Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4(45)
Станислав Росовецкий
 День варенья финансиста

 

Очередь двигалась медленно, однако Гусь сидел себе смирно, ступни в лакированных полуботинках составив вместе, а руки на коленках держа. Не выступал, как некоторые. Одна тетка всё бурчала, что здесь не банк, а настоящая «пирамида», другая шипела: у Селивановой-де и своих кровных не выцарапаешь, не то что кредит под человеческие проценты. А больше на кризис жаловались. Вот эти сопли, про кризис, Гусь мотал себе на ус: сам он убежден, что кризис топит только слабаков, сильному и кризис не помеха.

Наконец, очередная клиентка вышла из кабинета, прижимая к глазам платочек, а секретарша Катя, не глядя на Гуся, будто чужая, проворчала:

- Гусев Виталий! Заходи уж…

- Здравствуй, бабушка Ната! - заявил Гусь сразу с порога.

- Здравствуй, внучек! - ответила бабушка Ната, не поднимая глаз от бумаг. - С днем рождения тебя! Это сколько же тебе стукнуло, одиннадцать?

- Двенадцать, бабушка Ната, - Гусь уже устраивался в кресле у бабушкиного стола. - Чужие дети, известное дело, быстро растут.

Тут мало что изменилось за год. Разве что прибавился на стене к двум президентам еще и старый бородатый поп. А бабушка Ната всё та же: издали похожа на чуть раздобревшую офисную телку, вроде своей секретарши, только в очках. Вблизи видно, что старая, лет сорока. Легка на помине, вошла Катя, села в кресло у стены под портретом старого попа.

- Чего тебе, Катюша? - вся еще в своих бумагах, спросила бабушка.

- Известно чего, Наталья Капитоновна. Два глаза хорошо, а четыре - лучше.

Бабушка, наконец, черкнула в бумаге и отложила её в сторону. Сняла очки, потерла пальцем переносицу. Заговорила, и, как всегда, не понять, прикалывается или серьезно:

- Это Катюша намекает, что когда ты приходил ко мне год назад, со стола пропала золотая зажигалка. Ты иди, Катюша, у нас дело семейное. Да и на столе ничего ценного нет, разве что в конверте сотня евро. Так это ведь Вите подарок.

Та вышла, хлопнув дверью.

- Удивительно, но Екатерина, кажется, ревнует, - произнесла бабушка задумчиво. Тут же встрепенулась, улыбнулась Гусю. - Ты возьми, возьми конверт… А как ты, кстати, поживаешь?

- Спасибо, бабушка, хорошо поживаю. Спасибо тебе большое.

- Ты только что намекнул… Ты, Витя, дал понять, что для меня будто чужой.

Гусь промолчал, не стал оправдываться, как и насчет зажигалки. Спорить с бабушкой Натой - занятие бесполезное.

- Быть может, тебе и лучше было бы жить у меня, матери твоего безвременно погибшего отца, однако суд отдал тебя этим двум гусыням. Твоей бабушке и прабабушке по матери твоей, этой девчонке-пролазе… Ладно уж, не буду говорить о ней плохо, ведь она была в том проклятом «ауди» с моим Игорьком. Поедешь, небось, сейчас к ним, Витя?

- Да, бабушка Ната. Я в свой день рождения навещаю тебя, бабушку Любу и прабабушку Таю. Как всегда.

- Как всегда… - вздохнула бабушка. - Что-то ты за год и не вырос совсем. Тебя не бьют ли старшие мальчики в этом твоем… воспитательном учреждении?

- Нет, всё хорошо, бабушка Ната.

- Может быть, мне подкинуть твоему учреждению? А мы сэкономим на налоге.

- Не стоит. Там вор на воре. До нас, воспитанников, ничего не дойдёт.

Бабушка снова вздохнула. Принялась протирать очки кусочком замши. Гусь засмотрелся на её длинные квадратные ногти. Она что же, никогда и посуды не моет?

