Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 2(39)
Поэзия
 Алексей Болотников
***
Приветствую тебя, моё село!
Твой герб теперь - соха и одуванчик.
Мне комом в горле речь мою свело,
Я не могильщик твой и не обманщик.

Я тот же пахарь, тот же земледел,
Каким мой дед в деревне поселился.
Я б твою землю, как и дед мой, ел,
Когда б на урожайный год молился...

Но нет во мне ни веры, ни молитв,
Не верую я в промысел господен.
Одна лишь страсть мозги мои сверлит:
Когда, когда же буду я свободен?!

От промыслов политиков, воров,
От всех твоих, село, неуправленцев?
Когда они, заглядывая в рот,
Пред хлебным злаком подогнут коленце?

Приветствую тебя, моё село,
Люблю тебя и заклинаю: здравствуй!
К ночи бы дождь...
А утром рассвело б...
А мне на пашню нужно подсобраться...

***
Итак, в деревне я живу
и землю трогаю живую.
На ней, непаханной, жирую.
Куда мне столько одному?
Подсолнух - призрак коммунизма! -
как прежде, бродит по селу.
И ласточка из-под карниза
пускает вслед ему стрелу.
Злак конопляный в огороде
цветет и пахнет наяву,
и обращается в народе
в галлюцегенную траву.
Итак, в деревне я живу.
Петух мой - самый главный родич -
кричит, как режет по живу,
о том, что мельник умер...вроде.
Что не видать ткача давно...
Швеи, портнихи, повитухи...
А вездесущее говно
плывет, как оползень с Лысухи.
Итак, в деревне я живу.
У города на обороте.
И вижу будущность свою
на дне колодца иль в болоте.
Мой кот «под дурака косит»,
как мэр в «Матросской тишине».
И обихожен он, и сыт,
и расписался на стене.
Его облаивают псы.
А у него марксистский дух,
привитый от КПСС.
А псы... Что псы? Вылавливают мух.
Катится солнышко к полудню,
зной злит полуденных цикад.
А мне, полуденному плутню,
маячит пламенный плакат:
«Земля ценна, как земляница,
с гектара - тонна - по рублю».

В кого ещё мне тут влюбиться?
Когда и так я всех лублю.

***
Тесь - старинное селенье
Средь березовых поленниц,
В цвете марьиных кореньев,
В запахах гумна и мельниц...
Избирателей - две тыщи.
И полтысячи дворов.
Но, пожалуй, не отыщешь
В каждом - куриц и коров...
Баритон овцы блеящей
Перерезал Витя Мягких
В мелодраме настоящей:
«Нет цены на мясо... мать их!..
Нет цены на хлеб и масло...
Перекупщик - первый вор.
То ли совесть, глянь, погасла,
То ли жадность - перебор...»
Я согласен: дикий рынок
До безумья одичал.
Бизнесмен чугунных крынок
По лбу крынкою стучал...
Нынче - новые потери:
Конституционный блеф,
Полулюди, полузвери,
Их союз, точней эрэф.
В общем, бравурным парадам
Поводов не подаем...
И соломы уж не надо -
Мы соломы не жуем.

***
Вот, вот!.. Смотри, мой мутный глаз, ревниво,
как вологодским мхом торит тропу Рубцов,
как он сидит, домашний, и на диво
несвойственный поре глупцов и подлецов.

И как он водку глушит бестолково,
и курит как тоскливо... И следит,
чтоб пепел не упал нечаянно на слово!
Как бы не зная: пепел строку не повредит.
Строку не повредят ни дым мечты тоскливой,
ни плесени сюжет, ответственной за быт,
ни памяти репей, с невероятной силой
цепляющий все то, что хочется забыть...

Поэт Рубцов ушел, оставив нам на диво
Звезду Полей. Ушел. И издали
Звезда Полей сияет сиротливо
... «для всех тревожных жителей Земли».

