Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 2(55)
Виктор Кустов
 Вкус социализма

1980 год

3 января

Здравствуй, Виктор!

С 31 декабря я в отпуске, работаю - пишу... Хотел раньше в Москву съездить, а также в Красноярск, но вдруг как-то опомнился и увидел, что не с чем ехать - еще ничего не готово, и теперь сел за стол дома и днями-ночами отдыхаю - пишу то, что не успел за последние годы, наверстываю съеденное время - если его еще можно наверстать.

В декабре был в Иркутске, застал конец конференции «Молодость. Т.С.». На секции поэзии ничего хорошего не было, на прозе - тоже. Какая-то серая масса на уровне кружка по вышиванию гладью. Музыканты, актеры, художники были гораздо интереснее, а вот с литературой что-то худо было.

Был у Бориса, он немного говорил о твоем «Цилиндре». Запомнил только, что сюжет, завязка у тебя выбраны интересные. Я спорить с ним не стал, так как не читал эту повесть (если будет возможность, пришли ее почитать- на время, конечно).

Да, писать надо легче и интереснее, но для того, чтобы издать, необходимы тоже определенные способности, нельзя писать все в стол со слабой надеждой, что после смерти опубликуют и прочее. Может быть, издательская суета прибавляет потом серьезности в мыслях литератора: слабое пробивать уже не станешь, а только то, что написано честно...

Если будет командировка в Улан-Удэ, приезжай.

Привет твоим родным.

Баяр Жигмытов.

3 февраля

Виктор, меня доканывала стенокардия, и я валялся в терапевтическом отделении больницы, поэтому вам с Юрой не ответил сразу.

Я думаю, в ипохондрию Тебе не следует впадать, а просто втихомолку работать и искать свое. Надо научиться дотошно брать материал для журналистских жанров и через очерк, м.б. Ты все же придешь к прозе. Кстати, в повести о т.н. цилиндре есть кусочки, хорошо написанные, пластично. Но почему занятия журналистикой не совместить с социологией и не делать диссертацию, это - на перспективу (чтобы не оказаться в моем положении на старости лет)?? И годы Твои - как раз, только без надсады и нервов работать, не встревать в мелкие редакционные войны, стало быть не изводить себя, не изнурять понапрасну. И семью не травмировать метаниями. Уж поверь мне, битому.

Пожалуйста, разведай об условиях и конъюнктуре на библиот. отделение института культуры - туда собирается поступать (на очное, и в случае кризиса, на заочное) моя любимая бесталанная Алена, она заканчивает десятый класс, далеко отпустить ее мы не можем, да и силенок у нее нет, в отличие от Андрея. Так что, пожалуйста, разведайте с Людой.

Борис.

Твоей Людмиле кланяюсь.

Юре передай, что его резоны резонные, а все же мы должны владеть формой; едва ли до лета я выберусь далее Иркутска.

7 февраля

Здравствуй, Виктор!

Отпуск я провел в общем-то хорошо, занимался шлифовкой первых вариантов стихов прошлого года, ездил к брату в Гусиноозерск, на сутки съездил к Анатолию Байбородину в его деревню. У него дом от районной редакции, где он работает то истопником, то литсотрудником, а в основном трудится над своей прозой - готова повесть и скоро закончит вторую - для книги на 81 год, если успеет: в том же году выйдет книга В. Сидоренко - повести; в общем, они не спят и страстно трудятся... Это я говорю тебе к вопросу о таланте. Нужно, наверное, много думать и работать, не обращая внимания ни на кого, поверяя себя Пушкиным, Достоевским, Толстым, Гоголем, Вампиловым, то есть тем, кто маэстро, поверяя и проверяя. Все живущие сейчас люди, я думаю, не имеют права сказать живому: ты бездарен или ты талантлив; пусть пройдет время, и после 2000 года мы попробуем всерьез подвести некоторые свои итоги, а сейчас нужно просто много работать, писать, издавать, несмотря ни на что (Борис и другие - не критерий), очерки, рассказы, повести, а для меня - стихи...

Борис и меня иногда побивал, ну и что?

«Дружбу народов» за лето - 6 или 7 номер - прошу почитать - повесть-поэму Тим. Зульфакарова «Возвращение Хаджи Насреддина», и в «Авроре» первый номер, 80 г., повесть «День рождения» - я думаю, эта проза прибавит тебе уверенности в этом каторжном деле, горше которого нет ничего - потому что невозможно бросить (казалось бы, легко - взять и не писать, не думать: сразу же еще более дикий ад, в котором пустота, суета и томление духа), а тому, кто бросил, - хвала, потому что он сумел найти другую жизнь, другое творчество...

Может, пришлешь почитать свою прозу?

Пиши.

Желаю счастья.

Баяр.

Р.S. Насчет КАТЭК: я как энергетик с дипломом говорю тебе, что это хороший прогресс, потому что энергии не хватает; уголь сожгли бы и мелкие станции, котельные и печки, но они коптят поболее. Долго коптить не будут: АЭС, солнечные станции, термостанции... Невозможно жить, не изменяя природу, но пока наши ученые стремятся изменять ее гармонично...

15 февраля

Чем дальше читаешь рукопись В.Кустова, тем больше приходишь к выводу, что имеешь дело с очень способным, более того - талантливым рассказчиком, имеющим свой голос, свой взгляд на жизнь, свою манеру изложения. И еще - знающим то, о чем он пишет, мыслящим основательно и глубоко.

Вот только опыта, чувствуется (очень хорошо чувствуется), у него маловато, но это дело наживное, придет со временем и опыт.

Вот один из рассказов рукописи, «Сенека приветствует Луцилия», по-моему, один из лучших рассказов этого цикла, сделанный в несколько неожиданной форме, в форме писем, и носящий подзаголовок «Забытый жанр». Это исповедь одного из наших современников, большого начальника, преуспевающего человека, достигающего в конце концов должности чуть ли не министра.

Сильный, смелый, настоящий рассказ! Жаль только, что концовка его скомкана. Уж больно быстро прозревает наш бездушный рвач и карьерист. Это разжижает рассказ, снижает его напряжение и наэлектризованность, попросту говоря, комкает.

Между прочим, с концовками автору не везет почти во всех рассказах. Вот он пишет, пишет, очень хорошо пишет, увлекая читателя, втягивая его в повествование, заставляя волноваться, страдать, горячиться, в общем, делая все, что делает с читателем настоящий писатель, а потом вдруг возьмет в концовке и несколькими предложениями угробит все ранее написанное.

Это, я считаю, только от недостатка опыта. Автор как бы опасается, что читатель чего-то недопоймет, и пытается разжевать ему, а этого делать более всего нельзя. Хуже того, нарисовав какую-нибудь страшную картину или мерзкий поступок человека, В. Кустов обязательно старается сам наказать виновного. А порой и невиновного.

Обязательно надо было убивать Николая в рассказе «Бакланьская легенда»? Я считаю, что не только не обязательно, но и не нужно, потому что хороший реалистический рассказ после этого убийства начинает походить на самом деле на серенькую, жиденькую, коньюнктурническую легенду.

Рассказ «Дом скрипит» меня буквально потряс. Потряс силой и глубиной того, о чем в нем говорится, потряс неторопливой, мудрой манерой изложения, хотя в рассказе не происходит каких-то значительных событий. В общем, рассказ этот покорил меня своей истинной талантливостью, именно талантливостью, я не боюсь этого слова.

А вот концовка опять смазана, опять - сердцещипательная мелодрама.

И вот еще что, рассказы, представленные в рукописи, очень и очень, к сожалению, неровные. Если вышеупомянутые я читал с наслаждением, то такие, как «Юридическая консультация», «Жарким полднем» - с равнодушием, а такие как «Происшествие с адвокатом Гуровым» - с недоумением. Тот ли В. Кустов написал их, тот ли, который создал «скрипящий дом», «легенду», подонка-карьериста и даже умную «Степь» - повествование о бессмысленном, но запланированном мероприятии, повествование о нашей русской безалаберности: пока гром не грянет - мужик не перекрестится.

В заключение хочу сказать, что с удовольствием рекомендую рассказы В. Кустова на семинар. Но... Но для его же пользы советую взять пока рукопись обратно и до семинара основательно пройтись по ней карандашиком.

Николай Волокитин.

20 февраля

Витя, ты горько усмехнешься, узнав, что у меня не было денег послать тебе бандероль. Месяц-то я хворал, не получая ничего, жили на Андрееву стипендию.

Ты разозлись на себя и явись к Куцеву (он, кстати, помог бы тебе с квартирой - пишущим он, будучи человеком незаурядным, хотя и ретроград, благоволит), да заодно б ты черкнул о всяких социологич. поисках (большей частью пустых и никчемных) в своей газете. А уж с хатой ты был бы волен ехать в тот город, который тебе по душе - Хабаровск ли, Новосибирск ли...

Быт надо обустраивать, даже и дисциплинирующей службой в газете. Хата тут на первом месте, авось после лета Люда начнет работать, будет полегче. Грешным делом, я получил почти одновременно пяток писем - и у всех нехватки бытовые, видно, и впрямь мы процветающая страна.

Люде и Юре приветы.

Р.S. Я рад, что вы набрели на «Хранителя древностей» - это не просто, на мой взгляд, незаурядная книга, это выдающаяся вещь, превосходящая по всем параметрам соврем. хваленую литературу Беловых и Распутиных, в этой книге есть сверхзадача и есть тайна. Но когда бы вы прочли (как я в Москве) роман Д-го «Факультет ненужных вещей» (Искандер давал) - вы были бы счастливы.

12 апреля

Здравствуй, Виктор!

Последнее время жизнь шла по графику: работа - отдых. Никаких разнообразий и особых событий. Бывший наш главный инженер, с которым мне нравилось работать, ушел в 324 партию зам. главного по бурению, и жизнь у нас посерела. А потом новая струя закрутила нашу партию, и произошло объединение с 324 партией, которая превратилась в экспедицию. У нас отобрали деньги, печать, оставили только название и штаты. Дух рабочего класса да и НТР упал, работа пошла на убыль. Где-то в январе прошел клич - ехать на освоение Ванавары (это район тунгусского метеорита), там наш главк разворачивает работы по структурному бурению на нефть, и мне предлагали поехать урвать деньгу (расценки на бурении - плюс 50 процентов), но особого желания не было, да и дочь еще маленькая, а туда уезжать надо было на два месяца и месяц отдыха. Вербовка на два года.

А после этого произошли события, повлиявшие на нашу жизнь. Нашего бывшего главного инженера поставили гл. инженером 324 экспедиции. Нач. партии стал старшим инженером Сосновского производственно-геологического объединения (ПГО), гл. инженер - технологом ПГО. Нач. техгруппы 324-й уехал в Ванавару, и мне предложили его место. В общем, согласился и вот уже месяц тружусь в новом качестве. Трудно очень, иногда хочется все бросить и пойти простым технологом. Но дерзать надо, без движения нет жизни. Да и еще я заметил, что когда трудно все достается, жизнь становится интереснее.

Ну, немного о семье. Галка работает в камералке, помогает, кому трудно, но с моим переходом в 324-ю ей обещают работу по специальности. Наташа ходит в садик, стала разбойницей, все крушит и никого не слушает. Когда я приезжаю домой, то первый день она мне еще подчиняется, а на второй уже нет, ну а больше двух дней дома не бываю.

Иногда вспоминаем Иркутск, и тогда очень хочется попасть туда, встретиться со старыми друзьями, просто побродить по городу, пощупать настоящие деревья, пройтись к Байкалу. А квартира в Иркутске все еще остается миражем, никак не хочет материализоваться.

Недавно получил письмо от Низовцева - жизнью он своей доволен, пишет, что все наши ребята потихоньку стягиваются в Иркутск.

Вот, в общем, и все. Ты спрашивай, что тебя интересует, я напишу. Пиши по старому адресу, как изменится, так сообщу.

Жерлов.

май

Виктор,

Ты сам создал кризисную ситуацию, но, может быть, она устраивает тебя. Во-первых, испытание сердца и самости, во-вторых, поле наблюдения открылось обширное. Но - выдержишь ли нравственно? И как долго? Вот меня хватило на 43 года, а далее-то не загадываю.

В общем, не берусь более просить Тебя быть академичным и сдержанным, Ты уже муж. И надеюсь на стойкость Люды. Но все же лучше подержаться в газете, дав обещание «не выступать» устно - удовлетворятся поди. И - писать, писать. Прежде всего - очерки. И печатать.

Письма пиши спокойные, без нервов (я так все пойму), общие вопросы не бойся обговаривать открыто, да и вообще, не надо им показывать, что мы боимся их. Пусть они боятся за свое будущее, пусть они живут потаенно.

На письмо не ответил сразу - ждал результата, хотя заранее ясно было: идет тотальная подготовка к Олим. играм и готовятся рескрипционные списки на случай катастрофы. Так что архив надо держать в безопасности (особливо дневники).

Зря ты не вышел на Куцева, зря. Ну да ладно. Держись!

Твой Борис Черных.

Голубчик Люда, сестринское милосердие твое к Виктору да будет еще крепче. Дай Бог всем вам здоровья.

М.б. летом выберетесь на мой хутор? Приму всех, с Анютой.

Борис.

31 августа

Здравствуй, Виктор!

Давно не пишу писем, а также ничего другого, не столько из-за перемен в семье, сколько общая лень какая-то, стремление к ничегонеделанию, к чтению всего подряд и т.д. Ушел в августе в отпуск, уехали все вместе к родителям жены, в мою дорогую Джиду, и там так же бездельничал впрок - отдыхал. Все-таки там прекрасные места: плодородная долина, река полна рыб, ясный воздух - поставить бы там дом в уединении на берегу, на склоне горы, да и жить и спокойно писать то, что накопилось за эти годы... Но это мечты, опять же ленивые...

Новостей хороших у меня нет, все по-старому, ничего не печатается, да и бог с ним - лишь бы работалось.

Все хочу съездить в Иркутск, но обстоятельства пока против этого. Хотелось бы встретиться с Борисом, походить по литературным конторам.

В одном из послдених номеров тов. Короткоручко вновь напечатал фотографию, где Виктор Кустов читает книгу на лестничной площадке левого крыла политехнического нашего незабвенного, на фоне математических символов и богини математики (насколько я помню, там выход на кафедру математики, где я девять раз срезался на зачете на первом курсе - хоть бы выгнали меня тогда из политеха! Уехал бы в литинститут или университет; а впрочем, политехнические знания чем-то хороши - было бы хуже, если бы замучался сдавать зачет по Достоевскому или Пушкину какому-нибудь откормленному профессору), из «За кадров» попал в «Науку в Сибири»...

Сын наш и огорчает и радует, самое главное - здоров, весел, в общем, живой человек Барадий Баярович.

Привет от нас всем вам, желаем успехов и счастья.

Ваш Баяр.

6 октября

Витя,

очень прошу тебя, не удумай ничего плохого за моим молчанием. То, что твое письмо пришло 16 декабря, а я до сих пор не ответил, постоянно находится где-то в «подсознании».

В том письме меня насторожила интонация, но все это чушь.

С тех пор как мы не виделись, со мною произошло кое-что. Во-первых, не женился. Во-вторых, с тоски стал необузданно халтурить.

Я до сих пор не собрался посмотреть законодательство, но чувствую - общая сумма превысила допустимый уровень, и не будет ничего удивительного, если ОБХСС заинтересуется мною. Приедешь, покажу уже достроенное здание библиотеки, железной дороги, начали строить спорткомплекс «Динамо», легкоатлетический манеж, базу отдыха.

Сейчас опять подписал «деловое соглашение» на проектирование базы отдыха «Урожая».

Я не перечисляю такую мелочь, как портреты Ленина к праздникам или разработку интерьеров. Ты уже догадался, конечно, что я работаю не один, но возглавляю эту фирму и подписываю все бумаги. Так что правосудие скоро доберется до всех этих денежных махинаций «энергичных» людей с философом-одиночкой во главе, однако пока сплю спокойно.

Август и сентябрь провел в Юрмале, снимал комнату в громадном доме у одного латышского националиста. За этот его идейный «недостаток» заплатил только по одному рублю в день, то есть в два раза меньше, чем договаривались. Сорил деньгами, купался, до одури играл в шахматы, иногда по семь часов подряд, изволил посетить все злачные места.

Все это лирика.

Встретил сорокадвухлетнего «бедного» еврея - это главное. Очень милый и порядочный «маньяк от философии», занимается теоретическими изысканиями формулы развития человечества, по его словам - уже 25 лет. Так сроднились, что он даже спал у меня в комнате.

Идеи бредовые, но будоражит сама попытка формализации исторических процессов. В свое время я совершенно сознательно отказался от таких попыток и до сих пор убежден, что диалектические процессы не поддаются формализации, так как матетматика вся базируется на формальной логике, а для описания переходных процессов необходимы закономерности, описывающие не только изменения функции, но и качественное одновременное изменение параметров. Т.е., говоря языком той же формальной логики, параметр сам превращается в функцию, и так до бесконечности. Математика такого не знала и, как я уже писал, по моему глубокому убеждению, ничего подобного изобрести не сможет по той простой причине, что базируется на «черно-белой» формальной логике «да-да», «нет-нет».

А теперь притча. Один старый бедный еврей покупал на базаре сырые яйца, варил их и продавал по той же цене. Когда изумленные соплеменники спрашивали его, зачем он это делает, он отвечал - во первых, получаю навар, а во вторых, всегда при деле. Печально находиться в положении этого еврея, еще печальнее, когда вареные яйца оставляешь у себя, хотя я и готовил себя к этому.

Несмотря на очень неустойчивую психику, этот маниакальный борец за коммунизм, в его идеализированно-рафинированном понимании - понимании, идущем от прочтения поздних работ Маркса и особенно Энгельса - заставляет задуматься о главном: на данной стадии развития социалистический общественный организм уже не может быть управляем «лозунгами». Необходимо сквозь все эти экономические шарахания искать математические законы развития, проще говоря - формализовать историю. И тогда, может быть, все эти теоретические словесные построения станут проще и понятнее для большей прослойки членов общества. А именно в расширении этой базы, а не в слепой вере миллионов - сила строя.

Исай Гаврилович (так его зовут, фамилия Хусид) специально переехал в Москву, чтобы быть ближе к тем дверям, в которые надо стучаться.

Конечно, это дилетантство чистейшей воды, но многие его встречи с ведущими учеными страны в таких областях науки, как демография, статистика, политэкономия, помогли ему, а теперь и мне, почувствовать те тупики, в которых сейчас находятся эти узкоспециализированные отростки знаний.

Вот так.

Надеюсь за год кончить двухгодичный курс университета марксизма-ленинизма при обкоме КПСС.

В апреле был в командировке в Ленинграде, помогал Дмитрию Михайловичу Лапшакову писать вторую часть диссертации. За неделю мы по ночам отредактировали первую и закончили вторую, но положение его тяжелое. Безысходность полнейшая, все старые идеалы, базирующиеся на «мифическом» русском мужике, рушатся, на замену ничего нет. Звал меня на заработки в Бодайбо, я не поехал. Видно, отношения наши порвутся навсегда.

Передавай от меня приветы всем, кому они нужны.

Владимир.

13 октября

Пожалуй, сегодня выпало хорошее настроение, чтобы написать тебе, Виктор, письмо. Увы, женский раздвоенный язык нередко лжет. Вот и тебе он солгал, что письмо отправлено две недели назад. Не хотела при всех говорить - не писала, потому что не могла. Потому что многое в моей жизни переменилось, вернее, переменила, так как воля человека в его руках. Но пройдемся, однако, по кабинетам, а наш - последний. Итак, Зарайский: наверно, помнишь - он уволился. Батынская вернулась из Москвы одухотворенная назначением. Буквально несколько дней назад проводили Зарайского (не была, поэтому подробностей не знаю.) Приглашали почти всю «контору», пошли самые приближенные, кому было приятно (а может, противно) льстить и слушать лесть. А без этого не обошлось, конечно. Ушел Зарайский, а Людмила подписывает газету как зам., говорят, в крайкоме партии еще не утвердили. Прошли отчетно-выборные комсомольское и партийное. В первом случае все осталось по-прежнему. Во-втором: говорят, Батынскую сменил Пащенко, его замом стал Вахрин. Лусникова «тайно» рвала и метала по этому поводу. Сейчас затаенно все ждут, что Пащенко сядет в кресло Батынской, но она сама пока зам., хотя уже чувствуется ее воля, думаю, что она многое и многих поставит на свое место, хотя сейчас очень демократична.

Костя Степанов - эта заведенная машина работает по-старому, хоть чем заправляй ее. В подмастерьях у него Юрочка Мамченко, которого перевели после поступления в ИГУ на договор.

Кабинет номер 5. Нынче здесь «гарцует» В. Хребтов, которого месяц назад с договора перевели корреспондентом. Довольно странно все вышло, но мои отношения с ним натянутые. Буквально через день-другой после его перевода в манерах Виктора появилось эдакое что-то расхлестанное, панибратское, немного даже вульгарное. С Золиком, по-моему, он сработался, потому что Мильмана он устраивает: не рвется, но и не плетется, одним словом, исполнительный.

Лида Федораева бредит лесом вместе с Черепановым, но молодчинка - цель бьет верно, без промаха. Жаль ее бывает только тогда, когда Мильмана, точнее его наставления, слушает с приоткрытым ртом... Золик в своем амплуа. Хотя, последнее время как-то засиделся на своей вотчине. Давно с ним не говорила. Думаю, сейчас и он примеривает на себя одежду будущего редактора.

Лусникова. Тут дело посложнее. Нарушилось ее психологическое равновесие. Стоило Батынской уехать в Москву, как Ирина вышла из отпуска. И, кажется, все почувствовали, как она нервничала в те дни, когда «бросали на погоны звездочки». Ей не досталось. Сейчас она огородила себя стеной одиночества. Ее кабинет - рифы, которые стараются обойти стороной, дабы не напороться на них. Дверь у нее всегда раскрыта и не закрывается даже для интимных разговоров - к ней никто не приходит.

Пащенко. Бывает очень мягок, благосклонен. Знаешь, мне так хочется снять с него очки, ведь там, за ними, такие глазищи: хитрые, внимательные, умные, затаенные. Но блеск стекол от многих скрывает эти взгляды. Мы друг друга не трогаем, только, как котята, иногда лапкой, лапкой с коготочками. Игриво, но царапает. И все-таки он по-отечески со мной ведет себя. Только почему-то хочется отодвинуться от него, когда чувствуешь, что вот-вот эдак и похлопает тебя по плечу. Пытается идти на откровение, но теряется, встречая молчание, не знает, как ко мне подойти, с чем.

Володя Чагин. Милый, добрый, славный человек. Его глаза - его характер. Немногословен. Однажды заглянул в наш кабинет и через порог: «Галь, слыхал, уходить собралась. Знаешь, все равно нигде лучше не будет. Не уезжай». Спокойно и искренне. Подкупает меня в нем это.

У Коли Юрлова сын родился. Максим. Ничего определенного сказать не могу, как-то ускользает, не поддается.

Ирина Семенюта. О, эта достойна внимательного подхода. Не хочу быть предвзятой, но женщина лукавая, хитроумная, опытная. Одно ее губит - скупость и ложь. Лжет она отвратительно, еще не научилась, но это дело времени.

Тамара Слинкова - по-женски мягка, добра. Мается от одиночества, не может собраться, хотя цель есть. По натуре своей холерик - действует при хорошем толкаче.

Боряня - Боряня и есть. И сказать больше нечего.

В целом колектива нет. Интересов общих нет, цели общей нет, лица газеты нет - есть маска, которая каждый раз строит разные гримасы.

Вот и добрались мы до нашей милости. Позволь немного подробнее. Приехала из Читы, зашла в пустой кабинет и села. Пусто, скучно. Встала. Прошла по кабинетам - тебя нет. Почувствовала себя кошкой, у которой всех котят потопили. Прислушивалась к голосам - ничего знакомого и родного. Не «лыбься», ради бога. Я, правда, тосковала. Приехала после экзаменов Наталка Михайлова, дите, она свои вопли не научилась скрывать: «Где Кустов?! - кричала. - Эх, жизнь пошла мышиная». Вскоре и Натка смоталась.

Помнишь, Виктор, наш не очень приятный диалог, когда я сказала тебе «не уважаю». Это было правдой. Правдой на фоне тех чувств, которые у меня к тебе до сих пор сохранились. В жизни встречаешь редко людей, которые меняют твой характер, взгляды, принципы, поворачивают жизнь иными гранями. Ты развернул меня. Повлиял ты на многих, и это поняла я, когда к тебе приходили, тебе звонили, о тебе спрашивали, брали адрес. Для кого-то ты остался хорошим советчиком, для кого-то - незаменимым человеком, для кого-то - близким. Для меня любимым. Ты не мог этого не замечать, но никогда и повода не давал, чтобы раскрылись эти чувства. Для меня и сейчас неважно, как ты это все воспринимаешь, я слишком ценила тебя, твое отношение к Людмиле и Анютке, и, любя, боялась нарушить в тебе это равновесие. Я просто, Виктор, счастлива, что встретила тебя, познакомилась с тобой, немного узнала тебя.

...Итак, приехала я из Читы с твердым намерением работать, работать, работать. Пока я была дома, Н. подала заявление в редакцию - на увольнение, на радио - чтобы приняли. И через два дня у нас состоялся разговор, который довел меня до истерики. Я очень спокойная, нужно было постараться хорошо, чтобы довести меня до экстаза. На следующее утро я подала заявление об увольнении Зарайскому. Еще через день приехала Батынская. Разговор с ней, разговор с Лусниковой, разговор с Пащенко, который узнал все в последнюю очередь, так как был в отпуске. Знаешь, Виктор, я поняла, что ко мне очень хорошо относятся в редакции, и, несмотря на то, как бы я к ним ко всем ни относилась, для меня каждый из разговоров останется неоценимым. Я еще ничем не заслужила такого внимания. Короче, Олег забрал у Батынской заявление и заставил порвать. Людмила обещала комнату, но до сих пор ничего нет. Ей, видимо, не до того сейчас. Живу пока с Н. Полный разрыв до полного молчания. На разрыв пошла я, как это ни странно. Тяжело. Очень тяжело. Но скрутила себя в бараний рог. Но это ерунда. Работа захватила меня. Думаю, через месяц-два наш с тобой отдел будет ходить с гордо поднятой головой. Разрабатываю на год все темы, все направления. Тесный контакт с крайкомом, горкомом комсомола. Очень близко сошлись с Юрой Михайловым. Мы тут с ним одну авантюру затеваем. Кстати, тебе низкий, как он и просил, поклон, бедняга - лежит в больнице: острый лимфатический полиартрит (правильно или нет, не ручаюсь). Иногда бываю у него. Стерженек в нем есть, посмотрим, согнут или нет. Да, Мочалов ушел (или уходили). Сейчас он директор Дома молодежи, а в его кресле - Щербинин, бывший первый секретарь Советского РК ВЛКСМ. У нас с ним до этого были неважнецкие отношения, но теперь меняю все, вернее стараюсь, личный контакт - вещь немаловажная. Близкие отношения (я имею в виду деловые) с Геной Катцыным. Увы, ставку не достал, но я от него не отступаюсь. Уже дважды посетил нас, ждем третьей встречи, на которой разработаем науку для газеты. Сейчас у меня период обрастания людьми. Улыбка - мое первое оружие. Вырабатываю свою тактику. Думаю, Виктор, многое осуществится из моих выдумок-задумок. Полна сил, энергии, творческого настроения, а главное - цель есть. Я постараюсь доказать, что не жалеть меня нужно, а уважать. И я добьюсь этого. Сейчас вспомнила. Звоню как-то Катцыну, объясняю ему то, другое. Он прерывает меня и говорит: «Галочка, милая, у вас такой деловой тон, словно вы страной управляете...» Каков, а!

Пожалуй, достаточно на первый раз. В следующий поделюсь своими задумками. Пиши, будем ждать. Кстати, то письмо присвоил Чагин. Прошу - верни. Нет, говорит, я его у сердца носить буду. Верни, прошу, я тоже у сердца носить буду. Нет, отвечает, у меня надежнее. Так и прикарманил. Пиши, Вить, некоторым в редакции далеко не безразлично, как вы там устроились. Если что-то вам нужно, чем богаты - тем поможем. Меня интересуют твои новые повести и рассказы.

От всех нижайший поклон.

Галина.

Виктор! Здравствуй. Пишу на клочке, чтоб не занимать много места в конверте.

Очень внимательно, пристрастно вникал в твое письмо. Ты написал хорошо, полно.

Дай вам бог там!..

И что хочу сказать: я страшно рад, что ты отсюда уехал с хорошим сердцем - на то, что тебя окружало, на тех, кто тебя окружал.

Разумеется, я не обобщаю, хватало и тебе нервов.

Но, по сути, мы очень здорово провели 1979 и половину 80-го года. И чем дальше, тем эти годы, думаю, будут все милее.

Спасибо тебе за все хорошее, что, вольно или невольно, ты делал для меня.

О. Пащенко.

15 октября

Здравствуйте, Виктор!

Сегодня зашла после долгого перерыва в редакцию и была страшно удивлена вашим исчезновением. Ваш отъезд настолько неожиданен для меня, что до сих пор не могу в него поверить. Не могу поверить в то, что, наверно, уже не будет стоять фамилия Кустов под статьей в «Красноярском комсомольце».

Поговорила с девушкой, временно вас замещающей (временно ли?), она мне вкратце рассказала и о болезни дочери, и о каких-то неприятностях на работе. Но неужели все так серьезно? Неужели это стоит того, чтобы бросить все и всех? Я не вправе оценивать ваши поступки (простите за наглое письмо), но просто не могу писать о погоде в Красноярске. Если это возможно - объясните, в чем же все-таки дело.

После того как выразила свое отношение к вашему отьезду, сообщаю: погода у нас мерзопакостная. Идет то снег, то дождь. Улицы угрюмы, да и люди тоже. Бог его знает, чего хочется и тем, и другим. Дома старые, наверное, жалеют о молодости и, на крайний случай, жаждут хотя бы ремонта. А новые? Новым скучно смотреть на скучных людей. Правда, не все люди угрюмы. Лично я смотрю вот уже месяц на мир в розовых очках (очки большие и круглые). Два дня назад приехала из колхоза, заработав 18 рублей 38 копеек. (Вот какой из меня получился строитель будущего светлого общества, из 45 рабочих дней на работе видели меня 15). Настолько жизнь трудовая у нас не устроена, что, прогуляв, приносишь пользы в два раза больше, чем проработав. Не видишь цели своего труда, тупеешь, остаются одни животные инстинкты. Хочу страшно учиться. Не знаю, долго ли продержится это желание. В Красноярске открылась высшая школа милиции, поэтому все преподаватели юрфака ринулись за высокими окладами и высоким общественным положением. Они считают, что это главнее, чем воспитание и обучение молодых «стражей» закона. А молодые «стражи», тем временем, состоят в религиозной секте и спекулируют японскими магнитофонами. Буквально три месяца назад у нас убили пятикурсника за какие-то денежные махинации.

Но ничего! Надо жить, надо любить, надо верить. Авось явится какой-нибудь добрый гений, и все встанет на свои места.

Немного о своей личной жизни. Я вышла замуж и очень счастлива. Правда, как это делается у современной молодежи, я живу в одном конце города, он - в другом. Но мы любим друг друга, а это главное. Не все, конечно, гладко. А все-таки я счастлива.

Вот, пожалуй, и все.

Сообщите как можно скорее и как можно подробнее о себе.

До свидания. С глубочайшим уважением ваша ленивая ученица.

Пишу «до свидания», ибо надеюсь на то, что не забудете наш серый Красноярск и меня в нем.

Р.S. Передайте большой привет жене и дочери. Людмила, может быть, помнит меня.

Лена Сергейчук.

16 октября

Здравствуй, Витя!

Рад получить от тебя вестку и узнать, что у вас все в порядке.

Неделю тому назад, или немного ранее, получил от Бориса письмо. Вроде вошел он в норму. Работает за письменным столом... Я ответил на его вопрос о причинах твоего переезда и послал черкесский адрес. Отправил и свою вещицу, кою тебе показывал в сентябре («Исповедь могильщика»). Интересно будет узнать Борисово мнение.

У меня еще не кончилась полоса внешней затюканности. Какие-то «дела», непредсказуемо появляясь, толпою раздергивают меня на части. И ничего тут не поделаешь. Полоса! Остается ждать ее самоокончания.

Так что послать тебе нечто свежее не могу, ибо не пишется в такой полосе, а все достойное внимания и более-менее завершенное я тебе показывал вроде. Вот обещанное эссе Замятина - пошлю. Отпиши, как получишь. В целях контроля за перепиской предлагаю нумеровать наши эпистолы. Будем считать твое письмо от 7 октября письмом N1...

На этом позволь закончить. Надеюсь, что следующее письмо будет у меня пространней, а пока ныряю в полосу: рисовать сыну какую-то чепуху для класса, писать отцу реферат и покупать теще капусту... Пока!

Ю. Булычев.

20 октября

Виктор и Люда, здравствуйте.

Как это ловко получается у вашего поколения - жить в Сибири, прикипеть к ней, и вдруг - юг, южане с совсем иным кодексом чести, с иными нравами и пр. Но Аня - все перевешивает, я понимаю. И жизнь всюду интересна; и наша самость ни капли не прибавит оттого, что мы сиднем будем сидеть в родимом навозе. Но в частых перемещениях и метаниях есть и уязвимость (по себе знаю) - работа Духа рассредоточивается. Авось, там вы обрете тот покой, который необходим для работы.

Люда, Ты, надеюсь, читаешь кое-что для того замысла, о коем - без тебя - мы толковали. Скоро я соберусь с силами и попытаюсь с помощью Юры Булычева построить строгий каркас будущего каталога. Так Ты читай все лучшее за 63 года и думай, и говори с Виктором. Только хочу предупредить - когда навалимся, то работа должна идти страстно и быстро. В качестве пробы попробуй проанализировать «Глоток свободы» Окуджавы или «Два товарища» Войновича - по две машинописные страницы на вещь. Хороши были аннотации и краткие рецензии в «Н. мире» у Твардовского.

Виктор, опять я - получается - не «туда» тебя зову, но раб. класс в Польше преподнес такой урок, что я вновь прошу: м.б., Ты впишешься в некий раб. коллектив - разумеется, как газетчик - и исподволь, в течение 2-3 лет, соберешь социологический неопровержимый портрет т.н. раб. класса, хорошо, если бы завод или фабрика были старые, дабы у них что-то там за спиной было. Я уж не впервой тебе толкую об этом.

А свое - пиши, ради Бога, но не гонись за результатом в ближ. годы. На юге живет Виктор Лихоносов, когда-то он писал так хорошо, но тайнопись его стала гладкописью, он побоялся идти в глубь...

В Иркутске - осень затяжная. Мы собрали хороший урожай и поставили дом. вино, но долги вынуждают кайлить, я не могу реализовать до конца замысел «Маленького портного» (а замысел вкусен и прост, весь почти на ладони), куда-нибудь бы спрятаться на пару месяцев, и вещь я достроил бы. Но увы - только в мае 81 г. я оторву постромки.

Сколько, ребята, комнат у вас? Иль в гости - позднее - не напросишься?