- Я согласна, что уделяю тебе мало времени, - усмехнулась каким-то своим мыслям, продолжила задорно: - А вот когда я выйду на пенсию, тогда я научу тебя, как делать деньги! В тебе есть моя кровь, ты научишься. Меня многие называют финансовым гением, внучек. Тебе, Витя, с твоими тройками по математике и не подсчитать, сколько я, начиная с конца восьмидесятых, нарубила «капусты», да только всё для чужого дяди. И не жалею, что не для себя. Я давно поняла, что большие деньги заставляют человека страдать и сокращают ему жизнь. Впрочем, каждый решает эту проблему по своему разумению.

- Спасибо, бабушка.

За спиной Гуся приоткрылась и легко стукнула дверь.

- Екатерина намекает, что пора продолжить приём, - бабушка Ната поднялась из-за стола. - Давай-ка я тебя, внучек, провожу.

Она взяла его за руку, и, пока шли они по длинному чистому ковру, подумалось Гусю, что у бабушки ноги слишком велики для девушки - уж не распухают ли? И оттого, что так же вот, за ручку, бабушка Ната водила его, крошечного еще, на прогулку, в душе Гуся сдвинулся рычажок, и он чуть было не пообещал вернуть бабушке зажигалку.

Однако нос его уже уперся в резную панель высокой двери, дверь отворилась, бабушка Ната наклонилась к нему, потерлась о его щеку своей душистой.

- До свидания, Витя!

- А ты выходи поскорее на пенсию, бабушка Ната!

- «Не дождетесь!» Знаешь этот анекдот? - И сразу же: - А вы зачем теряете здесь время, Николай Сергеевич? Мы ведь вопрос о вашем депозите решили по телефону.

...Вторая бабушка Гуся работает не в главном городском, а в одном из заштатных, окраинных ТЮЗов. В бывшем Доме культуры с колоннами. Гусь долго трясся в метро. Перенервничал за конверт, хотя и зашпилил внутренний карман, куда его спрятал, специально припасенной булавкой. К назначенному часу чуть было не опоздал, зато не пришлось и ожидать бабушку Любу в темном, со странными театральными запахами, коридорчике перед её каморкой. Прикольно называется каморка: гримуборная.

Бабушка Люба прибежала, как всегда, в последний момент, уже после третьего звонка на второе действие. На мгновение прижала к себе внука, пробормотала поздравление, потом, дав ему величавый, достойный королевы знак оставаться на месте, влетела в гримуборную.

Почти сразу же в двери возникла подруга бабушки Любы, у неё с бабушкой эта самая уборная одна на двоих.

- Здравствуйте, тётя Гражина!

Она кивнула Гусю, оценивающим взглядом подмалеванных глаз скользнула по его прикиду и, придерживая на плече громоздкий костюм черепахи Тортиллы, исчезла за углом коридорчика.

- Входи, чего ждешь!

Гусь вошел и накинул крючок. Бабушка Люба заговорила, не отрывая глаз от зеркала, перед которым превращала себя в лису Алису.

- Я отправила Гражинку догримировываться к Хору Лягушек, пусть раз в год потеснятся. Мне передавали под большим секретом, что дура Гражинка интригует против меня: надеется, что если меня выпихнут на пенсию, она получит мою роль. Держи карман пошире! Роль отдадут молоденькой… Не понимает, что сейчас устроилось по справедливости, такое на театре редко бывает. Наша Гражинка и сама не заметила, как состарилась, вот и играет Тортиллу… Отвернись!

- Хорошо, бабушка Люба!

И Гусь послушно уткнулся в старую, пыльную афишу. Всё путем. Он и крючок накинул, чтобы мужик, вызывающий бабушку Любу на выход, не вломился, когда бабушка в этом её кружевном черном белье.

- Молодец, воспитанный мальчик! Я - о чем? Ах да… А я моложава и привлекательна - вот и играю очаровательную лису Алису. Я бы пригласила тебя домой, попили бы чайку с шоколадным тортиком, но знаешь ли… Облом мне показывать своему бой-френду такого большого внука. Потап вообще думает, что мне…

- Потап? - удивился Гусь. - Был же Илья…

- Мне ли не знать, Витенька? Конечно же, Потап. Кстати, я заметила, что ты стал лучше одеваться. Не врет, значит, программа, что твой приют прямо засыпают подарками. Однако запомни навсегда, что бабочку, тем более черную, выбирают к черному костюму и вечером, а то примут еще тебя за официанта… Я совсем забыла! Вчера, сразу после того как ты мне звякнул, напомнил, спасибо тебе, о твоем дне варенья, я навострилась было за подарком для тебя…

Тут в дверь постучали, и бархатный мужской голос протянул капризно:

- Любочка, ваш выход!

