Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(44)
Поэзия
 Мая Асанова
Ностальгия

А давай все вернем, как было,
Эту комнату в девять метров,
Эту боль, что глаза слепила
Пьяной скорбью по иноверцам.

Эту мелочную бестактность,
Равнодушие друг от друга...
Это будет такая малость,
Но зато я живою буду.

Но зато будет право плакать,
Не лелеять стерильность мыслей.
А давай обесточим память,
Не подпустим чужих на выстрел.

Чтоб не думали стать родными,
Чтобы только себе быть верной.
А давай все вернем, как было,
Я опять останусь бездетной,

Ты опять окажешься пьяным...
А давай насовсем уедем.
Мы сумеем в забвение кануть.
А давай ты мне вновь поверишь!

...В телефоне меню простое,
И рука не дрогнет, пожалуй,
Удалить этот старый номер
И повязанную с ним память.
Потому что стерильны мысли,
Сын не твой растет незаметно,
Да и я не пишу больше писем.
Не пишу с того самого лета...

1812

Леденел бурый снег. Индевели мундиры.
Залихватски сверкал солнца луч на штыках.
Становился безмолвною белой могилой
Подмосковный забытый нехоженый тракт.

Слепли лошади от белых хлопьев навстречу,
Вышел хлеб. Вышли силы. По горло в пурге.
Вроде русские кличут такое несречей?
«Malchance» - говорят на родном языке.

Кто же знал, что в России такие метели
И такой непростительно дикий народ?!
Генерал говорил, здесь поют коростели,
Кто же знал, что зимой коростель не поет.

Жозефина! Душа моя! Гибнут солдаты,
Я впервые бегу с поля боя, как трус.
Я слабею душой - даром, что император.
Жизнь моя! Я, похоже, впервые сдаюсь.

Я мечтаю вернуться в оставленный город,
Сжечь его еще раз. Проклинаю Москву!
Я устал слышать тихий презрительный ропот,
Я боюсь не дойти. Я не в силах уснуть.

Леденел бурый снег. Пламенела столица.
Александр метался. Шел проклятый год.
Упорхнула из рук ошалелой синицей
Золотая надежда на славный поход.

Память

А память свернулась змеею на шее -
Того и гляди, как тихонько удавит,
И мир не заметит, как стая пустеет,
И жирную точку в тетради поставит.

А память - душе кандалами на ноги,
И чаю нальет, чтобы было теплее.
И хочется просто застыть на пороге,
Но кто я такая? И я не посмею

Поспорить с судьбой. И, царапая руки,
По лестнице вниз побегу, спотыкаясь.
А следом посыплются грязные слухи:
Кто дал тебе право сбегать не прощаясь?

Кто дал тебе право просить подаянья,
Украдкой в стаканы любимых вливая
Не то мышьяка, не то крепкого чая,
Не то приворотного зелья на травах...

Так что же ты ропщешь? По вере - и злато,
И коль черепки в калите - по заслугам.
Вот так и живу с ненавистною правдой,
И память удавкой на шее. И утро...

Заслуженным

Жизнь прожить - не рифмы в столбик строить,
Только в строчку впредь и только прозой.
Оборвав дебют на полуслове,
За спиной оставив только отзвук,

Хочется спалить стихи в камине,
Выгнать вон скулящую Эвтерпу,
Жить по-человечьи, как другие,
Вместо строк считать рубли и метры.

Хочется трагично, по-библейски,
Как когда-то римский прокуратор,
В розовой воде омыться дерзко...
Хочется по-честному и матом!

Жизнь прожить... Конечно, вам виднее!
Вы - мудрее, вы ж лауреаты,
Мне ли вас корить и мне ль не верить
Вашему безбожному таланту?

Пешке до ферзя - почти что вечность.
Не сужу... Опять же по-библейски.
Вру. Сужу. И алкоголь не лечит,
Но не - виной сужденьям резким.

Жизнь прожить - не поле... И по тексту.
Я сдаюсь. Я погребаю знамя.
Меж лауреатов слишком тесно
Злой моей душе. Бросайте камень!..
Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.