удовлетворения оскорблённого достоинства. Да, по кодексу мести нельзя было стрелять в спину, перед выстрелом следовало окликнуть, чтобы враг обернулся, также нельзя убивать спящего, вначале надо разбудить.

Но всё это не совсем то же, что целиться во врага, который целится в тебя. Говоря прямо, совсем не то. Здесь честен не тот, кто смел и твёрд в принципах, а у кого родня сплочённее. В упомянутом мной фильме тема невозможности поединка чести на Кавказе показана гениально. Доктор Бенжамен сталкивается с соблазнителем своей невесты, и по всем правилам они договариваются о дуэли. Но жалкий, игрушечный аристократишка бежит вместе с девушкой, уносит ноги. Позор, конечно, но ведь страшно. В дороге пара влюблённых встречается с уже знакомым нам Вамехом Вамеховичем. Князь оскорбляет жениха, и на этот раз дуэли вроде не избежать.

Ещё как избежать!

Один из слуг князя просто стреляет в жениха и убивает его. Нет человека - нет дуэли. Кавказ, господа, Кавказ.

Между тем людей, по-настоящему смелых, на Кавказе много, возможно, излишне даже много, но вот причины, побуждающие их смелость, и способы её проявления вызывают удивление...

Доктор Бенжамен заставил-таки князя Вамеха поцеловать себя в то же место. При этом на просьбу очаровательной супруги князя о снисхождении ответил весьма куртуазно, но твёрдо. Мол, вот если бы подобное оскорбление было нанесено ему не князем, а княгиней, то её он бы охотно простил.

Поразительно, что при таком странном укладе жизни среди жителей Кавказа существует множество действительно гостеприимных, достойных и честных людей. Доктор Глонти - такой же сын Кавказа, как князь Вамех и трусливый соблазнитель. Хотя сам уклад жизни совсем не оставляет для этого возможностей, такие люди существуют здесь, причём в количестве, невообразимом для постороннего человека. Конечно, они незаметны. Незаметны вообще везде в мире, но здесь, среди сверхпредприимчивых, крикливых своих соотечественников, становятся почти невидимками.

Самая главная причина моей нелюбви к Кавказу заключена в том, что здесь, чтобы быть кем-то, надо обязательно принадлежать к какому-то сообществу, и не просто принадлежать, а быть характерным и активным представителем этого сообщества. Нации, землячества, клана, рода или чего-то подобного. Сам по себе человек ничего не значит. Просто человек, кому он нужен. С ним вообще можно поступать как хочешь. Как Вахвари с Глонти при первой встрече.

- Ты кто? - спрашивает князь.

- Я доктор, Бенжамен Глонти.

- Глонти, Глонти - не слыхал.

Ну, а раз князь не слышал, значит, ты никто. Оргвыводы последовали тут же.

На всё сказанное можно возразить тем, что, наверное, только на Кавказе сохранились ещё уважение к старшим, понятие чести, пусть и защищаемое извращёнными способами.

Искренняя дружба и безусловная взаимовыручка - черта, действительно отличающая кавказцев среди множества других народов. Все эти возражения будут верны и неопровержимы в принципе, но речь идёт всего лишь о личных пристрастиях одного человека. Который в силу своей частности может игнорировать многие замечательные качества, сосредотачиваясь лишь на неприятных подробностях.

Раньше, в молодости, весь этот кавказский клубок противоречий казался мне чем-то очень привлекательным и интересным. К тому же здесь хорошо, с большим вкусом оформлен быт. Но с возрастом, воспринимая действительность в перспективе, ощущая связь прошлого и настоящего, я утратил интерес к ярким, но пустым проявлениям жизни, столь свойственным Кавказу.

Пришло понимание того, что за века, а если верить местным историкам - тысячелетия существования здешних культур не было создано ничего, что можно было бы назвать заметным вкладом в мировую культуру.

Чтобы ненароком не задеть чьих-то патриотических чувств, можно предложить просто сравнить два «захребетных» региона. К югу от Пиренейских гор расположен полуостров, на территории которого на протяжении почти восьмисот лет так же, как в Закавказье, происходил весьма активный контакт между христианской и мусульманской цивилизациями. Формальное сходство налицо - та же отгороженность с севера горным хребтом, тот же котёл смешения народов, традиций и культур. Но здесь образовалось не три, а всего два варианта, два пути - испанский и португальский. Достаточно вспомнить роль, которую сыграли испанцы и португальцы в истории освоения земли, в истории искусства и науки, в формировании всего современного мира. Сравнение, возможно, слишком уж беспощадное, зато вносящее ясность.

В силу сказанного Кавказ я не люблю, и даже к Баку не привязан. Как не привязан ни к какому месту на земле.

У меня есть такое определение качества места - оно тем лучше, чем дальше из него можно уехать.

Самое плохое место - кладбище, отсюда не уедешь. Тюрьма и больница чуть лучше: есть небольшая вероятность выбраться. На самой вершине - международный аэропорт, фешенебельный, без сутолоки и с хорошим беспошлинным баром. Отсюда, если в порядке документы и есть деньги, можно уехать максимально далеко. Такая шкала едва ли может быть принята в качестве универсальной, но меня лично она вполне устраивает.

В этом нашем путешествии нам здорово повезло в самом его начале - состав поезда оказался калининградским, в вагонах было чисто, а проводницы вежливы и даже приветливы. Кондиционеры, конечно же, не работали, и видно было, что проводницы мучаются из-за этого не только физически, но и морально, испытывая неловкость перед пассажирами. Бедняжки, конечно, не могли знать, что не только кондиционеры, никакое иное техническое средство, предназначенное для создания комфорта в местах людского скопления, на Кавказе работать не может. Это закон природы, и всё тут. В частном особняке, в авто будет работать, а в вагоне, в гостинице, в больнице - нет. Таков закон.

Четвёртым пассажиром в нашем купе оказалась старенькая женщина, восьмидесяти двух лет от роду, Любовь Иосифовна. Она много и охотно рассказывала о своей жизни - чувствовался дефицит общения. Дети и внуки живут на Ставрополье, а она - в Баку. Переезжать отказывается, говорит, привыкла. Разговорчивость спутницы, сам факт её существования придавали мне оптимистический настрой. Что-то ещё осталось от того мира, в котором я был молодым. Особенно меня тронула та настойчивость, с которой она уговаривала меня поберечь глаза и не читать книгу. Вспомнилось, как сорок лет назад, на этой же дороге, пожилой азербайджанец просто взял из моих рук книгу и ласково, но безапелляционно сказал: хватит читать, и так, смотри, какой худой. Ну ка давай, садись к столу. Понятно, того человека давно нет на свете, но вот вера в то, что от книг ничего, кроме телесной немощи и ослабления зрения, произойти не может, живёт и, наверное, будет жить всегда в том месте, куда нас нёс поезд. Любовь Иосифовна, много рассказывавшая о своих семейных отношениях, всё время путалась в наших и уговаривала нашу внучку слушаться маму, то есть мою жену. В том, что бабушку она называла мамой, маразм был виноват только на двадцать процентов, остальные восемьдесят были продуктом дипломатии - тонкая восточная лесть, как и недоверие к печатному слову, были у этой старушки проявлениями мимикрии, желания слиться с миром, в котором она живёт. Просто сказать женщине, что она выглядит моложе своих лет, это каждый дурак может, а ты вот подойди так, мол, настолько моложе, что просто с толку сбивает, - это уже изящная позиция, не всякому доступная. Не зря же она из Баку.

Иногда, отрываясь от книги, я украдкой глядел на старушку и думал, что на всей территории бывшего Союза шансов выжить у одинокого человека не много. Стервятники, чёрные риэлторы, убивают таких повсюду, а двухкомнатная квартира стоит хороших денег. И, может быть, я не совсем справедлив по отношению к родному своему городу, если в нём живёт и не хочет из него уезжать Любовь Иосифовна.

...Границу мы пересекали ночью, это самый неприятный момент всего путешествия. Во-первых, потому, что граница эта пролегла поперёк той дороги, по которой я ездил несчитанное количество раз в качестве гражданина великой державы, без всяких загранпаспортов и досмотров багажа.

Во-вторых, крайне неприятен сам процесс предъявления документов пьяным (несмотря на уразу) дагестанским милиционерам и таможенникам, необходимость общения с ними. Корректность представителей этих же служб на другой стороне границы неожиданна так же, как и правильная русская речь «там, у них». Это вообще-то парадокс, что силовики на российской стороне хуже говорят на русском, чем их иностранные коллеги.

Азербайджан - государство авторитарное, здесь в таможне и транспортной милиции работают выходцы из привилегированных семей, чаще всего получившие неплохое образование на русском языке.

Может быть, причина не в этом, а в чём-то ином, но контраст разительный. Разительный, и для меня, гражданина России, оскорбительный. Ну неужели нельзя набрать для работы на границе людей из других регионов! Наряженный в форму охранника власти джигит, да ещё и пьяный во время мусульманского поста, с угрозами клянчащий деньги, - согласитесь, это гримаса. Одно из тех уродств, о которых я говорил выше. Что-то вроде величия малых, но гордых народов, традиционного гостеприимства с избиением туристов и изнасилованием туристок и подобных гадостей.

Миновав границу, мы улеглись спать и проснулись уже подъезжая к Баку.

