Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4(41)
Елена Клименко
 ДЕГУСТАЦИЯ ФРАНЦИИ

Ах, Париж, мой Париж!

Не хочу я в Париж.

Я и здесь-то случайно лишь выжил.

Денис Бевз

Невстреча - тема русской поэзии Серебряного века

Для меня дорога во Францию началась с тревожных снов об одиночестве в чужом городе. Еще раньше был «щебет птиц» на виниловых пластинках, по которым мой отец самостоятельно изучал французский язык, чтобы читать в подлиннике Ги де Мопассана. Позднее - чарующие песни французских шансонье, воздушные и пронзительные романы Франсуазы Саган, суровая немногословность комиссара Мегрэ в изображении Жоржа Сименона. А настенный коврик «Про Красную шапочку», под которым я провела не только детство, но и студенческую юность: дремучий лес, волчище размером с корову, преграждающий дорогу бедной девочке с корзинкой?! А ведь до бабушкиного дома рукой подать! Сколько фантазий пробуждало это полотно неизвестного автора!

У каждого своя мечта о Франции. И однажды летом в пыльном автобусе, ещё не открыв международный конверт, догадываюсь - мечты сбываются! И читаю: «Высылаем приглашение, ждём в гости». Письмо как распахнутое окно в другой мир. «Мне письма издали - подушки с кислородом». А спустя пару месяцев я, тридцати-с-лишним-летняя безработная сибирячка, бледная и взмокшая от нервного напряжения и пересадок, выхожу из самолёта и бегу вместе с остальными в темноте бесконечных эскалаторов аэропорта Руасси-Шарль де Голль в предвкушении встречи с самым романтичным городом мира.

Этому забегу предшествовало крещение - так спокойнее: всё-таки первая по-настоящему зарубежная поездка (советская Прибалтика не в счёт); влезание в долги и тому подобное. Хлопоты меня больше пугали, чем радовали. Я была психологически раздавлена недавней смертью матери и внезапной безработицей - увольнение по псевдо-своему желанию после десяти лет непрерывной работы, какой-никакой стабильности. Эти потери плюс собственная повышенная тревожность наложили отпечаток на поездку, лишив её априори предполагаемой беззаботности, но между тем…

На железнодорожном вокзале свежеиспечённая крёстная вручила мне бутылочку освященной воды, из которой я периодически прихлёбывала впоследствии на жарких парижских улочках. Подруги снабдили яблоками и шоколадками в дорогу. После десяти не выездных за пределы области лет в дальность поездки не верилось. Да и получение визы оставалось под вопросом - считалось, что незамужним женщинам неохотно дают гостевые французские визы. Так что я не надеялась уехать дальше Москвы, пока, позвякивая «Сибирским бальзамом», пощёлкивая кедровые орехи и распространяя запах «Птичьего молока», фирменный поезд «Томич» перемещался из зелёного моря тайги в края опадающих яблок.

Спустя два дня

На Казанском вокзале столицы меня встретил магнитогорский поэт Игорь, которого я знала только по переписке и увидела впервые. Игорь учился на Высших литературных курсах и жил в общежитии Литинститута, где я нашла приют на время получения визы. Несмотря на активную переписку с ним и его женой Галиной, тоже поэтом и по совместительству родственницей приглашающей стороны, я не подозревала о физических недугах Игоря и потому, увидев его у вагона, поначалу опешила. Но он не дал мне долго пребывать в шоке, ловко подхватил мои вещи и увлек к стоянке такси, так как в московском метро наступал час пик. В пути Игорь подготовил меня к особенностям проживания в легендарном общежитии, забытых мною после абитуры-1988. Грязь на общей кухне и в санузлах меня смутила. Впрочем, после душа и чая я пришла в себя и даже собиралась пообщаться с литсобратьями. Однако пол продолжал качаться под моими ногами, и я предпочла прилечь на одну из двух кроватей в Игоревой комнате. Он же отправился к соседям, откуда через пару часов его принесли товарищи по цеху и аккуратно уложили на кровать, заботливо укрыв покрывалом. Товарищи регулярно навещали нас всю ночь с предложениями «Киевского» торта и светских бесед. Если бы не утреннее хождение в посольство, я бы не устояла - «не улежала», но… Вообще меня удивило внимание к моей персоне. По-моему, я выглядела ужасно: изможденная стрессом и простывшая, так как в первую дорожную ночь испугалась неспящего бультерьера в соседнем купе и не сходила за вторым одеялом. Но поэты - удивительные люди, и представления о женской привлекательности у них особые.

Таким образом, в кошмарном полусне наступило утро сентябрьского понедельника. Троллейбусом и метро к семи часам добралась до посольства-консульства Франции, взяв с собой только яблоко (как на анализы натощак), так как знала, что туалетов для посетителей не предусмотрено. Ко времени запуска «в клетку» в железных коридорах было не протолкнуться. Внутри помещения служащий - француз - спросил, есть ли у меня страховка и деньги, и выдал талон на собеседование на этот же день, а предполагалось, что только на следующий! Счастливцы с талонами, мучаясь раздумьями и советуясь друг с другом, заполняли анкеты, искали клей для фотографий, занимали очередь в окошки. Я предпочла бы попасть на прием к девушке, но угодила к симпатичному юноше, обреченно решив, что, наверное, нынче мне суждено получать помощь от мужчин. Вопросами меня мучили недолго - языка не знаю, внешний вид нетоварный. На руку также сыграло гостевое приглашение от женщины, а не мужчины. После разборок с лишними бумагами милый дяденька (опять же!) послал меня в кассу оплачивать визу, а парочка уголовного вида парней обменяла мои доллары на недостающие рубли. У кассы оставалось только угадать свою фамилию, выкрикиваемую с акцентом, заплатить и получить визу. Визу мне дали на тридцать дней вместо пятнадцати, и в час дня я, голодная, но радостная, отправилась домой.

Вторник был посвящен звонкам во Францию, где меня не ждали так скоро, но обрадовались быстрому решению вопроса с визой. Погулять лишнего, правда, мне не удалось, так как друзья запланировали поездку на Мальту. Покупка обратного билета в Сибирь, поиски авиакасс: «Мне бы завтра в Париж…». Наискосок от Литинститута предложили недорогой полёт скандинавской авиакомпанией SAS с пересадкой в Стокгольме по пути туда и Копенгаген обратно. Пересадка меня напугала, но что делать?! От нервного напряжения не лезли в горло вкусности, купленные Игорем специально для меня. Днём он выгулял меня в Останкинском парке - башня, пруд, утки, Шереметьевский дворец. Поздно вечером опять звонила во Францию с центрального телеграфа. Моё сообщение на автоответчик получили, завтра встречают. Игорю необходимо было вернуться в общежитие к десяти вечера, поэтому пришлось торопиться, бежать по враждебным улочкам-декорациям. Москва меня угнетает - я здесь чужая, несмотря ни на что и кого.

Среда

После некоторых раздумий Игорь решил проводить меня до, а не после занятий. Мы рано встали, быстро собрались. Ручную кладь я поместила в ярко-зелёный пакет с изображением футбольного мяча и надписью "Томь" - чемпион. На троллейбусе добрались до остановки шереметьевской маршрутки, куда Игорь меня загрузил, пожелав счастливого пути. В аэропорту недолго поломала голову над таможенной декларацией, купила фотоплёнку и газетку, полдня читала и ждала отлёта. Кроме группы китайцев, никто не нарушал тишину зала ожидания.

В Стокгольм летело человек двадцать. Нас вкусно накормили - ветчина, салат, хлеб, масло, кофе, апельсиновый сок, пирожное - и напоили. Я попросила то же, что взял сосед, думая, что у него пиво, а это оказалось красное калифорнийское вино в миниатюрной бутылочке, довольно кислое. В Стокгольме две русские женщины из Гетеборга помогли найти билетную стойку, где я получила посадочный талон на следующий самолёт, и стойку вылета № 13 (!). Женщины советовали в случае чего не стесняться обращаться к очень доброжелательным служащим аэропорта. Наблюдая за пассажирами, я всё больше проникалась симпатией к спокойным норвежцам и северным народам вообще. Увидев чучело северного оленя возле магазина, вспомнила сказку о Снежной королеве. И я, подобно Герде, всю жизнь ищу брата, правда некровного.

На ночь глядя вылетели в Париж. В почти полном салоне самолёта пыталась читать английские журналы, чтобы освежить язык. Была сыта еще предыдущим ужином, поэтому вяло поковырялась в рыбе и макаронах с сыром, ветчиной и горошком. Сыр был, видимо, настоящий французский: с синими прожилками. Десертный крем с лимоном приятно удивил.

Выйдя из самолёта, пассажиры понеслись по бесконечным коридорам. Замаячила надпись «Багаж», перед которой находилась стеклянная будка таможенной паспортной проверки. Девица в будке скептически посмотрела на меня, хотела что-то спросить, но махнула рукой и поставила печать о въезде в мой паспорт. Смешавшись с толпой ярко одетых марокканцев, нашла в багажном зале свою сумку, радостно схватила её и отправилась к выходу, где меня ждали Дима и Ирина Лещинские, мои томские друзья. С Димой я училась на одном факультете прикладной математики и кибернетики Томского университета, окончив который, он женился на Ирине и поселился в Академгородке, где я жила и работала. Но особенно сдружились мы, как ни странно, после отъезда Диминой семьи в США.

Мы с Ириной обнялись и сфотографировались на фоне марокканцев, чтобы запечатлеть мой первый шаг по территории долгомечтаемой Франции. В отличие от меня встречающие были веселы и расслаблены и жаждали моих восторгов по поводу французской действительности. Но у меня не было ни слов, ни сил, ни улыбок. Сказала, что пока не верю ни глазам, ни ушам. Прежде всего, я просто устала - надо было взять чемодан поскромнее и полегче. Но мне хотелось, чтобы первая зарубежная поездка прошла на высоте, в том числе за счет объёмного кожаного саквояжа, взятого напрокат у русско-немецкой подруги. «У сумки есть опыт зарубежных поездок, она мне поможет». В подземном гараже, куда мы спустились на лифте, нас ждал автомобиль «рено-меган», который усиленно рекламировало российское телевидение. И вот сказочный платановый сумрак смыкается над нами. В ночной прохладе скоростной трассы комментарии не нужны.

В Фонтенбло добираемся часа в три ночи по московскому времени. Вилла «Святая Анна», на которой сейчас живет Димина семья, - просто дом моей мечты! Два этажа, мансарда, подвал с винным погребом, в саду огромная липа-глобус! За забором из песчаника ухоженный лес, когда-то используемый для королевской охоты. Но эмоции остаются внутри меня, а внешняя козерожья сдержанность разочаровывает моих друзей.

На первом этаже дома находится гостиная с камином, переходящая в столовую с выходом на террасу, и кухня. От прежних хозяев осталась встроенная посудомоечная машина и мини-пылесос для сбора хлебных крошек. На втором этаже - будущая библиотека, кабинет, санузел, спальня. Мне предложено выбрать между мансардой и вторым этажом. Комнатка в мансарде рядом с душем и туалетом - это плюс. Но в ней нет окна. Это минус, перекрывающий плюс, и я выбираю библиотеку. Мне нравится простор квартиры, минимум вещей, чистые цвета: белый, голубой, жёлтый. Бежевая библиотека пока абсолютно пуста. Для меня туда приносят раскладную кровать и вешалку. В узкое окно виден растущий по соседству банан. Плюс люстра-тарелка - и уютный интерьер готов.

