Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4(41)
Людмила Семенищенкова
 ЮБИЛЕЙ

Всю неделю Иван плохо спал. Не привык ложиться на трезвую голову. Светка категорически отказалась выдавать ему даже на пиво, потому что сильно на Ивана разозлилась. Дело шло к Новому году, и она проверяла свои соления. Тут и обнаружила в подпольных заначках большую недостачу банок с огурцами, которые Иван со своим дружбаном Серегой потихоньку меняли у Верки-самогонщицы на ее товар. Серегина супруга Людка объявила ультиматум, и он «насухую» с понедельника чинил забор, что еще по осени повалился на соседний огород. Надо было соображать, чтобы хоть Новый год встретить по-человечески, то есть в буквальном смысле весело. Иван придумал. Поближе к празднику (это чтоб подороже сбыть) срубить елку, что растет перед их домом. Елка - как на картинках: ростом еще не вышла, зато по густоте и ровности - хоть лес обойди - не найдешь. За такую столько нальют, что за Новый год не выпьешь. Закавыка одна - Светка этой елкой дорожила, только что иголки с нее не сдувала. Придумали с Людкой себе какую-то терапию. Когда у них плохое настроение, садятся на скамейку около елки и дышат! Как будто не знают, чем больные головы поправляют. Надо так все провернуть, чтоб Светка не догадалась про Ивана.

Спать не давала и перебитая по пьяной драке нога. Иван крепко матерился, но от этого не легчало. Выписался он из больницы под расписку, да теперь крепко жалел, потому что лучше было б ему перележать, - кто знал, что пойдут такие дела!..

Как нарочно, в тот день, как Иван приковылял домой, пришли посыльные из школы и пригласили его на школьный юбилей. Именно не бросили открытку в ящик, а вручили лично со словами, что Ивана ждут на этом мероприятии, надеются, что он будет, потому что из их какого-то особого выпуска в поселке теперь жили только три человека. И написано было не как-нибудь, а «Уважаемый Иван Николаевич! Приглашаем Вас...», дальше - куда (в Дом культуры), в какое время (20 декабря), и все такое. Дети ушли, а он перечитал текст. Светку тоже приглашали, но его написали первым, при этом Иван не помнил, чтоб его вообще когда-нибудь называли по отчеству. И теперь он думал: «Идти или не идти?» Ночью ворочался в беспокойстве, засыпал и просыпался, а решить не мог.

Лучше всего было плюнуть на ихние юбилеи и думать про главное. Тем более, Иван вспомнил, как сколько-то лет назад они собирались всем классом, выпили, а потом каждый хвалился, где работал, как жил, что купил...

Ивану тогда было чем похвалиться. У них со Светкой только что родился Сашка, и они переехали в новый дом, который построили с батей, можно сказать, своими руками... А теперь чем хвалиться? Кто на поселке не знает, что Иван уже второй год нигде не работает, потому что нет здесь такого места, откуда его не уволили по причине пьянства и дебоширства. Кто не видал его побитого, как собаку, или не слыхал его отборного мата, когда ему хотелось самому кого-нибудь побить, и под руку попадались то Светка, то сын? Все учителя знали про него, потому что живет он, считай, рядом с этой самой школой -

на соседней улице... «Ишь ты, - думал Иван, - по имени-отчеству называют! Насмехаются!»... - «Не пойду, - принимал он решение. - А то буду сидеть в культурном доме с лапшой на ушах».

С другой стороны - вроде, все по-серьезному. Вежливо звали... И то, что из их выпуска только и остались в поселке три человека, - это правда. Еще Нинка-почтальонша и Верка, она же самогонщица. Не пойди - скажут, сдрейфил. Всем известно, что он всегда дома, слоняется туда-сюда по поселку без прикрытия, как говорится...

А еще - одно к одному - учительница встретилась, Мария Петровна. Эта всегда остановит, спросит про жизнь, про Сашку, которого тоже в начальных классах учила. Она, конечно, знала про похождения Ивана, но он не помнил, чтоб хоть раз про это намекала. Иван Марию Петровну уважал, и если она что просила сделать - всегда помогал от души. Этим летом ей трубу на крыше поправил, кран отремонтировал... Так вот, Мария Петровна сказала ни больше, ни меньше: «Ваня, если не придешь на юбилей, то обижусь». Так и назвала - Ваня, как в школе в первом классе. «Крути не крути, а придется уважить», - вздыхал Иван и ворочался на кровати.