Унылый вид бакинских окрестностей ничем не предвещал того, что нам предстояло увидеть в самом городе. Собственно, контраст между пригородом и центром существует везде, но такого контраста мне видеть не доводилось!

Друзья говорили, что Баку изменился, но, не увидав, невозможно представить, насколько. Ведь и Москва изменилась, и Ставрополь, но это по-прежнему те же города. Баку стал другим.

Почти все старые постройки снесены, и на их месте выросли новые. Если и встречаются вдоль движения поезда старые одноэтажные, сделанные кое-как домишки с плоскими крышами, то вид их вызывает даже радость - ты жив, старина, а я то думал…

На перроне нас встречали родственники и друзья - все старенькие, седые и лысые. Кроме сына товарища, здоровенного парня, он был за водителя.

Мы сели в его машину и… начали отвоёвывать дециметры дороги у других, возмущённо сигналящих машин. Какой точный расчёт, какое знание психологии водителей необходимы здесь, чтобы самому проехать хоть немного.

До цели нашей поездки мы добирались на машине дольше, чем та часть встречавших, что пошла пешком. Автомобилей очень много, пробки везде, при этом в глаза бросается различие классов авто - ветхие «Жигули» рядом с дорогими машинами. Это особенность, наверное, всего постсоветья, в развитых странах на дорогах мало автомобилей ценой по полмиллиона долларов и совсем нет тарантасов ценой в полтысячи. Хаотичность движения и звуковые сигналы вначале ошеломляют, но вскоре замечаешь, что культура вождения здесь повыше, чем, скажем, в Ставрополе. Нет, автомобили с блатными номерами, конечно, и здесь ездят по встречной, но в целом манера вождения более уступчивая, и это продиктовано условиями - не уступишь ты, не уступят тебе, а тогда езда становится невозможной.

Дом, в котором живут мои родственники, расположен в самом центре города, это вторая линия домов от приморского бульвара. Если представить себе Баку в виде театрального амфитеатра, а именно так и следует его представлять, это середина второго ряда. С крыши дома виден весь амфитеатр, а сцена здесь - бухта. Поскольку квартира родственников находится на верхнем этаже, у них есть своя смотровая площадка на крыше. Следует напомнить: крыши домов в этом городе в основном плоские. Осадков мало, а ветры ураганные, крыши со скатами здесь неуместны.

Конечно же, я сразу поднялся на смотровую площадку, и снова масштаб перемен поразил, хотя я и был отчасти уже готов. Но образ увиденного и образ в моей памяти настолько не совпадали, что возникало ощущение галлюцинации, это мотив из сказки, когда силой волшебства за ночь строится дворец. О том, что ночь на этот раз длилась десять лет, как-то забывается. Конечно же, поверхностным осмотром дело не закончилось, вскоре мы в сопровождении моей двоюродной сестры отправились осматривать город.

Надо ли говорить, что осмотр начался с Крепости. Это место, которое известно жителям бывшего СССР как то, где Семён Семёнович сломал руку. В фильме «Бриллиантовая рука».

Здесь же Ихтиандр уходил от погони, прыгая с крыши на крышу, в фильме «Человек-амфибия». Но это было совсем давно, мало кто помнит.

В Крепости есть место, особенно важное для меня и моей сестры, Месмы-ханум. Это дом, построенный отцом нашей общей с ней бабушки в 1884 году. История дома такова. Прадед вначале его построил двухэтажным. Третий этаж надстроил уже его сын, бабушкин брат, Мир-Ахмед в 1909 для своей возлюбленной. Но семья воспротивилась браку с русской невестой, и он не состоялся. А на память об их несчастной любви остался только вот этот третий этаж впоследствии отнятого дома да ещё в семейном архиве сохранились открытки с видами европейских городов, которые посылал домой несчастный влюблённый, бесприютно скитавшийся со своей подругой где придётся. То ли позлить хотел, то ли надеялся смягчить непреклонную родню. Париж, Женева, Лондон. Среди них две заслуживают особого упоминания. Одна - с видом губернского городка Ставрополя. Что занесло их сюда, могли ли они представить, что через сто лет внук его сестры, сидя в этом городе, будет писать о них?

Другая, из Монте-Карло, адресованная Мир-Ахмеду его женщиной, сообщает о её крупном проигрыше. Открытка не подписана, имени отправительницы уже не узнать. Просьба о деньгах обращена к «Котику».

Красавец Мир-Ахмед был, правда, похож на породистого кота с пышными усами. Он умер от тифа в начале двадцатых. А дом постепенно, в два этапа, был отнят у тех, для кого он, собственно, строился. Первый этап - после революции сюда вселили сразу несколько семей, оставив хозяевам лишь четвертую часть надстроенного этажа. С этим свыклись, и жизнь пошла своим чередом.

Через двадцать четыре года после революции и через семнадцать лет после своего рождения на свет из этого дома добровольцем на фронт ушёл внук того, кто построил отнятый дом. Ушел защищать Родину. Ну, или государство, ограбившее его семью, это как посмотреть. У меня есть фронтовая фотография отца и двух его друзей. Сфотографировались на улице какого-то города, наверное, на Украине, во время дождя или сразу после него, потому что на разбитом тротуаре видны лужи.

Кители старого образца, на плечах - огромные погоны, их тогда только что снова ввели в нашей армии. Кто-то насмешил мальчишек в офицерской форме, все трое смеются. Кажется, они чуть выпили. Германская разведка, видимо, плохо работала, ведь попади эта или подобная ей фотография молодых советских воинов (а таких фотографий было предостаточно) к Гитлеру, он, наверное, капитулировал бы раньше. По лицам видно, что этих людей нельзя победить.

А канцлер Германии и фюрер немецкого народа хоть и фанатик был, но не дурак...

До второго этапа отъёма дома отец не дожил, этот этап начался после обретения страной независимости, или после краха революционных завоеваний в 1991, опять-таки, кто как считает. Цены на недвижимость внутри Крепости выросли до небес, и моих родственников вынудили переселиться в ту квартиру, где они живут сейчас. Правда, хорошая квартира, большая и с площадкой на крыше.

А дом, который надстроил Мир-Ахмед, так и стоит пустующий: кто-то вложил в его покупку деньги, не умещающиеся уже не только в карманы, но и в банки. Этот некто скупил все квартиры в доме, расселил его жильцов, и дом теперь не дом, а символ и барометр политической погоды. Странно он теперь выглядит - заброшенный, с загадочной суфийской эмблемой на стене возле парадного входа.

То ли архитектор был суфием, то ли прадед.

Думаю, этот дом ещё не раз перейдёт из рук в руки. Жаль только, что Мир-Ахмед потратил деньги на строительство третьего, совсем не нужного этажа. Пустая трата. С остальными своими деньгами он поступил очень дальновидно и мудро. Прокутил их со своей любимой в Европе. В семнадцатом году экспроприировать было нечего. Как говорится, гол, но сокол.

Каждый дом в Крепости имеет свою, забытую, возможно, но не менее драматичную историю. Подобную той, что я рассказал.

Истории забыты, но что-то совсем неуловимое присутствует в этом месте. Оно влечет неощутимым, но непреодолимым влечением. Я ненавижу чуждые и непонятные мне слова «аура», «энергетика места» и им подобные. Может, просто духи наших предков обитают здесь, уже не подвластные никаким политическим и экономическим влияниям. Это их место. Звучит неплохо, но сомнительно, как всё, что складно звучит.

Вероятнее, просто человеку надо иногда видеть вещественные доказательства непреодолимой силы судьбы, чтобы прощать себе свои ошибки. Иначе как тащить на себе их неподъёмный груз. Всё предопределено - это приговор или утешение? Хорошее доказательство фатальности человеческой судьбы - история моего отчего дома.

Конечной целью экскурсии по Крепости был памятник моему прадеду уже с маминой стороны, издателю и редактору первой в Азербайджане газеты, Гасан-беку Зардоби. В бронзе он запечатлён держащим в руке книгу. Я сфотографировал свою внучку рядом с этим памятником, сказав ей, что не всякая девушка имеет возможность сфотографироваться у памятника своего предка. Но Валерию, кажется, такая возможность нисколько не вдохновила. Бородатый человек в папахе далёк от её мира японских мультфильмов и прочей модной чепухи настолько, насколько это вообще возможно. Но ему, наверное, было бы приятно знать, что его правнук приведёт свою внучку к его памятнику. К тому же Валерия так похожа на жену Гасан-бека, свою прапрапрапрабабушку, Ханифу-ханум Асланбековну, в девичестве Абаеву. У меня есть её фото - поразительное сходство. Я думаю, что родители обязаны не только обеспечить ребёнку образование и кров над головой, но и рассказать о тех, от кого он происходит. По возможности правдиво и подробно. Это даёт возможность знать, чего можно ждать от себя, а чего ждать не следует. И налагает ответственность.

Первый день своего пребывания в Баку мы посвятили экскурсу в его историческое прошлое, побродили по Крепости, были у знаменитой Девичьей башни и в других местах. Теперь здесь появились лавочки, в которых торгуют предметами старины. Среди товаров примечательны и символичны бюстики Сталина. В городе, откуда начинался революционный путь вождя, его изображения продаются в частных лавочках. Спираль завершила виток.