- Ой! - кокетливо отозвалась бабушка Люба. - Вы меня напугали! Я слежу за временем, Костинька…

Тем не менее, шорохи за спиной Гуся явно убыстрились.

- Витенька, дорогой, ты еще не оборачивайся, а вот так, как стоишь, продвинься вдоль стены влево, до вешалки. Там мой жакет, а в обоих карманах деньги. Забирай всё, что найдешь, купи себе игрушку по вкусу.

- А как же ты, бабушка Люба?

- Ну, оставь мне на проезд… Пусть и Потап наконец-то потратится, должен ведь и мужчина покупать в дом еду. Нет, я понимаю, Витенька, что это никакой не подарок. Настоящий подарок за мной. Вот ты подрасти еще немного, да и у меня побольше свободного времени будет - и я научу тебя, как нравиться девочкам. Все тайны тебе открою, все девичьи слабые места! Любая девчонка тебя полюбит, потому что ты сумеешь её заинтересовать. Ей-богу, не вру!

Наконец, шорохи смолкли. На что Гусь ноль внимания: обмозговывал пару слов, наконец-то сказанных бабушкой Любой по делу: она еще и кормит этого своего нового Потапа!

- Можешь теперь взглянуть, Витенька. Ну, как я тебе?

Гусь опешил. Не тем, что морщины замазала и запудрила, а тем, какую под залихватским гримом скорчила бабушка Люба лукавую мордочку, напомнила она ему на мгновение маму. Не только для него навсегда осталась она доброй рыжей мамой-лисой, но и взрослые, знавшие маму, до сих пор называют её по клихухе: была, мол, Лиска, и нет теперь её на свете.

- Ну, помчалась я. Хочешь, Витенька, побежим вместе, и я по дороге закину тебя в директорскую ложу? Зрители подумают: вон сын английского лорда сидит. Нет? Тогда пока!

Он предпочел не бежать, потому что постановка ему знакома. Буратино за прошедший год едва ли поумнел, по-прежнему распорядится, как последний идиот, своими денежками, а самый симпотный из тамошних, на сцене, чудаков, кот Базилио, наверняка остался под каблуком у бабушки Любы, то есть у лисы Алисы. Можно было также пошататься за кулисами, где эти самые штучки-дрючки. Однако Гусю не устройство вещей интересно, он хочет их иметь. Для чего и деньги ему необходимы.

В метро на этот раз удалось сесть, и он украдкой пересчитал подаренные бабушкой Любой рубли. На льготный билет в кино хватит - и то хлеб. Уже на свои прикупил две банки энергетического напитка, а к ним коробку самых дорогих чипсов. Смотрел полнометражный штатовский мультик и спокойно относился к тому, что понимает не всё сказанное на экране. Зато экран огромный, и везде на нем видно - не то что в общем зале приюта, когда к одному ящику соберется вся кодла.

Прабабушка Тая, самая добрая из трех, проходила у Гуся третьим номером. Именно её винит он в том, что малолеткой загремел в воспитательную колонию, откуда уже бабушка Ната сумела перетащить его в модный приют для трудных подростков, открытый благотворительным фондом. Эта же старая гусыня (правильно выдала про неё бабушка Ната) мало того, что за долгую свою жизнь так и не научилась воспитывать детей, не сумела хотя бы объяснить ему, какие законы ребенку можно нарушать, а какие нельзя. Впрочем, в последние год-два баба Тая, на памяти Гуся всегда старенькая, сильно сдала, начала как бы в землю врастать, и он сменил гнев на милость. Ведь баба Тая завещала ему свою гостинку, в которой оказалась после всех разменов и в которой Гусь был зарегистрирован до отсидки.

Баба Тая приготовила для правнучка обед - убогий, но праздничный. На стол выставлены банка шпрот, откупоренная, как в этом доме повелось, ножницами, и знаменитый гарднеровский сервиз. Гусь уже наводил о нем справку: посудины стоили бы наравне с крутым джипом, если бы не разбиты-переколочены. У бабы Таи давно всё валится из рук, а дело Гуся, на воле еще, было склеивать.