Четверг

Знакомство с Фонтенбло

Мой первый французский завтрак, приготовленный Димой, состоял из яичницы с ветчиной, сыра, йогурта и кофе. Друзья решили меня немного откормить. Ирина утром ограничивается половинкой стаканчика йогурта и истязает себя тремя видами физзарядки.

После завтрака отправились в Инсеад. Это международная финансовая школа, где Дима учился, а теперь работал вместе с Ириной. Первым делом Дима предупредил меня о собаках, которые гадят где попало, хотя имеют право на два булыжника вдоль бордюра. В воздухе действительно витал смачный запах подсохших собачьих «розочек», не перебиваемый запахом опавшей листвы. Поэтому поначалу я честно смотрела не по сторонам, а под ноги. Собак во Франции любят. Они милы и ухожены - буквально за первым же углом мы встречаем вывеску собачьей парикмахерской, - в отличие от худых, голодных и, наверное, поэтому злых кошек. Мне, заядлой «кошатнице», это обидно. Но собачьи «следы» не могут отвлечь меня от уютной красоты французского городка: узкие мощеные улочки, цветочные кашпо под окнами. И Франция мне уже нравится. Отношение к туристам доброжелательное. Заметив, что мы собираемся сфотографироваться на фоне мэрии, встречная старушка приветливо улыбается и меняет траекторию своего движения, чтобы нам не мешать. И эта ситуация повторяется неоднократно. Автомобилисты тоже уступают дорогу пешеходам и друг другу. Стоит только пешеходу ступить на переход, машины останавливаются. Но такая вежливость, как заметил Дима, характерна только для маленьких городков.

В Инсеаде, отправив первые электронные записки в Томск, поприсутствовала на вводной лекции по поводу профсоюзной поездки на Мальту в конце сентября. Лекция проходила на французском, но со слайдами. Все много веселились, обсуждая тонкости. На Мальте строгие нравы, там запрещены декольте, но, как выяснил заинтересованный в этом вопросе Дима, разрешены шорты. Уже известно меню: козий сыр, который Ирина терпеть не может, рыба и тому подобное. Мне лично на Мальту не захотелось, я её по телевизору видела. Меня даже удивило, что, голосуя, большинство выбрало Мальту, ведь в списке была, например, Португалия, и цена поездки роли не играла.

Из Инсеада Ирина повезла нас на своей старой «реношке», стоявшей в тамошнем гараже с июня, домой есть «голубцы», которые она приготовила утром. «Голубцы» оказались перцами и кабачками, фаршированными мясом и рисом. Обед происходил на террасе, мы фотографировались на фоне дома и сада. Мне с вечера была оставлена курица, которую мы поделили. Шоколадный десерт, яблоки - не из своего сада. Свои - кислые. В саду также растут слива, черешня, виноград, липа, крыжовник, смородина, голубая и зеленая туи, а также цветы, поедаемые толстыми виноградными улитками. Раковины улиток хрустят под ногами. Когда я поинтересовалась, как можно попробовать улиток, Ира ответила: «Да очень просто, бери их с куста, поливай лимонным соком и ешь!» Над садом уже поработала Ирина свекровь, но еще, на Ирин взгляд, необходимо пилить и пилить. А Дима растения жалеет.

На сытый желудок мы с Димой пошли гулять в королевскую резиденцию (Шато) Фонтенбло, покупать открытки и фотографироваться на каждом живописном углу. В 1981 году дворец и парк Фонтенбло вошли в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО во Франции. Тяготеющий к естественности английский и геометрически выверенный французский королевские парки по-разному живописны. Пруды, гроты, беседки, фонтан «Диана-охотница с писающими собаками». По дорожкам вперемежку с детьми и голубями разгуливают павлины. Дима рассказывал о своих поездках на конференции: «В Швейцарии жить не хотел бы - слишком много регламентаций-указов, типа «завтра высадить на южном окне красную герань», еда в строго определенное время и тому подобное». Герань и во Франции на каждом шагу. Мне непривычно было видеть это комнатное растение на улице, да ещё в таком количестве.

Посетили некоторые магазины. В промышленном мне приглянулась стеклянная тарелка. Рыбные развалы радовали глаз сочетанием «стальной» чешуи, зелени и лимонов. В местной картинной галерее я тайком запечатлела размашистое изображение роз. В любимом Димином магазине видео-

кассет на английском языке встретили его знакомых: француженку - мать четверых детей - и турчанку. Обе улыбались мне, жали руку и долго болтали с Димой по-французски, за что он передо мной извинялся. Но его французский недостаточно хорош, надо тренироваться. Многодетные француженки могут не работать, получая большое детское пособие, начиная с третьего ребенка. И Димина знакомая - веселая, симпатичная, молодая - совсем не походила на российских замотанных мамаш.

Дима сетовал по поводу своей мамы, которая ревнует его к друзьям, приезжающим в гости. Хорошо, что нынче она уже побывала с ними в Амстердаме, который, кстати, не оправдал ни её, ни Ирининых надежд. Хотя шприцев в каналах не валялось, но и тюльпанами не пахло. Да, Димина мама - яркая личность! Воспитала в одиночку такого замечательного сына. Несомненно, благодаря её энтузиазму он закончил английскую спецшколу, получил высшее образование в России и США и теперь работает за границей. Что касается маминых организаторских способностей, хорошо помню нашу первую встречу, когда, зайдя к Диме и Ирине на чашку чая, буквально на пороге получила от неё тряпку со словами: «А ты будешь вытирать пыль!» Хорошо, что у Ирины неиссякаемое чувство юмора.

В Швейцарии понравилось всем, в Греции - тоже. «Греция очень хорошая страна для русских туристов - понятный язык, сходные привычки, но зелени маловато». В Италии Дима жить опасается, так как ему нравятся итальянки, а Ирине - итальянцы. А мне кажется, что эту семью никому не разрушить - так хорошо Димина меланхолия излечивается Ирининым оптимизмом. К тому же они оба легки на подъем, любят спорт и активный отдых.

После Шато бродили по извилистым улочкам Фонтенбло, переходя в более престижные районы. Впрочем, дорогие виллы от бедных отличались только размерами, не слишком выбиваясь из общей песочно-серой гаммы: тот же песчаник стен, те же небольшие садики. В одном из них я увидела берёзу, которая довольно странно смотрелась на фоне платанов и каштанов. Кстати, цветы и зелень на фасаде дома были высажены крестообразно. Дима предположил, что там находится какое-то религиозное заведение. В шикарных, вычурно барочных виллах часто располагаются дома престарелых. Это традиция. Тогда же единственный раз за всю поездку увидела крупную, агрессивную сторожевую собаку. Она лаяла на мальчишку, который дразнил её, свесившись с балкона, а заодно и на нас. Обычно французские собаки очень дружелюбны. Бродячих не встречала.

Взглянуть на Сену поехали на машине. Рыбак, решивший, видимо, не мешать нам фотографироваться на мосту, смотал удочки. Речка средней ширины утопала в зелени и охре. Безмятежное небо, тишина и покой сельской глуши в центре Европы. Золотая осень, видимо, всюду золотая. Фонтенбло - город буржуа, среднего класса, людей небедных. Но машины здесь предпочитают компактные, чтобы было удобнее разворачиваться на узких улочках. А когда Дима предложил своё старое «рено» другу из Магнитки, тот отказался: «Меня засмеют в России - такая маленькая!»

Нынче в Фонтенбло собиралась Димина двоюродная сестра Аня - альтистка. Но он не мог содействовать её приезду, так как «на земле Парижа нельзя зарабатывать хлеб подаянием или игрой», а приглашающая сторона отвечает за поступки гостей. В метро играть можно, но с разрешением, которое дают неизвестно кому. То есть надо узнавать, суетиться, а французские чиновники известны своим крючкотворством.

Ужинали теми же перцами-кабачками плюс красное вино, плюс коньяк, плюс пирог с яблоками из своего сада. Пирог получился живописный и аппетитный - жёлтый с кремом. Его полили ромом и подожгли. Ром горел слабовато - говорят, кальвадос лучше. После ужина смотрели видео, которое я привезла: родственники, свадьбы, дети. Одолели только половину.

Вечером же позвонила Димина киевская сестра Маша, которая заедет сюда с мужем из Германии на следующей неделе. Ирина веселилась: «Гости едут кучками!». Ещё мы с ней выбирали мебель по каталогу - необходим новый диван. Мебель или путешествия - вот выбор, который они обычно делают в пользу путешествий. А мебель сотрудники Инсеада обычно передают «по цепочке», уезжая по контракту в другую страну. В каталоге было много забавных и непонятных для русских вещей. Например, тряпичный «удав», который кладется возле входной двери для защиты от сквозняков. Ведь никакой прихожей нет. Открыв входную дверь, сразу оказываешься посреди квартиры.

Лечение моей простуды с Ириной помощью успешно продвигается, и аппетит появился. В первый же вечер Дима выдал мне кучу проспектов. Обсудили, что я хочу увидеть во Франции и что они могут мне предложить. Впоследствии Дима ругал меня за то, что я возвращаюсь из Парижа засветло, в то время как его мама гуляла допоздна, а потом полночи записывала впечатления. Отважная мама, во-первых, хорошо знает английский, да и кто обидит милую старушку! Моей любви к кладбищам друзья не разделили. До Сент-Женевьев-де-Буа добираться сложно и дорого. До центра Парижа из Фонтенбло сорок минут на скоростной электричке, по городу удобно передвигаться на метро. На электричку и метро единая «оранжевая карта», которая покупается сразу на десять дней. Цветаевские места - Медон, Кламар, Ванв - так же находятся в пригородах. Оставалось сосредоточиться на художественном направлении, что меня тоже устраивало. Моя цель и в искусстве, и в жизни: импрессионизм - впечатление. Попробую Францию на глаз и на вкус!

Пятница

Барьизон

Поход на рынок не состоялся. Ночью я спала плохо и, когда Ира постучала ко мне в восемь утра, была не готова ни к чему. Дима работал дома. Завтрак получился с языковым уклоном. Когда часов в десять я спустилась в столовую, сначала заявился каменщик, простой дядечка лет пятидесяти. Он ждал хозяина виллы, чтобы обсудить реконструкцию террасы. Потом появился хозяин, разминувшийся с каменщиком. Оба француза по очереди стояли у меня над душой и, глядя в глаза, долго-предолго болтали по-французски. Хотя Дима их первым делом предупреждал, что я по-французски не говорю. Но, видимо, в это трудно поверить. Каменщик, даже уходя и стоя на пороге, не терял надежды пробудить во мне французские идиомы: «Шерше ля фам? Мерси боку? Се ля ви?» Но меня просто заклинило. Ушел расстроенный. Втайне я надеялась на реабилитацию в его глазах, но - увы! - второго взгляда не случилось, как это обычно со мной бывает.

