<b>***</b>
Мне, как и всем в детстве,
не нравилась - Шапокляк.
Но Чебурашка и Гена
не нравились, впрочем, тоже.
И вот тогда я понял,
что все-таки я бунтарь,
но, в общем, не в этом, конечно, дело, Боже.
Тогда это было не более чем
подростковая ломка,
когда еще далеко до Дао дэ Дзин,
но уже не вставляет букварь,
но я не выбрал тот путь,
который сулил побольше и громко,
а выбрал, наверное, тот, где теряешь коня.
На белых и черных клетках
в гамбите и дня, и ночи…
Была бы ладья… Книги, друзья и тетрадь.
А без них расстоянье, конечно,
становится горше и дольше.
Но это уже говорит сегодняшний «я».
Я выбрал не коку, не колу - себя.
И, конечно, любя:
свободу. Свободу и к счастью
простую дорогу. Позже.
Мечтая, что я Д,Артаньян, Бонапарт, Моруа,
а не так - прохожий… судья...
И что-то во мне непременно от Дон Кихота…
Пока я не стал курить, выпивать коньяк
и каждое утро вставать не в школу,
а на работу.
<b>Вино из одуванчиков</b>
Напои меня вином из одуванчиков
по-Рей Бредберовски, по Фаренгейту,
по-осеннему, вешнему, настоящему,
вечному.
Напои меня безупречностью,
нежностью,
песней Бродского, счастьем адским;
напои мою душу пляской,
состоянием неким возвышенным,
над землею парящим к Всевышнему.
Напои меня чувством порхающим,
этой легкостью, невесомостью,
этим детским восторгом, радостью
и блаженством без всякой «таковости».
Этим трепетом,
этим изяществом.
Напои меня жизнью,
Женщина.
<b> Божественная игра</b>
Мы все - плененный Бог.
И нам - освободиться
от рамок и цепей
из плена суеты,
мы все - плененный Бог,
и нам реальность снится
осколками небес, упавших с высоты.
Мы пленники имен
и пленники желаний,
на паперти нужды
мы бьемся, как в сетях,
в объятьях тишины
и снах-воспоминаний,
не ведая, творим -
унылый, дивный мир.
Мы пленники идей,
дорог и расстояний,
и мы скользим сквозь день,
сквозь ночи и часы -
в ладьях уставших тел,
что отданы закланью,
что отданы на смерть
для вечной красоты.
Мы пленники любви.
Мы дети расставаний,
пыльца от звезд, молитв,
рассеянных в полях -
сердцами голосов
и шелестом молвы.
Мы пленники судьбы,
исканий и страданий.
Мы все - плененный Бог,
Божественной игры.
<b>Монблан</b>
Монблан далек, Монблан далек.
И горек корень несвершенных действий.
Так одинок в плену созвездий
и Бог твой, Бог мой, одинок.
Монблан далек, мой друг. Таков.
Как далеки дворцы Вальгаллы,
но гурий сладких идеалы
не стоят штопаных носков.
Монблан далек. Зимой, в апреле.
На каждый срок, на самом деле
не в сказке и конечно в теме
всех Сант. А с ними и морозов.
И быт травит анабиозом
классически или по фене.
Монблан далек. Монблан что ложь.
И от того со временем сдаешь,
Хемингуеешь... и разводишь плешь,
как костерок. Как покупаешь вещь.
То потеряешь, то найдешь...
Моблан - мечта. Монблан далек.
Фетиш, гора и островок.
Монблан. Мол - бла,
бла-бла, бла-бла.
И серость. Лица, города.
Монблан далек. Что да, то да...
<b>***</b>
Бросаем якоря. В рассвет. И небом синим -
зима чудит весной и курит натощак.
Ответь, скажи, зачем мне снятся эти рыбы,
зачем мне снятся волны, далекая земля?
Печаль смешна виной,
настоянной на хмеле,
и солью мелочей с протертою джинсой.
Скажи… спроси... не говори... ответь мне...
как красиво...
бросаем якоря... во что-то за спиной...