Ваш Бор. Черных.

23 октября

Здравствуйте, Виктор, Люда и Анечка!

Получила письмо. Грустное письмо. Простите, что долго ничего не писала. Не по забывчивости, а по путаному душевному состоянию. Теперь же немножко распуталась и пришла к некоему единому знаменателю, и стало просто неважным, если не сказать плохим.

Немножко информации: поступила заочно. Семинар Ларисы Васильевой. Семинар неважный. Была один раз у Винокурова - небо и земля. Чудно.

Уже две недели общения очень много дали. Поняла, наконец-таки, какую дрянь пишу. И забуксовала. Сейчас в Красноярске. Увольняюсь и выписываюсь. В ближайшие пять-семь дней махну в Москву. Там, видимо, устроиться до Нового года не удастся, прописки нет. Но тогда поеду во Владимир или в Калинин. Два часа до Москвы на электричке. Идея-фикс: хочу работать сторожем.

Ничего не пишется. Вернее, пишется, но очень плохо. Графомански. А это еще хуже. Достала в Москве сборник Арсения Тарковского!!! Это - да! Черт возьми - это стихи.

У нас уже снег - первый, медленный и тающий. Я за месяц московской жизни так раскидалась, рассыпалась - спорами, разговорами, жадным, по первой встрече, общением - пресытилась. Объелась. Стихами и людьми. Побаиваюсь Москвы.

На кого только не насмотришься в общежитии. М-да. В частности, на студентов-дневников пятого курса. Больные люди. Больные всем: неверием в себя, в других, самоуверенностью, всеотрицанием, скептицизмом - вплоть до цинизма, национализмом, а более всего - снобизмом. И пошлой влюбленностью во все свои болезни. Какие-то они слишком не наивные. Настолько, что уже не остается места незащищенности, обостренному чувству обиды и вины, а чем же, как не этим чувством, пишут... Да, это, наверное, тоже жертвы объедаловки.

А народ на курсе неплохой. Есть очень талантливые и чистые человеки. Так что кое-какие связи уже есть. Из Красноярска поступил еще Сережа Сутоцкий.

Мне кажется - с меня кожа слазит, слой за слоем, а что под ней - черт его знает. Так вот не видишь - думаешь, а может чего и есть такое-эдакое, которое и дает право писать. А посмотришь - ни фига. Ужасно, что не верю себе. Не верю своим стихам. Не могу сказать, что это часть моей души. Не могу.

Всего лишь имитация. И нужно пробиться до себя - а до чего, и есть ли до чего? Не чувствую в себе ядра, все неправда. Кажется, начинаю понимать, чего мне не хватает: начисто отсутствует какое бы то ни было мировоззрение и даже миро­ощущение - все это не моими словами, не моими нервами, не через мою призму. А стихи - это белый свет, прошедший через призму души. Помимо чувства ритма, рифмы, нужно другое, чего у меня нет и сил на это нет. И не знаю, какими правдами - неправдами добывают это чувство мира в себе и вокруг себя, у меня его нет, и меня нет - только отражение в зеркале.

И вообще, мы сейчас занимаемся тем, что ищем смысл жизни.

Склоняемся к тому, что, наверное, все-таки - работа. А может, и нет.

До свидания. Пишите поскорее и обязательно. Плохо без вас. Адрес: Москва. Главпочтампт. До востребования. Михайловой Наталии Геннадьевне.

27 октября

Виктор, здравствуйте!

Как поживаете? Сие письмо можно считать весьма возвышенным - пишу его в самолете Красноярск - Москва. Но мысли одолевают совсем земные. Черт его знает, что за год такой. Нас активность солнца сняла с мест. Еду в Москву - как, где, чего и, главное, зачем - ничего не знаю.

Галка вся в работе. Втягивается, вербует народ. Пока все это с энтузиазмом и горением, дай бог, чтоб надолго. Люська хнычет, что в универе скучно. И еще ходит много всякого народу, который потрясенным голосом спрашивает - а куда это подевался Виктор Николаевич Кустов? То есть как это уехал?! - ай-ай, как нехорошо. И берут адрес. Интересно, хоть пишут или нет?

А в конторе все собираются написать вам письма. И разговоров на эту тему столько, что целый эпистолярный сборник можно издать, но ведь мероприятие очень ответственное, и они душевно все созревают, созревают.

В конторе штиль, мертвая зыбь, зеленая тоска.

Не скучайте, не хандрите и пишите письма!

Привет Люде и Анютке! Физкультпривет Северному Кавказу! Осса! Осса!

Все та же Наталья.

Р.S. Скоро научитесь танцевать лезгинку!

31 октября

Виктор!

После твоего отъезда не хотелось верить, что тебя нет близко. И обрушивалось желание этого не признавать. Потом так много хотелось рассказать, спросить, что терялась... Прошло и время набросков писем к тебе (не отсылала не потому, что заботило исполнение «кусочков» моей жизни и всяческое нарушение общепринятого сочинительства. Останавливало какое-то чувство вины. И боялась быть навязчивой). Сейчас устыдилась этих мыслишек. А еще уразумела, что тебе, там, в Черкесске, тоже трудно без Красноярска, конторы, нас. И любое известие - как минутное возвращение - неболезненное и приятное. Ты сейчас, наверное, переживаешь то время, когда уже соскучился, а новые деловые связи, знакомства не захватили целиком.

Что же это я взялась препарировать твои настроения, да еще на расстоянии не одной тысячи километров?.. Или сие - прелюдия перед многими буковками, написанными моим безобразным почерком.

Приезжала Наталка. Словно в живую воду окунула. Она повзрослела. Работает. И очень неплохо. Переполнена впечатлениями от Литературного, от своих однокурсников. Меня тормошила, воспитывала. Грустно было прощаться с ней, тем более, что поехала она в неизвестность: устраиваться с работой и жильем поближе к Москве. Волнуюсь за нее, как она сейчас там...

Проводила и Игоря Рака с Любой, посидели у Галки, вспомнили добрые времена, поуповали на наступление лучших. Люба приедет в «Комсомолец» на преддипломную... Рак счастлив и чуток встревожен переменами - зазывал в Иркутск 23 ноября на свадьбу.

Галка вся в работе. Планирует. Давненько я ее не видела. Совсем редко стала бывать в «Комсомольце». Отрезанный ломоть. Без тебя там совсем пусто и холодно. Может быть, я все ношусь со своим предвзятым мнением, но что делать...

Грязная и сырая осень в городе прошла. Холодает. Город совсем стал скучным, однообразным. У меня (в лесу на горе) ветер и зима. К своим «походам» домой привыкла. Воздух отменный. Дышу и чуточку задыхаюсь. Сердце непрестанно напоминает о себе. Но, думаю, минет осень - поправлюсь.

Да и жизнь моя не без сюрпризов. Если по порядку... В комнату хотели подселить девушку, еле обошлось. Потом приехала Татьяна Шипилова. (Потихоньку конфликтуем, она все-таки не твоей школы.) Стараюсь избежать столкновений, но, черт побери, подмывает. Поначалу она все душу свою хотела открыть. Я избегала минут откровенности. Испугалась нести ее тайны. Да и откровенность никогда не бывает односторонней... Сейчас работа в «Университетской жизни» не приносит радости. Хотя могу сказать, что сделала все, что могла. На партбюро 9 октября пятьдесят минут меня не прерывали. Сказала, что думала и что вынашивала долго и больно. Победа - приняли план и модель, будет четырехполоска в две недели, дадут жизнеспособное помещение. Телефон - таки пробила. Сейчас устранилась от организационных сует).

Начался ФОП. Позади три лекции - две получившихся, одна - так себе. Аудитория - человек 25. Останется, думаю, 10.

Отяготилась всяческими общественными поручениями - секретарь комсомольской организации служб университета, староста их тоже. Жутко...

Если о делах и планах... Раскладка такая: ставку в крайкоме комсомола заморозили, думаю, перебьюсь до Нового года, пойду к Куцеву (сейчас он в творческом отпуске, но приглашение в соцлабораторию осталось в силе), сейчас же буду «освещать науку» в Красноярске - работать по Галкиному плану.

Совсем недавно проводила и родителей. Навели они порядок в моих хозяйственных делах. Увидели, что жива-здорова, настроение не хандрючее. Только мама меня ревнует к отцу. Он прибаливает, но держится. Решения мои одобрил. Да и что остается делать...

Вот так и суетилась в событиях, встречах и проводах.

Тягостно совсем одной. Новые знакомства лишь знакомства. Иногда и поговорить не с кем. Правда, сама, наверняка, виновата. Стала совсем домоседкой. Читаю жадно: Монтень, Платон, Ярошевский... И рождается желание - обрести-таки единственную и высшую цель... (Я, наверное, открываю колею и делаю велосипед...)

Душа ищет не спокойствия и благополучия, не любви (не зарекаюсь, просто проанализировав любовь - со старческих позиций - все в прошлом - разложив по полочкам опыт, знания и ошибки, невозможно отдаться чувству. Поистине - «властители любви - новички». Скажешь - нет и того человека, которому стоило посвятить «порывы души»... Но если и случится - откажусь. Не знаю меры, неблагоразумна донельзя, а посему - только воздержание и холодность поможет жить с самой собой и миром в ладу), а действия, служения цели.

Конечно, затянулся у меня период выбора ее. Но это позволит и не ошибиться. Хотя как знать. Жаль и не жаль времени, посвященного разбросанности. Все-таки было необходимо это познание и сил своих, и характера, и жизни в ее противоречиях, ужасах, красоте... На пустом месте ничего не возникнет.

Что день грядущий мне готовит - не знаю. Но думаю, этот год не пройдет бесследно, выведет на дорогу...

Приходит главное - не признаю никчемности своего бытия.

Пиши...

Поклон Людмиле, Анютке. Скучаю. И Люда Листова тоже. Ждала ее в гости, но что-то не идет. Люся Зайко шлет поклон. Лена потерялась.

Оля.

4 ноября

Здравствуй, Виктор!

Получил твое письмо, хорошо хоть ты иногда подгоняешь письмом, а то я совсем обленился. Стараюсь бороться с собой и ничего не могу сделать.

В общем, переехали на житье в Октябрьский. Это под Краснокаменском. Построили нам дом в центре деревни, провели отопление (а это очень ценится в полевых условиях), и заехали мы в него где-то в июле. Четыре месяца я жил в гостинице один, а Галка с дочкой в Досатуе. Дом большой, места всем хватает. Наташа уже совсем большая, ходит в садик, неплохо разговаривает - хорошая девочка, когда спит.

Галка, я не помню, писал тебе или нет, работает по специальности, гидрогелогом, и очень этим гордится. О своей работе мне писать не хочется. Не клеится работа, а когда работа не идет, то очень тяжело и плохо жить. В очень сложный период я попал в экспедицию и думаю: сломаю себе шею на вираже служебной лестницы.

А в Октябрьске жить можно - с продуктами нормально, тряпок тоже достаточно, дефицит есть. Все хорошо, если не считать пыли молибденовой. Висит она, голубушка, в воздухе день и ночь, и дышим ею регулярно.

Были в этом году в отпуске. Катались на тещиных «Жигулях» по Читинской области и Бурятской АССР, но, знаешь, почему-то не отдохнули путем, поработали месяц и устали - климат тяжелый.

Привет Людмиле и дочке. Пиши, чем живешь.

Жерлов.

8 ноября

Здравствуй, Виктор.

Далековато ты теперь обосновался. Не жаль Сибири, Байкала? У нас в Бурятии солнечных дней гораздо больше, чем в Крыму, и кое-кто приезжает жить сюда из-за здорового климата. Но с продуктами у нас - ты сам знаешь...

Я тебя поздравляю с успешными публикациями в толстых журналах, желаю подниматься дальше по журналистике, с членством в Союзе журналистов. Готовишь ли ты книгу своих очерков?

Мне кажется, что тебе нельзя делить журналистику и литературу, они переливаются одна в другую и обратно (да ты и сам, наверное, знаешь). Если делаешь конъюнктурное и увлекаешься этим, делаешь с душой - получится интереснее, чем это было задумано.

Если тебе иногда попадается еженедельник «За науку в Сибири», можешь увидеть некоторые опыты в журналистике - по-прежнему собкорствую в ней по Бурятии; в филиале Академии набираюсь некоторой культуры центральноазиатских народов, особенно своего, бурятского: один факт - до Великого октября в Бурятии было 66 процентов из всего мужского населения - ламское духовенство, которое умело писать, читать, сочиняло стихи, прозу, философские, богословские трактаты, в каждом монастыре было свое издательство (выпускали ксилографы), книги по иконописи, медицине, астрологии...

Но я отвлекся...

Стихов пишу очень мало, а получается - почти ничего. Старые стихи раз в год публикует «Молодежь Бурятии»; отказы из «Дружбы народов» и «Сибирских огней». Надеюсь, что в будущем что-то улучшится, отступать поздно и некуда.

Рад, что еще не наскучили мои стихи, пришлю их попозже, как подберу. Не пришлешь ли свое?

Барадий у нас, на первый взгляд, здоров. Но лишнего веса два кг, как говорят врачи.

Желаю Анюте и Людмиле доброго здоровья. И всем Кустовым - счастья в ноябрьских праздниках.

Баяр Жигмытов.

9 ноября

Здравствуйте, Виктор!

Думала, уже не дождусь письма от вас. Заметила в себе и в других людях одну черту: оказываясь далеко от кого-нибудь, забывать прежнюю привязанность и симпатию. Грешным делом, так же подумала и о вас, о том, что, наверное, хотелось, уезжая из Красноярска, порвать все связи с этим городом, дабы приехать на новое место очищенным от прежних забот и невзгод. Простите!

Вы пишете о поиске «тихой заводи», о месте, где меньше всего давят «социальные веревки». Так это найти, на мой взгляд, легче всего. Поймите меня правильно: я не собираюсь внушить вам заповедь активного строителя будущего: «бороться, искать, найти, не сдаваться». Просто вам, как писателю, легче всего уединиться в мире своих героев, пусть даже вы живете в каком-нибудь центральном и шумном городе России.

А что делать простым смертным?

Вы правы, мне следует серьезно заняться наукой. Именно это я и пытаюсь делать.

Как складывается жизнь моя дома? Спокойное время взаимных компромиссов сменилось бурной полосой взаимных унижений и оскорблений. Самое плохое то, что пока не могу переехать к мужу. Пока мы верим друг другу. Я думаю, мы будем счастливы.

Недавно, роясь в архивах мужа, нашла стихотворение Белковского.

Не могу, не могу, не могу...

Ищу ли, сон ли, ловлю ли, отдых,

Передо мною, как в злом бреду,

Тупые морды, глаза животных.

Мне ненавистны их складки жира,

Тела, расплывшиеся, как тесто.

Мне ненавистны их складки жира,

Их кабинеты, их министерства.

Сынков их поросль, супруг их туши.

К высоким креслам, к большим окладам

Они стремятся кабаньим стадом,

Ломая жизни, калеча души.

Таким крик боли не втянешь в уши.

В их узкий череп слова не лезут.

С такими только - словами пушек.

Таких лишь

    вешать,

      стрелять и резать!

1959 г.

Что вы о нем думаете?

За это стихотворение Белковский посажен в сумасшедший дом.

Ну вот, пожалуй, и все.

До свидания.

Пишите, как дочурка, как Людмила.

Лена Сергейчук.

10 ноября

Здравствуй, Витя.

«Диалог с потусторонним», тема ночного самосознания - поле, благодатное для философско-художественного освоения. Много здесь можно приоткрыть и себе, и другим». Уже одно выделение тобой этой темы говорит о серьёзности творческой установки. Правда, на основании маленького фрагмента мне трудно судить о том, как будет развёрнут «ночник». Но, надеюсь, что во всяком случае выйдет нечто заслуживающее внимания, особенно если ты постараешься выразить поток ночного сознания плотнее и симво­личнее. И вот в последнем отношении мне показалось несколько ре­жущим читательское восприятие «спрыгивание» твоей мысли с раз­мышлений о Времени и Поле Сознания к вопросам о «всесоюзном экзамене», войне и мире в «текущий период». Наверное, Дух ночи, или ночную Душу, действительно открытую беспредельности более широко и свободно, чем дневное сознание, нужно спрашивать о не столь эмпирических проблемах. Пусть-ка ими занимаются поли­тические обозреватели! Я уверен, что творчество, хотя оно и невозможно без раскрепощения и самотечения мысли, всё же в ка­честве завершающего момента предполагает отбор, уплотнение материала сознания, привнесение в него несколько искусст­венной структурной выразительности. Недаром слова «искусство» и «творчество» подчас используются как синонимы.

Говоря вообще, я считаю, что наше существование определяется тремя активными силами Духа:

ТВОРЕНИЕМ

/идущим свыше и придающим дальнее, глубинное, сверхчеловечес­кое значение сущему /,

ТВОРЧЕСТВОМ

/исходящим от души и воли человеческой личности и наделяющим человеческим смыслом наше индивидуальное и социальное сущест­вование/,

ТВОРИМОСТЬЮ    

/связывающей всех и всё общим контекстом самопроявления, не имеющего никакого внешнего смысла помимо его спонтанной са­мовыраженности/.

Я опускаю размышление над связью, соотношением и взаимоотра­жением этих трёх сил бытия, домысли сам. Замечу лишь, что обоз­наченные мной аспекты - это, по сути дела, аспекты активности трёх ипостасей «Всеединого Начала», кои язык древних мыслителей называет ОТЕЦ /творение/, СЫН /творчество/, ДУХ /творимость/. Исходя из идеи трёх планов Всеединой активности, я думаю, что в каждом продукте искусства должны гармонически сочетаться творение, творчество и творимостъ. В плане содержания и выражения это:

1. Высокий смысл, вдохновенность не от мира сего.

2. Человеческая осмысленность существования и личное искус­ство.

3. Естественное взаимоотражение первого и второго друг в друге, свободное, спонтанное самовыражение действительности.

Ты понимаешь, Витя, что мои рассуждения весьма теоретичны, но, думаю, они не беспочвенны и какую-то «методологическую» по­льзу твоей работе над «ночником» принести могут.

И ещё - на основе собственного опыта - хочу посоветовать побольше и поглубже работать над Словом. Рожать, изобретать Слово, чтобы Оно было твоим, Личным, а не ничьим, расхожим. Это труд­но, вдохновенность самовыражения мысли неисповедима. Но без этого не обойтись и не выразить Духа, ибо Дух личен, а не анонимен. Не бойся непонятности. Понятность часто загораживает и сужа­ет Смысл. Обожествление понятности, условности слова - дань убо­гому рационализму. Рациональность, конечно, необходимое орудие общения, но обожествлять её и наглухо привязывать себя к ней в творчестве не следует. Ведь, с духовной точки зрения, механика мышления рационального состоит в насилии над живой мыслью со стороны мёртвой, застывшей в общеупотребимых формах, в подчинении своего слова слову чужому, или, точнее, Ничьему. Доведённая до автоматизма, такая механика внутренне воспринимается нами как естественное мышление и речь, надёжно гарантирующие дости­жение целей «познания мира» и коммуникативности «общения». С точки зрения привычного автоматизма, мышление, не организуемое извне формальными оборотами речи, вообще никак не организовано, хаотично, аморфно. Речь же, не организующая, со своей стороны, мыш­ление, а лишь отражающая, воспроизводящая его самотечение - бессмысленна. Таким образом, в свете рационализма, мир раскалывается на иллюзорные антиномии бессмысленности и смысла, хаоса и организованности, беспорядка и порядка. Между тем, одна из самых важных основ действительности, условие бытия мира - САМОУПОРЯДОЧЕННОСТЬ, СПОНТАННОСТЬ.

Рационалистический раскол действительности имеет много граней и тонких нюансов, а также далеко идущие социальные последствия...

Раскрепоститься, преодолеть привычный автоматизм условного мышления - дело не простое, не лёгкое. Целенаправленно эта за­дача не разрешается. Но способы ослабления условности есть. В частности, было бы интересно предпринять такой опыт: я посы­лаю тебе символический фрагмент, ты интуитивно улавливаешь его смысл и продолжаешь, частью используя мои символы, частью развивая мысль в символах, рождённых лично тобой, и т.д. Мы уже пробовали развить подобный метод общения с одним моим товари­щем, в период его службы в армии, и знаешь, прекрасно поняли друг друга и дали изрядный стимул своему уяснению сущего. Ожидаю твоего мнения по этому вопросу.

Напоследок хочется написать немного и о социальных вопросах, затронутых тобой...

Мне видится, что традиционная схема, в свете которой рабочий класс рассматривался в качестве массовой, деятельной Силы, а интеллигенция - как генератор социальных целей, внедритель «научной идеологии» в массы, оказалась несостоятельной. Во-первых, стало ясно, что рабочий класс вполне способен социально самоопределить­ся, и там, где это естественно произошло, он достиг для себя очень многого. Во-вторых, «интервенция» по существу интеллигент­ской идеологии в народ нигде не дала желаемых эффектов. Навер­ное, в условиях нормального национального развития каждая соц. группа должна сама додуматься, по-своему дойти до каких-то универсальных идей и придать им лишь свою сословно понятную и сословно активную форму.

Здоровые отношения людей, занятых физическим трудом, и людей умственных занятий мне представляются не отношениями стада и вождей, деятелей и вдохновителей, а связями духовно равных, но специализированных по воле исторических обстоятельств и природных задатков разумных существ, которые должны обога­щать друг друга различием опыта и знания и которые должны уважать право друг друга на автономность. Право на различие интере­сов, целей жизни и характера деятельности, право жить по собственной воле.

Вообще, я не люблю мыслить в социологических категориях: «рабочий класс», «крестьянство», «интеллигенция»... Это нефилософское, поверхностное мышление. Сегодня я «интеллигент», а завтра «рабочий», а послезавтра, может быть, и «крестьянин». Так же и ты, и «он», и все «они». Но при любых обстоятельствах жизни и я, и ты, и он - личность. И вот это главное и не поверхностное определение. Каждая же личность не хочет, чтобы её менторски наставляли, решали вместо неё, за что ей бороться и как жить. В старой рабочей песне есть очень правильные слова, и не только по отношению к рабочему классу, а ко всякой личности: «Никто не даст нам избавления, ни Бог, ни царь и не герой..»

Так что действительно чужд народу, далёк от него только тот, кто хочет за народ решать, действовать или защищать инте­ресы народа, не желая знать его мнений; тот, кто не видит лич­ности в рабочем человеке, а значит, вообще в человеке, а значит, и в себе самом. Один из признаков такой обезличенности и внут­ренней пустоты человека - духовная порабощённость каким-либо отвлечённым идеалом, неизбежно ведущая его сознание к идеалу духовного порабощения вообще.

Позволь на этом закончить письмо. Особенных новостей житейс­кого плана нет, а о мелочах говорить тошно. Внешне живём однообразно. Единственная отрада - клочок бумаги, ручка, мысль и вера. Живём надеждою...

Будь здоров. Привет семейству.

Ю. Булычев.

24 ноября

Здравствуйте, Виктор!

Наконец-то выдалась минутка присесть, отдышаться и написать вам письмо...

Во-первых, спасибо, что ответили мне - как вас сейчас не хватает! Такой сумбур в голове и вокруг. Боже! Когда я, наконец, дорвусь до письменного стола! - боюсь, что многое уже перегорело во мне, так и не выйдя наружу, а виной всему суета... Устраиваюсь по лимиту лифтером(?!!) Завтра решающий день. ЖЭК при ЗИЛе.

Устала страшно, как собака и даже хуже. До слез: когда же, ну когда я смогу писать - спокойно, за столом, а не на ходу, на бегу - три строчки не каждый день.

Съездила на три дня к подруге в Ленинград. Неделю была в Воронеже - надеялась хоть там поработать - ни фига: горло болело. Хожу к Винокурову на семинары и со стыдом ощущаю собственное ничтожество. Но самое ужасное, что негде писать, негде выпустить себя на волю - и как много, как много уже потеряно, и вернуть нельзя, и с каждым днем все труднее себя «подогреть».

Получила письмо от Лены Сергейчук.

Как вам нравится задание по круговому семинару: написать два стиха на темы: «Люблю отчизну я, но странною любовью», «Ты такая же простая, как и все».

На этом я, пожалуй, закругляюсь, а то получается какая-то тарахтелка.

Привет всем вашим.

Напишите, как вы?

Жду письма.

Наталья.

26 ноября

Виктор, здравствуй!

Так неожиданно ты уехал.

А я, «наглец», только сегодня осмелился позвонить тебе (по поводу отдать тебе книги), узнаю, что ты уехал.

Кажется, ты мне говорил, что хочешь перебраться в центр.

Спасибо за книги.

Макс Фриш потрясающ (не сексом) языком, формой, композицией.

Кортасара не полностью прочитал, но интересный писатель.

Уильям Фолкнер в последней вещи мастер, художник, великолепен.

Маркеса прочитал не только в твоей книжице, а и «Осень патриарха». Очень понравился - гигант.

В последнее время осилил Булгакова - «Мастер и Маргарита». Ожидал большего.

У меня все нормально, работаю, кое-что сделал, но все не то. Лучше того, что тебе показывал, не удалось состряпать. Надо браться серьезно.

В мае-июне 81 г. буду на Сенеже. Если будешь в Москве - звони, встретимся.

Желаю тебе успехов.

До свидания.

Коля Р.

27 ноября

Не знаю, насколько интересно тебе, Витя, читать мои письма, но коль скоро еще в письмах задаешь вопросы (а нас связывают годы переписки), постараюсь вновь описать свою жизнь.

Самое интересное, что о себе и о нас писать нечего, так как количественные изменения еще не перешли в качественные, о которых обычно сообщают своим родственникам и приятелям.

Гена на работе и в институте проводит основное свое время, вечером и в выходные старается помочь всем, чем может, мне, а также любим заниматься воспитанием детей. Мария пристроена в садике, в ближайшие месяцы, очевидно, отправим в санаторий рядом с Ленинградом - пусть немного отдохнет от нас, а мы от забот о ней. Стала повзрослей и ростом, и умом, научилась читать, хорошо рисует, любит братика, играет с ним, уже самостоятельно ходит в кино и иногда кое-что покупает в магазине. Помогает по дому, но еще периодически. Сашеньке скоро будет десять месяцев, уже делает по нескольку самостоятельных шагов, говорит несколько разумных слов. Мы же очень рады детям, хоть они и задержали наше продвижение по разным престижным «лестницам».

Я все еще дома, стаж не идет, диссертации нет, прописки и работы тоже, как из такого положения выходить, даже не знаю, но уже предпринимаю кое-какие шаги (только пока еще об этом рано). Плохо, что нет наставника, раньше им был мой научный руководитель (крупный ученый и хороший человек), но он год назад после продолжительной болезни умер. Недавно напросилась под покровительство другого человека, который занял по должности место моего бывшего шефа, он согласился, но пока еще трудно судить о его искренних намерениях, поживем - увидим.

Ленинградцами мы становимся, но пока еще не смело, а определиться ой как хочется, устали от непостоянства. А вот машину мы не хотим, даже «ситроена», которого будут, как говорят, выпускать скоро вместо «Москвича». Громадную сумму от предполагаемой машины можно, как мне кажется, использовать более рационально, я бы все спустила на туристические поездки и отдых у теплого моря. А вот дачку я жду от мужа. Он, когда еще ухаживал за мной, обещал замок в готическом стиле на Черном море, ну а как соблазнил, так сразу попритих и уже поговаривает лишь о домике на Балтике из простого строительного материала. Хорошо, что я равнодушна к дачам, а то бы встала в позу и потребовала выполнения обещанного.

Так вот мне бы хотелось оседлости, хорошей работы, любящего мужа, благополучных и здоровых детей и, конечно, много денег, которые ныне залог раскованности в удовлетворении духовных потребностей (надеюсь, что когда-нибудь людям не придется думать о деньгах как о средстве для духовного роста, понимания всего возвышенного, занятия любимым делом, но пока...) Да, мне еще необходим мир на земле, и это не простая фраза.

Как южный город, освоились ли, подходит ли климат? В Ленинграде, конечно, сыро, но климат не так плох, как описывают классики, и здесь можно загорать, дышать чистым свежим воздухом, наслаждаться изумительными закатами... Как с работой, подыскали ли подходящее что-нибудь, какие планы и перспективы на трудовом поприще?

Я вряд ли сделаю что-нибудь существенное к возрасту Христа, хоть бы определиться в жизни, наконец-то. Но мне легче, я женщина, и мне всегда будет чуть больше 25-ти, а не за 30, так что в запасе получается больше времени, чем у тебя. Вообще-то женщин и не волнуют какие-то свершения, лишь бы жилось в достатке да мужчины бы любили (правду сказать, я к ним не отношусь, точнее, этого мне мало, надо и еще кое-что, более существенное, чтобы выразить себя как личность).

О своем возрасте. Я еще ничего, по крайней мере, мужчины замечают, а нежелательные (возрастные) изменения и недостатки с успехом скрывает косметика. Но вот фото прислать в ближайшее время не удастся. Попытка сфотографироваться была, но это семейное фото никому не отправляем, так как выглядим (особенно я) очень замученными от бессонных ночей. И сейчас спать приходится недостаточно, а это отражается на лице, прямо стыдно показывать (на фото) такую постаревшую страшную женщину. Так что помни нас такими, какими запомнил.

Лучше приезжай в Ленинград, и увидишь, и поговоришь.

28 ноября 1980 года.

Вчера написала три странички, но, по-моему, ничего существенного. Если бы знала, что тебя волнует, можно было бы и побеседовать в письмах, а так один быт, да и он неинтересный в последнее время.

Из интересного (для меня, по крайней мере) можно рассказать о «культурных» походах за последнее время. Правда, их было немного из-за болезней детей и занятий мужа по вечерам (чертит курсовой), но, тем не менее, духовный багаж пополнился.

Была выставка испанской живописи из музея «Прадо», картин немного, но зато великих живописцев. Гойя был интересен тем, что его картин нет у нас (в «Эрмитаже» лишь одна недавно приобретенная, так как цари в свое время запретили покупать картины этого мятежного автора). Эль Греко интересен тем, что были представлены разные периоды его творчества . А Веласкес... только на этой выставке я поняла, что он действительно был «великим» и стоял намного выше своих современников и по профессионализму, и по реалистическому видению мира, и по гражданственному звучанию его полотен.

Сейчас в «Эрмитаже» выставка из Венского музея, но, наверное, не удастся сходить. В Ленинграде большой выбор культурных мероприятий, стараюсь смотреть лишь лучшее, но иногда удовлетворяет и более низкий уровень искусства (по особым причинам). Вот недавно ходила на сборный концерт, чтоб расширить свое представление о ВИА, ничего нового не узнала, уровень ансамблей, даже очень известных («Машина времени», «Земляне», «Фикса») еще низок, а главное, у них нет потенциального заряда, чтоб стать получше. Как мне кажется, им не хватает в первую очередь профессионального мастерства, а потом и много другого. Эталоном хорошего ансамбля мирового уровня считаю «Песняров», которые намного превзошли все наши ансамбли и по вокальному пению, и по аранжировке, и по репертуару.

Видела, правда уже давно, своих любимчиков Карцева и Ильченко, до сих пор помню тот приятный вечер смеха и улыбок. А недавно водила Марию в зоологический музей, так я для себя открыла эту удивительнейшую богатейшую коллекцию чучел животных и птиц (одних только бабочек ползала), решила при случае наведаться туда и прямо изучить и запомнить животных (птиц особенно), которых плохо знаю или путаю. Были и другие, не менее приятные и интересные «выходы», но хочется больше и больше видеть, слышать, впитывать в себя прекрасное.

Все, Саша желает пообщаться со мной, иду.

Пишите, как вы живете. Успехов!

Лена.

Привет от Гены.

7 декабря

Тоскливо пишете, товарищ НЕ единомышленник. Как говорил один полулитературный герой: «жизнь диктует свои суровые законы». Конечно, в нашем возрасте менять какие-то жизненные установки поздновато, а оттого болезненно. Видимо, невозможно заниматься всерьез литературой, НЕ ВЕРУЯ при этом в существование НЕКИХ абсолютных ценностей в области культуры - «золотого фонда». При этом обычно загибают пальцы: Гомер, Шекспир, Толстой и т.д. Теория не просто неверная и бесполезная, но и зловредная, реакционная. Исповедуют ее обычно представители интеллигенции, в результате разного общественного сдвига оставшиеся за бортом. Вроде азы, на сотню рядов перепетые. Только у нас в России литература из всех «свободных» искусств наиболее утилитарна, крепче привязана к своему времени (точнее, конечно, следовало бы сказать «партийна», но этот отпечаток заметен только в период острой открытой классовой борьбы, в более спокойный период она просто выполняет социальный заказ) уже потому, что материалом служит язык.

За этот зыбкий абсолют, кстати, из последних сил удерживается Дима Лапшаков.

А сколько литературы выходит сейчас, авторы которой с пеной у рта защищают этот последний для себя рубеж. Я, как ты несколько коряво выразился, «примерный» чиновник, и времени для того, чтобы следить за новинками в области литературной критики, у меня очень мало.

Вот последняя книжка, которая мне попалась и в которой по этому поводу поставлены все точки над i.

«Но в философии имеется также положение всеобщей значимости. Узкоклассовые(?!) положения философии являются преходящими, посколько они уходят (тогда уж «уходящими» или «переходят») вместе с гибелью породившего их общества, в то время как всеобщие, приемлемые для всех социальных слоев положения являются непреходящими, поскольку они сохраняются и после гибели породившего их общества». (В.К. Чакоян. «Восток - Запад». Изд. «Наука». Москва 1979 г.) Самое непонятное, что это уже второе издание.

Я достал книгу «Современная русская критика 1918-1924 (Ленинград, 1925), составил Иннокентий Аксенов. Яркое столкновение идей. «По злобе» все называется своими именами. Нечто подобное подспудно происходит в критике сегодня.

Я совершенно убежден, что те же Ю. Бондарев, Ю. Семенов, В. Липатов пришли к признанию «утилитарности» литературы не через то место, что пониже спины, и пишут, мягко говоря, «агитки» не только ради куска хлеба.

Самая «живая» литература социалистического реализма (скажем так) сейчас появляется на рубеже борьбы двух систем (вспомни «Берег», «Победа» А. Чаковского, «ТАСС уполномочен сообщить» Ю. Семенова).

Вычленить и показать «идейную» борьбу внутри нашего общества невозможно из-за мелкости и обыденности ее. Я бы сказал даже, из-за трудности оценить явление происходящих трений чисто социалистических явлений и «неведанного потенциала» западной пропаганды. Да и не поймут, свалят все в последнюю кучу, а умственный накал читательского ИНТЕРЕСА необычайно высок, в результате противостояние двух систем. Вспомни последний роман В. Липатова (Роман-газета, 1980 г.). Вроде обрисовал образ «героя» нашего времени: технаря, разуверившегося в адептах, в идеалах нашего общества, но непонятно, почему для объяснения этого явления накрутил сложнейший семейный «клубок».

Я хочу сказать только одно - литература, не затрагивающая сегодня проблемы борьбы, не выживет. Это требование времени, в котором и проявляется партийность (или, если угодно, утилитарность) литературы.