Последующие дни пребывания в Баку несколько слились в моей памяти, и не удивительно, ведь темп встреч с друзьями и неминуемых застолий был таким напряжённым. А ещё надо посетить кладбища и успеть съездить на море. На всё это - девять дней.

Поэтому дальше я откажусь от следования хронологии, разделив своё повествование на темы, постараюсь таким образом хоть немного сгладить его сбивчивость.

Итак, первая тема.

Город.

О его преобразовании я уже сказал, теперь чуть подробнее. Центр города почти не пострадал от реконструкции, правда, в Крепости возвели несколько новых домов, но они не сильно разрушают архитектурный ансамбль, хотя, конечно, лучше бы их не было. Вокруг крепостной стены, сразу за её пределами, стоят дома в основном периода первого нефтяного бума, построенные на бешеные нефтерубли, хлынувшие в конце девятнадцатого века. Богатеи тех времён ездили в Европу, привозили оттуда множество новинок, в том числе и проекты красивых домов, увиденных там. Примечательна история одного из этих дворцов.

Некий нефтепромышленник отправился путешествовать со своей супругой. Где-то, кажется в Венеции, если я только не путаю, ей понравился один дворец, ну просто в восторг привёл.

Женщины, особенно богатые, часто бывают восприимчивы к роскоши.

Завершив своё путешествие, муж и жена вернулись домой. Прошло время, и он пригласил её совершить прогулку по городу. Понятно, что одна она из дому не выходила. Ехали они не спеша в своей карете, и вдруг за поворотом - дворец, точно такой, как в Венеции. Изумлению женщины не было предела - как так, просто чудо какое-то. Недавно проезжали здесь, не было никакого дома, и вдруг - есть. Да ещё точно такой, как тот. «Помнишь?»

Муж тоже вроде изумился и подлил масла в огонь, прибавив :

- Поразительно, конечно. Но знаешь, что самое удивительное?

- Что?

- То, что это твой дом.

Можно представить себе счастье этих людей в тот момент. Целых два счастья. Женское - от получения такого роскошного подарка, мужское счастье иное - счастье дарителя.

Также нетрудно представить, что они испытали, когда через несколько лет в их дом пожаловали незваные гости, в кожанках, с маузерами и красными лентами на фуражках. Убитый хозяин упал на верху широкой мраморной лестницы. Несколько трупов застреленных им ряженых грабителей застыли внизу. Этот человек строил дворец для того, чтобы счастливо прожить в нём отпущенный срок и оставить его в наследство детям. А оказалось, для того, чтобы стать героем и умереть, защищая свой дом.

И вот странное дело - дом этот долго пустовал, как-то не могли найти ему применение, он пришёл в запустение, потом в чьей-то чиновничьей голове родился поистине дьявольский замысел. Там разместили «Дворец счастья» - городской ЗАГС и ресторан при нём. Конечно, нет достоверной статистики, но, говорят, немногие из заключённых там браков были счастливыми. Эта история, скорее всего, правдива, во всяком случае, во Владикавказе, откуда родом была жена нефтепромышленника, по национальности осетинка, мне рассказали сходную историю, указав при этом, что произошла она в Баку. И даже показали мечеть, построенную этим человеком на родине его жены. Сильная, видимо, была любовь. К красивой женщине и к строительству красивых зданий.

И вот, множество таких, имеющих двойников в европейских городах, домов было тогда построено в Баку. Когда позже, уже в советские времена, говорили, что Баку красивый, имеющий своё лицо город, то помимо расположения на берегу бухты имели в виду эти дома.

Сумма двух факторов давала такой эффект. Теперь все они реставрируются - фасады домов чистятся с помощью шлифовальной техники, от этого они из тёмно-серых превращаются в светло-жёлтые. Восстанавливают даже старые дубовые двери, с них путём каких-то ухищрений снимают слои краски и очищенную деревянную поверхность покрывают лаком.

Конечно же, такая хаотичная застройка по принципу «кому что понравилось» не могла не привести к эклектичности архитектуры, но именно это качество наиболее соответствует духу этого места. Как готика соответствует Европе, а мавританский стиль - Востоку. Есть даже в Баку здание, в архитектуре которого они переплелись. Казалось бы, вещь невозможная, но такая химера существует. И вид её так же привлекателен для взгляда, как вид любой химеры - от сфинкса до фигурок с готических соборов. Красота и гармония, здесь они не обязательны, но есть что-то, что заставляет всматриваться, не отрывая взгляда. Арочная лёгкость и наполненность светом угловых башен и зубчатая, устремлённая вверх окантовка стен основного массива здания создают очень своеобразную композицию. Это здание Дома правительства, оно возле моря. А перед ним раньше стоял памятник - бронзовый Ленин. Здесь проходили ноябрьские и майские парады трудящихся.

Однажды, давным-давно, на этой площади я испытал что-то, что можно назвать мистико-политическим прозрением. Шла подготовка к приезду Брежнева, студенты маршировали под команду режиссера мероприятия, бывшего капитана бакинской команды КВН, Юлия Гусмана. Он командовал:

- Политехнический, вы - «Гостеприимство». Университет, вы - «Уверенность в курсе партии». Народнохозяйственный - «Трудолюбие». Медицинский - «Ликование». Педагогический - «Радость». Медики, мало ликования, проходим ещё раз.

Шагавшие по площади студенты, из которых не все понимали по-русски, с утра до вечера вместо занятий учились изображать из себя проявление трудолюбия, уверенности, радости и иных, необходимых строителям коммунизма качеств.

Я помню, что остановился тогда, как громом поражённый: вся абсурдность и обречённость власти компартии, вся фальшь идеологии, и до этого момента не бывшие для меня секретом, вдруг с новой ясностью предстали передо мной. Я представил себе всю необъятную свою Родину, на трибунах главных площадей которой стоят Весёлые и Находчивые и муштруют колонны марионеток. Прямые потомки и наследники портных. Портных из сказки «Голый король». И не только толпы муштруют, но и тех, кто принимает марионеточные парады. Их тоже. Зрителям запрещено видеть, что король голый, но и король - марионетка, загипнотизированный находчивыми весельчаками, не видит срама людей, согнанных маршировать перед ним. С тех пор, как только я слышу какой-то политический призыв, сразу представляю себе, как его придумывали Весёлые и Находчивые. Вижу все их ужимки, сопровождающие выдумку. Возможно, они попивают какие-то дорогие напитки или, от баловства (они все большие баловники), шутливо кидают друг в друга виноградинки.

При этом они посмеиваются, о! только посмеиваются, не больше того. Хохотать будут, слушая, как весь придуманный ими словесный мусор повторяется правителями перед толпой.

Попробуйте и вы представить это - у вас получится. Любой лозунг, любой призыв, прозвучавший с трибуны.

Шикарная гостиная, удобные кресла, столики с хрустальными бокалами, вазы с фруктами.

В креслах - самодовольные шутники. Мужчины и женщины. Природное их уродство тщательно скрыто холёностью. Они сочиняют: «Кукуруза - королева полей», «Народ и партия - едины», «Экономика должна быть экономной», «Больше социализма», «Перестройка, ускорение, гласность», «Голосуй, а то проиграешь». Дальше не стану, вы уж сами.

Ну а потом с трибуны перед Домом правительства в Баку зазвучали совсем другие призывы, и снова послушная, как дрессированное животное, толпа внимала им. И выкинули они куда-то статую вождя. Напрасно, лучше бы к её туловищу приделали револьверный барабан с набором голов. Мало ли как будет меняться ситуация, поменяли голову у статуи - и нормально, к чему же ломать.

После уничтожения памятника наступили годы новой разрухи, тогда ничего не строилось. Но потом началась волна реконструкций, она коснулась прежде всего районов советского периода застройки. Здания этого периода снесены, и на их месте выросли высокие современные дома. Они расположены дальше от моря, чем исторический центр города, и выше по склону чаши амфитеатра, это придаёт впечатление её крутости, если смотреть по уровню крыш: чем дальше от моря, тем выше. Раньше, до постройки небоскребов, чаша казалась более отлогой.

Зелени стало меньше - каждый квадратный метр земли стоит больших денег, тут не до насаждений. Редкие свечи тополей, вечнозелёные маслины, «сворачивающие и разворачивающие свой веер», как сказал Лорка, - всего этого раньше было куда больше.

Из многочисленных скверов полностью сохранил свой зелёный наряд, кажется, только тот, что раньше был имени 26-ти бакинских комиссаров. Но на месте мемориала, изображавшего человеческую голову, торчащую посредине мраморного круга и держащую перед собой в вытянутых руках чашу с вечным огнём, поставили великолепный, просто неподражаемый памятник безвкусицы - какой-то фонтан, сделанный будто из крем-брюле, ваза не ваза, торт не торт, а чёрт-те что. Мой проект переделки этого памятника был куда лучше. Ничего не ломая, немного приподнять каменный круг с тем, чтобы утопить в нём шею и плечи, а вместо чаши с газовой горелкой установить напротив головы конную статую пушкинского Руслана. Ведь на лбу там не было написано, что голова - комиссарская. Вот это бы был памятник, подобного которому нет нигде! Такая мысль пришла мне в голову ещё в 1987 году. Запомнилось потому, что тогда я впервые прочитал программу Народного фронта.

