Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4
Андрей Гатило
 ТЕНЬ ДРАКОНА

…Четверо появились со стороны восхода. Их черные силуэты помаячили на сером фоне горизонта и снова исчезли за кустами. Там они принялись сбрасывать с себя поклажу.

- Похоже, пришли, - тихо произнес Михалыч. - Берем только оружие и приборы. Все остальное прячем вот здесь.

Курт сел на песок и полез за сигаретами. Михалыч постучал себя по лбу, и Курт с досадой сплюнул. Германцев наконец подтянул ремень на портупее.

- Черт, мешает! - недовольно произнес он. - Словно конская сбруя.

- Что, Димка, не с руки? - спросил Михалыч, подпрыгивая на месте, в который раз проверяя, не гремит ли что.

- Никакой охраны! Марьян что-то говорил об излучении. Но прибор молчит. И я ничего не чувствую. А ты?

- Тоже ничего... - Михалыч мельком глянул на браслет своего прибора и с сомнением скривил губы.

- Может быть, вырубили?

- Не нравится мне это, - отозвался Семен, не отрываясь от бинокля. - Ничего не вижу. Голый пустырь, и все. Хотя движется что-то... Не пойму что.

Неясное ощущение тревоги липко и тошно подкрадывалось к горлу. Германцев сглотнул едкую слюну и несколько раз примерился к рукояти пистолета.

«Где-то здесь должны быть патрульные машины», - подумал он.

Будто в ответ на его мысли из-за холма показался изрядно потрепанный боевой робот Базы. Семен опустил бинокль и спокойно направился навстречу.

- Нет, это не патруль. Это «Т-89», - пояснил Семен, - секретный. Значит, мы уже на полигоне. Однако, знатно его отрихтовали. Битый-перебитый. Посмотри, какие дырки! Чем это его, интересно? У него же новейшая секретная броня, смотри, Михалыч, сюда... Многослойка.

Все шесть суставчатых лап боевого робота были целы, но корпус измят и продырявлен как решето.

Они подошли поближе. Манипуляторы отсутствовали, гнезда автоматических пушек вывернуты наружу. Семен попробовал забраться внутрь.

- Безнадега... - разочарованно сказал он, спрыгивая на землю. - Все накрылось. Ходячая мишень.

Робот угрюмо потоптался на месте, затем зашагал, повинуясь тайным сигналам полуживого управления.

- Мне кажется, что-то здесь не то, - пробурчал Германцев, настороженно осматриваясь. - Так где же База?

- Вот здесь. - Михалыч ткнул пальцем в карту. - Вот тут она должна быть.

- По-моему, все идет слишком легко. Охраны нет. Защиты нет. Марьян куда-то делся.

- Марьян?.. - отозвался Семен. - Где-то рядом. Но что-то не видать.

- Черт знает что, - буркнул Курт.

- Все, пошлепали дальше! - Михалыч махнул рукой.

- А по-моему, мы уже пришли, - сказал Семен, указывая в сторону. - Вот она.

Германцев проследил его взгляд и увидел небольшую дыру, скорее - нору, в склоне холма. Семен медленно, почти крадучись, подошел к ней и, пригнувшись, стал всматриваться в темноту.

- Ни черта не видно...

Он вынул фонарь и скрылся. Через минуту он вернулся и замахал руками.

Им пришлось проползти около полусотни метров в жидкой холодной грязи узкого туннеля.

- Чего только не приходится делать в этой жизни, - бурчал Курт, отплевываясь.

- Здесь какая-то дверь! - послышался голос Семена.

Ржавая железная дверь. Михалыч подполз к ней вплотную, взялся за торчащий рычаг и уперся ногой в стену. Дверь неожиданно легко распахнулась, и Михалыч полетел в грязь, нелепо взмахнув руками. Тут же вскочил, чертыхаясь. Семен заглянул в дверной проем.

- Ложись! - вдруг заорал он и сиганул назад.

Германцев, не задумываясь, рухнул лицом вниз, нащупывая на лету оружие. Откуда-то сверху раздался вой, переходящий в пронзительный визг. Застучали автоматные очереди, и полумрак прорезали вспышки пламени. Германцев заметил, как Михалыч лупит из автомата в сторону двери. Германцев вытащил пистолет, но не увидел противника.

Раздался оглушительный взрыв. Он оглох. Казалось, что кто-то ударил его по ушам. Он попытался приподняться на локте... Прогремел следующий взрыв. Наступила полная тишина.

Германцев лежал на каменном полу лицом вниз. Рук он не чувствовал.