Кстати, В. Распутин последнее время выражается все более и более определенно, так что его цитирует лекторский состав в институте м-л, где я изволю иногда бывать.

Другой вопрос, как он (или его критики) увяжут эти последние высказывания с направленностью его первых повестей.

А купил я еще чудесную книжечку: «Средневековые латинские новеллы ХIII века» («Литературные памятники»). Читаешь и видишь, как литература вырождается, выливается в форму морали - теряет значение все: место действия, время, имена. Остается только поступок - греховный или праведный и его последствия - наказание или награда. Уровень средневекового читателя на ладошке.

Дорогой товарищ не единомышленник совсем ничего не пишет, как там «вписывается»в бодрую среду советских служащих Людмила Петровна.

В январе 81 придется судиться с «Динамо» из-за проекта легкоатлетического манежа, за который мне не доплатили (а взятку я ему все-таки не дам!).

Я и сам не знаю, нужна ли мне служба. Но там 14 (!) архитекторов, с которыми никто, кроме меня, не сможет вести споры против чистого искусства, и начальник отдела один на один показывает мне «кукиши» с шипением «не выйдет по-твоему», считая меня величайшим проходимцем на свете.

Комаров.

9 декабря. Улан-Удэ.

Здравствуй, Виктор!

Нового и у меня ничего нет пока. Разве что подготовил рукопись на обсуждение в СП СССР, на конференцию молодых писателей Бурятии и уже раздал начальникам; обсуждение будет убийственным (здесь до сих пор не хотят верить, что свободный и белый стих имеют право на жизнь; как, впрочем, и везде...) Но Пушкин А.С. в своем «Путешествии из Москвы в Петербург» писал, что будущее - за белым стихом; мне кажется, что время это наступает.

У нас здесь недавно ударили морозы, слабое отопление, по очереди простужаемся, но по привычке крепимся: снегу выпало много, двое суток падал. У меня много домашней работы, и на литературу времени совсем не хватает, даже на чтение - пока не подрастет сын и не выздоровеет жена, так и будет это продолжаться. Есть у меня несколько сюжетов для прозы, может быть, со временем удастся их осуществить, а пока - только благие намерения.

Рад, что ты устроился на новом месте и сразу же взялся за работу. И даже повесть написал - правда, я не знаю ее содержания (не читал)... Журналистика меня не затягивает - я пишу в газету, уже заранее зная, что это - в газетном жанре; несколько обогащают знакомства с интересными учеными, человеческими типами и типажами...

Хожу в местное литобъединение при газете «Молодежь Бурятии», встречаются там зачатки имен, часть которых будет хорошо писать; жду конференцию - она будет в марте.

Кстати, что там с подборкой стихов, которую ты отправлял в Москву в прошлом году? Если ее сразу же отложили, не стесняйся, так и скажи (на случай, если появятся варианты у меня для публикации в Москве).

Теперь об этой подборке. Ты, конечно, силен меня сравнивать с Цветаевой (... «Не сравнивай, живущий несравним...»). Мне она нравится только небольшой частью ее стихотворений, там, где есть движущая гармония духа или чувства и разума, спокойствие (но не равнодушие). Потом Цветаева, Блок и Маяковский, и Есенин - это поэты начала 20 века, а сейчас на дворе конец 20 века, и время иное. И все в мире иное (близкую параллель можно подвести из ХIХ века, когда в середине ХIХ века стихи утратили свое звучание, их вообще не печатали в России (Некрасов только начинал - в виде стихотворных фельетонов). А у нас, мне кажется, время медитивных спокойных вещей, поскольку общество неуклонно, упорно движется к своему идеалу: стабильное социальное время - это условие спокойной литературы... Или - вообще не печатать стихов! - некого просто-напросто...

Когда ты говоришь о вторичности, нужно всегда указывать на первоисточник - это все тот же разговор о дружбе и измене - о Корчинском, например, - стыдно объяснять свои стихи. Не хочу сказать, что они являются прежде всего произведениями искусства, но ни в коем случае не автопортретами (они тоже бывают в поэзии, но тогда у них и названия соответствующие), а разговор о количестве стихов - уже другой. Здесь стихи и автор беззащитны - живут как могут, и не их вина (может, нет искры Божьей?), что читатель не чувствует напряжения души, не сопереживает. Я знаю одно: если то, что написано мной, - литература, а не вне нее - значит, тот человек, сочинитель стихов - имеет право жить.

Впрочем, врачу - исцелися сам, как говорили древние греки. И грешно жаловаться на свою судьбу...

До свидания, поклон всем Кустовым.

Баяр.

21 декабря

Добрый день, Витя!

Малость замешкался с ответом. Опять нахлынули заботы житейские. Делали с Леной ремонт квартиры. Уж больно обшаркалось наше жилище. А тут Новый год близится... Борис, может быть, приедет на несколько дней... Но, слава Богу, ремонт позади, мебель расставлена, и теперь есть на чём заняться письменными делами.

Завидую тебе, Витя, что по целому месяцу ты можешь работать «на себя». Хотя я не смог бы, наверное, регулярно писать по необходимости. Это вот и сдерживает меня от попыток зарабаты­вать журналистикой. И ещё, конечно, многое другое... Однако и школа не лучше. Служу в оном учреждении уже на последнем издыхании, может и до конца года не дотерплю... Конкретных планов не строю, но из Красноярска постараюсь выехать. Здесь мне делать нечего.

Касательно твоего замечания о моей «утопии» хочу ответить: всякие нравственные суждения «утопичны», в том смысле, что они утверждают должное в противовес сущему. Однако человек немыс­лим без нравственных суждений, а внутренне развитый человек - без понимания главенства этических критериев над всеми осталь­ными. Здоровые отношения людей разного склада, о которых писал я прошлый раз, - это нравственнные, а не безнравственные отношения. И как бы ни была аморальна и груба реальная жизнь, ничто нас не избавляет от руководства идеальными требованиями, требо­ваниями безусловного нравственного закона уважения и любви к ближнему. Веришь ты или не веришь, что человечество придёт к здоровой форме человеческих отношений, ты должен в основном подчиняться этому закону, чтобы, по крайней мере, уважать самого себя. Нравственно развитой личности нет дела до «человечества», она отвечает лишь перед своим разумом и совестью.

Практические отношения, я в этом согласен с тобой, никогда не воплотят вполне нравственных требований. И в этом смысле, человеческое существование неизменно, конфликтно, трагично. Но есть и .другая сторона Великой Неизменности: стремление максимально изменить жизнь, сблизить её и мечту. Такое стремление благотворно до тех пор, пока служит стимулом для нравственно­го же развития личности, и оборачивается бедой, когда воплощает­ся в движениях фанатиков, жаждущих насильственно, то есть безнравственно и безлично, преобразовать других людей.

Далее...

Без права жить по собственной воле возможен ли человек? Нет, я думаю. Всегда, в самом бесправном обществе люди отыскивали способы найти сферу свободы, хотя бы самую маленькую отдушину, чтоб в ней, пусть только отчасти, но в самом для себя главном, сокровенном жить по собственной воле. Я могу привести много тому примеров из прошлого и настоящего. Воистину виртуозно люди находят лазейки для самовыражения... Но, полагаю, что ты и сам отыщешь такие примеры, если задумаешься. В самых же безысходных случаях, лишённые всякого права жить по своей воле, лишённые всякого выбора, люди предпочитали гибель жизни заживо погребёнными. Вспомни безысходные и отчаянные бунты древних рабов, причём рабов по происхождению, никогда не знавших опыта истинно свободной жизни.

Мне кажется, ты бываешь подчас излишне однозначен в своих суждениях и судишь в духе: или - или. Человек же, все сущее многомерны. В действительности для всего есть место, и Одно Другое не исключает. Где-то, в какой-то «точке» люди уступают времени, толпе, соблазну «богов века сего», государству; где-то защищают и утверждают право на автономность, до каких-то пор Терпят, потом Взрываются...

Излишне прямолинейно, мне думается, и твоё утверждение о натуральной сути личности. В моём восприятии личность есть Всеобъемлимость. Так что «природа» и «общество» в равной мере лишь стороны, моменты существования личности. И было бы странно акцентировать внимание лишь на одной стороне нашего существования и делать личность хромой, то есть или природной, или социальной. Личность выше и того и другого момента собственного бытия. Личность есть Дух и Свобода - вот что главное. И этот Наш Дух и эта Наша Свобода не проявляются вне связи как с природой, так и с обществом, то есть с другими людьми. Всё есть самопроявление личности, оказывающейся Столпом сущего. И «голенькая» личность есть нонсенс, продукт отвлечённого разума, а не инту­иции и непосредственного чувствования. Это есть нечто рафинированное. Истина личности в том, что личность есть нечто межличностное и сверхличностное, как сие ни парадоксально./ «Попробуйте разделиться и установить, где кончается ваша личность и начинает­ся другая!» Ф.М.Достоевский /.

Итак, личность выше индивидуального, грубо природного в нас, и выше социального. Она есть Всевышнее в человеческом индивиде. Всякая истина, всякое отношение в своей истине не вещно, но личностно. Витя, я ограничиваюсь постулированием, не развёртываю свои представления, ибо работаю вплотную над этой темой и надеюсь в обозримое время познакомить тебя с плодами моих размышлений.

И ещё весьма важное обстоятельство... Нельзя ограничивать смысл ЕСТЕСТВЕННОСТИ лишь природностью, как несоциальностью, внекультурной натуральностью. Естественностъ - это безграничная Подлинность существования, живая спонтанностъ, «самособойность». «Самособойность» духа, человеческих отношений, политической жизни, хозяйства, да всего чего утодно. Если мы неправильно поймём смысл естественности, смысл Свободы, то наш поиск освобождения обернётся Бегством от какой-то одной стороны действительности и аб­солютизацией другой стороны. Но эта привязанность к одному, эта хромота духа, не есть естественность, не есть свобода. Чтобы от­крыть истину естественности, мы должны стать естественно открыты всему сущему. Должны безгранично принять мир. /Это обстоятельство я как-то попытался выразить в такой форме: принять отрицательное - это проникнуться глубоко положительной истиной бесконечного принятия мира./

Коротко говоря, чтобы достичь внутренней свободы, мы должны научиться во всём находить смысл. Прежде всего в том, что кажет­ся бессмысленным, ложным. Тогда мы не будем долго ломать голову в поисках истины. Ведь окажется, что истина всюду, что ничто неистинное, бессмысленное не может существовать как действительное, фундаментально определяющее нашу жизнь. Заблуждения человеческие всего-навсего иллюзии заблуждения, блуждания в иллюзиях.

Установка на естественное принятие всего существующего, на открытие смысла в кажущейся бессмысленности жизни - необ­ходимая предпосылка внутреннего освобождения. Само освобож­дение от скованности иллюзиями - это ничто иное, как следст­вие перерастания частичности такой установки /как настроя мысли во всецелостное настроение души/. Занятие словесными видами творчества весьма способствует подобному перерастанию, но при одном условии: чтоб писание не было втискиванием своих мыслей в извне данные словесные обороты, а сотворением уникаль­ных, присущих только данной живой мысли, живых же Символов. Такое письмо, не будучи рационально организованным потоком информации, и создаёт Живой опыт раскрепощения мысли, освобож­дения её от гнёта внешнего, мёртвого, общепонятного, посредст­венного. Поэтому-то общение в таком сугубо духовно-личностном, символическом плане и представляет большую подмогу в снятии отчуждения мысли в словах, интуиции в человеческих отношениях. Я посылаю тебе фрагмент символической импровизации. Попробуй продолжить интуитивно, как положит Бог на душу, а потом я продолжу твоё. Поглядим, что у нас выйдет.

Насчёт изучения религии и философии религиозной мне трудно что-либо конкретно советовать, поскольку не знаю я твоих возможностей добычи книг. Ведь сочинения такого рода - редкость у нас. Ищи всё, что писано русскими дореволюционными религиозными мыслителями / Н.А. Бердяевым, С.Н. Булгаковым, П.А. Флоренским, В.С. Соловьёвым./ Некоторое представление о западной теологии даст книжка «Современная буржуазная философия и религия», М., 1977. Её нетрудно достать. С индий­ской философией хорошо знакомит труд С. Радхакришнана «Индийская философия», т.1,2, М., 1956, но достать её труднее. Разумеется, нельзя обойти вниманием Библию и Евангелие, или Махабхарату.

Есть, кстати, советское издание Махабхараты. Всю её изучать, мо­жет быть, и не стоит, но с философской частью познакомиться очень полезно / «Махабхарата. 11. Бхагаватгита. Изд-во Акад. наук Туркменской ССР, Ашхабад 1956./

Ну вот и всё пока, что хотел я сказать. Пиши о впечатлениях от Северного Кавказа, об опыте жизни в новых условиях и о Сибири, как она видится со стороны. Мне, коренному сибиряку, это будет весьма интересно и, возможно, полезно.

С Новым годом! Пусть всё у вас будет хорошо.

Ю. Булычев.

Дух есть Затронутостъ. Жизнь творится Затронутостью, Затронутость творится жизнью, жизнь затрагивается творением, творение живёт Затронутостью. Она неявна. Она непредсказуема. Нельзя затронуть Затронутость, но всё происходит из Неё.

Затронутость мыслью рождает мышление, Затронутость жела­нием - действие, Затронутость истиной - знание. Нет мысли, желания, истины вне Затронутости. Нет Затронутости вне мысли, же­лания, истины. Нет Я вне Затронутости иным, и нет иного вне Затронутости Всего нашим Я. Разве узнать, где кончается Затрону­тость Я и Затрагивается мир? Где обрывается ТЫ и начинаемся МЫ? Кто ТЫ во МНЕ, Я в ТЕБЕ и что есть ОНО в НАС? Всё везде Затронуто ВСЕМ, и всё во всем Затронуто СОБОЙ.

ВСЁ есть Слово, исходящее от духа, и обращённое к духу, и Затрагивающее духом дух. Неисповедима Затронутостъ Души Словом духа, Словом тела, Словом дела, Словом речи. Знаем ли мы, что Затронет нас завтра? Помним ли, что и как Затрагивало нас вчера? Узок горизонт памяти и сознания. Широко владычество забвения и неведения. Но забвение Затронутости есть лишь Затро­нутость забвением!

Затронутость и шире сознания, и глубже него. Не нужно много света и разума, чтобы узреть глубокую широту Затронутости. Её истину яснее мы видим сквозь сон и ночь, чем сквозь бодрство дня. Снимость Жизни бодрствуется ночью. Иллюзии Яви отлетают в шорохе неявного, и Подвластность Я дневному сну суеты сме­няется Подданством Я совести и Вселенной...

1981 год

6 января

Здравствуй, Витя!

Во-первых, позволь поздравить тебя и твою семью с Новым годом, а также со всеми ближайшими общенародными праздниками. Делаю это сейчас постольку, поскольку на письма, как ты, вероятно, заметил, я не шибко-то расторопный.

В двух словах о том, как мы живем: живем всяко. А подробности такие. Лучше всех живет Г. Кузьмич, потому что ушла в отпуск и уехала. Еще лучше скоро будет жить О. Пащенко - уезжает на днях на сессию, потом на преддиплом, потом на диплом - в общем, примерно до июля его не будет. Из этого следует, что нам с Юрловым придется жить хуже всех.

В редакции была встреча с В. Астафьевым, а 30. ХII. я имел честь вместе с Олегом, Батынской и Лусниковой поздравить его с Новым годом в его собственной квартире, что находится в Академгородке на четвертом этаже. Свои замечательные книги он создает, оказывается, за шикарным столом, принадлежащим ранее вологодскому генерал-губернатору. Стол и вправду замечательный, Лусникова напросилась даже маненько за ним посидеть. А вообще все вместе посидели мы несколько на кухне, выпили водочки, кубинского рому, поговорили о том о сем... Вероятно, в будущем еще будут подобные встречи, разговоры более содержательные.

Мои литературные опыты продолжаются каждый день (вернее, вечер) с переменным успехом: то с большим энтузиазмом, то с апатией и ленью.

У Задереева вот вышла книжка, которую я тебе и посылаю для ознакомления. Во-многом, по-моему, интересная, спорная, но кое в чем неудавшаяся. Рассказу «О жизни и вообще», на мой взгляд, вообще не место в книге, какой-то уж очень фельетонный сюжет. Ну, в общем, сам прочитаешь, увидишь, что к чему.

А как твои успехи, как работа, жизнь? Пиши.

Кстати, Замятина у меня нет. Если есть лишний экземпляр - вышли, буду благодарен.

Привет тебе от всех наших. Погоды сейчас у нас стоят теплые. Сегодня вот первый день -15, а так все -4 да -5. Гулевский получил двухкомнатную квартиру в Абакане, а мы пока получаем одни обещания.

Засим я прощаюсь, обещая в следующий раз написать письмо пообстоятельней, прислать кой-чего недавно сочиненного.

До свидания.

В. Чагин.

27 января

Виктор,

Твое бодрое письмо я получил, но хворости мешали ответить; и сейчас не хватает сосредоточенности, поэтому пишу коротко.

С великим удовольствием я приехал бы к вам, но работать, писать. А комнаты для меня не найдется. Стало быть, лучше я спрячусь на дачу к Диме Сергееву (хотя высокогорье меня раздражает).

С удовольствием я получил бы в подарок Людмилину картину (пейзаж или автопортрет), м.б. не пожалеете переправить.

Скептически (прости) смотрю на Твою активность - в литобъед. художники не рождаются, а свихиваются.

Борис.

В моем адресе надо обязательно указывать «Ботанич. сад».

2 февраля

Здравствуй, Витя!

Я уж начал подумывать о причинах твоей задержки с ответом. Но не успел додуматься ни до чего определенного...

Твой цикл «Гримасы одиночества» мне понравился. Прочитал с удовольствием и волнением. Вещи емкие: чувствуется жизнь Души человеческой, чувствуется Смысл. Безусловно, это не расхожая «проза». Это - сверх того. Удивился особенно третьему фрагменту «Гримас.» Отличное начало. Емкие диалоги («У него там, - Пророк задержался, сморщился и, показывая на Титаника, добавил: - У него там скот, металл, люди... Это страшно неприятно и трудно...»)

Но все же это только начало, только приступ к чему-то.

Ты, мне видится, овладел выразительными средствами литературы и раскрепощен внутренне настолько, что способен концентрированно выразить некий глубокий смысл. Какой именно, не столь уж важно. Будь то обнаружение судьбы живого переживания в рамках рассудочного трезвого миропорядка, или смысла жизни изгоя в обществе непонимания, или добра душевного в стенах добра разумного... В третьем фрагменте, например, эти планы существования проклевываются.

Но в целом смысловой завершенности, выразительности и в N3 явно не хватает. Видимо, нужно спонтанно родившиеся этюды использовать, т.е. целенаправленно, и в этом смысле искуственно обрабатывать для раскрытия некой сверхзадачи. Ты, в конце концов, должен что-то сказать читателю, и твое КАК должно выразить НЕЧТО. В противном случае у тебя и у читателя, при всем возможном взаимопонимании, остается осадок неудовлетворенности. КАК, не вобрав в себя ЧТО, становится живым, тонким, одухотворенным, но обездоленным, неприкаянным. Однако в своей подлинности КАК - это основа и обитель, это твердь Духа.

Вот, в сущности, и все, что я хотел заметить касательно твоего опыта. Заостряй смысл, а остальное приложится.

Теперь насчет письма.

Я согласен с тобой, что личность в житейском и Личность в философском плане не совсем одно и то же. Но тем хуже для житейского сознания. Нельзя ведь цепляться за тленное, временное в человеке и находить твердь для мышления и действия. Поэтому, если мы хотим найти духовную, безусловную основу жизни, мы обязаны увидеть во Всем, в том числе и в личности эмпирической, метафизическое значение. И тогда идея «счастья» , как цель человеческого бытия, предстанет в весьма банальных и бессмысленных одежонках поверхностного сознания. Смысл жизни личности лишь в самореализации, в самовыражении своей личности. Вот истинное, личное «счастье» личности, неотрывное от «счастья» каждого человека.

Я посылаю тебе заметки на первый взгляд прозаические: «Духовный смысл джаза». Писал я их в основном для наших джазменов, дабы внести более серьезную струю в понимание сего великого искусства, однако в заметках этих невольно всплыли и более общие философские темы. В частности, вопрос о значимости самовыражения в человеческом существовании. Почитай на досуге. Экземпляр, правда, хреноват по-печати, но разобраться можно. Остальные на руках: читают ребята, да отослал кой-кому.

Твой ответ на импровизацию хорош в начале, чувствуется, что «врубился» ты в смысл моего фрагмента, но затем отошел от созерцания истины к размышлению об оной. Появилось «стоп» (это уж от разума, а не от интуиции), «может быть», «?», сомнение. Видимо, сработал привычный (по воспитанию и образованию) рефлекс рационализма. Это не страшно, главное, что ты нашел путь, начал в духе, но следует иметь в виду, что символическое мышление и писание не требует от нас искать ответа. Не требует никаких преднамеренных поисков. Нужно быть просто затронутым вопросом, и в этой пронизанности вопрошанием уже сквозит ответ: дух есть, есть истина, и мы затронуты духом и истиной! И, разумеется, если тебя «прошиб» ответ, то не следует его преобразовывать в вопрошание о правильности или логичности ответа. Ответ так ответ; вопрос так вопрос. Прими его и скажи: ВОТ ОНО!

Ну ладно. Дело сие темное, больно сверхразумное, и пора мне закругляться, дабы не ловить дым мысли сачком понятий.

Приезжал Борис на каникулы. Славно поговорили... Тебя, разумеется, вниманием не обошли. Борис желает видеть тебя журналистом и публицистом; считает, что зря ты изводишь силы на прозаистику. Советует тебе изучать Завод и прописывать Характеры века сего.

Я так не считаю, хотя пользу от изучения заводов признаю. Я желаю видеть тебя тобой, каким ты себя сотворишь по собственному духу и разумению. Таким же я желаю видеть и Бориса, и себя. Да, в общем-то, мы уже и есть какие-то, чего тут голову ломать, по-маяковскому: «кем быть?»

А описать провинцию хорошо бы. Здесь Борис прав на все 100.

Не смог бы ты сделать пару очерков по темам: «Сибирь со стороны», «Опыт разных провинций» или что-то в этом плане? Я хочу уделить время провинциальному мышлению и психологии, а кое-кто еще некоторым вопросам в сим направлении. Может, эссе сочинишь о мировоззрении провинциала, а?

На этом кланяюсь тебе и твоему дому.

Ю. Булычев.

4 февраля

Витя, прости дурака, хотя виниться не в чем.

Я писал то, что думаю, то, что много раз взвесил и подвергал различным проверкам, в чем абсолютно убежден.

Историческая аналогия в таком анализе незаменима, если осторожно брать для анализа лишь только формальную сторону исторического процесса, вычленяя ее из текстов - так и напрашивается ярлык - формальный подтекст.

Говорить о неединомышленнике, живя в Советском Союзе, получив образование в советской школе и институте, говоря философским «окатанным» языком, некорректно. Я уже много раз убеждался, что непонятен из-за несформированности языка, хотя на 100 % убежден, что диалектика не в словах.

Советская философия не стоит на месте. То, о чем я тебе хочу высказать по поводу неединомышленника, не в достаточной степени точно выразил Степин. (Б. С.?)

Он ввел в философию представление, не выводимое из опыта - «картина мира». Поставил ее сбоку от нашего опыта - «эмпирического знания», науки - «теоретического знания» и философии - высшей и последней ступеньки. Поставил и примерами, главным образом из научного творчества, убедительно доказал, что влияние «картины мира» на все области человеческой деятельности огромно и имеет решающее значение.

Отсюда следует, что мы с тобой, с детства испытывая на себе влияние этой «мистической картины мира» и формируясь под ее влиянием, не можем не быть единомышленниками.

Предвижу возражение.

Есть периоды, когда происходит ломка этой «картины мира» (это, кстати, тот момент, который обойден у Степина, чем он меня и не устраивает), и люди вдруг оказываются на разных полюсах. Ну, нам это, по Степину, не грозит. «Картина мира» нашего общества только обретает свои готовые очертания, формирует свой многоликий образ, дифференцируется по степеням жизненного уровня, оставаясь в то же время «монолитной».

Я же, хочу того или не хочу, требую от современных советских философов смелости в переброске честного и доступного моста от диалектического марксизма к будущим «бесклассовым» схемам, подобным «степинской».

Сегодня людям для облегчения мировоззренческих мучений нужны именно такие, пусть противоречивые, но мостки.

Бесспорно филантропия, но филантропия, без котороой социализму трудно устоять. Временная, но нужная.

Вообще «служба» не прошла для меня даром - я научился, как руководитель, подходить к исполнителям с разными мерками. Именно в этом моя основная работа, потому что чем выше руководитель, тем меньше он решает мелких технических вопросов и больше мелких и больших организационных. По глубочайшему убеждению любого кадровика, лучший руководитель тот, из-под которого меньше выходит наружу производственной грязи.

Из-под меня не выходит ничего - моя руководящая душа как мягкий изношенный валенок. Все, что идет сверху, застревает, не будоража подчиненных, все, что стучится снизу, разъясняется на моем философском зуде.

Я все это к тому, что т. Кустов - не мой подчиненный, а потому я писал ему о том, что думаю от 17-30 до 8-15, не рискуя показаться «чокнутым» в его глазах.

Еще писал потому, что писал человеку ищущему, который в состоянии оценить трудоемкость подобных поисков, даже если они «по причине материальной» обречены на бесплодие.

И вдруг натыкаюсь на человека уставшего и разуверившегося в той маленькой истине, что именно эти-то поиски, этот-то дар божий и делает человека более человеком в ряду своих соплеменников.

Когда я пишу, мне всегда сильно недоубно за свой синтаксис на фоне писуемых высоких понятий.

В делах умственных поисков, впрочем, как и в любом материальном процессе, конечных целей быть не может. А уж как ты ищешь: «пеша или врукопашную» - разрешено судьбой, что ж тут пенять.

Во всяком случае, сознание этого факта, прикосновение к этим вечным вопросам, решаемым на каждой ступени цивилизации (пошла моя терминология!) подобно по форме, но разнообразно по содержанию, позволяет мне, при всем моем нелепейшем жизенном состоянии, уважать себя. И неужели в нашей ситуации об этом вообще нужно писать!

Надеюсь посмотреть летом Кавказ.

Комаров.

26 февраля

Хитрите, уважаемый. Ну да, пусть Вам бог будет с Вами. Я человек совершенно миролюбивый и даже дипломатичный по отношению ко всем бытовым и даже мировоззренческим мелочам. Слабых людей, неспособных противостоять обстоятельствам - много, а черт не дремлет, так что война на этом фронте - дело совершенно бесполезное. Да и себя надо уважать - филантропия даже в наши годы смешна.

Вроде все так умненько объяснил, но уже третий год являюсь членом городского совета ВООПиК (общества по охране памятников). Общество с прошлого года возглавил Н.Ф. Салацкий. Работа с приходом этого пенсионера (бывшего мэра), несомненно, оживилась, но приобрела до смешного противоречивый характер. Человек, привыкший в течение 20 лет разрушать (в том числе на его совести и знаменитая Тихвинская церковь), теперь воюет со своими бывшими подчиненными и коллегами. Но годами приобретенное качество постоянно искать компромиссы между противоборствующими сторонами, учитывать реальное соотношение сил, столь необходимые городскому голове, здесь совершенно «ни к городу». Все экзальтированные девицы, составляющие костяк служащих областного общества, с возмущением отвернулись. Но сейчас вроде все налаживается, Николай Франсович «осознал», из чьего кармана получает жалованье, тут же пробил себе (обществу) здание промгимназии Гайдука. Удачная операция с той точки зрения, что здание будет спасено от разрушения. Вообще, «движение» приобрело массовый и организованный характер, а на знамени все тот же В. Распутин, которого за глаза теперь называют не иначе, как «наша совесть».

Забавно. Достань его статью в первом номере ежегодника ВООПиК (интереснейшее издание!). В этом же номере забавнейшая, откровенная до безобразия статья Ю. Бондарева. Последний полез в совершенно недоступные его пониманию сферы (архитектура в частности), призывая к возрождению национальных традиций и отказу от достижений «западной» культуры. В частности, в области архитектуры.

Я всегда ждал и жду Книгу, в которой бы концентрированно было изложено целостное, до мелочей выверенное подобное мировоззрение. Системная критика, по пунктам разбивающая эти «выверты совести», могла бы внести ценнейший вклад в развитие теории культуры (и литературы), да и раскрыть глаза всем этим запутавшимся «честным ведомым».

Человек, если он в ладах с собственной совестью, не может, не имеет права вести за собой в это безысходное болото.

Я там потому, что, кроме всех этих «совестливых испражнений», силами общества создаются: музей декабристов, музей деревянного зодчества, этнографический музей и многое другое. Кстати, помнишь преподавателя архитектуры в ИПИ Щербака? Мужик проделал колоссальную работу по сбору материалов и выявлению особого места иркутского деревянного зодчества. (Правда, не совсем бескорыстно - видимо, в этом году защитится. Пишет вместе с Распутиным.)

Летом произошел характерный курьез. В общество пришли французы и показали фотоальбом 1897 года «Иркутск - второй Париж» с просьбой показать все, что еще осталось. И за этим, оказывается, едут.

У меня с Нового года повышение. Согласился поднимать промышленную архитектуру во вновь создаваемом отделе. Подвернулась интересная работа с инофирмами. Японцы в прошлом году подписали с министерством договор о поставках целлюлозно-бумажных комбинатов на баржах, с полной начинкой, в города на Сахалине (Поронайск, Корсаков,) и на Амур (Амурск). У фирмы «Мицубиси» есть опыт строительства в Бразилии. Переписка с «фирмачами» оставляет двойственное впечатление. Поражает быстрота работы и их «долготерпение» (видимо, рассчитывают, что все это достанется им), рациональность мышления без излишнего погружения в теоретические дебри при хорошей постановке «сиюминутных», «сиюнужных» теоретических изысканий. При этом скрытность, изящные уходы от прямых ответов. У нас такая скорость работы, увы, невозможна.

Что еще?

Обирает молодой энергичный сосед - Красноярский край. Обирает кадрами. Прежде всего это касается таких исконне областных «кормушек», как железная дорога, машиностроение, да и культура. Дорогу вообще хотят передать в Красноярск (лучшие молодые кадры уже переехали, а оставшаяся «еврейская лавочка» оказалась совершенно неспособной наладить движение. Цепь судебных разбирательств, связанных с крупными хищениями и аферами).

Правда, на глазах в страшных муках перерождается в 1 категорию ДСК. Много и интересно экспериментируя, я бы сказал, на «будущее», работает Павлов. Много говорят о его новом доме в Солнечном. Представь себе остекленный коридор на пол-этажа, из которого в одно и двухкомнатные секции (вторая половина) двери. При современном состоянии разобщенности людей как-то даже трудно представить себе подобное коммунистическое жилье. Дом, конечно, не войдет в серию - очень дорогой.

При «Советской молодежи» уже полгода действует «клуб карикатуристов». Начинание получилось с норовом.

В общем, жизнь идет. Наилучшие пожелания Людмиле Петровне от хитрого мужичка.

Комаров.

Без даты.

Здравствуйте, Виктор!

Я, конечно, понимаю, что достойна всякого осуждения и вообще... Поэтому с самого начала расшаркиваюсь и извиняюсь и обещаю впредь не пропадать так бессовестно надолго. Излагаю информацию: дела мои, конечно, обстоят неважно, и есть вполне ощутимая опасность вылететь из института, я должна кучу контрольных, и при этом ни бум-бум.

С работой все более или менее нормально, не помню, писала или нет - я лифтер(!!!) Хожу по-прежнему на семинар к Винокурову, общаюсь с двумя «поэтессами» и графоманствую. Культурных ценностей не впитываю. К счастью, началась весна. И мы все ходим прибабахнутые.

Два месяца безвылазно сидела дома - так сказать, творила. И натворила... Что именно, читайте сами.

Если вылечу из института, родители «выпишут» меня домой. А мне там делать нечего, и постараюсь этого избежать.

Виктор! Почеркайте мои стихи, и вообще, напишите, как? а то я сама разобраться уже ни в чем не могу. Во всяком случае, особого прогресса, кажется, незаметно. Собственно, эти стихи и есть самое подробное описание моей жизни за последние полгода.

Семинар у Винокурова очень интересный и разношерстный, общее лишь то, что все ребята талантливые и в той или иной степени уклоняются от официального направления. Есть, скажем, «фракция абсурдистов», или, если так можно выразиться, «классиков», проповедуют главным образом Пастернака, Мандельштама. Но споры не особенно бурные. А вообще-то интересные.

Очень соскучилась.

Наталья.

***

Так тяжело надменному лицу -

Глаз не поднять, виски от крови ломит.

Нас сотый раз друзья с тобой знакомят!

Сто первый раз я не перенесу!

- А вот Наташа - острый язычок

И даже злой(а я реветь готова

И прочь скорей, небрежные три слова

«Я рада вам» швырнув через плечо).

За мной весь вечер следует твой взгляд

С сочувствием и тайным любопытством.

Психолог недоученный! Тупица!

Бездарен и надуман твой расклад.

Сфальшивишь. И в участливость вины

Прорвется любопытство: а больно?

Конечно больно.

    Было.

     И довольно.

А нынче ветер с южной стороны.

Зашторенное зимнее окно

Не отразит нас. И в тупик с разбега -

В прихожую, где мокрые от снега

Пальто, шарфы и плащик-кимоно.

Слетит цепочка, вырвется замок,

На волю я! Как ветер из былого,

Догонит мысль ( Ах, как все не ново!/,

Что наши драмы вечно - монолог.

***

Нет горбуши - есть горбушка,

Мы съедим ее, подружка,

А с горбушей подождем;

Как тепло перед дождем,

Как темно перед рассветом,

Я - с вопросом, ты - с ответом,

В доме тихо, в доме тьма,

отдаленные грома.

Подари мне этот стих

Про печальных аистих,

Посвяти мной эти строчки,

Посвети мне над листочком.

Вот и дождик - легкий душ.

Не проснулся бы твой муж,

Все я знаю наперед -

Приревнует, уведет,

Да и ну его совсем.

Три часа до цифры семь,

И тихонько - травка, мышь.

На диване спит малыш,

Он один не лишний здесь,

Он ведь твой - до капли, весь.

Спит и видит наши сны,

Где мы обе так юны...

Обойдут тебя, родной,

Наши беды стороной,

Но останется от нас

Наша жизнь без прикрас,

Не колечки-побрякушки,

А упрямые горбушки.

Что ты так во сне притих? -

Снится стих про аистих.

***

 «Но каждый, кто на свете жил,

 Любимых убивал».

    О. Уальд.

Но есть во мне черта бесстыдства,

Крови крапивный зуд и смех

Позволит бросить, вновь влюбиться

И плакать на виду у всех,

Бежать за глупеньким трамваем,

Кричать на улице: вернись!

И, став у собственного края,

До тошноты смотреться вниз.

Стреляться, вешаться, топиться,

Топить, и вешать, и стрелять,

Остыть, забыть, опять влюбиться,

И возвращаться добивать.

5 марта

Витя, здравствуй!

Последнее время хочется писать от руки. Машинопись утомляет машинописью процесса...