Хозяин виллы, симпатичный голенастый юноша, легко перешел на английский, выражая мне сочувствие в связи с трагедией на подводной лодке «Курск». Он выглядел действительно озабоченным, а мне было стыдно за свое правительство, прятавшее голову в песок. Дима пугал молодого человека рассказами о снеге, выпадающем в Томске в сентябре. Я вяло протестовала. В результате мне было совсем не до еды.

В России меня дразнили француженкой, но во Франции я поняла, что мне очень далеко как до французской резкости манер, так и до их уверенности в собственной неотразимости. Что касается языков, то английский я любила со школьных лет и понимала сносно, а вот с говорением во Франции возникали проблемы, возможно потому, что я не чувствовала поддержки собеседников. А помогать себе жестами считала дурным тоном. Немецкий язык изучала на курсах Гёте-института для российских немцев, мне даже снились сны на немецком. После курсов у меня легко складывались англо-немецкие предложения (так называемое явление диффузии). По крайней мере, я понимала немецкую и английскую речь. Что же касается французской, то не могла вычленить ни одного слова. Действительно, «щебет птиц». И очень быстрый щебет. Ирина, освоившая французский недавно, признавала, что иногда теряет нить разговора, но обычно успевает вовремя её подхватить. Она говорит с русским акцентом, что приемлемо для французов, а вот Димин английский акцент здесь не приветствуется из-за нелюбви к американцам. А вообще их принимают за итальянцев. Смуглый темноволосый Дима и на мой взгляд довольно итальянист, а вот встречаются ли в Италии хрупкие блондинки?! Впрочем, они выглядят общеевропейски - скромная стильная одежда, короткие стрижки, очки.

Вечером ездили в Барбизон, место, известное любителям живописи. Как сказано в путеводителе, «деревушка Барбизон, благодаря своей близости к Парижу и удачному местоположению рядом с лесом Фонтенбло, в XIX веке стала центром притяжения многих художников, увлеченных романтикой пейзажа, написанного с натуры. Постоялый двор Ганн стал пристанищем для художников. Они приезжали сюда, чтоб рисовать девственную природу, и постепенно создали школу Барбизона, которая открыла дорогу импрессионизму. Барбизонцы придавали большое значение художественному обобщению, одухотворённости пейзажа, его эмоциональной и зрительной цельности, связи природы с повседневной жизнью простых людей. На встречи с художниками сюда приезжали из Парижа любители живописи, критики, литераторы».

Посетили тамошний музей истории импрессионизма, находящийся в некотором запустении, составив компанию вездесущим японцам. И я даже сфотографировала на память смущенную улыбку директора, похожего на старого моржа. В Барбизоне мой взгляд радовал практически каждый «игрушечный» домик, увитый плющом и цветами: магазинчики, галереи, кафе. В одном из домиков располагалась стеклодувная мастерская. Стеклодув, высоченный и меланхоличный, напоминавший фигурой Жерара Депардье, немного говорил по-русски и даже «наехал» на нас. Оказывается, его бабушка жила в Киеве, а дед сгинул в Сибири. И я, как выходец из этой самой Сибири, видимо, напомнила ему о грустной дедовой судьбе. Хотелось объяснить, что и мои предки стали сибиряками не по своей воле, но оставалось только по-французски пожать плечами и идти дальше, даже не сфотографировав колоритного стеклодува.

Во многих галереях Дима и Ирина долго болтали с хозяевами, не переводя мне ничего! Иногда это меня огорчало. В каждом магазинчике-галерее повторялся ритуал: «Бонжур! Мерси! Оревуар!» К концу прогулки я даже устала от этих словесных реверансов и улыбок. Хотя безмятежность постепенно проникала в мою кровь и душу вместе с душистым осенним воздухом.

Попутно мы «спасли» собачку, похожую на спаниеля, с шелковыми ушками и пушистым длинным хвостом (здесь эту породу зовут «кавальер»), выскользнувшую из ошейника. В то время как её хозяйка, болтая со знакомой, ушла дальше, собачка, улыбаясь прохожим, осталась стоять на тротуаре. Ирина окликнула хозяйку. Та всплеснула руками, вернулась, схватила в охапку свое сокровище. Все веселились. Такие компактные собачки всюду сопровождают хозяев - сидя в велосипедных корзинках или высунувшись из окон машин, развевают ушки по ветру и выглядят довольными жизнью. Воистину «у французского спаниеля лик французского короля, не погибшего на эшафоте, а достигшего славы и лени…»

По дороге домой, как истинные любители природы, не могли не заметить дикую красоту огромных замшелых валунов в ближайшем лесу, видимо, оставшихся со времен ледникового периода. В Томске мы частенько выбирались в лес. Ирина до сих пор с иронией вспоминает, как мы с Димой вдвоем отправились за грибами и, прогуляв полдня, вернулись с пустой корзинкой. Дима с грустью признался, что после сибирских просторов во Франции ему тесновато.

После ужина (плов с курицей и салат) Дима с Ириной поехали за мебелью - девушка, уезжающая в США, отдала им кожаное кресло и люстру в столовую. Мужчины люстру сразу же повесили. А мы с Ириной собирали листья и палые яблоки в саду. Липовые листья беспрестанно планируют с жестяным громыханьем и быстро превращают сад в дикий и запущенный.

Постоянно падают листья.

Мир огромный округлой липой

Осыпает летние шкурки …

Я познакомилась с соседской кошкой - худой черной мини-багирой в красном ошейнике. Оказывается, французских кошек следует звать не «кис-кис-кис», а «мину-мину-мину». Кошка по-французски «ша». Как это пишется, не представляю - половина французских букв не читается. Хозяин кошки живет в этом же доме, но в меньшей квартире с отдельным входом и отдельным садом за монументальным каменным забором.

Глубоким вечером смотрели фотографии, в том числе со свадьбы русской подруги семьи Марины и француза-баронета: венчание в русской церкви, праздничный обед в ресторане... Для этого мероприятия Ирине пришлось разориться на выходной сине-белый костюм с платьем и шляпкой. Коллегам Марины по Инсеаду отвели отдельный столик. Диме и Ирине Маринин муж понравился, но они пришли к выводу, что он, щедрый и милый, не совсем типичный француз. Мне было приятно узнать, что принцы (маркизы, герцоги, бароны) существуют и, омолаживая древнюю кровь, предпочитают русских девушек. На теленовости сил не осталось, но я успела узнать, что забастовка французских бензинщиков продолжается, поэтому мы не едем в Реймс. Звонили Маша с Сергеем из Германии и Таня, геостатик из Питера, которую мы с Ириной берем с собой на воскресную прогулку в Париж.

Суббота

Сады и парки

До десяти утра смотрела безумные нерусские сны про чудесные исцеления девушек и крутые улочки. Во время моего завтрака молодая американка привезла «нашу» барбекюшницу. Мы обменялись «Hello!» и «Good bye!» Под радио «Ностальжи» досмотрела греческие фотографии, в том числе Диму на фоне многочисленных греческих кошек. Дима с Ирой решили продолжить ремонт - покрасить потолок и стены в кабинете. А я после завтрака поработала в саду, набрав два мешка листьев и яблок. Мёртвые листья хрустят под ногами. Утром Ира нашла на полу гостиной лягушку и выпустила её на волю.

После обеда (пицца-плов-суп) поехали сначала в супермаркет «Чемпион» запастись продуктами на неделю и обязательным вином к обеду, потом в частный сад Джордан Нуази собирать прямо с кустов и грядок яблоки, малину, кабачки, помидоры, салат. Солнышко припекало. На небе ни облачка! Для садовых работ Ира выдала мне чудесные голубые штанцы на пуговицах по бокам, почти как у Карлсона. Малину собирали в специальные полотняные корытца на лямках. Меня впечатлили гигантские помидоры, с трудом помещающиеся в ладони. Жаль, что клубника отошла. Малина и приторно сладкие красные яблоки мне быстро приелись. Яблоки Ира впоследствии навязывала всем домочадцам, ведь, как говорят англичане, «одно яблоко в день гонит инфаркт от дверей». На краю полей-огородов виднелся маленький замок хозяина -

живая иллюстрация к сказкам Шарля Перро. Набрали целую тачку овощей и фруктов. В частном саду можно гулять целый день и есть сколько угодно, заплатив только за вывозимое. Получается, возможно, не дешевле, чем в магазине, зато все самое свежее. Дима и Ирина посещают этот сад примерно раз в месяц. Ира во Франции пристрастилась к листовому салату и бесплатному фуршетному шампанскому.

Из сада заехали в Море-сюр-Луэн, где жил и творил Альфред Сислей, французский импрессионист английского происхождения. На городских воротах висит пейзаж его кисти. Городок очень симпатичный, словно картинка из детской книжки. Любовались игривыми рыбками в ивовых зарослях возле мельницы. Плоскими животами напоминавшие стерлядь рыбки позволяли течению снести себя на перекат, а потом неслись обратно, обнажая спинки и хвосты. Неподалёку шла дискотека на свежем воздухе, и на мосту нас настиг безумно романтичный иглсовский «Отель «Калифорния», напомнив студенческие годы и чуть не доведя до слёз.

На дорожку объелись местным мороженым. Вернувшись домой в потемках, решили устроить барбекю в саду. Дима пожарил на решетке мясо и кабачки. Ужинали на террасе. К мясу - красное вино, после еды - кофейный ликер. Ворчали сверчки. Над липой носились летучие мыши. Вспоминали общих друзей, представляя, как бы им здесь понравилось. Моё первое барбекю удалось!

В необъятном саду расположен хозяйский гараж, в котором я откопала себе в подарок тарелки из жёлтого французского стекла и жёлто-зеленый глиняный горшок. (P.S. Тарелки радуют меня до сих пор, а горшок, увы! увы, втиснуть в багаж не удалось.)

Воскресенье

Париж, Париж…

Не-теннис - Ира-Дима рано утром отправились на корт, но тот оказался закрыт. После завтрака пришла Таня, чтобы составить нам с Ириной компанию в посещении Парижа. Ирина позвонила родителям в Казахстан и только расстроилась: у них проблемы с жильём - то воды нет, то электричества. Она может помочь только деньгами - в Россию родителям переезжать некуда, не к кому. Собрали «тормозок» - бутерброды с ветчиной-сыром, сок, бананы-яблоки. Я волновалась, так как должна была выучить дорожные тонкости, например, в какой вагон электрички садиться (для курящих-некурящих), как пользоваться дорожной карточкой. Двери метро автоматически не открываются. Для того чтобы выйти, надо что-то предпринять - либо нажать кнопку, либо дернуть рычаг…

Ирине везде делали комплименты. Например, контролёр в электричке сказал: «С удовольствием бы остался с вами, но работа, работа!» Нереальная сценка для России. Жара в Париже стояла дикая. Таня быстро устала и мечтала только о теньке, еде и скором возвращении, не забывая руководить моими фотосъёмками. Я пожалела, что не заколола волосы и не взяла тёмные нашлёпки на очки.