Стало ясно, что Союзу осталось жить всего ничего. Я стоял тогда перед мемориалом и думал и о себе, и о близких. и обо всём сразу, как думает всякий находящийся в смятении человек. И даже о судьбе мемориала думал.

А в этот раз, когда я проходил мимо, в чаше фонтана сидел китаец и что-то усердно там чистил. Я окликнул его, китаец посмотрел и улыбнулся, а я успел щелкнуть фотоаппаратом. Теперь у меня есть хороший снимок - сидящий в вазе улыбающийся китаец.

Но мой проект реконструкции был лучше.

О загруженности дорог я уже говорил, живи я здесь, ни за что бы не купил автомобиль - ездить всё равно нельзя, к чему тратить деньги? Но сейчас строится множество автомобильных мостов, пока что эти стройки только затрудняют движение, но с пуском их в эксплуатацию, возможно, станет легче ездить.

Как всякий расположенный у бухты город, Баку ночью выглядит особенно эффектно. Сияние его огней, отражённое в чёрном зеркале бухты, придаёт городу праздничный вид даже в будни. Сейчас это сияние стало куда ярче, чем раньше, у всех домов в центре есть подсветка, фасады освещаются ярко-белым прожекторным светом. Высвеченные снизу, будто из-под земли, дома сияют в ночной тьме и кажутся особенно прекрасными и загадочными.

Если моя гипотеза о том, что рост городов на поверхности земли связан с увеличением размеров ада в её недрах, верна, то и ночная иллюминация вполне вписывается в это допущение. Хозяин Ада, властелин Тьмы, Люцифер, наверное, тоскует по тем временам, когда он был ангелом Света.

Огни большого города - огни Люцифера. Свет от этих огней обладает свойствами тьмы - слепит, вводит в заблуждение, а главное, он сгущается, как и тьма. Это Люцифер, принявший лучевой образ, светится в ночи мёртвым светом Огней Большого города. И в фокусе этих лучей Он воплощается вновь, уже приняв образ весёлого, лукавого беса в котелке по имени Чарли. Он - порождение и символ Большого города. Демон триедин точно так же, как триедин Бог. Если посмотреть на весёлого и печального доброго Чарли при дневном свете, перед нами возникает мерзкий извращенец и погубитель молодых душ. Педофил. Где-то читал по этому поводу, что Великим надо прощать их маленькие грехи. По этой логике, нам, ничтожным, надо прощать грехи великие.

Утверждение этой логики и есть окончательное торжество Люцифера.

Третья ипостась Чарли - король шутов. Всего ядовитого выводка кривляющихся на сценах и экранах Весёлых и Находчивых, столь стремительно рвущихся к духовной власти над Большим городом. Злой дух, породивший Большой город, воплотился в нём и завоевал экраны кино.

Маленький симпатичный бес - энергичный и непобедимый. Предтеча Антихриста.

Увеличиваясь в размере, Ад всё приближается к поверхности земли, и язвы городов свидетельствуют о его росте, точно так, как язвы на коже человека свидетельствуют о его внутренней болезни. И застывшая кровь планеты - нефть, превращенная в асфальт, - как струпья высохшей крови на язве.

Эта дикая гипотеза многое объясняет. И упадок городов в Европе после принятия христианства, и стремительный и одновременный их рост по мере отхождения от него, и одновременность этого роста в изолированных в те времена регионах - Европе, Китае и доиспанской Америке. И даже глобальное потепление объясняет эта антинаучная гипотеза. Адский огонь, приближаясь к поверхности земли, разогревает её.

Поклонение дьяволу больше способствует росту городов, чем технический прогресс.

И всё-таки, город возле бухты - красивое зрелище.

Божественно красивое или дьявольски - но красивое.

Но хватит о городе и городах. Надо закончить эту тему с тем, чтобы начать новую.

Люди

На момент распада СССР в Баку проживало полтора миллиона человек, сколько живёт теперь, достоверно не знает никто, но чаще называется цифра в четыре миллиона. Всё это количество распределилось на территории города за счёт его роста вверх, за счёт того, что на месте одно- и двухэтажных домов построены двадцатиэтажные. Но кто-то не поместился, фавелы смотрятся на фоне сверкающих небоскребов особенно удручающе. Есть и бомжи, при этом бомж азербайджанский - явление ещё более трагичное, чем бомж российский. Хотя бы потому, что здесь бомжуют семьями, вместе с детишками. Кроме этого, в России имущие классы искуснее отгораживаются от бедняков, их роскошь не так оскорбительна для окружающей нищеты. В Азербайджане же сладость достатка связана с его выставлением напоказ. Это одна из тех гримас перехода миров, о которых шла речь выше.

Как я уже сказал, население города увеличилось на два с половиной миллиона человек, при этом надо учитывать, что из прежнего числа проживавших здесь людей как минимум миллион уже умерло и уехало. Итого, три с половиной миллиона сельских жителей, ставших не просто горожанами, но обитателями мегаполиса в течение очень короткого исторического времени. Это накладывает отпечаток. И вместе с тем продолжает традицию. Традицию безнадёжной и ненужной попытки превращения Азии в Европу. Из Баку уехали не только представители некоренных национальностей, но и многие молодые и энергичные люди, оказавшиеся способными устроиться в цивилизованных странах. География миграции самая широкая - от Ирландии до Японии и Австралии. Видимо, судьба этого места такова - служить ретортой трансмутации культур, вечно отдавая лучшее и ничего не забирая взамен.

Нынешний внешний облик Баку напоминает все большие азиатские города сразу - что-то от Стамбула, что-то от Сингапура, бухта напоминает Бомбейскую, широкое использование рабского труда - Москву. Многие выходцы из деревень, не принадлежащие ни к каким кланам, трудятся здесь не покладая рук за те же двести долларов в месяц. И живут по сорок человек на тридцати квадратных метрах. Охрана труда? Ну да, а как же, правда, у работающих на высоченных лесах ни страховки, ни касок, но и у надсмотрщиков нет кнутов, и вообще, хочешь - работай, хочешь - умирай с голода, твой выбор.

Здесь в моде фраза о близости азербайджанцев с турками: «Один народ, два государства». Я не этнолог и не могу судить о точности приведённого высказывания. Но вот применительно к России уверенно можно сказать: два разных народа со сходной судьбой. То же процветание столицы на фоне полного запустения окраин, та же атмосфера пира во время чумы, та же реставрация монопартийной системы - какая разница, «Единая Россия» или «Новый Азербайджан». И та же коррупция, предельная её степень. Когда каждый, не принадлежащий к власти, обязан платить её представителям деньги просто за факт своего существования. Не налоги для поддержания существования государства, а взятки для поддержания благосостояния чиновников. И то же вечное движение из проклятого прошлого в светлое будущее. И та же тупая вера, что будущее может быть светлым при проклятом прошлом. Прошлое здесь - всегда - ошибочно и преступно, свет засиял только при нынешней, трижды благословенной власти. Этот морок будет продолжаться вечно. Между тем, к прошлому, какое бы оно ни было, надо относиться бережно, если получится, лучше благоговейно.

Да, разные религии, но и в обеих странах блистающая богатством Вертикаль Власти, пересекая тусклую горизонталь существования простых людей, рисует гибельный крест. Не символ религии, а орудие распятия.

Также примечательно то, что не только я, человек, уехавший из Баку достаточно давно, но и подавляющее большинство моих друзей, никуда из него вообще не выезжавших последние годы, ощущают свою неуместность здесь. И это касается не только тех, кто привык думать и говорить на русском языке. Изменившись, город отторгнул многих своих жителей, без всякого различия. Как я уже говорил, это просто другое место, и его жителям, чтобы оказаться на чужбине, не надо было никуда уезжать. Она, чужбина, сама пришла к ним.

Конечно же, всё сказанное выше мало относится к молодым людям, только начинающим свой жизненный путь. Во-первых, многие, кому родители смогли дать приличное образование, нынче далеко. Те же, кто не смог или не захотел уехать, со свойственной молодости пластичностью приспосабливаются к новым условиям. Иногда это удаётся даже не только молодым. Показателен пример моего одноклассника, бывшего офицера Советской армии. После развала Союза он вначале оказался на войне, потом в тюрьме. Сидел за государственную измену. На суде наивно интересовался, как он мог изменить государству, на верность которому не присягал, а того, которому присягал, на момент суда уже три года не существовало. Суд дал одиннадцать лет, жена - передала стакан коньяка. Как говорится, кто что смог. Чтобы конвой принял коньяк за валерьянку, пришлось, конечно, заплатить. Говорит, это был самый вкусный коньяк в его жизни, тот, которым он запил приговор.

Отсидел всего ничего - восемь с половиной, сидел бы и дальше, но в Европе кто-то решил, что негоже водить дружбу с государством, где есть политзаключённые. Выпустили: с Европой надо дружить. Пенсии, конечно, нет, здоровье, после контузий, ранений и тюрьмы, соответствующее. Но инфаркт перенёс легко. Всё, чему учился, оказалось не нужным, потенциальный противник теперь большой друг, а бывший братский народ - противник, и не потенциальный.