Сижу на больничном. Бронхитствую. Использую время для душевных своих занятий. Размышляю над темой «Свойства провинциального мировосприятия». Мне кажется, получаются любопытные выводы, при культурно-историческом и психологическом осмыслении этой темы. Понятие «провинциализм» приобретает глубокое свечение при анализе нашего национально-исторического развития и позволяет кое-что высветить не только в прошлом...

Ты, кстати, никак не прореагировал на мое предложение подключиться к сим «исследованиям». Подумай еще, может, найдешь для себя что-нибудь интересное в этой сфере. Польза же от освещения ее - несомненна.

Кроме того, в свободное от занятий по означенной теме время занимаюсь своим долгосрочным трактатом, который точно еще не озаглавлен, но приблизительно его можно назвать «Опыт метафизической философии» или «Очерк философии абсолютного». Предполагаю еще развернуть как следует статью «О русской философии», но три работы параллельно не потяну.

Сам понимаешь, что вопросами джаза и быта приходится заниматься походя. Да я и не ставил задачу развернуть философ. анализ этих музык до пределов трактата. Многие проблемы, поднятые в «Заметках» (импровизация, самовыражение), будут вполне рассмотрены в «Очерке филос. абсолютного». Джаз - слишком узкая площадка для постановки их в полном объеме, однако твоя мысль про эссе из нескольких частей («о смысле искусств»), объединенном, естественно, общей идеей, любопытна. Может быть, я когда-нибудь сподоблюсь до ее реализации.

А в общем о джазе я написал, главным образом, для того, чтобы придать более серьезную основу отношению к джазу среди моих ближних и завсегдатаев джаз-клуба. Ну и еще из любви к сему искусству. Причем природа его такова, что он не особо поддается сугубо научному познанию. Джаз может понять и прочувствовать не «спец», а «любитель». Ведь и родился джаз вне академического искусства.

Голова «любителя» меньше забита схемами и догмами. «Любитель» не имеет задней мысли в познании, а «спец» копает ради чего-то не совсем тождественного предмету изучения.

Наконец «Заметки любителя» сразу же отшибают всякий дух претенциозности и спускают философские истины ближе к читателю.

Джазменам мое писание понравилось. Вова даже в Новосибирск свозил его. Правда, заметили о некоторой усложненности понятий, но проще я никак не мог написать. Собираются теперь использовать «Заметки» на симпозиуме по джазу, который состоится в ходе джаз-фестиваля в Ярославле, кажись, но как это сделает Айзенберг с Суховольским, я не представляю.

Впрочем, все это меня не особенно волнует. Я не популяризатор и не поучитель. Я люблю изобретать, но не люблю пробивать. Хорошая идея и концепция не угаснут, а хреновые все равно не пробьешь.

Не так ли?

О Борисе ничего нового сообщить не могу. Живет, как и прежде. Вкусы у него несколько статичны, но об этом он и сам говорит. Что же касается веры, то я особых разногласий в этой сфере с ним не заметил. Он далеко не рационалист и вполне внутренне раскован. И еще он любит прикидываться «простачком из глубинки». Однако далеко не простак.    

Насчет Чагина погляжу. Может и позвоню ему как-нибудь. Правда, горячего желания в себе не нахожу. Мне думается, Володя еще слишком скован внутренне. Хотя это только самое поверхностное мое впечатление.

Из своих сочинений попробую подыскать что-нибудь годное для посылки тебе, хотя годного для посылки мало.

На сим позволь откланяться. Удачи тебе в поисках и писаниях.

Люду и Аню поздравляю с 8 Марта.

Всего вам доброго.

Ю. Булычев.

14 марта

Добрый день, Витя!

Как поживаешь, что нового и интересного? Давно не писал, очевидно, текучка или, наоборот, творишь большие дела. Где и кем работаешь, удовлетворяет ли тебя эта работа? Как семейная жизнь и прижились ли в новых условиях? Интересно узнать обо всем, напиши, буду довольствоваться малым - все таки хоть переписка не прервется (и это пока единственная форма связи между нами).

Сама тоже давно не писала, т.к. нет событий особо важных, а свое миропонимание нельзя излагать, да и на бумаге не очень-то хочется. Мои заботы ограничиваются домом: взращиваю сына, воспитываю дочь, подкармливаю вечерами мужа. Все это порядком надоело, хочется выйти на свободу - к людям, но проблемы наши (тебе хорошо известные: прописка, жилье, работа в Л-де) пока не разрешились. Только в конце этого года Гена отработает необходимый срок в три года, тогда появится возможность получения жилья, а раньше, очевидно, ничего не выйдет. Сейчас пытаюсь узнать, есть ли возможность мне получить хоть временную раньше, чтоб можно было устроиться на работу (пока планирую на преподавательскую или в исполком), но все это - сплошные вопросы, ожидания и переживания.

Вот так и живу - безработная и, можно сказать, почти вне закона, ведь без прописки - никуда. Стараюсь не растерять знания, полученные за эти годы, и пополняю свой профес. и научн. багаж, но это довольно трудно, т.к. не знаю, в какой области буду работать, пока приходится ориентироваться на широкий круг правовых наук, быть в курсе международных отношений и философско-экономических проблем. Хорошо еще, что иногда бывает возможность пообщаться с правоведами, научн. работниками, экономистами, они держат меня в курсе современных дел и проблем, не дают отупеть окончательно от домашних забот. Телевизор сейчас - хороший источник информации, и я пользуюсь этим благом (иногда и злом) нашего времени, хорошо, что в Лен-де три программы весь день - уж что-нибудь полезное для себя всегда выберешь, да и от домашних дел не отрывает: слушай себе (смотреть не обязательно), умней. О телевизоре вспомнилось к тому, что недавно приобрели цветной «Таурас» (конечно, не сами заработали, родители подарили), это чудесная вещь, я не перестаю восхищаться умом тех, кто его изобрел.

Правда, почти ничего не смотрим по нему (только мульт­фильмы успеваем) - некогда, как источник информации используем свой старый переносной, он на кухне, где мы с Геной проводим почти все время, ведь дети рано ложатся спать.

Да, так вот я и просвещаюсь: читаю научные книги и журналы, телевизор, иногда встречи со знающими знакомыми и друзьями. В ближайшее время начну посещать библиотеку. А для души что-то познавать времени и возможности вообще нет. В последнее время даже в кино, театр почти не ходим, так, единичные вылазки.

Единственное, что удалось мне сделать, это параллельно с Геной проштудировать курс истории архитектуры, очень интересно, теперь новые знания позволяют мне лучше понимать и как-то по-другому воспринимать строительное искусство.

Сашеньке уже год исполнился, в ясли пока не пойдет, т.к. стал простужаться часто. Он, конечно, связывает меня по рукам, почти весь день уходит на приготовление пищи, кормление, стирку и т.п. Несколько часов, которые можно выкроить, иногда расходуются не по делу, так как я, как говорят зрелые женщины, стала сдавать - со здоровьем плохо, а подлечиться или хотя бы отдохнуть нет возможности. Родители вот зовут летом в Снежногорск (у них нет отпуска), может и съездим, я хоть отдохну немного, да и повидаемся (внука еще не видели).

Мои недавно ездили в Иркутск хоронить единственного папиного брата Валентина - погиб в автомобильной катастрофе, очень все переживаем это несчастье (у него двое сыновей: 7 лет и 18, еще растить их и растить, старший только что в институт поступил).

Смотрю для тебя, Витя, художественную литературу, но в магазинах не купить ничего стоящего, нужен или блат, или сдавать макулатуру, чтоб какую-то одну книгу получить, или покупать с рук по высоким ценам - все это пока нам недоступно. Если бы еще почаще в магазинах бывать, а то я так редко вырываюсь.

Как ваша дочка, лучше ли ей в другом климате, как она растет?

Привет жене!

Пиши о себе, о вас.

Желаю успехов во всем!

Лена.

14 апреля

Здравствуй, Витя!

Разные занятия мешали мне быстро ответить на твое письмо. Кое-что нужно было дописать, на кое-что откликнуться. В каникулы повидался с нашим общим знакомым и товарищем. Добыл чтива. Изучаю вот «Философию русской литературы» да сочинения протопопа Аввакума. В начале июня собираюсь в путь...

Такие дела.

Насколько я помню, в сентябре прошлого года ты говорил о возможности летней работы в санатории детском в Анапе, а не в пионерлагере. Лагерь, честно говоря, Лену пугает, так как по южной жаре бегать за здоровенными юными лоботрясами ей не улыбается. В санатории же дети спокойные, и там нет дурацких пионерлагерных «мероприятий». Уточни, пожалуйста, в какой тип заведения ты записал нас, Лена хотела бы еще и подлечиться на югах, а в пионерском лагере обычного типа это, пожалуй, исключено. Насчет вероятности моего приезда на юг пока ничего определенного сказать не могу. Буду действовать в зависимости от обстоятельств, так что если подвернется возможность пристроить одну Лену (Димка, надеюсь, приложится) в детский санаторий, мы будем тебе весьма признательны.

Витя, говоря о провинции, я имел в виду статью, очерк, эссе. Книга, кою ты задумал, дело хорошее, но дальнее... Если будут писаться только книги, а книга, по-моему, это нечто основательное, солидное, достаточно определенное и завершенное, то усохнет живая почва диалогов, дискуссий, вопрошания (путь даже безответного) и взаимопонимания.

Тем-то необходима динамичная, проблематичная, незавершенная публицистика и эссеистика, что она готовит сознание для восприятия книг и солидных книжных истин: содействует обнаружению и освоению истинно важных вопросов. И трудно переоценить эту роль статейно-эссеистической литературы в нашем разбродном, атомизированном народе.

Да и для себя всегда полезно наметить узлы проблем и смыслов сначала в сжатой, сиюминутной форме, дабы потом более осмысленно, уже с опытом обратной связи с читателем, развернуть материал в более фундаментальном виде.

Впрочем, это мое ни для кого не обязательное мнение, высказанное в духе моего тяготения к неограниченному синтезу. Синтезу истин, планов существования, познания и деятельности, философии и биографии.

Ну ладно. На сим закругляюсь. Желаю успеха в пробивании сочинений.

Привет семейству!

Ю. Булычев.

7 мая

Пишете скучные письма, уважаемый, и еще ждете ответ.

Убей меня бог, если я знаю, что написать в этот ответ.

Вот если бы ты рискнул и прислал мне плоды своих мыслей, то я бы написал все, что о них думаю.

А чего, в самом деле, бумагу жалеть.

Я понимаю, что категория нормы в применении ее к человеку несколько расплывчата. И в этом смысле могу без ложной скромности совместить себя с одним из полюсов в смысле отклонения от нормы. Подобная категория людей (хочет она того или нет) делит людей по степени их приближения к абсолютной истине. Подходя с такими мерками к явлениям действительности, образно говоря, просеиваешь их через крупное решето общественно-исторического значения. При этом повседневное житейское как-то не застревает, а потому смотришь на все этаким неподвижным взглядом сфинкса.

Единственные раздражители, если не брать во внимание презренный план, - вопросы, которые ставит процесс общественного развития в сфере формирования мировоззрения.

Я так прикидываю для себя: в твоем решете застревают лишь явления яркие, образы, «сжимающие время».

Я это все к тому, чтобы ты присылал свои работы. Я проставлю твое творчество в системе своей классификации феномена культуры. Мне, я уверен, это будет интересно, и обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы это было хоть сколько-нибудь полезно тебе.

Бесспорно одно: все критерии оценки имеют право на жизнь, на равное существование. Но абсолютно бесспорно и другое: на каждой ступени развития цивилизации в зависимости от фазы (ступени развития) ее главный критерий, который общество предъявляет к деятелям культуры, меняется. Критерии, выявленные каждой фазой развития, имеют самостоятельное абсолютное значение в период развития каждой фазы.

И потому выдвигать и вешать на знамя критерий прошедшей фазы - реакционно, будущей - утопия.

В этом деле возможны и псевдоисторические интерполяции: вспомни Луначарского с его теорией «пролетарского искусства», его ожиданием этого искусства, подавлением переходных фаз от буржуазного искусства и т.д.

Я закончил университет м-л. Не жалею. Это помогло мне четче определить, а следовательно, и ограничить круг поиска.

Если подобное пожелание имеет какой-то смысл, желаю тебе спокойствия от творческого удовлетворения. Здоровья тебе со чадами.

Комаров.

14 мая

Виктор, здравствуй!

Извини за безобразие!

С Нового года по 4 мая работал часов по 12 в сутки, без выходных, над своими картинами и успевал еще учить ребятишек. Готовился к отчету. И вот отчет готов - листов 25 - две серии, приехал на дачу «Сенеж» и, наконец, сегодня, 10 мая, на второй день по приезде, после бурного дня встреч и знакомств, лежа в постели, стыдясь за свое долгое молчание, взялся писать тебе. Хочу изложить все несколько пространнее.

Узнал о том, что ты уехал, только осенью и был огорчен, мне показалось, ты так внезапно сорвался с места (видимо, были причины). Мне подумалось тогда, что мы расстались навсегда.

Ты пишешь, что у тебя успех - это хорошо. Только я не понял - твою повесть «приняли», но, видимо, она еще не издана, да?

Пишешь роман. Мне раньше казалось: написать роман может человек, обладающий фантастической трудоспособностью и могучей силой. Теперь думаю, такая работа по объему труда вполне возможна (потому что сам испытываю подобное), но вот заложить в роман идею и наполнить ее мыслью было и остается для писателя сверхзадачей точно так же, как для художника обосновать смыслом формальную канву произведения. Последнее, сверхзадача идеи, и мысли - где-то стоит выше реального, парит в других пространственных слоях. Порой, может быть, до конца четко не раскрывается, как бы вязнет, уходит корнями в глубины подсознания. Только в самые счастливые мгновения и очень редко идея, кристально чистая, появляется в четких очертаниях, и это значит - ты на ступеньку выше поднялся по лестнице своей творческой судьбы. Опишу тебе два-три таких моих прозрения, хотя они несут в себе налет болезненных раздумий о нашем сумбурном времени, но для меня являются этапными.

Как-то мне пришли в голову слова Пушкина: «остановись, мгновение - ты прекрасно» по поводу увиденного мной пластического момента, и эти слова мне показались легковесными, и я добавил пару слов: «ты исключительно». Момент исключительности, как острого ощущения неповторимости или даже сверхболевого ощущения неповторимости в масштабах чуть ли не космических, все больше и чаще появляется в моей оценке действительности. (Мне кажется, что не только я один начинаю так ощущать этот мир.) Неповторимо и «в последний раз» в эту минуту, в этот час, в этот день, - это мгновение, это чувство, этот момент красоты - появляется строгий отсчет времени. Время сжимается до предела, время и мгновения эти делает более яркими, видимыми, с их ритмичным приходом и затуханием, и вместе с ними шаг за шагом начинаешь отсчитывать свою жизнь.

Тут вторая моя идея, догадка: начинаешь отсчитывать свою жизнь, боясь ее конца.

Начинаешь отсчитывать свою жизнь, обязывая себя насильственно быть влюбленным в нее.

Я должен любить то мгновение или это, впитать его в себя, увидеть яснее, почувствовать глубже, так как оно необратимо. Я боюсь не увидеть больше нечто похожее, тороплюсь больше охватить своими чувствами «это» видимое. Я обязываю себя делать это определеннее. Во всем этом чувствуется ущербность. Эта любовь к жизни есть насилие для себя самого.

...«боясь ее конца» - это боязнь связана с общим беспокойством в мире. Сейчас об этом много говорят.

Знаешь, мне кажется (может, я ошибаюсь), что то, что «мы начинаем любить жизнь насильственно для себя», есть наша общая трагедия. Или это можно сказать иначе: цена жизни всего и вся, ее значительность возрастает до невероятно больших космических размеров, возросли цены всему живому, и в то же время (парадокс) цена жизни одного существа, организма, может ничего не стоить.

И вот (к чему разговор) сейчас настало время говорить не только политикам, а людям искусства и литературы. Видимо, мы подходим к великим психологическим сдвигам (открытиям) в нашем сознании. Маркес («Сто лет одиночества», к счастью, прочитал) написал роман века, который явился результатом рождения психологического феномена в Южной Америке, который, в свою очередь, есть результат потрясений в «физиологии» южноамериканца 20-го столетия на базе древних психологических «сдвигов» народов этого континента, результат умерщвления целых цивилизаций и борьбы за жизнь их остатков.

Сейчас мы переживаем (я размышляю) кусок времени, похожий на эпоху трагической американской истории, только в масштабах тотальных.

Что ты думаешь по этому поводу?

Время пестрое и сумбурное.

Мои рассуждения тебе покажутся, наверно, наивными, потому что что-то подобное ты уже слышал или слышал и знаешь примеры более выразительных рассуждений. Но для меня мои маленькие открытия много значат. Я стараюсь как-то воплотить это...

Об этом напишу в следующем письме, если мы с тобой за мое пребывание здесь не встретимся в Москве или на Сенеже.

Ты ведь писал, что будешь в Москве. А раньше говорил, что поедешь поступать в вуз.

Слушай... если будешь в столице, то обязательно ты должен приехать на Сенеж. Это будет для тебя очень полезно. Я говорю не о встрече со мной, а о том, что ты много хорошего увидишь у ребят. Сейчас здесь собралась группа художников в 70 человек, так сказать, самая творческая молодежь Союза. Правда, новые произведения появятся только к концу заезда (1 июля), но приехать ты должен. В крайнем случае, рассчитывай на то, что наша отчетная выставка будет в Москве в июле или августе.

Приедешь на Сенеж, можешь пожить здесь, даже поработать и посмотреть наши картинки. Здесь иногда бывают творческие люди не нашей худо-профессии: поэты, критики, писатели... Есть озеро, лес, воздух, вода, столовая, гостиница, бар.

Извини за нескладную речь. Успехов тебе!

Пиши и приезжай!

Коля (Рыбаков)

14 мая

Витя,

никакого отчуждения от твоих исканий я вовсе не почувствовал, и насчет отчужденной интонации моего предыдущего письма тебе почудилось. В беседах с Борисом мы о тебе говорили хорошо, и если он желает тебя видеть в несколько ином качестве, чем ты себя, то это не от неверия в твои способности, сколько от веры в них, от глубокого уважения к труду публициста и от его собственной убежденности в необходимости деятельно служить своей стране. Пойми эти его побуждения, пойми веру, которой он живет, и ты лучше сознаешь его истинное отношение к твоим поискам.

Мне думается, жизненно важный вопрос для всех, кто хочет жить духовной жизнью и самосовершенствоваться в нашем нелегком мире, заключается не в том, кем быть, не в том, на каком поприще проявить свою натуру, а в том, каким быть, как стать нормальным человеком. Нормальный человек себя обязательно в чем-нибудь стоящем проявит, проживет жизнь осмысленно, достойно и не даром.

Так что не стоит накрепко отождествлять свое Я с какой-то функцией, будь то функция «публициста», «писателя», «философа» и т.д. Наше истинное Я выше всех подобных отождествлений, путь к свободе и целостной жизни идет через приподнятость над всеми функциональными ролями, предложенными нам обществом, а не через ввинчивание в них. Так что нельзя очень серьезно относиться ни к одному своему занятию, нельзя также быть жестким ригористом в понимании своих обязанностей, моральных ценностей. Ведь чтобы быть подлинно нравственными, человечными, мы где-то должны отступать от зафиксированных разумом правил жизни, в том числе и этических. Мы должны достичь естественной, а не натужной добродетели. Нам нужно почувствовать ту незримую грань, за которой правдивое высказывание оборачивается предательством или грубой бестактностью, ненасилие и терпимость превращаются в содействие злу и пособничество преступлению, смирение перед Богом в безвольную покорность бесовскому.

Так я понимаю человеческую нормальность.

Ей нельзя научиться. Ее нужно или впитать с молоком матери и спонтанных традиций образа жизни, или развить через глубокую веру в духовную сущность человека. Первый путь у нас основательно размыт, изломан. Поэтому требуется много душевных сил, чтобы оздоровить себя на втором пути. На пути одиночества и окружающего непонимания. (Непонимания даже со стороны родных людей: матери, отца, брата. Но: «кто не откажется от отца и матери ради меня, тот не достоин меня» - завещал нам Христос. Высшее духовное призвание человека требует разрыва с природно-естественной, семейной средой. Разрыва духовного.)

Процесс индивидуального оздоровления жизни, процесс личного одухотворения, на основе сознания и исполнения нравственных обязанностей перед самим собой, есть, вместе с тем, процесс создания здоровой народности и возрождения смысла понятия «общественный долг».

Лишь руководствуясь долгом перед самим собой, исходящим от сознания высшей природы человеческой личности, мы способны совершенствовать себя во всяких условиях, а значит, и нравственно служить людям. Исходя же из долга перед обществом, мы не в состоянии подлинно служить ему, ибо заведомо подчиняем свою свободу знание, свое совершенствование абстрактно понятой социальности; лишаем свое творчество абсолютной ценности.

Таким образом, твое стремление определить себя помимо мнений ближних, будь то недруги или товарищи; твое одиночество и большая независимость - здоровы и в данный момент, и в перспективе. Вдумывайся и выговаривайся на здоровье, освобождайся от скованности как мнением общества, так и мнением друзей. То есть не будь холодно-равнодушным к этому мнению, но, принимая его во внимание, не утрачивай доверия к себе, не превращай суждение ближнего в кандалы своей личности.

Собственно, я повторяю здесь в иных словах то, что ты сам сказал в последнем письме. А значит, понимания меж нами достаточно.

Дела житейские:

Собираюсь в начале июня отбыть в Питер. Так что ты успеешь еще написать одно письмо мне в Красноярск, и оно меня застанет.

От анапского лагеря придется отказаться. Лена чувствует себя неважно и не решается с Димой, без меня, отправляться в дальний путь на жару и педагогические мучения. Прости, ежели дела с этим лагерем доставили тебе хлопоты и неудобства.

Всего доброго!

Привет твоему семейству.

Ю. Булычев.

18 мая

Виктор и Люда, здравствуйте. Я рад, что ваша Аня здорова и что у вас все нормально. А я запурхался на огороде, потому пишу коротко.

Я верю, Витя, что ты станешь прозаиком - но если плоть жизни, ее праздники с болью не оставят твоих страниц. Вот почему всматривание в бытие не должно, по-моему, быть подпольным, а прямым и ясным ( ну, а вкус - воспитуется, полагаю.)

Люда, не смогла бы ты сделать копию портрета Саши Вампилова с фотографии? Хотя бы на картоне. Я пошлю фото, если да.

Да, а эти самые нерусские писатели, пишущие на русском языке - Искандер, Айтматов, Сулейменов - они оставили позади многих русофилов. Читали ли вы Айтматова «И дольше века длится день»?

Пока.

Борис.

29 мая

Здравствуй, Виктор.

Пока что ни у кого из нас нет особых успехов, я сомневаюсь, что будут у меня и в будущем. В Улан-Удэ, кстати, приняли меня хорошо, сразу же в журнале напечатали...

Но свою книгу стихов я так или иначе издам, в это я верю твердо, зная, что работать над ней придется много. В Москву я не хочу подавать ничего, рано еще, если поеду - только с сознанием серьезно сработанной вещи.

Этот год, конечно (да и еще, видимо, год), ушел чисто на семейные хлопоты, и я уже почти разучился писать. «Связями» я обживаться не хочу, в конечном счете все решает истинная поэзия - ничего страшного, если пролежит и десять лет. А такие книжонки, что выпускают сегодня всюду молодые, просто неловко читать - ни мысли, ни сопереживания за свой век и страну, историю...

Об Иркутске я знаю очень мало. Книгу в Иркутске расхотелось держать, как в ломбарде, - уже устарела, уже вырос из нее, хочу забрать ее оттуда, подальше от греха - вдруг выпустят, да схватишься за голову, и поздно будет...

Привет всем твоим домашним...

До свидания.

Баяр.

12 июня

Виктор, здравствуй!

Пишу на второй день, как посмотрел выставку года (а это, видимо, так и будет звучать) «Москва - Париж». Ты, может быть, слышал о ней. Сейчас (ее привезли из Парижа) она открылась в Пушкинском музее. Будет работать до 4 октября, так что ты ее посмотришь.

Ажиотажа нет, но он будет к концу, когда о ней заговорят и услышат вокруг. Выставка великолепна; то, что было создано у нас с 1900 года до 30-го, представлено на ней, и можно сказать прямо - выше этого мы не поднялись, если только не опустились. Гвоздем советской экспозиции считаю вещи трех наших китов: Филонова, Кандинского и Пиросмани. Они даже грандиознее, серьезнее и шире артистично-лиричных французов. Обидно то, что все эти вещи трех названных художников вытащены из запасников ГТГ и Русского музея. Представляешь? Была бы такая возможность, можно было потребовать во всю мощь глотки, так, чтоб услышала вся страна, потребовать, чтобы их картины висели постоянно, доступные для всякого думающего, и чтоб знали все: они - гордость нашей культуры.

Филонов правдив, до конца не разгадан, не понят, дву­смыслен (потому-то и скрыт в запасниках). Надо верить, открытие его должно состояться хотя бы для тех, кто его увидит сейчас. (На выставке - пять его холстов.)

Кандинский поражает. Два его холста для меня - самое лучшее на выставке.

Тайна значительности этих его вещей в том, что они «вне времени». Их будут смотреть с удовольствием и через 50 лет, и через 100 лет, потому что они беспредметны, в них нет предметности, которая притягивала бы к точной дате. Они вне времени, как вне времени взгляд древнеегипетских колоссов, направленный поверх нас, над нашими головами в глубь веков, в пространство (кажется, я тебе об этом писал - не помню).

Пиросмани очень тонкий художник и в то же время прочный, деловой. Удивляет при его непрофессиональности наличие чувства такта, логики, поэзии.

Больше писать о своих впечатлениях не буду, посмотришь сам. Пройти будет трудно, постарайся у кого-нибудь взять на время членский билет СХ или Союза архитекторов. По ним можно купить входной билет.

Рад за твои успехи. Давай договоримся: твои будущие вещи будут стоять на моей книжной полке. Я же со временем пришлю тебе подборку своих работ (правда, таких работ у меня пока нет - они будут).

Ты меня позже познакомишь со своим другом-филосо­фом. Мне нужна, так сказать, идеологическая поддержка. Сейчас вот я живу, ощущаю дыхание времени, здесь, на Сенеже. Дома же я мало кому доверяю, да и как-то не умею находить или встречать таких людей.

Сейчас тружусь над тремя холстами.

В общем, решил попробовать свои силы в живописи. Правда, это чуть другая стихия, чем графика, со своей осевой структурой, но что-то получается, и на просмотре последним не буду. Чувствую, что живопись меня обогащает. А главное - «прочищаю» мозги.

На днях был у нас московский поэт Женя Блажеевский. Хороший поэт. Послушай его строчки на манер японских танка:

«Жизнь»

Смеялась и шутила,

И мукою была,

И долго продолжалась.

Но - как бутыль в пустыне -

всего мгновенье длилась...

«Искусство»

Как Моисеев куст,

Горящий от лучей,

Искусство поражает человека

Умением гореть

Внезапно и легко...

«Напрасно»

Напрасно всесильным считаешь себя,

Напрасно красивой считаешь себя,

Напрасно пророком считаешь себя,

Напрасно считаете вы себя

Венцом во Вселенной.

Да, ты верно сказал, что в первые десятилетия (даже можно судить по выставке «Москва - Париж») у нас в стране в искусстве был взлет по принципу «верили-творили». Сейчас поставлено все под сомнение, все, о чем можно думать и чем думать, все духовное и все явления материального мира. Я лично верю только в одно: в то, что можно повернуться лицом к природе, найти только в ней отдохновение. Она не изменит. Все остальное шатко и зыбко.

Напишу из Красноярска. До свидания.

Коля (Рыбаков)

5 декабря

Витя,

прими мое понимание и сочувствие, хочу надеяться, что это происшествие останется без последствий. Дую в чужое молоко, а мои дела откровенно плохи. Пытался работать, но голова уже после обеда гудит, как паровой котел. И это именно сейчас, когда в связи с переходом института на новую систему мое хозяйство выделяют в самостоятельный сектор. В этом году мне удалось вырвать по распределению двух парней по специальности «архитектура» в Новосибирске. Воспитанные, спокойные, семейные, смотрят мне в рот, а я не знаю, куда бежать от этой неожиданно свалившейся немочи. Впору увольняться и в сторожа. Чувствую себя виноватым перед ними да и перед остальными (сектор уже вырос до 24 человек) за обещанные золотые горы. Если я сейчас уйду, сектор расформируют на отдельные группы, а это значит, усилия четырех лет - по ветру. Эти же неприспособленные, безобидные талантливые люди поувольняются в художники-оформители от ежедневной травли, которую я принимаю на себя. Мне удалось добиться включения в план института бывших «левых» работ из-за отсутствия архитектурных работ по линии министерства, а таких работ уже практически нет в связи с резким сокращением ассигнований на капитальное строительство.

У меня такое ощущение, что «в связи с международной обстановкой» все жировые общественные прослойки, в частности архитектурное проектирование, вытопят.

Мои документы в Краснокаменск завернули, к сожалению, а то бы я беззаботно поработал по проектной линии во славу «среднего машиностроения».

Печальнее другое. У меня нет былой производительности умственного труда, и стало «заносить».

Весь ноябрь я прожил в санатории «Зеленый мыс» Сосновской экспедиции, что на 28 км к Байкалу. После недельной раскачки пошло, выражаясь позабористее, перманентное озарение в систематизации годами откладывавшегося в голове материала.

Но вдруг совершенно расклеился. Дурацкие сердцебиения, какая-то лихорадочная спешка, страх от ощущения потерять контроль над собой.

Зачем ты умничаешь вокруг слова «спор». Может, я недостаточно понятно выражаюсь письменно, но ни спорить, а тем более ссориться, я не хочу, но через твое понимание некоторых вопросов проверить собственные выводы, при чем здесь позы. Вокруг по пальцам можно пересчитать людей, кто бы серьезно, без конъюнктуры, мучился над этими вопросами. С Лапшаковым, и тем не раскланиваемся. (Он, кстати, женился на ленинградке, какая-то тихая, покорная, почти забитая. Сначала ошарашивает после его апломба, но, видимо, при его сдавшей нервной системе и прогрессирующей замкнутости это единственный вариант.)

Я утвержден кандидатом в члены КПСС. Пришлось впервые на аудиторию объяснять, чего же я хочу и чем вызваны биографические вывихи. По-моему, мужики ничего не поняли и «замяли» вопрос для ясности. Все просили объяснить попроще, а потом, видимо, решили, что прохиндей большого полета, и лучше с ним не связываться. Цирк.

Я не случайно спросил у тебя адрес Корчинского. После отъезда в Краснокаменск одного парня, который помог мне встать на ноги в архитектуре и которому я был нужен вместе со своими изысканиями, я особенно остро почувствовал пустоту вокруг.

Грубо говоря, некому вещать. Попробую хотя бы на следующий год посмотреть Кавказ из окна вашей квартиры в Черкесске, если вы не успеете перебраться в Ставрополь. Еще одна подробность, думаю, тебе будет интересна. С введением карточной системы на продукты и общим подъемом недовольства, резко ускорилось гражданское созревание В. Распутина. Часто выступает, очень хорошо партийно высказывается в газетах.

Привет от меня, кому он нужен.

Жду «умного» письма.

Комаров.

14 декабря

Здравствуй, Виктор!

Очень рад за тебя, за твой оптимизм. И верю, что книги твои будем читать. Уважаю людей целеустремленных.

В посланиях ты очень краток, и непонятно, доволен ты жизнью или находишь радость в борьбе за место в ней. Как у тебя идут дела на работе, дома? Интересно, изменила тебя семейная жизнь, затянула в свой круговорот или увлекаешься одной работой?

В общем, интересно было бы встретиться, но, видимо, природный магнетизм кончился и случайных встреч не предвидится, таких, которые случались в Москве, Иркутске.

Много событий произошло после последней нашей встречи. Вот тебе опять не повезло, попал в автоаварию, мой совет: ходи пешком, если не везет с транспортом, а если ездишь, то будь осторожен.

Да, знаешь ты или нет, что Миши Кужикова уже нет. Убили ножом в аэропорту Иркутска, подробностей не знаю, рассказывал Коробов.

У меня сейчас все нормально. Работаю так же руководителем техн. группы. Внедряю прогрессивную технологию, думаю, что тебя не интересуют конкретные работы. В работе помогает опыт, полученный в НИИ, и специализация по глубинке. Вот именно сейчас начинают сказываться знания, полученные у нефтяников, и в области растворов и техники. Так что считаю, что мы ничего не потеряли, окончив специализацию по глубокому бурению. Думаю, что и тебе это здорово пригодится.

Состав семьи тот же. Дочка растет степной жительницей, да и мы с Галкой привыкли к степям. Даже начинаешь иногда чувствовать прелесть в просторе, что окружает.

Нынче приобрели автомобиль 2103, и расстояния сократились резко. На речку - 15 минут, в лес - за час. Живем с грибами и ягодами. В общем, жить можно здесь при условии, что работа интересна и в семье порядок. Собирались в этом году рвануть на юг, но покупка автомобиля изменила планы и отодвинула поездку на год. Так что через год жди. Возьмем отпуск за два года и рванем на юга, заедем к тебе.

Есть мечта и пожить дикарями на Байкале. Мы с Галкой часто вспоминаем походы к Байкалу, дикую красоту тех мест.

Ну вот коротко и все.

Привет семье, пиши, чем живешь, что волнует.

С Новым годом поздравляем все твое семейство.

Жерлов.

23 дек.

Вчера начала писать, но заботы о детях отвлекли. Заканчиваю свое бытописание, тем более, что ничего интересного у нас не произошло. Пока живем там же, Гена получил уже постоянную прописку, а квартиру ждем в будущем году. Дети набираются ума, растут и взрослеют, трудно с ними, но все же мы так рады, что они у нас есть. У меня установились отношения с одним институтом, возможно, там и буду работать уже официально после узаконения моего проживания в Ленинграде.

Не бойся ошарашить нас своим неожиданным визитом, гостям мы всегда рады, а встречи в неподготовленных условиях намного лучше, естественнее. Ждем в гости, и не бойся питерских туманов, они бывают не так уж часто, пожалуй, их можно сравнить с медведями, что гуляют по улицам сибирских гордов. Так что вернее будет все увидеть собственными глазами, а не повторять недостоверные суждения о климате и проч.

С Новым годом вас.

Лена.

1982 год

2 января

Витя, поздравляю тебя и твоих с Новым годом. Своими письмами ты словно нарочно вышибаешь из меня иллюзию того, что мы друг друга понимаем. Если мое кандидатство для тебя «правизна», то где твоя точка отсчета? Причем здесь искусы, пухлые портфели и квартиры, а тем более какие-то мифические спецпайки. Может быть, мой случай и не характерен, но квартиру мне, холостому подозрительному, не видать как своих ушей, в нашем институте 19 матерей-одиночек в очереди на однокомнатную.

В смысле пухлого портфеля мне вообще несказанно повезло. Если раньше меня тот же директор или секретарь парторганизации просили, то теперь имеют право приказать. Курировать от партбюро культурно-массовый сектор - работа самая неблагодарная.