Мы осмотрели снаружи Отель де Виль (одноименная остановка метро), Нотр-Дам, более приземистый с фасада, чем казалось по фотографиям, и сумрачный внутри.Впрочем, витражи его замечательны, а горгульи и химеры неподражаемо жутки. Боковая часть собора со стороны набережной с витражной розеткой и цветочными клумбами понравилась мне больше. Псевдоисторические сценки возле, разыгрываемые специально для туристов. Всемирно известный Лувр, в котором располагается самый чистый бесплатный туалет в Париже, что немаловажно. В парижских туалетах масса достижений технической мысли, и приходилось часто задумываться, прежде чем на что-то нажать, повернуть, дернуть.

Новомодная стеклянная пирамида входа в Лувр пейзаж не портила, создавая ощущение прохлады. Тюрьма Консьержери, Дворец Правосудия, знакомые мне по французским судебным сериалам. Старались передвигаться перебежками по теневой стороне зданий. По улицам с грохотом и выхлопами проносились тучи мотоциклистов, и пощады пешеходам ждать не приходилось. А вот ездить с сиреной во Франции могут только свадьбы - кроме полиции, «скорой» помощи и пожарных.

Ирина рассказывала про встречные магазины: «Здесь дорого, обычно мы здесь не одеваемся, но можно зайти посмотреть».

Впрочем, у Димы есть костюм от Hugo Boss (в этих магазинах любят русских), который после химчистки стал страшно мяться, так как сделан из чистой шерсти. И без химчистки нельзя было обойтись, когда на очередном фуршете к Диминой спине прислонили поднос с закусками.

Перекусили в садике Пале-Рояль среди детей, пинающих по песку тряпичные мячи на фоне городской скульптуры в виде гигантской железной икры. В саду Тюильри нас тоже встретил раскалённый песок, запах собак, а также разномастные скульптурные изваяния, разбросанные по газонам. Сад Тюильри простирается примерно на километр от арки Карусель до площади Согласия. Рядом со входом - колесо обозрения. К сожалению, «Оранжерея» с «Кувшинками» Мане оказалась закрыта. На ступеньках лестниц всюду лежали и сидели целующиеся влюбленные. Я убедилась воочию, что французы могут начать целоваться прямо посреди пешеходного перехода - прежде даже не держась за руки, внезапно бросаются друг к другу, словно обезумевшие.

Между Большим и Малым дворцами, мимо памятника «Чёрчиллю» (так сказала знаток английского языка Таня), прошли к самому красивому парижскому мосту имени Александра III, у входа на который располагаются женские фигурки - аллегории Сены и Невы, как символ союза Франции и России. Как сказано в путеводителе, «мост обильно украшен аллегориями кораблестроения, гирляндами цветов и фонарями с амурами». И вид на Сену замечательный.

«…Мистраль

Срывает нас с песчаных побережий,

С небрежных набережных,

От прощаний нежных.

И гонит прочь - листать словарь:

Мистраль».

Часть Большого дворца занимает Дворец открытий, где представлены последние достижения науки, что интересно мальчикам всех возрастов. Взглянули на Дом Инвалидов, картинки художников на набережной Сены и Эйфелеву башню в перспективе.

Ирина извинялась за покрытые сажей здания - каждый год отмывается лишь некоторое их количество. Елисейские поля, обрамленные бульварами. Вдали в дымке смога маячила Триумфальная арка. Я, конечно, смотрела в основном на памятники архитектуры. А Ирина углядела на одном столбе семь знаков дорожного движения и заметила, что её американские водительские права здесь недействительны, в отличие от русских, так как в США мало дорожных знаков. Возле остановки Конкорд мы метнулись в метро - и домой, домой, в прохладный лесок!..

Утром с Диминой помощью выполнила просьбу томской знакомой и созвонилась с её подругой по переписке. Предусмотрительная школьница пожелала вначале ознакомиться с содержимым русской посылки, прежде чем обещать ответную. Утром же получила свежее электронное письмо от Игоревой жены Галины - она уже видела сигнальный номер магнитогорского альманаха «Берег А» с моими стихами. Дима отчитался перед нею в том, что Игорь меня встретил, приютил и проводил, чем многих удивил, так как мамину подругу, например, даже встречать отказался. Галина дочь -

Аня-альтистка - вместо Франции поехала в Германию и заработала две тысячи долларов, играя в составе квартета на улицах Баден-Бадена. Так что - всё к лучшему!

Окрошка на ужин обломилась, так как зелёный лук мы, изнуренные жарой, не купили, поэтому ужинали жареными сосисками с картофельным пюре и тушёными овощами. Сразу по приезде застали у себя гостей - армянскую семью из трех человек и другую Таню, все они коллеги по Инсеаду. Гостей угостили малиной и яблоками из настоящего сада. В ужин доели малину. Легли почему-то очень поздно. Ирина заказала мне нарисовать картинку для интерьера. Она хотела бы синие или зеленые иероглифы, но за неимением образцов оных согласна на всё что угодно. Я же, впечатлённая садом, решила нарисовать его уголок с липой, а также кошек, которые у меня всегда хорошо получаются. Бумагу, кисти, краски предполагалось привезти из России. Но я посчитала, что в семье школьника всегда есть такие вещи. Но, увы - придётся идти в магазин.

В стиральную машину-автомат Ира забросила мою ветровку и джинсы, которые отстирались до неузнаваемости! Вообще, стирки проходили организованно - сегодня стираем белое, завтра голубое.

Понедельник

Париж в критические дни

Болел живот в предчувствии критических дней. Практически не спала - мучили мысли о предстоящей самостоятельной поездке в Париж. Снилась покойная мама в школьном классе, мамин дом - постоянное место действия моих кошмаров. В общем, никуда ехать не хотелось. Но всё-таки собралась с силами и решила, выехав электричкой в двенадцать-восемь (не семь и не девять -

французские электрички очень пунктуальны!), посетить Центр современного искусства имени Жоржа Помпиду. Парижане называют его Бобур. После суетливого завтрака вышла из дома вместе с Димой - и всё: вперед, в Париж! Несмотря на волнение, добралась без приключений.

Центр Помпиду - современное здание разноцветными «коммуникациями наружу». Рядом с главным входом стилизованный флакон духов высотой в два этажа. Со смотровой площадки, из прозрачной трубы, открылась чудная панорама на крыши Парижа! «Главное в городе - небо». «И в душном небе Парижа хотелось того же - выжить». Да и сама экспозиция меня порадовала: «фовисты», кубисты, Пикассо, Марк Шагал, Матисс, Сальвадор Дали... К сожалению, не везде разрешалось фотографировать. А хотелось запечатлеть многое, например, яркие композиции Василия Кандинского. Или современного Святого Себастьяна кисти немецкого художника - в тельняшке, голого ниже пояса, с весьма реалистично выписанными физиологическими подробностями. Зато безнаказанно сфотографировалась с «ртутной» расплывчатой фигурой инопланетянина. Меня веселили непонятные конструкции и механизмы современных авторов. Имея среди знакомых огромное количество безумных художников, трудно удивляться поролоновым кактусам. Тронула инсталляция - некто спящий под одеялом. Лежащее в углу синее одеяло равномерно поднималось и опускалось -

«дышало». Зрители задумчиво наблюдали это действо. Позабавила меня металлическая скульптурная группа Пабло Пикассо - он, она и собака, одинаково тощие. Он похож на Дон Кихота, она - на его дочь: бантики в косичках. Насытившись духовно, перекусила у фонтана в стиле арт-деко на площади Стравинского. Рядом взрослые люди в офисных костюмах раскатывали на маленьких самокатах - последний французский писк. Разорилась на путеводитель с картой Парижа за сорок франков. Гуляла по набережной. Было жарко, но не так сильно, как вчера. Возле луврских фонтанов лежали довольные туристы. А в огромной чаше под колесом обозрения плескались утки и плавали кораблики. Поразила одна красотка в шортах и кожаных ботфортах - в такую жару!

Животная боль заставила меня поторопиться домой. На перрон Лионского вокзала вошла за две минуты до отхода электрички, и, хотя внимательно просмотрела информацию на табло, вскоре выяснилось, что поехала не по той ветке, то есть села не в тот вагон. После моих попыток объясниться на английском языке и тыканья пальцем в карту, добрая француженка решительно взяла меня за руку и посадила в Монтрё на электричку, идущую в обратном направлении. Больше всего я боялась покинуть пределы своего оплаченного пояса и была несказанно счастлива, попав в «родное» Фонтенбло.

Только вошла в дом, сели ужинать индейкой с овощами и дыней на десерт. Выпили с Димой «немного белого вина» за моё боевое крещение. Завтра он встречает следующую группу гостей. А с уездами «не туда» у них случались истории более кровавые: магнитогорцы Паша-Саша тоже уехали в Монтрё или Сенс; потерявшуюся Мишину маму привезли на машине французы; девушка Надя укатила аж в Лион; другой девушке, знающей, кстати, французский (в отличие от всех предыдущих), пришлось ночевать в Альпах. Страсти, короче! Французские электрички не только пунктуальные, но и очень скоростные - не успеешь оглянуться, как окажешься на другом конце страны. А Димин друг улетел в Геную вместо Женевы - названия этих городов пишутся одинаково!

Вторник

Здравствуй, товарищ Ван Гог!

Дима должен был встретить гостей в семь утра на автобусном вокзале Парижа. Поэтому, проснувшись, я готовилась к шуму-гаму, но гости прибыли как раз к моему завтраку. Высокие, спортивные супруги из Киева Маша и Сергей с ходу взялись за дело, ни с кем не советуясь. Я-то считаю, что лучший способ помочь хозяевам - не мешать им, и стараюсь не нарушать сложившегося уклада. Но киевляне, видимо, чувствовали себя дома, а не в гостях, и командовали всеми подряд, в том числе и мной, - что есть, что пить, вследствие чего завтрак получился очень сумбурным. Я едва успела вклиниться со своей ручной стиркой и, несмотря на непонятную погоду (то солнце, то пасмурно), засобиралась в Париж. Но Дима предложил мне остаться на обед -

отведать обещанной окрошки и закусок. «Благодаря» Машиному энтузиазму обед раздражил меня ещё больше. Она не обращала внимания на мои сообщения о том, что Ира торопится на работу, и под видом помощи отвлекала её долгими разговорами типа обсуждения тонкостей заварки чая. Утро же было посвящено дискуссии о варке кофе и стирке в стиральной машине - не меньше получаса на каждый предмет! Короче, я вырвалась из дому только около трёх.

В Париже было пасмурно и свежо. По дороге к музею д'Орсэ впервые встретила русских, которых потом видела неоднократно. Как сообщил мне путеводитель, «бывший вокзал вмещает полвека французского искусства - со времен Второй империи до начала кубизма и является соединительным звеном между Лувром и Центром Помпиду». На первом, полутемном, этаже запомнилось женское междуножие, мило распахнутое «в объектив» - очень по-французски! Из мрачных реалистов мне почти ничего не запало в душу, кроме мраморной скульптуры юноши, невинно лежащего на спине.