В детстве его, как и меня, воспитывала бабушка, русская женщина родом из Ставрополя. Поэтому язык, на котором думает и умеет хорошо говорить, не соответствует национальной принадлежности. Такие вот стартовые условия для начала новой жизни на склоне лет. Не ноль, но величина отрицательная. Была возможность эмигрировать в качестве репрессированного, можно было уехать в Европу, на обеспеченное существование. Почему не воспользовался такой возможностью, объяснить толком не может. Да и не надо, и так ясно - гордость не позволила. Тюрьма или раз и навсегда лишает человека этого чувства, или доводит его до максимума. У него второй случай.

Интересно вот что. После распада СССР миллионы людей из Закавказья устремились в бывшую метрополию, на словах оставаясь при этом патриотами родных стран. Многие из них не свободно владеют русским языком, и причина их выезда из горячо любимых мест загадочна. Ну если ты так любишь свою Родину, что же заставило тебя оттуда уехать? Ведь пребывание там не угрожает тебе тюрьмой или иными ущемлениями. Но при такой любви, даже если бы была угроза, всё равно надо оставаться.

Так, может быть, все эти люди не такие уж и патриоты? Или они корыстны и не искренни.

И как они все вообще выглядят в сравнении со старым офицером, не пожелавшим променять предавшую его родину на сытую и устроенную жизнь где-нибудь в Скандинавии.

К счастью, мой друг сумел найти работу, стать необходимым и уважаемым человеком. Интересные штуки выделывает судьба. Его отчий дом находится в Крепости, в нескольких десятках метров от того, который надстроил Мир-Ахмед. Сходство места и времени рождения, имён и отчеств, сходство воспитания - бабушкиного, не самого лучшего для мальчика - и полное различие судеб и характеров. И дружба на протяжении почти полувека.

Есть ли за этим некий символ, или просто такое совпадение? Не знаю. Но, думаю, некое мистическое начало заключено во всех совпадениях. В день, когда он вышел из тюрьмы, я проснулся и сказал жене, что моего друга сегодня выпустили. Вечером купил бутылку водки отметить радостное событие. Случайно зашедший к нам знакомый спросил, по какому случаю выпивка. Я сказал, что друг вышел на свободу.

- А, ты в Баку звонил, - догадался он.

- Никуда я не звонил, просто знаю.

- Кажется, ты окончательно спятил, возомнил себя ясновидящим, - ехидно сказал он.

Я спокойно набрал номер и только собрался сказать жене друга, что уже всё знаю, как она закричала в трубку «Выпустили!» с такой силой, что слышно было и на кухне, где, собственно, всё и происходило. Нужно было видеть лицо моего знакомого скептика, чтобы оценить чудесность произошедшего при столь обыденных обстоятельствах. Как я почувствовал, что выпустили, не знаю, ведь по приговору он должен был сидеть ещё два с половиной года.

Но не всем, конечно, дано столько мужества и силы, как моему другу. Иному хватило бы и десятой доли пережитого им, чтобы сгинуть, исчезнуть навсегда. Таких много.

На улицах полно нищих, они не стоят теперь с протянутой рукой, а подходят и тихо просят. Их, конечно, не столько, сколько было сразу после развала Союза. Тогда вдоль улиц стояли шеренги с протянутыми руками - старики, в основном русские. Пенсий не платили, молодые уехали, денег просто нет. Стариков азербайджанских как-то поддерживали дети. Но уделом русских было одиночество. Эти старики все уже умерли, и на смену им пришла другая генерация нищих.

Показателен случай, произошедший в то время с моей тётей. Всю жизнь она преподавала в школе, но к тому времени, о котором речь, была уже на пенсии. Дети, как могли, помогали, но как они могли? Вобщем, как-то, с Божьей помощью, выживала.

Шла она однажды через парк, смотрит, а из мусорного ящика торчит задняя часть человека. Судя по движениям этой части, живого. Потом человек полностью вылез из ящика, держа в руках добычу - две пустые бутылки. Подняв их к лицу привычным движением близорукого книжника, он никак не мог оценить свою находку. Поэтому обратился к моей тёте за советом, не отрываясь от рассматривания находки.

- Сестра, ты не знаешь, такие принимают? - пробормотал человек из ящика.

Она в ответ:

- Не знаю, брат, может, и принимают.

Услышав ее голос, он оторвал взгляд от бутылок и взглянул на женщину, с которой разговаривал. Они проработали в одной школе больше тридцати лет, она преподавала русский язык, он - математику. Узнав коллегу, старый учитель выбросил бутылки и стал плакать, тетя обняла его, только что вылезшего из мусорного ящика, и, как могла, утешала. Это моя-то тётя, человек крайне брезгливый, чистоплотный и скупой на проявления чувств.

Когда мне говорят о торжестве демократии, о падении проклятого коммунистического режима и праве наций на самоопределение, об интеграции в цивилизованный мир, я всегда почему-то представляю двух седых учителей возле мусорного ящика в городе Баку.

Интересно, за что Бог судил мне родиться в стране, в которой кони бросаются с причала вслед уходящим пароходам с эмигрантами, а учителя встречаются у мусорных ящиков?

И ещё один случай из тех времён, он произошёл уже непосредственно при мне. В набитом пассажирами - мужчинами - автобусе ехала русская женщина. Вдруг она стала кричать и заплакала. Оказалось, прорезали сумку и вытащили кошелёк. Женщина плакала, причитала и кляла на чём свет стоит азербайджанцев: «звери проклятые» - единственное, что я могу процитировать из её высказываний. Стоящий рядом с ней человек молча забрал у неё сумку, сунул в неё купюру и передал дальше. Вскоре потёртая дерматиновая, с косым разрезом, сумка оказалась у меня, я положил двадцать пять рублей - огромную сумму в это время и в этом месте. После этого класть по рублю стало нельзя - стыдно. Сумка обошла весь автобус, и никто не уклонился от сбора. Женщина, ни на кого не глядя, вышла, как только завершился сбор. Всё действие произошло в полном молчании, никто не проронил ни слова.

Можно предположить, что бы было с ней, если не собрали бы этих денег, - тогда все в Баку жили впроголодь.

Да и ныне среди моих друзей нет людей, успешных в новом понимании этого слова, то есть чиновников и бизнесменов.

Максимально большого жизненного успеха среди них добился только один, став профессором. Живёт профессор в маленькой квартире в старом панельном доме, ездит на «Волге» ценой в несколько сот долларов.

Другой друг студенческих лет - безработный.

Между собой они дружат, встречаются. У профессора, родом он из Грузии, стать и повадка племенного вождя.

Безработный тоже похож на вождя, только не племени, а чилийских коммунистов, Луиса Корвалана. Черты лица, усы - всё сходится, правда, взгляд другой, беспартийный. Родом он тоже из Крепости.

Мы дружны уже сорок лет, но только сейчас узнал, что профессор, оказывается, пишет стихи, вот не подумал бы. Седовласый профессор этнографии в прошлом - глава административной единицы в Грузии. В Грузии времён Гамсахурдиа - это надо подчеркнуть. А входили в эту административную единицу несколько азербайджанских и несколько армянских сёл. Тогда как раз шла война в Карабахе. Надо было обладать кое-каким дипломатическим даром и кое-каким терпением, чтобы делать такую работу. Картина будет не полной, если не упомянуть о сванах, которые схлынули тогда с гор пограбить представителей некоренных народов, засорявших своим присутствием территорию счастливой освободившейся Грузии. Профессор, тогда ещё не профессор, а глава местной управы, рассказывал:

- Представь, греки все уехали. Греки, которые жили в этих местах с незапамятных времён. Выходит, подобной ситуации не было раньше никогда.

- Ну и что там делать, переезжай сюда, здесь, по крайней мере, нет сванов, - посоветовал наш друг, тот, что сейчас стал безработным.

- Ты знаешь, как в горах образуется сель? Вначале вода несёт мелкие камушки, и это не опасно, часто так бывает. Но вот если смоет большой камень и он кубарем покатится вниз, тогда сель неминуем.

Думаю, если бы он действительно был вождём племени, его бы так и звали - Большой Камень. И вот этот человек, оказывается, пишет стихи. Звучные и образные. Когда выпили достаточно, он стал декламировать их вперемешку со стихами Хайяма, ненавязчиво затеяв тем самым игру в угадайку. Некоторые из хаямовских рубаи - общеизвестных - мы, конечно, смогли отличить, но иногда и путали авторство. То ли действительно стихи хороши, то ли обстановка тёплого звёздного вечера располагала к благодушию, а может быть, сказалась наша неосведомлённость в нюансах восточной поэзии - мы-то оба думаем на русском языке, а значит, хочешь не хочешь, в голове идёт синхронный перевод, искажающий восприятие. Но как бы то ни было, в тот вечер нам открылась неизвестная грань личности нашего старого друга.

Следующая наша встреча прошла уже дома у «Луиса Корвалана». Встреча в расширенном составе - я был с женой и внучкой, мой двоюродный брат - с женой и дочкой. Политкаторжанин пришел, правда, без жены: её в Баку не было. Большой Камень тоже пришёл один, причиной отсутствия его жены послужили, кажется, какие-то сложности, связанные со старшим сыном. Общим количеством собралось больше десяти человек. Хозяин дома, как я уже говорил, безработный, хозяйка - преподаватель музыки, не самая денежная профессия. Но вот стол - несколько видов плова, какие-то кулинарные изыски, под сумму которых любой не самый крепкий мужчина легко осваивает литр без последующего утром раскаяния. Загадка - как им удалось всё это организовать, зато совершенно ясно, что семейный бюджет пострадал основательно, и только понимание этого факта чуть-чуть портило для меня ту атмосферу, что царила в этом собрании.