Только к Новому году пришлось готовить концерт, молодежный новогодний вечер и детскую елку. Я уже не говорю о том, что как председатель художественного совета я обязан заниматься всеми вопросами оформления.

За что обижаешь, товарищ писатель? Тебе придется поверить на слово - я не могу делать ничего, что не соответствовало бы моим убеждениям. Чтобы покончить с состоянием тотальности неверия, я стал заниматься теорией настолько глубоко, насколько это возможно в нашем положении. Со стороны это выглядело необъяснимо, а кое для кого просто смешно, но не для тебя.

Объяснив для себя однозначно явления действительности, я обрел костяк мировоззрения и относительный покой. Затем, по логике вещей, я должен был бы идти преподавателем философии, и я делал и делаю попытки в этом направлении. С таким трудом обретенные мною знания - это не частная мудрость, и поэтому человек в моем положении обязан убеждать примером и словом. Я делаю еженедельные политинформации, это кое-что, но мелко, а дальше я сам себе пока путь закрыл.

Твое кокетливое замечание о том, что мы «мяконькие, кроме слов, иного дела не знаем», продиктовано, я надеюсь, временным состоянием духа. Если ты видишь признаки застоя - иди на производство, иначе ты не поймешь главного, заслоненного для тебя «спецпайками». Пойми меня правильно, я не стал бы ни говорить, ни писать подобного тому же Черных. Вокруг погибает такое количество талантливых и думающих людей, что руки опускаются. И все же каждый из них должен помочь прежде всего себе сам. Без желания всплыть, разобраться подобная помощь со стороны - чистейшей воды филантропия. Многое можно списать на время. И действительно, социальные сдвиги, раньше накапливавшиеся по крупицам на каждое поколение и оказывающие такое влияние на умственное развитие, не требовали от индивида таких мучительных поисков и обретений на грани жизни.

Мой дед жил в средневековье, имел свой клочок земли, был втянут в коллективизацию, которую не понимал и принял ради сохранения рода. Я, его внук, то есть всего лишь второе поколение, при более благоприятном расположении звезд был бы уже способен систематизировать каноны мировоззрения следующей ступеньки цивилизации. Время спресованно, оно безжалостно отбирает и отсеивает. Искусство, как явление, возникает в период смены и усложнения общественной структуры. В период смены мировоззренческих полей, соответствующих этим структурам. Не мне тебе объяснять, что сегодня искусство в фазе отмирания, что апогей (с высокими мерками которого некоторые путаники подходят к оценке явлений современного нам искусства) его позади. По мере «кристаллизации» нового мировоззренческого поля искусство будет играть все меньшую роль.

Случай вынес меня в архитектуру. Казалось бы, эта отрасль умственной деятельности, теснейшим образом связанная с производством, не должна загнивать. Но увы!

И этот трудный хлеб скоро иссякнет (может быть, не так скоро, как мне кажется, но я, по своей нездоровой привычке, обобщаю), так что придется переквалифицироваться в главного конструктора, если все же не удастся найти работу в идеологической сфере, где от меня было бы несколько больше толку.

Институт с нового года переходит на новую систему. Сократили около 150 человек из 580. И это не все. Сокращают, естественно, пожилых с двухнедельным пособием. Особенно трудно геологам (отдел изысканий), которым найти сидячие места сейчас просто невозможно, а ехать в поле не позволяет здоровье.

Без дотаций со стороны государства начнется не работа, а «соковыжимание». Хозрасчетное предприятие не дает гарантий на будущее. Количество работников определяется простым делением стоимости выполненных работ (а их еще надо найти!) на производительность одного усредненного проектировщика в рублях. Сегодня у нас, скажем, 350-400 рублей в месяц (в некоторых отделах доведено до 500 и более).

Все эти увольняемые, которым до пенсии от 3 до 10 лет (меньше трех дают доработать), совершенно бесполезны в производственной сфере, а именно это преследовало постановление Совмина.

Заволновались работники высшей школы (не знаю, в курсе ли ты этих дел; я работаю почасовиком на кафедре «архитектура»). Сейчас, видимо уже с нового учебного года, особенно заметна станет давно наметившаяся тенденция от «высокого» образования, а в связи с ней и сокращение преподавательских кадров. Вот кому на производстве будет особенно тяжело. Если помнишь, вместе со мной на кафедре остался Соловьев. Защититься ему так и не удалось, устраивается к нам в институт (почти по блату) на инженера в 32 года и, как говорят нехорошие люди, без перспективы. Уже сегодня список преподавателей кафедр в ИПИ состоит из 5-10 кандидатов и 1-2 ассистентов.

Прости, меня, кажется, уже не туда понесло. Во всяком случае, не подумай, что моя голова этим занята. Это, так сказать, попутное обобщение, не более.

Меня сейчас интересует период 2 век до н.э. - 4 век н.э., документы отмирающей языческой философии и набирающего силу христианства. Никак не могу ухватить за хвост некоторые частные закономерности. Сможешь - помоги.

К Листовой зайду, во всяком случае, затащу ее в редакцию своего младшего брата.

До свидания, до лета.

Комаров.

16 января

Виктор, здравствуй!

Наконец-то я собрался. Безобразие! Извини!

Всю осень проболел, никому не писал, жизнь была «так себе», и к тому же не рисовал. Только вот к Новому году по принуждению и обязанности сделал граф. серию цветных рисунков на Всесоюзную молодежную. Отправил работы - как будто полегчало, а потому смог писать ответ. Здоровье никудышнее. Правда, в таком состоянии возникают во множестве замыслы и идеи, как будто так вот и должно быть у творческих людей, но при этом углубляются внутренние противоречия по причине той, что смерть приобретает реальный облик. Нет, конечно, естественно, она придет не так скоро, но жизнь уже приходится считать не саженями, а сантиметрами.

Дела мои обычны, после Сенежа ничего путнего не сделал, правда, я уже говорил, раздавлен или отягощен снопом замыслов, на выполнение которых хватит 2-3 года, но вот «беда»: они возникают периодически-постоянно, приходится делать отбор, сожалеешь, что ты не машина и успеешь сделать только десятую долю задуманного. Сенеж, конечно, чудо! Всегда вспоминаешь этот «большой дом» с благоговением. Главное - общение и нахождение своего места среди других, а также очищение собственных идей от несобственных. Поработал тогда неплохо. Хотя с трудом, как говорил тебе, писал холсты. Дело новое, но четыре работы получились большие, почти в свой рост. Но вот прошло пять месяцев, и, глядя на них, приходится признаться, что навряд ли они удачны. Кому-то понравились, кому-то нет. В Красноярск пришли (холсты) осенью, их случайно увидели наши корифеи и, как я понял, затаили на меня... зуб. Почему - понятное дело: в Красноярске так писать нельзя. Решил не сдаваться...

Поздеева помнишь? Месяца полтора назад он делал персональную выставку из работ, которые написал за последние два-три года. В осмыслении действительности в его творчестве новый ход, и даже старых сюжетов (натюрморт, пейзаж) нет, все больше портрет, фигура (фигуры) в интерьере, в условном пейзаже, в мастерской. Выставка наделала много шума. Старички тряслись, а товарищи из высших органов дали клич деловым органам заняться расследованием - почему и как, на какой почве «такое искусство» получается.

Конечно, это все бесит, а ведь лет через 5-7 Поздеев будет представлен на обычных стенах наших выставок и галерей. Хочется в это верить. Я уже настолько убедил себя в том, что вся эта суета закономерна и что ты более прав, чем «они», а потому разговор об этом отдает скукой. По крайней мере, надо делать 90 процентов работ по убеждению, а 10 процентов работ для того, чтобы прокормить семью. Хотя эта десятая часть меня всегда отягощает, это есть как бы отступление назад, и это есть укор твоим прошлым необдуманным делам, и это есть наказание...

Для ясности скажу, что в характере своем я не семьянин.

Сейчас приступил основательно изучать Азию (это «народовержущий вулкан», как сказал Гоголь). Не знаю, будет ли это тебе интересно, но скажу очень коротко. Наверное все, и художники, и писатели, и поэты и т.д. не могут таковыми стать, не ощущая своих корней и своей земли. И вот сейчас Азия для меня - великая книга, которую начинаю читать, а вместе с этим возникают грезы. Лучше бы, конечно, тебе посмотреть то, что я делаю сейчас, говорить об этом не умею.

Ну, а если продолжать эту мысль, то хочется «поднять Азию на дыбы» и топтать всю мещанскую мерзость, обывательские устои, догмы и т.д. Ведь когда человек, покоряя в себе собственное невежество, воспринимает твою вещь, он становится лучше, а если она несет в себе истинную ценность и человек это принимает, он становится лучше вдвойне. Может, слишком это напыщенно звучит, но когда это маленькое открытие делаешь в самом себе, то оно становится дорого для тебя.

Учу вот рябятишек рисунку и композиции и вижу в них, вернее понимаю, как возникает мещанство, и в самом деле хочется «дать по мозгам» всем тем, кто несет это зло.

Здесь я высказался как истинный учитель! Ха-ха!

Мои учительские дела подходят к концу, работаю последний год в училище, летом ухожу. Видишь ли, не стал терпеть в учениках вот того, о чем говорю, а второе - понял, что преподавание отнимает мои творч. потенции. Да и к тому же хочу сделать попытку через год устроить свою персональную выставку в Союзе, если разрешат. В общем, надо заняться делом серьезно.

Письмо дописываю день спустя.

Сейчас пересмотрел свои эскизы (замыслы), которых у меня сотни, и понял еще раз, что если оставаться до конца честным, то бесполезно рассчитывать на поддержку, на то, чтобы твои работы поняли и оценили правильно и дали бы возможность их показывать, вывешивать на стены, по крайней мере, процентов 60 будущих работ. При всем этом будущее представляется угнетающим.

Ну ты меня извини, я не набиваю себе цену в твоем представлении и не ною, а говорю то о себе, что есть, и то, что надо предвидеть, и ты это все прекрасно понимаешь. Ведь это старая песня.

В литературе, наверно, не проще.

Захлестнули меня несколько мыслей сейчас, которым не найду ответа, и мне кажется, бесполезно искать - многие гениальные головы выворачивали себе мозги, но так и не сумели дать этой проблеме ясного ответа. Возможны только догадки, ответа не найти.

Вот они: почему человек несет в себе количество зла? Где его истоки? Не передает ли его одно поколение людей другому? Как оно сохраняется? Почему оно прогрессирует и приобретает все более устрашающие формы, все более тонкие в своем хитросплетении? Почему архаические формы зла (те, которые мы знаем или догадываемся о них) не исчезают и в наше время?

Почему кучка дураков держит планету на острие ножа, а большая масса человечества не может изменить эту ситуацию?

Может быть, каждый из нас несет в себе гроздь зла? Но какова его природа? Может, человечество и в самом деле находится в младенческом состоянии (вспоминаю чью-то мысль), и на нас, как на обезьян, будут смотреть будущие Люди, как мы смотрим на динозавров. Но ведь сейчас человечество готово сожрать самого себя и самоуничтожить, т.е. «старается» подвести историю к концу.

Можно всему этому искать ответ в философии и поставить его на социальную почву. Видимо, за это брались многие (дать ответ) умные головушки, особенно среди наших земляков. Брали в руки тома М. и Лен. и цитировали оттуда «готовые» ответы. Но конкретно, однако, никто ничего не сказал. И мне думается, нельзя на это дать точного ответа, и никто пока не может вынести ясную мысль.

Не придет ли она как мессия, не принесет ли ее феномен тогда, когда начнет рушиться мироздание? Это не мистика. А ведь возможен такой исход, если все эти загадки держат нас в неведении и заблуждении.

Конечно, можно заявить себе: познай самого себя. Но познал ли кто самого себя до конца и узнал ли, кто есть он сам. Ведь нет! Потому что, видимо, каждый из нас есть частица целого, тем более непознанного. Можно сделать попытку поискать подтверждение своим сумбурным мыслям у авторитетов в философии прошлых лет, но, как утверждает религия, познание приводит к безумию. С этим можно согласиться - примеров «великих заблуждений» в истории много, а значит, безумие - конечная стадия познания, или переходный мостик дальше? Ужас?!

А не лучше ли сесть и в меру своих сил и способностей сделать скромную картинку, продать ее, получить деньги, на которые можно будет сытно поесть и ни о чем больше не думать. Или пойти и переспать с женщиной. Посмотреть в небо и увидеть там тучки беленькие и темненькие. Или пойти и поругаться с начальником, а завтра найти новое решение делу и вчерашнюю ругань «сбросить с плеч» и быть веселым и т.д.

Может, неверна моя позиция или несерьезна?

Кончаю эту фантасмагорию, наверно, я где-то заблуждаюсь.

Пиши. Посоветуй!

Как твои дела? Над чем работаешь? Послушай! У меня есть лишний экземпляр книжечки из серии «Литературные памятники» А. Бертран «Гаспар из тьмы».

Купил 4 экз. с расчетом подарить друзьям. Если нет - вышлю. Книжка - «вещь». Белые стихи французск. поэтов-романтиков Лотреамона, Рембо, Бодлера, Бертрана.

Ну вот, кажется, все пока, что я хотел тебе сказать.

Желаю тебе успехов!

Пиши!

Н. Рыбаков

30 января

Здравствуйте, Виктор и Людмила!

Прошу прощения за долгое молчание, но мне не хватало времени, и, сказать-то, в сущности, новостей и не было.

Случай с вашей автомашиной меня тревожит, ведь это уже второй раз, и третий может быть роковым... Продайте машину, купите хорошие книги... То, что ты ездил в Москву и, надеюсь, небезрезультатно, меня радует, но детали я представляю - подобные, видимо, моей поездке несколько лет назад...

Сейчас я ничего не пишу, забыл, когда писал, - в основном занимаюсь журналистикой в своей газете; недавно нас с Ларисой приняли в Союз журналистов (ей уже давно пора было).

Что же еще? На радио, ТВ проходят мои старые стихи. В журнале «Байкал» - подборка стихов, пожалуй, и все на этом - практически стояние на месте.

Очень много сил и времени отнимает домашняя, бытовая работа, тут уж не до своей работы.

Ездил недавно, под Новый год, в Иркутск, был у Бориса - живет, 20-летняя жена, работает свой домашний журнал, на котором опять, видимо, попадет в скандальную историю - неуемный он, что поделаешь...

Ну, до свидания, желаю вам здоровья и счастья.

Ваш Баяр.

15 февраля

Здравствуйте, самый хитрый молодой писатель!

Я исписываю килограммы бумаги, в ответ получая несколько строк с просьбой прислать еще несколько килограммов эссе.

Как это называется? И при всем этом в конце многоточие (он, видите ли, любитель этого приема).

Витя, в переписке, очевидно, не объяснить эти вещи, а меня каждый раз расстраивает и побуждает к новому словоизвержению твое неверное понимание.

Я никогда бы не позволил себе говорить об отмирании искусства, как любой другой на моем месте, считающий, а главное - осознающий себя диалектиком. Здесь, прежде всего, необходимо уточнить и разграничить понятия. То искусство, о котором мы с тобой говорим, и то содержание, наполнение этого понятия, есть разновидность «заменителя» мировоззренческой системы при переходе человечества от одного экстенсивного периода своего развития к другому. И по закономерностям своего развития и по сути своей периоды - 7 в. до н.э. - до Р.Х. (грубо) и от Возрождения до наших дней - похожи как две капли воды, и для того, кто чувствует эти закономерности, т.е. диалектически мыслящего, это очевидно.

В конкретном подходе к двум внешне кажущимся одинаковым явлениям и заключается сила диалектического мышления. Вот почему я и призываю тебя осмыслить явление искусства как мировоззренческую систему (все-таки громко!) и то явление, похожее на него по форме, которое приходит ему на замену в экстенсивные периоды развития. (Кстати, определения «интенсивные» и «экстенсивные» живут еще со времен Сен-Симона и позволяют точнее построить периодизацию развития общества, нежели более образные, но менее абстрактно и математически уясненные - феодализм, капитализм и т.д.).

Писать, как ты просишь, отдельное эссе на эту тему, видимо, не имеет смысла, так как все выводы, вокруг которых мы спорим, легко и просто вытекают из основных положений.

Отличительная черта любого художника периода «искусства» - явный или неявный разрыв с существующим официальным мировоззрением, и если он относится к прогрессивному крылу, ощущение момента истины, ощущение себя звеном в цепи поступательного развития в формировании нового мировоззрения.

Сегодня же пишущие, как мне кажется, грубо делятся на два лагеря. Одни, отталкиваясь от принципов «классического искусства», мельчат, ведут войну с мельницами и, в конце концов, якобы непонятые, скатываются в лагерь «Черных», обвиняя в собственных бедах кого угодно, начиная от «неподготовленного» читателя и общего упадка нравов до правительства, вроде как специально стремящегося к этому упадку. Эти просто не «доросли», в этом их беда.

Другая группа (я не рассматриваю армию приспособленцев, которых хватало во все времена), сознательно становящаяся на партийные позиции и пытающаяся поставить достижения в области образного «освоения» мира на службу нашего общественного развития.

Я тебя понимаю, что в сравнении с достижениями прошлого, классического прошлого, это скорее «схемы». Но «схемы», которые нужны сегодняшнему «читателю». Да и возможно ли сегодня создать что-либо, кроме «схем», наполненных индивидуальными чертами.

«Образное освоение» мира сегодня не способно идти впереди. Времена, когда поэты были совестью, оракулами и святыми, прошли. Окончилась определенная фаза развития цивилизации, но можно смело утверждать, что когда-то на обломках нашего, еще формирующегося мировоззрения вновь расцветет этот удивительный многогранный цветок.

Глупо жалеть об этом. Если в устах Толстого подобные сожаления звучали искренне, то сегодня это лицемерие. От одного поколения к другому все больше будет утрачиваться массовый (скажем так) интерес к этому явлению. И в этом суть прогресса. Достижения «образного» освоения мира вкупе с философским перебродившим камнем и другими явлениями этого же порядка переплавляются в мировоззрение, и только-то. Безусловно, возможны какие-то индивидуальные «всплески» в будущем, но это уже не искусство, т.е. не массовое явление.

Ну да будет об этом.

Федор Абрамов, Чаковский и иже с ними находят своего читателя и честно зарабатывают себе на хлеб. Жалко Распутина. Он честно скатывается на позицию «последнего из могикан». Прочитал его статью в ежегоднике «Памятники отечества». Вокруг него все плотнее формируется ядро из людей, не находящих себе место в современной жизни. Хочет он того или не хочет, но это ядро сильнее его, оно формирует его дальше, заставляет декларировать принципы, которые в душе он, скорее всего, не разделяет.

Он правильно говорит о необходимости непрерывной идеологической работы. На деле же помогает выжить определенной группе интеллигенции, поднявшей его на знамя. Группе глубоко порядочных людей, которым для деятельности нужен символ веры. И он прекрасно понимает, что не может обмануть их ожиданий.

После этой его статьи в печати была организована кампания в поддержку «писателя с мировым именем». Где-то были найдены средства, организованы дополнительные исследования и поставлены на учет еще полторы сотни «памятников» в городе и области.

Я тебе писал, помнится, что вхожу в городской совет по охране памятников, поэтому своими глазами видел и лично познакомился с людьми, погревшими на этом движении руки. Как им не поддерживать его. В основном москвичи. Сейчас ковыряются по области и пудрят мозги Салацкому, этому мужлану, который постоянно вещает с трибуны о своем уважении к науке.

Ну да бог с ними. Мозолей, как видишь, много, так что наступай.

Привет Людмиле Петровне.

Здоровья Вам.

Комаров.

15 марта

Добрый день, Витя!

Рад узнать, что ты избавился от аппендицита, поправился и отдохнул от службы. Да, Витя, в наших условиях подчас хворь приходится благодарить за кусок свободного времени. Помнится, года два назад я счастливо работал за письменным столом со сломанной рукой, наслаждаясь месячной отключенностью от изнурительной школьной «текучки».

«Однажды вечером» мне понравилось живостью переживания, спонтанностью формы. Настроение, живое состояние души передано прекасно. Это тебе вообще удается хорошо выражать. Однако, на мой взгляд, во всяком творчестве (литературе, музыке, живописи, философии) весьма важно, что выражает автор. В идеале что и как должны абсолютно соответствовать. Что должно быть выражено как оно есть, а как воплотиться во всем смысловом величии что. Можно блестяще и проникновенно описать гвоздь, булыжник, муравья. Это будет приятно прочитать, но большая литература этим вряд ли обогатится. Большая литература - это литература больших и глубоких смыслов. И вот в таком смысловом отношении, я думаю, тебе необходимо углублять свое творчество. Помнится, я и раньше писал тебе, что содержание твоих вещей (а именно «Гримас одиночества») несколько ниже уровня формы. Поэтому, хотя это и трудно строго, дискурсивно соотнести, интуитивно чувствуется дисгармония как и что. Как - хорошо, ручьисто, выразительно, а что - подчас несколько тривиально. И это не только мне заметно. Здешние знакомые, коим я дал прочесть «Однажды вечером», заметили примерно этот же диссонанс. Состояние, описанное тобой, навещает практически каждого, достаточно тонко воспринимающего мир и себя человека. Причем сие состояние освещено из него же самого, не свыше. Смысл, тем самым, сужен чисто феноменологическим, приходящим планом. Получается простая фиксация феномена, а не смысловое его освещение, развертывание. Автор и читатель контактируют лишь в непосредственном, чувственном плане, но не в поле мысли и смысла. У читателя не происходит расширения сознания, обогащения опыта, а лишь мелькает ассоциация подобных переживаний. Разумеется, в сходном состоянии ты мог почувствовать и увидеть Бог знает что, раствориться в потоке сознания, пережить какие-то высшие реалии. Но твои переживания - это твое личное дело, пока в них не сверкнет глубина и широта универсального смысла. Во всяком случае, личное ощущение творческого процесса никоим образом не является критерием литературной (научной, эстетической, социальной и т.д.) ценности произведения. Думается мне, что углубить понимание сущего, мира, духа, а затем и познать в литературной форме смысловые пласты действительности возможно лишь в тесной связи с развитием, прояснением философского мировоззрения. Помнится, ты живо интересовался философским и религиозным знанием. Я думаю, этот интерес в тебе не случаен. Как твои успехи в этом направлении? Что прочитал, о чем передумал?

Мои дела обстоят нормально. Жизнь входит в колею, занятия продолжаются. Хочется расширить основания некоторых ранее сложившихся представлений, как следует почитать, впитать новый материал для размышления. Возможности для этого здесь более широкие, чем в Сибири, хотя, как и всюду, много препон общеизвестных.

Никаких особо важных новостей у меня нет. От Бориса нет писем давненько. Собираешься ли в обозримое время в наши края питерские?

Будь здоров. Кланяйся от меня семейству твоему.

Надеюсь на скорый ответ.

Ю. Булычев.

31 марта

Здравствуй, Виктор!

Это хорошо, что в Москве у тебя обошлось более-менее удачно, а заказы, видимо, нужно пытаться выполнять для набора мастерства и узнавания (чтоб знали, что есть такой-то, печатается там-то...).

Меня тоже обещают издать в Иркутске, не знаю, что из этого получится, может быть... Но пока езжу туда - вот в апреле собираюсь показаться на глаза в издательстве.

На прошлой неделе у меня гостил день Борис - я его сводил к нашему знаменитому врачу Ленхобоеву - думаю, с методами восточной медицины ему станет получше, особенно весной, в сезон, самый опасный для человека.

Сын у нас вроде бы растет помаленьку, в мае два года будет. Жена все работает в «Правде Бурятии» - с нормой в 2000 строк хорошего не напишешь. Думаю, может и мне перейти туда, но пугает эта борзопись.

Ты не спрашивал в Москве о моих стихах? Давно их, наверно, выбросили в урну.

Я заканчиваю два рассказа, показывал Борису - тот говорит, все нормально...

Поздравляю с бывшим профессиональным праздником - Днем геолога.

Поклон от нас и Ане, и Людмиле, и Тебе.

Баяр Жигмытов.

7 апреля

Здравствуй, Витя!

Я думаю, рецензия товарища цензора из «Современника» делает тебе честь. Стоит лишь вспомнить, скольким достойным русским писателям адресовали подобные же наклейки, чтобы найти вдохновение для дальнейших трудов писательских и силы для стоического отношения к действительности. Разумеется, нормальное литературное творчество предполагает в качестве органично присущего этапа и публикацию. Но в любом творчестве обнародование результата имеет, наверное, далеко не решающее значение для автора, если он воспринимает творчество как высшую жизненную задачу и не стремится эскплуатировать его в качестве средства для достижения мирских целей (почета, известности, благополучия и т.д.). Творчество, будь то в литературе, музыке, науке, философии, есть высокое и свободное самовыражение Духа, преодолевающего наличную застывшесть, привычность, механичность мироздания; открывающего новые смыслы, новые грани и горизонты в мире и человеке. Это - суть самосозидания сознания, преодоление бессознательности и бессмысленности, манифестация свободы на фоне механической необходимости, ставшего, омертвевшего бытия. Творчество поэтому неисчерпаемо ни одним его результатом, оно - сфера беспредельного. И стоит ли уделять столь повышенное внимание его отдельным результатам, может быть и дорогих нам воспоминаниями былых открытий, откровений и вдохновений. Смотреть нужно вперед... А ты мечтаешь «избавиться» от созданного, огорчаешься кандальным весом результатов прошлого труда.

Преувеличенное внимание к судьбе плодов своих творческих усилий - это мирской соблазн, не имеющий отношения к задачам творческой личности. Не потому ли одни из самых глубоких мыслителей - философы Индии - проявляли совершенное равнодушие к популяризации своих трудов и имен. В некоторых же социально-исторических условиях соблазн популяризации итогов творческого процесса превращается в настоящий бесовский капкан, уже не оставляющий свободы творчества. Популяризация тогда является и социальным злом, ибо чему могут научить людей несвободные и несовершенные созидатели, кроме несвободы и несовершенства? Необходимым элементом высокого, истинного творческого процесса является творческое молчание. В нем зреет новое сознание, новый мир смыслов и символов. Без него, без этого периода беременного духа, рождаются недоноски, полуумки. Молчание не означает бездеятельности, а внутреннюю работу, мысль и письмо, направленные только к истине, гармонии, совершенству, но не к публикации. И когда все доступные творческой личности пути изведаны, когда ясен смысл поисков, хотя, может быть, и несовершенен их результат, когда создано лично наше духовидение, когда уже нет сил молчать, ибо уже не мы владеем истиной, а она нами, тогда стоит говорить и даже кричать.

Я пишу тебе это свое мнение о творчестве, о пути творчества потому, что мне кажутся преувеличенными твои заботы о внешней судьбе твоих трудов. Главное, я думаю, увидеть их смысл внутри своей духовной эволюции, своей судьбы и смотреть вперед и вперед. Напряженной заботой о внешнем ты можешь запутаться в тенетах литературной кухни и отвлечь массу сил на посторонние творчеству дела. Впрочем, как и всякое мнение, мой совет имеет смысл лишь в контексте моего опыта и мировидения. Поэтому я не хочу придавать ему безусловный характер. Если ты пришел к выводу, что твой путь таков, каким ты мне его очертил и иная стезя претит твоей личности, то Бог тебе в помощь. Но путь этот изнурителен, трудно проходим и опасен всегда, а сегодня особенно. Известный мне опыт других людей говорит об этом.

Что же касается моего совета тебе не забывать о философских горизонтах литературы, так это, я думаю, само собой понятно. В век, когда психология и культурно-исторический синтез мысли являются доминантами человеческого сознания, литератор должен быть на высоте времени. Сие не означает, что он призван иллюстрировать какие-то универсальные процессы и идеи и обладать жестким мировоззрением. Но означает, что в свете теперешнего исторического и нравственного опыта человечества писатель призван мыслить достаточно широко и высоко, чтобы быть интересным. В пределе, мне кажется, главным предметом его внимания должны стать не факты, события и судьбы отдельных «Я», а события и судьбы определенного сознания, со всеми его явными и неявными интенциями. Буквальное, реалистическое и фактическое должно быть трансформировано как символическое, фантастическое и психологическое. Вот тут-то, действительно, нас ждут творческие открытия. Но проникновение в эту область требует знаний и философии, и мифологии, и психологии.

Витя, это опять-таки сугубо личное мое мнение о задачах новейшей литературы. Мнение, основанное на моих пристрастиях как читателя и моих воззрениях на мир. Но как бы то ни было, читать сочинения о внешней, социально-житейской суете и переживаниях сугубо индивидуального плана сегодня скучно далеко не одному мне. Наше время высокого обзора прошлого и будущего требует, наверное, высокой и глубокой проницательности и от писателя, и от художника, и от ученого.

Ты правильно, глубоко ставишь основную задачу самопознания личности: «Кто я в миру и что за мир во мне». Сущностный анализ этого вопроса - дело метафизики, но механизм взаимопроявления я в мире и мира в я раскрыт может быть вполне литературой и поэзией. И последние могут многое приоткрыть философам, как это сделал, к примеру, Гете. Поэтому, говоря о философической насыщенности литературного поиска, я отнюдь не призываю литератора вооружиться умозрительной методой и во всеоружии оной броситься на истину, но и ожидаю от них открытий метафизического значения, при помощи только литературы и поэзии доступных тонких, интуитивно-чувственных проникновений.

Если же ты озабочен трудностями ориентации в религиозных и философских тенденциях, то пиши больше о своих мыслях, мнениях и сомнениях на сей счет. Если я не смогу помочь, то привлеку еще кого-нибудь из людей сведущих, и вместе мы, дай Бог, проясним туманные вопросы. Это полезно и в духовном, и в чисто образовательном отношениях.

Ну вот и все, пожалуй, на этот раз. Дела наши идут нормально. Особых перемен нет, словом, живы и достаточно еще здоровы.

Поклон семейству, пиши.

Ю. Булычев.

17 мая

Виктор, здравствуй!

С января до конца марта делал большой цикл «Азиаты» в 40 листов, но, оказывается, его надо еще продолжать. Работы эти возил в Москву на Сенеж в начале апреля. Показывал их комиссии, которая смотрела молодежный поток (ГДР и СССР). Освежился, посмотрел и отчитался (в потоке должен был быть и я, но не получилось, работал заочно).

Нажил себе недоброжелателей, а может быть, врагов, потому что моя экспозиция была лучше их, тех, с кем раньше работал вместе. Искусствоведам мои работы понравились, а людям из правления СХ и всяким «комсомольцам» - нет. И я решил этому не удивляться. То, что временно (вкусы, обязанности, требования), то все канет в Лету и не оставит следа.

Все это время по сей день готовлюсь устроить семью в более надежное место. Получил квартиру, но сразу же пооторвал, снял всю внешнюю бутафорию и занимаюсь ремонтом. Доставал ДВП, обивал полы, красил стены и т.д. Думаю, дней через 10 эта суета кончится, и я продолжу свою работу.

О цикле «Азиаты» говорить не буду, так как он еще не закончен, да и говорить об этой работе трудно. Если коротко, то это несколько пространный экскурс в прошлое Центральной Азии с целью нахождения некоторых «точек соприкосновения» с сегодняшним днем. Сюжеты не документальны, построены на ассоциациях, на этнограф. и археолог. материалах. А такие работы всегда трудно смотреть и понимать, но они, видимо, нужны, потому что нельзя прожить без воображения и фантазии.

Нашим «дедкам» в Красноярском СХ нравится то, что явно можно прочитать визуально взглядом. Это я о том, что вот позавчера поставил три листа из серии «Встреча с Тувой», и они долго смотрели и не могли понять некоторых условных пятен в листах, хотя работы вполне реалистичны и я их делал с трудом, только чтобы не раздражать этих болванов. Нет, не так уж плохи эти работы, но нет удовлетворения от них. Дальше будет труднее сдерживать себя.

Не буду об этом говорить, я уже заводил такой разговор в прошлом письме.

Феррейру я не нашел, у всех, у кого спрашивал и тогда, когда был в Москве, все отвечают: не знаю. Попытаюсь поискать в краевой библиотеке. Посылаю тебе Бертрана, вернее, дарю.

«Было бы неплохо иметь полку с книгами, в которых было бы все, что надо тебе из насущных проблем». Жадно хочу понять некоторые явления, закономерности и причины. По крупице собираешь то там, то там материал для размышлений. Как-то на днях прочитал в брошюре о японском писателе Мори Очай, что он, обучаясь в Германии в начале века, мог работать в библиотеках, в которых было все, где были ответы на большинство вопросов. А здесь как в тумане без просвета, нельзя найти нужных книг. Они, видимо, где-то пылятся, скрыты за семью замками. Конечно, важно не знать, а понимать, но понятия складываются, в основном, из знаний.

Сегодня я не в ударе и пишу какие-то плоские мысли.

Виктор, возможно, на следующий год я вырвусь в Армению. Очень хочется побывать в музее «совр. искусства» в Ереване. И может быть, тогда я заеду к тебе. А пока, видимо, встречи не предвидится. (Спасибо за приглашение.)

Искусство в Армении сейчас, да видимо и культура в целом, «на взлете». Я встречал и знаю несколько парней-армян по Сенежу и увидел по их работам, что взлетели они высоко. Правда, эта «свобода» им далась кровью (ты знаешь - «начало века»). Все закономерно! Такое искусство должно было появиться.

Желаю тебе удачи!

Николай.

22 мая

Здравствуй, Виктор Николаевич.

Видимо, все зависит от веса спорящих (я, кстати, 104). А потому я дробью из пушки, а ты из рогатки. И все-таки ты как-то не так понимаешь.

Во-первых, я не боялся, что обидешься и замолчишь. Если бы это случилось, то помочь в этом случае уже ничем нельзя, а следовательно, глупо и бояться. Любая филантропическая деятельность вредна.

А во-вторых, само по себе выражение «право на собственное мировоззрение» бесмысленно. Объективно твои извинения за насилия в твоих письмах - обвинения в насилии в моих. Мировоззрение - понятие, возникающее даже не на психофизическом, а на более высоком уровне человеческой коммуникации - идеологическом. Мировоззрение - образ мыслей даже не отдельного коллектива, но большой группы людей, связанных одним типом отношений с производством. О каком «собственном личностном» мировоззрении можно говорить. Теперь, когда я «не боюсь», что ты обидишься, если я буду писать то, что я думаю, я буду без оглядки писать то, что думаю

Писать то, «что я думаю», - красиво сказано, не более. Так может говорить лишь демагог, зарабатывающий себе политический капитал.

Я буду писать то, что « я думаю», на самом деле прекрасно сознавая, что излагаю лишь позицию огромного количества людей, коллективное мировоззрение которых я разделяю. Любой иной подход к этому вопросу либо кокетство, либо просто непонимание сути дела.

Во время господства в государственном организме какого-либо мировоззрения всех его граждан можно расставить по лестнице «освоения» ими догматов этого мировоззрения, т.е. по степени их «сознательности». Иначе быть не может.

Я не позволю себе «тщеславную вольность» назвать излагаемое мною в спорах с тобой «собственным» мировоззрением. Я могу лишь гордиться глубиной проникновения и понимания этого мировоззрения, глубиной, достигнутой определенными усилиями и суммой обстоятельств.

Это я себе позволяю.