Импрессионисты (Клод Моне, Огюст Ренуар, Камиль Писсарро, Эдгар Дега, Эдуард Мане) и постимпрессионисты (Жорж Сёра, Альфред Сислей, Поль Синьяк, Поль Сезан, Анри де Тулуз-Лотрек, Поль Гоген, Анри Руссо, Анри Матисс) вживую понравились ещё больше, чем на репродукциях, - чистым открытым цветом, радостным ощущением действительности. Дроблёное солнце Руанского собора Клода Моне. Мозаичные пейзажи Сёра. Цветная, красочная рябь. «Пуантилисты на пуантах проскачут сценою холста». Все фотографировали произведения Ван Гога, сотоварищи и себя на фоне. Послушала русскую экскурсоводшу, вещавшую примерно таким образом: «Винсент Ван Гог был родом из Голландии. Ну, вы знаете. (Долгая пауза.) Поэтому его работы не продавались. (Пауза.) Поэтому Франция ему показалась солнечной. (Пауза.)». Впадая в задумчивость после каждой фразы, она, видимо, настраивала слушателей-зрителей на философский лад. Впрочем, большинство посетителей в экскурсоводах не нуждалось и свободно перетекало из одного зала в другой.

По случаю позднего времени и дождя поспешила в метро и полчаса ждала свой поезд. Зато купила черно-белую открытку, выбирая между приличной кошкой с лорнетом и неприличной с задранным хвостом - любят французы такие ракурсы! Внезапно вспомнила, что не мешало бы папе послать открытку с видом Фонтенбло - классическую, с дворцом и парком. В поезде волновалась, боясь уехать - на сей раз в Монтерже. Поэтому ушла в «хвост» состава - подальше от перецепляемых вагонов. В Фонтенбло вышло много народу. Приехала вовремя - к ужину.

Ужин был вкусный и обильный. Я увлеклась бесподобными крабовыми палочками с майонезом. Плюс салат из тунца, плюс гусиный паштет, плюс красное вино, плюс мужчинам пиво, плюс мясо с шампиньонами, плюс макароны с цветной капустой, плюс «Амаретто», плюс банановый флип Ириного изготовления. Киевляне кушали с большим энтузиазмом и удивлялись скромности моих порций. Из-за гостей Ире-Диме приходится отказываться от приглашений коллег на пикники и ужины. Зато они договорились с Машей-Сергеем о праздновании двадцатилетия их совместной жизни в ресторане.

После ужина смотрели семейное видео про то, как Костик пошёл в первый класс (в томском Академгородке), про их любимого рыжего котика Слиппи (там же), потомство которого, кстати, нас породнило; юбилей Диминой мамы (в Магнитке), Димин «гредьюэйшенз» (вручение диплома об окончании финансовой школы в Инсеаде) плюс съёмки Фонтенбло, сделанные профи Сашей-Пашей. Гости из Киева кроме съедобных сувениров привезли новинки литературы: очередную книгу любимого Диминого фантаста Перумова и нашумевшее «Голубое сало» В. Сорокина.

Среда

Немного шопинга в осенний день

Снились собаки, которые меня кусали. Поутру в душе наткнулась на голого Сергея, который дверь не запер и свет не включил. Я смутилась и испугалась, что меня заметит вездесущая Маша. Сергей не смутился, но за завтраком, видимо из чувства вины, взялся варить мне кофе, который оказался слишком крепким. Умываться же мне пришлось, когда киевляне спустились завтракать. От очередного Машиного хозяйственного порыва пострадали мои высохшие носовые платки, которые она собрала и погладила без моего ведома. Потом она захотела почистить Костиных солдатиков. Ира едва успела их спасти. Еще Маша отличилась выходом из окна мансарды на ветхую крышу, чудом под ней не провалившуюся. Я собиралась в Париж, когда позвонила Ирина и предложила сходить с нею в магазин, обещая оттуда отвезти меня на вокзал. Компанию мне составил Дима, шедший в инсеадовский бассейн. Услыхав слово «магазины», Маша захотела «упасть нам на хвост», но Сергей по-

обещал ей отдельную магазинную программу.

Расслабленная южная атмосфера действовала на меня успокаивающе. Незнакомая девчушка, бегущая навстречу с ранцем за плечами, пропела нам: «Бонжюююр!» И даже захотелось ответить ей тем же. В Инсеаде Ира провела мне обзорную экскурсию, сообщив между делом про перспективу покупки для меня новой сумочки (на рынке за пятьдесят франков). Моя нынешняя сумочка, как и одежда, вполне соответствовала статусу российской безработной, то есть выглядела не очень. Кстати, француженки не ходят с пакетами по улицам - только от прилавка до машины. Если все необходимое не помещается в одну сумочку, берут вторую -

тоже полноценную, кожаную, закрытую, и багеты оттуда не торчат.

Пообедали вчетвером в инсеадовской столовой. Я еще не проголодалась и взяла только салат с морепродуктами и пирог. Меня постоянно с кем-то знакомили. На сей раз это были Галя из России, француз, уже работавший в Горловке, и чета бразильцев. Ира извинялась, что вынуждена представлять меня не мадам, а мадемуазель, как незамужнюю. Сама я на такие тонкости внимания не обращала - вряд ли я когда-нибудь ещё увижу этих товарищей.

После обеда поехали в супермаркет, где и застряли до половины пятого. Сначала долго выбирали кроссовки Костику для спортзала и зимы - раз уж удалось затащить его в магазин! Потом увлеклись покупкой подарков друзьям и знакомым: канцелярские мелочи, игрушечная полицейская машина, коньяк. Заказанную в качестве подарка скатерть так и не нашли. Долго нюхали духи, но не выбрали. Они дорогие - от двухсот франков. До горнолыжных стелек дело тоже не дошло. Самая простецкая акварель оказалась нам не по карману, поэтому для моего художественного творчества приобрели фломастеры и бумагу. Ира довезла нас с Костиком «до угла». Киевлян дома не было, поэтому я спокойно помыла голову и нарисовала задуманный пейзаж с липой и парочку влюбленных кошек.

В рамках недели немецкой культуры в Инсеаде экспонировалась выставка странных металлических (в манере Эрнста Неизвестного) скульптур «Женщины третьего тысячелетия». Непропорциональные, с микроскопической головой и огромными уродливыми конечностями, фигурки, на мой взгляд, выглядели забавно, а Ирину шокировали. По газонам между корпусами Инсеада разбежались разноцветные немецкие мини-машинки SMART. Их можно было трогать и даже залезать вовнутрь. Очень мне понравился Димин кабинет - одна стена стеклянная с видом на деревья и траву - в такой обстановке хочется работать, работать и работать! Комплекс финансовой школы строился по спецпроекту. Глухие стены зданий из кирпича и стекла увиты плющом. Между ними извилистые дорожки. На газонах - разностильные скульптуры из дерева и камня.

Четверг

Соседки-японки. Роден. Сакре-Кёр

Утром отправилась в Париж одна, договорившись с Машей и Сергеем о встрече у собора Сакре-Кёр в пять часов. В вагоне метро мальчик лет двенадцати с аккордеоном выцыганил у меня целый франк. Сам мальчик меня не впечатлил, но играл чудесно - просто сердце разрывалось от счастья! А может быть, дело в инструменте?!

Вышла из метро у Триумфальной арки на площади Звезды, от которой расходятся лучами двенадцать авеню. Две девицы, как выяснилось, японки, попросили их сфотографировать на фоне арки. Потом захотели поговорить: «Дойч?» - «Ноу, руссиш». - «Москоу?» - «Сайбирия». - «О, cold!». При упоминании о Сибири милые девчонки чуть не бросились мне на шею и никак не хотели расставаться, а я мучительно вспоминала, как по-английски будет «соседи».

Неподалёку от арки нашла редакцию газеты «Русская мысль», где опубликовали мои стихи. К сожалению, сотрудники редакции отсутствовали. Через улицу наискосок уголок тишины и покоя - православный собор Святого Александра Невского. Резное крылечко в древнерусском стиле, мозаика над входом, березка у забора. На доске объявлений среди списков ночлежек и мест для раздачи гуманитарной помощи русским меня умилило объявление: «Сериозная женщина умеет готовить русскую и украинскую кухню…». На одной из улиц мое внимание привлекла собака-эрделька, почему-то посаженная в клетку у входа в полицейский участок и громко стенавшая. Хотелось бы знать, за что ее лишили свободы?!

С удовольствием прогулялась по Елисейским полям до площади Конкорд. Оттуда мимо Большого и Малого дворца к Дому Инвалидов и музею Родена. Вход в музейный сад стоит всего пять франков, возможно поэтому там так много русских. Роденовский «Мыслитель» спрятался между конусообразными кустами туи. Фотографирующиеся возле него церемонно уступали место друг другу. В саду также находятся Граждане Кале, статуя Бальзака и группа графа Уголино. А знаменитый «Поцелуй» выставлен в самом музее. Сад самый настоящий - с тенистыми аллейками, кустами и деревьями. Несмотря на плотную занятость скамеек, царила благостная атмосфера, уходить не хотелось.

После перекуса в саду попыталась дойти до Эйфелевой башни, но время поджимало. Маршрут я вычислила заранее - с площади Звезды пересела на вторую линию и в пять часов стояла у подножия Сакре-Кёр. Вскоре ко мне подошла Маша и позвала к фуникулёру, который скрывался в кустах. Поднимаясь на фуникулёре, воспользовались своей оранжевой картой - она действует не только в электричках и метро. Благодаря Сергею забрели и на первый этаж собора, и в аббатство по соседству, и к уличным художникам и везде успели до шестичасовой службы. Романо-византийская архитектура собора совершенная и особенная. Монмартрский художественный «пятачок» на площади Холма напомнил Арбат. Я купила несколько открыток с рыбками и кошками. Особенно мне понравились котёнок в гамаке и гордая кошка-мама, везущая полную коляску наваленных ворохом котят. Сергей с Машей долго выбирали календарь и картинки, препираясь на каждом шагу, что мне казалось невыносимым. Но, видимо, я ничего не понимаю в семейной жизни. С вершины холма полюбовались панорамой: «Изломана равнина крыш… Привет, Париж!» Сергей купил себе мороженое, которое мы все попробовали. Успели на ближайшую электричку. Ехали на втором этаже, смотрели в окно, грызли яблоки. В полдевятого были дома, ждали Ирину с видеомагнитофоном.

Ужинали фаршированным кабачком в форме двух лодочек. Вина НЕ пили! Была вкусная селёдка. Дима приберёг мне крабовых палочек. После ужина смотрели видео про первое посещение Франции Димой и Ириной в 1995 году. Вчера я, жалея хозяйку, ушла спать рано - в одиннадцать часов, а остальные громко болтали ещё больше часа. Не сумев уснуть, спустилась за книжками в гостиную, чем смутила народ. Сегодня перед сном листала книжки про Амстердам (там есть музей секса!), Прагу и Гауди. В Париже тоже есть музей секса, но мне хватило просмотра его каталога.

