Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(40)
Поэзия
 Станислав Ливинский
***

Маленький город испуганно глянет.
Дочка-весна мерит мамино платье.
Эта хандра так внезапно нагрянет,
как дальний родственник - вечно некстати.

Чуть погостит, а потом - умотает,
крепко обняв, по случаю разлуки.
Маленький город. И раньше светает.
Господи Боже ты мой, близорукий.

Жучка на привязи нехотя лает,
жмурится, шельма, на первое солнце.
На ночь свернётся калачиком с краю,
так и подохнет, и так же спасётся.

Так и спасётся. Тебе ли на счастье?
Ранняя Пасха в начале апреля.
Нас разделяют на равные части.
Ходики бьют всё быстрей и быстрее.

Так обрываются на полуфразе,
жгут, пропивают огромную фору.
Лечь, говоришь, умереть восвояси.
Господи Боже ты мой, беспризорный.

Маленький город, и я был моложе,
делая вид, что чего-то да стою.
Если бы точка... Но точка чуть позже
станет, пустив корешок, запятою.


***

От майских - ни соринки, ни следа.
На курьих ножках страшные бараки.
Ни мира, ни, тем более, труда.
Об этом и помалкивают флаги.

Ещё был двор, колонка и вода
вкуснее, чем на кухне из-под крана.
По поведенью - пара, два труда,
продлёнка и зашитые карманы.

Потом - осенний день, и первый снег
всё обнажал, припорошив детали.
И отходил очередной генсек,
и сверху пересчитывал медали.

Но я смотрел всё время не туда.
На кумаче в очко играли черти.
Гори, гори, кремлёвская звезда,
звезда любви, страдания и смерти.

Всё не сбылось, как насвистела мне
давным-давно усатая цыганка.
Пластмассовый солдатик, на войне
убитый из игрушечного танка.

Он падает замедленно в листву,
пересекая траурную ленту.
И я серпом срезаю трын-траву,
и молот там кладу, где инструменты.


***

Джон Донн уснул. Уснуло всё вокруг...

...спит животное Собака,
дремлет птица Воробей...


Кошка дышит животом.
Муза спит с открытым ртом.
Укрывается бездомный
оцинкованным листом.

В этом самом крепком сне
спит окурок на окне,
изолента спит и провод,
оголённый до изне...

Спит будильник-егоза,
спит животное коза,
дремлют люди-депутаты,
спит кто против, спит кто за.

Спит верблюд и мотылёк,
«Новый мир» и «Огонёк».
Спят усталые игрушки.
Сердце спит без задних ног.

Спит и колокол, и звон.
Колокольный спит рингтон.
По второму кругу муза
спит, и вновь с открытым ртом.

Рядом с нею спит поэт,
авторучка-пистолет.
Встать по росту, рассчитаться
всем на тот и этот свет.


***

И не вокзал, а автостанция.
Окошко кассы, мелочь в блюдце.
А то б ещё побыл, остался бы?!
Сбил пепел, молча затянулся.

Ещё была девица Старцева:
ходила всё, звала на танцы.
Я напишу - цвела акация.
Никто не станет разбираться,

Что дело было поздней осенью.
Вагончик типа магазина.
Ну и меня когда-то бросили.
И я, как мог, тянул резину.

Смешно, блин, - принц на белом тракторе,
и всё такое в ритме вальса.
Потом - ты не в моём характере.
Счастливо, в общем, оставаться.

И это всё вот так запомнится
неглубоко, на штык лопаты.
Вот, напишу - была любовница,
ну и, конечно, я, поддатый.

Она канючила - остался бы.
Я напишу. Не в этом дело,
что память - роба арестантская
на молодом девчачьем теле.

И не вокзал, а автостанция.
Народ бузит у автолавки.
В трёхпалых рукавицах грация.
Остаться. Попросить добавки.
Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.