- Здравствуй, любезный, - узнал он голос Марьяна. - Я же тебе говорил, что еще встретимся.

Кто-то невидимый подошел слева и перевернул Германцева на спину толчком ноги, затем рывком приподнял его за плечи и бросил на жесткий металлический стул с подлокотниками. Толстые кожаные ремни быстро и намертво прихватили руки и ноги.

- Вот теперь поговорим. - Марьян сидел напротив, потирая ладони. - Будешь говорить? Очень советую, прямо настоятельно рекомендую говорить. Видишь, как все получилось? Лопухнулись вы, однако. Как дешево лопухнулись! Даже неинтересно.

Марьян жестом отослал всех, кто был в помещении, и подкатил к Германцеву небольшой эмалированный столик. На нем лежали сияющие никелем инструменты: щипцы, зажимы, длинные иглы.

- Пока, по всем правилам допроса, я ограничиваюсь демонстрацией этих побрякушек. Видишь, какие штучки? Очень миленькие вещицы... Развязывают язык кому угодно. Для начала я хочу спросить - где списки нашей агентурной сети? Меня очень интересуют наши люди, наши агенты... Кто разрабатывает проект «ТОР-1»? Кто должен был выйти с вами на связь? Где, когда, какие каналы передачи? Я знаю, что вся информация должна быть перекачана на спутник. Мне нужен ключ к шифру, мне нужно все.

- Я могу... - Германцев с трудом шевелил распухшими губами. - Могу только догадываться, кто. Точно не знаю. Шифра у меня нет. На меня должны были выйти уже на Базе.

- Догадываться я сам умею, ты мне, мил человек, точно скажи.

Германцев промолчал.

«Где Михалыч? Что с Семеном? Где Курт?»

- Сколько человек было в группе? - спросил Марьян, звякая инструментами.

«Если он спрашивает об этом, то кому-то, возможно, удалось скрыться. Или все погибли, кроме меня».

- В группе? - удивленно поднял глаза Германцев. - А почему в группе?

- Потому! - раздраженно заорал Марьян. - Кто еще был с тобой?

«Точно, кто-то ушел, - решил Германцев. - Кто же?..»

- Да я их не знаю. Клички только, и все. Ты же сам занимался комплектацией групп, зачем спрашиваешь? Никто друг друга не знает, никаких данных сообщить не могу.

- Не можешь... - Марьян выбрал щипцы с тонкими зажимами и ухватил Германцева за ноготь мизинца левой руки. Резкий рывок - и волна жгучей боли пронзила все тело. Казалось, что раскаленный лом ударил в позвоночник... Германцев стиснул зубы.

«Сладкая боль... Приятная боль. Рука - облако, облако далеко, это только облако, далеко-далеко... Как приятно, боль близка к наслаждению».

- Я же сказал - не знаю, - повторил Германцев. На лице его выступили крупные капли пота.

- Вот как... - протянул Марьян.

«Озеро боли... Я плаваю в раскаленном металле, кожа горит кипящей серой. Я слушаю боль, анализирую боль, изучаю боль... Удар - боль, но тупая, оглушающая, такая боль легко позволяет мне уйти и отключиться. Удары резкой боли скоро пережгут мне нервы, и я стану почти безразличен к ней. Я и сейчас безразличен, мне все равно...»

- Отрубился, черт. - Марьян с досадой бросил иглы.

В комнату вошел Курт.

- Ну что?

- Да ничего. Молчит. Как бы не сдох.

- Нет, это не пойдет. Дохлый он нам не нужен. Какой дурак послал туда спартанцев? Еще не успели адаптироваться, а уже - в самое пекло. Я ведь едва успел отползти.

- Ничего. Они отлично справились.

«Он решил, что я в отключке. Спартанцы... Это кто такие? А это чей голос? Неужели Курт? Боже мой, сразу два внедренных агента... Почти полный провал».

- Его давить болью без толку. Он умеет вырубаться. Крепок, гад! - Марьян пнул ногой стол с инструментами.

- Попробуем ток? - Курт достал электрошокер.

- Ага, а потом ты сделаешь из него идиота? - с иронией произнес Марьян. - Ты же не умеешь работать с током.

- Да что там уметь...

- Дай сюда, дебил. Угробишь мне клиента. Лучше я его отвезу в свою клинику, там есть мастера. Один укол - и он все сам расскажет.

- Попробовать можно... - с сомнением протянул Курт. - Но это все недостоверно. Если он тренирован, кто знает, что он наплетет нам? Стоит ли доверять тому, что он расскажет под уколом.

Марьян сумрачно взглянул на него.