- О! Чтобы не забыть! Давай я, Виталик, сразу вручу тебе подарок… Знаю я, знаю, ты на эту вещицу давно уже глаз положил.

И баба Тая торжественно вручила ему чайную ложечку с графской короной и непонятным сплетением букв на верху черенка - последнюю случайно завалявшуюся у бестолковой старухи действительно ценную вещь.

- Большое спасибо, бабушка Тая!

- Кушай ложечкой на здоровье, внучек! Это тебе вроде на зубок. Она из серебра, для здоровья полезная. А не хочешь ли со мной на кухню? Я картошку доваривать буду, и поболтаем с тобой.

Гусь кивнул и действительно втиснулся вслед за бабушкой в её кухоньку - но не поболтать, а смыть с поставленной ему тарелки раздавленного таракана. Баба Тая обиделась:

- Я, может быть, и не так хорошо уже вижу, но к твоему приходу, Виталий Батькович, перемыла сервиз горячей водой!

Гусь хотел было ответить, что ему и в приюте надоело хавать с вечно жирных, прикоснуться противно, алюминиевых плошек, однако промолчал. Посмотрел на полотенце, улыбнулся бабе Тае и вернулся в комнату.

Там он обтер тарелку краем белой праздничной скатерти и вернул на место, между почерневшими ножом и вилкой. Не теряя времени, отправился в свой угол, отгороженный в конце комнатки платяным шкафом. Вот и сундук, на нем Гусь спал чуть ли во все свои годы на воле. Он и теперь поместился бы, только ноги пришлось бы немного подогнуть.

Вздохнул, вместе с клочьями пыли вытащил из-под шкафа ключ от сундука. Разогнулся - и встретился с пронзительным взглядом Аль Пачино, молодого «Крестного отца», приклеенного на тыльную картонную стенку шкафа.

Отомкнул сундук, сбросил покрывало, откинул крышку. Сразу пахнуло нафталином и залежавшейся постелью. Однако под сплюснутой подушкой лежали нетронутыми его сокровища - почти новенький ноутбук и на нем аккуратные конвертики. Любовно погладил по пластиковой крышке волшебный чемоданчик для игр, в один из конвертов всунул сто евро, а в самый тяжелый, с зажигалкой, добавил сегодняшний подарок бабы Таи.

Как советовал тот банкир по ящику? Гусь, правда, не всё тогда расслышал: «старики», занявшие первые ряды, гоготали о своем, а попросить их разговаривать потише решился бы разве что самоубийца. Однако было там сказано и повторено: накапливать драгоценные металлы, не бояться хранить евро и доллары, а от рублей избавляться, покупая на них ценные вещи, лучше импортные, завезенные за валюту, потому что они станут недоступными, если рубль покатится вниз. Гусь взвесил на руке конверт со своими драгоценными металлами, переложил в карман рубли. Уже замыкал сундук, когда за шкафом заскрипела дверь (надо бы перед уходом смазать петли, хотя и маргарином), пахнуло подгоревшей картошкой, и баба Тая позвала к столу.

Она уже пересердилась, баба Тая. А хлопнув за здоровье правнука рюмашку вишневой наливки («А если и плавает плесень, плевать! Мне это только полезно! А тебе ни-ни, Виталик, у тебя скверная наследственность. Папаша твой…»), начала в который раз показывать книги издательства «Художественная литература», где до сих пор, то есть не в этом самом издательстве, уже у других жуликов, подрабатывает на дому корректором.

Еще несмышленышем Гусь удивлялся, как могла баба Тая, немало гордившаяся своим дипломом о высшем образовании, пойти на такую зряшную, никому не нужную и копеечную работу! Теперь он начинал догадываться, где тут собака зарыта. Судьба не наделила бабу Таю твердым характером, как у него и у бабушки Наты. Первые же жизненные неудачи заставили её не сжать кулаки и зубами прогрызаться к своему месту под солнцем, а забиться в тихое убежище. И это стало для неё настоящим подарком, когда начальство разрешило ей, скромной и прилежной, вычитывать свои драгоценные корректуры и верстки дома, а не на работе, где их, корректорш, набилось в одну комнату целых восемь. Она почти избавилась тогда от необходимости общаться с людьми, зато смогла оставаться наедине с любимыми книгами. От близких же людей, дочери, внучки и вот правнука, нельзя было убежать. И баба Тая привыкла, не пуская к себе в душу, откупаться от родных, отдавая свое последнее… Послушать только, о чем она сейчас толкует!

