Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(52)
Поэзия
 Яков Маркович

***
Я родился в эпоху, когда в Каспии водилась белуга,
Когда по улицам Баку еще бегали ослики
И цвели цветы под окнами полуголодных людей.
Сильный ветер поднимал до неба песчаную завесу,
За которой, как в подполье,
скрывались отправители культа,
А мулла служил в районном комитете
коммунистической партии,
Где было всего ближе до Аллаха, настоящей власти.

Скудная природа очаровывала приезжих
Побережьем чудеснейшего в мире моря.
Там не было ни верблюжьей колючки,
Которой до вскрика нравилось занозить ноги,
Ни боевых скорпионов, ни гадких гадюк,
Кому Каспий, пропитанный йодом, был не по нраву.

Мне, босоногому мальчишке, нравилось все,
Потому что все это было моей родиной:
И колючка, и скорпионы, и гадюки, и лицемерный мулла,
И, особенно, полуголодный трудовой люд.

Я помню бегущие на север железнодорожные составы,
Цистерны которых были облиты нефтью, точно потом.
Я на спор ложился на шпалы - и в моих ушах
Даже во сне стучали колеса о рельсы.
И наяву, и во сне было страшно, но это был заработок.

Моя мать, еще черноглазая, но уже седая,
Иногда спрашивала, откуда я приношу пищу,
Хотя и догадывалась о милости Бога,
Которому она отправляла ежедневно молитвы.
Она была ласковой, была каждой своей порой мамой.

Ночь всегда обрушивалась на меня неожиданно.
Мне не хотелось спать, а утром - просыпаться.
Я не ценил время, я даже не догадывался,
Что оно прекрасное и неповторимое.

***
Холодок не по-летнему льется -
Солнце греется за облаками,
И руками рукастые вербы
Держат небо, где Волок на Ламе.

В раме древней избушки полсада -
И досадно стекло звонкой мухе;
В каждом ухе симфония ада,
Да не встанет с постели старуха.

Эта муха весь стыд потеряла -
Вылетала не раз она к Ламе
Да дворами назад с холодрыги
Возвращалась к старухе, как к маме.

***
Удивление -
это твой ребенок
на твоих руках:
откуда он взялся?

Бог создал женщину из ребра.
Я считал свои,
сбивался со счета,
снова считал -
все мои ребра на месте,
а где поцелуи,
из которых я создавал женщин?
Теперь,
когда я вытягиваю губы для поцелуя,
они складываются в беззвучное «О»,
срединное в Боге
и окружающее его моим удивлением.

Я живу в тысяче миль от океана,
а чуть ли не каждый день тучи напоминают о нем.

Что я знаю?
Видимо, что-то знаю,
ведь глазное яблоко
отражает цвета яблока с запретного древа,
и то, что люди называют Богом,
лишь часть моего удивления,
которое вылилось в поэзию моего пращура
и немым «О» ушло в океан,
читающий по движению плавников
мысли разноперых рыб.

Пока младенец убаюкивался
на моих маятниковых руках,
наступил новый день.
Новый день - сон младенца.
Новый день прекрасен, как спящий младенец,
И мучителен, как бессонница.

Я опускаю веки,
пытаясь представить то,
что видит во сне мой ребенок,
ведь то, что видит он, -
первозданная поэзия красок и звуков,
о которых никто не помнит.
И мне, как я ни силюсь, не вспоминается.
Вот и брожу я зверем,
который запыхался
и вывалившимся из пасти языком
хочет лизнуть солнце.

***
Сиреневая ветреность июня.
Не сплю я, так тревожит аромат,
И вот глядят уже рассветно Арараты.

Крылатый друг мой, ласточка, проснулась,
И улыбнулось утреннее солнце
Оконцу в городе сиреневого туфа.

Туфли подружки, что сквозь землю провалилась,
Как милость прошлого, стоят с цветами рядом,
Мне надо бы найти ее, вернуть.

Но путь дневной мой стал по воскресеньям
Лишь за весельем, в винный магазин,
А к ней в Арзни хмельным далековато.

Крылатый друг мой, ласточка, как славно
О главном помнить. Милая, возьми
И унеси в Арзни сирень из Еревана.

***
Трепещет осина, как сердце при женщине милой,
Долина проснулась на зорьке - жужжит сенокос,
От ос и шмелей золотистая песнь тороплива -
От глины до неба, как исстари петь повелось.
Так сердце зажглось от огня золотистого песни,
Как если бы сам я коснулся невидимых струй,
Струн солнца и сердца той женщины милой
И не торопливо сорвал поцелуй.