- Быстрей, быстрей... - послышался голос.

«Михалыч?! Точно, он! И Семен рядом!»

- Да режь эти чертовы ремни, - прошипел Семен. - Чего ты возишься?

- Сам попробуй!

Семен одним взмахом рассек толстые кожаные ремни, и Германцев попытался встать. Встал неожиданно легко. Пережитый шок остался в прошлом, азарт наполнял его силой.

- Держи! - Семен вручил ему автомат, и они выбежали через открытую дверь. В полутьме Михалыч короткими очередями встречал каждого, не разбираясь в их намерениях. Коридор наполнился острым, кислым запахом пороховой гари. Неожиданный яркий дневной свет почти ослепил Германцева. Он остановился и зажмурился.

- Бегом, бегом!.. Твою мать!

Они помчались через двор, прижимаясь к стене и стреляя во все стороны. С крыши бил пулемет. Семен внезапно споткнулся, упал и в падении забросил гранату на крышу. Взрыв - пулемет замолк. Но со всех сторон стучали выстрелы, лязгали затворы и летел обильный поток смертоносного свинца. Семен пополз вперед, оставляя за собой темно-красные полосы. Михалыч подхватил его и пытался пробежать, но наткнулся на короткую очередь. Семен откатился в сторону и продолжал бить очередями, остервенело сжав зубы. Михалыч распластался на спине возле какого-то ящика и стрелял сразу из двух стволов в разные стороны, скрестив автоматы на груди. Германцев прижался спиной к стене и быстро разрядил магазин, не успев толком разглядеть противника. Он подобрал с земли камень...

Внезапно наступила тишина, только кто-то вдали отчаянно лязгал затвором. Раздалась короткая очередь - и все окончательно стихло. Камень выпал из ослабевших пальцев, и Германцев на шатающихся ногах, едва не падая, подошел к Михалычу.

- У меня в кармане аптечка... - едва слышно прошептал тот. - Достань шприц, я не могу...

Германцев нашарил небольшую пластмассовую коробку и выудил оттуда шприц-тюбик. Руки дрожали, и он уронил его на землю. Михалыч подобрал шприц и на ощупь, прямо через ткань брюк, сделал себе укол в бедро.

- Иди, помоги Семену. - Он оттолкнул Германцева прочь.

Семен уже распаковал свою аптечку и возился со жгутом, стараясь перетянуть раненую ногу. Под ним расплывалось большое кровавое пятно. Германцев взял жгут, перетянул ногу немного выше колена.

- Что ты делаешь... - раздался тихий голос.

К ним подполз Михалыч и покачал головой. Он снял резиновую петлю с ноги Семена и растянул жгут так, что розовая резина стала белой. Семен вздрогнул и застонал, когда Михалыч перехватил его ногу жгутом.

- Сильнее надо... Иначе кровь не остановишь. Семен, где еще?

- В плечо навылет - две дырки. В ногу - одна дырка, которая под жгутом. Вроде все. А у тебя что?

- Хреново... Одна - в руке, две - в груди. - Голос Михалыча постепенно стихал, превращаясь в шепот. - Хрипит что-то, булькает, и горячо...

Он протянул Германцеву рацию.

Через полчаса над ними завис вертолет.

***

Удар. Сильный, резкий, проникающий удар. Толчок отозвался во всех клетках тела запоздалой, но ослепительной вспышкой боли.

Золото, расплавленное золото заливает глаза кипящим потоком, и мир погружается в темно-фиолетовый мрак. Движения замедляются, как в телевизионном повторе. Я словно смотрю на себя со стороны. Дышать тяжело, внутри что-то хрипит. Чувствую пугающий, тошнотворный вкус чего-то теплого, обволакивающего губы.

Море. Крики чаек, шелест волн, дремотно облизывающих солеными языками песчаные берега материков. Почему так трудно дышать? Голова трещит... Откуда свет? Очень яркий свет!

- Уберите свет, - сказал он и открыл глаза.

Прозрачно-серое небо, непостижимо высокое, внезапно опустилось и превратилось в белый потолок. В голове клубился неясный шум, похожий на шелест множества бумаг. Неприятно стучало в висках. Он попробовал подтянуть левую руку и немного приподняться, но резкая боль вызывала холодную испарину.

- Очухался? Ну, слава Богу! Ты слышишь меня? - Голос откуда-то справа.

Он повернул голову и вздрогнул от боли в левом плече.

Рядом сидел Михалыч.

- Не дергайся, - сказал он. - Лежи спокойно. Тебя подстрелили в последний момент.

- Сволочи...