Пятница

Рынок. Пикассо. Эйфелева башня. Фондю

С трудом встала в восемь часов. До рынка шли минут двадцать. Я заметила лежащие у ворот вилл ванны, кровати, ковры и прочее. Ирина объяснила, что сегодня день выброса крупного мусора. Приезжает специальная машина и забирает его. Болтались по рынку полдня. Накануне Ирина приобрела платки и прихватки с парижскими видами и просила остановить её, если она слишком увлечется закупкой подарков. Вместо подарочной скатерти, которую мы так и не нашли, долго выбирали клеенку, чтобы была и лёгкая, и красивая, и достаточно французская. Сине-белые морские мотивы с якорями и спасательными кругами показались слишком навязчивыми. Чудовищных размеров гусики, чередующиеся с желтыми цветами, и изобильные сцены охоты-рыбалки тоже были нами отвергнуты. В конце концов, остановились на провансальских подсолнухах, которые напомнили мне украинские орнаменты. Белая с божьими коровками бульонная керамическая кружка привела меня в неописуемый восторг, и я её купила, несмотря на Ирино недоумение: «Она же займет много места!» Стильный бордовый рюкзачок с надписью «Paris» был замечен нами сразу и куплен на выходе с рынка. Он резко выделялся на фоне остальных сумочек, хотя сделан, скорее всего, в Китае. Мне понравились его дизайн и вместительность. Рюкзачки здесь популярны. И стар и млад носят их задом наперёд - как кенгуру сумку - может быть, неэлегантно, но надежнее от воров, которые не дремлют. Мне было приятно увидеть русские грибы лисички, лежащие вперемежку с сосновыми иголками и мхом, вызывающе неопрятные на фоне тепличных шампиньонов. Во Франции, как и везде, лисички ценят за нечервивость и аппетитный вид.

После рынка отправилась в Париж. Сергей и Маша сегодня обследовали Латинский квартал, а я запланировала музей Пикассо. Добралась легко, хотя переходы в метро длинные и запутанные. Парижское метро с московским не сравнимо - на стенах граффити, реклама, на лавках сомнительные личности. Подходя к музею, услышала немецкую речь и даже кое-что поняла, а также сфотографировала опрятно одетого мужчину, спящего на скамейке с поводком в руках. Его рыже-белая спаниелевидная собачка безмятежно дремала возле скамейки и ухом не вела.

В музее меня заставили сдать пакет с обедом в гардероб, но не дали номерка. Служительница долго говорила что-то по-французски, а когда я достала шариковую ручку, она милостиво сунула мне номерок. Из-за разборок с гардеробщицей периоды творчества Пикассо прошла задом наперед, снизу вверх, от конца к началу. Музей уютный, зальчики небольшие. Из одного - выход во внутренний дворик и тамошнее кафе, и голубой период мастера перекликался с голубым парижским небом. Картины не фотографировала - они все хрестоматийные, а фотоплёнка не резиновая. А вот скульптура козы из каких-то подручных материалов с выпирающими палками-ногами меня впечатлила - задорная! Об этой козе позднее прочла в «Литературке».

В районе площади Вогезов зашла в церковь имени двух святых. Церковь большая, приземистая и пустоватая, мало витражей, много картин. В кабинках шла исповедь. По пути до центра испортила настроение двум русскоговорящим мужичкам. Они так долго обсуждали между собой, как доехать до Триумфальной арки, что я не выдержала и объяснила дорогу. Они посмотрели на меня как на привидение, замолчали и быстро слиняли. Позднее видела их в Лувре. Перекусив в живописном сквере у башни святого Августина, вволю полюбовалась цветными витражами капеллы Сент-Шапель, построенной для хранения тернового венца Спасителя. Её пятнадцать витражных окон пятнадцатиметровой высоты расписаны яркими, «пламенеющими» красками.

От смотровой площадки Трокадеро открылся вид на Марсово поле с работающими на сей раз фонтанами. Справа среди зелени бульвара притулился приплюснутый расписной грибок вездесущих каруселей. И вот, самое главное: «Здравствуй, мой давний бред - башни стрельчатой рост!» Этими строчками Мандельштама захотелось обратиться к самой стройной парижанке - творению инженера Эйфеля. «Заноза Эйфелевой башни в парижском небе голубом…» И как Париж обходился без неё?! Наверное, город тогда выглядел совсем плоским, несмотря на холмы. Сфотографировавшись на фоне, спустилась к подножию башни.

Неудачно встала в очередь, перепутав цены и высоту -

цифры и значки совсем непонятные. Простояв достаточно долго, решила, что сорок франков слишком много за вид на Париж, который с Бобура не менее живописен и мною уже запечатлен, и вышла из очереди, где стояло много русских, в том числе интеллигентная молодая бабушка с внучком и юная красотка с другом. У девицы в майке на голое тело была такая идеально круглая попка, что захотелось по ней шлёпнуть. Её спутник мне тоже понравился - худой, живой шатен с треугольным носом - мой любимый типаж.

На сэкономленные деньги неподалеку купила три футболки, не совсем уверенная в правильности выбранных размеров. Видимо, от сомнений у меня разболелась голова, и вскоре я уже ехала в направлении Монтаржи.

Сегодня на ужин нам было предложено фондю, то есть маканье кусочков хлеба, наколотых на деревянные палочки, в расплавленную смесь сыра, белого вина и специй. Смесь постоянно подогревается на спиртовой горелке, и надо быть очень аккуратным, чтобы не обжечься. Фондю -

занятие увлекательное и сытное. Попробовав это блюдо в Швейцарии, Дима с Ириной приобрели специальную посуду, которую мы и обновили. Плюс салат, плюс помидоры, плюс колбаски, плюс белое вино, плюс виноград, плюс чай, плюс ажжестив (питьё после чая). У меня это был бальзам, у Иры «Амаретто», у Димы арманьяк.

Задачка, почти по Роману Карцеву: позавчера за ужином пользовались большим успехом маленькие заварные пирожные с кокосовой стружкой внутри, а вчера меньшим успехом - большие безешки, облитые шоколадом, которые называются «голова негра».

Посмотрели по немецкому телеканалу открытие олимпиады в Сиднее - немного жутковатое механическое шоу с неизвестным белым зверьком в клетке. Я примерила на Диму футболку, предназначенную Ириному зятю - подошла. Рассказала о своих злоключениях в музее Пикассо. Ирина предположила, что гардеробщица выманивала у меня чаевые. Здесь такое бывает - и в гардеробах, и в театрах - якобы за то, что тебе помогли найти свое место. Мой скептицизм в отношении французских мер измерения Эйфелевой башни нашел поддержку.

Суббота

Замки Луары и шоу в ночи

Встали все в разное время и долго собирались в дорогу. После завтрака, наконец, выехали в направлении замков Луары. Разместились в просторном «рено-меган» вполне комфортно: Дима - за рулем, Сергей рядом - штурманом. Девушки - на заднем сиденье: Ира посередине вторым штурманом, мы с Машей по бокам. Только до Орлеана ехали два часа, в том числе по платной скоростной трассе, где видели несколько аварий - обычное дело. Проезжали знаменитую парфюмерную фабрику. По сторонам расстилались поля и виноградники маркиза Карабаса, перемежающиеся прозрачными лесками. Над остатками римских виадуков летела белая цапля. Вот она - настоящая провинциальная Франция! Останавливались в Амбуазе и Блуа, чтобы сфотографироваться на фоне замков. На окраине одного из городков встретили цыганские фургончики, прицепленные к машинам, - цыганам запрещено въезжать на территорию французских поселений. Стоянка табора выглядела цивилизованно, как и всё вокруг, и непривычно тихо. Даже лошадей, кажется, не было.

Первый замок, Шамбор, посетили бесплатно - он государственный, а сегодня и завтра Дни культурного наследия. Здешнюю двойную лестницу спроектировал Леонардо да Винчи, который предположительно был первым разработчиком замка. Фокус в том, что поднимающиеся и спускающиеся по одной лестнице друг друга не видят. Снаружи замок украшают множество изощренных башенок, а внутри зрелище грустное - ободранные стены, обтрепанные диванчики. На один из них я рискнула присесть, чтобы сфотографироваться под портретом Диминого однофамильца, польского короля Станислава Лещинского. Мы веселились: «Родственник!» - и создали ажиотаж у этого скромного полотна. «Крыши Шамбора сравнивают со сказочными чертогами, считают шедевром инженерной мысли. Построен он был для короля Франциска I и до сих пор поражает величием 440 комнат и 365 каминов (по количеству дней в году) и новаторством архитектуры» - так написано в путеводителе. Ещё кто-то сравнил крыши Шамбора с причёской женщины, у которой ветер растрепал волосы. Возможно, если эта женщина - Медуза Горгона. Сам Шамбор похож на замок людоеда из сказки про Кота в сапогах. Из живописных кустов вместо обещанных дорожными знаками оленей навстречу нам выехали, улыбаясь, трое конных полицейских.

По дороге между замками перекусывали прихваченной из дому едой в специально отведенном месте на опушке леса -

с деревянными столами и скамейками. Пикник на обочине меня впечатлил: сказочный лес, фантомы королевской охоты. Чудилось, что вот-вот зазвучит охотничий рожок и из зарослей ежевики вылетит свора гончих, а за ними - всадники в роскошных одеждах. Несмотря на ухоженность леса, верилось, что он полон дичи.

После пикника долгая дорога до Шенонсо. «Одна из самых оригинальных построек периода Ренессанса замок Шенонсо расположен на реке Шер, притоке Луары. Известен еще как Дамский замок, так как с ним связаны судьбы удивительных женщин: Екатерины Медичи, Дианы де Пуатье, Луизы Лотарингской и Жорж Санд. Уникально богатство его интерьеров и садов».

Шенонсо находится в частной собственности, поэтому с нас содрали по пятьдесят франков за вход. Ира и Дима были здесь многократно со всеми друзьями и родственниками и пошли искать новых впечатлений. Но в музее на территории парка с них потребовали еще денег, и они присоединились к нам, целуясь на каждом шагу, как истинные французы. Впрочем, романтичная обстановка к тому располагала. Замок ухоженный, и схема с картинками была на русском языке, что приятно и редко встречается. Асимметричные короткостриженые сады Екатерины Медичи и Дианы де Пуатье. Роскошные интерьеры спален и гостиных, медные сковородки королевской кухни; крохотная библиотека-фонарь, нависающая над садом; галерея, служившая госпиталем в Первую мировую войну. Во Вторую мировую замок оказался на границе между оккупированной и свободной зоной, чем многие воспользовались для спасения. С удовольствием прогулялись по парку и стилизованной под старину ферме - огородик, ослики, утки, винодельня.

Осенние погоды.

Континентальный завтрак.

Муаровые воды.

Луаровые замки.

Мал королевский альков.

К красотам парков ревность.

В песочных башнях замков

Спрессованное время.

Домой возвращались в темноте. Приехали полдесятого, а на десять у нас был бесплатный билет на живые картины в парк Фонтенбло, которые мы не могли пропустить. Ещё поздней осенью в парке проходит праздник Лошади, тоже с историческим уклоном. В очереди встретили группу русских из Инсеада.

Шоу оказалось жутковатым, но интересным и красивым. Программа состояла из стихов, театрализованных сценок из древней жизни, исторических картинок на экранах-стендах, иллюстрирующих легенды и факты из богатой истории дворца и парка. Действо началось с Пьеро в белом балахоне на ходулях, который артистично завывал, нависая над публикой на фоне ночного неба. От одной сценической площадки до другой группы по парку вели люди в белом с факелами. А за пределами освещенного «пятачка» стояла тьма кромешная. Весьма похолодало, поэтому нас бил озноб не только от впечатлений. Вместе с людьми по парку организованно слонялись собаки, которые выглядели совершенно счастливыми. Ещё в нашей группе было несколько на редкость спокойных маленьких детей. Я держала Иру за руку, боясь потеряться в темноте. Время от времени отпускала ее пообниматься с мужем и таким образом согреться.