Опять думал наоборот. Это ж только в поселке их три человека, а понаедут крутые разные, артисты, депутаты какие-нибудь... Теперь их развелось больше, чем народу. Кто-то рассказывал, что Валерка Звягин, их отличник, дипломатом стал, по заграницам шастает... О чем с ними Ивану тогда говорить? Светка - другое дело. Она теперь лучшая швея на своей фабрике, медаль недавно получила. Иван даже не спросил из принципа, какую. Медалистка нашлась! Вот пускай и хвалится, а ему ни к чему себя на этой сходке выставлять. Не пойду, решил Иван. Так и Светке заявил.

Потом вспомнил про новый костюм, который она купила ему на распродаже, пока его оживляли после перепоя в больнице и зашивали ногу. И туфли купила новые. Тогда он на это не обратил внимания - Светка имела привычку тащить в дом все, что продавали дешево. По молодому делу Иван, конечно, любил пофорсить, а на что теперь костюм Ивану? Баб на улице потешать? «Неспроста это!» - осенила его догадка. Что-то Светке врачи толковали про его сердце или легкие... Вон куда гляди! Стало быть, Иван у них под снос уже пошел! А говорила: «К празднику». Его разобрала злость, и когда 20 декабря Светка заглянула в комнату и спросила у Ивана больше для формы: «В школу не пойдешь?», он ответил такими словами, от которых Светка обычно кривилась и ее щеки делались белыми пятнами.

Странно. На этот раз она как будто даже про себя обрадовалась, как-то даже оживилась, даже ответила примирительно: «Ладно, если что надо, скажи, а я собираться буду».

Из своей комнаты он видел, как она достала новое блестящее платье, подошла к зеркалу и примерилась. Иван понял: Светка рада, что он не идет, значит, стыдится его - законного мужа! А было дело - гордилась! Стало быть, теперь стал плохой, списала совсем. И Иван укрепился в своей ночной догадке. Злость, обида и еще какое-то сильное чувство охватили Ивана. И он враз все перерешил. Встал, оделся, поглядел на часы. Стрелки показывали девять. Громко сказал Светке:

- Доставай костюм!

- Это еще зачем? - спросила она.

- В школу пойду.

Светка застыла на месте

- Ты ж... - начала она, но Иван перебил ее:

- Нечего рассуждать. Давай костюм.

Светка открыла шкаф. Вид ее сразу стал неважный. Как будто ее сильно напугали или у нее вдруг заболели зубы.

Иван молча примерил все. Странно, но и пиджак, и брюки были точь-в-точь, как будто специально сшиты для него. Он стоял перед зеркалом, и ему казалось, что там совсем не Иван, а какой-то другой человек. Или хороший знакомый, с которым Иван давно не встречался. Светке, видно, понравилось, потому что она как будто немного повеселела. Сказала:

- Снимай, погладить надо.

Кажется, больше они ничего не сказали друг другу. Молча собирались, молча выходили из дома.

Дом культуры был за углом, всего пройти метров двести, но Ивану эта дистанция давалась с трудом. Светка заметно нервничала, поэтому все время убыстряла шаг, при этом часто спотыкалась, потому что разучилась ходить на каблуках. Иван шел сбоку и немного отставал. Они шли вместе, но издали могло показаться, что каждый был сам по себе. При приближении к зданию Иван специально стал отставать еще больше, чтобы спрятаться за Светку. Он даже шел немного боком, чтобы его было меньше видно.

Еще издали заметил Сашку Лакейкина, про которого все знали, потому что тот ухитрился стать депутатом в каком-то городе и его даже показывали по телевизору... Он почти не изменился, стоял в окружении круглых и гладких мужиков в черных пиджаках и при галстуках. Лакейкин был из другого класса, но они с Иваном играли вместе в футбол за школу, и по-хорошему надо было подойти и поздороваться, но Иван, наоборот, съежился весь и хотел было прошмыгнуть незаметно...