«Ну а сколько ещё подобных встреч нам осталось, стоит ли считать расходы», - успокаивал я себя.

Хотя, думаю, не так уж много людей найдут эту мысль успокоительной.

Включили телевизор, шёл конкурс эстрадных песен. Никто, конечно, не смотрел, но это был единственный раз за все девять дней моего пребывания в Баку, когда я хоть мельком, но сумел увидеть телевизионную передачу. Запомнилась последняя песня конкурса - посвящённая памяти Гейдара Алиева. За эстрадой засветилось панно, на нём были изображены два президента - отец и сын. Оба улыбаются - отец, соответственно, отеческой улыбкой, сын - сыновней. Свежая задумка, но мне всё же это что-то напомнило, только вот что - до сих пор не могу понять.

Зал поднялся в едином порыве и слушал стоя. Исполнили песню хорошо - сильные, красивые голоса, вполне высокого уровня певцы. Те звания, которые они обязательно получат после этого конкурса, будут вполне заслуженными, даже без учёта тематики исполненного ими произведения.

А вообще уровень эстрадного искусства здесь такой же, как и у нас. Нет, сдерживающее влияние ислама, конечно, ощущается, здесь невозможны артисты, повязавшие платки на голову и издевательски пародирующие женскую старость. Или Моисеев. Такое не пройдёт. Но общий уровень низкий. Так что эта песня на фоне других выделялась. Кроме меня, никто, кажется, не следил за происходящим на телеэкране - не до того, да и привыкли. Монотонный раздражитель блокирует восприятие. Телеподхалимаж надоел здесь так же, как у нас беспощадная телеборьба с коррупцией.

Домой мы возвращались поздним вечером, даже ночью. Таксист, старый человек с внешностью Сантьяго из «Старика и моря», оказался из бакинцев. Разговор наш начался с того, что я спросил, нужно ли мне пристегнуть ремень.

- Как хотите, богатые пристёгиваются, бедные - нет.

- А если автоинспекция остановит, что, справку о доходах показывать? - осведомился я.

- Да нет, не остановят. Никого из-за ремня не останавливают. Просто пролетариату нечего терять, кроме собственных цепей, а буржуазия ездит пристёгнутой.

Потом, почувствовав развитым профессиональным чутьём клиента, таксист перёшел на русский язык - медленный, но правильный, с тщательным выговором трудных слов:

- Раньше говорили, что культурный человек должен уметь говорить по-русски. Я вот пытаюсь своего внука учить, но не получается. Паршивец меня бабушкой зовёт, смешно получается.

Человек показался интересным мне, и мы заговорили о временах прошедших, сравнивая их с нынешними. Соглашались на том, что каждому овощу своё время. Я рассказал о конкурсе песни и о едином порыве, объединившем зрителей во вставании.

- Раньше тоже вставали, но на съездах партии, это был государственный ритуал, но чтобы на конкурсе песни организовывали вставание... Этого раньше не было, - сказал я.

- А никто и не организовывает, это добровольно. Хочешь - вставай, хочешь - сиди. Но, правда, уже с конфискацией имущества.

Таксист без тени улыбки всматривался в ночную даль - ну точь-в-точь Хемингуэевский Сантьяго, высматривающий плавники акул в морском просторе. Суметь так пошутить на чужом и наполовину забытом языке, даже не улыбнувшись при этом, - это не каждому профессиональному шутнику по силам.

Сарказм по отношению к другим - черта общекавказская, анекдоты про соседей, смех над чужими национальными особенностями - всё это в ходу. Но направленный на себя тонкий восточный сарказм - принадлежность азербайджанского национального характера. Где ещё, как не здесь, могли быть сочинены стишки о том, что, если безбожники европейцы не дадут нам иголку, мы рискуем остаться без штанов.

Вспомнилось, в детстве я был поражён фразой своей азербайджанской бабушки. Тогда как раз начали разоблачать культ личности Сталина, все разговоры по радио шли об этом. Своей детской интуицией я ощущал, что творится что-то такое, чего быть не должно в мире. Это потом я понял, что трупопопинательство хуже мародёрства, что разоблачители - суть соучастники и холуи, а тогда только напряжённо, с тревогой вслушивался в речи из приёмника. Наверное, переживал.

Бабушка, то ли уловив детские переживания, то ли в силу других причин, вдруг сказала:

- Что они на этого бедного Сталина все теперь нападают, как им не стыдно. Очень уважаемый человек был. Даже когда он был ещё простым вором у нас в порту, его уже тогда все уважали. И полиция тоже уважала.

Так раскрыть психологический и социальный портрет «вождя и учителя», выразить отношение к его подельникам-разоблачителям, указать - неоспоримо и точно - на шуры-муры пламенного революционера с полицией всего в четырёх коротких фразах!

Сарказм как национальная черта, в том числе сарказм, направленный в свою сторону. И в сочетании с ним - бешеный подхалимаж, чванливое самодовольство, меркантильность. Широта души, заставляющая сопереживать соседской беде и мелочная завистливость. Какие разные качества переплетаются в азербайджанском национальном характере! Ну а в каком они не переплетаются?

Рассказ о людях нынешнего Баку будет не полон без упоминания об успешных его жителях, о тех, у кого всё сложилось и всё есть. На самом деле, таковых достаточно, но они, выставляя свой достаток напоказ ещё более, чем это принято в России, живут здесь так же изолированно. Сверкающие роскошью авто, виллы на берегу моря за каменными оградами высотой в несколько метров - одни только заборы стоят миллионы и миллионы долларов. Что я могу сказать о них? Только, что они есть.

Из всех друзей моей юности лишь один стал бизнесменом. Но не богачом. Перегоняя подержанные машины из Европы, не разбогатеешь.

Особенно если у тебя три дочери на выданье. Старшей тридцать, ростом пошла в отца, высокая красавица. Назвать её красоту восточной было бы неверно, ведь за этим стоит определённый стереотип, которому Лейла вовсе не соответствует. Но это и не клонированная в бесчисленных копиях красота модели - кукольная и бездушная. Можно ограничиться, сказав, что это настоящая, живая красота. Среднюю дочь мы не увидели, младшая, Джамиля, очаровательная смуглянка, она всё допытывалась у меня, почему я считаю Дэна Брауна, автора «Кода да Винчи», сотрудником шайтана.

Пример этой семьи тоже во многом показателен, в том смысле, что такие красивые и умные девочки, безусловно, способные сделать счастливым своего избранника и воспитать хороших детей, не замужем. На это есть несколько причин. Первая заключена в том, что образованные и предприимчивые молодые люди разбежались кто куда смог. Вторая - широкое распространение наркомании. И третья - большие потери на проигранной войне. Погибли как раз их ровесники. О войне здесь вспоминать не принято, что не удивительно.

Сидя у них в гостях за роскошным, полным яств столом, я подумал, что народ, создавший такую кухню, в принципе не может быть воинственным. У народов, чей боевой дух высок, кухня, как правило, проста и незатейлива. Русская кухня, немецкая - самые яркие примеры. Если пойти по пути сравнения, в Европе можно сопоставить итальянскую кухню с испанской. Достаточно попробовать блюда, чтобы определить, какой из этих народов владел половиной мира, а какой сам жил под пятой чужеземцев. А в Азии изысканнейшая кухня у народа, не выигравшего ни одной войны, - у китайцев, а у самого воинственного азиатского народа - японцев - простая кухня.

Герои редко бывают гурманами.

И ещё мне вспомнились слова Толстого из «Войны и мира» о той особой атмосфере дома, в котором живут девочки на выданье. Но, чтобы передать отношения внутри этой семьи, расскажу о собаках. Их в доме две. Большая, пинчер, и маленькая, спаниель. Когда хозяин шутливо замахивается на спаниеля, пинчер бросается и загораживает его, подставляя под удар себя.

Следует упомянуть, что дом отца трёх сестёр находился примерно посередине пути от моего отчего дома до отчего дома «Луиса Корвалана». В самом центре Крепости.

Подчёркивая «крепостное» происхождение своих друзей, я вовсе не пытаюсь утвердить некое их превосходство. В таком случае, чем бы я отличался от тех, кто уверяет, что именно внешне похожие на них люди и есть цвет человечества. Тут другое. С годами я прихожу к мысли, что человеческие отношения - дружба, любовь, вражда - основаны на очень глубинных, скрытых от нас причинах. Чтобы не пускаться в долгие и скучные рассуждения, лучше привести пример. Я знал одну семью, где хранилась старая фотография, присланная из сибирской ссылки дедом жены. Там он запечатлён рядом со своим товарищем, дедом её мужа.

Внук и внучка друзей по ссылке вместе прожили жизнь, родили трёх сыновей, не подозревая о дружбе их дедов. Лишь случайно, после долгих прожитых совместно лет, они обнаружили забытую фотографию, и каково же было их удивление, когда они увидели рядом тех, от кого они оба происходят. И это не единственное совпадение, натолкнувшее меня на мысль, что наши симпатии и антипатии зачастую имеют корни, о которых мы можем и не подозревать.