- …вот писателя я из тебя и не обещаю сделать, тут нужен талант, это от Бога. И еще смелость, Виталик. Вот я, дурища, так и не знаю, есть ли у меня самой талант.

- А как ты могла бы узнать, бабушка?

- Да написать что-нибудь самой, внучек, хоть попробовать… А почему ты спросил, это ведь так просто? Уж не стал ли ты хуже соображать? Ты ведь хорошо теперь учишься, правда, Виталик?

- Учусь, бабушка Тая.

- А вот правильно по-русски, грамотно писать я тебя научу, если захочешь. Я научу тебя всем хитростям, всем завлекалкам, ты узнаешь, как построить статью и как убедить читателя в своей правоте. Тебе не нужно будет и факультет журналистики заканчивать! Оттуда теперь выходят райтеры, которые только и могут, что неграмотно переводить украденное в Интернете. А ты будешь писать сам, красиво и убедительно… - и баба Тая просияла. - Вот! Ты же обожаешь деньги, а журналисты теперь хорошо зарабатывают!

- Большое спасибо, бабушка Тая!

Вовка живет двумя этажами ниже бабы Таи, однако Гусь позвонил в дверь квартиры Семеновых, только убедившись, что бабушка заперлась у себя. Приятель открыл мгновенно, будто поджидал в прихожей.

- Давай, давай скорее, Гусь, мать вот-вот прибежит!

У Вовки отдельная комната, однако не во всем по жизни ему так же везет. Гусь вынул свое добро из карманов (Вовка окаменел при виде стянутого резинкой пучка сторублевок), споро разделся, складывая Вовкино барахло на стул, и разулся. Оставшись в приютском застиранном белье и в носках, вздохнул и начал натягивать на себя положенную ему верхнюю одежду: штаны еще туда-сюда, а на плечах не то спецовка, не то зэковский бушлат. Одним удобна одежка: отстирывается хорошо, даже от крови. Зашнуровывал уже тяжелые ботинки, когда Вовка решился, наконец, и заныл:

- Гусь, а Гусь! Вернул бы ты мне ноутбук, а? Папаня уже спрашивал, почему его не видно.

- А ты объясни, что повадился после школы тусоваться в салоне игральных автоматов и проигрываешься всю дорогу. Задолжал мне сумму и не отдал до сих пор. Вот я и забрал твою игрушку в счет долга. Сам же видишь, Вовчик, что теперь делается: людей за долги выселяют из квартир…

- Я же дал тебе костюм и кроссовки поносить… А ты…

- А я не взял с тебя проценты за два месяца. Ты не забыл, Вовчик, что опять мне задолжал? И не мылься, не мылься… Я же вижу, что хочешь еще занять. Сколько тебе? Какой процент, помнишь?

- Я обязательно выиграю, Гусь, вот увидишь. И долги тебе верну.

Бухнув тяжелой дверью подъезда, Гусь обнаружил, что на дворе уже стемнело. Свои часы или мобилу нет смысла покупать - «старики» всё одно отберут, бабу Таю после того, как телик у неё сдох, устраивает и природное течение времени, а у Вовки не догадался спросить, который час. Скверно, если он не успеет в приют, пока на проходной еще стоит Валера. Валере заплачено за выход по полной таксе, а если он сменится, придется по новой платить (смех, если задуматься) за возвращение в крытку. Да пусть подавятся они, эти охранники, охота ему последний часок на воле тратить, заранее переживая неприятности!

Прибавил шагу Гусь и постарался подумать о приятном. Да вот хотя бы о чем. Прикольных сегодня бабушки наобещали ему подарков! Хорошо, когда их три, чудных этих фей: была бы еще четвертая бабушка, та непременно посулила бы устроить его в отряд космонавтов. А Гусь и не мечтал никогда стать космонавтом. Он-то знает, кем хочет стать. Он ведь и сейчас уже фи-нан-си-ст.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.