Как тебе рассказать про то, что теперь? Ну вот, пожалуй, это. Сегодня ночью было происшествие. Жильё наше, как ты сам видишь, неблагополучное. Ближайшие соседи через стену - пьющий пожилой Саша Алмазов и его сын, болеющий какой-то врождённой психической болезнью. В три часа ночи - и такое бывает довольно часто - то ли пьяные, то ли наколотые друзья младшего, Димы, с пивом и креветками, битьём окон и разборками ломились в гости, как в последний открытый кабак, а те их не хотели. Я лежал в постели и думал, что есть только четыре варианта поведения в этой ситуации. Первый - взять кол потяжелее и выйти махаться, и уже облегчить душу, возместить ущерб, нанесённый тебе жизнью, сделавшей тебя то ли патриархом, то ли кликушей. Но это нельзя, это слишком быстро, а ты уже достаточно зрел, чтобы знать про такие вещи, что за всё придётся отвечать ещё при этой жизни, а тем более, за «слишком быстро», потому что просто подставляешь домашних под ответ за свой базар. Второй - просто вызвать наряд милиции и упечь их в «обезьянник» - нападение на квартиру, жильё, имущество, честь, достоинство. Но это тоже вроде нельзя, потому что западло. Мы ведь давно живём не в государстве, а на зоне, правда, догадались об этом совсем недавно, когда государство стало внятно блюсти законы зоны, не подделываясь уже ни под какое там христианство. Поэтому стукануть западло, даже не будучи вором в законе, даже не будучи простым фраером, а иван иванычем, чмом, интеллигенцией, расстрелянной ещё в тридцатые годы. Третий - выйти к ублюдкам и, внятно осознавая, что на самом деле твой страх - это твоё дерьмо, сочувствуя несчастным, запутавшимся в своих ловушках, спокойно и вяло рассказать, что в доме живут ещё три семьи. И в одной - маленький ребёнок, другая отдыхает, оттащивши недельную службу, а в третьей живёт учительница, и ей завтра рано утром на работу. Ясно осознаёшь, что это единственно верное решение, а ещё, что этого не можешь. Что для этого надо быть большим, простым и спокойным, а ты всё ещё, как подросток, возишься с первой серией, ломать себя, подставляться для благодати. Не быть уже слабым и кокетливым, а припадочным. И поэтому заранее выберешь четвёртый выход, который вовсе не выход. И который, как всегда в жизни, побеждает, если не находятся такие люди, как мой папа и Мариин папа, умершие, кстати, почти в твоём возрасте. Вплоть до месяцев у них совпадение - в тридцать восемь лет и три месяца. Только Мариин папа работал следователем по особо важным делам в областной прокуратуре и вечно выходил из салона автобуса разбираться с пьяными нарушителями общественного порядка, и умер, не дойдя несколько шагов до подъезда, от разрыва сердца. А мой папа, по рассказам мамы, был военным врачом, какого в армии солдаты зовут «батя» и который кололся, чтобы вытащить на себе воз по жизни, а умер ночью от инфаркта, заснул и не проснулся.
Лежать, терпеть и ждать, когда ситуация выйдет из-под контроля и ничего выбирать уже не надо. Ты трясущимися руками, с подкатившей под пах судорогой тошноты и восторга мучительно долго надеваешь штаны, кроссовки, выбегаешь на улицу, хватаешь ледоруб, стоящий возле двери, - недавно чистил дорожку. А дальше уже как бог или чёрт на душу положит. А Мария звонит в милицию, вызывает наряд, а сосед Базиль Базилич с соседкой Гойей Босховной объясняют рвущимся из одежды ночным любителям пива с креветками, что он больной и не надо обращать на него внимание. Неужели ночные незнакомцы достигли такой степени просветлённости, что умеют совершенно не обращать внимания, когда их - со всей силы железякой килограммов в двадцать по частям тела. Или, наоборот, исчерпавши набор ругательств, в бога, в мать, в нос, в рот, вышибив пару стёкол из рамы, отправятся поискать другой ночной кабак на дому. Как говорится, всё кончается. А ты будешь лежать и думать, встанешь покурить, чтобы унять нервы или выпить кофе и записать под сурдинку надиктованный речитатив. Короче, Дима, если в двух словах, второй раз я бы не хотел рождаться, потому что жизнь сложилась трагично и тяжело. Я не хочу сказать, что не было счастья, оно было, как некий остаток с мучительной работы, от которой очень устал. |