Любой писатель прошлого века был «стихийным» носителем нарождавшегося мировоззрения, я имею в виду писателей критического реализма, еще точнее - «критического реализма слева». Он был пророк от литературы. Сегодня же любой писатель в нашем обществе в лучшем случае лишь приближается в той или иной степени к вершинам этого мировоззрения.

И в этом приближении он, как правило, уходит, вырастает из образного освоения мира.

Вспомни: почти 90 процентов слушателей Литературного института имени Горького идут в критики.

Можно говорить о приспособленчестве, а можно о велении времени.

По «роду» работы и потребности души я вынужден быть в курсе всех проблем строительной индустрии, начиная со схем управления отраслью и кончая производительностью труда на конкретных видах работ.

Пусть я поверхностно, на уровне рядового активного читателя разбираюсь в течениях, проблемах, определенной борьбе нового со старым в литературе, но вот пример соприкосновения ее (литературы) с хорошо знакомым мне «куском» жизни - строительством - творчество Гельмана мне ближе и оттого понятнее. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что, несмотря на все его слабости, этот определенный этап - явление. Да, у него «производственные» характеры вместо характеров, да, у него в основе любой вещи, прежде всего, производственный конфликт, а не мировоззренческий или любой другой традиционный для литературы, и, в частности, драматургии. Его героев трудно, невозможно вырвать из их работы, они бедны духовно, чаще всего они исполнители чужой воли или «плана». Традиционные герои литературы социалистического реализма, литературы труда, для «положительности» которых достаточно быть честным и активным тружеником, морально устойчивым человеком.

Вспомни «Заседание парткома» или «Мы, нижеподпи­савшиеся». Чтобы и ты понял суть «конфликта», из которого тов. драматург черпает темы, я приведу тебе пример. На сегодняшний день в строительстве организационные структуры управления приводятся в соответствие с изменившимися в результате повышения производительности труда производственными отношениями. И что самое замечательное, эта «перестройка» идет под давлением «снизу». Рабочий устал от бесхозяйственности, управленческой неразберихи, сложной системы документооборота. Любая проектная организация проектирует так, как выгодно ей, на собственном опыте убедился; существующая связь проектного дела и производства просто порочна, порождает массу запланированной «глупости». Проектная организация, чтобы выжить, вынуждена выдавать проект подороже - больше фонд заработной платы, закладывать несколько тысяч видов изделий, разместить изготовление которых невозможно и т.д. Выделение из общестроительных трестов, лет 20 назад специализированных, породило еще одно явление - необходимость координировать работу между ними: создать главные территориальные управления (главки). Для увязки деятельности главков создали еще одно среднее звено - республиканские министерства, затем специальные союзно-республиканские.

Короче, аппарат был раздут, а координации нет, специализация зашла в тупик. Недовольство выражали и выражают все: и руководители любого звена, и рабочие. Выхода реального никто не видел, и вот тут-то «литераторы от производства», вроде Гельмана, и выступили.

Трудно назвать их деятельность литературой в обычном, традиционном смысле этого слова. Гельман не выявлял «типы», не рисовал быт какой-либо социальной группы - он «поднял» вопрос образными средствами, не развивая никакую литературную форму, не внося новые драматургические приемы. Он не рос, как драматург, он брал готовые средства и «поднимал» вопрос - иначе эту деятельность и не назовешь.

Теперь о «вопросе».

В экономических кругах эти вопросы поднимались и поднимаются.

Выход из данного положения в строительстве нашла сама жизнь - рабочие, создавая бригадный подряд, взяли дело планирования и качества на уровне строительно-монтажного управления в свои руки. Уже на предыдущем съезде в документах было записано о создании производственных строительно-монтажных объединений, где бы «под одной рукой» было и проектное дело, и автотранспорт, и строительство, и заводы по производству стройматериалов - короче, все.

Здоровое явление.

Так вот, по отдельным фразам в пьесах Гельмана легко догадаться, что автор знаком и с экономической стороной дела, и с партийными документами. С какой же целью он берется за перо? Заработать политический капитал, и ничего больше.

Я бы не стал тебе писать о подобного рода «литературных» заработках, если бы в этом явлении не проявилось нечто большее. Несмотря на всю свою проницательность и знание экономики, Гельман описал явление «долгосрочное», значение которого он не в состоянии понять. У него пьеса «Заседание парткома», если ты помнишь, заканчивается на «беспомощной» ноте, все расходятся, когда явление было проанализировано, жизнью был подсказан выход, этот выход был одобрен и закреплен как руководство к действию в партийных документах. Тон финалов театральных постановок изменился на бравурный. (Я смотрел в Ленинграде.)

Но... Чуть-чуть истории.

Вот в общих чертах путь развития римского рабовладельческого общества - 2 в. до н.э. - 1 в. н.э.- время расцвета. По материалам таких римских хронологов и латифундистов, как Катон (3 в. до н.э.), Вадрок (1 в. до н.э.) Колумелла, Плиний (1 в. н.э.), прослеживается такая картина: рабовладельческие усадьбы от мелких в 14-17 рабов (2 в до н.э.) перерастают в более крупные с численностью 50-70 человек и, наконец, до 200 и более. Это не просто цифры, это этапы углубления специализации и соответствующее этому повышение производительности труда и урожайности. Прослеживается и другой процесс - процесс сокращения продолжительности жизни рабов, процесс сокращения рождаемости среди этой прослойки общества и, наконец, процесс роста числа «колодников» в процентах к общему числу рабов и роста числа надсмотрщиков. Число надсмотрщиков составляло более 30 процентов. «Всего хуже обрабатывать землю колодниками из своего эргостула (тюрьмы)».

Вот это и есть состояние, когда можно сказать, что способ изжил себя.

Жизнь подсказала выход - Колумелла, один из первых среди самых богатых латифундистов, стал отдавать землю своим рабам в наем - так родилась система «колонната», при которой производительность труда хотя и упала на 40 процентов, практически были потеряны все достижения специализации, но просто продолжился род людской. Ведь как просто. Раб получил возможность иметь семью. Но как сложно это понять людям, привыкшим мыслить чисто экономическими категориями. А таких у нас подавляющее большинство.

Ведь создание объединений в строительстве (с мощностью 20-50 млн. в год) видится им шагом назад, разукрупнением, распылением средств (и с экономической точки зрения все это верно). Вместо крупных проектных институтов - проектные конторы при объединении с жесткой связью со строителями.

Таких историко-экономических скачков несколько. Привел тебе этот только лишь потому, что глубже изучил его. Как только даже самая совершенная экономическая машина становится на пути рождаемости, начинает подменять экономические методы принуждения внеэкономическими (сюда же условно можно отнести и идеологический фактор), она подписывает себе смертный приговор.

Возвращаясь к литературе.

Если бы Гельман не просто коньюнктурно поднял производственный вопрос, заранее зная, чем начать и чем кончить, но хоть чуточку отразил бы жизнь пусть даже вокруг этого вопроса, во всем ее многообразии, я, как зритель, был бы счастлив. Но кто будет писать пьесы для меня (кроме меня самого!). Так где же место литературы в этом непрерывном процессе «проблема - экономический анализ - постановление»? В беспомощной постановке «проблемы»! Но я тебе могу привести массу примеров на этот счет, когда образная постановка «проблемы», как правило, шла за экономической ее постановкой. С цифрами в руках и лучше, и четче видно даже само возникновение. Так где же это место?

Привет твоим женщинам, если он нужен.

Комаров.

11 июня

Здравствуйте! Был я недавно в Иркутске. Всего день. Была приятная встреча в СПис. с Листовой, но я был вынужден убежать с мероприятия - творческого отчета писателя, хорошего, по-моему. С книжкой там у меня полный мрак, так толком ничего и не выяснил.

Прошу переслать письмо Листовой, т.к. у меня нет ее адреса.

Думаю, Виктор, тебе не нужно подымать лишнего скандала, хотя иногда это и дает пользу. Мне кажется, гл. редактора надо всячески ублажать и влиять на него через вышестоящие инстанции - обком, например. Эта публика любит подобное, и ничего не поделаешь. Таким макаром сейчас, видимо, все издаются, из-за чего у нас нет или мало хороших книг молодых, не всякий станет терять уйму времени на такие пустяки и унижения.

Рад, что хвалишь нашу газету, ведь она действительно такая - и ее любят сибирские ученые. в т.ч. академики Яшин, Аганбелян и др.

Привет всем Кустовым.

Баяр.

11 июня

Виктор Николаевич,

ты не отвечаешь, и я вынужден просить прощение за резкую и никому не нужную категоричность суждений, высказанных в последнем письме.

Круг идей, питающих искусство, ограничен, а потому глупо требовать от «образности» его глубины философских идей и логического анализа. Сила искусства не в них, а в том, как их выражает художник, придавая им свою, ему одному присущую остроту.

И все же я совершенно уверен в своих выводах о трансформации форм искусства в сторону упрощения, образно говоря - «морализации» его содержания, поскольку оно было, есть и будет «зеркалом», сильно или слабо фокусирующим в зависимости от таланта, т.е. широты и остроты восприятия действительности, но все же зеркалом, если художник не совсем безумен и не питает воображение лишь собственными фантазиями. Хотя зачем даже эта оговорка, если и самые большие воспаленные фантазии в сущности лишь сильно искривленное и деформированное отражение все того же «реального» мира.

Искусству даже в такой, какую мы сегодня наблюдаем, беспомощной, несамостоятельной «ведомой» форме нужен герой, потому что искусство было, есть и будет более низкая по сравнению с социологией и идеологией форма освоения действительности, «работающая» на более низком психологическом уровне, даже на психосоциальном уровне, т.е. когда героем пытаются сделать массы - социальную группу, класс и т.д. Оно проигрывает в главном - степени своего воздействия, теряя и краски и глубину именно психологического анализа.

Золотая середина, философская мера между социальным анализом и эротикой - вот четко очерченный круг идей искусства, из которого оно не может, не имеет возможности вырваться, если оно хочет оставаться самим собой.

Можно ли, не уважая в массе своей окружающих тебя, что-то писать, не кривя при этом душой ради заработка.

Самых «ярких героев» нашего времени и нашего социального образования - два. Я говорю герой, понимая при этом, впрочем, как и тысячу лет до меня, человека, действующего с максимальной для своего времени степенью свободы, в соответствии с убеждениями социальной группы, интересы которой именно он ярче всего выражает.

Итак, герой первый - мятежный искатель истины, индивидуалист, изнемогающий под бременем умирающих идеалов буржуазного рафинированного гуманизма. Вернее, он мог бы быть героем, если бы сумел побороть свои сомнения и встать на защиту своих идеалов. Но нет, оказывается, что и сомнения - материальная сила.

Действовать ему не дано временем, он безвестен. Дальше нытья он не идет.

Если представителю этого, именно буржуазного, мировоззрения удастся оскопиться от всего социально здорового, человеческого, заложенного в него воспитанием, появляется личность, совершенно реакционная по сути своей, духовный наследник Кнута Гамсуна.

Другой герой, личностное образование нашего общества, официально признанное в качестве героя - передовой советский человек. Он не обязательно член партии, без поддержки со стороны партийного аппарата его «стихийные» для самого себя усилия выглядят даже более «героично», нежели рядового или нерядового члена партии, которому необходимо и достаточно просто честно выполнять свои обязанности для полного спокойствия совести. Но для постоянного приведения в соответствие социальной формы с рвущимся вперед содержанием нужны временем выдвигаемые социально активные личности, не слепо воспринимающие и проводящие в жизнь постановления. Таким людям, даже несмотря на официальное признание нужности их «героизма»(а чаще всего такая «нужность» «признается» в какой-то одной - узкой - области, чаще всего производственной), не легче, а гораздо труднее, чем первому герою - ему нельзя отступить, уйти в себя, «замолчать»... Да и непонимание он испытывает большее, ему не достается даже обычная житейская жалость. А если судьбой, чинами, воспитанием или всем вместе ему «выпало» быть на две головы впереди, и его требования непонятны даже местным коммунистам, воспринимающим их как личные тычки, заносчивость и бог знает что еще... Как правило, личности такого склада ума «не прорваться» в стройные ряды партии, даже если к этому есть желание, что уже встречается совсем редко. Скверный характер - это ярлычок на всю жизнь.

Есть и третий тип, по степени яркости не уступающий этим двум, но совершенно непонятный 99,9 процента мыслящих. Сознательно выбранная ими деятельность дает им наибольшую степень свободы - они работают на будущее. Имеет ли такая деятельность смысл - другой вопрос, да это последователей Боэция и не волнует. Стремление сохранить культурные ценности нашей ступени цивилизации для того далекого времени, когда они вновь «потребуются», - деятельность, которая является сама себе наградой. Смысл в такой деятельности, конечно, есть, но возникает вопрос: что сохранять, что «потребуется»?

Работы греческого математика Апполония, несомненно, сократили путь создания дифференциального и интегрального исчисления таким ученым, как Декарт. Есть свидетельства прямого влияния, так как Апполоний практически вплотную подошел к решению проблемы квадратуры круга алгебраическим, а не геометрическим способом. И примеров можно привести множество. Хотя есть и «неудачные» попытки, вроде Диогена Лаэрция. Смело можно сказать, что теория кварков, не предсказуемая опытным путем, сегодня явление одного порядка с «атомизмом» Спевскина и Демокрита, а «мыслительные» задачи в споре Эйнштейна - Бора - алории Зенона нашей цивилизации. И те и другие показывают предел «теоретических» построений нашей ступени. Остается только одно - вслед за Эпикуром призывать к терпимости по отношению к теории, не проверяемой опытом, отстаивать принцип дополнительности Бора, как единственную возможность для развития науки. Однако это уже о другом.

Передавай привет Людмиле Петровне. Здоровья, успехов. Да, пиши, так же нечестно.

Комаров.

20 августа

Здравствуйте, Витя и Люда!

Вчера, 19 августа, возвратился домой из лагеря для пионеров и получил только что прибывшую бандероль с цикорием. Люда, большое спасибо за сбор и отправку сего лечебного снадобья. Это как раз то, что нам нужно. Жаль только, большая часть первой партии цикория изрядно заплесневела. Удалось выбрать для потребления крайне малую часть, видимо, свежую посылать на столь большие расстояния нельзя. Поэтому будем крайне признательны тебе, Люда, ежели ты найдешь время выслать нам вторую, просушенную партию цикорий-травы, о которой ты упомянула в бандерольной записке.

Витя, твое письмо получил по возвращении из лагеря. Полоса семейной разрозненности и твоей ставропольской неустроенности, конечно, вряд ли способствует беззаботности умонастроения. И все же, мне кажется, что основной источник твоей заботы внутренний, а не внешний. Ты сам создаешь себе эту заботу, следовательно, вполне способен преодолеть излишнюю отягощенность ею, продвинуться на пути духовного освобождения. Освобождения из рамок определенной деятельности или бездеятельности и отожествления своего Я с какими-либо эмпирическими, функциональными его проявлениями. Некоторые люди, и их очень много, практически неспособны к такому развитию. Вспомни Вову Ковалева, которого случайные обстоятельства жизни кидают как щепку в море, вплоть до того, что каждая встреченная на улице женщина становится роковым моментом его биографии. Но, разумеется, духовное продвижение даже для свыше отмеченного человека требует постоянного труда, размышления, сосредоточения. Мне трудно далее говорить на эту тему более конкретно, не зная твоего взгляда на сей предмет, прежние наши разговоры я подзабыл, но тон твоих писем свидетельствует, что в плане снятия некоторой внутренней отягощенности, озабоченности функциональным проявлением твоего Я тебе следует поработать. Если хочешь, мы можем обсудить тему духовного продвижения личности в более конкретных аспектах, только поясни мне вначале, коли будет время, какое значение ты придаешь теме внутреннего освобождения человека, как понимаешь оное, применяешь ли каким-либо образом принципы освобождения к себе и какие противоречия это в тебе вызывает, и практически и умозрительно.

А пока позволь откланяться.

Будьте все, особенно Аня, здоровы и бодры духом. Коли что узнаешь о Борисе - поделись.

Ю. Булычев.

5 сентября

Уважаемый Виктор Николаевич.

Оказывается, Вы не просто хитрый, но очень хитрый. И не возражай, я теперь не поверю.

Значит, расскажи тебе что, как, почем, да еще и философию подай.

А как барыш делить будем? Ну, хитрый Виктор.

Распутин, как и любой другой представитель вашей профессии, делает то, что от него хотят. Умненько говоря, он выполняет социальный заказ, а чтобы его выполнить, надо, как ты сам понимаешь, чувствовать, что надо читателю. Называй это «неохристианством» или любым другим бранным словом, но это уже позиция, это уже своя этика, своя, не до конца понятая, философская система.

Кстати, подобные «определения по аналогии», вроде «неохристианства», в корне неверны. Они с головой выдают человека, ищущего вместо закономерностей сегодняшнего дня более легкое и доступное «лжезнание» по аналогии.

Я уже не первый раз тебя спрашиваю: для кого твой труд, видишь ли ты своего читателя?

Все человеческие проявления в этом мире имеют для человека две стороны - субъективную и объективную. Тут уже ничего не поделаешь. Так вот, где объективная сторона твоего творчества, говоря языком физики  - обратная связь? Чувствуешь ли ты ее?

Я не хочу говорить о твоих идеалах. Глупо и бессмысленно навязывать их миллионам. Быть выразителем и глашатаем интересов своих читателей - все, чем ты сможешь стать. «Ведь так просто», сказал бы Толстой. Кто ты? Выразителем чьих интересов ты можешь стать? Мятущейся советской технократической интеллигенции, от которой ты ушел?

Неблагодарная работа!

Это такая аморфная и неорганизованная прослойка нашего общества, что выявить внутри ее какой-либо объединяющий идеологический или, мельче, даже этический стержень просто невозможно.

Прислони эти взвешенные частицы к какому-нибудь сильному магнитному полю, и они быстренько «переймут» это более сильное, производственное мировоззрение. Пусть не сразу, пусть немного посопротивляются, но деваться-то некуда - в голове пустота.

Вот тебе пример. Сейчас в проектных институтах сокращение. Рано или поздно все проектные «точки» сгруппируются под единые сильные «руки» крупных объединений. И вот начинается поляризация. Более гибкие умы уже перестроились на работу «для хозяина», те же, кто постарше и уже не в состоянии перестроиться, «цепляются» за СНИПы и нормы, пытаясь сохранить свою «абстрактную свободу».

Но не СНИП диктует требования производству, но производство своими требованиями меняет нормы вниз или вверх, при чем здесь «гордость» проектировщика? Анахронизм и ничего более. Для носителей этой «гордости» это настоящая трагедия. Они обвиняют тех, кто понял веление времени, в беспринципности и т.д. Вспоминают старые добрые времена.

Ну да все это мелко для тебя сейчас, видимо. Ты ищешь не более и не менее как философию. А вокруг все мелкие философийки. Подобный срез покажется тебе мелким, согласен. Но таким будет любой другой срез, если он пройдет через одну прослойку общества. Чтобы увеличить площадь среза, ты будешь вынужден провести его через несколько прослоек. Но беда в том, что они изолированы друг от друга и соединение в одном произведении будет выглядеть искуственно. Нужен катаклизм, чтобы объединить их и получить «Войну и мир». Поверь мне, даже «частный» срез через «философскую»(!!!) прослойку даст тебе все то же движение от старого к новому, через мировоззрение поколений, трагедию отставших от жизни и цепляющихся за нее.

Можно создать «житие» передового затравленного и, в конце концов, дождавшегося своего часа мыслителя.

А? Перспективка.

Здоровья тебе и семье. Поменьше суеты, побольше квадратов в новой квартире. Я бы подарил тебе собственное выношенное мировоззрение, но это невозможно и неинтересно.

Я 23.09. уезжаю в Болгарию. Я им всем покажу. Ух.

Пиши.

Комаров.

9 сентября

Здравствуй, Виктор!

Пишу тебе в несколько растерянном состоянии. Дело в том, что Борис под арестом с 26 мая, как недавно написала его жена Юлия, и до сих пор. Видимо, дело серьезное. Подробностей она не сообщает, но, видимо, как ты понимаешь - мы еще долго не увидим его, если нас не будут приглашать на следствие. Просьба - не писать ему, не искать его, а впрочем - сам знаешь, как работают сегодня. Да и не виноваты мы ни в чем всерьез.

Летом я хотел съездить снова в Иркутск по издательским делам, но теперь уже и показываться туда - только лишний раз дразнить тамошнюю публику, и, прежде всего - я весь в семейных хлопотах - в июле родился сын, назвал его Булатом в честь прадеда.

Подробности, наверное, мы не узнаем никогда. Так тяжело об этом писать, что рука не поднимается - но и такое знание необходимо.

Желаю счастья.

Баяр.

26 сентября

Здравствуй, Витя!

Благодарим за сбор и посылку цикория. Люде пришлось, наверное, похлопотать из-за травы, большое ей семейное спасибо от нас. Трава дошла в прекрасном состоянии. Она применяется для изготовления отвара, употребляемого как промывающее и закрепляющее средство при расстройстве и болезнях желудочно-кишечного тракта. Трава измельчается, кипятится в воде минут пять, отвар настаивается, процеживается, остужается и пьется в количестве от столовой ложки до полустакана, зависимо от остроты расстройства и возраста болящего. Так что, практикуйте сей препарат от животной хвори. А у нас в нем большая нужда, ибо у Димы и Лены часто означенные хворобы.

Жаль, что подобного цикорию средства нет от хворостей душевных. В этой смутной сфере, где бессилен и шаманский заговор, и психоанализ, нам помогает лишь собственная воля, собственное знание и разумение. Самоустроение, саморазвитие, как выработка новых качеств своей личности, на мой взгляд, есть первостепенная задача, несравненно более важная, чем отвлеченная наука, перегружающая мозг самодовлеющей информацией, изощренное искусство, отрывающееся от человеческих проблем, или погоня за внешним, житейским благополучием, Но все имеет свой смысл, свое законное место под солнцем: и чистое познание, и чистое искусство, и деловая жизнь. И всем мы можем заниматься безболезненно, если во всяком деле не будем обольщаться его плодами, а будем сохранять свою не отождествимую с этим делом духовную сущность, свою свободу, свою внутреннюю «пустоту». Тогда ведь и успех в деле зависит от внутренней уравновешенности, успокоенности, ясности, спокойного видения. Только отсутствие зацикленности на одной проблеме позволяет четко нацелить себя на решение определенного вопроса и не утратить многообразия планов существования.

Я хотел обратить твое внимание на область внутреннего освобождения, подразумевая ее тесную связь с областью внешнего, практического действия. Мне твои письма показали излишне развивающуюся озабоченность, тревожность в тебе. Однако ты вполне ясно отдаешь отчет в своих внутренних состояниях, следовательно, они находятся в сфере твоего контроля. Правда, ты свободу поведения, на мой взгляд, слишком тесно связываешь с экономической независимостью, что твои внутренние состояния выводит из-под контроля воли «под контроль» случайностей внешнего, большого мира, но в принципе этот элемент неконтролируемости вполне допустим, так же как и ссылки на волю Божию. В конечном счете, полный контроль невозможен и даже вреден, как всякая крайность, будь он нам доступен. Время от времени бывает полезно и плодотворно уступать известной одержимости. Без этого немыслимо творчество (в том числе творчество в сфере бизнеса, делания денег). Но уступать (осознавая свою уступку и не теряя внутренней «пустоты», т.е. свободы от всецелой подвластности стихии данной деятельности, идеи, данному увлечению) и не безоглядно впадать. В жизни нередко именно впадающие достигают гениальных прозрений или успехов в творчестве, но это ведет, при попустительстве воли, к ослаблению рациональных механизмов психики, к неуравновешенности жизни и психофизическому разрушению личности. Поэтическую энергию можно легко извлечь из душевного надрыва, но за пределом оного нас ждет тьма. Мне кажется, чувствительные, так сказать, эсхатологические поэты быстро погибали потому, что их творческая ситуация - ситуация надрыва, слома, грани. Одержимые стиховыражением, они культивировали в себе состояние тревоги и хаоса, беспокойности и катастрофы, что закономерно приводило их к психологически мотивированной, физически ранней смерти.

Но если вернуться от столь тонких вопросов к прозаической теме «материальной базы», то здесь одержимость менее всего полезна. Здесь нужен холодный ум, воля и пластичный учет конъюнктуры как в плане бизнеса, так (особенно у нас) в плане публикации. Сам знаешь, пробивать, тем более впервые, место в ряду печатаемых государством литераторов приходится не столько талантами, сколько связями и деньгами. Масса идеалистов, изобретателей и прожектеров, поэтов, художников и писателей приезжают в Москву и в Питер пробиваться к большой еще, хоть и оскудевшей, казенной титьке, дабы иметь время и деньги для «любимого дела». Но, увы, подавляющему большинству вместо титьки достается кукиш какого-нибудь чиновника, состоящего при титьке и глядящего в оба, чтобы к ней не пробрался «чужак», т.е. лицо внутренне независимое и талантливое. А значит, коли ты себе поставил эту цель, нужно отложить эмоции и хладнокровно бороться за публикацию, достаточно цинично рассчитав методы пробивания. Само по себе это допустимо прагматикой жизни, если придавать этому чисто утилитарный характер, но вот беда, занимаясь этим предприятием, а оно весьма энергоемко, трудно не измениться, т.е. забыть о деле духовного освобождения и саморазвития. И до сих пор звучит сакраментально вопрос, поставленный одним русским автором то ли конца 19, то ли начала 20 века: «Можно ли писать для цензуры и мыслить свободно?» Однако, можно весьма свободно мыслить, хотя и не быть совершенно экономически независимым от государства, если выбрать работу чисто функционального характера: сторожа, уборщика, вахтера и т.п.. Ты понимаешь, что у нас никто не может быть вполне свободен от гос. власти в экон. плане, но есть уровни зависимости, различные по ее глубине, типу, характеру. Ты стремишься достичь экон. базы, которая у нас особенно плотно ввинчена в систему личностно-государственной зависимости и где своеволие терпимо лишь как исключительно резкий «сбой» этой системы.

Мне бросилось в глаза отмеченное противоречие: свобода - казенная титька за писательство. Осознаешь ли ты степень малой совместимости понятия «свобода» с понятием «материальная база», построенная на средства от публикаций. В государстве, монополизировавшем право опубликования всего мыслимого, от пригласительного билета на концерт художеств. самодеятельности жильцов микрорайона до Библии и Евангелия. Я не думаю, что в твоем возрасте и с твоим житейским опытом ты заблуждаешься относительно реальности. Остается предполагать, что ты видишь перед собой конкретную цель в механике литературной машины, где есть кусочек «нейтральной», неведомой мне, обобщенно рассуждающему, почвы и где сия машина буксует. Кто его знает, может и возможно как-то заползти в эту щель и обрести свободу на материально-технической базе этого, как его... Ну, в таком случае желаю тебе удачи и хватки, хотя в общем мало мне верится в разрешение сих парадоксов.

На этом позволь закончить отклик на твое письмо.

Мои дела нормальны. Есть мысли, есть замыслы, думаю в скором времени их так или иначе воплотить. Если будет время у тебя, постарайся вырваться сюда. Побродим по Петербургу, поговорим. Сейчас здесь красиво, красочно-пятнисто от осенних парков, покойно и немного печально. Может быть, в такую пору ленинградский молодой, но ныне покойный поэт Л. Аранзон написал:

«Печально как-то в Петербурге.

Посмотришь в небо - где оно?

Лишь лета нежилой каркас

Гостит в пустом моем лорнете.

Полулежу. Полулечу.

Кто там полулетит навстречу?

Друг другу в приоткрытый рот,

Кивком раскланявшись, влетаем.

Нет, даже ангела пером

Нельзя писать в такую пору:

«Деревья заперты на ключ,

Но листьев, листьев шум откуда?»

На меня действуют стихи этого человека. У него есть, на мой вкус, интересные и влиятельные вещи. Хочу одной поделиться с тобой:

«В часы бессонницы люблю я в кресле спать

И видеть сон, не отличимый

От тех картин, что наяву мной зримы,

И, просыпаясь, видеть сон опять:

Старинное бюро, свеча, кровать,

Тяжелый стол и двери, и за ними

В пустом гробу лежит старуха вини-

Я к ней иду, чтоб в лоб поцеловать.

Однако ночь творит полураспад:

В углу валяется забытый кем-то сад,

Томя сознанье, падает паук.

Свет из окна приобретает шорох,

Лицо жены моей повернуто на юг,

И все в печали, нет уже которой».

Будьте здоровы. До свидания.

Ю. Булычев.

11 октября

Здравствуй, Витя!

Полученной от тебя «новостью» обеспокоен. Стали известны некоторые подробности, но необходим постоянный источник информации. Вспомни свои связи. У меня подобных возможностей нет. Происходящее же лучше знать своевременно. Мне желательно иметь телефон твой рабочий или твоих хороших знакомых. Подумай на сей счет и сообщи таковой с указанием оптимального времени для связи.

Итак, жду.

Поклон чадам и домочадцам.

Ю. Булычев.

12 ноября

Виктор, здравствуй!

Долго собиралась сесть за письмо к тебе. Все готовилась... А сейчас неожиданно просто села и пишу. Час поздний, только что проводила гостей, сгребла чашки со стола, смахнула крошки и включила настольную лампу...

Муж мой в командировке в Ташкенте. Приедет завтра. Никто и ничто меня не отвлекает, состояние по-доброму взвинченное разговором с молодежью. Люся Зайко и Игорь Костиков были.

Постараюсь дать кратенькое жизнеописание наших знакомых. Не пишут ведь они тебе. Но вспоминают часто и очень по-доброму. Одно слово - шеф...

Люська переживает время жутчайшей разбросанности: учится, член комитета комсомола факультета плюс к этому кружок психологии и огромнейшее желание проявить себя в журналистике. С Игорем они подружились. (А может это любовь?!) Часто она бывает в конторе. Задумала проблемную статью в «Товарищ», кодовое название «Школьник и кино». Пока только общие идеи и рассуждения, если вытянет фотографический материал, должно что-то получиться. Живет жадно, чуть страшно за нее становится.

Игорь практикой недоволен, но виноват сам. Поехал писать диплом, защищать и получать его. Распределяется на Красноярский крайком.

Галка смурная и замкнутая. До праздников похоронила брата. Встречаемся с ней, но редко. Холодок, бывший в наших отношениях, исчезает, но иногда напоминает о себе, мы отгораживаемся друг от друга занятостью и обещаниями - в другой раз... Ей одиноко, хотя знакомых очень много. И чувствую, ее иногда берет усталость от общения. Еще не устроен быт. Жила у Золика Мильмана, сейчас дали ей комнату в общежитии строительного техникума. Но новоселье затянулось на три месяца, все устраивается, все переезжает. Правда, может быть, уже переехала, мы не виделись давно. Я все ждала, что она позвонит, а то все я да я (и только я) «выхожу на связь». Но после разговора с ребятами поняла, что не вовремя я «обиделась». И стыдно стало.

Меня поражает все сильнее и сильнее, что занятость чревата равнодушием к людям. Сейчас приходится много работать, в основном над собой - все-таки совершенно новая для меня область знаний, и только преодоление дилетантизма позволит ощутить уверенность и сделать что-то стоящее. Время - как его не хватает! И часто откладываются дела по важности своей не менее необходимые: письма написать, с человеком поговорить, книгу хорошую прочитать... Как бы в суете и жизнь на потом не отложить... Понимаешь, почти полтора года с Володей жили авралами. Перед экзаменом сидишь, головы не поднимаешь. А сдал, как-то и полегче стало. О другом начинаешь вспоминать. А сейчас время другое: работа требует постоянного и каждодневного труда. Науку штурмом не возьмешь. И сегодня некогда, и завтра будет некогда, и послезавтра... Ведь на всю оставшуюся жизнь, можно сказать. И чем дальше, тем все труднее будет... И хочется найти ту золотую меру, которая отмеряла бы каждый день, каждый час сообразно нашей человеческой сущности. Не хочу быть однобокой!

Как никогда ощущаю ценность и многогранность жизни. И устаю. И бывает нелегко. Но так хочется жить, и жить по-настоящему...

Время, как его не хватает! Стараемся с Володей помогать друг другу, раз уж обоим некогда. Он поступил в аспирантуру. Здесь, в Красноярске. Я определяюсь с темой... (Можно сказать, второй раз, все через пень-колоду! Куцев Г.Ф. уехал ректором в Тюмень, осталась без руководства. Сейчас пришел новоиспеченный доктор П.П. Великий, отсюда - другая проблематика, другое направление. ВАК его еще не утвердил, аспирантуру пока не открывает, но в совете не отказывает). Сейчас надо много «перевернуть», сделать хоть маленький, но задел. О теме напишу попозже. Боюсь, устану, а ведь я хотела тебе о всех рассказать...

Лена Сергейчук родила сына. Антоном назвали. Нелегко ей было. С мужем поженились совсем недавно. Но, видимо, все хорошо. Сейчас потерялась как-то. В гости не дозовешься. Андрей вместе с ней учится. Парень деловой, хваткий. Молодой еще.

Была в Москве в командировке. Нашла Наталью. Вышла замуж. Дмитрий год проучился в школе-студии МХАТа, сейчас работает курьером в издательстве «Искусство», хочет восстановиться в будущем году. Художник-декоратор. Молодой. Словом, семья молодая, проблем много. Начиная с жилья, кончая нарастающей Натальиной тревогой, что с устройством личной жизни мало пишет в этом году. А курс-то третий. Надо бы в печать выходить... Так и живут два творческих человека... Наталья - худющая до костей, здоровьишко шалит у нее, глаза одни живут... Дмитрий, конечно, человек сложный. Толком не рассмотрела, мало виделись.

Время. Как его не хватает! Ты меня прости, что редко пишу. Ладно?

Как ветер за окном беснуется. Настоящая метель. В нашем лесу непроходимая грязюка наконец-то исчезла под снегом. Мы все так и живем в общежитии, жилье в перспективе, и далекой. Но пока по этому поводу не переживаем. Хорошо одно - лес рядом. Хоть гуляем. Здоровье сносное. Живем дружно. Володя меня очень любит. Он просто взял и помог мне возродиться. Я ничего не забыла, я все помню, но нет теперь гнетущей тяжести в душе, теплею, отхожу и загораюсь. Ни о чем не жалею, но становлюсь серьезнее и ответственнее. И за себя, и за нашу семью. Пока еще маленькую.

За что любят? Никто не может ответить на этот вопрос; любовь нельзя объяснить. В ней всегда что-то непредсказуемое, неуловимое, удивительное... А раз нет четких параметров - трудно узнать, почему она иногда уходит... И ведь ее не удержишь. Ничем. Да, боюсь потерять Володину любовь. Страшно ускользающее братство, родство... Как подумаю, мурашки по спине... Но думаю, эта тревога, конечно, в разумных пределах, во благо. К себе, как к женщине, предъявляешь порядочный счет. И в конце концов приходишь к мысли: чтоб быть любимой, нужно любить... Все просто, как мир, и все сложно, как этот же мир. Банально, но точно.

Интересно, каким ты стал. Изменился, конечно. И Людмила, и Анютка тоже. Господи, как долго я вас не видела!

Время. Оно неумолимо идет. Дай-то Бог, чтобы было его не жалко.