***
...Вот Межиров - поэт, сидит в «Национале,
среди лиловых врубелевских крыл...».
Он полон яда, как стакан, что налит
одним из почитателей-кутил...
Он цедит черный ром и брызжет ядом
на поколенье выживших плейбоев,
и черное вино «отпетым блядям»
швыряет в ноги, как гранату...
«К бою!
За честь и память заживо сожженных!..»
...И честь, и память - свойство дорогое,
но - тьмы и тьмы плейбоев и пижонов.
Отечество у них, увы, другое.

***
А это - Смеляков, к любви советской строгий.
Поэт он - не из «нерасслышанных имен».
Да, были... были! благосклонны боги!..
И сладкий стон о Любке Фейгельман,
и страшный сон про памятник чугунный
мы наизусть цитировать могли,
как те тунгусы, финны, скифы, гунны -
песнь о «певцах отеческой земли».

***
Мы знали десять строф из Пастернака,
«Шестое небо» Слуцкого читали.
От Бродского (хоть кот его наплакал)
мы новое влиянье испытали.
А Вознесенский, Евтушенко... Яшин?...
С клеймом недорогим «шестидесятник»
они оружием духовным нашим
отягощали наш рюкзак и ватник.

Уже мы говорили о Высоцком,
с филатовским « Федотом...» хохотали
над ...собственным убожеством и скотством.
И в сказку жизни свой сарказм вплетали.

...Горят костры... Шаламов... Рейн и Бродский...
Цветаева, Терентьева, Баркова...
(Во временах удушливо-уродских
поэт творил в застенках и оковах.)

Здесь, в тишине и мраке развитого
социализма(а точнее - неведомо чего),
нет облика! Как нет какого-то итога,
лишь виден тяжкий путь и... следствия его.

***
Кто он - книжный герой ошалелого времени?
Чьей звездой путеводной я вновь обольщусь?
Каким текстом святым, как легендой о Ленине,
поклянусь, прокляну... С кем я в шахты спущусь?!!

Олигарх разорившийся? Мент неподкупный?
Новоявленный образ - пролетариат -
возвратившийся класс?!. (Как кухарка на кухню,
после отпуска с выездом в пансионат?)...

«... Тот же лес, тот же воздух, и та же вода...»
Та же правда в шахтерских забоях!
Но - другого господства пришли господа,
обозленно-тупые, как бесы в запоях.

.. .Кто герой? У кого чистый голос звенит?
Что кричит он читателю, споря с пургою?
Я не слышу героя. Прошу извинить...
Иль другой я?!. Иль мыслью блуждаю другою?

***
Ну, как живешь в эпоху перемен?
Живот не жмет ли старенький ремень?
Не снес на рынок старые долги?
Гляди в глаза! И говори - не лги...
Хочу понять обугленных друзей:
Они - алмаз в окалине? Иль уголь?
Какой геном развился в них? Князей?
Жлобов? Забомжевавших пугал?..
Воров в законе или нуворишей?
Или, надеюсь всё-таки, людей,
Которым не снесло эпохой крыши,
Не натолкало в череп желудей...

О, да!.. О, да, спроси и ты меня,
Каким я местом представляю личность,
куда таскаю задницу с ранья,
какую там накакаю наличность.

Я, как и ты, не склонен к куполам
И со своей сермяжной колокольни
Благословляю паству - по делам...
Целую по утрам свои иконы,
Будя и побуждая шлепать в школы,
Гранит науки грызть и верить в мам,
И папе тайно доверять... проколы...
И да прольется свет. И сгинет тьма.

***
Читатель мой!..
И сельский, и российский,
чуток погрязший в интернетный чат,
Прими же мой поклон, предельно низкий,
я признаюсь: тебе безмерно рад!
За то, что ты, как Пушкин в обелиске,
главу несешь - в цилиндре, без цилиндра -
но с гордостью! Но в умственном изыске!
И в нравственном раздумье, очевидно.
Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.