Несмотря на темноту, мне удалось сфотографировать некоторые пасторальные сцены под сенью старинных дубов и платанов. Особенно красив был всадник на белом коне, маячивший на дальнем берегу пруда, пока нам рассказывали страшную сказку, которой пугала одного из королевских отпрысков его «добрая» матушка. «Есть в графском парке черный пруд. Там лилии цветут...» Внезапно из темноты на нас напали злодеи в черной одежде и белых масках. Народ визжал и метался по берегу. Мне было скорее страшно, чем весело, - уж такая я впечатлительная! В кустах играли на охотничьих рожках и трубах люди в старинных костюмах. Кульминацией шоу стал ступенчатый светомузыкальный фонтан, который работает только по большим праздникам. В общем, погружение во французскую историю задействовало все шесть, а может и семь, включая интуицию, моих чувств.

От выхода из парка до нашего дома оказалось совсем недалеко пешком. К полуночи добрались. Я была в восторге от увиденного, но перед глазами все плыло. После шоу предполагалось пойти в блинную, разбудить знакомого блинщика-итальянца и заставить его печь блины, но разум восторжествовал. Пожарили себе яичницу и радостно порубали ее. Для профилактики простуды я выпила чаю с бальзамом и повалилась спать. Снились ужасы: поезда, собаки, пересадка в Свердловске...

Под звездным небом Фонтенбло лежала я, не чуя ног.

Сибирь казалась миражом, не сравниваясь с Парижом.

Суббота

Лувр-р-р-р

Ира и Дима остались дома караулить простывшего Костика. Они планировали сходить в магазин и смотреть Джерома по видику. Все остальные отправились в Париж.

Ввиду Патримона, Дней культурного наследия, мы «раскатали губу» на бесплатное посещение Лувра и вышли на соответствующей остановке. Но оказалось, что Лувр нынче платный. Маша с Сергеем пошли в бесплатный Отель де Вилль. Там находится мэрия Парижа, которая открывается для посещений раз в году. А я углубилась в недра Лувра, так как это был мой последний шанс познакомиться с ним поближе.

Лувр невозможно обойти даже за несколько дней, поэтому я ограничилась любимыми произведениями и периодами. Первым делом отметилась у Ники Самофракийской и Джоконды, с которой меня в молодости сравнивали - видимо из-за улыбки. Впечатлила меня Ника Самофракийская: прилипшие к телу «мокрые» мраморные складки одежды - удивительное мастерство древних! («Как схожа ты с Самофракийской Никой, любовь отвергнутая и глухая! Ты вслед бежишь с такой же страстью дикой, обрубленные руки простирая».) Возле Джоконды было не протолкнуться. Оказалось, что это совсем небольшое по размерам произведение. Зато пуленепробиваемый прозрачный саркофаг вокруг холста огромный. И из его глубины Мона-Лиза следила за зрителями и каждому действительно загадочно улыбалась.

Умилили меня тряпочки нубийцев и трогательные фигурки этрусков в луврских подвалах. Познакомилась с египтянами и древними греками. Итальянская, испанская, фламандская живопись свисала со стен в три ряда, залезая на потолок. Я ощущала радость узнавания картин, знакомых по репродукциям, вспоминала занятия по истории искусств в вечерней художественной школе. В детстве я даже находила внешнее сходство между своей мамой и некоторыми итальянскими мадоннами. Прогуляв, таким образом, в полном напряжении три часа, проголодалась и съела свои бутерброды, не выходя из здания. Потом продолжила осмотр.

Покинув Лувр, посидела на дорожку у фонтанов и, бросив в них несколько монет, уже испытывала нежные родственные чувства к городу Парижу. Хотелось еще прикупить сувениров, но уличные торговцы сегодня отдыхали.

На вокзале меня ждал облом - изменилось расписание. В ожидании поезда гуляла в окрестностях Лионского вокзала, фотографировала улочки. Особенно меня привлекали зеркальные фасады офисов.

Раскручена спираль ветров от сенной Сены,

И пляшет Пляс Пигаль под дождиком осенним…

Дома Ирина пекла блины. Отчитавшись ей о поездке, я присоединилась к Диме, грустившему на диване. Он сомневался, что Париж мне понравился. Я попыталась его переубедить: «Да, Париж оказался другим, но все равно чудесным. А непарижская часть Франции мне понравилась втройне!» Диму тянуло на размышления. Сокрушался, что застрял в двадцатилетнем возрасте и, приехав в город детства, искал одноклассниц среди молодых. Мне было трудно поддерживать интимность разговора, так как от меня давно никто не ждет искренних слов. Коллеги в последнее время использовали меня как бесплатного психотерапевта: торопливо грузили не только работой, но и своими проблемами и убегали, не поинтересовавшись даже, а насколько мне самой хреново. Подругам и родственникам тоже было не до меня. Если бы не кошка, то и поговорить не с кем. Где уж тут оттачивать мастерство светских бесед?!

Вскоре пришла Таня, помогла Ирине печь блины и осталась на ужин. Ужин припозднился. Я впервые попробовала креветки. Они оказались не хуже крабовых палочек, без которых сегодня тоже не обошлось. Но гвоздем программы стали блины: французские, из гречневой муки, с начинкой из сыра и ветчины, а также русские, плюс икра красная, плюс варенье, плюс ананас и дыня, очень красиво оформленные Ириной, плюс радующий глаз яблочный сидр, плюс пиво, плюс сухое вино. И атмосфера за столом задушевная. Для полноты впечатления русского застолья лично мне не хватало только песен. И гречневые блины, к сожалению, очень сытные -

больше двух в себя не впихнешь.

Обнаружив ещё до ужина книгу Маши Арбатовой «Меня зовут женщина», читала её до часу ночи, уйдя из-за стола в одиннадцатом часу по-английски. Позже Ира позвала меня попрощаться с Таней: «Вы ведь теперь не скоро увидитесь». «Точнее - никогда», - подумала я. За столом Таня рассказывала, как жила и работала в Австралии. Вернувшись оттуда домой, ужаснулась бандитскому Петербургу и заключила контракт с Инсеад в Фонтенбло. А Маша вспоминала свою учёбу в США и с особой благодарностью отзывалась о тамошних бассейнах, бронебойная хлорка которых надолго избавила её от насморка.

Я созрела, чтобы оставить стихотворный автограф в новом хозяйском фотоальбоме:

Из сада в сад перелетаю.

Сюжет разделит запятая.

Лист или кошка промелькнёт.

Витраж в кругу иль медь дверная…

Зигзагом плющ перечеркнёт.

Приметы рая собираю,

Как липа собирает мёд,

Чтобы вести потерям счет,

В снегах Сибири утопая.

Получила электронный привет с родины, и он мне не понравился - моего выходного пособия крёстная не получила. Мне сразу стало тревожно. И сны снились соответствующие - бурное море и прочее. А может, это сидр бродил в моём животе до утра?!

Понедельник

Оревуар, Фонтенбло!

С вечера не составила план на день, и Дима за этим не проследил. Они с Ирой уехали рано утром в Париж за мальтийской визой. Остальные встали поздно. За завтраком не обошлось без Машиных нотаций. После душа я сохла у себя в комнате и собирала вещи. Внезапно услышала звук закрываемой входной двери и решила, что ее закрыли МОИМ ключом - у киевлян ключа, вроде, не было. Бросилась в сад, чтобы догнать Машу и Сергея, но садовая дверь тоже оказалась заперта. У меня начался приступ бешенства! Я заподозрила, что Маша с Сергеем специально подложили мне такую свинью! Они были в курсе, что в Париж я сегодня не еду, но в Шато-то собиралась?! Съев банан, немного успокоилась, оделась и покинула дом через окно гостиной, выходящее на площадь. Стариков на лавочке не наблюдалось. А наш сосед, хозяин черной кошки, сидел спиной к окну, забросив ноги на стол, и меня не заметил.

Королевский дворец благополучно нашла и осмотрела, читая таблички на английском языке: «Дворец эпохи Ренессанса, символ французской истории, любимая резиденция французских королей, Фонтенбло восхищает роскошными интерьерами, великолепным архитектурным комплексом и восхитительными садово-парковыми ансамблями вокруг дворца». Согласна, так оно и есть.

Дворец раскинул сине-серые совиные крылья, а вместо мощных когтистых лап - подковообразная лестница, которую спроектировал скорее всего наш старый друг Леонардо! Богатые интерьеры - витые ножки-ручки мебели, золотое шитьё обивки - меня не впечатлили: в принципе, внутри все дворцы похожи. Понравились витражи в часовне и витражный же портрет, то ли художника, то ли реставратора, на входе. Королевская библиотека с глобусом. Галерея Франциска I. Бальный зал. Салон гобеленов. Музей Наполеона… Совершенно запуталась в многочисленных хозяевах и гостях дворца - за восемь столетий кто здесь только не жил и не бывал, в том числе несколько Людовиков и Генрихов. Три монарха родились в этом дворце - Филипп IV, Генрих III и Людовик XIII. Франциску I спасибо за коллекцию картин и манускриптов и любовь к итальянскому Возрождению. «Наполеон Бонапарт во время ссылки на остров Святой Елены с ностальгией вспоминал Фонтенбло как самое красивое и пригодное для августейшего житья место в Европе».

Вернулась домой так же через окно. Пожарила себе яичницу с ветчиной, сыром и петрушкой. Поделилась оставшимися крабовыми палочками с соседской кошкой, которая чуть не откусила мне руку вместе с едой! Когда же она, видимо теряя рассудок от голода, запрыгнула на стол, пришлось выгнать и запереть дверь на террасу. Как выяснилось потом, моя образцово воспитанная кошечка, голубоглазая Белоснежка, отданная на время отъезда в хорошие руки и не привыкшая к конкуренции у кормушки, опустилась до воровства у хозяев хлеба и вареной картошки, которых никогда не ела. Да, голод не тётка!

Читая под французское радио Арбатову, пришла к выводу, что автору в равной степени удались яркие описания заграницы и российского роддома. Когда вернулись Ирина и Дима, я пожаловалась им на происки Маши и Сергея. Мы долго мусолили эту тему, прежде чем я нашла «ключ раздора» у себя в новом рюкзачке - слишком много у него карманов. Хорошо, что это выяснилось до возвращения киевлян, а то бы им попало ни за что.

На ужин Ирина приготовила рис с китайской приправой -

овощи, ракушки, грибы. Получилось вполне съедобно. Были еще блинки-блиночки. Но я уже начала волноваться по поводу отъезда, и кусок в моё горло не лез.

Помогая паковать вещи, Ирина сделала мне несколько неожиданных подарков, в том числе духи «Плеже» (то есть «Подарок») от Эсте Лаудер: «Мне не нравится этот запах». - «А я как раз люблю строгие, почти мужские ароматы». Я была растрогана: «Ты меня балуешь!» Веселились. Такой задушевности я дома не чувствовала. Свеча в форме сердца с запахом пиона и хэллоуинская тыква-ароматница тоже порадовали мой глаз и нюх. Отобрали фотографии для родственников. Костик спешно записывал на диск музыкальные новинки, которые мы в суете забыли. Ира уговорила меня начать запасать еду в долгую дорогу - «быструю» лапшу, фрукты. У меня опять получилось три места багажа: сумка, пакет, рюкзачок. Некоторые вещи оставила, потому что они занимали много места и чтобы вернуться. (P.S. Увы - не сработало!)