В этот момент Светка споткнулась, ее повело в сторону, и Иван оказался на виду. Он обреченно шагнул вперед и заметил, как депутат обернулся, но... повел глазами и снова отвернулся к своей компании. Не узнал! Иван, можно сказать, проскочил в дверь и перевел дух... Светка тоже не задерживалась. С кем-то поздоровалась, но поспешила в зал. Они заняли свои законные места. Иван пригнулся, ему не хотелось ни с кем встречаться глазами. Искоса поглядел на Светку - она сидела какая-то бледная и явно была не в настроении. К счастью, приглушили свет, на сцену вышли ведущие - и началось.

Вызывали важных людей. Они были из разных выпусков, но почему-то все похожи. В черных пиджаках, белых рубахах, бритые и с животами через ремни. Некоторые фамилии что-то Ивану напоминали, но он никак не мог представить их учениками. Говорили много, их хвалили за помощь школе: кто стулья новые привез, кто компьютерный класс подарил... Европейские окна поставил... Им вручали юбилейные медали, а Иван язвительно про себя комментировал: «Предприниматель-отниматель... Знаем таких...», «Во, еще один выскочил. Небось, в школе выскочкой был...» или «Ишь, отрастили животы! Чтоб было куда лишние медали цеплять...»

Лакейкина вызвали тоже. Он подарил школе какую-то установку для просмотра фильмов. «Спонсоры! - думал Иван. - Телевизоры дарят. А однокашнику не догадаются бутылку пива подарить за так». И завершал мысль про себя матерным словом, которое одно выражало вполне отношение Ивана ко всему, что происходило здесь, и к жизни вообще.

Слушать бойкие речи было как-то тоскливо, и он стал глядеть на большой экран, где показывали картинки с подписями из школьной жизни. Тут было интереснее. Мелькали время от времени знакомые лица учителей и учеников. Во! спортивный зал. Сколько времени тут проводили! Секции были хорошие: волейбол, баскетбол, бокс... А это сад школьный. Сюда лазали тайком за яблоками... Кабинет химии... С химией Иван не ладил, формулы ему не давались... Зато трудовой кабинет - тут Иван знал каждый станок и каждую гайку. У него лучше всех получалось точить, строгать, резать по металлу, работать молотком... По этим делам у Ивана всегда были одни пятерки... Школьная площадка - тут линейки пионерские проводили... «Вот жизнь, - отметил про себя Иван, - уже и пионеров нет, и комсомольцев»... Глядите-ка - Светкин портрет во весь экран! С медалью и подписью... «Лучшая...» Дочитать Иван не успел, пошло новое...

Увлекшись, Иван не сразу заметил, что на сцену вызывали уже не спонсоров, депутатов и предпринимателей, а простых учителей. Он прозевал, кто вышел первый, теперь на сцене стояла их математичка. Надо же! Всю жизнь ходила в черном костюме, так и теперь вышла. «Наверно, в нем родилась», - прокомментировал Иван. Математичку наградили грамотой, а после нее вызвали Марию Петровну. Она вышла спокойно, не спеша. «Как будто на урок идет», - подумал Иван и немного забеспокоился. Как ученик, который боится, что его вызовут к доске. И заволновался он не зря.

Мария Петровна сказала какие-то слова и, как показалось Ивану, посмотрев прямо на него, попросила учеников своего первого выпуска подняться на сцену. Иван вжался в кресло и замер. Не ослышался ли он? Но на сцену уже выходила, как артистка, Нинка-почтальонша. Верка-самогонщица не пришла. А Ивана вызывали аплодисментами. Отступать было некуда. Иван набрал в легкие воздух и пошел на свет сцены, не чувствуя ног в прямом смысле. Он шел ровно, поднялся аккуратно и стал поближе к Марии Петровне. Учительница ободрила его тем, что слегка обняла за плечи и отпустила, а у Ивана задрожали руки. Он хотел засунуть их в карманы и с ужасом обнаружил, что они зашиты. Хорошо, что принесли цветы и вручили им с Нинкой по одному. Иван ухватился за красную гвоздику двумя руками, как тонущий хватается за бревно на воде. Попробовал сосредоточиться.

Мария Петровна рассказывала о том, каким был ее первый в жизни выпуск. Тот класс, в котором учились Нинка и Иван. Учительница говорила просто, не как на митинге, а тихо, и, главное, все, о чем она говорила, была правда. Мария Петровна вспомнила, как встречала первоклассников, как посадила их первый раз за парты... На экране пошли кадры той далекой и смешной жизни... Вот Верка-самогонщица уткнулась носом в тетрадку...