- Согласен... Они все бяки, одни мы хорошие. Все сволочи, все... А Марьян особенно.

- Он жив?!

- К великому сожалению.

Германцев провел языком по губам, язык едва ворочался. Губы покрылись коркой затвердевшей крови и почти не шевелились.

Михалыч достал сигареты, посмотрел на них, спрятал.

- Бывает и хуже, - заметил он. - Я имею две дырки в брюхе. Это не считая мелочей. Лежи спокойно! У тебя в левом плече вывихнут сустав. Еле вправили. Ребра целы, колени немного ободраны и ладони. Так что ты почти в порядке. Но морда - не дай Бог! Вот, полюбуйся...

Он протянул зеркало.

Вздутая бульдожья физиономия с испуганным удивлением взирала из-за зеркальной плоскости. Волосы сбриты, губы расплющены, нос без определенной формы, орбиты глаз желто-фиолетовые, уши исцарапаны.

- Ох и красавчик!

При этих словах нижняя губа лопнула и теплая кровь просочилась на подбородок.

Опустив босые ноги на пол, он по привычке пошарил под койкой в поисках тапочек и с грохотом извлек наружу эмалированное судно. Секунду смотрел на него и с раздражением затолкал обратно.

- Черт возьми! Да что же это такое?! Где я вообще нахожусь, Михалыч? Чего молчишь, зараза?

- Где?! Вот это вопрос! Мы в реанимации, мил друг. А где твоя история болезни? Это моя... Ага, вот и твоя. Германцев Дмитрий Геннадиевич.

Германцев осмотрелся по сторонам и непроизвольно поежился.

- Да... А сколько времени я тут провалялся?

- Недолго. Всего четыре дня. Тут еще одна новость, для тебя, возможно, неожиданная.

Он достал пачку фотографий и бросил их на стол.

- Вот, полюбуйся.

Германцев собрал рассыпавшиеся веером снимки. На четких, неестественно ярких цветных отпечатках запечатлены чьи-то похороны. Вот несколько знакомых лиц.

- Это как понимать?! - Он ткнул пальцем в один из снимков.

- А... Да это же ты, мил друг! В гробу. Это же наши похороны! Два дня мои ребятки ухлопали на эту работу. Восковые персоны. Зато получилось отменно. Смотри, как похожи! Песня!

- Ты что, с ума сошел?.. - Голос Германцева внезапно осип. Он остолбенело разглядывал снимок плачущей девушки. - Это же Лора! Вы ее хотя бы предупредили?!

- О чем?

Германцев протянул руку к телефону. Михалыч решительно отвел ее в сторону.

- Не сметь! Ты труп, дорогой! Никаких контактов!..

- Но как же...

- А вот так! Да, она была на твоих похоронах... Ты для нее, как и для всех, умер.

Германцев поднялся, шагнул к окну, преодолевая боль, прижался лбом к холодному стеклу, стараясь унять бешеный стук, рвущий голову.

- Как же так! Это невозможно...

- Мы напоролись на засаду, - сказал Михалыч, глядя в сторону. - Для нас не осталось шансов.

Германцев промолчал. Ему казалось, что время остановилось.

- Я так не могу. Я не согласен! - Он шагнул к двери.

Михалыч легко остановил его, резко развернул к себе.

- Что за рефлексия, дорогой!.. Ты же офицер, в конце концов. Соберись, успокойся.

- Я хочу уйти отсюда! Не держи меня! Как вы могли, как вы могли...

- Молчать! - резко оборвал его Михалыч. - Кто здесь старший по званию? Ты хочешь сорвать всю операцию? Ну что же ты бесишься...

Он усадил поникшего Германцева, присел рядом на стул. Через минуту тягостного молчания достал зажигалку и посмотрел в окно.

- В другой раз они вряд ли промахнутся... Ты бы оценил работу, а? Чучелки получились - загляденье! Как живые.

Германцев молчал. Михалыч оставил в покое зажигалку.

- Каин Авеля спросил: «Чем ты бороду красил?» - задумчиво пробормотал он, потирая подбородок.

- Понимаешь, дело вот в чем...

- Какие могут быть дела? Что тебя держит? Семьи нет, детей нет...

- Лора.

- А что Лора? Ты же с ней расстался? И рапорта твои я читал. Там черным по белому написано о полном прекращении контактов с Лорой Гончар.

- Да, все правильно... - Германцев умолк и стиснул зубы. Боль еще раз напомнила о себе, и он вытер взмокший лоб рукавом.