Любовь с первого взгляда? Но когда он был, этот первый взгляд, сколько поколений назад? Кто знает. Самые важные отношения, оказывается, связывают людей не в плоскости единовременья, как это кажется, нет, они прорастают насквозь, через время. Наши главные, всё определяющие связи не с теми, среди кого живём, но с теми, кто уже умер или ещё не родился. А очевидное всегда лишь проявление скрытого.

Краткое, крайне схематичное описание людей города вполне логично продолжить рассказом о том месте, где заканчивается жизненный путь всех людей вообще. Туда, на кладбище, нас повёз отец трёх сестёр.

Кладбище

Признаюсь, на могилу бабушки, на русское кладбище, я ехал с душевным волнением. В средствах массовой информации сообщалось о вандализме, о переносе могил и тому подобных вещах. Возможно, авторами этих сообщений руководили какие-то личные соображения, а скорее всего, им заплатили за обман. Потому что ничего подобного я не заметил. Но, как это часто бывает, действительность была куда проще и трагичнее человеческих выдумок.

Кладбище расположено в мрачной и живописной долине. Не посещаемый живыми город мёртвых приобретает вид печальный. Никто не трогал могил, их просто перестали посещать, покосившиеся ограды и кресты, не крашенные в течение уже многих лет, стали черными. Высохшие шары перекати-поле, вспыхнув, горят, как порох, их много собирается возле препятствий в виде могильных оград, и копоть от их сгорания усиливает эффект траура. Только здесь, на заброшенном кладбище под Баку, постигаешь размер трагедии, произошедшей в СССР. В обыденной жизни, среди забот и всякого рода мелких утешений, невозможно осознать, что же на самом деле произошло со страной. Крушение империи зла. Империя - всегда химера, об этом писал Гумилев. А мне нравятся химеры: Сфинкс, Дом правительства в Баку, СССР.

Я хожу среди могил несчастных «злодеев», похороненных в ставшей чужой земле, и душу мою переполняет ненависть к тому «добру», что победило это «зло».

Ну, да ладно, бог с ним, этим «добром», эмоции надо держать в узде. Эмоции, но не мысли.

Я думаю, что же ожидает народ, так легко бросивший миллионы своих единородцев, живых и мёртвых, на произвол судьбы, народ, всё братолюбие которого вылилось не в оказание помощи своим, но лишь в усиление ненависти к другим.

О предателях Родины принято говорить с презрением. Но как прикажете говорить о предавшей Родине? Когда было принято решение о передаче Гонконга Китаю, людей предупредили об этом за десятилетия. Чтобы подготовились, перевели, куда им надо, деньги, купили жильё.

В СССР руководство действовало с внезапностью ночного разбойника, с внезапностью разбойника, руководствуясь при этом моралью мародёра.

Но и люди не создали никаких приметных общественных организаций, помогающих попавшим в беду, их - более двадцати миллионов - просто забыли. Лишь банды озверелых скинхедов стали олицетворением национальной консолидации. А изменить судьбу народа к лучшему тогда было так просто, так незатруднительно - собраться понемногу и помочь брошенным старикам. Бог бы заметил это лучше, чем сверкание куполов новых церквей.

Когда я был ребёнком, сёстры моей похороненной на этом кладбище бабушки по секрету говорили мне, каким ужасным человеком был её муж и как она пострадала в жизни из-за брака с ним.

- Представляешь, он царя любил, говорил, что мы, русские, убили своего отца и устроили по этому поводу праздник 7 ноября. И ещё говорил, что, совершив такое, очень глупо верить в светлое будущее. Бог всё равно накажет.

Дед был прав: за убийством помазанника Божьего и его ангелоподобных чад страна была ввергнута в гражданскую войну, голод, болезни, лагеря. Только историки видят причины событий в каких-то сложных теоретических выдумках. Им за эти выдумки платят и, когда их обучают, особым образом переделывают мозги, чтобы они думать не могли. Классовая борьба, культ личности, попытка идеологизации истории - чего только не напридумывали, а ведь всё просто. Предсмертный ужас похожих на ангелов детей и их родителей, убиваемых в подвале, стал причиной трагедии России. Надежды родителей на выздоровление смертельно больного сына, девичьи грёзы юных принцесс - всё закончилось расстрелом в подвале. Существо Ужаса вылетело из ипатьевского дома и понеслось по стране, сея убийства, болезни и голод. Для поддержания своего существования это существо нуждается в ужасном. Как ещё можно объяснить страшное ожесточение гражданской войны, когда люди одной крови беспощадно уничтожали друг друга.

Муж моей бабушки, звали его Мидхад, был сыном того человека, возле памятника которого я сфотографировал свою внучку. Его портрета у меня нет, после ареста деда приходили с обыском, бабушка боялась и уничтожила фотографии. Мне очень льстит мысль о духовной близости с ним. Только я уже не стану осуждать кого-либо за ожидание светлого будущего. Пусть себе ждут. И мой жизненный идеал не монархическое государственное устройство, а зал ожидания в международном аэропорту. Да, и я, как и он, знаю, что выбор правителя, собственно, не велик - либо король, либо шут. Кто сказал, что не бывает шутов кровавых. Сколько угодно - все революционеры. То же позёрство, та же страсть к нелепым одеяниям, фригийские колпаки, кожанки, военная атрибутика в гражданских костюмах. Ленин, Троцкий, Сталин - их легко можно представить в качестве клоунов или комических актёров кино. Но попробуйте представить в таком качестве любого монарха, или Столыпина, или де Голля. Не выходит.

Однако, если людям стали нравиться беспощадные шуты, а не монархи, зачем лезть с нравоучениями. Глупо. Глупо теперь, а во время жизни Мидхада было доблестью. Но я-то живу сейчас.

А ведь одиночество этих стариков было в Баку. И, кажется, не только в Баку, а во многих других местах в лицо кричали: «Оккупанты!», и гнали, и лишали юридических прав, наконец, просто убивали - за жилплощадь, за то, что под горячую руку попали. И снова всё ясно и просто: проигравшая войну баклажанная республика Азербайджан - на сегодняшний день - всё же самый благополучный из осколков СССР. Потому что не обижали, а просто забыли чужих стариков. Горе тем, кто гнал и убивал. Нации, состоящие из ярых националистов, буквально у нас на глазах исчезают, вырождаются и лет через пятьдесят, не более, просто прекратят своё существование.

Многим такие мысли покажутся излишне нравоучительными, оторванными от жизненных реалий. Но нет, я не моралист, утверждение морали - вовсе не моя стезя, но мне нравится отыскивать причинно-следственные связи.

Новое Существо Ужаса, порождённое страданиями брошенных на произвол стариков, несётся по России, сея коррупцию, наркоманию, бандитизм. Но, может, чтобы видеть этот чудовищный призрак, надо быть внуком Мидхада?

...С тяжёлым чувством уезжал я с кладбища. Мысли о будущем, мысли о настоящем. О тех правилах жизни, от принятия которых зависит наша жизнь. Какой шанс к возрождению нации был у русских! Ведь этот народ не может жить без общего дела. И было такое дело, было! Помощь оказавшимся в чужих государствах людям могла объединить народ, вдохнуть новые силы и воспитать целое поколение. Но вместо этого бросились с кошёлками за границу. Бизнесмены с мешками. В этом причина нынешних бед. Вместо сострадания к своим народилась ненависть к чужим. Очень весёлый и дьявольски находчивый Жириновский чутко уловил момент и сумел сделать на нём политическую карьеру. «Черных бить и гнать» - всё очень просто, а какой был успех! Вот и всё, больше никто не смог ничего сделать положительного даже для себя лично.

Но вернёмся к основной теме моего рассказа.

Государственное устройство

Формально Азербайджан - республика, но верховная власть здесь передаётся по наследству. По-другому и не получится, ибо политическая мечта народа сводится к ожиданию «умного падишаха», приход которого исправит ситуацию, вечно нуждающуюся в исправлении. Монархические настроения всегда были сильны здесь, недаром одним из двух сохранивших верность царю Николаю офицеров был азербайджанец, хан Нахичеванский.

Создатель сегодняшнего Азербайджана Гейдар Алиев - единственный из советских лидеров, сохранивший власть после крушения СССР и не запятнавший при этом себя предательством. Ни страны, ни партии, выдвинувшей его на высокие посты, он не предавал. На момент крушения был в опале. Руководство КПСС само отвергло его, и как раз вовремя, избавив от необходимости прохождения позорного пути из секретарей республиканских отделений партии в президенты независимых республик. По первой видимости верный вассал США, но за время его правления не было закрыто ни одной русской школы в республике. Даже в самой России школы закрывались, а здесь нет. Сумел остановить войну с явно превосходящим в военном отношении противником и не испортить отношения с поддерживающей противника Россией. Он и есть тот самый «умный падишах», о котором мечтал народ. В советские времена, помнится, в очередях за продуктами, в тряских переполненных автобусах часто слышалось:

- Эх, хозяина нет.

А иногда кто-то уж совсем смелый произносил страшно крамольную фразу:

- Разве можно было важное дело женщине поручать.

И все понимали, что речь о Каплан, неудачно покушавшейся на Ленина.