Витька-цыган растянул баян, из-за которого видна только его кудрявая голова... Интересно, где он сейчас? Звягин-дипломат делает подтяжки на перекладине... Майка из штанов вылезла... А! Вот и Иван - на спортивной площадке стоит в воротах... Он уже тогда ни одного мяча не пропускал! О! Маринка-танцорка на школьной сцене... Вот и весь уже 3-А сидит за партами, одинаково сложили руки, слушают, как Петр Данилович, ветеран, рассказывает про военные подвиги... А интересно было слушать!.. Иван - за первой партой.... С кем это он? С Нинкой-почтальоншей! Они переглянулись на сцене... Стало весело. И тут Мария Петровна сказала, что Иван был ее правой рукой, во всех трудных делах он был главный ее помощник. Вспомнила, как он залез на самую высокую березу, чтобы закрепить скворечник, и потом там жили скворцы, за которыми наблюдали всем классом... Это была правда. Как Иван помогал красить парты к первому сентября и не ушел из школы, пока не покрасил последнюю... И это была правда. Как его назначили командиром звездочки за ответственное отношение ко всему и как он сочинил лучшее стихотворение на заданную тему и получил за это к Новому году особый подарок - книжку стихотворений русских поэтов... Все, о чем вспоминала учительница, была истинная правда. Иван уже совсем успокоился, вел себя свободно, даже один раз негромко рассмеялся на слова учительницы...

И тут им с Нинкой предложили сказать ответное слово. Ивана как будто окатили ледяной водой. Пока Нинка выступала, он сначала весь похолодел, потом вспотел, напрягая свой ум, но ничего не приходило в голову. Он посмотрел на учительницу, но ему уже несли микрофон, и установилась тишина. Тогда Иван, не отрывая взгляда от одобряющих глаз Марии Петровны, сказал кратко, но от всей души, что первое пришло в голову: «Наш класс был самый лучший, это правда. И наша учительница самая лучшая. Тоже факт». Микрофон взяли, он услышал громкие аплодисменты. Они не смолкали, пока Иван спускался со сцены, шел к своему ряду и садился. Ему улыбались, и это подтверждало, что Иван сказал хорошо.

Иван еще какое-то время сидел не шевелясь, как будто его чем-то оглушили. Он только видел, как выходили еще учителя, что-то говорили. Он видел, что на сцене девочки-скрипачки играли музыку, но музыки не слышал. Ивана мучил вопрос: хорошо ли он сказал в самом деле или это ему показалось? Он украдкой взглянул на Светку. Она сидела ровно, гордо, а самое главное - ее щеки зарумянились точно так, как бывало, когда Светка была чем-то довольна. Он молча положил ей на коленки цветок, который теперь был ни к чему... Светка бросила взгляд на Ивана, и по ее сверкнувшим глазам Иван окончательно понял, потому что знал Светку: он сказал не просто хорошо, а лучше всех.

Иван распрямился. Посмотрел вперед в зал. О нем забыли и слушали музыку, Иван прислушался. До музыки он давно не был охотник, признаться, даже забыл, что она есть на свете. Ему вдруг стало нравиться, как эти девчушки-пичужки водят смычками, как они стараются изо всех сил для тех, кто в зале, и для Ивана тоже... Их музыка напоминала о чем-то таком, что Ивану было знакомо, но уже было далеко от его теперешней несуразной жизни. Он, может быть, и вспомнил бы про это, но скрипачки опустили смычки, поклонились и ушли. Объявили об окончании торжественной части.

Иван не хотел выходить из зала. Светка, наверное, тоже, потому что она не спешила. Они медленно выходили вслед за другими. Кто-то с ними здоровался, они кивали. В коридоре к Светке подошли расфуфыренные девицы и зачирикали... Иван чуть отошел в сторону, но заметил, что они поглядывали на него, как будто он был молодой и красивый, как раньше. Иван подумал: «Сейчас бы мячик покатать! Сыграл бы запросто». Он забыл совсем про перебитую ногу, как будто к нему вернулись прежняя удаль и молодое настроение.

К Ивану никто не подходил, все кучковались по классам, хотя, проходя мимо, здоровались. Когда Светка наговорилась, они вышли на улицу.

