Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(36)
Никита Янев
 УДИВИТЕЛЬНОЕ ЧУДО

Еще я хотел рассказать про местного юродивого Володьку Деминского. История юродства та же, что генезис эпилептиков у Достоевского. Сначала это почти Христос - князь Мышкин, в конце это Иуда - Смердяков. То же в Мелитополе. Он поет «Моя Украина» и кричит, что ненавидит русских. Рычит по-звериному, мочится в подъезде, а все молчат и терпят. То ли не хотят связываться, то ли он очень хитрый, как Смердяков, перехитривший себя, - здесь та же болезнь. Произвольно переключаемая с фашистского бреда на обыденный монолог речь и отчаяние запутавшегося в себе человека, и где-то в перспективе - петля. Страшный мамин подъезд, косящие под безумных пьющие мужчины и тихосумасшедшие скопческие женщины. Неудивительно, что мое любимое место в городе - больница, за месяц почти что жизни в ней вчера впервые я услыхал слова настоящего жлобства: «Я за тобой ходила три недели, теперь его очередь». Слова старшей дочери своей матери о своем брате. Потом оказалось, что, как всегда, за этим стоит человеческое несчастье. Что они от разных отцов и она старше на восемнадцать лет. Что он женился на евреечке и уехал в Израиль. Живут зажиточно: два дома - там и здесь, две машины - там и здесь, и так далее. А у нее жизнь не сложилась. Это она рассказывала всю ночь в палате с выключенным светом, ухаживая за матерью. А моя мама слушала и плакала, потому что было жалко то ли её, то ли себя, потому что судьба похожая, то ли всех людей.

Всё хозяйство было на ней: дом в селе, огород, скотина. И вот она убежала в город для лучшей жизни. Вышла замуж, родила дочь, муж рано умер или бросил, я уж не помню. Дочь вышла замуж, родила больного ребенка (дальше идут разоблачительные фамилии врачей, которые изуродовали ребенка, потому что тащили щипцами за голову). Ребенок не разговаривает, не понимает, не ходит, только сидит, ест и испражняется под себя. Дочка его бросила на мать, и вот уже тринадцать лет она за ним ухаживает. Разумеется, никакой личной жизни, а у дочери жизнь не сложилась и во втором браке, и матери, вернее своему сыну, она не помогает. Я хотел сказать: вот видишь, и здесь оказалась своя запазуха, что, может, сволочей-то и вовсе нет, включая Гитлера и Сталина. Есть только запутавшиеся и несчастные. Что, может, поэтому Христос целует предающего его на мученическую смерть Иуду. Но мама уже рассказывала, как ей папа рассказывал про своего друга по пьянке, хирурга имярека, который оперировал всегда подшофе, стряхивая пепел с сигареты во вскрытую полость. И как зашивали салфетки и перчатки в животе.

А я переводил с местного на общечеловеческий, что очень тяжело, будучи профессионалом - что водителем, что президентом, что хирургом, - не скурвиться, потому что, с одной стороны, ответственность затусовывается голяком жизни, а с другой стороны, трудно жить семьдесят лет в аварийном режиме, нужна компенсация, перспектива ближайшей радости, вино, женщины, наркотики. Я манкировал еще одним своим призванием после варки борща - быть «аблакатом - купленной совестью», могущим понять, объяснить и простить любой грех и любое преступление, как местный колорит. Этот разговор происходил, когда я, чтобы уговорить маму поехать пожить с нами после операции, рассказал, что женина мама, дочкина бабушка, а моя теща, травилась пятьюдесятью таблетками феназепама, после того как я ей рассказал, что ей все равно, какой будет ее внучка, женина дочка, а мое поприще. Так уж получилось, сидел, писал книжку и смотрел за ребенком, был домохозяйкой. Что ей лишь бы не быть одной. Это мы с ней так дрались за ветхозаветное бессмертие, Авраам родил Исаака, Исаак родил Якова. А потом после годовой самоссылки на Соловки заболел падучей. Мама лежала и плакала. И сначала ничего не могла сказать - горловая судорога, а потом рассказала про женщину, соревнующуюся с единоутробным братом, кто больше ухаживал за матерью. Главная моя работа теперь - это не выходить маму, подумал я, а не сойти с ума от такой жизни. Так что моё писание, как всегда, единственное спасение, не столько для литературного заработка, сколько для чистой совести. Как же люди могут жить в таком дерьме? Для благополучия? Для детей? Или для рассказа о том, как мы чуть не сошли с ума, но все же остались людьми? Удивительное чудо.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.