Поклон Людмиле и Анютке.

Будьте здоровы.

До свидания.

Оля.

Р.S. Да, я же наконец-то паспорт сменила. Теперь Бусыгина.

12 ноября

Уважаемый Виктор Николаевич.

Мой ответ перед поездкой в Болгарию, видимо, задел тебя. Попробуй понять мой душевный настрой в тот момент. Я решил провести маленький, но важный для себя эксперимент - и осечка. В Болгарию меня не пустили, хотя я стучался во все возможные двери, доказывая, что я не верблюд, а даже совсем наоборот, кандидат в члены партии. Кончилось глупо. Я поставил к «стенке» инструктора по туризму, директора своего предприятия, начальника первого отдела, секретаря партбюро. А мифический некто (кто дал команду не пущать) настолько надежно законсперирован, что выйти на него мне так и не удалось.

(Сейчас сообщили, что умер Брежнев. Сообщили, когда после смерти прошло более суток! Что происходило в это время? Какие группировки в верхах? И что день грядущий нам готовит?..)

...Но письмо все же надо дописывать...

И я поехал «дикарем» в Грузию.

Поездка получилась исключительная по многообразию впечатлений, приключений, количеству знакомств. Прилетаю я в Тбилиси, и в первый же день в гостинице меня угощают двенадцатью(!) бутылками шампанского по ресторанной цене. Этого обормота Эмзари Мегреладзе мне пришлось ответно поить три дня и только шампанским, другого, знаете ли, не пьет! Сам разорился дитя гор, и мой долгий безоблачный отдых поставил под сомнение. Одно хорошо: потом я неделю жил в доме его родителей в деревне Свенета Горийского района.

Какие там яблоки!

Они на своей машине возили меня в Гори, в Тбилиси.

Запомнился музей Сталина в Гори, и поразили стихи 19-летнего Сосо Джугашвили, которые еще в начале века вошли в азбуку грузинского языка. Талантливый был человек - стихотворные формы без видимых изъянов при богатстве, сжатости и четкой очерченности содержания.

Потом погода погнала меня по побережью от Сочи до Батуми, правда, 30.10 я еще завернул на «Тбилисобо».

Очень много интересных встреч. Моим соседом по улице оказался местный художник Важа Бжелава. Ткет гобелены, но жизнь заставила сейчас заниматься мозаикой. Особняк у него тысяч на 60-80, если учесть, что шлакоблок в частные руки обменивается государством за 46 копеек. Возил меня в свою деревню Сарпи - на самой границе с Турцией. Собрал у него два чемодана зеленых мандарин и с его же помощью вывез из Грузии. Все крестьяне жалуются, что в этом году мало солнца - даже белый виноград многие еще не собирали.

Надарили мне всяких приправ, пряностей, почти полведра домашнего вина (его, правда, в Красноярске конфисковали - аэропорт постоянно закрыт, и милиция, мягко говоря, нетрезвая).

Я жил по улице Советской в Батуми - квартале особняков. А в Сухуми насмотрелся на безысходную бедность многодетных семей, особенно из мусульман. Какой громадный процент старого уклада жизни, всякого рода частников, какая антисанитария! Если бы проливные дожди не смывали все эти нечистоты и фекалии в море, и Аджария и Абхазия давно бы уже вымерли от желудочных заболеваний!

Ну да Бог с ними и их деньгами тоже, хотя многие мои новые знакомые озабоченно говорили о системе образования - если взяточничество будет продолжаться (в университет - 40 тысяч!), то Грузии, как и всему Закавказью, грозит безграмотность.

Кстати, из Минвод в Красноярск летел с Юрием Власовым, диктором телевидения из Махачкалы. Хочет в Красноярске поступить в институт искусств, на актера.

Твое последнее письмо меня озадачило. Что же ты еще от меня хочешь? С тобой я, как ни с кем, откровенно объясняюсь по всем абсолютно мировоззренческим вопросам. В том числе и частным вопросам искусства - литературы. И двигает при этом мной только одно желание - если смогу, помочь. Хотя бы в том, что я для себя уже кое-что уяснил (нет, я от скромности не умру!). Ради чего же на твой клочок-отписку я перевожу по нескольку листов добротной бумаги в клеточку. И вдруг такая просьба. Ни одному читателю художественной литературы в мире не нужна проза, написанная мной. Сухое, четкое, лишенное эмоциональных переживаний устройство головы может породить в лучшем случае «Что делать?» Когда я спорил с тобой, я был искренне убежден, что формальный анализ законов развития искусства - знание, которое всегда - сила. Ведь хотя эти законы и имеют некоторую временную свободу и не так жестко связаны общими диалектическими закономерностями общественного развития, в конечном итоге и эта плохо просматриваемая связь все же существует. Важно увидеть и понять, а сделать это можно на большом историческом материале с инструментом уже готовой догадки или идеи в голове. Только в этом случае отдельные явления временного отставания (или, наоборот, опережения) тех или иных форм искусства от политической и экономической жизни того или иного общественного организма не закроют общую закономерность. (Вынесло меня на проторенную колею!) Но по общим вопросам можно писать только с помощью самых общих понятий. Если тебе это кажется «белибердой», значит, либо ты не готов к пониманию этого, либо я не умею сказать об этом понятно.

Убеждают не слова сами по себе, но их поток, интонация, голос. Миллионы употребляют слова русского языка, но только сцепленные в голове Толстого, определенным образом пропущенные через его идейный, эстетический и философский полюсной магнит и выстроенные только ему одному присущим порядком они способны воздействовать.

«Организованные» сильным, постоянно работающим умом, они воздействуют на слабые неорганизованные головы.

Ведь как просто, сказал бы Лев Николаевич.

Если дело обстоит так, а оно обстоит действительно так, значит, необходимо создать у себя в голове этот цельный сгусток из философских, этических и т.д. идей, который поможет тебе из всех многообразных явлений жизни выбирать только те, которые соответствуют твоим понятиям о добре и зле, разделяемые твоими прогрессивными современниками.

И не иначе!

Я понимаю и другое. Даже самые конфликтные ситуации внутрисоюзного значения далеки от коллизий, поднятых мировой классической литературой. То есть это столкновение не разных мировоззрений людей, живущих рядом, но столкновение разных степеней веры внутри одного и того же мировоззренческого клубка. Вот почему Семенов и Бондарев «нащупали» жанр, позволяющий столкнуть, может быть, несколько искусственно полярные мировоззрения. Вспомни «Берег».

Литература - это, по сути своей, конфликт - будь то конфликт одного с целым светом, как у Рабле, или сословия с сословием (да чего уж там - класс на класс), как у Горького. Вот почему в наших условиях, когда общественный организм дифференцируется и внутрисословные напряжения спадают, пишущий человек должен ощущать пустоту под ногами.

Где та «драчка», в которую нужно влезть?

В советской литературе конфликт идейный, характерный как для роматизма, так и для реализма мировой литературы, перерождается в конфликт мелкий, моральный. Яркий тому пример - Ю. Нагибин, А. Битов. Только этот конфликт нужен в массе своей советскому читателю, конфликт, который он способен понять. И если ты (я говорю отвлеченно!) твердо решил зарабатывать свой хлеб литературным трудом, живя внутри социалистического общественного организма, нужно просто разрабатывать эти моральные темы. Ленин называл такой подход к проблеме осознанной необходимостью. Другого варианта для свободного литературного творчества нет и не будет. Тебе никто и никогда не позволит поднимать темы упадка культуры, диссидентов, бичей, пьянства в ракурсе общественной критики с позиций «третьего» пути под тем простым предлогом, что это неэтично. Этично - засучив рукава бороться или строчить запугивающую газетную профилактику.

И все!

С «упадком культуры» и общественного интереса к судьбам культуры дело обстоит еще проще. Не можешь жить без книг - «шизо» ты этакий - покупай! Никто не будет насильничать и, тем более, открыто говорить об этом. Деньги на культуру спускаются? Спускаются. Больше, чем у них? Больше!! Так в чем же дело, тов. Кустов? Чего Вы добиваетесь?.. Интерес к драматическому театру от поколения к поколению падает. Все идет естественно и своим чередом. Не будет зрителя - не станет и театра. Логично? Логично. Есть горячие головы, которые хотят искусственно поддерживать этот тонус - интерес к культуре. Филантропия чистейшей воды! Идеологическая борьба в области культуры многое доводит до абсурда, но это борьба! Кто ходит на балет? Но в Красноярске открывают новый театр. Это деньги, и немалые. И сами по себе они подталкивают. Ты не интересовался творчеством балетмейстера Минского театра Елизарьевым?.. Чудесные танцевальные штучки. Новые по форме на мифологическом и историческом материале. Он творит форму и доволен собой. Человек оттуда не способен понять, зачем на стенах домов лозунги, если это не реклама, и зачем театр как нерентабельное предприятие, ничего не дающее ни уму, ни сердцу! Деньги спущены, их надо осваивать! Художник вдруг чувствует твор. свободу, забывает, из какого колодца он черпает и пишет сатирическую оперу «Мертвые души». На кого?!!

Прелесть.

Однако я разошелся.

Здоровья тебе, твоей семье и мне!

Жалко бумагу, надо бы все-таки встречаться, ты мне нужен. Получу еще одно такое «упадочное» письмо, буду отвечать одними стихами. Ну, литератор, берегись.

Комаров.

1983 год

17 января

Витя, почему не отвечаешь на мое глупое письмо?

Не получил или решил, что подобный обмен посланиями не имеет смысла?

Видимо, я неисправимый идеалист, неутомимый в своем бессмысленном стремлении навязывать другим собственные абстрактно-логические построения. Самое смешное, что я еще пытаюсь и гордиться этим. Достаточно ли этого для оправдания собственного существования? Тратя на это занятие все возможное время и даже предпринимая всевозможные попытки донести собственные убеждения, я не нахожу отклик. Единственное плодотворное мероприятие - фотомонтажи по старому Иркутску, которые, кстати, будут оформлены в отдельную книгу при участии исторической секции университета и писательской организации. Мы вдвоем с одним фанатиком, собирателем фотографий, оформили для областного совета ВООПиК уже 6 выпусков - 470 редчайших фотографий с моей текстовкой.

Чем дальше пытаюсь «проникнуть» в сферу производственной деятельности даже в таком ограниченном виде, как проектирование, тем больше меня выталкивает. За два последних года мне удалось создать две полноценные архитектурные группы и добиться права на проектирование миллиардных по стоимости объектов - Ангренской (под Ташкентом) и Уссурийской картонных фабрик. Пока шел процесс становления, меня поддерживали, а теперь все больше ощущаю глухое сопротивление снизу и нетерпеливое одергивание сверху. Объяснение стандартное - не нашел общий язык с коллективом, а коллектив, как известно, всегда прав. Пока я гну свою линию, как мне кажется, прямую и даже козе понятную, вокруг накапливается и сворачивается какой-то клубок околопроизводственных обид, непонимания, закулисного нашептывания с молчаливого одобрения моего начальства. Понимаю, что бросать дело, в которое вложил столько сил, глупо, а перестроиться не могу.

3 января Дмитрий Михайлович приступил к исполнению своих педагогических обязанностей уже в качестве кандидата философских наук.

Привет твоим женщинам.

Пиши.

Комаров.

24 января

Здравствуй, Виктор!

Поездка в Москву, видимо, была у тебя по другим неотложным делам, но все-таки с публикациями, видимо, дело у тебя движется?

Вероятно, в феврале я на неделю появлюсь в Москве по работе, попутно сделаю попытки издать свои стихи, что маловероятно, но, как говорится, чем черт не шутит...

По-прежнему работаю в филиале Академии наук собкором, кроме чисто журналистской повседневной работы делаю всякие доклады и всякие бумажные работы. В общем, заедает текучка.

Из Иркутска нет никаких вестей, скорее всего, все плохо: специально в библиотеке просмотрел любимую книгу О. Бендера, там, по-моему, можно дать 5 максимум лет. А в общем, наверное, он виноват, сколько раз я его предупреждал: не дразнить... Теперь даже боязно об этом писать, хотя и вины-то нашей нет никакой... Кроме той, общей вины каждого человека за все происходящее на земле.

Желаю удачи.

Баяр. Улан-Удэ.

28 января

Здравствуй, Витя!

Жаль, что ты не наведался в Питер. Это было бы как нельзя более уместно в настоящее время. Может статься, это оказалось бы более нужным и оправданным для тебя, чем визит в Москву. Кажется, ты поглощен исключительно творческими планами и заботами о проталкивании своих вещей в печать. Для расхожего типа литератора сие может быть нормальным состоянием, но если ты хочешь «остроты и мысли», идешь в область философских поисков, то главной заботой, наверное, должна стать забота о приобретении того личного, жизнедеятельного и мыслительного опыта, в свете которого только и может быть внесена многозначительная, глубокая смысловая определенность в словесно-образную ткань художественного произведения. Из отвлеченных же замыслов и суеты редакционных приемных не сошьешь «истории поисков философии». В конечном счете, искусство не простит нам подмены искусством жизни, а публикация не сделает лучше наше произведение (скорее хуже).

Витя, я не хотел бы, чтобы ты понял мои строки в качестве менторского наставления. Просто я высказываю свое мнение по ряду известных нам вопросов, которые меня касается столь же, сколь и тебя. Да и смутно я теперь представляю твою позицию по многим мировоззренческим, духовным проблемам и дискуссионным современным линиям общественного сознания. Но долго уже специально изучая философскую мысль, не могу не заметить, что сама ориентация в мире этой мысли, умение понимания далеко превосходит способности чтения, оценки и использования духовного результата прежней философии в своем творчестве. Умение понимания дается только внутренним опытом, ростом духовности, ибо всякая серьезная философия - результат самоуглубленной духовности и не открываема потому иным, внешним духу ключом. Для того, чтобы написать вещь философского значения, не нужно стремиться писать по мере хотения. Никакой оригинальный ход сюжета или даже мысли не оправдает мертворожденности такого труда, а «вдохновение» в деле подобного сочинительства окажется «одержанием» графомана. Писать серьезную вещь следует тогда, когда нам, измученным жизненным, деятельно-мыслительным поиском истины, сверкнул высший смысл и этой истины, и нашего поиска, и умиротворяющая благодать знания освобождающего смысла снизошла в ум и сердце. Вот тогда и нужно писать, ибо таким образом мы можем приблизить еще мучающихся ближних к высшему смыслу, духовной яви. Пусть это явь частная, явь какой-то проблемы, какого-то события, если не всего сущего. Но и такая частная истина духа способна снять груз неведения, бесчувствия с чьих-то душ. А значит, не писать теперь - грех равнодушия к ближнему.

Я имею основания адресовать все эти слова себе, ибо иногда нападает на меня желание пописать, порезвиться словесно без должной духовной готовности. (Хотя, поистине, готовиться к большому литературному делу должно автору столь же серьезно, как священнику к литургии, и даже гораздо длительнее, подчас жизнь всю). Но заметил я в твоих письмах явный крен в сторону того, о чем и как ты хотел бы написать, между тем как что тебя волнует, о чем ты думаешь, что тебе открылось истинного или просто нового за это время вне зависимости от каких-либо «творческих планов», а лишь в силу спонтанной любви к истине, в письмах сих найти трудно.

Между тем очевидно, без такой содержательной, проясняющей работы сознания трудно рассчитывать на действительный успех в любой области культурной деятельности. Недаром всем нам завещал Иисус: «Ищите прежде всего Царствия Небесного, все же остальное приложится вам».

Мне было бы интересно узнать, какие вопросы существования, проблемы философствования являются твоими «заповедными угодьями», духовно затрагивают тебя и как ты их пытаешься разрешить. Каким образом ты определяешь, ЧТО и КАК в твоей творческой задаче? Если мы начнем такой содержательный обмен мыслями, то можем прояснить немаловажные реалии друг другу и сами себе.

Касательно житейского плана не могу сообщить чего-либо нового, все по-прежнему, если случатся какие-нибудь события - напишу. А пока о житье-бытье писать нечего. Привет семейству, будь здоров.

Ю. Булычев.

30 января

Виктор! Добрый день!

Новенького в моей жизни немного. Происходят незначительные события. Да и погодка лишь на редкость разнообразна: то плюсовая температура, то минусовая. В доме вот бумаги почему-то нет, приходится писать на малюсеньких листочках.

Вот и новый год уже настал. Идет вовсю. И так быстро проходят дни, что становится страшно - многого не успеваю, чуточку старею.

Не успеваю читать новинки литературы, смотреть новые фильмы, писать письма и встречаться с друзьями...

Правда, в Красноярске у меня как будто их и не осталось. Грустно и плохо от этого иногда становится.

Выбиралась в «Комсомолец», но неудобно девчат (Галку и Любу) отрывать от дел. А в гости они ко мне так и не приезжают, сколько ни зову. Находятся дела, причины...

И Люся Зайко давно не забегала.

Были Лена Сергейчук с мужем. Вместе поужинали. Мы побывали у них в гостях. А разговора и не получилось. Лена чуточку уставшая и совершенно какая-то «смирившаяся»... Не могу найти слов. Наверное, потому что никак не могла ее растормошить, разговорить. Чувствую, что плохо ей, а отчего - не знаю.

На работе общаемся редко, когда находится чуточку времени, дабы полялялякать, все заняты, и заняты чем-то сугубо своим: проблемой, темой, отчетом, статьей... Хотя на наших мужчин я совершенно не обижаюсь - такие уж они есть. А с женщинами как-то сама мало контактирую. Спасает Володя, книги и фильмы.

Вот и поплакалась тебе в жилетку. И подумала, что во многом виновата сама...

В работе моей значительных успехов нет. Да это и невозможно сейчас. Был, есть и будет нелегкий труд, усталость, разочарование в собственных способностях и вновь надежда и уверенность - это уж и есть путь мой...

В лаборатории мы ведем тему по проблемам образования. И мои здесь вопросы: формирование предрасположенности студентов к будущей профессии, их жизненные планы, и второй кусочек - профессиональная мобильность специалистов (мотивы смены специальности). Студентов уже опросили, жду материалы с ЭВМ, а на опросы специалистов поеду в конце февраля.

С темой диссертации еще не определилась, хотя сроки поджимают. А трудность в том, что еще мало знаю. И плохо от того, что нет «руководящего перста». А именно сейчас хотелось бы продвинуться. Занимаюсь, читаю, плохо сплю...

И осознаю другие жизненно важные задачи, которых как женщине мне не избегнуть.

Жадная я, однако. Всего хочу. А над собой мало работаю... Покуриваю, не справляюсь иногда с настроением, не умею отдыхать...

Вот еще «непаханное поле»!

Иногда просто останавливаюсь. Апатия, равнодушие. Сбегаю от людей, хочу побыть одна. Вначале - пугалась. Теперь же (благо, это происходит именно иногда) просто спокойно переживаю эти периоды. Время от времени «подумать о смысле жизни», видимо, стоит.

Вот так и живу. И жить хочется долго, долго...

Пиши о себе, о делах твоих больших и маленьких... О Людмиле и Анютке. Как они?.

До свидания.

Оля.

4 марта. Улан-Удэ

Здравствуй, Витя!

В тридцать лет, наверное, все должно решаться «или-или» в судьбе литературной. Пожалуй, здесь самое главное - находить силы на преодоление трудностей, для борьбы. Для себя я сделал вывод, что надо бороться буквально за все: от мелкой публикации до первой книжки, и для этого изобретать самые разные пути-дороги, если, конечно, они не противоречат самой поэзии. Мне кажется, что надо преодолеть барьер и все-таки начать толкаться, обивать пороги, ходить в обком, находить писателей, которые могут помочь или хотя бы посочувствовать; зря в Москве ты использовал поездку для работы, а не бегу по редакциям, знакомствам... «Крестным отцом» может стать средний писатель, даже никудышний, и это в истории литературы много раз подтверждено. Издательства, конечно, трудно пробиваемы, но туда надо, видимо, пробиваться с рекомендациями от совещаний - зональных, всесоюзных, областных... Пытался ли ты в «Лит. учебу» зайти? От краевого семинара тебе нужно сейчас сделать заявку на всесоюзное совещание - обговорить в Союзе пис. и обкоме, чтобы имели в виду, и готовься! Там встретимся - я тоже провожу работу в этой «перспективе».

20 авт. листов тебе никто не даст сразу, а вот повесть - это уже реально, и за нее надо бороться.

Вахтенный твой метод плюс газета - конечно, не условие для бытия. Но можно сделать ряд очерков, готовить в книжку и издать в местном издательстве, но в другой редакции - это тоже учитывается при приеме в Союз (Распутина взяли по очерковой книжке, это уже потом он расписался...). Впрочем, не мне тебе советовать...

Счастливо! С праздниками феральским и мартовским!

Баяр.

13 марта

Витя, здравствуй.

Последние два-три года я, что называется, походя собрал средних размеров коллекцию старых фотографий и других материалов по Иркутску. Чтобы тебе было понятно, что такое «средняя по Иркутску», представь себе 500-600 оригиналов фотографий середины - конца девятнадцатого века, столько же открыток, выпущенных в свое время в Париже, Лондоне, Стокгольме, книги и журналы до 17 года объемом до двух шкафов. Это самая большая коллекция Васильева. Так вот, у меня почти нет оригиналов, но зато 376 копий, которые мне удалось купить или выменять в Ростове, Ленинграде и Одессе (в других городах мало что осело именно по Иркутску).

И вот из этих материалов можно при желании «выжать» уйму интересных фактов, увязать их должным образом и получить ценнейший материал, интересующий не только краеведа, но и вдумчивого социолога.

Сейчас я пытаюсь протолкнуть статью о Соловьеве, умеренных взглядов революционере, организовавшем в семидесятых годах, естественно прошлого века, в Иркутске театральную труппу при Обществе приказчиков.

Репертуар, идейная направленность, революционная работа - все это мимоходом (хотя для Корнилова, помнишь такого эстета? - этого хватило бы на докторскую), - главное, «мостик» к Охлопкову, которому он (Соловьев) приходится дядей. Интересный факт: ниточка преемственности культуры где-то в пику официальной версии. Кстати, в этом направлении активно работает Трушкин. (А этого критика из университета помнишь?) Бросил несчастную сибирскую литературу на произвол судьбы, со всем ее мелкотемьем Машкиных и Шугаевых, и решил под конец жизни сделать что-нибудь более основательное. Написал интереснейшее исследование о «корешках» советской поэзии, выращенных в Иркутске на обломках буржуазной культуры.

Чувствуешь ли в своей специфической газетной среде почти животный страх, овладевший некоторыми слоями населения? Продолжается процесс сокращения людей умственного труда. По Иркутску уже не осталось ни одного проектного института, не пережившего этот «кошмар» выявления наиболее «ненужных». Люди идут на все тяжкие, чтобы остаться.

От «Гражданпроекта» осталась одна мастерская. Павлов, неформальный лидер иркутской архитектурной школы, уехал в Ленинград. Нашумевшие эксперименты от архитектуры закончены. А жаль! Одно только и хорошо - у этих напуганных, растерявшихся людей, которые раньше гордо именовали себя проектировщиками, практически без видимого пока предела растет производительность труда и интенсивно, и экстенсивно (все субботы и воскресенья!)...

Надо мне куда-то уходить из этой нездоровой среды - слишком «красивым» в ней выгляжу, дело доходит до неприкрытой ненависти. Нужно подаваться куда-нибудь ближе к производству, в нашей «буче» даже мои направленные полит­информации превращаются в обывательскую полемику.

Договорился с отпуском - еду на полтора месяца на раскопки в Ургенч, в Среднюю Азию, приглашает хороший знакомый, бывший иркутянин, начальник этой археологической экспедиции.

Лапшаков ушел в такое глубокое ленинградское «подполье», что даже родители не знают, что и думать, не говоря уже о кафедре.

Библиотека моя растет - почувстовал, наконец, вкус к самым полным подписным изданиям. Последние приобретения: Симонов, Толстой, Ильф и Петров, Эренбург... Завидуй, несчастный!

Привет Людмиле Петровне - наиподхалимнейшее ей поздравление с 8 Марта.

Пиши.

Комаров.

17 марта

Здравствуй, Витя!

В пятигорском письме ты поставил много вопросительных знаков перед самим собой, и это делает тебе честь. Плохо, когда с возрастом вопросительные знаки почти начисто вытесняются восклицательными из наших писем и мыслей. Ведь до конца Истина неуловима, так что отсутствие сомнений говорит не о мудрости и духовной высоте человека, а всего лишь об «идейной убежденности». Ну, а что это такое и как формируется, мы знаем прекрасно.

Однако и сплошной лес вопросов, без просек, открывающих если не горизонты самой Истины, то хотя бы перспективы путей, к ней ведущих, мы не можем принять как должное. Но чтобы продраться сквозь этот лес, вернее, чтобы уметь хотя бы продираться к знанию, необходимо отдавать себе отчет в пределах разрешимости каждого вопроса, который мешает двигаться к Истине, осознанно выбирать и творить. Может быть, нам кажется, что он мешает, а на самом деле он-то и движет нас. И привязав себя к твердому ответу на вопрос, мы обретем опору, но потеряем истину, остановившись и успокоившись. Может быть, есть вопросы, которые следует только задавать?

Сказанное не относится, например, к вопросу о соотношении человека и общества или задаче выяснения социально-политической ситуации в мире и государстве. Что касается последней, то для успешного решения ее достаточно иметь элементарную информацию и элементарные социально-исторические представления. Если ты жалуешься на неумение понять ход текущих событий, то это свидетельствует лишь о недостатке того и другого, что легко поправить, прочитав пару нужных книг и не забывая читать газеты. Так же чисто «образователен» вопрос о связи общества и человека, т.е. говоря яснее, он связан не с метафизической сущностью нашего Я, а всего лишь с поверхностной его стороной, определяемой образованием, информированностью. Ведь в действительности «общество» никогда не является как таковое реальным объектом, с которым мы имели бы дело. Имеем дело мы, главным образом, с самими собой и с другими конкретными людьми: женой, другом, начальником, милиционером и т.д. «Общество» же всего лишь абстракция, и, как со всякой абстракцией, мы с ним связаны сугубо абстрактно, а если пояснить, именно так, как сами того хотим. Сегодня мы его любим, думаем о нем, посвящаем ему теории и приносим жертвы, завтра же посылаем подальше и становимся йогами, монахами или эгоистами-мизантропами. А послезавтра, может быть, захотим вписаться в толпу и устроить какое-нибудь «общественное потрясение». Только в человеке черпает общество свои цели и средства, человек же создан не по меркам общества, а по образу и подобию Высшей Истины и может брать цели и средства прямо от Бога. «Общество» же проекция усредненного и обобщенного в человеке и, в свою очередь, способ поддержания данной усредненности и обобщенности в личности. Следовательно, все социальные проблемы сводятся к вопросу разумного регулирования межличностных отношений и поддержания обобщенного и усредненного начала нашей жизни в пределах разумной меры, дабы оно не заглушило вовсе личности, с одной стороны, но и держало в узде ее эгоистические импульсы - с другой. Как видишь, чего-либо вдохновляющего и высокого искать в области социальной темы не приходится.

Только поверхностное сознание самозабвенно купается в каше «социальных проблем» и забавляет себя мечтами и теориями о том, как хорошо бы можно было нам всем миром здесь устроиться да и зажить всецело положительно, т.е. беззаботно, богато и свободно, богам на зависть. А в итоге же, чем выше идеал будущего, тем резче и злее ненависть к реальному, сегодняшнему обществу и его насущным и реальным, а не выдуманным, социальным задачам.

Другое дело - тема человека, личности. Здесь все, за что ни возьмись, - бездонно, неисчерпаемо. Здесь, в нас, все общество с его пороками и достижениями и вся вселенная и даже Истина, в глубине. Все возможные проблемы общества перекрываются одним словом «человек», в то время как ни одна социальная тема не покрывает и не покроет самой незначительной проблемы существования личности. Равно как ни одна общественная задача не разрешится безличным, бесчеловечным, сугубо абстрактным «социальным» способом. Все через человека. Это давно поняли все мыслители человечества.

И вот перед нами встает вопрос вопросов, от которого уже не отделаться ясными общепонятными и общепризнанными положительными выводами и который не разрешить при помощи образования книжного, знания ученого. Ибо человек, личность - это неисчерпаемый вопрос, вечная тайна. Никакое определение неспособно обладать всем смыслом явления «личность», ибо нельзя дать безличного понятия личности. В какой-то мере сущность феномена «личность» могут отразить такие определения, как облеченность всеобщего начала в индивидуальном, мера вещей и идей, лик абсолютного в относительном мире и т.д. и т.п. Но ценность подобных ухищрений ничтожна по сравнению с интуитивно-художественным переживанием существа личности, как напряженной открытости духу; верующей и надеющейся активности; переживания выбора и открытия судьбы; движения по воле высшей силы и восторга исполнения высшей воли. Вот где уместнее всего приложить силы художественного творчества. Правда, после Достоевского, выявившего в личности бездну всего, браться за это дело легкомысленно невозможно. Здесь нужен не поиск форм, а поиск опыта, позволившего бы найти нечто достойное стать формой и сутью художественного произведения. Почему-то говоря о поисках своего творческого стиля литератором, имеют в виду обычно поиск форм и сюжетов, а не поиск опыта. Между тем, очевидно, что главное в нем. Из него родятся твои лично идеи, переживания, наблюдения и способ их воплощения на бумаге. Если в твоем (моем, «евоном» и т.д.) опыте мало личностного и много чужого, вычитанного и услышанного, может получиться и любопытно, и правильно, но вряд ли проникновенно и глубоко. Углубление же личного содержания в нашем опыте сопряжено с уменьшением общепонятности, правильности и ясности, ибо это все приметы опыта обобщенного. Последний должен быть поставлен под вопрос, пусть даже ценой обретения первоначально лишь хаоса. Ибо ничто нас так властно и тайно не ограничивает, как образованность, т.е. авторитет чужого, книжного опыта.

И вот у меня при чтении твоего письма вдруг мелькнула мысль: а вдруг ты не можешь разобраться во всех навороченных историей философских спорах, потому что не принадлежишь еще внутренне к миру философских предрассудков и все эти споры кажутся тебе бессмысленным хаосом. Как художнику тебе так и должно казаться, ибо художник, оставаясь художником, вряд ли наведет порядок в царстве отвлеченной мысли. Но можно подойти к этим спорам, как к живому диалогу в себе, осмыслить его художественно. Вспомни, например, «Великого инквизитора» Достоевского: здесь вся суть споров в человечестве, вся проблема проблем выражена. Достоевский сумел это сделать, потому что был крайне личностным человеком и имел королевское право законодательствовать своим взглядом на сущее.

Не потому ведь проблема «Великого инквизитора» открылась, что ее, существовавшую как бы и прежде, нам показал Федор Михайлович, а потому она стала проблемой, что так ее увидел и раскрыл Достоевский. Одним своим взглядом, одним импульсом мысли он навел порядок во всей истории человечества со всей ее мыслью и борьбой, так, как ни один философ нового времени не сумел сделать проникновенно. И на фоне Такой Истины, конечно, чисто философские, т.е. специальные диалоги кажутся досужей болтовней, а варианты ответов, данные чисто головным, рассудочным образом, - однообразными и малозначительными по существу, хаотическим нагромождением произвольных суждений. Но стоит только нам чем-то глубоко озаботиться, стать чем-то душевно и больно затронутыми, стоит попасть в одиночество и обрести одну только веру, без всяких гарантий общепризнанности, как и мы начинаем видеть смысл в хаосе и чувствуем в себе королевское право законодателя... Накопленный личный опыт вручает нам это право, безличный же - отбирает. Однако жизнь такова, что в любом случае, не только за тридцатью годами, но и за восьмидесятью, мы можем «как кур в ощип» угодить в пучину тошнотворных сомнений, жуткого чувства ложного существования и неуловимости Истины. К счастью или к сожалению, никто и никогда не давал нам гарантии познания Истины, плодотворности жизни и выполнения избранного долга, т.е. разрешения того круга задач, с которыми мы, прежде всего, связываем понятие «смысл жизни». Мы можем набраться наглости и сами себе внушить веру в какие-то измышленные гарантии, вроде тех, что за добро, честность, активность и другие добродетели нам в конце концов воздастся сторицей, или что законы мироздания спонтанно, рано или поздно, приведут нас к согласию с собой и с миром, ибо, дескать, сущность законов - равновесие, а равновесие, гармония - суть справедливость («око за око, зуб за зуб»), стоит лишь придерживаться указаний лучшего мастера равновесий - разума. Увы, все это иллюзии. Гарантий человеку нет. Толстой бежит из Ясной Поляны, перечеркивая большую часть своей жизни. Гоголь сжигает сочиненное и отрекается от всего, за что люди сделали его кумиром русского общества. «Трибун» Маяковский, осудив самоубийство Есенина по принципиальным соображениям, пускает пулю в лоб и т.д. Даже те, кто уходит со спокойной совестью и по зову Бога, вряд ли могут рассматриваться как люди, достигшие совершенства и завершения дел земных. Ведь рожденные ими дети умрут, деревья, посаженные их руками, завянут, книги, написанные их потом и кровью, общепризнанность доведет до школ и толп, которые все изгадят, а философские системы учителей разнесут в пух и прах первые же ученики. «Все, что живет - несовершенно», верно заметил Маркс. А Достоевский глубоко сказал, что «на Земле только все начинается, но ничего не кончается».

Что же нам делать, ведь мы хотим хоть немного, но законченности уже на Земле? Раз нет определенного ответа, значит, нам можно все. Например, если есть воля, внушить себе твердые иллюзии, ясные и окончательные принципы, всунуть себя в латы догм и жить по программе идеала и законов разума. Или если смелости, честности и ума больше, чем лицемерия и ограниченности, скалить зубы по поводу любых основ, пускать под откос разного рода идолы, «измы» и идеалы. А можно, если характер полегче, а ум не столь резок и задирист, еще и молиться Господу, чтобы сбылась его воля о нас и хватило веры принять из Его рук любую судьбу. Ведь можно то нам все, да только тот смысловой орнамент в конце концов обнаруживается в нашей жизни, какой свыше соткан. Вот и остается нам жить свободно, но к прошлому приглядываться: не сверкнет ли будущее за спиной. А противоречия приветствовать надо. Беспокойность нам посылается, чтобы мы не спали. Паскаль в озарении открыл себе и нам: «Пока существует мир, будут продолжаться смертные муки Иисуса Христа, поэтому все это время мы не должны спать».

Мировое состояние во веки веков - состояние утерянности Истины и распятия Бога. Способны ли мы принять его до конца во всем вековечном беспокойстве и мучительности и не заснуть, загородившись от Его истерзанной правды гарантией сонного покоя и творческого успеха?

Ю. Булычев.

14 мая

Добрый день, Витя!

Не знаю (не помню), что писала тебе о нас, точнее, первых месяцах нашей жизни в новой квартире. Сейчас приболела, и постельный режим позволил написать по нескольку строк своим родственникам и знакомым. А вообще, жизнь настолько насыщена разными делами, проблемами, что времени на письма нет.