И Иван, и Светка остановились разом. Пока они сидели в зале, выпал снег. Навалило так, что все стало по-другому. Площадь белела, как новый тетрадочный лист. Дороги уже протоптали, но они все равно были чистые и ровные. «Теперь можно будет и на лыжах», - подумал Иван, снова забыв про больную ногу. Светка было шагнула вперед, но, поскользнувшись, ухватилась за руку Ивана. Он поддержал ее, и так, не разнимая рук, они пошли к дому.

Чтоб не молчать, Иван сказал:

- Ну и навалило! А говорили, зимы не будет.

Светка подхватила с радостью:

- Передавали, что мороз продержится до Нового года...

И добавила как-то робко:

- У Сашки нет хорошей шапки. Если дадут премию, надо купить. Сам за стипендию не купит.

Давно уже Светка не советовалась с Иваном по таким делам. И он, как бывало раньше, по-хозяйски одобрил:

- Надо так надо. Только покупай хорошую, а не на распродажах.

И неожиданно для себя сказал:

- После праздников зайду в школу. Говорили, что им слесарь нужен.

Светка не ответила.

Он знал, почему, и тоже больше ничего не сказал.

Свернули на свою улицу. Бабы-соседки уже вышли с лопатами чистить снег около своих развалюх. Увидев Светку и Ивана, идущих под руку, они от удивления раскрыли рты. Наверно, они стояли так, пока Светка и Иван не закрыли за собой калитку.

Дома Светка быстро сняла свой наряд, подвязала халат фартуком и пошла хлопотать на кухню. Иван, пока она не видела, еще постоял перед зеркалом. Потом не спеша снял пиджак, брюки и аккуратно все повесил в шкаф. Надел старые штаны, рубаху, еще раз взглянул на себя. Как-то сразу стало скучно Ивану, как будто здесь не хватало воздуха. Он взял свою фуфайку, теплую шапку и, сказав Светке: «Пойду чистить снег», вышел с лопатой на улицу. Сразу вздохнул глубоко. Другое дело! Подошел к калитке и поглядел туда, где росла Светкина любимица-елка.

Иван про что-то подумал и сказал вслух: «Ладно, не боись». Перевел глаза на березу, что раскинулась на другой стороне улицы, как наряженная невеста... Про себя усмехнулся, заметив на ветке синицу. Она подпрыгивала, хитро поглядывая на Ивана. И тут ему вспомнилось стихотворение, про которое говорила учительница и за которое он получил тогда в подарок книжку:

Пришла зима.

Застыли елки.

Медведь укрылся снежной горкой.

Придет весна. Растают горки.

Медведь полезет из-под елки.

Какое-то новое чувство начинало распирать Ивана. «Пришла зима. Застыли елки...» «Придет весна. Растают горки...» Он вспомнил, как тогда забрался на теплую печку и не слез, пока не прочитал всю книжку до конца... Потом он ее аккуратно обернул бумагой и решил выучить наизусть все стихотворения. И много тогда выучил. . .

Иван не услышал, как Светка позвала его ужинать, и оглянулся на скрип двери.

Светка стояла на пороге раскрытая, подвязанная мокрым фартуком и глядела не на Ивана, а куда-то поверх... Она была еще румяная, и глаза ее блестели так, как давно уже Иван не видел. Он задохнулся от чего-то. Быстро отвернулся, откашлялся. Не оборачиваясь, сказал громко:

- Вот жизнь пошла - одни праздники: то юбилеи, то Новый год!

И не узнал своего голоса.

Светка молчала.

Тогда Иван вместо того, чтобы затвердить мысль привычно крепким словом, почему-то сказал совсем по-другому, как говорил его отец, когда был еще жив:

- Иди в хату, а то простынешь. Я скоро.

И стал откидывать снег лопатой...

Серега подкрался незаметно и пульнул снежком в Ивана. Иван не успел выругаться, потому что перед его глазами появились десятирублевые бумажки и радостное лицо дружбана. Серега с ходу заявил:

- Людка дала на пиво. Забор поставили.

Но вместо того, чтобы сказать, как обычно: «Сгоняем к Верке!», Иван помедлил и опять ответил почему-то по-другому:

- Мы сегодня со Светкой в школу ходили. На юбилей.

- Не понял, - тупо уставился на Ивана Серега.

- А что тут понимать, - негромко, больше для себя, ответил Иван и с силой воткнул лопату в снег...

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.