Ну вот, теперь Хозяин есть, а то, что живётся от этого народу не слишком сладко, подтверждает верность фразы старины Гераклита: «Не лучше будет людям, если их желания сбудутся».

Мечтать надо осторожней. Вся история двадцатого века - это история воплощения политических чаяний народов. Россия, Германия, Англия, Франция. Да, да, Англия и Франция тоже, ведь кем были Черчилль и де Голль, если не воплощёнными идолами буржуазной демократии. Но люди продолжают мечтать и сейчас, невзирая на уроки истории и предупреждение Гераклита.

Всё сказанное об Алиеве может показаться противоречащим прежним замечаниям о беспощадности власти к простому люду, о торжестве нуворишей и подобных вещах.

Лучше всего это противоречие объяснил мой друг - политкаторжанин.

- Понимаешь, по-другому бы ничего не вышло, если бы не Он, был бы хаос. Ну а мне просто повезло, что я оказался пешкой в чужой игре. Иначе не видать бы мне тюрьмы как своих ушей.

И ещё рассказывают такую байку, будто на одном из чествований Алиева некое приближённое лицо предложило тост за самого умного человека на земле.

- Эй ты, подхалим, постеснялся бы, - ворчливо осадил его патриарх.

- А чего стесняться, я правду говорю. Например, ты смог бы работать президентом США?

- Ну, работа трудная, но попробовать можно было бы.

- Чего там пробовать, мог же ты при Андропове руководить СССР, даже не будучи назначенным на должность. А тут - США, проще работать.

- Ну, ладно, смог бы, допустим, ну и что из этого?

- А то, что их президент и двух недель на твоём месте не удержался бы, мы бы ему - импичмент и власть между собой поделили. Только с тобой у нас этого не получается.

Ну, и поднял тост за умнейшего из умных. Сумевшего объединить в своём способе правления навыки НКВД и традиции восточной тирании. Коктейль ошеломляющего эффекта. У этого способа есть привлекательная сторона - весёлые и находчивые политтехнологи при нём не нужны.

Но хватит о грустном, лучше я расскажу о море.

Море

Все моря бывшего Советского Союза, строго говоря, не пригодны для купания на их пляжах. В том числе и «самое синее в мире Чёрное море моё».

Уменьшенная, искажённая копия Средиземного моря, расположенная слишком далеко на севере.

Вода холодная, грязно, каменистые пляжи. Каспий лишь не намного лучше - вода чуть теплее, песок. Но, конечно, не идёт ни в какое сравнение с настоящими морскими курортами, где пальмы и купаться можно не вылезая на берег погреться. Главное отличие настоящего морского отдыха - его круглогодичность. Однако же глупо было бы не поехать на бакинский пляж хотя бы из-за его доступности. Мы-то уже здесь. Ехать в эти края ради отдыха на море, конечно, не стоит. Но и уже оказавшись здесь, отказываться от посещения пляжа есть снобизм. Конечно, мы поехали. На дачу к родственникам.

В советские времена этот маленький домик вблизи моря был символом достатка. Сейчас смешно об этом вспоминать. Затерянная среди сказочных дворцов хибарка выглядит до трогательности убого. Однако здесь есть всё для хорошего времяпровождения: душ, кухня, три комнаты с большим количеством кроватей. Но вот на море теперь попасть стало не просто: вдоль береговой линии протянулись высоченные заборы богатых вилл, и проходы между этими заборами нелегко найти, ведь каждое землевладение - это участок во много гектаров. Нужно долго идти вдоль нескончаемых оград, прежде чем отыщется узенький проход между ними.

Оказавшись на пляже, я вновь, как в первый день своего приезда, в Крепости, возле пустующего дома с суфийской эмблемой на стене, ощутил ледяное, но обещающее покой дуновение времени.

Береговая линия немного изменилась, каменная коса, уходившая в море в дни моей юности, исчезла под поднявшейся водой.

Было тепло, в море ещё можно купаться, моя внучка с удовольствием воспользовалась этой возможностью. А я, глядя как она входит в море - по-девичьи неосознанно, наивно и безадресно кокетничая, думал что каких-то сорок лет назад точно так же входила в него её бабушка. Как же неизменен этот меняющийся мир! Если бы человек жил не десятки, а, как положено, миллионы лет, тогда он даже изменение уровня воды в Каспии воспринимал бы как циклы, как биения сердца. Сжалось, сократилось, потом разжалось, разлилось и снова сжалось. Сердце Евразии, с севера питаемое великой артерией. Но мы можем только представить себе эту картину, а чтобы увидеть её, у нас, людей, недостаточно времени.

Вслед за Валерией все мы оказались в море, вода не такая уж холодная, градусов двадцать пять. Если плавать, то не холодно.

В молодости море и пляж были для моих сверстников местом вечного состязания - кто первый откроет сезон, когда другие не решаются входить в холодное море, кто в бурю дальше заплывёт, кто больше продержится под водой, кто больше забьёт голов, а в футбол мы играли на пляжах часами, в самый палящий зной. Наверное, так мы готовились к главному состязанию - к взрослой жизни. И вот это состязание позади, и Судья уже посматривает на секундомер, всё, что осталось, - только выпить по этому поводу. Что, конечно, мы не преминули сделать после морского купания. Мы - я и двоюродный брат. Муж сестры не пьёт спиртного, но это не мешает ему быть замечательно интересным собеседником. И даже профессиональное пренебрежение к разговорам не мешает, а, наоборот, содействует этому. Он художник, но не разрешает так себя называть, говорит, что Рембрандт был печатью художников. Подобно тому, да простится мне это сравнение, как Мухаммед был печатью пророков. То есть последним из числа по хронологии. Все после Рембрандта - в лучшем случае живописцы. Он как-то давно признавался мне, что не верит в способность слов передавать что-либо важное. Может, так и есть, недаром одна из лучших книг начинается с предупреждения о бессилии слов.

Конечно, «дао, выраженное словами, не есть настоящие дао». Ну а кистью на холсте? Классики даосизма умалчивают об этом, либо сказывается моя неосведомлённость.

Его картины нравятся мне, «Деревенская коррида» - из испанской серии - просто в душу запала. Тореадор и бык в кольце зрителей.

Ветреный вечер, уже смеркается.

Вспомнилась первая увиденная мной настоящая драка - с финками и криком зарезанного парня.

Ну а то, что на холсте отблески странного света, - это ничего, искусство вообще предполагает помощь Люцифера. Самому художнику трудно.

Двоюродный брат - прямая противоположность нашего живописца, самый талантливый и безошибочный читатель, которого я когда-либо знал. Читал, кажется, всё, что стоит прочесть.

Сидя между ними на веранде, возле мангала с жарящимся шашлыком, отчётливо чувствуешь, что ни аромат жарящегося мяса, ни даже особая, хотя и чуть изменённая ясность сознания от глотка рома, не самое важное в застолье. Куда важнее, кто сидит вокруг стола, чем то, что лежит на нём. Хотя, конечно, сама выпивка на морском берегу - процесс весьма увлекательный.

И, как только наладился этот процесс, стали появляться родственники и друзья. Радость встреч с ними несколько омрачала несогласованность - каждый приносил с собой самые разные напитки: кто водку, кто вино, и всё это приходилось пить вперемешку. Хотя лично я убеждён и готов дискутировать с кем угодно, что в сочетании с лёгким морским бризом и шумом усталого сердца Евразии лучше всего - сухой ром. Но под шашлык, жареные овощи, свежую апшеронскую зелень сгодится всё. К тому же после огненной воды мы заварили самоварный чай, и действие этого напитка аннулировало действие напитков, выпитых раньше.

Так, в разумных и полезных упражнениях прошли два дня.

После возвращения с дачи время понеслось совсем быстро. У нас оставалось три дня, которые мы провели вместе с роднёй. Центром родственного объединения с моей стороны стала моя тётя, сестра отца. Как хорошо, имея взрослых внуков, обращаться к кому-то, «тётя» или «дядя».

А родственники моей жены - люди очень близкие нам не по степени родства, а по привычке и любви. По национальности они русские. Уезжать из Азербайджана не собираются. Не потому, что им так уж хорошо, а потому, что знают: лучше едва ли будет. Поездили по миру, посмотрели. Да, в Европе хорошо живут, в Азии похуже, но нигде не ждут. Ехать в Россию? Менять шило на мыло?

В общем, мы и моргнуть не успели, как оказались уже на вокзале и поезд увёз нас назад, на север.

Может быть, это было последнее моё посещение Баку, а может, и нет. Каждый приезд сюда для меня - это экскурсия внутрь самого себя. А это не всегда приятно, хотя и познавательно. Здесь, в чужом родном городе, перелистывая назад страницы, понимаешь если не смысл, то хотя бы причины событий, запечатлённых на них. И, как всякое другое, это понимание иллюзорно. Например, больше всего на свете я люблю путешествовать со своей женой по дальним странам, но, может быть, это всего лишь продолжение неоконченного путешествия двоюродного дедушки Мир-Ахмеда с его несостоявшейся женой. Брат бабушки - очень близкий родственник. И какая-то сила самовластно понуждает меня к странствиям, а мне кажется, что я сам так хочу.

Погружение в себя - процесс не только мучительный, но и опасный, поэтому я не знаю точно, буду ли я ещё раз в Баку.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.