На новом месте живем хорошо, квартира (две смежные комнаты) удовлетворяет на этом этапе, с соседями все в норме, место, где стоит наш дом, - настоящий лес: тихо и деревья естественные (не посадки), поют птички - дача и дача, в то же время рядом метро (4 мин. ходьбы), и надо 20-30 минут, чтобы добраться до Невского. Саша устроен в хороший сад, а Мария ездит на автобусе в ту же школу, куда пошла с первого сентября, учится она отлично, несмотря на тяжкие и долгие болезни. Гена работает там же, учится на пятом курсе инженерно-строительного института, сейчас ему приходится очень трудно: трудный семинар, а заниматься некогда (то переезды были, то устройство на новом месте, то дети болели, и ему пришлось с ними сидеть, т.к. я пошла на работу), но учится он хорошо. Я читала лекции по «советскому праву» в вузе, недавно приняла зачеты у студентов-лентяев и сейчас вот занялась своим здоровьем.

Летом (по нашим планам) будем в Ленинграде, первые месяцы у Гены работа, сессия, у меня - подготовка лекций, работа с литературой, статью собираюсь написать. С конца июля и август - отдых на даче под Ленинградом. В начале июня к нам приезжают мои родители в гости на лето, надо будет и им организовать отдых, уделить внимание.

Лишь недавно стали кое-куда выбираться. Запомнился концерт Митчела (Испания): чудесный голос, но надо в зале его слушать, телевидение совсем не передает силы и красоты его голоса. Посмотрели выступление лучших фигуристов страны, опять же, что видим по телику и то, что в натуре, - разные вещи. Пришли к выводу, что почаще надо выбираться в концертные залы, театры и т.п., чтоб получать настоящее наслаждение от искусства. Иногда ходим в театр оперы и балета, у нас годовой абонемент. Потребности большие у нас, а возможностей, к сожалению, маловато - дефицит времени.

В своем жилье пока не устроились, опять же не хватает времени, чтоб хоть кое-что сделать (надо разные встроенные шкафы, стеллажи для книг и т.п.), да и средства нужны на стройматериалы, в основном пока все в планах. Своеобразие задуманного интерьера у нас состоит в том, что мы отказались от традиционной мебели (стенки), от ковров, все будет решено в белом цвете (стилизов. японское жилье), но что получится - увидим.

В Ленинграде тепло, лето, очень красиво. Я еще не разочаровалась в этом городе, правда, уж очень много трудностей пришлось испытать, чтоб здесь жить и считаться ленинградцами, но все равно, как здесь прекрасно, наверное, всю жизнь буду смотреть на ансамбли города и не насмотрюсь.

Холодноватое лето - это, пожалуй, единственное, что мне здесь не нравится. В отпуск надо все же уезжать к Черному морю, что, очевидно, мы и будем делать, как только немного встанем на свои ноги и сможем выкраивать средства на такие поездки. Иркутск и иркутские родственники отдаляются все дальше и дальше. Уже совсем не хочется туда съездить, как раньше хотелось. Если только родители там будут жить, то связи сохранятся, а так Ленинград уже стал вторым родным городом для меня и для Гены, ну а детям еще предстоит привить любовь к их родному (по-настоящему) городу.

Напишите о себе. Как с переездом в Ставрополь, как вообще ваша жизнь, работа, Анюта, какие планы.

Желаю летом всем вам отдохнуть хорошо!

Всего доброго.

Лена.

15 мая

Виктор, здравствуй!

Хотела давно тебе написать. Да сразу как-то не получилось. Ты же знаешь, какая я несобранная.

Первое, что я хочу сказать тебе, - это СПАСИБО. Понимаешь, именно такое, большое спасибо. Витя, ты даже представить себе не можешь, как я тебе благодарна за все то, что ты сделал для меня. Тебе, наверное, и самому этого не понять. Ты и Красуля - два человека, которые были для меня всем. Понимаешь? Духовными наставниками.

Именно ты учил меня жить по-настоящему. Именно жить, а не прозябать. И самое главное - оставаться в любой ситуации человеком. Об этом говорят многие. Многие учили меня жизни. Но это было как пустой звук. Меня совершенно не трогало. А ты, именно ты жил так, о чем проповедовал. Витя, я у тебя сразу попрошу прощения, потому что мое письмо, наверняка, окажется сбивчивым и несуразным. Ты прости меня за это, но мне необходимо выговориться. Написать тебе обо всем, что не успела сказать. Витя, ты был самый сильный из всех людей, с которыми мне приходилось встречаться в жизни. Я это поняла. И Красуля был неправ, называя тебя «мягкотелым интеллигентом». Он тысячу раз был неправ. Ты просто очень добрый. И оставайся всегда таким, что бы ни случилось. Ведь доброта - это главное.

Витя, если у тебя будет возможность, посмотри обязательно фильм Шепитько «Восхождение». Прекрасный фильм. Когда смотрела этот фильм, невольно сравнивала тебя с главным героем. Вы с ним так похожи. Витя, заклинаю тебя: оставайся добрым наперекор всем подлостям и гадостям! Не сдавайся! Должен же кто-то оставаться человеком среди этой пошлости. Ты меня понимаешь? Я хочу, чтобы им был ты. Я верю тебе и в тебя. Все образуется. Обязательно все будет хорошо. Ведь Христос тоже страдал. Не смейся, пожалуйста.

Хожу сейчас на Таганку. Здесь идут интересные репетиции «Театрального романа» по Булгакову. Но спектакль, по-моему, не выпустят, как «зарезали» «Бориса Годунова». Слишком много вольностей. Тебе бы посмотреть эти репетиции...

Витя, может быть, тебе что-нибудь нужно выслать?

Виктор, если будет желание и время, может, черкнешь несколько строчек.

До свидания.

15 мая

Здравствуй, Витя.

Опять обижаешь. Что значит «обожествляешь экономику»? Просто я научился видеть сдвиги «идейного», что ли, поля, одновременно или чуть с опозданием следующего за сдвигами экономических связей и отношений. Ведь как просто! Причем, как правило, на первых порах этот идейный сдвиг происходит, что называется, с оглядкой назад, поиск идеалов в прошлом за отсутствием их в настоящем. Постепенная же кристаллизация новых экономических отношений приводит и к кристаллизации, более четкой формулировке новых идейных течений-брожений. Этот механизм совершенно одинаково работает и в большом, и в малом.

Я не знаю твоего знакомого «марксиста», и поэтому мне трудно судить, что он там «шьет белыми нитками», но утверждаю совершенно определенно: без описанного тобой этапа «штудировки томов классиков», без здоровой критики многих устаревших положений идейный рост невозможен в принципе. Видимо, твой «марксист» стоит в самом начале своего «пути», хватит у него природных данных - выбредет, нет - «перегорит». Возможен и «метафизический» исход - зацепится за какую-то группу частных фактов, построит на них «частную» теорию, и откроются перед новоявленным проповедником двери «желтого» дома. Самое важное в этот период брожения - связь с жизнью, чтобы постоянный анализ фактов не давал возможности зациклиться.

Ну, а идейная борьба, которая, по-твоему, идет в литературе сегодня, на мой взгляд, не что иное, как борьба очень хорошего с просто хорошим (по меткому выражению Н. Михалкова). В результате некоторой назревшей экономической перестройки, перестройки структуры управления, перестройки мировоззрения сверху донизу (от министра до рабочего) произойдет и некоторое подновление объема и структуры идейного поля (в форме, естественно, частичной замены или расширения объема общих определений и корректировки их взаимосвязи). Только и всего!

Такие основные философские понятия, как материя, например, незыблемы по той простой причине, что это прежде всего гносеологические понятия. Т.е. «если материя - то, что дается нам в ощущении», значит, вот это «что» может применяться сколь угодно много без изменения общей структуры понятийных отношений.

Совершенно другое дело - наблюдаемый сегодня общий сдвиг идейного поля от крайнего материализма в сторону «размягчения», что ли. Мне трудно судить о подобных же явлениях, прежде всего в Москве и Ленинграде (а именно там эти процессы должны проходить наиболее ярко!), но даже в богом забытом Иркутске за последний год произошло несколько скандальных историй разоблачения «сектанства» - кришнаизм, мормоны и т. п. Йога, даже каратэ, развиваются как идейные течения «третьего» пути (точнее не определишь), навесить ярлык «отщепенцев» на поддавшихся западной идеологии - слишком просто, хотя не обходится и без идеологических диверсий. Важно уяснить другое: появляется в нашем идейном поле вакуум, необходимо его расширять и совершенствовать, но за это дело пока боятся браться (сдвиг в самом начале!). Неизвестно, куда кривая выведет.

Уж лучше затянуть гайки, т.е. направить энергию на частности - улучшение дисциплины, даже технологической(?!).

Как мне представляется, этот общий сдвиг идейного поля приведет рано или поздно к «идеализированному» варианту марксизма, способному вобрать в себя и новейшие идейные брожения.

Но основное препятствие для такого качественного скачка на сегодня - недостаточное развитие науки. Многие области знания еще диалектически не «перебродили» (возьми ту же астрономию с ее основным постулатом «расширяющейся Вселенной»!).

А главное временное препятствие - жесткость, идущая от идеологической борьбы. Самое же смешное в том, что само собой ничего не изменится, этот идейный сдвиг, чтобы свершиться, должен «породить» своих мучеников и героев. Черныхи лезут, а Комаровы и Кустовы выжидают и самосовершенствуются. Если честно, я не хочу и не вижу ни малейшего смысла попасть в одну кучу - компанию с Борисом Ивановичем.

Такой частный пример.

Если какая-то схема генплана проектируемого предприятия разрабатывалась без участия архитектора, но только технологов, в ней, как правило, совершенно не учтены вопросы эвакуации, освещения, вентиляции, бытового обслуживания и т.д. Т.е. все вопросы, связанные с тем, что работают живые люди, а не автоматы. Получая такую схему для работы, начинаешь ходить по всем инстанциям и доказывать, что схему надо менять. Бесполезно! Даже понимая все недостатки, на переделку не идут, останавливает одна простая мысль: «а будет ли лучше?» Или просто потеря времени и срыв сроков? Тем более, что архитектору не верят уже потому, что он архитектор, т.е. человек, который уже по призванию и смыслу работы более «идеолог», нежели любой «технарь», а потому «ведет» себя (как кажется со стороны) независимо, заносится и т.д. И вот, когда после криков, скандалов и истерик тебя, наконец, выслушают и, разглядев «твою» схему, наглядно убедятся, что ты прав, что так несравненно лучше, - расцветают улыбки - ты герой и победитель. Убедил! Но самое смешное, что в следующий раз все повторится вновь! В конце концов приходишь к такой простой мысли: доказывать на пальцах - пустая трата времени. Сколько бы ты ни обвинял в глупости, реакционности и бог знает в чем еще, ничего, кроме взаимного озлобления, не добьешься. А будешь упираться - вообще уволят под те шесть процентов неуживчивых, которые по сверхнаучным исследованиям есть в каждом коллективе.

Пример, конечно, слишком частного порядка, но с формальной точки зрения достаточно поучительный. Я иду сегодня на подобные «переделки» совершенно спокойно - теоретически и практически убежден, что, развив свои аналитические способности до определенной высоты, талантливый человек может отвечать на любые вопросы, которые ставит общественный организм в процессе своего развития. А талантливый - это, грубо говоря, всего лишь тот, кто способен «кожей», что ли, чувствовать движение истории во всех ее проявлениях.

Если ничего не помешает, в августе буду в Югославии.

Здоровья тебе и семье.

Пиши.

Лапшаков совсем пропал, никто: ни родители, ни на кафедре, куда он должен появиться еще третьего января, не знают, прошла ли защита.

Комаров.

23 августа

Кустову от Комарова привет!

История с Борисом Ивановичем Черных не закончена. В «Восточно-Сибирской правде» от 20 августа была статья «Лицо и маска клеветника» т. О. Быкова. В общем, статья, конечно, типовая в серии статей по этому поводу. Упор на моральную сторону проблемы и связь с радиостанцией «Свобода». Если предисторию вопроса ты хорошо знаешь, то о его «Садовнике», видимо, не слышал. Интервью с «Садовником» прозвучало в 1981 году, по-моему, в марте. Что тебе объяснять: «Садовник» - полный кризис его мировоззрения, далее того неприятия действительности, которое он в нем выразил, идти некуда.

Сегодня я пытаюсь систематизировать факты, увязать их по времени и с именами.

Знаком ли ты с работами Н.Н. Яковлева? Хотя бы последними: «ЦРУ против СССР»? Если цифры, которыми он оперирует, верны даже наполовину, все мы тогда, в «За кадрах», во главе с Черных, стали жертвой направленной сильной идеологической политики. Конечно, у этого «брожения» умов семидесятых были и определенные «внутренние» причины, без этой почвы мы бы не потянулись от «инженерии» к доморощенной разработке основополагающих мировоззренческих проблем.

Сегодня, с моей нерядовой экономической подготовкой, я могу трезво оценить экономический скачок семидесятых годов. Такие экономические виражи не по силам любому среднему человеку средних лет. Что же тут удивляться росту числа «бичей», пьяниц и бог знает чего еще, вплоть до массовых половых извращений. Конечно, их можно пожалеть, можно даже обвинить в бездуховности общество, нарядиться в тогу защитника и драться каской, вроде Бориса Ивановича.

Видит бог, моя филантропия истощилась!

Жалость бесполезна и бессмысленна, вредна, в конечном итоге, для окружающих. Да, милиция обращается с нами по-скотски, но что завидовать ее хлебу! От общения с этими безвольными, опустившимися и распустившимися - сам скотинеешь.

Здесь, в Уссурийске, для строительства комбината создана зона. Но эти люди уже плохо приспособлены к какому-либо труду в массе своей. Есть не забывают, и ни тени сомнения - моя коврижка!

За последние полгода у меня случился какой-то вывих. Было очень много работы, и я совсем перестал поверять свои мысли бумаге. Вакуум заполнился, произошла подмена. Обыватель бы сказал, что я выздоровел. Стало трудно общаться с прежними знакомыми-коллекционерами всякого барахла, даже собирателями книг. Одна беда - мой младший брат иногда повторяет расхожие недомыслия Бориса Ивановича. Замкнулся и переваривает все в себе. Финал известен - годы сомнений и раскаяние. Не дай бог, если ему на пути сейчас попадется такой проповедник, как Черных!

У меня все опять начинается с нуля. Я подписался на 3-5 лет в Уссурийск, на строительство картонного комбината. Исключительно почетная должность - руководитель группы рабочего проектирования и авторского надзора! Проект в основных архитектурных и строительных решениях мой. Ответственности почти никакой, права громадные, деньги бешеные - 390 рублей в месяц со всеми накрутками.

Комбинат только начинает строиться, идет вертикальная планировка площадки. Дали двухкомнатную квартиру, кабинет. В моем распоряжении даже «уазик». Мотаюсь по карьерам, строительным управлениям, во Владивосток в главк (1,5 часа). Строители всячески саботируют, изыскивают любые варианты, чтобы оттянуть сроки, придираются к каждой запятой, и их можно понять. Совет министров обязал их осваивать по 20-25 млн. строительно-монтажных работ в год только по комбинату, при мощности местного треста 17 млн. в год, включая строительство и жилья, и соцкультбыта по городу, что им запрещают заморозить городские власти. Грубо говоря, им пот некогда смахивать, а тут еще я со своими качеством и принципиальностью. Видно, уронят мне когда-то кирпич на голову.

Приезжай ко мне в гости в отпуск, не пожалеешь. Что ни совещание, то цирк. Министры здесь не переводятся - дорожат собственной задницей. Совмин, Минбумпром, Минлеспром, Госплан, Госстрах, Госснаб, Главкартон, Союзглавтара, Леспром, Бумпром, Леспроект, Госинспекция и т.д. И всем нужна икра, на худой конец - красная рыба!

Совсем не уверен, что выдержу в этом ритме пять лет. А как подумаешь, что потом опять на службу - совсем тошно. Здесь надо мной никакого начальства. С генеральным директором будущего комбината нашел общий язык - зауважали друг друга. Дирекция, пока только 12 человек, - энтузиасты за длинным рублем. А в общем, народ интересный - энергия через край.

Комбинат «разбудит» городок, население увеличится почти в три раза - в основном едет молодежь. Будет построено два микрорайона на 125 тыс. жителей. Я плохо верю, что квартирная «приманка» сработает. Поживем - увидим.

Вот такие новости.

Последнее письмо твое мне, извини уж за прямоту, не понравилось. Но чтобы относительно точно выразить, чем именно, потребуется еще столько же бумаги. А комбинат еще бумагу не выпускает!

Привет твоим женщинам. Передай, что я Вам больше нисколько не завидую - здесь климат лучше. Растет виноград, груши, вишни. И все дешево. Я покупаю в деревне Бонивуровка, по пути из Владивостока.

Здоровья тебе, светлых мыслей.

Самое забавное, я совсем не хочу в Иркутск. Лапшаков был последней ниточкой из прошлого, и та оборвалась.

Комаров.

9 октября

Здравствуйте, Виктор!

Вы, наверно, не ожидали получить от меня весточку. Вот уже два года я пытаюсь отправить вам письмо. Но, вероятно, как это бывает с людьми, разделенными тысячами километров, откладываю это дело на потом. Совершенно случайно наткнулась на вашу статью в газете, и это оказалось сильным толчком. Итог: вы читаете мою писанину. Надо отметить: письма - это единственная моя литературная работа в настоящее время.

Немного о себе. У меня растет сын. В этом году я, вернее мы с мужем, защищаем диплом. Распределение уже было, оставили в Красноярске. Конкретно где буду работать - пока не знаю. Хочу попасть в психо-физиологическую лабораторию на должность психолога. Через три года поступать в аспирантуру. Вот мой сегодняшний и завтрашний день. Особо интересного ничего нет. А неинтересное? Не хватает времени, заедает быт.

Как дела у вас? Пишите обо всем подробнее. Что вы знаете о Наташе?

До свидания.

Лена Евменова.

29 октября

Кустову - Комаров.

На ночь глядя появилось игривое настроение, а тут еще под руку попалась ручка.

Уссурийский комбинат пока прикрыли. Я болтаюсь между Уссурийском, Иркутском и Москвой. Банк не платит деньги ни строителям, ни дирекции комбината. Институт оказался крайним, и в первую голову товарищ ГИП, то есть я. Ко всему еще заказчик не платит за проект (380 тыс. руб.), и институт оказался в долговой яме. Задерживают выдачу зарплаты, меня распинают на каждой планерке - короче, дела мои плохи.

Оттого и игривое настроение, я так думаю.

Банк усмотрел нарушение в проекте и настоял на экспертизе в Госстрое, а это самое малое полгода нервотрепки, и неизвестно еще, чем все это кончится. Очень может быть, что строительство вообще прикроют - государственная казна опустела.

Кстати, об этом была статья в «Комсомолке» от 12 октября. Писал человек посторонний, слушатель каких-то Высших комсомольских курсов, но суть изложена верно... Намечено строить 8 подобных комбинатов. Сейчас выясняется, что на все денег не хватит, и вопрос стоит о сокращении одного, а то и двух. В Уссурийске только начали - построили микрорайон и базу стройиндустрии, поэтому его легче других прикрыть. Я же останусь без работы. В отделе мое место заняли, главных инженеров проектов без объекта не держат - труба! Конечно, администрация без куска хлеба не оставит, но я чувствую - не смогу согласиться на что попало. А ничего лучшего, чем начальник проектного кабинета, мне предложить сейчас не могут, все занято.

И хватит об этом.

Ты по-прежнему отделываешься коротенькими отписками, словно я назойливая муха. Чудак ты человек! Какие здесь могут быть обиды - нет общих интересов, значит, и писать не о чем. Вежливость в такие дела впутывать бесполезно. Особенно в последний год, когда производство жестко втянуло меня всего, не оставив времени ни на что из моих бывших, большей частью филантропических, увлечений - необходимость выбора встала как никогда остро. Родители ушли на пенсию, младший брат учится очно на 3 курсе, и при нынешней инфляции не помогать им уже нельзя. После смены руководства «на холме» власти всякие халтурные работы стали практически невозможны. А я только нацелился на добротную частную подборку книг по советской литературе 20-30 годов. Печально, но от подобных планов, видимо, придется отказаться.

Кстати, ты спрашивал о Лапшакове. Из Москвы после защиты вернулся Саша Черных. Рассказал, что Дмитрий Михайлович после защиты остался в Ленинграде, в высшем художественном училище на кафедре эстетики. Все старые связи резко порвал. Наталья Борисовна бросила преподавание английского и подалась в торговлю.

Мне иногда приходится бывать в политехническом, и каждый раз о нем вспоминает Ольга Михайловна, киоскер в вестибюле. Грустно все это, особенно на фоне «концовки» Бориса Ивановича.

Когда ты мне, наконец, пришлешь свою книгу с дарственной надписью или хотя бы твою большую статью? Видит бог, мне этого очень хочется.

Если будешь писать, пиши на Иркутск. В Уссурийске у меня квартира, но там я официально в длительной командировке.

Здоровья тебе, уверенности.

Мой нижайший поклон Людмиле Петровне, если еще помнит.

Комаров.

20 ноября

Здравствуй, Витя!

Пора бы тебе выкроить время на визит в Питер. Разве он не стоит того? Надеюсь, здесь мы нашли бы необходимые часы для философической беседы. Говорить же в письмах на метафизические темы, да еще после длинного перерыва в личном общении, не зная толком, что, как и почему тобой освоено, оставлено, решено или представляется проблемой, - дело затруднительное.

Изучающим философию известны впечатляющие опыты разрешения проблемы единства сущего, непосредственно связанные с теологией. Это адвайта-веданта индийского мыслителя Шанкары, томизм Фомы Аквинского, диалектическая философия Абсолютного Гегеля, метафизика Все­единства Владимира Соловьева, своеобразный персонализм П. Флоренского (учение которого можно назвать триипостасный персонализм или персонология триединства). Есть, конечно, и другие опыты, мне менее известные и близкие по духу, но и названных достаточно, чтобы написать не один десяток объемных писем общеинформационного типа.

Без постановки тобою твоих проблем мне трудно избрать направление диалогов, нацелить наш разговор на самые существенные для тебя вопросы.

Относительно же сегодняшних исканий я думаю, что они связаны не столько с сущностью истин, содержащихся в опытах мировой философии и в мировых религиях, сколько с формами усвоения, уразумения этих истин в новом культурно-историческом контексте и в свете современных общественных проблем. Что касается культурно-исторического контекста, то он, видимо, характеризуется большим, чем ранее, универсализмом воззрений на человеческий мир, лучшим знанием иных культур, большим опытом творчества: религиозного, философского, социального. Это содействует изживанию былой провинциальности (региональности, конфессиональности, националистичности) в области идей и верований.

Новый, подлинный универсализм сознания в отличие от рационалистического, формального, т.е. поверхностного универсализма ХIХ века, не ведет к созданию характерных для прошлого столетия схематических, доктринерских учений, стремившихся все и вся вместить в свои прокрустовы догмы и провозглашавших идеал безличного, одинаково организованного человечества, а открывает нам смысловое, духовное родство культур и эпох, неразрывно связанных с различием внешних проявлений общего смысла. Оказывается, человечество нельзя сделать одинаковым, не лишив конкретные общества внутреннего, естественно присущего им смыслового родства. Наоборот, в процессе этой переделки, этой унификации общества и люди станут отчуждены друг от друга и, за внешне общими идейными догмами, не будут иметь чувства истинной, естественной, роднящей их универсальности. Истинная связность человечества идет не от нашего ума, и культурная самобытность оказывается ничем иным, как способом реализации единства человечества. Но так ведь издавна мудрецы мыслили весь мир. Мир - это реализуемое, мыслимое абсолютное, а Абсолют - это немыслимый, не реализованный эмпирически, т.е. чисто духовный «мир». Абсолют - это «то, что остается», если абстрагироваться от всего эмпирического мира - говорит Гегель. И у него остается Понятие, внеэмпирическое, самодержавное. Это высшая форма рационального идеализма. Но философия Индии идет еще дальше. Абсолют - это то, что остается, если абстрагироваться и от понятия вообще. Т.е. Он -это чистое Я или чистое ОНО, или ДУХ, как способность стать всем, в которой стерты грани между личным и безличным. Личность же есть способ впадения Абсолюта в различие. Причем личность может быть не только персональной, но и коллективной. Таким образом, культура, община, нация с высоко интегрированным сознанием, общностью духа - это исторически первая форма облачения Духа в жизни человечества. И в этой форме универсальность смыслов нерасторжима с их уникальной композицией в рамках личностного единства.

Осознание нации, как личности, рождает интерес к религиозным учениям, выражающим всегда характер этой личности. В свете современных общественных проблем такой интерес часто выливается в поверхностные формы догматического национализма, что создает одну из важных дисгармоний сознания нашего современника. Ведь потенциально культура тяготеет к большей открытости, большей терпимости, пластичности и подлинной универсальности. Догматический национализм, как правило, связан с догматикой определенного вероисповедания, за которой теряется чувство общности Абсолюта для всех людей, всего мира. Утрата Абсолюта ведет к абсолютизации его частных проявлений, которые сами по себе не есть Абсолют, а есть материализованная его утрата. (Так что можно сказать, что Утрата Абсолюта ведет к абсолютизации его Утраты). И приходится констатировать, что такой путь легче, чем путь расширения национального сознания и философского осмысления определенной религии, ибо требует меньше знания и больше инерции. Как совместятся три характерных для современного общественного сознания черты: универсальность, религия, национальность, - сегодня сказать трудно. Но движение мысли сейчас в основном определяется именно сочетанием этих трех факторов, их противоречиями.

Надо сказать, само по себе религиозное оживление предвещает какие-то исторические сдвиги. Так было всегда. Накануне падения Рима - небывалое религиозное оживление, прямо-таки нашествие богов с Востока, распространение христианства. Оживление евангельского духа в Европе 14-15 веков, реформация 16 века возвестили новоевропейскую революцию. Богоискательство и Богостроительство в России 20 века предшествовали трем русским революциям...

Но это уже, пожалуй, уводит нас в сторону от метафизики. А чтобы держаться в должном направлении и не растекаться мыслью, по воле ассоциаций и собственных интересов, мне надобно знать твои вопросы и мысли. Пусть тебя не волнует возможность изобрести велосипед. Может быть, на высоком уровне существования мы и призваны отказаться от изобретений своим умом, отдав себя во власть идей и сил, не этим умом «изобретенных»? Только в ходе наших дальнейших разговоров я могу рекомендовать тебе книги по философии, которые могут действительно помочь твоим поискам. Хотя, сам понимаешь, достать книги такого рода не легко сейчас.

Ну ладно. Пора закругляться. Привет семейству, будь здоров. Раз работа позволяет, думай больше, суетись меньше, пиши мне и себе.

Булычев.

1 декабря

Здравствуйте, Виктор!

Большое спасибо, что вы не оставили без внимания мою писанину. Честно говоря, я не ожидала получить от вас ответное письмо. Ведь времени со дня нашей последней встречи прошло очень много. Судя по почерку, вы очень изменились. И причем не столько внешне, сколько внутренне. Стали, по-моему, намного сложнее. Я, наверно, увидев вас, сразу и не узнала бы. Рада вашим успехам. Считаю, что зря терзаете себя. Хотя, впрочем, от таких терзаний есть большая польза. Неуспокоенный человек - счастливый человек.

Мне особенно хвастать нечем. Как женщина, я для своего возраста много сделала: вышла замуж, родила сына, освоила кулинарную науку, науку стирки и мытья полов. Но как продукту своей эпохи мне, к сожалению, свойственна успокоенность. Она, правда, прерывается периодами социальной активности. Но эту активность мой научный руководитель называет ситуативной.

Через полгода кончаю университет. Бессистемный ворох знаний не позволяет мне определиться в выборе специальности. В аспирантуру поступать буду, но не сразу, года через три. Сами понимаете, кандидатская диссертация без опыта практической работы - это только бумажка для прибавления к заработной плате 120 руб., и ничего более.

В милицию идти не хочу. Тот уровень профессиональной деформации, который для нее характерен, я не смогу сократить. Ибо «один в поле не воин». Прокуратура? Мой муж выбрал эту работу. Он доволен, но говорит, что женщине там делать нечего, как и в милиции. Нотариат? Работа, связанная с переливанием из пустого в порожнее, меня никогда не интересовала. Адвокатура? Вот это меня устроит, да и, говорят, данные есть, но нет зато мощной волосатой руки из крайкома. (Извините за жаргон.)

Как начинающему психологу мне пока тоже нет места. Может, вы мне что посоветуете?

Не думайте, я не трагедирую свое положение. Можно сказать, я счастлива. У меня есть любимый муж, сын и любимая работа для мозга. Остальное все зависит от меня.

Сейчас работаю в психофизиологической лаборатории, осваиваю тестовые методики. Все это нужно для диплома.

Приезжайте в гости. Уж где-где, а в Красноярске у вас есть к кому приехать. Так хочется вспомнить наши дружеские беседы в редакции.

Что я думаю о Наташе. Из всех нас Наталье, мне кажется, придется труднее всех. Жить в 20 лет в Москве, учиться в Литинституте и кормить мужа - это сложно.

«Служенье муз не терпит суеты». А суета - бич наших дней. Как не хочется, чтобы действительно «Москва заела!»

Поддерживаете ли вы связь с Изюрьевой-Бусыгиной? Мы живем в одном городе, но видимся до невозможности редко.

Вот, пожалуй, и все. До свидания. Передайте привет жене.

Лена Евменова.

10 декабря

Странное письмо, Виктор Николаевич. Не знай я тебя раньше, про любого другого подумал бы - красуется, бравирует.

Я одинок, на мои «поиски истины» (так красиво раньше определяли состояние духа, подобное нашему) почти не влияют все искуственно создаваемые «модели» мировоззрения.

Общество развивается, переходя из одного состояния в другое, меняя свою идеологическую шкуру. Эти постепенно отмираемые мировоззренческие «времянки», из которых общественный организм выползает, как змея, никому и никогда не позволят разрушать раньше времени, т.е. того момента, когда он уже агонизирует. Технология этого процесса такова, что критика каждый раз ведется с общечеловеческих позиций, козыряя великими принципами справедливости, блага рода человеческого и т.д.

Так устроен мир. Ты почему-то называешь это еврейской приспособляемостью, я - знанием. И мне кажется, разница не только в словах - глубже.

Древние говорили: «подобное познается подобным». Когда-то я бредил этой фразой, найдя в ней отклик собственным мыслям. Я хочу сказать только то, что познать можно лишь в том случае, когда входишь с чем-то в резонанс, только тогда происходит познание. Когда говорят о мыслях достойных или недостойных человека - суть происходит сравнение сложившегося в голове идеала с обстоятельствами, диктуемыми реальной действительностью. В этом моменте сравнения решающую роль играет избранный идеал, без него, как во всем животном мире, сравнения, выработки позиции не происходит, не может произойти в принципе.

Итак, суть твоего письма - ты усомнился в идеалах, которым до сих пор служил.

Чем выше идеал, чем дальше он отстоит от требований окружающей среды, тем напряженнее работает мысль. Говоря выше, я не имею в виду какое-либо обманчивое эстетическое понятие. Я говорю лишь о расстоянии, разрыве, который почему-то традиционно мыслится у всех по вертикали.

Итак, идеал. Нет примера характернее в этом смысле, чем пример учителя литературы в современной советской школе, честно исполняющего свои обязанности. Трудно себе представить идеал более далекий от современной действительности, нежели идеал, воздвигаемый на основе мировоззренческих деталек начала прошлого века - идеал Пушкина - Лермонтова. С этой мировоззренческой «кашей» в голове можно жить только одним способом - полностью изолировавшись от общества, от основного стержня его - производства. Служители церкви при феодализме были ближе к крестьянам, нежели современный «словесник» к своим ученикам, у которых действительность вырабатывает иммунитет к его призывам, иммунитет в крайнем своем проявлении - в цинизме.

В чем же обвинять этого подростка? В том, что он талантливее учителя, т. е. яснее видит и воспринимает действительность, не плюет против ветра. И вот, когда наиболее циничный, т.е. наиболее восприимчивый, быстрее обретает свое место в обществе, быстрее растет по службе, мы закатываем глаза и восклицаем, как та дама в напудренном парике: «проходимец, пьяница, кто нами руководит?!».

То, что ты усомнился в своих идеалах, можно только приветствовать. Нет ничего вреднее и убийственнее, чем не выстраданный, на веру принятый идеал. Человек замыкается, тратит свой золотой запас душевных сил на внутреннюю борьбу, пытаясь преодолеть это раздвоение, выйти из кризиса. А плод всех этих усилий - «озарение», освобождение от всех мучивших вопросов, какой-нибудь Платон Каратаев. И впереди всего удивление - и живет ведь на свете, а я-то? У Толстого были объективные причины для такого раздвоения - в Бога он уже не верил, а нового только обретал и помогал обрести другим. Процесс выработки, кристаллизации нового мировоззрения, соответствующего грядущей ступени цивилизации (я по привычке мыслю собственными, еще достаточно расплывчатыми категориями).

Есть ли такие же достаточно веские объективные причины сегодня? Сама постановка вопроса в подобном анализе - половина дела. Есть и еще более объективные, более заостренные. Черных не пророк - жертва. К чему он пришел? К идеалу совестливого русского интеллигента прошлого столетия? Нет! Он честен перед листом чистой бумаги. Он жил не во лжи. Не знай я его, воспринял бы как чистейшей воды словесную эквилибристику. В своем беспомощном историческом анализе дальше объяснений типа «ирония истории» он, к своей беде, продвинуться не смог.

Я помню твое впечатление от встреч с Садовским (так, кажется, звали управляющего «Красноярскгэсстроя»). Тебя оттолкнула его грубость или что-то еще в этом же духе. Твой идеал руководителя не совпал с конкретным живым современным лидером. Я надеюсь, ты переборол влияние Бориса Ивановича. Он несостоятелен как лидер. За ним не пошли. И не из страха, у нас тогда еще не было этого чувства. Мне почему-то вспомнился Евсеюшко у Салтыкова-Щедрина, всегда готовый пострадать за народ, что называется, без спросу.

Все, пора остановиться. Я теряю мысль, не чувствуя собеседника. Говорить об этих вещах по намекам трудно, а от выводов ты воздерживаешься. А какой же анализ или самоанализ без выводов, пусть не окончательных, промежуточных, но выводов.

Я в Уссурийске учу лапотников-строителей уму-разуму. Открываю глаза на то, что они всю свою жизнь делали. Объясняю структуру сметной стоимости, откуда берутся деньги, кто за что отвечает. Иногда учу рублем, если словом не доходит - снимаю через банк суммы с выполнения. Даны мне такие права - следить, чтобы выделенные под проект деньги ушли по назначению, а не на строительство, скажем, дачи для обалдевшей от своей власти дирекции. В общем, ежедневная экономическая учеба. Уже начинает нравиться. База стройиндустрии здесь слабая, строителей не хватает, одна надежда на дармовую рабочую силу - зэков, благо их здесь много-много. Торопиться некуда - стройка затянется лет на 10 минимум. Первый пыл прошел. Начались рабочие будни. В общем, ничего примечательного. Расту как руководитель.

Привет Людмиле Петровне. Приезжайте ко мне. Здесь непуганая рыба - обещаю хвостов 500 в день. Пиши.

Комаров.

(Окончание в следующем номере)

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.