- Тогда чего ты бесишься? - спросил Михалыч. - Мы тебя засунули в вертолет, словно труп. Я склеил ласты в больнице. Очень натурально... Постарайся сообразить, дурья башка, ты уже убит, ты вышел из игры, понимаешь?

Он подался вперед и потер ладони.

- Досье уже закрыто! Ты теперь новый человек. Радоваться надо, за тобой нет слежки!

Германцев собрал в кулак край простыни.

- Ветер-ветер, не видел ли ты мою невесту? - тихо сказал он. - А ветер королевичу отвечает: в гробу я видел твою невесту. В хрустальном гробу на цепях.

- Мы теперь имеем подготовленного кадрового офицера с совершенно чистым личным делом, - продолжал Михалыч. - Ты теперь нигде не значишься, нигде!.. - Он сжал кулак, потряс им в воздухе, словно грозя кому-то. - А ты мне о своей личной жизни... Какого черта! Прости, но с этим придется повременить.

Михалыч прижал ладонь к груди, поморщился и продолжал заметно тише, кривясь от боли:

- Я и так пошел тебе навстречу, закрывал глаза на твои личные контакты.Что, разве не так? А тут такие заявки! Что ты, родной, о ней придется...

Он прервал фразу, заметив, как перекосилось лицо Германцева.

- Если я исчезну, она уйдет к Марьяну.

- К Марьяну?! К Марьяновичу, ты хотел сказать? Да ты что?! Ничего себе! Они, стало быть, знакомы? - Михалыч вытаращил глаза. - А почему я ничего не знаю? - почти закричал он, срываясь на хрип. - Это, братец ты мой, прокол! Вот что значит отсутствие контроля. За это можно и служебное взыскание схлопотать. Ничего себе - контакты с группой Марьяна на личном уровне! А я ничего не знаю!.. Теперь я понимаю, почему они нас выследили! Вот дурак, вот дурак!

Что-то бормоча под нос, Михалыч отошел к окну. Отодвинул занавеску и мрачно уставился в тусклое стекло. Покачавшись немного на носках, он взгромоздился на стул и вновь достал сигареты.

- Зима... Новый год скоро, а снега все нет. Никак не могу бросить курить, - немного успокоившись, сказал он. - Говорят - отвыкай. Я вот по утрам зверски хочу курить. И не менее зверски хочу жрать. А мне говорят - отвыкай. А как можно отвыкнуть от привычки жрать?

Он помолчал, прислушиваясь к работе приборов.

- Знаешь, у меня был один знакомый художник, - сказал он, - довольно обеспеченный человек. Он построил себе дом в Ялте. И на мансарде соорудил перевернутую комнату. Потолок пленкой под паркет оклеил, пол побелил... Мебель из пенопласта вырезал, опять же - к потолку приклеил. Люстру посреди водрузил - все чин чинарем. Картины на стенах вверх тормашками, гардины на леске подтянуты. По периметру потолка плинтуса! Дверной проем - и тот вверх ногами.

- Он что - больной?

- Нет, что ты! Шутник великий. Он оставлял своих друзей протрезветь в этой комнате. Тех, кто не знал о ней.

- Изверг...

- Да, - согласился Михалыч, вытирая вспотевшее лицо. - Я сам видел, как один студент пробуждался. В дверь встроено стекло, как в камере допроса. Полупрозрачное зеркало. Мы все с жестокого бодунища пристроились к этой двери и уставились на этого... А он глазки раскрыл и... Улыбнулся так по-идиотски и снова закрыл. Потом, видно, не спится ему. Открыл глаза уже всерьез. Хлоп-хлоп... И раскидывает руки и ноги, стараясь ухватиться, понимаешь? И смех, и грех... Потом осторожно так, ногами вперед, принимается сползать, по его представлению, вниз. А сам, естественно, лезет на стену, вверх. Потом падает и снова вцепляется в потолок, вернее, в пол! Весь в побелке. Тут мы не выдерживаем и открываем дверь - веселье и смех, засранцы!.. Он стоит и головой вертит, как попугай, не поймет - где верх, где низ. Чуть заикой не стал...

Германцев слегка улыбнулся. Михалыч удовлетворенно кивнул.

- Вот такие дела, - сказал он, внимательно разглядывая надпись на сигаретной пачке. - Минздрав последний раз предупреждает...

Германцев потянулсяся к графину. Михалыч подал ему стакан, затем взял сигарету в зубы и процедил, щелкая зажигалкой:

- Работать некому! Осталось из старой гвардии только четверо. Тебя еще подстрелили. Как только встанешь, будем менять внешность. Тебе и мне изготовят новые лица. И будет у тебя новое имя – Герман…

(отрывок из романа)

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.