Сладкая парочка приехала в десятом часу, когда мы уже поужинали. Усталые, но довольные, они, как и обещали, задержались в Лувре до закрытия. Маша с Сергеем выпроваживали меня из-за стола уже в десять часов, но Ира сказала, что я все равно не смогу заснуть: «Посиди с нами».

Вторник

Долгая дорога к дому

С трудом представляла, что смогу встать полпятого утра. После хождения в туалет в три часа ночи увидела во сне красный трамвай. Он уже тронулся с места, но притормозил для меня, и я спускалась к нему по склону дороги, когда последний вагон стал растекаться, словно часы с картины Сальвадора Дали, и на этой оптимистической по ощущениям ноте я проснулась… Полпятого. И сразу же встала, чтобы не заснуть снова. Умылась, спустила вещи вниз и услышала, что Ира-Дима тоже встали. Они пошутили: «Ничего, что мы тебя неумытые проводим?!» Завтрак ждал меня в самолете. У Иры были дела в Париже, да и вообще она решила проводить меня, а разбудить Костика в семь часов поручила засоням Маше-Сергею.

Выехали в полной темноте. Развлекали в пути Диму-водителя разговорами. Примерно в шесть были в аэропорту Руасси-Шарль де Голль. «Словно и не уезжала?!» - спросила Ирина. «Нет, что-то во мне изменилось за это время. Тревога перестала быть такой гнетущей. Появилась надежда на лучшее». Благодаря французскому Димы и Иры мне оформили сразу два билета. И мой багаж полетел прямиком в Москву. Я даже видела, как его грузили в самолет. Пользуясь отсутствием служащих, Ира-Дима доехали со мной по стеклянной трубе до паспортного контроля. «Давай вместе выпьем кофе. Ты только нам пиши. Хорошей тебе работы - интересной и денежной».

Я попыталась в очередной раз заверить Диму, что мне всё очень понравилось. Ещё бы: жить в королевском месте и прием просто королевский! Прошла контроль и помахала с той стороны паспортом. Сказка закончилась… Оставшиеся сорок франков жгли мне карман, и я купила календарь с импрессионистами, выбирая между ним и японскими гравюрами. Мне понравились оба календаря, но я решила, что импрессионисты символичнее.

Посадка прошла спокойно. Стюарды мне улыбались, и я тоже с лёгкостью им улыбалась. Когда-то один молодой доктор с трудом научил меня искренне говорить «Доброе утро!» и чувствовать его таковым. Теперь, глотнув французского воздуха, я больше не смогу говорить и считать, что чудес не бывает и что дружба - понятие эфемерное. Мужчина с моего ряда вежливо пропустил меня к окну. Потом, правда, выяснилось, что это его место, но он махнул рукой и остался сидеть с краю. Салон был почти полон. Все обрадовались завтраку: ветчине, сыру, соку и булочкам.

В море у Копенгагена живописно плескались то ли рыбы, то ли волны. Долго заходили на посадку и рассмотрели в подробностях зеленые водоросли, пароходы, острова и маленькие темные домики. В аэропорту мне бросился в глаза ярко-розовый самолет с изображением кенгуру на хвосте.

В Москву летело много русских, в том числе тётка, хлеставшая всю дорогу дармовое виски. Стюардесса всякий раз строго говорила ей: «Только одна порция!», но не отказывала. Когда же началась продажа по каталогу, который у каждого торчал под сиденьем, тётка скупила половину крепкого ассортимента. Второй завтрак оказался так себе, понравилось только острое мясо, а горячее остыло. Летели утомительно долго, и я мрачно предвкушала, как поволоку свои вещи в битком набитом метро.

Приземлившись в Шереметьево, пьяная тётка громко заявила: «Ну, здравствуй, родина!» Я её пафоса не разделяла, но разницу почувствовала: стрелка с надписью «Выход» упиралась в стену, а на паспортном контроле стояла плотная масса разных народов. От этого зрелища мы сначала опешили, но потом кто-то увидел табличку «Для граждан России». Метнувшись туда, мы образовали две аккуратные очереди человек по двадцать. Домой нас пропустили без улыбок, но быстро. Мой багаж тоже благополучно доехал, ура! Таможенный досмотр прошла без очереди по зеленому коридору - без предъявления деклараций, так как самыми ценными в моем багаже оказались впечатления.

В Москве стояла жуткая жара. В Париже-то в пять утра свежо, и в самолете тоже. Было приятно услышать русскую речь. Девушка фотомодельного вида с мамой помогли забросить мои вещи в салон маршрутки: я переоценила свои силы - сумочка оказалась тяжеловата. Мой бедный позвоночник! Повезло и в метро - едва успела доехать и перейти на станцию «Белорусская», как переход закрыли на ремонт. К сожалению, с Игорем созвониться и договориться о встрече не удалось. Бутылка бургундского нашла его со следующей оказией.

Померзнув какое-то время в зале ожидания Казанского вокзала, за час до полуночи загрузилась в скорый поезд «Москва - Томск». Всю ночь соседи по плацкартному купе - смуглые мужчины и словоохотливая старушка - спорили по национальному вопросу. А я грызла французское яблоко и читала в журнале «Эксперт» статью о венчурных ангелах. Венчурный ангел - тема Диминой диссертации - это частный инвестор, вкладывающий деньги на стадии посева, старта проекта. Читала и думала, что эта поездка - несомненная инвестиция в моё творчество! А Дима и Ирина -

истинные ангелы!

P.S.

В путешествии хочется, прежде всего, проверить стереотипы, сложившиеся по отношению к стране и её жителям. Француженки, не отличаясь особой красотой, берут ухоженностью и уверенностью в себе. Французы, как мне рассказывали, не так легки на подъём и могут годами ходить вокруг предмета своей страсти. К тому же они скуповаты. Фуа-гра с трюфелями отведать не удалось. Выпить по-французски чашечку кофе в уличном кафе не захотелось - дорого и некомфортно: прохожие чуть ли не стряхивают сигаретный пепел тебе в чашку. Французы действительно резкие - Дима и Ира рассказывали истории из жизни, когда официанты швырялись в посетителей тарелками. Видимо, французам надо меньше пить! По-английски говорить французы не любят, хотя язык знают. И упорствуют в ситуациях даже рабочих - например, я долго добивалась по-английски в Лувре, чтобы мне продали билет. Чуть что - пожимают плечами. Или это у них нервное?! Дворцовой роскоши мне хватило и без Версаля. Петергоф не хуже, да и вообще современное искусство мне ближе. Рисуя в саду, заметила, что тени здесь действительно фиолетовые - импрессионисты не врут! И круассаны волшебны на вкус и самодостаточны, то есть не требуют никаких дополнений в виде джема или сыра. «Немного хорошего вина к обеду» - французская традиция и старая шутка томских коллег.

Остались в памяти каштаны и желуди под ногами. Летучие мыши, бороздившие ночное небо, казались особенно зловещими на фоне угловатых готических крыш. Черчилль, идущий по авеню имени себя рядом с прохожими, - памятник практически без постамента. Сахарно-ватные веретена куполов Сакре-Кёр - эклектика, смешение стилей. Витражная игла капеллы Сент-Шапель. Айсберг снаружи и перевёрнутая пирамида света внутри на входе в Лувр. Праздничные краски и детская техника пуантилистов в д’Орсэ. Стеклянные джунгли района современной архитектуры Дефанс. Множество стекла в архитектуре, отражений неба, прохожих, машин - расширяющих пространство улиц. Просторные даже для крупных собак прозрачные телефонные будки с полочками для детей и сумок. С одной из таких полочек мне приветливо помахала кудрявая девочка-мулатка, пока ее мама в джинсовом комбинезоне набирала номер. Думаю, это сама Франция приглашала меня в гости ещё раз. Ярко одетые чернокожие «французы» каждый день толпились на Лионском вокзале. Мусорные баки в саду друзей для разных типов мусора. Прилично, по российским меркам, одетый местный нищий по дороге на вокзал Фонтенбло-Авон сидел на каменном заборе - при приближении прохожих дежурный взмах руки без надежды на ответ. Вблизи вокзала посреди рококо-барокко современная «коробка» - социальное французское жилье с обязательной лоджией для завтрака-ужина, курения, посадки цветов и хранения велосипедов.

В качестве оживляющей повествование любовной линии предлагаю взять любовь к Франции. От любимого требуешь совершенства, соответствия своим представлениям. Но, возможно, к лучшему, что я не выучила французский и не понимала, что кричат мне вслед мрачные алжирцы на задворках парижских улиц. Я была ошеломлена несовпадением реальности и своих представлений. А теперь, спустя годы, понимаю, что все-таки Франция осталась в моем сердце. Любовь выросла и созрела, как хорошее вино. И встреча состоялась. И дегустация прошла успешно.

...язык остался щебетом,

чувства остались лепетом,

шепотом, шорохом шин,

частичкой моей души...

Моя тревога от неуверенности в будущем наложилась на тревожность Парижа. Этот город-праздник периодически бастует, а летом двухтысячного года участились теракты. Бомбы закладывались в уличные урны, и люди шарахались от любого бесхозного свёртка. Тревога разливалась в воздухе: люди - натянутые стрелы или струны - в зависимости от сценария. Кожаные доспехи и стеклянные забрала мотоциклетных шлемов - рыцари на железных конях. Обоюдоострый глоток свободы и красивой жизни.

Пьета без тени пиетета.

Плита и пыль чужого лета.

И одностишие строки:

«На берегу чужой реки…»

Елисейские поля - магазины, рестораны, уличные кафе - фасады, декорации. Доступны - воздух, парки, панорамы, раскопки судеб, скелеты храмов. Я вытягиваю из сердца шёлковую нить воспоминаний, чтобы сплести охристо-песочно-серое полотно осеннего Парижа с добавлением зелени пригородов.

Город цвета песка, как соринка в глазу:

всяк нашел, что искал, кто - покой, кто - грозу.

Замки - лица бывших столиц, приземистые и стройные башни, арки, мосты. Королевские резиденции - обтрепанная парча кушеток, дырявые альковы, гобелены, изъеденные временем. Лохмотья сильнее впечатляют - намёка вполне достаточно для просвещенного зрителя. Крабообразные парижские мосты - радуга воздушных путей. Фантомы прошедших столетий. Зеленые ёжики раскрывшихся каштанов -

зрительное удовольствие, жареных каштанов не люблю.

Истинна только провинция

Мечталось: мною - встретить принца; друзьями - что, присмотревшись, я смогу найти в себе силы поехать учиться-работать за границу. Я не пыталась объять необъятное - только вдохнуть воздух Франции, почувствовать её благосклонное присутствие. Увидев Париж, умирать расхотелось, захотелось совсем наоборот - жить и путешествовать.

Мою башню уже не сорвёт,

В ней термиты проделали ход.

Она в небо вонзилась иглой,

Сент-Шапелью, ветвистой змеёй…

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.