***
В шубу лесок оделся -
Десять пород деревьев -
И в перьях жар-птицы под солнцем
Смеется мне тишина:
«Где она, береза?
Где она, осина?
Где она, рябина?
Где она, ветла?»
Вот она, береза
С розой солнца в ладонях;
Вот ветла серебрится,
С Истры она иль с Придонья;
Долго от овина
Шла через поле рябина;
Осина замолкла под шубой,
А потому - тишина.
Вот она - Россия
Моя!
Потому так красиво!

***
Тонкостанная туркменка - плечи-вечера,
Мечен звездами чудесный блеск ее очей
И ночей моих бессонных сладкая печаль,
Где причал под Красноводском звезды те считал.

Суета все в этом мире, суета сует,
Как сказал поэт библейский на закате дней,
Но верней всего на свете юность и печаль
И причал под Красноводском, где любовь встречал.

***
Прекрасны море, горы и вино,
Твое окно, когда ты звездочетом
В прозрачном чем-то, кажется, из льна,
Меня не видишь средь ветвей черешен.
Не грешны море, горы и вино,
А заодно окно… и я безгрешен -
Ведь вообще без женщин скучно жить,
Тем боле без тебя - красивой, нежной.

***
Мне с детства памятно средь множества имен
Твое и лен волос - оправа для мордашки,
Ромашки вместо глаз и ротик до ушей -
Для малышей шумливая дразнилка.

Возникла ты, чтоб быть подружкой мне,
Чтобы во сне шептал я твое имя…
Богиня света, скрылась ты во тьму,
А потому поныне мне тоскливо.

***
Какая поздняя весна! Какая светлость!
Мне захотелось тени, а в аллее
Все не мелеют лужи талые
И, как усталые любовники, стоят
В ряд оголенные деревья.

Ты рядом. Столько лет ты рядом,
Что уж не рада ты воспоминаньям,
В преданья перешедшим. И пока
Моя рука искала твою руку,
Была недвижна ты и холодна.

***
Коль бутыль проиграл на пари,
Завари иван-чай с чабрецом -
И с концом вся обида твоя.

Ах, земля моя, оберег мой,
В зной и зимы с чудесной любовью
К изголовью склоненная мать.

Знать, беспутный я сын у тебя,
Но любя тебя, бедную землю,
Внемлю песням души о тебе.

Голубей в синеву запускал
И со скал я сигал в синь морскую,
Я тоскую о тех временах.

Я зачах, словно русская нива,
Там крикливо лишь ворон кружит,
Но люблю и такой тебя, жизнь.

***
Полонила ты сердце мое, Болгария.
В мареве зноя бросил я якорь, где Солнечный берег
Мерит щедрое солнце по-братски и даже с лихвой,
Боже мой, как давно я не видел такое солнце!
Женщина оглянется - и я уже счастлив: какова!
Голова кругом, а я не глотнул ни глотка вина.
Так выпьем до дна за тебя, Болгария,
Мелодия моря и солнечная ария.

***
Невесомо лишь небо, и ты невесома, душа.
Не спеша провожаю на запад предзимнее солнце.
Оглянется ли та, что в печали согреться зашла,
Иль, спеша в свой уют, надо мною смеется?
Из колодца журавль налегке в поднебесье взметнулся -
Захлебнулось, наверно, ведро и ушло к водяному…
К дому путь среди звезд далеко-далеко,
Но легко мне идти, потому что душа невесома.

***
Я был солдатом, но не убивал, не насиловал,
Был красивым и любил красивых и разных,
Праздником для меня была самоволка
С водкой или горилкой во львовской забегаловке.

Я был солдатом, солдатом хорошим -
Не входил непрошенным в чужие города,
Зато всегда страшились непрошенные
Меня, хорошего, в те года.

***
За гранью яви и сна,
забытья и сознанья
всплывает преданье
о вольной, как ветер, стране -
и в окне
проплывает кипень Островов Блаженных,
где свежий воздух
из запаха черных роз гулистана.
Листая за облаком облако,
ветер умиляет слезой глаза мне -
и в окне
ночь зажигает звезды заветной Вселенной,
лежащей за пеной,
зовущейся Млечным Путем,
под которым не мытьем, так катаньем
до сих пор живем.

Жнивье драгоценных звезд -
блеска драгоценных камней -
и в окне
зоренька драгоценнее звезд и лунности -
и без какой мудрости
чую, что это сказочный свет -
привет
из далекой-далекой юности.

***
Люблю я в поле дождь грибной,
Мост над рекой, что в семицветье вышит,
И терпко слышный запах чабреца,
И жеребца сорвавшееся ржанье,
И нежное жужжание шмелей,
И журавлей - стог с перевернутым стожаром,
И жаркие объятья милых женщин,
И прежнюю мою страну - СССР.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.